Непобедимый эллин

      «Скоро пора баиньки, — озабоченно подумал он, — а я тут торчу, мошек кормлю».
      Мужик в медных наплечниках снова появился на стене, в трясущихся руках он держал боевой лук.
      — Эй, ты там, внизу! — прокричал он герою. — Сейчас с тобой будет говорить сам царь. Но ты смотри мне, чтобы без глупостей!
      Сын Зевса спокойно подошел ближе и, не удержавшись, сладко зевнул.
      Рядом с лучником появился некто в золотой короне.
      — Говори, незнакомец, чего тебе надобно, — недружелюбно гаркнул царь, — или проваливай.
      — Я пришел поговорить о Фивах! — ответил герой.
      — О Фивах? А что о них говорить? Отсталый город, псих на психе психом погоняет. Ты, видно, тоже оттуда?
      — Оттуда! — не без гордости подтвердил сын Зевса.
      — Ну, я так и подумал, — улыбнулся Эргин.
      — Короче, — Геракл с усилием поборол новый зевок, — с этого самого дня я новая крыша Фив. Город теперь подо мной будет ходить! Уяснил или повторить?
      Царь и лучник очумело переглянулись.
      — Это что, такая шутка? — недоверчиво спросил Эргин.
      — Да нет, — удивился Геракл, — я говорю вполне серьезно. Если ты не уступишь, то… в общем, не успеет сесть солнце, как твоя жалкая крепость будет лежать в руинах!
      — Признавайся, ты привел с собой наемную армию? — Царь с подозрением вглядывался в ближайшие заросли.
      — Армию? — Сын Зевса еще больше удивился. — А на кой сатир мне эта армия? Я и сам тут справлюсь без посторонней помощи. Плевое ведь дело.
      — Да это еще один фиванский сумасшедший, — шепнул на ухо царю лучник, но Геракл его услышал.
      — Никто, — яростно проревел герой, — никто не смеет оскорблять великого сына Зевса!
      Прорычав сие, могучий эллин разогнался и с легкостью прошиб плечом каменную кладку крепости.
      — У-у-у-у, сатирово племя! — азартно прокричал Геракл, обрушивая выкованный на Олимпе меч на сновавших внутри крепости солдат…
      Через десять минут всё было кончено.
      Царь Эргин, вздрагивая всеми частями тела и размахивая белым носовым платком, с трудом выбрался из бесформенных развалин, волоча правую ногу.
      Слегка вспотевший Геракл осклабился и, забрав у царя платок, с удовольствием вытер им взмокшую шею.
      — Значит так, условия только что поменялись, — громко заявил он, сморкаясь в белую тряпочку.
      Царь Эргин скорбно кивнул.
      — Фивы теперь будут под моей крышей, это я тебе уже говорил. Во-вторых, ни о какой ежегодной дани теперь и речи идти не может.
      Царь, словно механический болванчик, покорно кивал.
      — В-третьих, вы, минийцы, с этого самого дня сами платите дань Фивам в двукратном размере от той суммы, которую вы ежегодно сдирали с правителя Креонта.
      Эргин и против этого не возражал.
      — Что ж, — Геракл не удержался и всё-таки зевнул, — хорошо тут у вас, спокойно, но пора мне в обратный путь. В общем, не скучайте без меня.
      И, похлопав царя по дрожащему плечу, сын Зевса неспешно двинулся обратно в Фивы.

* * *

      Узнав о новом политическом раскладе, фиванцы возликовали.
      И на следующий день после триумфального возвращения Геракла в городе состоялся грандиозный пир.
      Царь Фив Креонт долго ломал свою старческую голову, как же отблагодарить великого героя. Ничем, кроме спорта, сын Зевса не интересовался. Может, подарить ему золотые брусья для акробатических упражнений? Или целый стадион для бега с препятствиями? Но на кой Гераклу сдался этот стадион, если он, судя по всему, собрался всю свою жизнь путешествовать по Греции и совершать великие подвиги.
      М-да, задача задач.
      Думал Креонт, думал и наконец придумал.
      Свой сюрприз герою царь решил преподнести прямо во время праздничного пира.

* * *

      — Нет, вы только представьте себе, — расплескивая вино, с азартом рассказывал сын Зевса веселым пирующим, — лев как два меня. Зубищи во, глазищи как глиняные плошки, когти с хороший клинок. Ну, значит, беру я его за горло…
      Для вящей убедительности своего рассказа сын Зевса схватил за шею случившегося рядом темнокожего виночерпия.
      — Беру, значит, я эту бестию за горло и пальцами начинаю разжимать его пасть…
      — О!.. — восхищенно выдохнули присутствующие.
      — Ы-ы-ы-ы… — безуспешно пытаясь отбиться от героя длинным черпаком, жалобно промычал слуга.
      — Милый Геракл, — встав с роскошных подушек, торжественно проговорил царь Креонт, — не хочется прерывать твой захватывающий рассказ на самом интересном месте, но я хотел бы в знак нашей благодарности преподнести тебе воистину царский подарок.
      Сын Зевса улыбнулся и, отпустив трепыхавшегося виночерпия, грозно тому бросил:
      — Далеко не уходи!
      — Итак, — царь Креонт обвел взглядом притихших пирующих, — я решил отдать нашему герою самое дорогое, что у меня есть. Мое самое ценное сокровише, достойное величайшего из греческих героев!
      — О царь! — не веря своим ушам, воскликнул Геракл. — Неужели ты решил подарить мне свою знаменитую золотую колесницу, изготовленную на заказ у лучших коринфских мастеров? — Креонт слегка переменился в лице
      — Э… э… э… — неуверенно начал он, — ты неправильно меня понял, друг. Я имел в виду нечто другое, нечто более… ценное и родное.
      — Но что может быть роднее отличной боевой колесницы?! — гневно возразил Геракл. — Разрази меня Зевс, если я не прав!
      — Прав-прав, дорогой! — подтвердил на Олимпе Громовержец и слегка погрозил сынуле пальцем.
      Логика была просто убийственной.
      — Гм… — царь Креонт не знал, куда деть себя от смущения, — вообще-то я решил отдать за тебя, Геракл, мою любимую дочь Мегеру.
      — Ох… — тихо прошелестело над головами пируюших, и Зевсу на Олимпе показалось, что это был отнюдь не вздох восхищения, а вздох искреннего сочувствия.
      — Ты хочешь одарить меня женой? — переспросил бесконечно удивленный Геракл.
      — О да! — радостно воскликнул царь. — Ведь дочь — самое ценное, что у меня есть!
      Сын Зевса слегка приуныл, явно разочарованный.
      — А моим свадебным подарком молодоженам, — тут же нашелся проницательный Креонт, — будет моя знаменитая боевая колесница!
      Геракл просиял, присутствующие с радостным ревом подняли над головами кубки с вином.
      —  Весьма неплохая партия, — кивнул сидевший рядом с Зевсом с телескопией Эрот. — Знатный царский род, славные древние корни…
      —  Лично я собирался найти для моего сына более достойную невесту, — недовольно проворчал Зевс, — постарше, поопытней. Да и вообще, что мы знаем об этой Мегере ?
      —  М-да, — согласился Эрот. — Ну и имечко. Очень надеюсь, что оно не нарицательного характера.
       Громовержец с укоризной поглядел на бога плотской любви: мол, накличешь беду пустыми разговорами. Но умный Эрот как всегда был недалек от истины.

* * *

      И состоялась великая свадьба.
      Понятное дело, что на свадьбе Геракла присутствовали практически все главные олимпийцы, замаскированные под знатных фиванских граждан. Не было, пожалуй, лишь богини раздора Эриды, которая по понятным причинам не переносила всяческое душевное веселье, ну и Гера, естественно, отсутствовала.
      Особенно колоритно выглядели Арес, представший в образе седого, покрытого боевыми шрамами полководца, и Танат, нарядившийся в черные одежды высокооплачиваемого наемного убийцы. Танату тут же поступило несколько выгодных предложений, причем кое-кто из придворных имел наглость заказать даже самого царя Креонта. Танат же, увиливая от прямого ответа, обещал подумать.
      Великий Зевс, как всегда, прикинулся странствующим торговцем лососиной.
      Славно погуляли в заново отстроенном дворце фиванского царя смертные и боги. Как никогда был щедр в тот день бог вина Дионис. И сколько ни пили пирующие, их кубки и чаши ни разу не оставались сухими, волшебным образом заполняясь пьянящей влагой.
      Ближе к вечеру боги тихонько вернулись на Олимп, а многие смертные, упившиеся до серо-буро-малиновых сатиров, заснули прямо посреди недоеденных яств.
      Пятнадцать атлетически сложенных солдат из личной охраны царя Креонта с большим трудом отнесли молодожена в царские покои, где новобрачным была выделена уютная спальня.
      — Слушайте, нужно что-то делать, — заволновался на Олимпе бог плотской любви. — Вы что, не понимаете, в каком плачевном состоянии находится наш новобрачный?
      — Да у меня глаза на лоб лезли глядючи на него. Это ж надо столько выпить! — покачал головой Арес, стирая влажным полотенцем нарисованные на лице боевые шрамы.
      — Зевс, Геракла нужно срочно выручать! — гневно прокричал Эрот.
      Громовержец коротко кивнул Дионису.
      — Я всё понял, — заулыбался бог вина и звонко щелкнул пальцами.
      Геракл в украшенной цветами спальне мгновенно очнулся, трезвый как стеклышко.
      Голова была ясной и чистой, будто в первый день рождения.
      В спальню осторожно вошла Мегера.
      Сын Зевса замер, присматриваясь, — на трезвую голову свою молодую жену он еще ни разу не видел.
      Что ж, дочь Креонта была весьма недурна собой. Жгучая брюнетка (как и любил Геракл), холеная мраморная кожа, миниатюрная фигурка, овальное личико, большие чистые глаза, пушистые ресницы. Чем-то отдаленно она напоминала горячую красотку богиню Эриду. Но до Эриды Мегере было далеко. Ей явно не хватало некоей изюминки, зрелости не хватало, вот что.
      Сын Зевса грустно вздохнул.
      Мегера улыбнулась и медленно приблизилась к ложу, томно развязывая тесемки полупрозрачной невесомой накидки.
      Геракл приподнялся, подавшись навстречу девушке… и вдруг замер, пораженный внезапной мыслью.
      — Стой! — Герой нервно натянул на жену уже почти упавшую к ее ногам длинную накидку.
      — Что такое? — удивилась Мегера. — Может… я сделала что-то не так?
      — Колесница! — воскликнул Геракл, подняв кверху указательный палец.
      — Какая колесница? — опешила девушка.
      — Боевая! — коротко бросил герой и, вскочив, помчался к выходу.
      По-прежнему мало что понимая, растерянная девушка неуверенно присела на краешек кровати.
      — Эге-гэй! Пошла-пошла! — донеслось через несколько минут с царского двора.
      Мегера подбежала к окну спальни и, резко раздернув плотные шторы, с любопытством выглянула наружу.
      Весело хохоча и залихватски вскрикивая, счастливый, словно ребенок, Геракл стремительно выписывал широкие круги вокруг дворца на золотой боевой колеснице царя Креонта.

Глава четвертая
ИСТОРИЧЕСКАЯ ВСТРЕЧА

      А поутру они проснулись…
      Глупо моргая заспанными глазами, Геракл всё никак не мог взять в толк, каким это образом он снова оказался в спальне. Ведь вчера вечером (и это он точно помнил) заснул прямо в великолепной боевой колеснице, щедром подарке царя Креонта.
      Кто же перенес его в спальню?
      Не Мегера же, в конце концов? Кстати, а как там его женушка?
      Сын Зевса растерянно повел головой. Женушка в накинутом на плечи расшитом золотом пеньюаре нервно мерила шагами пол спальни, устланный шкурами леопардов.
      — Гм… — смущенно кашлянул герой, приподнимаясь на кровати.
      — Ага, проснулся! — зловеще произнесла Мегера, уперев руки в бока.
      — Ну, в общем-то… — неуверенно пробубнил Геракл, сладко потягиваясь.
      — Значит ли это, что тебе хорошо спалось?
      — Просто отлично спалось!
      Мегера сжала кулачки и, подойдя к окну, с непонятной ненавистью в него уставилась.
      «И чем это я ей, интересно, не угодил? — обиженно подумал сын Зевса. — Правду отец говорит: все эти женщины — сплошная загадка».
      Что же так рассердило Мегеру?
      — Ну, тебе как, вчера… — осторожно спросил Геракл, облачаясь в золотые доспехи, — понравилось?
      — Что понравилось? — резко обернулась жена.
      — Ну, то, как я искусно управлял колесницей, — не без гордости пояснил герой.
      — А, это… — Мегера сверкнула глазами. — Да над нами смеялась, наверное, вся солдатня на боевых постах. Кстати, они тебя под утро и принесли. Неужели ты не мог найти для этого цирка другого времени? И зачем тебе понадобилось устроить всё это именно в нашу брачную ночь?
      — Гм… — неопределенно буркнул сын Зевса.
      Он обеспокоенно пошарил глазами по спальне, заглянул под кровать, за штору.
      — Что ты ищешь? — с нескрываемым раздражением поинтересовалась Мегера.
      — А где лева? — с большим недоумением вскричал Геракл. — Где мой лучший друг лева?
      — Ты это о чем, о той смердящей шкуре? — невозмутимо переспросила молодая жена.
      — Это ж мой боевой плащ! — воскликнул оскорбленный герой. — Где лева, я тебя спрашиваю!
      — Я выбросила эту дрянь в окно. — Мегера брезгливо поморщилась.
      — Что?!
      Сын Зевса одним прыжком оказался у окна, легко сорвал трепещущуюся на ветру штору и глянул вниз.
      — О-о, лева, не-э-э-эт… — отчаянно прокричал герой, увидев любимую шкуру висящей на высоком дереве.
      Следующей его мыслью было выкинуть в окно вслед за лёвой саму Мегеру, но Геракл тут же подумал, что это вряд ли понравится ее отцу, царю Креонту. Зачем же огорчать щедрого фиванца, подарившего такую роскошную боевую колесницу.
      Не сказав жене ни слова, сын Зевса поспешно сбежал по винтовой лестнице вниз и, выскочив в дворцовый сад, критически оглядел дерево. Затем поплевал на руки, выхватил из ножен меч и принялся рубить.
      На утренний шум из своих покоев выглянул удивленный царь Креонт.
      — Милый зять, что ты делаешь? — вопросил отец Мегеры с нескрываемым недоумением.
      Но размахивающий мечом Геракл его не услышал. Шестнадцатилетняя жена царя, Кийя, тоже выглянула наружу.
      — Что этот варвар делает с нашим садом? — в ужасе закричала она. — О боги, ведь это мой любимый кедр!
      — Геракл и сам наполовину бог, — принялся рассудительно объяснять ей царь. — Кто знает, может, у богов на Олимпе есть такой странный обычай — сразу после первой брачной ночи рубить понравившееся дерево. У нас, например, принято построить дом и посадить дерево, а у них, возможно, всё наоборот…
      — Это уж точно, — согласилась Кийя. — Твой дворец этот олух царя небесного уже успел разрушить.
      Царица была страшно недовольна, ибо вчера ей не удалось как следует поспать. Она так и не поняла, чем всю ночь напролет занимались молодожены. Во всяком случае, муж Мегеры всё время истошно кричал «Эгей, пошла быстрей, родимая!» и: «Пру-пру, куда ты прешь, глупая кобыла?!»
      «М-да, — скептически подумала царица, — весьма и весьма оригинальные любовные игры. Так, глядишь, муженек через пару дней окончательно заездит свою благоверную».
      Креонт же был глух на правое ухо, а потому безмятежно проспал до самого утра.
      Дерево с львиной шкурой на верхушке с жутким стоном накренилось и шумно рухнуло на парковую аллею.
      Геракл победно взмахнул мечом и, высвободив из плена веток любимый плащ, тут же надел его на себя.
      — Слава Зевсу, теперь всё в порядке! — довольный собою, произнес великий герой и только теперь заметил маячившего в высоком окне дворца царя Креонта.
      — Здорово, тестюшка! — приветливо прокричал сын Зевса. — Как спалось?
      — Спасибо, зятек, спалось мне просто отлично…
      — Благодарю за прекрасную колесницу! — Геракл сияя. — Пожалуй, она не хуже будет даже тех, что на Олимпе.
      — Ну, до огненной повозки Гелиоса ей далеко, — рассмеялся царь, — но я всё равно рад, что тебе понравилось… Возвращайся во дворец, и мы позавтракаем в узком теплом семейном кругу.
      Сын Зевса кивнул и быстро поднялся обратно в спальню, чтобы пригласить к завтраку Мегеру. Та сидела на разоренной кровати и с маниакальной сосредоточенностью драла пуховые подушки. Куриные перья мутными облаками клубились под сводчатым потолком спальни.
      — Дорогая, что ты делаешь?! — воскликнул Геракл, громко чихая.
      Мегера злобно посмотрела на мужа.
      — Значит, ты снова надел на себя эту пакость?
      Герой нахмурился:
      — Не смей так называть часть моих божественных доспехов! Этим ты унижаешь мою доблесть и достоинство!
      —  Хорошо сказал! — хлопнул в ладоши проснувшийся Зевс на Олимпе. — Я и то бы лучше не сказал!
      — Достоинство? — фыркнула Мегера. — Где было это твое хваленое мужское достоинство вчера ночью?
      — Ты это о чем? — не совсем врубился Геракл.
      — Немедленно сними эту проклятую шкуру! — истошно завизжала Мегера и в припадке внезапной ярости стала рвать на себе длинные волосы.
      —  Однако она ко всему еще и неврастеничка, — задумчиво пробормотал Эрот.
      —  Бедный-бедный мой сынок! — покачал головой Зевс и плотоядно облизнулся, оглядывая пиршественный стол с великолепным божественным завтраком.
      Геракл оглянулся на дверь спальни. К сожалению, сзади никого не было. Некому было подсказать герою, что делать в такой, мягко говоря, деликатной ситуации. Многочисленные фиванские учителя (включая покойного Лина) ничему такому его не учили. Герой просто стоял на месте, таращась на беснующуюся жену.
      Нервный припадок у Мегеры длился недолго.
      Через пару минут она вроде как успокоилась и уставилась на Геракла с такой ненавистью, что тот даже слегка отшатнулся.
      — Ты всё еще здесь?
      — Н-н-ну да!
      — В своей вонючей шкуре?
      — Я же, кажется, четко выразился… — начал было сын Зевса, но Мегера его бесцеремонно перебила.
      — Значит, так, — решительно произнесла она. — Выбирай: или эта смердящая шкура, или я!
      Герой ни секунды не колебался.
      — Конечно, лева! — спокойно ответил он.
      — И-и-и-и… — снова завизжала Мегера, да так, что на этот раз сыну Зевса всё-таки пришлось закрыть уши руками.
      Новый припадок был короче первого. Мегера зевнула и совершенно спокойным голосом проговорила:
      — Знаешь, кто ты такой?
      Геракл озадаченно наморщил лоб.
      — Я Геракл олимпийский, сын владыки богов Зевса.
      — Нет, я тебе скажу, кто ты такой, — прошептала Мегера. — Ты вонючий, тупой, безмозглый болван!
      Сын Зевса моргнул.
      Страшные оскорбления не сразу дошли до него. Сперва он просто не поверил своим ушам, но ужасные слова не были галлюцинацией, они прозвучали НА САМОМ ДЕЛЕ!
      Геракл медленно вытащил из ножен свой меч.
      — Никто… — хрипло проговорил он, — никто не смеет оскорблять великого сына Зевса…
      И заново отстроенный дворец фиванского царя содрогнулся.

* * *

      Тем временем на светлом Олимпе неутомимая жена Зевса Гера плела очередной заговор против столь ненавидимого ею могучего героя.
      Измыслила злодейка свести незаконнорожденного (но официально признанного) сына Громовержца с ума. Для этого богиня раздобыла особый «порошок безумия» или, проще говоря, истолченные в пыль зубы ужасных Эринний. Достаточно было распылить порошок в лицо герою, и тот непременно в ту же секунду сошел бы с ума. При условии, конечно, что у него имелись эти самые мозги, в чем Гера не без оснований сомневалась.
      Раздобыв волшебный порошок, богиня тут же телепортировалась в Фивы — и застыла столбом, раскрыв рот от удивления. Перед ней простиралась совершенно невозможная с точки зрения здравого смысла картина: дворец царя Креонта снова лежал в руинах.
      Сам царь как-то уже обыденно и даже привычно валялся под обвалившейся колонной, из-под которой его, громко ругаясь, пыталась вытащить суетящаяся царица. Колонна, к счастью, была легкой, из гипса, и полой, как эфиопский бамбук, но царя всё же привалило обломками весьма основательно.
      — Ой-ой-ой… — тихо стонал он и, закатывая глаза, цеплялся руками за длинные полы одежды царицы.
      — Да не рыпайся ты, сейчас вытащу! — то и дело огрызалась Кийя, намотав на руку длинную бороду Креонта.
      По бесформенным руинам в клубах известковой пыли и почему-то весь в птичьих перьях бегал красный как рак Геракл.
      — Убью-ю-ю-ю… — ревел он, преследуя двухсотенный отряд перепуганных фиванских солдат.
      Чуть поодаль, в разоренном саду, среди вырванных с корнем деревьев, лежала в обмороке Мегера. Правый глаз молодой жены Геракла заплыл чудовищным багровым синяком.
      Гера, громко клацнув зубами, захлопнула рот и медленно перевела взгляд на зажатый в руке холщовый мешочек с «порошком безумия». Нет, всё вроде в порядке, мешочек девственно полон. И тут жена Зевса совершенно отчетливо представила себе, что бы случилось, распыли она этот порошок у носа Геракла. Глаза богини расширились, сердце екнуло. Вдруг кто-то ее легонько потрепал по плечу.
      Гера вздрогнула и стремительно обернулась.
      Позади стоял ухмыляющийся Зевс. В правой руке Тучегонитель держал надкусанный рогалик с шоколадным кремом.
      — Так-так, — покачал головой Громовержец, отбирая у жены мешочек с «порошком безумия». — Вот, значит, как ты выполняешь мои строгие приказы…
      Справа из-за руин дворца выскочил разъяренный Геракл. Увидев Зевса, он резко остановился, глупо моргая.
      — Папаня, ты?
      — Продолжай, сынок, продолжай, не отвлекайся, — ласково подмигнул герою Громовержец. — Веселись дальше…
      — Ага! — радостно кивнул герой и, сделав зверскую физиономию, зарычал: — Убью-ю-ю-ю…
      Солдаты царя Креонта бросились врассыпную.
      — Ну прямо как я в молодости, — мечтательно вздохнул Зевс. — Эх, годы-годы, целая прорва лет, куда же вы делись…
      — Э… э… э… — напомнила о себе Гера.
      — А ты за непослушание наказана! — тут же отозвался Тучегонитель. — Пять дней или нет… лучше неделю… да, целую неделю ты не будешь покидать Олимп, даже нос с него вниз не посмеешь высунуть. — С этими словами Зевс дожевал рогалик и, развязав тесемки холщового мешочка, с удовольствием вдохнул легкую белую пыль.
      Гера снова выпучила глаза.
      — А кокаинис-то у тебя, подруга, давно уже выдохся, — сокрушенно покачал головой Громовержец. — Сколько раз можно тебе говорить: не храни его в сыром месте…
      Так очередная интрига Геры с грандиозным треском благополучно провалилась.

* * *

      Героический припадок всеразрушения вскоре сошел на нет. Опустив меч, Геракл скептически оглядел деяние рук своих.
      — Однако! — довольно пробасил герой, озадаченно почесывая кудрявую макушку.
      С трудом отстроенный недавно дворец фиванского царя восстановлению не подлежал.
      Сын Зевса даже слегка приуныл от размаха содеянного. Здесь он, конечно, слегка погорячился. Где же теперь спать, в конце-то концов? Да и позавтракать тоже вроде как негде, тем более в узком семейном кругу. А ведь царь Креонт так гостеприимно его приглашал, и вот пожалуйста… хаос и разрушения.
      — Но это не я виноват, — неуверенно прошептал себе под нос Геракл. — Это всё Мегера! Это она меня спровоцировала, неврастеничка сатирова. Знал бы, что так будет, в жизни бы не женился!
      —  Золотые слова! — восхитился на Олимпе Зевс, дивясь глубокой мудрости сына.
      Спрятав меч, Геракл помог царице вытащить из-под завала Креонта.
      Правитель Фив нервно отряхнулся и вытаращился с некоторым недоверием на развалины.
      — Мне так… гм… неловко. — Сын Зевса виновато потупился, и впрямь чувствуя себя невежественным варваром, платящим за радушное гостеприимство хамством и неуважением.
      — Да ладно! — отозвался царь. — Пустяки…
      — Пустяки? — искренне изумился герой.
      — Да, пустяки! — подтвердил царь. — Дворец-то мой и всё имущество застраховано!
      — Как это застраховано?
      — Да так, застраховано на самом Олимпе! Я с Зевса даже особую расписку взял, мол, если что, все убытки будут возмещены за счет Олимпа.
       Громовержец у телескопией грустно вздохнул.
      — Это несколько меняет дело, — согласился Геракл, — но всё же я по-прежнему чувствую себя хреново.
      — Уважаемый зять, — Креонт взял героя под локоть, — послушай, что я тебе скажу. Ступай-ка ты прямо сейчас в священные Дельфы и спроси бога Аполлона, что тебе делать дальше. Ведь у нас в Греции как заведено? Чуть кто что натворил, сразу к Аполлону в храм бежит: так, мол, и так, наставь на путь истинный.
      — И что?
      — Наставляет! — кивнул царь. — Еще как наставляет. Ты, главное, ничего не бойся, все через это проходят. Это что-то вроде первого посещения питейного дома.
      — Великий сын Зевса ничего и никогда не боится! — оскорбленно проговорил Геракл. — Я прямо сейчас отправляюсь в эти самые Дельфы.
      Сказав сие, герой быстро вскочил в золотую (вполне уцелевшую после погрома) колесницу и стремительно покинул многострадальные Фивы.
      — Фух! — с облегчением вздохнул царь Креонт. — Наконец-то я от него избавился…

* * *

      Прибыв в священные Дельфы, Геракл, высоко задрав античный нос, направил свои героические стопы прямиком в храм бога Аполлона.
      В храме было довольно людно.
      Герой присмотрелся.
      Прямо на мраморном полу между великолепными статуями великих олимпийцев разложили товары пейсатые иудеи.
      Геракл, понятное дело, возмутился, ибо торговали иноземцы стеклянными бусами и корнем женьшеня. Однако до откровенной драки не дошло. Узрев гневно насупленные брови сына Зевса, торговцы молча собрали манатки и торопливо засеменили к выходу.
      — Идите в храм Ареса! — одобрительно крикнул им вслед герой. — Он здесь недалеко, у речки.
      «Бедняга небось лопнет от злости, — весело подумал сын Зевса, — и тут же побежит жаловаться своей взбалмошной мамаше».
      Вскоре к герою вышла молодая пифия, которая учтиво осведомилась, о чем пришедший желает говорить с божественным Аполлоном.
      — А сатир его знает, — пожал плечами Геракл. — Передай брательнику, что, мол, Геракл в его храме зависает и мается со скуки.
      Услышав сие, пифия слегка остолбенела, так что герой поспешно добавил:
      — Я сын великого Зевса!
      После этого откровения девушка грохнулась в обморок, и ее бережно унесли на носилках двое молчаливых служителей.
      Сын Зевса снова пожал плечами и присел рядом со статуей Аполлона.
      Воздух в храме сгустился, и перед Гераклом предстал сам стреловержец во всей своей ослепительной красе. С громким визгом бросились наутек несколько молоденьких пифий.
      Аполлон грустно усмехнулся.
      — Ни на кого в этой Греции положиться нельзя, — невесело посетовал он. — Пророчества регулярно путают, слова неправильно толкуют. Разгоню их всех к сатировой матери. И радиотранслятор за статуей сломаю.
      Сын Зевса указал на место возле алтаря:
      — Садись, побакланим.
      Аполлон плюхнулся на полированный мрамор рядом с Гераклом.
      — Ну, как там на Олимпе, всё в порядке? — участливо осведомился герой.
      — Да ссоримся помаленьку, — усмехнулся прекрасный бог. — Зевс Геру наказал, запретил ей целую неделю вниз к смертным спускаться.
      — А вот это правильно! — похвалил мудрое решение отца Геракл.
      — Невзлюбила она тебя.
      — Кто невзлюбил?
      — Ну, Гера, а кто же еще! Ведь ты… как бы проще выразиться… Незаконнорожденный, официально признанный после рождения, сын Зевса!
      — Во как! — восхитился Геракл.
      — Вот-вот, — кивнул Аполлон, — так что жди неприятностей.
      — Неприятности, — проворчал герой. — Да я и сам кому хочешь могу такие неприятности устроить, Олимп содрогнется!
      — Это мы уже уяснили, — рассмеялся стреловержец. — Ладно. Ты за советом ко мне пришел, стало быть, дам тебе свое наставление.
      — Ну-ну?
      — Отправляйся, значит, на родину своих предков по материнской линии, в город Тиринф. Это здесь недалеко. Там проживает некий Эврисфей, которому ты по замыслу Зевса будешь временно служить.
      — Чего? — возмутился герой. — Да чтобы сын владыки Олимпа…
      — Ты хочешь воспротивиться воле Зевса?
      — Гм… конечно нет!
      — Ну так слушай дальше. По велению этого Эврисфея ты совершишь двенадцать великих подвигов, ну а затем получишь бессмертие.
      — Подвиги, это хорошо, — довольно улыбнулся Геракл, — да и бессмертие, думаю, мне совсем не помешает.
      — Значит, договорились?
      — Договорились! Прямо сейчас и отправляюсь в Тиринф.
      — Ну что ж, — Аполлон поднялся с мраморной ступеньки, — полагаю, в ближайшее время особо скучать тебе не придется. — И стреловержец беззвучно исчез.
      Геракл потянулся, помассировал затекшую спину и неспешно вышел из обезлюдевшего храма.
      — Держи его, хватай-хватай! — внезапно раздалось в конце пыльной улочки.
      Сын Зевса инстинктивно положил руку на меч, очень надеясь на то, что «держать» и «хватать» будут его. И как же сильно он был разочарован, когда к подножию храма Аполлона выскочил невысокий, подозрительного вида плюгавый мужичок в пыльной хламиде, преследуемый толпой разъяренных греческих граждан.
      Геракл с интересом стал наблюдать за происходящим.
      Задрав полы длинной хламиды, мужичок проворно взбежал по ступенькам к входу в храм и остановился, тяжело дыша и затравленно озираясь.
      Разъяренные граждане ринулись было вслед за ним, но странный мужичок вдруг резко взмахнул руками и хрипло прокричал:
      — Стоять, Сатаровы дети, я нахожусь под покровительством бога священного храма…
      Беглец осекся и быстро зыркнул на вывешенную у входа табличку.
      — Я нахожусь под защитой бога Аполлона!
      — Мошенник! — закричали в толпе. — Мерзавец, а еще ученым себя называет. Все вы, грамотные, бандиты!
      «Ба! — подумал Геракл. — Они обозвали его ученым? Это ж надо, никогда с настоящими учеными я еще не встречался. Ну разве что с тем сумасшедшим математиком».
      — Хорошо, мы не можем к тебе туда подняться, — зло прошипел выступивший из толпы неопрятного вида здоровяк. — Но ничто не мешает нам расправиться с тобой издалека.
      Толпа тут же одобрительно загудела, воинственные греки стали подбирать с дороги увесистые камни.
      Ученый беглец в отчаянии посмотрел на невозмутимого Геракла и, не встретив решительно никакого сочувствия, кинулся к решетчатым дверям храма, но они оказались заперты.
      «ПЕРЕУЧЕТ» — было аккуратно выведено по-гречески на небольшой деревянной дощечке.
      Сын Зевса огладил бороду.
      — Эй, коротышка, ты кто, учитель?
      — Нет, я историк! — отозвался беглец, тряся дребезжащую решетку. — Именем Аполлона, откройте-е-е-е!