Выстрел издалека

В конце салона «Хьюи» вместе с Говардом сидели один из членов экипажа – летчик Национальной гвардии, агент Секретной службы с тяжелым лицом, в темно-сером костюме и непременных черных очках, а также снайпер из СВАТа в черной униформе.

– А можем мы стрелять в аэростат? – поинтересовался агент.

– Он не взорвется? – вставил один из членов экипажа. – Что в нем – негорючий газ или что-нибудь другое?

– Это ты «Гинденбург» вспомнил, тогда их действительно накачивали водородом, – произнес пилот. – А теперь наполняют только негорючими газами.

– Значит, мы можем прострелить в нем дыры? – спросил снайпер.

– Думаю, да, – ответил Говард. «Хьюи» быстро набирал высоту, и, чтобы справиться с неприятным ощущением, Говард начал глубоко дышать.

– Насчет этого я не знаю, – заметил пилот. – Посмотри, каких он размеров – большой, как кит. Ты можешь понаделать в нем сотню дыр, а он все равно будет еще висеть несколько часов.

Агент Секретной службы, прижав к уху наушник, прокричал:

– Они пытались застрелить президента!

– С ним все в порядке, я его видел! – прокричал в ответ Говард.

– Ты уверен?

– Уверен. Ваши парни вывели его. С ним все о'кей.

Агенту явно стало легче. Говард повернулся к сватовскому снайперу.

– А как насчет двигателей? Не мог бы ты всадить им пулю в мотор?

– Могу попробовать, но здесь сильная вибрация для стрельбы, – ответил снайпер. – Нам надо подойти как можно ближе. Но чем ближе мы подойдем, тем лучшей мишенью сами будем для их стрелка. Его трясет совсем не так, как нас.

Говард кивнул.

– Не мог бы ты вызвать другие вертолеты, чтобы висели поблизости? – спросил он пилота.

– Нет проблем, – ответил тот.

– Передай им, что там на борту снайпер, поэтому им придется быть сверху.

– О'кей, – проговорил пилот. В шлемофоне Говард услышал, как он инструктирует других вертолетчиков.

Говард оглядел грузовой отсек. Перед одним членом экипажа стояла лебедка с ярко-оранжевым тросом. Говард показал на оружие, свисающее из-под полы пиджака агента Секретной службы.

– Что там у тебя?

– "Узи", – ответил агент.

Говард кивнул.

– Думаю, у меня есть неплохая идея, – сказал он, снимая пиджак.

* * *

– К нам летит вертолет! – прокричал Рик Ловелл, втягивая ствол винтовки внутрь гондолы и садясь на корточки.

– Они ничего не могут знать о нас, – сказал Бейли. – Оставайся внизу, чтобы тебя не видели. С нами все будет о'кей.

Правая нога Ловелла уперлась в шею бородатого оператора, и он с отвращением отдернул ее.

– Что дальше? – спросил Фаррелл.

– Идем прежним курсом на аэродром, – ответил Бейли. – Приземлимся, свяжем тебя, а потом мы с Риком отправимся в «Бейбридж». Ты скажешь, что мы захватили дирижабль и убили телевизионщиков, потому что те начали сопротивляться. А мы полетим в сторону заката.

– Может, мне лучше поехать с вами? Не нравится мне все это.

– Как хочешь, – сказал Бейли. Поскольку Лена Рашид была мертва, в «Центурионе» освободилось одно место. – Но за тобой ничего нет. Все, что тебе нужно, это держаться своих показаний. Скажешь, что тебе все время угрожали оружием.

Фаррелл покачал головой.

– Едва ли поверят.

– За нами еще одна вертушка, – произнес Ловелл. Сидя на корточках, он увидел в противоположном окне двухместный полицейский вертолет «Робинсон К.-22».

– Что теперь делать? – неуверенным голосом спросил Фаррелл Бейли через шлемофон.

Бейли попытался сосредоточиться. Что бы на его месте сделала Мэри?

– Патрульный вертолет никак не сможет нам повредить, – сказал он.

– Но он может преследовать нас до самого места посадки, – заметил Фаррелл.

Изогнув шею, Ловелл посмотрел в окошко над собой.

– Проклятие, теперь здесь еще один. Опять «Хьюи».

Бейли глянул налево. В полумиле виднелись два зеленых вертолета «Хьюи» Национальной гвардии. Они летели прямо к дирижаблю. В открытой грузовой двери одного из них Бейли увидел сватовского снайпера, опустившего одну ногу на полоз, с винтовкой на груди.

– Рик, ты можешь их остановить? – Бейли поглядел на бывшего «котика» из ВМС. Он понимал, что если бы Ловелл мог, то и вопрос бы не стоял, но тем не менее он все же задал его.

Ловелл пристально посмотрел на Бейли, потянулся и медленно почесал бороду, затем кивнул и встал на колени, высунув ствол своего «барретта» из окна. Прицелившись через окуляр, он опустил палец на спусковой крючок. Но в тот момент, когда, казалось, должен был раздаться выстрел, Ловелл отвел глаз от прицела.

– Что за черт? – воскликнул он. – Ты только взгляни на это!

Бейли и Фаррелл посмотрели влево. На краю грузового люка сидел человек в защитной форме с петлей ярко-оранжевого каната, продетой под мышками. Пока пассажиры дирижабля смотрели на него, человек сполз с борта вертолета, оттолкнулся от полозьев и повис на тросе, подаваемом изнутри.

– Что он, мать его, делает? – спросил Ловелл.

Вертолет начал набирать высоту, и, по мере того как веревка удлинялась, фигура на ее конце начала раскачиваться, словно маятник.

– Какая разница? – произнес Бейли. – Пристрели ублюдка, и баста.

* * *

Вертолет набирал скорость, и ветер все сильнее трепал Коула Говарда, заставляя трепетать рукава и штанины летного комбинезона, так что они временами щелкали, словно бич, и грозя закрутить Говарда в непрерывном вращении. От ветра слезились глаза, и он, насколько мог, прищурил их, чтобы хоть как-то уменьшить резь, а потом решил поэкспериментировать, пытаясь определить, в каком положении вращение будет минимальным. Говард расставил ноги и руки, приняв положение, которое он видел по телевизору у парашютистов-акробатов. Это помогло, и вращение прекратилось, хотя воздух толкал его руки и ноги, словно сам был живым существом. «Узи», перекинутый через шею и плечо, болтался на лямке, колотясь о грудь, но Говард не обращал на него внимания, целиком сосредоточившись на стабилизации положения.

Посмотрев вниз, он тотчас пожалел об этом. Город пролетал у него под ногами, Говард почувствовал, что спазм сжал его желудок, а во рту появился горький привкус желчи. Тогда он откинул голову назад, глотнул и почувствовал некоторое облегчение. Над собой он увидел члена экипажа, дрожащего в дверном проеме в одном белье бледно-зеленого цвета, одной рукой держащегося за лебедку, а другой показывающего большой палец. Говард тоже махнул левой рукой с поднятым большим пальцем, но его немедленно начало разворачивать вправо, поэтому он тут же раскинул руки, чтобы выровнять положение.

Трос на лебедке продолжал разматываться. Говард просил выпустить его на максимальную длину, чтобы оказаться как можно дальше от вертолета, но чем длиннее становился трос, тем более оторванным от всего на свете он себя ощущал. Он знал, что стальной канат практически невозможно оборвать, но эта единственная ниточка, удерживающая его от смертельного падения с высоты нескольких сотен футов, казалась Говарду слишком тонкой. Через прищуренные веки он видел аэростат, повернутый к нему боком на одном уровне с вертолетом. Говард попробовал двигать руками, пытаясь взяться за «узи» и одновременно раздвигая ноги, чтобы сохранить устойчивость. Это, похоже, получилось, хотя новое положение наклонило его навстречу ветру и заставило задрать голову повыше, чтобы смотреть вперед.

* * *

Рик Ловелл сфокусировал оптический прицел на человеке, висевшем на тросе. Заметив на его груди «узи», он слегка улыбнулся. Автомат был грозным оружием, очень часто используемым морскими «котиками», но эффективным лишь в ближнем бою. На расстоянии более пятидесяти футов он был не страшнее ружья, стреляющего горохом. По прикидке Ловелла, дистанция составляла около семисот ярдов, и он произвел расчет, пользуясь заученными на память таблицами, на сколько пуля отклонится вниз от прямой и на сколько ему нужно дать поправку, имея в виду, что его прицел установлен на расстояние в две тысячи ярдов. Расчеты были сложные, но раньше он их делал уже сотни раз, поэтому они заняли не более трех секунд.

После выстрела Ловелл увидел, как человек резко пошел вверх, из зоны огня, словно марионетка в руках неопытного кукловода. Снайпер оторвал глаз от прицела, чтобы посмотреть, что произошло. Он видел, что трос размотан на полную длину и человек в летной форме теперь поднимается вверх с той же скоростью, что и «Хьюи». Ловелл вновь приблизил глаз к окуляру и попытался прицелиться, но было слишком поздно: вертолет поднялся выше дирижабля, и огромный наполненный газом баллон скрыл его из поля зрения. Он повернул голову в поисках второго «Хьюи» Национальной гвардии, но обнаружил, что тот тоже ушел выше дирижабля.

Ловелл обернулся назад. С другого борта дирижабля он увидел черно-белый полицейский вертолет, зависший примерно в миле. Ловелл улыбнулся. Они наверняка решили, что находятся вне пределов досягаемости, но у снайпера на это счет было другое мнение. Он присел на колено, прицелился и выстрелил. Мысленно отсчитывая четыре секунды, необходимые пуле для полета в воздухе, Ловелл не отрывал глаз от окуляра, и наконец увидел, что хвостовой винт встал. Маленький вертолетик, потеряв управление, немедленно начал вращаться, и из поврежденного хвостового редуктора повалил черный дым. Вертолет начал стремительно терять высоту, вращаясь все быстрее и быстрее, и Ловелл высунулся, чтобы посмотреть, как он падает. Через двадцать секунд вертолет врезался в шоссе и взорвался. Машины, чтобы избежать взметнувшегося пламени, рассыпались в стороны, сталкиваясь и громоздясь на тротуарах.

Ловелл убрал винтовку внутрь гондолы и уставился вверх, надеясь увидеть один из «Хьюи», которые, как он знал, висели над дирижаблем, но перед ним были только баллон аэростата и темнеющее небо.

– Ты их не видишь? – спросил он Бейли.

– Нет, – ответил Бейли через шлемофон.

– Они знают, что мы здесь, – произнес Фаррелл. – Что теперь будем делать?

– Веди свой чертов драндулет и не мешай мне думать, – огрызнулся Бейли.

Ловелл любовно погладил ствол своей винтовки. Он считал, что командир из Бейли получился хреновый, и сейчас ощущал приближение неминуемой гибели. Ловелл чувствовал бы себя гораздо лучше, если б командовали Карлос или Мэри. Он посмотрел вниз на горящие обломки вертолета. Хорошо бы иметь парашют: шагнул за дверь, дернул за кольцо, и поминай как звали. Но парашюта у него не было, и пока дирижабль не опустится на землю, он будет зависеть от Бейли и Фаррелла. А они доверия не внушали. Ловелл опять повернулся, чтобы выглянуть из окна. Снаружи, примерно в двадцати футах от гондолы, висел, широко расставив ноги, человек с «узи» в руках. Ловелл начал разворачивать винтовку, но понял, что сделать выстрел не успеет. Реакция его была чисто инстинктивной, и тут окна гондолы взорвались осколками, и одновременно он ощутил четыре быстрых удара в грудь. Ловелл опустил глаза и увидел четыре маленькие дырочки, четко прострочившие линию поперек его рубашки, – красные дырочки с черными точками в центре, похожие на маленькие цветы мака. Он попытался вздохнуть, но в горле его стояло что-то жидкое, мешавшее набрать воздуха в легкие. И тогда его начали душить спазмы кашля, наполнившие рот соленой, тягучей кровью, которая ручьем хлынула вниз по подбородку. Цветы мака росли, пока не слились наконец в единое красное пятно.

Ловелл поднял глаза. Фигура за окном вновь рванулась вверх и исчезла. Холод оцепенения начал растекаться из груди Ловелла по всему телу, а в глазах потемнело. Он осел на пол, уронив винтовку между ног. Через шлемофон он слышал, как Фаррелл и Бейли одновременно закричали. Ловелл попытался сказать им, что он ранен, но рот его был полон крови, и он не мог найти слов, которые, казалось, умчались куда-то на самый край сознания, словно дикие лошади, не желающие идти в загон.

Ловелл завалился на бок. Его голова стукнулась об пол рядом с головой оператора, и он увидел, что смотрит тому прямо в мертвые глаза. Ловелл попытался отодвинуться, но руки и ноги его уже не слушались. Он слышал, как кричит Бейли, но голос этот доносился издалека, словно из конца длинного туннеля. Ловелл почувствовал усталость и закрыл глаза.

* * *

Когда «Хьюи» вновь взмыл над дирижаблем, Коул Говард полностью потерял управление своим телом. Его завертело, и он бросил «узи» болтаться на ремне, а сам расставил руки, пытаясь остановить вращение. Восстановив устойчивость, он просигналил члену экипажа у лебедки, чтобы тот выбирал трос. Начав подниматься к вертолету, Говард посмотрел вниз на гигантский дирижабль. Воздушный поток от винтов вертолета прогибал верхнюю поверхность аэростата. На вид он казался достаточно твердым, чтобы по нему можно было ходить, но Говард знал, что это иллюзия. Дирижабль летел в направлении внутренней гавани, подальше от городских небоскребов. Снизу доносился вой сирен пожарных машин и машин «скорой помощи», устремившихся к горящему вертолету.

Говард с ужасом наблюдал, как подбитый вертолет штопором падал на землю, понимая, что не в силах чем-либо помочь. Он понял, что снайпер, должно быть, сидит с другого борта гондолы, и просигналил летчику, чтобы тот опять спустил его вниз. Когда Говард опустился на уровень гондолы, у него появился шанс выстрелить снайперу в спину, но он выжидал. Он не мог точно сказать – чего: то ли ему хотелось дать этому человеку шанс, то ли ему нужно было видеть лицо того, кого собрался убить.

Медленно повернувшись, после того как его подняли лебедкой, Говард увидел в нескольких сотнях футов второй «Хьюи». Когда он достиг двери, летчик протянул руку и ухватился за трос. Говард пошарил ногой, нашел полозья и тяжело сел на металлический пол. Жестом попросил летчика дать ему наушники, чтобы можно было общаться с пилотом.

– Там трое, в одного я попал, – произнес Говард. – Возможно, теперь они согласятся сесть. Можешь ты с ними поговорить?

– Попробую, – ответил пилот. Говард услышал, как он передал требование приземлить дирижабль, но ему не ответили. Пилот несколько раз повторил команду. Ответа не последовало.

– Возможно, у них не включен приемник, – сказал пилот Говарду.

– Или нас просто посылают подальше, – заметил агент Секретной службы.

– Почему бы нам не пробить эту штуковину пулями? Тогда рано или поздно она приземлится. А мы последуем за ними.

– А если они спрыгнут с парашютом? – спросил сватовский снайпер. – Вполне возможно, что они удирают в зону десантирования.

Говард кивнул. Снайпер был прав. Террористы уже сбили полицейский вертолет, и, вероятно, все, находившиеся на его борту, погибли. Говард сомневался, что террористы сдадутся так просто.

– Есть идея, – сказал он пилоту. – Не мог бы ты попросить второй вертолет лететь с другого бока дирижабля в качестве отвлекающего маневра. Но скажи им, чтобы были осторожны.

– Есть, – ответил пилот.

* * *

Патрик Фаррелл глянул через плечо на три трупа, лежавших в глубине гондолы. Кусочки стекла все еще сыпались из оконной рамы, а ветер с воем залетал внутрь.

– Господи Боже мой, что мы, к ядреной матери, такое делаем? – Руки его дрожали на рычагах. – Мэтью, что нам делать?

Бейли тоже трясся, озираясь вокруг, словно крыса, ищущая выхода. Он бросил взгляд вниз, на воды внутренней гавани и спросил:

– С какой высоты мы можем спрыгнуть?

– Только не с этой, – ответил Фаррелл.

– А если нам снизиться? Они сверху и, возможно, не заметят нашего прыжка.

– Мэтью, мы же в пятистах футах над водой.

– Тогда снижайся, как я сказал.

– Если мы снизимся, они тоже снизятся. Мы ведь ничего не делали, это Ловелл стрелял. Он сбил вертолет.

– Заткнись, Фаррелл. Ты думаешь, они нас отпустят только потому, что наших отпечатков нет на винтовке?

Не успел Фаррелл ответить, как один из «Хьюи» начал медленно снижаться футах в шестистах по правому борту. В открытом грузовом люке они увидели снайпера из СВАТа с прижатой к плечу винтовкой.

– Снижайся, – прошипел Бейли, снял наушники и, выскочив из кресла, огляделся в поисках винтовки Ловелла. Она все еще была в руках у покойника, а снайпер лежал поверх нее. Фаррелл крутанул рулевое колесо, и дирижабль пошел носом вниз. Тела зашевелились, словно живые, и целая река загустевшей, вязкой, как патока, крови потекла по полу к колену Бейли.

Какое-то шестое чувство заставило Бейли обернуться. От ужаса у него открылся рот. Прямо на него, выбросив вперед ноги, несся по воздуху человек с автоматом в руках. Бейли закричал. Увидев пистолет Ловелла, лежавший в сумке на полу, он схватил его, поднял и обеими руками нажал на спусковой крючок, не переставая кричать.

* * *

Пилот «Хьюи» сбросил скорость, отчего Коул Говард, висевший на конце троса, устремился вперед. Поддетая к двери гондолы, Говард сгруппировался для удара. Он увидел человека с пистолетом в руке и нажал на спусковой крючок «узи», прошивая очередью гондолу. Одновременно с тем, как автомат задергался у него в руках, плечо Говарда пронзила острая боль. Немногие оставшиеся в окнах стекла моментально повылетали, а дверь гондолы изрешетили пули. Человек с пистолетом пропал из поля зрения. Говард опять бросил «узи», и тот повис на ремне, высвобождая руки. В следующую секунду Говард с такой силой врезался в дверь гондолы, что у него перехватило дыхание. От столкновения колени ударились в грудь, и он уцепился руками за раму окна, стараясь удержаться. Плечо опять резанула боль, не оставляя сомнений, что его ранили. Пилот «Хьюи» снизился на несколько ярдов, чтобы убрать натяжение троса. Говард сумел просунуть здоровую руку сквозь пробоину в двери и на ощупь нашел дверную ручку. Напротив в кресле сидел пилот в белой рубашке с короткими рукавами, и на лице его застыло выражение паники.

Говард рывком открыл дверь и ввалился внутрь, почувствовав, как под комбинезоном струится теплая кровь. В задней части гондолы лежало четыре тела, в одном из которых он опознал Мэтью Бейли. Бейли лежал на спине, рыжие волосы его быстро темнели, пропитываясь свежей кровью. Одна из пуль, выпущенных «узи», снесла ему часть головы. Говард пнул Бейли носком ботинка, но тот, несомненно, уже был мертв.

– Сажай дирижабль! – закричал пилоту Говард. Он выбрался из оранжевой петли, перекладывая «узи» с руки на руку, а затем выкинул конец наружу, дав таким образом пилоту «Хьюи» знак, что у него все в порядке. Едва оказавшись снаружи, трос быстро пошел вверх. Говард перешел в переднюю часть гондолы, опустился в кресло второго пилота и оглянулся в поисках какого-нибудь средства, чтобы остановить кровотечение из раненого плеча, но ничего не нашел. – И поживее, – добавил он.

– Я здесь ни при чем, – жалобно заскулил пилот. – Они меня заставили.

Говард направил дуло «узи» пилоту в пах.

– Давай, сажай на землю, – процедил он сквозь стиснутые зубы.

* * *

Карлос быстро обошел вокруг маленького самолетика, отвязывая веревки, удерживавшие его крылья и хвост, и одновременно проверяя подвижность закрылков и элеронов. Он не стал тратить время на осмотр баков с горючим, но, едва сев в кресло пилота и положив дипломат на переднее пассажирское сиденье, включил электропитание и посмотрел на приборную доску. Мэтью Бейли не соврал – баки были полны. Хотя Карлосу это и не требовалось.

Он включил двигатель, и вскоре пропеллер потерял очертания, набрав обороты. На аэродроме не было ни души. Карлос глянул на ветровой конус и покатил к концу взлетной полосы.

Самолет почти с места поднялся в воздух. Карлос набирал высоту, двигаясь параллельно мосту через Чесапикский залив. Вдалеке виднелись небоскребы городского центра Балтимора. Поравнявшись с серединой моста, он повернул налево и продолжил подъем.

Двигая ручки управления, Карлос размышлял, где они допустили ошибку и почему операция провалилась. Он не хотел распределять вину на всех, операции у него срывались редко, а если и срывались, то всегда из-за чьего-то предательства. Он вновь и вновь прокручивал в мозгу каждый шаг в поисках слабого места. Только не Мэри Хеннесси, в этом он был уверен. И Мэтью Бейли сделал все, о чем его просили. Снайперы тоже.

Возможно, это просто невезение. Может быть, боги решили, что Ильич Рамирес Санчес не заслужил покоя, чтобы, почивая на лаврах, провести остаток дней своих в обществе жены и детей. Дисплеи радиосвязи на панели управления были погашены. Карлосу они были не нужны, да он и не хотел говорить с кем бы то ни было.

Он летел на юг, по направлению к центру Чесапикского залива.

Карлос думал о жене и детях. Интересно, как они там, нашла ли Магдалена время починить стереосистему. У них был чудесный домик, в котором он мог расслабиться, с несколькими акрами тенистого сада за высокой каменной стеной.

Карлос поворачивал налево до тех пор, пока индикатор курса не показал, что он летит на восток. Карлос вспомнил, как плакали его дети, когда он сказал им, что должен на некоторое время уехать, и как серьезно они кивали головками, когда он брал с них обещание позаботиться о маме. Его собственная мать тоже плакала и крепко обнимала сына, словно зная, что никогда больше его не увидит. Еще он вспомнил, с какой жадностью предавалась любви Магдалена в их последнюю ночь в доме, когда его чемодан уже стоял упакованный рядом с кроватью.

Назад дороги не было, Карлос это понимал. Ему предложили сделку. Если бы у него все получилось, он имел бы убежище до конца своих дней, независимо от международного давления. Но в случае провала никаких нитей, ведущих к его хозяевам, быть не должно. В обмен на молчание его семье будет разрешено остаться в доме. Карлос заранее позаботился, чтобы в любом случае на их счетах в заграничных банках лежало достаточно денег, с которыми ни Магдалена, ни их дети ни в чем не будут нуждаться. Впереди он видел синюю беспредельность Атлантического океана и темнеющее небо. Солнце уже начало закатываться за горизонт.

Пролетая над водой, Карлос расслабился. Он не сделал ничего, за что ему могло бы быть стыдно. Белые барашки волн бежали внизу, в четырех тысячах футов под ним. Вода может спрятать человека надолго, подумал он. Возможно, навсегда. Карлос открыл дипломат и достал Р228. Отвинтил глушитель, кинул его за спину, затем убрал левую руку с руля и приставил ствол пистолета к виску.

– Магдалена, я люблю тебя, – прошептал он.

* * *

Доктор наложил последнюю повязку и отступил назад, чтобы полюбоваться своей работой.

– Вы очень везучий человек, спецагент Говард, – сказал он.

– Что-то не ощущаю я особенного везения, док, – ответил Говард.

Врач снял резиновые перчатки и кинул их в мусорный ящик.

– Если бы пуля не задела кость и пошла вниз, а не вверх, вы сейчас находились бы не здесь.

Говард сидел на больничной койке, забинтованный по пояс. Он попытался встать, но врач покачал головой и поднял руку как бы в индейском приветствии, заставив Говарда остаться на месте.

– Вы никуда не пойдете. Вы потеряли много крови. Необходимо побыть хотя бы один день в постели.

– Я хочу домой, – сказал Говард.

– Насколько я понимаю, дом ваш в Фениксе, а сейчас вы не в том состоянии, чтобы лететь. Останетесь лежать, это приказ.

– Но моя жена... – начал было Говард.

– ... Ждет вас за дверью, – закончил доктор. Он кивнул медсестре, которая вышла и через несколько минут вернулась в сопровождении Лизы.

Лиза Говард бросилась к кровати, чтобы обнять своего мужа, но тут же отпрянула, увидев повязки.

– Я не рассыплюсь, – тихо сказал Говард, и она, улыбнувшись, потянулась к нему. На глазах ее были слезы.

– Как ты здесь оказалась? – изумленно спросил Говард.

– Джейк позвонил мне и сказал, что я должна приехать сюда. Отец организовал самолет. – При упоминании об отце она почувствовала себя ужасно неудобно, и Говард, не в силах сдержаться, расхохотался.

– Это прекрасно. Дорогая, это просто прекрасно. – Он приподнялся и крепко обнял жену, оторвав ее от пола, хотя это "стоило ему адской боли.

– Дорогой, прости меня, – прошептала Лиза ему в ухо. – За гольф-клуб. За все вообще. Когда ты сможешь отправиться домой?

– Сегодня вечером, – ответил Говард.

– Когда окрепнет, – настаивал доктор.

Дверь опять распахнулась, и в ней показался Боб Санджер, а за ним Дон Клутези. Клутези улыбался.

– Как дела, Коул? – спросил Санджер.

– Прекрасно, – сказал Говард.

Врач раздраженно вздохнул.

– Агент Говард, позвольте вам напомнить, что медицинское образование здесь есть только у меня.

Говард улыбнулся Санджеру.

– Боб, со мной действительно все будет о'кей.

– Ты готов к приему посетителя? – спросил Санджер.

– Вот моя жена, Лиза. Она единственный посетитель, который мне в данный момент нужен. – Говард крепко взял жену за руку, словно опасаясь, что она сейчас уйдет.

– О, мне кажется, что в данном случае ты с радостью сделаешь исключение, – произнес Санджер, распахивая дверь.

Появились два агента Секретной службы, которые проверили комнату и встали в противоположных углах, словно собаки, готовые к нападению.

Вошли еще три человека, и Говард непроизвольно вытянулся, когда узнал среднего. Это был президент, сопровождаемый телохранителями. Говард подумал, что президент выглядит исключительно спокойно, если принять во внимание, что ему пришлось пережить.

– Спецагент Говард, я хотел бы поблагодарить вас за сегодняшние действия. Я навек перед вами в долгу. – В голосе президента звучала искренняя признательность. – С вами все в порядке?

Не успел Говард открыть рот, как вмешался доктор.

– Несколько дней отдыха, и все будет в норме, – произнес он.

Президент кивнул.

– Хорошо. Я рад это слышать. Действительно. Если я могу что-то для вас сделать, без колебаний звоните мне.

– Да, сэр. Непременно. Но вам еще следовало бы поблагодарить Майка Креймера, – сказал Говард. – Именно он спас премьер-министра.

– Мне бы очень хотелось это сделать, – ответил президент. – Если бы не Креймер, мне пришлось бы объясняться с британским правительством. К сожалению, он, похоже, исчез.

Говард бросил удивленный взгляд на Санджера.

– Что случилось?

Ответил врач.

– Мы не знаем, – сказал он. – Мы только начали обрабатывать его здесь, в травматологическом отделении, и сестра оставила его на несколько минут, а когда вернулась, пациента уже не было.

– Он в порядке?

– У него на груди был синяк размером с тарелку, и некоторое время он не сможет заниматься дельтапланеризмом, но серьезной опасности нет. Бронежилет даже не треснул. – Доктор улыбнулся. – Мне кажется, изготовитель мог бы использовать этого человека для рекламы своей продукции.

– Я слышал, будто снайпер находился на расстоянии мили от цели, это правда? – спросил президент, наклонив голову.

– В двух тысячах ярдов, – ответил Говард.

– Если бы он был ближе, пуля пробила бы и жилет, и тело, – заявил врач. – Здесь же она уже существенно замедлила полет, но все равно ударила в Креймера со скоростью несколько сот футов в секунду.

– Просто невероятно, – произнес президент, удивленно покачивая головой. – То, что сделал Креймер, встав на пути пули, и способ, которым он это осуществил, совершенно невероятны.

Интересно, думал Говард, что заставило Креймера броситься под пулю. И тут, как вспышка, пришло понимание: Креймер беспокоился не столько о спасении жизни премьер-министра, сколько о том, чтобы уничтожить Мэри Хеннесси. Креймером двигала ненависть, а вовсе не уважение к политику. Тут Говард заметил, что президент смотрит на него, как будто ожидая что-то услышать.

– Я рад, что с вами все в порядке, сэр, – сказал Говард.

Президент одарил его своей фирменной улыбкой.

– В этом, агент Говард, вы не одиноки. – Он повернулся и улыбнулся Бобу Санджеру. – Может, стоит взять этого человека в нашу команду, Боб?

Президент развернулся обратно к Говарду.

– Ну, мне, похоже, пора идти. По программе я должен сопровождать премьер-министра в аквариум, но сейчас у него наверняка не то настроение, чтобы смотреть рыбок. – Он улыбнулся и протянул руку. – Я ваш должник, агент Говард.

Говард пожал руку президенту. Ладонь была теплой, а пожатие крепким.

Когда президент со свитой покинули палату, вперед выступила Лиза. Она посмотрела на мужа так, словно хотела что-то сказать, но передумала. Вместо этого она приникла к нему в долгом поцелуе. Первым оторвался Говард. Клутези посмеивался.

– Есть сведения о Карлосе? – спросил Говард.

– Пока нет, но далеко ему не уйти, – ответил Клутези. – Келли Армстронг задала мне тот же вопрос.

– Она здесь?

– Внизу. Ее приводили в чувство после шока, но когда я ее увидел, она уже смотрелась в зеркало. Келли находилась рядом с Хеннесси, когда ту убили. Она вся залита ее кровью.

– Как это получилось?

Клутези пожал плечами.

– Она стояла выше на ступеньках, когда сватовский снайпер шлепнул Хеннесси. – Он подошел к окну и отодвинул занавеску, чтобы видеть улицу внизу.

– Чертовски много совпадений, – произнес Санджер.

Клутези увидел, как Келли Армстронг вышла из главного входа и целеустремленно двинулась по дороге, ее светлые волосы слегка развевались на ветру. Она действительно великолепна, подумал Клутези, а по тому, как она покачивает бедрами, видно, что ей это известно. В ней было что-то знакомое, нечто такое, от чего мурашки вдруг побежали по его телу. Он видел ее раньше под тем же углом, глядя вниз из окна. Это было в баре. Она входила в бар, когда он вел наблюдение. Его озарило, и Клутези хлопнул себя по ноге.

– Теперь я вспомнил! – выкрикнул он.

* * *

Полковник внезапно проснулся и сразу насторожился. Приподнявшись, он повернул голову и посмотрел на, часы у изголовья. Три часа утра. Он снова лег и прислушался, мысленно обследуя комнаты коттеджа и пытаясь обнаружить источник шума, который его разбудил. Полковник спал чутким сном, но сельские звуки никогда не беспокоили его: ни лай лисиц, ни уханье сов, ни блеяние овец, пробирающихся по камням. Это должно было быть что-то другое.

Ближайшие соседи жили в миле от него, на ферме, которой владел бывший капитан торгового флота и откуда часто с первыми проблесками зари доносилось рычание заводимых тракторов. Но на улице было еще темно, и если бы это был трактор или какой-то другой вид транспорта, звук еще слышался бы некоторое время.