Ravenloft (№2) - Рыцарь черной розы

Свалическая дорога шла как раз через центр селения Баровия, рассекая пополам небольшую группу двух – и трехэтажных строений. Сразу за поселком стояло квадратное, полуразвалившееся строение, а к северу от него высилась каменная заброшенная церковь с ветхой деревянной колокольней. Со всех сторон к зданиям поселка подступал лес, тесня узкие поля и крошечные огороды. С юга поселок Баровию огибала широкой петлей река, которая до того шла почти параллельно Свалической дороге. За поселком река и дорога снова бежали на запад бок о бок друг с другом. Прежде чем исчезнуть в расселинах между высокими, скалистыми горами, река разливалась вширь, образуя большое сверкающее озеро. Дорога же карабкалась вверх, где на вершине высокого пика, вздымающегося прямо над деревней, стоил замок.

– Замок Равенлофт, – прошептала Магда, обняв себя руками за плечи.

Лорд Сот посмотрел на нее равнодушным взглядом и затруднился сказать, сделала ли она это от холода или самый вид древней и мрачной крепости вызвал ее внезапный озноб.

Когда лорд Сот рассматривал долину, внимание его привлек не только замок. Кольцо белого тумана толщиной в несколько десятков шагов окружало замок и поселок словно еще одна крепостная стена.

– Снова туман, – прошипел Рыцарь Смерти. – Значит, все-таки Страд затащил меня сюда с Кринна.

– Нет, лорд, – почтительно возразила Магда. – Кольцо тумана вокруг замка – это просто защитный барьер. Страд использует его для того, чтобы обнаруживать и ограждать себя от тех, кто пытается незваным проникнуть в замок.

Порывшись в своем узелке, она вытащила оттуда стеклянный флакон с притертой пробкой. Внутри флакона помещалась маслянистая, тяжелая жидкость.

Отпив из склянки глоток, Магда продолжила:

– Это не простой туман, а сильный яд. Вдыхать его смертельно опасно. Если не выпить противоядие – а изготовлять его умеют одни только вистани, – яд добирается до легких человека, проникает в кровь и достигает сердца. Затем, если попытаться покинуть Баровию без разрешения Страда…

Магда многозначительно не закончила предложение, но на рыцаря это не произвело большого впечатления.

– К счастью, я вовсе не дышу, – уронил Сот, решительным шагом направляясь к стене тумана.

Магда поспешила за Рыцарем Смерти. У самой кромки защитного барьера Сот заколебался.

– Привяжи свой пояс к запястью, да покрепче! – приказал он. Увидев, что Магда не спешит, он добавил:

– Если ты не сделаешь этого, мне придется держать тебя за руку все время, пока мы будем преодолевать туман.

Ничего больше говорить было не надо. Не прошло и минуты, как Магда вручила рыцарю конец широкого и длинного шелкового шарфа, который был прежде обмотан вокруг ее талии в несколько слоев. Сот взялся за шарф и сказал:

– Держи его постоянно натянутым. Если, когда мы войдем в туман, я почувствую, что натяжение ослабло, я схвачу тебя за горло и буду держать так до тех пор, пока мы не окажемся в деревне.

Они вышли из тумана на южной оконечности деревни, но продолжали держаться леса, пробираясь к высокой и крутой горе, на вершине которой высился замок Равенлофт.

В минуты, когда последние лучи опустившегося за горы светила все еще освещали небо над западными горами, Сот и Магда услышали раздававшиеся совсем рядом голоса.

– Пошевеливайтесь! – кричал кто-то сердитым басом.

– Солнце почти село! – вторил ему второй голос, визгливый и резкий, в котором слышались панические нотки.

– Закидывай веревку через сук!

Рыцарь Смерти бесшумно заскользил между деревьями, Магда – за ним. На краю леса неподалеку от заброшенной церкви Сот увидел с вершины небольшого лесистого холма группу из десяти человек. Они суетились и размахивали руками. Один из них безуспешно пытался перекинуть через нижний сук толстого дуба шершавую грубую веревку, остальные помогали ему советами. Все это происходило перед самыми дверьми разваливающегося строения, которое вблизи выглядело еще более древним и заброшенным.

Большинство мужчин были полными, темноволосыми и темноглазыми, с пышными, вислыми усами. Сам Сот тоже когда-то щеголял подобными усами, как и все рыцари Соламнии на Кринне. Однако эти люди, одетые в грубые камзолы из домотканой шерсти, разговаривавшие на грубом простонародном языке, явно были простыми крестьянами отнюдь не благородного происхождения.

– Дай-ка мне эту штуку, – презрительно сказал один из крестьян, отняв свернутую в кольцо веревку у своего товарища. Этот человек отличался от всех остальных светлыми волосами и голубыми глазами. Кроме того, он был чисто выбрит, а вместо грубой крестьянской одежды на плечах его была алая длинная ржа, выцветшая от времени и слишком маленькая для его крупной фигуры. Раскрутив веревку в пухлой руке, этот человек с первого раза перекинул орудие казни через узловатый сук.

Магда, прячась за стволами деревьев, скрыла глаза и прошептала одними губами:

– Вешать будут. Наверное, кто-то попался на краже у старейшин или купцов. Тем временем собравшиеся выжидательно повернулись в сторону деревни. Они явно чувствовали себя неуютно у самой границы леса в час, когда солнце село и последние отсветы вечерней зари тают в стремительно темнеющем небе. Сумерки, однако, еще не успели превратиться в кромешную мглу, когда со стороны деревни появился всадник на взмыленном гнедом жеребце. Он промчался по грунтовой дороге, кое-где присыпанной щебнем, и свернул к дубу. Только теперь стало заметно, что за собой он волочет на аркане привязанную за руки фигуру, которая тяжело подскакивает на рытвинах и бьется о землю.

– Наконец-то! – воскликнул один из крестьян, и несколько человек с энтузиазмом бросились навстречу всаднику. Жеребец остановился неподалеку от дерева, и несколько пар рук сразу вцепилось в несчастного пленника, рывком поставив его на ноги.

От лысой макушки до пят своих железных башмаков он был не больше четырех футов ростом. Его штаны превратились в совершенные лохмотья, а широкая грудь и сильные мускулистые руки были покрыты глубокими свежими царапинами, которые, однако, были столь плотно забиты пылью, что кровь почти не текла. Руки человека были связаны за спиной, а на запястьях было намотано веревки столько, что хватило бы связать еще нескольких мужчин. Пока его тащили к месту казни, он сопротивлялся крестьянам как безумный.

– Вы все совершаете большую-большую ошибку, – рычал маленький человек, тщетно напрягая свои огромные мускулы на руках, так что кровь буквально брызгала из-под корки пыли. Глубоко вдохнув воздух, он, однако, неожиданно прекратил сопротивление. – Отпустите-ка меня, – предложил он, – и забудем об этом досадном недоразумении, вызванном непониманием между нами.

– Это гном, – негромко шепнул Сот самому себе. – Этот мир, как я погляжу, не так уж сильно отличается от моего.

Магда растерянно поглядела на Рыцаря Смерти:

– Вы хотите сказать, что в том месте, откуда вы родом, живет немало таких маленьких мерзавцев? – переспросила она. – В Баровии они встречаются не часто.

Пока Сот обдумывал ее слова, человек в полинялой красной одежде зажег факел и, указав им на пленника, сказал:

– Ты должен заплатить за свои преступления.

В пляшущем свете огня лорд Сот увидел, что один глаз гнома совершенно закрылся безобразной лиловой опухолью. Лицо его было исцарапано так же сильно, как грудь, а из расквашенного плоского носа тонкой струйкой текла кровь. Короткие рыжеватые усы, соединяющиеся с широкими курчавыми бакенбардами, были над верхней губой забиты сгустками свернувшейся крови. Несмотря на плачевное состояние, в котором он находился, гном дерзко улыбался человеку в красном.

– Я в самом деле очень вам советую отпустить меня, – повторил он. – И вы, и я будем чувствовать себя куда лучше.

– Давай кончай с ним! – воскликнул кто-то из крестьян, нервозно поглядывая на мечущихся над самыми их головами летучих мышей. Остальные крестьяне подтвердили свое согласие невнятным бормотанием, и гнома подтолкнули ближе к свисавшей с сука дуба петле. Когда один конец веревки захлестнул толстую шею гнома, а второй был привязан к седлу гнедого, Сот отвернулся.

– Идем, – сказал он вистани. – Я видел достаточно.

Магда с радостью последовала за рыцарем подальше от поляны. По мере того как они углублялись в темнеющий лес, зловещие звуки казни сменялись уютным треском сверчков и цикад. Знакомые звуки помогли Магде расслабиться.

– Ради всего святого, нет!…

Пронзительный вопль расколол ночную тишину. Затем над лесом раскатился чудовищный рык, низкий и громкий.

– Бегите, идиоты, бегите!

Рычание доносилось со стороны дуба. Отчаянные вопли подхватили сразу несколько глоток, затем отчаянно заржала лошадь. Этот мучительный крик гибнущего животного, многократно повторенный услужливым эхом, ненадолго заглушил человеческие голоса. Затем раздался треск кустов, словно кто-то очертя голову ломился через подлесок в паническом страхе.

Не говоря ни слова, Сот повернулся и пошел обратно на шум. Магда вынуждена была последовать за ним, держась на всякий случай поближе к нему. Оба были удивлены, когда из-за мохнатой ели им навстречу выбежал человек в красном, все еще сжимавший в руках факел.

На мгновение все трое застыли в неестественных позах. Магда слегка пригнулась и приготовилась защищаться. Сот только слегка приподнял голову, стоя неподвижно и прямо, хотя его плащ слегка колыхался у него за спиной. Человек в красной рже слегка наклонился вперед, с трудом удерживая равновесие и разглядывая рыцаря в черных доспехах испуганными глазами. В его глазах Сот увидел, кроме ужаса, что-то еще. Это было знание. Чужак не просто испугался, он узнал лорда Сота, и это повергло его в состояние первобытного, почти животного ужаса.

Почти так же неожиданно, как он выскочил им навстречу, человек в красном развернулся и скрылся в темном лесу, оставляя за собой след осыпающихся с факела огненных искр.

Рыцарь Смерти раздумывал, стоит ли преследовать чужака, однако леденящий душу протяжный вой, донесшийся с опушки леса, заставил его отказаться от этого намерения. Он снова зашагал в направлении церкви, где должно было состояться повешение.

На поляне их взорам предстало удивительное зрелище. Под дубом лежали пять крестьян и лошадь, их трупы были безжалостно истерзаны и окровавлены. Остальных вешателей нигде не было видно. В самой середине поляны сидел на земле гном, избитый и расцарапанный сильнее прежнего, однако свободный от пут и от грубой петли. Натягивая на ногу башмак с железной подошвой, он немузыкально высвистывал какой-то мотивчик.

С медлительностью человека, только что очнувшегося от долгого и крепкого сна, гном потянулся за вторым ботинком. Внезапно он остановился и с отвращением наморщил нос.

– Снова фермеры? – пробормотал он, роняя башмак в траву. Теперь гном низко пригнулся к земле, так что оказался почти стоящим на четвереньках. Шевеля плоским носом, он громко принюхивался. – Ну-ка, выходите оттуда, чтобы я мог вас видеть!

Он смотрел прямо в то место, где за мохнатыми еловыми лапами притаились Сот и Магда. Почувствовав на себе его взгляд, вистани попыталась отступить глубже в чащу, а лорд Сот, напротив, выступил из-за ствола дерева.

– И второй пусть тоже выходит, – чуть громче приказал гном, следя взглядом за цыганкой, хотя видеть ее он вряд ли мог.

– Ну, Магда? – холодно обратился к ней Сот, и девушка шагнула вперед, нашаривая за поясом рукоять спрятанного кинжала.

– Вистани! – прошипел гном. Затем он издал гортанное горловое рычание и весь подобрался, словно готовясь прыгнуть вперед. – Мне следовало бы знать, что все ваше племя – шпионы и соглядатаи графа.

Магда выхватила кинжал, и проглянувшая из-за туч луна испуганной бледной тенью скользнула по сверкающему лезвию. Гном сделал осторожный шаг вперед.

– Довольно, – заговорил лорд Сот. – Девчонка – моя пленница, а я не служу графу фон Заровичу.

Гном фыркнул и пожал широченными плечами.

– Женщина вистани и… гм-м…

Он смерил лорда своим здоровым глазом. На лице его явно читались интерес и любопытство, но ни во взгляде, ни в его позе не было и следа страха.

Кивнув в сторону замка, гном сказал:

– Вы, безусловно, не принадлежите к его ходячим трупам, сэр рыцарь. Они-то не умеют говорить ничего, кроме его имени. Каков граф, а? Окружил себя зомби, которые только и умеют стонать да сипеть: «Страд! Страд!».

Сот в свою очередь принялся разглядывать гнома, а тот снова уселся в траву и, как ни в чем не бывало, принялся натягивать второй башмак.

– Все это с деревенскими жителями сделал ты? – спросил Сот.

Вытирая о траву свои окровавленные ручищи, гном улыбнулся в ответ:

– Не вся эта кровь – моя, если вы это имели в виду, лорд. Должен заметить, что я честно их предупреждал. «Не вздумайте повесить меня, – сказал я им, – а то вам же будет хуже!» Так и вышло.

И он многозначительно покосился на распростертые в траве тела.

– Как? – холодно полюбопытствовал Сот.

Надев второй башмак, гном попытался привести в порядок свои штаны, насколько это было возможно, и стереть с них кровь.

– Вы недавно в наших краях, готов поспорить, – он коротко рассмеялся и посмотрел на Магду. – Я прав, Магда, не так ли? Лорд совсем еще новичок в Баровии, верно ведь?

Магда, крепко сжимая в руке свой кинжал с серебряным лезвием, хранила угрюмое молчание. Взгляд ее перебегал с одного истерзанного тела на другое, однако стоило гному совершить резкое движение в ее сторону, как перед его глазами сверкнуло в лунных лучах грозное лезвие.

Тем не менее ни враждебность Магды, ни молчание лорда Сота не смутили гнома, и он продолжил чиститься. Сделав все возможное, он обошел тела, выискивая что-нибудь, что можно было бы украсть. Грубая домотканая одежда мертвецов в основном была изодрана так, что уже ни на что не годилась, однако ему удалось разжиться шерстяным жилетом, чудом уцелевшим на одном трупе, и ярким одеялом, которое он отвязал от седла лошади. Обернув одеяло вокруг плеч наподобие плаща, гном повернулся к рыцарю.

– Могу я быть вам чем-то полезен, сэр? – осведомился он. – Я хотел сказать, что вы стоите здесь вовсе не за тем, чтобы поглазеть, как я буду выворачивать карманы у этих нищих.

– Ты сказал, что я недавно в Баровии. Как ты узнал об этом?

Гном приблизился к рыцарю и лишь плотнее завернулся в одеяло, спасаясь от холода.

– Послушайте, – шепнул он с видом заговорщика. – За то время, что я сам прожил в Баровии, я узнал два очень простых правила. Во-первых, никогда не расспрашивать незнакомцев о них самих. Большинство из тех, с кем мне приходилось встречаться, хранили мрачные тайны, которые они предпочитали оставить при себе. Многие из них совершили такое, о чем мы с вами даже не осмеливаемся подумать. Вы, во всяком случае, из таких. А некоторые просто не любят, когда посторонние суют нос в их дела.

С этими словами гном отступил на шаг назад и огляделся по сторонам с таким видом, словно боялся, что кто-то может их подслушать.

– К примеру, мне ясно, что вы не принадлежите к миру смертных. Не спрашивайте – откуда я знаю, потому что я все равно не скажу. Зато я принимаю вас таким, каков вы есть. В этих краях я встречал существа и почуднее. Конечно же, их не так много…

Сот снова не ответил, и гном пожал плечами.

– Почему ты рассказываешь мне это? – спросил он внезапно. – Откуда ты знаешь, что я не принадлежу к свите Страда фон Заровича?

Лицо гнома перекосилось в хмурой гримасе.

– Вторая вещь, которую я узнал, живя в Баровии, – никогда не имей дела с вистани! Они передают графу все, что им удается выпытать у встречных незнакомцев, а нанести вред вистани – все равно, что оскорбить графа в лицо. – Гном кивнул в сторону Магды:

– Если ей удалось что-то узнать о вас, сэр рыцарь, вам лучше всего отвести ее в лес и тихонько удавить, чтобы никто и никогда больше ее не увидел. Поймите меня правильно, могучий лорд, это просто предложение, дружеский совет человека, который находится в этом аду несколько дольше вас.

Магда, которая все еще стояла в нескольких шагах от них, нервно сжимая в руке кинжал, сделала небольшой шаг в сторону леса.

– Что-то движется к нам со стороны деревни, – свистящим шепотом предупредила она.

– Не может быть, чтобы это были наши отважные землепашцы, – заметил гном. – Они никогда не выходят из домов после захода солнца, если могут этого избежать. Слишком много тварей, подобных нам с вами, бродит по округе под покровом темноты.

Сот тоже расслышал стук деревянных колес по дороге и грохот конских копыт, который доносился со стороны поселка. В темноте показались два фонаря, которые раскачивались и подмигивали, а грохот приближающегося экипажа стал громче.

– Карета! – определил Сот, всмотревшись во мрак своим немигающим взором. – Два вороных, черных как смоль. Однако я не вижу никого на козлах!

– Оу-еу! – воскликнул гном. – Проклятье!

Он бросился к деревьям.

– Говорил я вам? Эти подлые вистани! – гном разразился невнятными ругательствами и исчез в лесу.

– Что это? – спросил Сот у Магды, вытаскивая из ножен меч.

Девушка не успела ответить, так как черная карета подкатила к ним совсем близко и остановилась на дороге напротив разрушенной церкви. Вороные кони нетерпеливо рыли копытами утоптанную и твердую как камень глиняную дорогу, всхрапывая и вскидывая точеные головы. На козлах кареты не было кучера, который направил бы бег коней, и ничья рука не коснулась дверцы, которая сама собой отворилась в знак приглашения.

– Карета Страда! – наконец сумела прошептать Магда. – Совсем как в легендах! И он прислал ее за вами!

– За нами, Магда, – поправил ее Сот. – Не думаешь же ты, что я брошу свою очаровательную проводницу на половине пути?

ГЛАВА 6

Граф Страд фон Зарович стоял перед массивным очагом, положив одну руку на каминную полку. В очаге пылало несколько поленьев, однако свет пламени едва освещал сухощавую фигуру самого графа, не говоря уже об огромной, напоминающей пещеру комнате, которую он занимал в настоящее время. С рассеянным видом граф перелистывал книгу стихов. С каждой страницей, которую он переворачивал, его злобный рот растягивался все шире в глумливой улыбке, а пожелтевшая бумага шуршала под тонкими пальцами все громче.

– Ах, Сергей, ты все-таки был совершенно безнадежным романтиком…

Этот сборник стихов был написан много лет назад младшим братом Страда, Сергеем, и все стихотворения в нем были посвящены одной-единственной женщине – его возлюбленной, Татьяне. Причиной же, вызвавшей на лице графа эту странную улыбку, были вовсе не стихи, хотя они были такими же, как и все, что было создано руками Сергея за его трагически короткую жизнь, – прекрасными, исполненными душевной чистоты и сердечности. Граф улыбался тщете всех этих любовных клятв и признаний, облеченных в безупречную поэтическую форму. Священная клятва так и не связала влюбленных в супружестве. Страд знал это лучше, чем кто бы то ни было, потому что он собственноручно убил своего брата в тот день, когда тот должен был сочетаться браком с Татьяной.

Его всепожирающее желание во что бы то ни стало добиться если не любви этой девушки, то ее тела, заставило Страда денно и нощно размышлять о том, как ему завоевать нежную, хрупкую Татьяну. Мысль о том, что она должна выйти замуж за его безнадежно наивного брата, лишь подливала масла в огонь сжигавшего его желания. Целыми днями он в прескверном настроении метался по коридорам и комнатам своего замка Равешюфт, надеясь хоть издалека увидеть свою желанную. По ночам он корпел над колдовскими книгами, вопреки всему надеясь отыскать то единственное заклинание, которое навсегда приворожит к нему ее чистое сердце.

В конце концов безответное желание подвигнуло Страда заключить договор с силами тьмы. Печатью, скрепляющей договор высоких сторон, должен был стать акт братоубийства. Свою сделку Страд заключил в день, когда Сергей должен был жениться на Татьяне, и последнюю точку в договоре поставил острый как бритва кинжал убийцы.

Убив брата, Страд стал повелевать такими силами, какие не могут привидеться и в кошмарном сне, однако даже с их помощью ему не удалось завладеть любовью Татьяны. Когда он открыл ей свое желание, она предпочла покончить жизнь самоубийством, лишь бы ни минуты не быть в его объятиях.

Страд с треском захлопнул книгу. Бедная Татьяна и не подозревала, что четыре столетия спустя после ее смерти Страд все еще обитает в замке… и все еще желает ее.

Страд бросил книгу в огонь, и ее древние сухие страницы почернели и занялись. Поглядывая в очаг, граф нетерпеливо мерил шагами пространство комнаты.

Да, Темные Силы, с которыми он заключил сделку много лет назад, дали ему многое в обмен на жизнь брата. Он не чувствовал усталости и не страшился старости и немочи. Он правил Баровией на протяжении жизни пяти поколений людей. Большую часть своего времени граф отдавал изучению магического искусства и весьма преуспел. Темные секреты, которые открылись ему, дали Страду власть над живыми и над мертвецами.

Баровия, страна, которой фон Заровичи правили несколько веков, вынуждена была платить за кровавые преступления графа, уравновешивая победы графа мерой своих страданий. Вскоре после смерти Сергея весь край очутился в темном мире Туманов. Очень скоро Страд обнаружил, что не в силах пересечь границу своей страны и оказаться в соседнем государстве, хотя у него оказалось достаточно власти и могущества для того, чтобы не позволить сделать это никому другому. Он стал абсолютным властителем своего королевства, однако это была пустая победа. Немногочисленные крестьяне, ремесленники и торговцы, населявшие редкие деревни Баровии, давно уже не отваживались перечить своему господину, поэтому каждый раз Страд с нетерпением ожидал появления в пределах своей страны достойного соперника, такого, каким был лорд Сот.

– Любопытно, как себя чувствуют сейчас мои гости, – пробормотал Страд, подходя к окну и глядя на освещенную луной дорогу, которая с трудом карабкалась на крутизну утеса, где стоял замок Равенлофт. Неподалеку от моста через реку Ивлис он заметил фонари своего экипажа, которые медленно приближались к замку.

Страд закрыл глаза и сконцентрировал свое внимание. Точно так же, как карета без кучера подчинялась его воле на любом расстоянии, разумы сидящих внутри пассажиров должны были открыться ему, чтобы он читал в них, как в открытой книге стихов Сергея. Сначала граф обратился к мыслям молоденькой девушки вистани. Как он и ожидал, разум ее был затуманен ужасом, однако часть ее интеллекта продолжала сопротивляться страху. Свое мужество девушка черпала в легендах и сказках своего племени, которые она лихорадочно перебирала в уме, однако страх не так легко было преодолеть, и граф рассудил, что этим он еще воспользуется, тем более что для девушки у пего был приготовлен небольшой сюрприз.

В сравнении с лордом Сотом Магда не представляла для графа никакого интереса. В конце концов, она была одной из пешек в его игре. Рыцарь Смерти же безусловно заслуживал более тщательного изучения, и Страд, очистив от мыслей свой мозг, втиснулся в сознание рыцаря.

Поверхность сознания Сота оказалась укрыта таким же удушливым туманом, каким были окружены поселок и замок Страда. Большинство разнообразных эмоции и чувств, которые расцвечивали мысли обычных людей, – любовь, алчность, благоговение – либо напрочь отсутствовали, либо молчали. Страд предпринял попытку проникнуть в разум пришельца поглубже, однако его окатила такая горячая волна бурлящей ненависти и бессильного плотского желания, что Страд был потрясен и его ищущий разум на мгновение отступил.

Когда граф снова возобновил свое осторожное путешествие по глубинам сознания Сота, его особенно сильно потрясло абсолютное отсутствие страха. Любой из пришельцев, который хоть что-то знал о господине замка Равенлофт, обязательно испытывал перед встречей с ним как минимум тревогу и беспокойство, но только не бессмертный рыцарь. Страд, могучий повелитель Баровии, ничем не омрачал мыслей восставшего из мертвых чудовища. На мгновение граф задумался, уж не глупца ли он видит перед собой, однако скрытая мощь, которую он ощутил, подсказала ему, что это далеко не так.

Наконец Страд решил, что узнал все, что можно было узнать, выудить из мощного водоворота мыслей чужестранца, и уже приготовился к тому, чтобы покинуть его разум. Он уже потихоньку пятился от фонтана раскаленной ненависти и злобы, когда какой-то посторонний импульс заставил его заколебаться. Поездка в карете всколыхнула что-то на самом дне невообразимого мозга Рыцаря Смерти, возможно, – событие столь давнего прошлого, что и сам Сот не помнил о нем.

С извращенной радостью эротомана, подглядывающего через окно за постельными сценами, граф задержался в мозгу Сота и стал наблюдать.

Сот стоял на коленях в огромном зале, и колени его немилосердно ныли после долгих часов пребывания в столь неудобном, уништельном положении. Зал был битком набит рыцарями из всех трех орденов воинов Соламнии – Рыцарями Короны, Рыцарями Меча и Рыцарями Алой Розы Без Изъяна. Каждый из них вытягивал шею и вставал на цыпочки, насколько это вообще было возможно проделать в доспехах, стараясь увидеть склоненное лицо своего падшего собрата. Их равнодушно-любопытные лица рассердили Сота, и он заставил себя поднять голову и встретиться взглядом почти со всеми, кто стоял вокруг него в первом и втором ряду. То, что все они не выдерживали его взгляда и первыми отводили глаза, принесло ему даже некоторое удовлетворение. Их приглушенное перешептывание казалось ему похожим на то, как женщины перешептываются на базарной площади, а надраенные до зеркального блеска доспехи пахли так же, как надушенные платки кавалеров из Каламана.

В конце зала появились руководители всех трех рыцарских Орденов. От него их отделял длинный стол, на котором словно покрывало лежали черные розы. Мрачные цветы заранее свидетельствовали о том, каков будет приговор Совета, однако Сот был уверен, что принятый в Соламнии ритуал судилища чести будет исполнен до последнего пункта и во всех подробностях. Это не они стояли на коленях в доспехах, и не их ноги онемели от боли.

– Высокий Суд находит, что тебе не удалось оправдаться и опровергнуть выдвинутые против тебя тяжкие обвинения, Сот. Суд объявляет тебя виновным в прелюбодеянии с эльфийской женщиной Изольдой, в том, что по твоему наущению была убита твоя законная супруга леди Гадрия, а также в десятке других, чуть менее значительных проступков, – печально объявил лорд Рэтлиф. Подняв со стола один из цветков, глава Ордена Розы бросил его в лицо пленнику.

Колючий стебель хлестнул Сота по лицу, но он даже не поморщился. «Я не доставлю вам этой радости», – подумал он со злобой.

Лорд Рэтлиф поднялся и огласил приговор падшего рыцаря:

– В соответствии с Мерилом лорд Сот Дааргардский, Рыцарь Розы, должен быть с позором проведен по улицам Палантаса. Натем он отправится в темницу, где и проведет время до полудня завтрашнего дня. Назавтра в полдень он должен быть кпзнен смертью за преступления, совершенные им против чести Ордена.

Грубые руки схватили лорда Сота за плечи, а сержант выдернул меч у него из ножен и передал оружие лорду Рэтлифу. Глава Ордена взял меч и повернул его так, что острие смотрело прямо в грудь Сота.

– Средством правосудия должен стать меч самого виновного!

Далее воспоминания Сота меркли. Он смутно помнил, как рыцари в зале бросились к нему. Все смешалось, и Страду приходилось прилагать значительные усилия, чтобы нить воспоминаний снова не канула в озеро кипящей ненависти.

С него сорвали доспехи, но Сот упорно молчал, отказываясь признавать законность позорного судилища. Когда на нем остался один только заплатанный камзол, его усадили в телегу и в таком виде провезли по улицам и площадям Палантаса. Несмотря на прохладный день, город был пропитан портовыми запахами. Пахло сырой рыбой, пенькой, смолой, а с открытых кухонь в харчевнях доносились дразнящие ароматы жарящегося мяса и тушеных овощей. Из кузниц тянуло едким угольным дымом, а из гавани доносилось еле ощутимое, соленое дыхание моря. Мясники и писцы, жрецы и чиновники – все выползли из своих полутемных контор, чтобы поглазеть на падшего рыцаря, на благородного господина в ожидании позорной смерти от собственного меча. Соту они казались похожими на овец – все на одно лицо, все с круглыми бессмысленными глазами и раскрытыми ртами, из которых свисает травянистая жвачка.

– Вы, рыцари, ничем не лучше прочих жителей Соламнии! – крикнула из толпы какая-то женщина.

Зеленщик бросил в Сота перезрелой, прогнившей дыней.

– Первосвященник прав! Даже рыцари погрязли в грехе!

Снаряд попал Соту в голову, и толпа разразилась одобрительными возгласами.

Сот спокойно стер с лица липкий, вонючий сок и посмотрел на зеленщика. На его скуластом лице, покрасневшем от долгого стояния на солнце за лотком со своими товарами, он увидел ненависти больше, чем в глазах врагов, с которыми ему приходилось сражаться на поле брани.

«Я вовсе не безвинен, – твердил себе лорд Сот, пока повозка пробиралась по запруженным зеваками улицам Палантаса. Его внутренняя решимость таяла, покрываясь паутиной трещин сомнения. – Теперь первосвященник из Иштара получил еще одно доказательство того, что грех всесилен, что он живет везде, даже в оплотах добродетели и чести, какими являются рыцарские Ордена».

Какая-то женщина высунулась из окна на втором этаже и выплеснула на Сота ушат помоев. Омерзительный душ заставил его отказаться от размышлений о степени собственной вины. Жители города вели себя как неуправляемая толпа, распоясывающаяся все больше и больше, а рыцари, которые должны были охранять его, не предпринимали ничего, чтобы защитить его от поползновений разнузданной черни.

– Вы все столь же виновны, как и я! – выкрикнул в толпу Сот.

Что-то ударило его в лицо с такой силой, что из глаз Сота посыпались искры. Когда туман в голове рассеялся, он увидел юного рыцаря Короны, стоящего над ним. Юноша уже поднимал свой защищенный доспехом кулак, чтобы ударить еще раз.