Иллюзии "Скорпионов"

Первой из машины показалась полная средних лет дама, одетая в наряд с виа Кондотти — улицы в Риме, где продавалась самая модная одежда. На ней было яркое, цветастое шелковое платье, широкие поля шляпы бросали тень на загорелое лицо, выдававшее аристократическое происхождение. Черты ее лица были резкими и правильными, кожа гладкая, и морщины на лице скорее угадывались, чем были видны на самом деле. Амайя Бажарат уже больше не была необузданной террористкой, плывущей по морю на надувном плоту или лодке; она не была больше бойцом из долины Бекаа или неряшливо одетой бывшей летчицей ВВС Израиля. Теперь она была графиней Кабрини, по слухам — одной из самых состоятельных женщин Европы, а ее братпромышленник из Равелло был еще богаче. Она благодарно кивнула встречавшим и улыбнулась при виде вышедшего из лимузина высокого, очень симпатичного юноши, одетого в великолепный, цвета морской волны, блейзер с гербом на кармане, тщательно отглаженные брюки из серой фланели и мокасины из лаковой кожи.

Управляющий этим роскошным отелем в сопровождении двух помощников поспешил навстречу графине. Один из помощников напоминал итальянца, и, по всей видимости, ему отводилась роль переводчика. Прозвучали приветствия на двух языках, и тетушка, опекающая младшего барона ли Равелло, подняла руку и заявила:

— У молодого барона много дел в вашей великой стране. Он предпочитает, чтобы вы обращались к нему на английском, и он таким образом будет учиться вашему языку. Сначала он будет, наверное, немного понимать из вашего разговора, но он настаивает на своем желании. А я буду переводить.

— Мадам, — тихо сказал управляющий, стоявший рядом с Бажарат и наблюдавший за тем, как посыльные выгружают многочисленный багаж, — возникли некоторые неудобства. В нашем конференц-зале собрались репортеры и фотографы нескольких газет. Они, естественно, хотят встретиться с молодым бароном. Я понятия не имею, откуда они узнали о его прибытии, но могу заверить вас, что наш отель не имеет к этому никакого отношения. У нас прекрасная репутация, мы храним тайны наших клиентов.

— О, значит, проболтался кто-то другой! — воскликнула графиня Кабрини и спокойно улыбнулась. — Не беспокойтесь, синьор управляющий, это всегда случается, когда он приезжает в Рим или Лондон. А вот в Париже, однако, такого не происходит, французскую прессу не волнуют его визиты.

— Вы, конечно, можете не встречаться с ними, именно поэтому я приказал нашей службе безопасности удалить их в конференц-зал.

— Нет, все в порядке. Я поговорю с бароном, и мы уделим журналистам несколько минут. В конце концов, он ведь должен заводить здесь друзей. Зачем ссориться с вашей прессой?

— Тогда я пойду и передам им ваши слова, а заодно поясню, что пресс-конференция будет недолгой. Эти переезды обычно утомляют.

— Нет, синьор, этого не следует говорить. Он прибыл вчера и покупал одежду в пяти минутах ходьбы отсюда. Мы не будем давать неверную информацию, которую так легко можно опровергнуть.

— Но ведь номер был заказан на сегодня, мадам.

— Забудем об этом, мы ведь с вами тоже были когда-то в его возрасте, не так ли?

— Могу заверить вас, мадам, что я никогда не выглядел так, как он.

— Мало кто из молодых людей так выглядит, но ни внешний вид, ни титул не могут умерить обычных юношеских желаний. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Нетрудно понять, мадам. Встреча вечером с близким другом.

— Но даже я не знаю ее имени.

— Я понимаю. Мой помощник проводит вас и позаботится обо всем.

— Вы замечательный человек, синьор управляющий.

— Спасибо, графиня.

Управляющий поклонился и стал подниматься по ступенькам, покрытым ковром, а Бажарат подошла к Николо, который разговаривал с помощником управляющего в переводчиком.

— О чем вы тут втроем шепчетесь, Данте? — спросила графиня по-итальянски.

— Ни о чем, — ответил Николо, улыбаясь переводчику. — Мы с моим новым другом обсуждаем прекрасный вид и хорошую погоду, — продолжил он на итальянском. — Я сказал ему, что учеба и дела отца занимают все мое время, поэтому я так и не научился играть в гольф.

— Отлично.

— Он говорит, что найдет мне тренера.

— Тебе предстоит очень много работать, так что вряд ли останется время на гольф, — сказала Бажарат, взяла Николо под руку и повела его вверх по ступенькам. Николо обернулся и благодарно кивнул помощнику управляющего и переводчику. — Нико, не веди себя так фамильярно, — шепнула Амайя, — это не пристало человеку твоего положения. Будь приветливым, но помни, что они ниже тебя по положению.

— Ниже меня? — спросил лжебарон, когда перед ними распахнули двери в холл. — Иногда ты сама себе противоречишь. Хочешь, чтобы я был тем человеком, чью биографию я изучил, и тут же говоришь, что я должен быть самим собой.

— Именно этого я и хочу, — хрипло прошептала Бажарат по-итальянски. — Единственное, чего я не хочу, так это чтобы ты думал. За тебя думаю я, понятно?

— Конечно, Каби. Извини меня.

— Вот такого лучше. У нас будет чудесная ночь сегодня, Нико. Мое тело ждет тебя, такого прекрасного, каким, я знаю, ты будешь! — Портовый мальчишка попытался обнять ее за плечи, но Бажарат резко осадила его:

— Прекрати. Сюда идет помощник управляющего, он проводит нас к журналистам и фотографам.

— Зачем?

— Я же говорила тебе прошлой ночью. Тебе предстоит встреча с прессой.

— А-а, конечно. Я очень плохо понимаю английский, но ты все время будешь рядом, да?

— Да, буду помогать тебе со всеми вопросами.

— Сюда, пожалуйста, — показал помощник управляющего, — конференцзал совсем рядом.

Пресс-конференция длилась ровно двадцать минут. Врожденное негативное отношение журналистов к очень состоятельным и титулованным европейцам моментально рассеялось при виде высокого, обворожительного младшего барона да Равелло. Вопросы сыпались один за другим, были и враждебные — их успешно отводила тетушка барона, которую все посчитали просто переводчицей. Затем корреспондент «Майами геральд», говорящий по-итальянски, обратился к барону на его родном языке.

— Как вы думаете, почему к вам проявлено такое большое внимание? Думаете, вы заслужили его? Что вы на самом деле сделали выдающегося, кроме того, что родились в семье ди Равелло?

— Я действительно думаю, что не заслужил подобного внимания. Я должен доказать право на него своими делами, на что потребуется много времени... Но, с другой стороны, синьор, вы могли бы составить мне компанию во время подводной экспедиции в Средиземном море, когда мы ныряли почти на сотню метров для океанографических исследований? Или вы могли бы присоединиться к поисково-спасательной группе в Приморских Альпах, где мы взбирались на скалы высотой несколько тысяч футов, чтобы вернуть к жизни людей, которых уже считали мертвыми? Моя жизнь, синьор, возможно, является одной из моих привилегий, но и сам я внес в нее какой-то скромный вклад.

Графиня Кабрини моментально перевела ответ барона журналистам. Засверкали вспышки фоторепортеров, их яркий свет осветил лицо скромного барона, а его «переводчица» отошла в сторону, чтобы не попасть в кадр.

— Эй, Данте! — крикнула одна из журналисток. — Почему бы вам не бросить эту роль титулованной особы и не сняться в телевизионном сериале? Вы парень что надо!

— Я не понял вас, синьора, — ответил Николо по-итальянски.

— Согласен со своей коллегой, — раздался сквозь смех голос пожилого репортера из первого ряда. — Вы очень симпатичный молодой человек, но не думаю, что вы приехали сюда заводить романы с нашими молодыми леди.

Выслушав перевод, в котором не было необходимости, молодой барон ответил:

— Мистер журналист, если я правильно понял вас... Мне очень бы хотелось познакомиться с американскими девушками, к которым я отношусь с большим уважением. По телевизору они выглядят такими живыми и привлекательными... ну прямо как итальянки, если вы простите мне это сравнение.

— Вы занимаетесь политикой? — спросил другой корреспондент. — Если занимаетесь, то голоса женщин вам обеспечены.

— Я занимаюсь только бегом по утрам, синьор. Пробегаю по десять-двенадцать миль. Очень полезно для здоровья.

— Какова цель вашего теперешнего визита, баров? — продолжил репортер из первого ряда. — Я связывался с вашей семьей в Равелло, с вашим отцом в частности, и он пояснил, что вы должны вернуться в Италию с рядом рекомендаций, основанных на вашем личном изучении инвестиций семьи ди Равелло здесь, в США, их целесообразности и перспектив. Это так, сэр?

Перевод вопросов звучал долго и тихо, некоторые моменты повторялись несколько раз, и они содержали указания по ответу.

— Отец тщательно проинструктировал меня, синьор, и мы будем каждый день общаться с ним по телефону. Я должен стать в Америке его глазами и ушами, и он мне доверяет.

— Вы собираетесь много ездить по стране?

— Я думаю, что у него будет много предложений, — ответила графиня, не удосужив себя переводом. — Все фирмы хороши настолько, насколько хорош их руководитель. Барон получил экономическое образование, и более глубокое, чем обычно получают молодые люди, потому что на нем лежит очень большая ответственность.

— Оставим в стороне вопросы доходов и убытков, — сказала энергичная женщина-репортер, ее короткие темные волосы обрамляли сердитое, хмурое лицо. — Выдвигались ли какие-нибудь преобладающие социальноэкономические проекты по отношению к объектам инвестиций? Или это просто, как всегда, обычный бизнес, преследующий в первую очередь одну цель — получение прибыли?

— Считаю, что это... как это у вас называется... предвзятый вопрос, — ответила графиня.

— Скажите лучше — трудный вопрос, — поправил ее мужской голое из задних рядов.

— Но я буду рада ответить на него, — продолжила графиня. — Вы, леди, можете позвонить любому журналисту по вашему выбору в Равелло или даже в Рим. И узнаете, каким огромным уважением пользуется эта семья в провинции. И в хорошие и в трудные времена она всегда проявляла большую заботу о медицинском обеспечении, социальной защите и занятости работающих. Она относится к своему благосостоянию как к дару, требующему большой ответственности. Ее глубоко заботят социальные проблемы, и подобное отношение не изменится здесь, в Америке.

— А что, парень сам не может ответить? — спросила настырная журналистка.

— Этот парень, как вы назвали его, слишком скромен, чтобы публично расхваливать достоинства своей семьи. Как вы заметили, он не все понимает из нашего разговора, но его взгляд говорит о том, что он оскорблен, потому что не может понять причину вашей враждебности.

— Простите, пожалуйста, — вновь вспомнил свой итальянский репортер из «Майами геральд». — Я тоже говорил с вашим отцом, бароном ди Равелло, и я хотел бы извиниться за свою коллегу. — Он усмехнулся и бросил презрительный взгляд в сторону журналистки. — Она словно завоза в заднице.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

— Давайте, если можно, снова перейдем на английский, — попросил грузный журналист, сидящий справа в первом ряду. — Я, безусловно, не разделяю столь радикального мнения моей коллеги, но представительница... переводчица молодого барона высказала свою точку зрения по важной проблеме. Как вы знаете, в нашей стране существуют обширные районы безработицы. Будут ли социальные программы семьи ди Равелло распространяться на эти районы?

— Бели для этого будут подходящие условия, сэр, то я уверена, что именно эти районы будут в числе первых. Барон ли Равелло проницательный международный бизнесмен, четко осознающий значение лояльности и благотворительности.

— Черт возьми, у вас будет масса телефонных звонков, — сказал грузный репортер. — Новость не слишком сенсационная, но вполне может стать сенсацией.

— Боюсь, что на этом все, леди и джентльмены. Довольно утомительное утро, да и день предстоит нелегкий. — Улыбаясь и благодарно раскланиваясь с репортерами, Бажарат вывела своего симпатичного подопечного из конференц-зала, удовлетворенная похвальными отзывами в его адрес. Безусловно, телефонных звонков будет много, но это и входило в ее планы.

Новость в Палм-Бич распространилась с пугающей быстротой. К четырем часам дня Бажарат и Николо получили приглашения от двадцати восьми фирм и еще четырнадцать приглашений на завтраки и обеды в честь Данте Паоло, младшего барона ди Равелло.

Бажарат быстро просмотрела свои записи и отобрала одиннадцать самых престижных приглашений, которые следовало принять. Именно в этих домах можно было встретить цвет политиков и промышленников. Потом она позвонила тем, кому была намерена отказать, принесла извинения и сказала, что они могли бы встретиться у таких-то или таких-то, которые первыми пригласили барона к себе. Бажарат считала, что кошки выпускают когти только тогда, когда у них отнимают мышку, так что все эти люди придут в любое место, где они с Николо будут находиться.

Смерть всем властям.

Это было только начало, но план ее будет развиваться стремительно. Пора было проверить, как обстоят дела в Лондоне, Париже и Иерусалиме. Смерть веем виновным в трагедии Ашкелона.

— Ашкелон, — раздался в трубке тихий мужской голос из Лондона.

— Это Бажарат. Как успехи?

— В течение недели наши люди займут позиции на Даунинг-стрит. Отомстим за Ашкелон!

— Вы должны понимать, что мне может понадобиться больше недели.

— Не имеет значения, — ответил Лондон. — У нас будет время, чтобы освоиться. Операция не провалится!

— Да здравствует Ашкелон!

— Ашкелон, — ответил женский голос в Париже.

— Бажарат. Как дела?

— Иногда мне кажется, что все слишком просто. Интересующий нас человек разгуливает в сопровождении таких беспечных телохранителей, которых у нас в долине Бекаа наверняка казнили бы. Французы такие самонадеянные и так беззаботно относятся в опасности, что просто смешно. Мы проверили соседние крыши... они даже не охраняются!

— Будьте осторожны. Помните о Сопротивлении, они были самонадеянными, но действовали очень эффективно.

— Меня тогда не было на свете.

— Меня тоже, но я слышала много рассказов о Сопротивлении. Опасайтесь беспечных французских денди, они могут внезапно ужалить, как кобра.

— Это все дерьмо, как они сами говорят. Если они и знают о нас, то не воспринимают всерьез. Неужели они не понимают, что мы готовы умереть? Отомстим за Ашкелон.

— Да здравствует Ашкелон!

— Ашкелон, — раздался гортанный шепот в Иерусалиме.

— Вы знаете, кто я такая?

— Конечно. Я молился за тебя и твоего мужа под апельсиновыми деревьями. Он будет отомщен, мы отомстим за него, поверь мне.

— Я хотела бы узнать, как у вас идут дела.

— Ох, ты так холодна, Баш, так холодна.

— Мой муж никогда так не считал. Как ваши успехи?

— Черт побери, мы больше похожи на евреев, чем сами эти поганые евреи! Эти черные шляпы, дурацкие белые шарфы. Мы можем взорвать этого ублюдка, когда он выходит из кнессета. Некоторые из нас смогут даже ускользнуть, чтобы снова продолжить борьбу. Мы только ждем новостей и твоего сигнала.

— Это займет какое-то время.

— Сколько понадобится, Баж. По вечерам мы переодеваемся в форму израильской армии и трахаем оголодавших евреек, и каждый из нас молит Аллаха, чтобы в их животах выросли арабы.

— Вам следует заниматься делом, мой друг.

— Мы и занимаемся еврейскими шлюхами!

— Это не должно идти в ущерб вашей главной миссии.

— Никогда. Отомстим за Ашкелон!

— Да здравствует Ашкелон!

Амайя Бажарат вышла из кабины телефона-автомата в вестибюле отеля и положила назад в сумочку различные кредитные карточки, которыми ее снабдили в Бахрейне. Поднявшись на лифте, она прошла по богато убранному коридору к их номеру. Тускло освещенная гостиная была пуста, и Бажарат прошла через нее в темную спальню. Николо, как обычно голый, развалился на большой кровати и спал. Его прекрасное тело притягивало Бажарат, она внимательно смотрела на него, невольно сравнивая с бывшим мужем. Оба мужчины были высокими, стройными, с мускулистым телом. Конечно, один из них был значительно моложе, но сходства между ними было много. Ее тянуло к таким телам, точно так же, как всего два дня назад тянуло к обнаженному телу Хоторна. Внезапно она услышала и почувствовала свое учащенное дыхание, потрогала набухшие соски и ощутила ноющую боль внизу живота, которой никогда не испытывала раньше. Много лет назад доктор в Мадриде сделал ей простую операцию, исключающую возможность иметь детей, — так она сама захотела.

Бажарат подошла к кровати, разделась и была теперь совершенно обнаженной, как и тело, лежащее перед ней на кровати.

— Нико, — тихо позвала она. — Проснись, Нико.

— Что? — пробормотал юноша, хлопая глазами.

— Я пришла к тебе... мой дорогой. — «Возьми меня, — подумала она, — ты один остался у меня!»

— Что за номер телефона в Париже? — спросил Хоторн, стоя рядом с падроне ж обращаясь к Пулу.

— Я проверил, — ответил лейтенант. — Сейчас там около десяти утра, поэтому я подумал, что никого не потревожу... номер в Женеве я оставил для тебя, потому что ты знаешь все эти шпионские штучки.

— Так что с Парижем?

— Какое-то сумасшествие, Тай. Это бюро путешествий на Елисейских полях.

— Ну и что произошло, когда ты позвонил?

— Дураку ясно, что это номер частного телефона. Женщина сказала что-то по-французски, а когда я сказал по-английски, что, надеюсь, не ошибся номером, она уже на английском поинтересовалась, на самом ли деле мне нужно бюро путешествий. Я сказал, что да и что у меня срочное дело... Тогда она спросила, какой мой цвет, я, естественно, ответил, что белый. Она спросила: «И дальше», а я не знал, что ответить, и она повесила трубку.

— Ты просто не знал пароль, Джексон, да и не мог его знать.

— Пожалуй, что так.

— Я поручу это дело Стивенсу, если только не склоню падроне к более тесному сотрудничеству.

— Я ничего не знаю об этом! — закричал инвалид.

— Возможно, что и не знаешь, — согласился Тайрел. — Эти номера не стерты, значит, звонил кто-то другой, кто не знал, как стереть их из памяти компьютера.

— Я ничего не знаю!

— А что насчет Палм-Бич, лейтенант?

— Такое же сумасшествие, коммандер. Это номер телефона шикарного ресторана на Уорт-авеню. Они сказали, что столик я должен заказывать за две недели, если только меня нет в их привилегированном списке.

— Здесь вовсе нет никакого сумасшествия, Джексон, все это части одной мозаики. Привилегированный список означает, что ты должен назвать определенное имя и пароль, которые тебе неизвестны. И это дело я тоже поручу Стивенсу, как и в случае с Парижем. — Тайрел опустил взгляд на старика, с помощью салфетки ему удалось остановить кровотечение на левой щеке. — Тебе предстоит путешествие, дружище, — сказал Хоторн.

— Я не могу покинуть этот дом.

— Придется покинуть...

— Тогда уж лучше прямо сейчас пусти мне пулю в голову.

— Это было бы разумно, но у меня другие планы. Я хочу, чтобы ты встретился с некоторыми моими бывшими коллегами из другой жизни. Ты должен...

— Мою жизнь можно поддерживать только в этом доме! Ты хочешь получить труп?

— Конечно, нет, хотя что касается лично тебя, то это спорный вопрос, — ответил Тайрел. — Поэтому я предлагаю тебе отобрать самые необходимые лекарства и медицинское оборудование для небольшого перелета. Через несколько часов ты будешь в больнице на материке, и готов поспорить, что тебе будет предоставлена отдельная палата.

— Меня нельзя увозить отсюда!

— Не хочешь ли заключить пари по этому поводу? — спросил Хоторн и сунул руку в сумку, услышав треск заработавшей рации.

Голос Нильсен звучал ровно и спокойно, но было понятно, что она с трудом сдерживает тревогу.

— У нас возникла проблема, — сообщила она.

— Что случилось? — крикнул Пул. — Ты в опасности?

— В чем дело? — спросил Тайрел.

— Пилот гидроплана передал по радио английскому патрульному ватеру, что сломался левый руль и он терпит аварию. Авария произошла примерно в ста двадцати километрах от берега. Катер двинулся к нему на помощь, если только бедный парень еще жив.

— Кэти, скажи мне совершенно откровенно: исходя из того, что ты знаешь о самолетах, это могла быть диверсия?

— Я и сама об этом думаю. Такой возможности я не учитывала, а надо бы! Ведь взорвали же наш самолет... Чарли...

— Успокойся, майор, и не отклоняйся от темы.

— Дерьмо!

— Ладно, ладно, успокойся. Каким образом это можно было подстроить?

— Тросы! — Кэти быстро объяснила, что все подвижные детали самолета управлялись с помощью двойных стальных тросов. Представлялось невероятным, чтобы оба троса могли оборваться одновременно.

— Диверсия, — подвел итог Тайрел.

— Были подпилены оба троса, поэтому они и оборвались одновременно, — сказала Нильсен, уже взяв себя в руки. — Я даже не предполагала, что такое возможно. Проклятье!

— Может быть, ты прекратишь самобичевание, майор? Я тоже такого не предполагал. Кто-то на Сен-Мартене сумел перехитрить Второе бюро, и если ему или ей удалось сделать это, то мы все просто дураки.

— Черт побери, пригласи специалистов на этот остров, и пусть они поджарят пятки этому дьяволу. Он один из них!

— Поверь мне, Кэти, кто бы он ни был, с ним уже покончено. Вот так обстоят дела.

— Я этого не вынесу! Что, если этот пилот-англичанин уже мертв?

— Вот так обстоят дела, — повторил Хоторн. — Может, теперь ты поймешь, почему многие люди в Вашингтоне, Лондоне, Париже и Иерусалиме боятся покидать свои кресла и телефоны. Мы имеем дело не с психопаткой, не с террористкой-одиночкой, ас одержимой злодейкой, которая руководит злобными фанатиками, стремящимися убивать в готовыми ради этого жертвовать своими жизнями.

— Что же нам делать?

— Прямо сейчас подгони субмарину к берегу бухты я приходи сюда в дом. Камуфляж мы уберем, так что ты легко нас найдешь.

— Но я должна поддерживать связь с катером.

— Ничего не случится, — резко оборвал ее Тайрел. — Я хочу, чтобы ты пришла сюда.

— А где Пул?

— Как раз сейчас он выкатывает нашего пациента в холл. Высаживайся на берег, майор, здесь все спокойно. Это приказ!

И вдруг это спокойствие рухнуло. Повсюду гремели взрывы, рушились стены, мраморные колонн падала на каменный пол. Позади арки, где располагалась средства связи, оборудование разлеталось на части, провода замыкали и искрились. Тайрел выскочил в холл, упал и стал перекатываться по полу, стараясь избежать падающих обломков. Взгляд его упал на Пула, которому придавило ногу стеллажом. Хоторн вскочил на ноги, подбежал к лейтенанту, вытащил его из-под стеллажа и потащил в направлении арки. Арка рухнула, тяжелые куски мрамора посыпались на пол. Хоторн рванул Пула назад, выждал момент и ринулся вместе с лейтенантом в пролом. Секунду спустя позади них упала мраморная глыба, которая наверняка могла раздавить обоих. Тайрел обернулся на звук упавшей глыбы, но внимание его было обращено только на падроне, который истерически смеялся в своей коляске, а все вокруг него рушилось и падало. Из последних сил Тайрел обхватил правой рукой туловище лейтенанта, закинул его руку себе на плечо и выскочил через массивные стеклянные двери наружу. Они врезались в ствол фальшивой пальмы, и лейтенант застонал:

— Стой! Нога! Я не могу двигаться!

— Черт побери, поднимайся! Следующими взлетят на воздух эти пальмы! — С этими словами Хоторн волоком потащил лейтенанта через настоящие и фальшивые пальмы, пока они не достигли поляны с сухой травой.

— Оставь меня, ради Бога! Я не могу идти, очень больно!

— Скоро ты узнаешь, как тебе на самом деле могло бы быть больно, — крикнул Тайрел, наблюдая за вспышками огня и пожаром в доме. Его опасения подтвердились буквально через тридцать секунд. Все опоясывающее дом кольцо фальшивых деревьев взлетело на воздух, как будто под них было заложено двадцать тонн динамита.

— Не могу поверить в это, — прошептал Пул в оцепенении. Они с Тайрелом лежали рядом на темной, выжженной солнцем поляне. — Он взорвал всю эту чертовщину!

— У него не было выбора, лейтенант, — угрюмо отозвался Тайрел.

Но Пул, однако, не слушал его.

— Кэти! — закричал лейтенант. — Где Кэти?

В пламени огня на краю поляны показалась кричащая что-то фигура в черном. Хоторн вскочил и побежал к ней, крича во весь голос:

— Кэти, мы здесь! Все о'кэй!

Майор Кэтрин Нильсен рванулась в сторону темной поляны и попала в объятия коммандера (в отставке) Тайрела Хоторна.

— Слава Богу, с тобой все в порядке! А где Джексон?

— Я здесь, Кэти! — раздался голос Пула. — Мы с этим сукиным сыном выбрались оттуда. Это он меня вытащил!

— О, дорогой мой! — воскликнула майор очень уж как-то совсем не повоенному, вырвалась из объятий коммандера, подбежала к лейтенанту, опустилась на колени и обняла его.

— Я на самом деле что-то недопонимаю, — тихо сказал себе Хоторн и направился в сторону темных фигур, сидящих на земле.

Глава 12

Тихая музыка в исполнении струнного квартета доносилась с балкона над террасой, выходящей на плавательный бассейн, вода в котором, подсвечиваемая изнутри, искрилась голубым светом. Так выглядел ранним вечером «Золотой берег» в Палм-Бич. Вокруг большой ухоженной лужайки располагались три бара и как минимум шесть буфетных стоек, освещаемых факелами. Прием обслуживали официанты в желтых куртках, они разносили еду в напитки среди курортной элиты, разодетой в шикарные летние наряды. Это была великолепная картина роскошной жизни, которую вели богатые люди. Все внимание присутствующих было приковано к высокому, смущенному, очень симпатичному юноше, одетому в смокинг с алым кушаком. Он не совсем понимал, что происходит с ним, но, во всяком случае, подобное отношение к нему было гораздо лучше любого, с которым он сталкивался в родном Портичи.

Юноша обходил собравшихся на прием в сопровождении своей тетушкиграфини, выступавшей в роли переводчицы, и хозяйки дома — блондинки с белоснежными зубами, слишком крупными для ее ротика. Амайя Бажарат ни на шаг не отходила от хозяйки и «племянника»

— Человек, к которому она ведет нас, очень влиятельный сенатор, ты уже встречал его среди гостей, — прошептала Бажарат Николо, когда хозяйка направилась вместе с ними к невысокому полному мужчине. — Сейчас можешь трещать что угодно по-итальянски, а когда он будет говорить, ты поворачивайся ко мне. Вот и все.

— Хорошо, хорошо, синьора.

Восторженная хозяйка дома представила их друг другу.

— Сенатор Несбит, барон ди Равелло...

— Простите, синьора, — мягко поправил ее Николо, — но я младший барон ди Равелло.

— О да, конечно, я изрядно подзабыла итальянский.

— Если когда-то и знала его, Сильвия. — Сенатор искренне улыбнулся Николо и поклонился графине. — Очень приятно, молодой человек, — продолжил он, пожимая руку Николо. — Вы еще не унаследовали титул своего отца, и я надеюсь, что это случится не скоро.

— Что? — спросил самозваный барон, поворачиваясь к Бажарат, которая перевела ему слова сенатора на итальянский. Николо ответил, в Бажарат снова перевела:

— Он надеется, что это произойдет не раньше, чем через сто лет. Он очень любящий сын.

— Рад слышать такие слова в наши дни, — сказал Несбит, переводя взгляд на графиню. — Не могли бы вы спросить барона... простите, может быть, это не слишком корректно...

— Младшего барона, — с улыбкой прервала его Бажарат. — Это просто означает, что он наследник титула, но это не так важно. Данте Паоло только пояснил, что означает его титул, который гораздо менее важен для него, чем возможность набраться опыта у такого знающего человека, как вы, сенатор... Вы хотели, чтобы я задала ему вопрос?

— Я читал в газете отчет о его вчерашней пресс-конференции... Если честно, то на это обратил мое внимание секретарь, так как я небольшой любитель светской хроники... Так вот, меня заинтересовало его заявление о лояльности и благотворительности. О том, что его семья ценит социальную лояльность так же высоко, как и благотворительность.

— Совершенно верно, сенатор Несбит. И то и другое служит на пользу этой семье.

— Я не из этого штата, мадам... о, простите, графиня...

— Не обращайте внимания, прощу вас.

— Спасибо... Думаю, вы имеете право назвать меня просто провинциальным адвокатом, который взлетел так высоко, как и сам никогда не ожидал...

— Провинция, как вы ее назвали, является стержнем любого государства, сенатор.

— Хорошо сказано, на самом деле очень хорошо! Я сенатор от штата Мичиган, где, честно говоря, много различных проблем, но, по моему мнению, в этом штате также существует много возможностей для инвестиций, особенно в плане сегодняшних цен. Будущее штата связано с ростом образованной, квалифицированной рабочей силы, и мы возлагаем на это большие надежды.

— Пожалуйста, сенатор, позвоните нам завтра. Я предупрежу портье о вашем звонке и расскажу Данте Паоло, какое большое впечатление произвели на меня ваше высокое положение и ваши суждения.

— Вообще-то я на отдыхе, — сказал седовласый мужчина, уже третий раз за четыре минуты взглянув на своз часы, демонстрируя как символ благополучия «Роллекс», инкрустированный бриллиантами. — Но обязательно должен находиться рядом с телефоном, вот-вот позвонят эти сонные гиены из Женевы. Вы меня понимаете?

— Безусловно, синьор, — ответила Бажарат. — На младшего барона я меня большое впечатление произвели ваши предложения. Замечательное поле деятельности для инвестиций!

— Должен сказать вам, графиня, что семья ди Равелло сможет получить ощутимые доходы. На долю моих компаний в Калифорнии, без преувеличения, приходится семь, процентов ассигнований Пентагона, я эта цифра может только увеличиваться. У нас более современная техника и технология по сравнению с остальными компаниями, они могут потерпеть неудачу, а мы нет. У нас в штате двенадцать бывших генералов и восемь адмиралов.

— Пожалуйста, позвоните вам завтра. Я предупрежу о вашем звонке.

— Вы понимаете, мадам, что я не имею права раскрыть вам или вашему молодому титулованному спутнику все детали, но дело касается космоса, я мы работаем в этой области. На нашей стороне все перспективно мыслящие члены конгресса и многие из них приобрели на крупные суммы акции нашего Центра исследования и развития в Техасе, Оклахоме и Миссури... и выплаты будут грандиозными! Я могу связать вас, естественно не афишируя этого, с рядом конгрессменов и сенаторов.