Восход тьмы

      Белая кобылица тоже увидела эту фигуру. Она громко выпустила воздух из ноздрей и стукнула копытом.
      Уилл сказал себе тихо:
      — Белая лошадь должна прийти к Охотнику…
      Мерримен дотронулся до плеча мальчика, и очень быстро и удивительно плавно они соскользнули на землю. Кобылица преклонила свою голову перед ними, и Уилл положил руку на крепкую гладкую белую шею.
      — Иди, мой друг, — произнес Мерримен. Лошадь подалась вперед и охотно пошла рысью к огромному одиноко стоявшему дереву и таинственной тени, неподвижно возвышавшейся около него. Существо, которое стояло под деревом, обладало немыслимой силой; Уилл сразу ощутил
      это. Луна опять скрылась за облаками; какое-то время не было молний, и во мраке ночи ничего не было видно. Лишь один звук раздался в темноте — приветственное ржание белой кобылицы.
      Словно в ответ более низкое гнусавое ржание послышалось из-за деревьев позади них. Когда Уилл обернулся назад, луна снова выплыла из-за облаков, и он увидел мощный силуэт Поллакса, тяжеловоза с фермы Доусонов, на спине которого сидел Старый Джордж.
      — Твоя сестра уже дома, мальчик, — сообщил Старый Джордж. — Она заблудилась и заснула в старом сарае, и ей приснился любопытнейший сон, который, однако, она уже забывает…
      Уилл с благодарностью кивнул и улыбнулся. Но тут же его внимание привлек большой предмет округлой формы, завернутый в мешковину, который Старый Джордж протягивал ему.
      — Что это? — Уилл слегка задрожал от волнения, хотя не знал еще, что было в упаковке.
      Старый Джордж не ответил, он обратился к Мерримену.
      — Все хорошо?
      — Все идет отлично, — сказал Мерримен. Он поежился и плотнее завернулся в свой плащ. — Отдай это мальчику.
      Он посмотрел в упор на Уилла своими загадочными глубоко посаженными глазами, и удивленный Уилл пошел к тяжеловозу и остановился у колена Джорджа, глядя вверх. С быстрой невеселой усмешкой, которая, казалось, маскировала сильное напряжение, старый человек наклонился и передал ему груз. Предмет был величиной с половину Уилла, хотя весил не очень тяжело. Взяв его в руки, Уилл немедленно понял, что это. «Не может быть такого, — изумленно подумал он. — Что бы это могло значить?»
      И снова раздались раскаты грома. Голос Мерримена донесся из темноты:
      — Да это она, конечно. Вода доставила ее в целости и сохранности. А затем Носители Света вытащили ее из воды в нужное время.
      — А сейчас, — сказал Старый Джордж, сидя высоко на спине Поллакса, — ты должен отнести ее Охотнику, юный Искатель Знаков.
      Уилл нервно поежился. Носителю Света нечего бояться в этом мире, абсолютно нечего. Но все же было в этой темной фигуре под гигантским дубом что-то странное и приводящее в трепет, что-то заставляющее чувствовать себя незначительным, маленьким, ненужным…
      Он выпрямился. В любом случае, «ненужный» не подходящее слово, ведь у него было задание, которое он должен выполнить. Подняв большой предмет, как знамя, он снял с него мешковину, и яркая, сверхъестественная карнавальная маска наполовину человека, наполовину животного предстала перед его глазами такой гладкой и пестрой, как будто только что прибыла с далекого острова. Уилл подметил, что ветвистые рога маски были точно такой же формы, как рога на голове оленя на корабле мертвого короля. Держа маску перед собой, он твердой поступью шел к таинственной фигуре под раскидистым дубом. Неподалеку от нее мальчик остановился. Он видел теперь белое свечение, исходившее от кобылицы, и, осторожно продвигаясь дальше, понял, что на лошади сидит всадник.
      Человек, сидевший на лошади, склонился к нему. Мальчик не видел его лица, лишь почувствовал, как взяли маску. И руки опустились, будто освобожденные от тяжелого груза, хотя ноша казалась довольно легкой. Он отступил назад. Луна внезапно выплыла из-за облака, и, бросив на нее быстрый взгляд, Уилл был ослеплен ее холодным белым светом. Когда луна снова скрылась, белая лошадь начала выходить из тени, и очертания фигуры, сидевшей на ней, теперь были хорошо видны на фоне тускло освещенного неба. Голова всадника уже не была головой человека, теперь на ней виднелись оленьи рога. И белая кобылица, неся на себе чудовищного человека-оленя, неуклонно приближалась к Уиллу.
      Мальчик замер в ожидании, пока огромная лошадь не подошла ближе. Ее нос нежно коснулся его плеча в последний раз. Фигура Охотника возвышалась над ним. Лунный свет падал прямо на его голову, и Уилл обнаружил, что смотрит в странные темно-желтые глаза, золотистые и бездонные, как глаза огромной птицы. Глядя в глаза Охотника, он снова услышал в небе странный высокий гогот. Уилл с трудом отвел зачарованный взгляд от золотистых глаз и попытался рассмотреть на голове Охотника карнавальную маску, которую сам же передал ему.
      Но голова была настоящей.
      Окаймленные перьями золотистые глаза моргали, сильные совиные веки двигались осознанно; человеческое лицо, на котором они находились, было обращено к Уиллу, а твердо очерченный рот над гладкой бородой раскрылся в полуулыбке. Этот рот тревожил Уилла; он не был ртом Носителя Света. Он мог улыбаться дружелюбно, но вокруг него виднелись и другие черточки. Там, где на лице Мерримена были морщины грусти и гнева, у Охотника тонкие линии выражали жестокость и безжалостное стремление к мести. Он и вправду был наполовину зверем. Темные ветви рогов Хорна извивались над Уиллом, лунный свет играл на их бархатистой поверхности. Хорн тихо засмеялся, и Уилл услышал его тенор:
      — Знаки, Носитель Света. Покажи мне Знаки.
      Не отрывая глаз от таинственной фигуры, Уилл неуклюже расстегнул ремень и высоко поднял шесть круглых Знаков с перекрестьями внутри. Они были хорошо видны в лунном свете. Охотник посмотрел на них и склонил голову. Когда он снова поднял ее, его тихий голос зазвучал медленно, нараспев… Эти слова Уилл уже слышал раньше:
 
Когда подступит Тьма, шестеро остановят ее,
Трое из круга, трое с дороги;
Дерево, бронза, железо; вода, огонь, камень;
Пятеро вернутся, а один уйдет.
 
 
Железо в день рождения, бронза из долгих странствий;
Дерево из огня, камень из песни;
Огонь из кольца свечей, вода из тающих снегов;
Шесть знаков — Круг и утерянный Грааль.
 
       Но он не остановился там, где ожидал Уилл. Он продолжил:
 
Огонь на горе найдет золотую арфу
Ее игра разбудит Спящих, старейших из всех;
Сила молодой колдуньи потеряна в море;
И свет будет найден, и серебро на дереве.
 
       Золотисто-желтые глаза снова посмотрели на Уилла, но, казалось, они его больше не видели. Они стали отстраненными, непроницаемыми, а лицо — холодным и жестоким. Но сейчас Уилл принял эту жестокость как суровую неизбежность законов природы. Это не было злым умыслом, с помощью которого Свет или служители Света станут преследовать Тьму. Таков был порядок вещей.
      Охотник Хорн развернул большую белую кобылицу прочь от Уилла и одинокого дуба, его силуэт возвышался в свете луны на фоне тяжелых грозовых облаков. Он поднял голову и выкрикнул прямо в небо призыв, похожий на звук охотничьего горна, созывающего гончих. Его голос становился все громче и громче, он наполнял собой все небо, как будто вырывался из тысячи глоток одновременно.
      И в ответ на этот крик из каждой точки Парка, из каждой тени под деревом и из каждого облака, скача по земле и летя по воздуху, понеслась бесконечная стая гончих, громко рыча, как это делают охотничьи собаки, когда берут след. Это были огромные белые животные, в полутьме похожие на привидения. Они бежали вприпрыжку, сталкивались друг с другом, не обращая внимания на Носителей Света, видя перед собой только Охотника и его белую лошадь. Их уши и глаза были красными. Уилл невольно подался назад, когда они проносились мимо. Красные глаза на белых мордах, пылали как огни, а красные уши стояли торчком. Уилл с ужасом представил, как должна чувствовать себя жертва, преследуемая ими.
      Гончие лаяли и рычали вокруг Хорна и белой кобылицы, они были похожи на бушующее море белой пены с красноватыми прожилками. Внезапно человек-олень замер, его огромные рога нацелились на добычу. Он коротко и настойчиво выкрикнул: «След!» — и вся свора гончих рванулась по следу добычи. Бешеный лай своры заполнил все вокруг, и в тот же миг с новой силой началась гроза, тучи прорезала яркая, зубчатая молния. Хорн и белая кобылица взмыли к небу, а вслед за ними стремительным белым потоком влились в грозовой воздух красноухие гончие.
      Внезапно жуткая тишина, словно удушье, сдавила все вокруг, вытеснив даже звуки бури. Используя свой последний шанс, за Уиллом пришла Тьма. Она отчаянно пробивалась сквозь невидимый барьер, который до сих пор сдерживал ее. Закрывая собой небо и землю, беспощадный черный смерч яростно вращался в абсолютной тишине. Но Уиллу было некогда поддаваться страху — он стоял совершенно один. А высокий черный столб готов был обрушиться на него и поглотить его своей чудовищной извивавшейся мглой. В самом центре этой мглы огромный черный жеребец с пеной у рта взвился на дыбы, а на его спине возвышался Черный Всадник, и его глаза сверкали, как два голубых огня. Уилл тщетно произносил заклинания защиты, он не в силах был даже пошевелить рукой, чтобы дотянуться до Знаков на своем ремне, и в отчаянии стоял на месте, закрыв глаза.
      Но в полной, поглотившей мир тишине послышались звуки. Это был тот же странный высокий гогот, словно множество гусей пролетали над ним осенней ночью. Звуки становились все громче, и мальчик открыл глаза. Такого зрелища он никогда прежде не видел, и вряд ли это могло повториться вновь. Половина неба была скрыта черным смерчем, чудовищным, бесшумным неистовством Тьмы, но прямо на Тьму с запада со скоростью падающих с огромной высоты камней неслись Хорн и Дикая Охота. Охота с ревом обрушивалась из темного грозового неба, неслась сквозь летящие молнии и серо-фиолетовые облака, Охота оседлала саму бурю. Человек-олень с диким хохотом выкрикивал призывы, погонявшие гончих, его сияющая золотисто-белая кобылица летела вперед, ее хвост и грива развевались по ветру.
      А вокруг него и вслед за ним, как широкая белая река, текли лающие гончие, Сирены, Гончие Фатума, их красные глаза пылали сигнальными огнями. Они уже заполнили собой все небо до западного горизонта, но их становилось все больше. При звуках их ревущего, тысячеязыкого лая черный смерч Тьмы потускнел, покачнулся и, казалось, задрожал. Уилл поймал взгляд Черного Всадника высоко в черной мгле. Его лицо перекосилось от ярости, и свирепая холодная враждебность отразилась на нем. Казалось, он осознал свое поражение и развернул черного жеребца так неистово, что послушное животное пошатнулось и чуть было не упало. Взнуздав жеребца, Всадник что-то раздраженно сбросил вниз, какой-то маленький темный предмет. И, приземлившись, тот лежал на земле, похожий на плащ.
      Затем буря и атакующая Дикая Охота налетели на Всадника. Он поднялся вверх в своем извивающемся черном убежище. Фантастический смерч Тьмы качался и скручивался, извиваясь, как змея, в агонии, и, наконец, пронзительный вопль раздался в небесах, и черная мгла понеслась на бешеной скорости на север. Она пролетела над парком, Общинными землями, Охотничьей лощиной, а вслед за ней с диким ревом несся Хорн и Охота, как длинный белый гребень на волне бури.
      И вот уже где-то вдали стих лай гончих. В небе над Дубом Хорна висел серебристый полумесяц, и маленькие тучки лишь изредка набегали на него.
      Уилл глубоко вздохнул и огляделся вокруг. Мерримен стоял на прежнем месте, высокий и прямой, как темная таинственная статуя. Старый Джордж отогнал Поллакса к деревьям, потому что ни одно нормальное животное не могло быть свидетелем Охоты и выжить.
      Уилл спросил:
      — Все кончено?
      — Более или менее, — ответил Мерримен, его лицо было скрыто капюшоном.
      — Тьма… — мальчик не осмелился произнести больше ни слова.
      — Тьма побеждена в этой схватке. Ничто не может противостоять Дикой Охоте. Хорн и его гончие будут гнать свою добычу так далеко, как только смогут, до самого края земли. И там короли Тьмы должны теперь затаиться, ожидая своего следующего шанса. Но теперь мы подготовлены гораздо лучше благодаря полному Кругу Шести Знаков и Дару магии. Нас сделало сильнее выполненное тобой задание, Уилл Стэнтон, и мы очень близки к тому, чтобы одержать окончательную победу.
      Он откинул капюшон, его жесткие седые волосы блестели в лунном свете. Взгляд Мерримена говорил о том, что он испытывал гордость за Уилла, и, увидев это, мальчик почувствовал покой и радость. Затем Мерримен посмотрел на заснеженный луг Большого парка, на котором уже появились прогалины.
      — Осталось лишь соединить Знаки, — сказал он. — Но прежде нужно сделать еще кое-что.
      По его голосу чувствовалось, что он взволнован. Уилл с интересом последовал за ним, к Дубу Хорна, где увидел на снегу в тени дуба смятый плащ, который Черный Всадник сбросил на землю. Мерримен остановился, затем опустился на колени прямо на снег. Уилл пригляделся и с ужасом понял, что темный предмет на снегу — это не плащ, а человек. Он лежал лицом вверх, его тело было неестественно изогнуто. Это был Странник. Это был Хокинг.
      Мерримен произнес низким голосом, лишенным эмоций:
      — Те, кто поднимаются так высоко вместе с королями Тьмы, должны быть готовы к падению. А для человека падение с такой высоты опасно. Я думаю, у него сломана спина.
      Глядя на узкое неподвижное лицо, Уилл вдруг со всей ясностью понял, что Хокинг и вправду был лишь обычным человеком. Возможно, не совсем обычным, ведь его использовали и Свет, и Тьма, он много раз путешествовал во времени, чтобы стать в конце концов Странником, изрядно потрепанным вековыми скитаниями. Но он был человеком и, конечно, смертным. Бледное лицо исказилось, и он открыл глаза. В них тут же появилась боль.
      — Он выбросил меня, — сказал Хокинг.
      Мерримен молча смотрел на него.
      — Да, — с горечью прошептал Хокинг, — ты знал, что это произойдет. — Он попытался пошевелить головой, и ужас появился в его глазах: — Я чувствую только голову, она болит. Но мои руки, ноги, я их не чувствую… — Его лицо сейчас выражало полную безнадежность. Хокинг посмотрел на Мерримена. — Мне конец, — продолжал он. — Я знаю это. Неужели ты оставишь меня жить с этим страданием, которое я испытываю сейчас? Последнее право человека — умереть. Ты не давал мне сделать этого; ты заставил меня жить веками, даже когда я хотел смерти. И все из-за предательства, которое я совершил, потому что у меня не было разума Носителя Света.
      Страдание и тоска в его голосе были невыносимы, и Уилл отвернулся.
      Но Мерримен сурово произнес:
      — Ты был Хокингом, моим приемным сыном и вассалом, который предал своего господина и Свет. И ты стал Странником, чтобы ходить по земле так долго, как потребует Свет. Однако с некоторых пор мы больше не держим тебя, мой друг. Миссия Странника выполнена, ты стал свободным и мог обрести вечный покой. Но вместо этого ты предпочел поверить обещаниям Тьмы и предать Свет во второй раз… Я дал тебе свободу выбора, Хокинг, и я не отнимал ее у тебя. Я не могу сделать этого — она по-прежнему твоя. Силы Тьмы и силы Света не могут сделать человека больше, чем просто человек, даже если они возлагают на него сверхъестественную миссию. Но силы Тьмы и Света также не могут отнять у человека те права, которые принадлежат ему. Если Черный Всадник сказал тебе обратное, он солгал.
      Странник посмотрел на него с недоверием, его лицо исказилось от боли.
      — Я могу найти покой? Я могу выбрать покой, и всему этому придет конец?
      — Каждый твой выбор делал ты сам, — печально ответил Мерримен.
      Хокинг покачал головой; судорога боли прошла по его лицу. Но глаза его оставались такими же ясными и живыми, как глаза невысокого аккуратного человека в зеленом бархатном жакете. Они посмотрели на Уилла. Хокинг тихо сказал:
      — Используй свой дар правильно, Носитель Света.
      Затем он посмотрел на Мерримена долгим взглядом, в котором соединилось так много чувств, и сказал почти неслышно:
      — Господин…
      Свет в его ясных глазах погас, и в этом теле уже никого не осталось.

СОЕДИНЕНИЕ ЗНАКОВ

      Уилл стоял в кузнице с низкой крышей, спиной к входу, и глядел на огонь. Оранжевые, красные и бело-желтые языки пламени танцевали, пока Джон Смит раздувал кузнечные мехи. Было очень тепло, и мальчик впервые за этот день почувствовал себя уютно. Носителю Света не могло причинить вреда то, что он долго находился под ледяным дождем и продрог до костей, но Уилл был очень рад возможности погреться, почувствовать тепло. Огонь наполнял его счастьем, как наполнял сиянием все помещение.
      Кузница не была ярко освещена, и контуры предметов казались размытыми. Воздух как будто слегка колыхался. Только огонь казался реальным; все остальное выглядело как мираж.
      Мерримен, улыбаясь, смотрел на Уилла.
      — Снова все как во сне, — сказал смущенный Уилл, — как тогда в поместье, когда мы одновременно находились в двух временах.
      — Так и есть. Сейчас мы в такой же ситуации.
      — Но ведь мы прошли через дверь.
      Так оно и было. На мокрых черных Общинных землях, когда Дикая Охота гнала Тьму по небу, Уилл, и Мерримен, и Старый Джордж, и огромный конь Поллакс прошли через створки двери, вернувшись на шесть столетий назад, в то время, откуда пришел Хокинг и куда спокойным снежным утром в свой день рождения попал Уилл. Хокинг в последний раз вернулся в свой век на широкой спине Поллакса. Когда они все прошли через дверь, Старый Джордж повел коня в сторону церкви, чтобы отвезти тело Хокинга на кладбище. И мальчик уже знал, что в его двадцатом веке где-то на церковном кладбище под более поздними захоронениями или под полуразрушенным камнем находится могила человека по имени Хокинг, который умер давным-давно, в тринадцатом веке, и с тех пор покоится здесь с миром.
      Мерримен подвел Уилла к входу в кузницу.
      — Послушай, — предложил он.
      Уилл посмотрел на ухабистую Старую дорогу, на густые насаждения немного в стороне, на холодную серую полоску уже почти утреннего неба.
      — Я слышу шум реки, — с изумлением произнес он.
      — Да!
      — Но река находится на расстоянии нескольких миль отсюда, на другой стороне Общинных земель.
      Мерримен повернул голову в ту сторону, откуда доносился плеск текущей, журчащей воды. Это был звук реки полной, но не разлившейся, звук реки после сильного дождя.
      — То, что мы слышим, это не Темза, — сказал он. — Это звуки двадцатого века. Видишь ли Уилл, Знаки должны быть соединены Джоном Уэйлендом Смитом в этой кузнице, в это самое время, потому что вскоре после этого кузница была разрушена. А Знаки собраны вместе только после выполнения твоего задания, в твоем времени. Так что соединение должно пройти между двумя этими веками, там, где глаза и уши Носителей Света могут воспринимать оба времени. Это не звук настоящей реки, это звук текущей воды, которая сбегает по Охотничьей лощине после того, как начал таять снег.
      Уилл подумал о снеге и о своей семье, которая оказалась словно в осаде, и вдруг снова стал маленьким мальчиком, самым сильным желанием которого было попасть домой. Темные глаза Мерримена посмотрели на него с сочувствием.
      — Осталось недолго, — успокоил он.
      У них за спиной раздались удары молота, и они обернулись. Джон Смит закончил раздувать мехи над бело-красным огнем; теперь он работал на наковальне, а светящиеся языки пламени ожидали его. Он не использовал обычный тяжелый молот. В его мощных руках был очень изящный инструмент, похожий на те, которые отец Уилла использовал для ювелирных работ. Но и объект, над которым работал Джон, был гораздо деликатнее, чем лошадиные подковы; это была золотая цепь, с широкими звеньями, на которую будут подвешены шесть Знаков. Звенья лежали в ряд около руки Джона.
      Кузнец посмотрел вверх, его лицо было красным в свете огня:
      — У меня почти все готово.
      — Это очень хорошо, — сказал Мерримен и вышел на дорогу. Он стоял там один, высокий и таинственный в длинном темно-синем плаще, с опущенным капюшоном, и густые седые волосы сияли, словно снег. Но снега здесь не было, не было и текущей воды, хотя Уилл отчетливо слышал, как обрушиваются водные потоки…
      Затем начались перемены. Мерримен, казалось, не двигался. Он продолжал спокойно стоять спиной к ним, его руки были опущены вдоль туловища. Но весь мир вокруг него вдруг пришел в движение. Воздух словно содрогнулся, очертания деревьев, земля и небо затрепетали, начали расплываться, и все видимые предметы, казалось, стали плавно скользить и смешиваться друг с другом. Уилл стоял, глядя на этот неустойчивый мир, чувствуя легкое головокружение, и постепенно стал слышать сквозь шум невидимого потока дождевой воды гул множества голосов. И вдруг расплывчатый мир стал обретать новые формы, и мальчик увидел, как множество людей заполнили дорогу, и все пространство между деревьями, и весь двор перед кузницей. Они все казались не вполне реальными, нечеткими, были похожи на привидения, как будто могли исчезнуть, если к ним прикоснуться. Они улыбались Мерримену, приветствовали его, а он продолжал стоять спиной к Уиллу. Столпившись вокруг него, они с интересом смотрели в сторону кузницы, как зрители, которые ждут начала спектакля. Однако казалось, что никто из них не видит Уилла и кузницы.
      Уилл понял, что узнает некоторых гостей с вечеринки мисс Грейторн в поместье, с рождественской вечеринки девятнадцатого века, которая привела Хокинга к катастрофе, а ему позволила изучить Книгу магии. Все эти люди, которых Мерримену удалось созвать, были Носителями Света. Из всех земель, всех частей света, они прибыли сюда, чтобы наблюдать соединение Знаков. Уилл был напуган, ему хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть с глаз этого нового волшебного мира.
      Но он подумал: «Это мои люди. Это моя семья, так же как моя родная настоящая семья. Носители Света. Каждый из нас здесь для того, чтобы выполнить величайшую миссию на Земле». Затем в толпе началось движение, словно рябь пробежала по воде, и люди начали расступаться, как будто освобождая проход. Уилл услышал музыку: свирели и барабаны наигрывали простенький мотивчик. Однажды он уже слышал эту музыку в своем сне, который, возможно, и не был сном. Он стоял неподвижно, сомкнув руки, застыв в ожидании. Мерримен развернулся, шагнул к нему и встал рядом, а из толпы вдруг появилась маленькая процессия, уже знакомая мальчику.
      Сквозь толпу двигались мальчики в тех же самых жакетах с поясами и гетрах из грубой ткани, с волосами до плеч и в странных шапочках. И снова те, кто шел впереди, несли ветки и пучки березовых прутьев, а те, кто завершал процессию, играли грустную мелодию на свирелях и барабанах. А между этими двумя группами шесть мальчиков несли на плечах носилки, сплетенные из веток и тростника, и на каждом углу была веточка падуба.
      Мерримен сказал очень спокойно:
      — Сначала в День святого Стефана, следующий за Рождеством. Затем в Двенадцатую ночь — дважды в год, если это особенный год, происходит Охота на Крапивника.
      Но сейчас Уилл отчетливо видел носилки, и в этот раз на них не было крапивника. На носилках лежала изящная фигура старой леди, одетой в голубое, с большим кольцом с красноватым камнем на руке. Мальчики промаршировали до кузницы и очень осторожно положили носилки на землю. Мерримен склонился над носилками, вытянув над ними свою руку, и леди открыла глаза и улыбнулась. Он помог ей подняться на ноги. Приблизившись к Уиллу, она взяла обе его руки в свои.
      — Очень хорошо, Уилл Стэнтон, — проговорила она, и по толпе Носителей Света, заполнивших дорогу, прокатился гул одобрения, словно ветер запел в верхушках деревьев.
      Леди повернулась в сторону кузницы, где в ожидании стоял Джон, и сказала:
      — На дубе и на железе, пусть Знаки будут соединены.
      — Пошли, Уилл, — произнес Джон Смит.
      Вместе они подошли к наковальне. Уилл положил на нее ремень, на котором висели эти Знаки во время всех поисков и испытаний.
      — На дубе и на железе? — прошептал он.
      — Из железа сделана наковальня, — спокойно объяснил кузнец, — а из дуба — ее основание. Это большое деревянное основание наковальни всегда делается из дуба, вернее, из корня дуба, самой прочной части дерева. Кто-то ведь рассказывал тебе о природе дерева не так давно?
      Его голубые глаза подмигнули Уиллу, а затем он вернулся к своей работе. Один за другим он брал Знаки и присоединял их к золотым звеньям. В центре он поместил Огненный Знак и Водный Знак, с одной стороны от них — Железный Знак и Бронзовый Знак, а с другой — Деревянный Знак и Каменный Знак. Затем он соединил концы прочной золотой цепи. Он работал быстро и аккуратно. Снаружи огромная толпа Носителей Света стояла неподвижно. Кроме ударов молотка кузнеца и редкого шипения мехов, больше не было слышно ни одного звука, за исключением плеска невидимой реки, которая бурлила где-то в будущем и в то же время так близко.
      — Готово, — наконец сказал Джон.
      Он торжественно передал Уиллу сверкающую цепь соединенных Знаков, и Уилл не мог оторвать глаз от их красоты. Держа Знаки, он вдруг почувствовал, что от них исходит что-то вроде электрического тока: уверенная сила и мощь. Мальчик удивился: опасность миновала, Тьма отступила, для чего же эта сила? Он пошел к леди, все еще находясь в недоумении, передал ей Знаки и преклонил перед ней колени.
      Она заговорила:
      — Эта сила будет нужна нам в грядущем, Уилл, понимаешь? Это предназначение Знаков. Круг Знаков — второй из четырех Атрибутов Силы, и он отсутствовал долгие века. В Знаках наша основная сила. Атрибуты Силы были сделаны в разные периоды времени разными мастерами Света. И каждый Атрибут ждет своего часа. Это и золотой потир, называемый Граалем, и Круг Знаков, и Хрустальный Меч, и Золотая Арфа. Грааль, как и Знаки, уже найден и находится в безопасности. А два остальных Атрибута нам еще предстоит обрести. Это наше задание на другие времена. И в следующий раз, когда Тьма подступит, чтобы предпринять свою последнюю и самую чудовищную попытку завладеть миром, у нас будет надежда на победу.
      Она подняла голову и оглядела бесчисленное полупрозрачное собрание Старожилов.
      — Когда подступит Тьма, — сказала она без всякого выражения, и множество голосов ответили ей ровным убежденным гулом, — шестеро остановят ее. — Затем она снова посмотрела на Уилла, и ее лицо, по которому невозможно было определить ее возраст, излучало любовь. — Искатель Знаков, — обратилась она к нему, — своим рождением и в свой день рождения ты стал тем, кто ты есть, и Круг Носителей Света стал завершенным, отныне и навсегда. Ты правильно использовал дар магии, выполнил сложное задание и доказал, что ты сильнее, чем испытание. Пока мы не встретимся снова — а мы должны встретиться, — мы будет помнить о тебе с гордостью.
      Огромная толпа снова отозвалась, на этот раз с теплотой и одобрением, а леди наклонилась вперед, и ее маленькие руки, на одной из которых сияло кольцо с красноватым камнем, надели цепь со Знаками на шею Уилла. Затем она поцеловала его в лоб, как будто к нему нежно прикоснулось крыло птицы.
      — Прощай, Уилл Стэнтон, — прошептала она.
      Гул голосов стал громче, и мир закрутился вокруг Уилла круговоротом деревьев и огней, а над миром звучал волшебный звенящий мотив, на этот раз громче и радостнее, чем обычно. Музыка пела и звенела в его голове так радостно, что он закрыл глаза и как будто купался в ее очаровании. Он знал, что это продлится всего доли секунды, — эта музыка, которая была духом и сущностью Света. Затем она постепенно начала стихать, удаляться и манить за собой, стала немного грустной и вскоре исчезла, а ее место занял звук текущей воды. Уилл вскрикнул от сожаления и открыл глаза.
      Вокруг разливался серый тусклый свет раннего утра. Он стоял на коленях на холодном утоптанном снегу. Оглядевшись, мальчик сразу узнал это место — проезд Охотничьей лощины. Голые деревья торчали из рыхлого мокрого снега вдоль дороги. А по самому проезду, который когда-то был чистой мощеной дорогой, теперь яростно неслась вода, и сквозь каждую канавку она проходила, как шумный ручей или даже река… Дорога была пуста; никого не было видно и среди деревьев. Уиллу захотелось заплакать от чувства потери. Только что его окружал теплый круг друзей и свет праздника, рядом была леди; но все ушло, утекло, оставив его в одиночестве.
      Он дотронулся до своей шеи. Цепь со Знаками по-прежнему была здесь.
      За его спиной раздался низкий голос Мерримена:
      — Пора идти домой, Уилл.
      — О-о, — грустно протянул Уилл, не оборачиваясь. — Я рад, что вы все еще здесь.
      — Звучит очень волнующе, — колко сказал Мерримен, — прошу тебя, сдерживай свои чувства.
      Сидя на корточках, Уилл взглянул на него через плечо. Мерримен смотрел на него сверху вниз очень серьезно, его глаза были похожи на глаза совы, и неожиданно эмоции, которые были связаны внутри Уилла невыносимо тугим узлом, освободились, и мальчик залился смехом. Рот Мерримена слегка искривился в улыбке. Он протянул руку, и, взявшись за нее, Уилл поднялся на ноги, все еще смеясь.
      — Это просто… — начал Уилл и остановился, поскольку не был вполне уверен, смеется он или плачет.
      — Это было преображение, — мягко сказал Мерримен. — Ты можешь идти?
      — Конечно, могу, — возмутился Уилл. Он огляделся. Там, где была кузница, сейчас стояло обветшалое кирпичное строение, похожее на гараж, а вокруг него виднелись следы теплиц и овощных грядок. Он посмотрел вверх и увидел очертания знакомого дома. — Это поместье! — воскликнул он.
      — Задний вход, — пояснил Мерримен. — Около деревни. Используется в основном торговцами и… дворецкими.
      Он улыбнулся Уиллу.
      — Так вот где была старая кузница?
      — На старых планах дома это место называлось Воротами Кузнеца, — сообщил Мерримен. — Историки Бакингемшира, которые пишут об Охотничьей лощине, очень любят спекулировать на этом. Но все они ошибаются.
      Уилл посмотрел сквозь ветви деревьев на тюдоровские дымовые трубы и остроконечные крыши и спросил:
      — А мисс Грейторн там?
      — Да, сейчас там. Но разве ты не видел ее среди Носителей Света?