ИнтерКыся - ИнтерКыся. Возвращение из рая

      — Если бы вы только знали, как мне накрутили хвост в Управлении за то, что я не поставил этих мудаков... Прости, Наташа! Этих мудаков из F.B.I. в известность о существовании у нас такой организации и не подключил их к ее ликвидации!.. А то они сами не знают?! Они же ждут, что мы приволочем им на тарелочке всю нашу разработку, а потом они, под грохот канонады, уложив в одну могилу и правых, и виноватых, сделают последний завершающий мазок в этой пропитанной кровью картинке... Ладно! Дела потом. Что в этом доме есть выпить?
      — Все! — гордо ответила Питу Наташа. — Я еще на студии успела закупить джин, виски, «Севен-ап» Тиму, а себе кампари.
      — О ч-ч-черт!.. — выругался Джек. — Еще с твоими деньгами бегать нам за выпивкой!.. Чтобы ты этого больше никогда не делала.
      — Ну, если вести отсчет по получаемым гонорарам, то придется тогда гонять за выпивкой мистера Кысю. Он у нас на положении «звезды», ему и платят соответственно. Мартын, ты согласен ходить в лавку за виски?
      — Нет, — ответил я. — За виски — не согласен. А вот за кампари для тебя — в любую секунду!..
      — Какой джентльмен!.. — всплеснула руками Наташа, с трудом подняла меня и поцеловала в нос. — Потрясающе!..
      И, должен признать, мне это было очень даже приятно.
      Боб и Тимурчик готовили на кухоньке специальное китайское блюдо — креветки со спаржей под белым соусом. Для приготовления этого соуса Боб из дому захватил несколько цветных пакетиков — ну точь-в-точь как нераспечатанные презервативы! Я их одно время у Шуры видел — немерено.
      На вопрос Тимура «Что это?» Боб коротко ответил: «Китайские вкусные порошки», и тут же облаял Тимура за то, что тот плохо вычистил спаржу...
      Наташа уже вовсю накрывала на стол в гостиной, и Джек не очень расторопно, но достаточно трепетно и нежно ей помогал.
      Перетрахавшийся с Собакой Колли по имени Лесси Браток, попукивая, дрых уже под диваном. Не скрою, пришлось его растолкать и выпереть с его храпом и пуканьем в садик...
      Когда же все наконец уселись, Наташа весело оглядела стол и, кого-то процитировав, сказала, что это бунгало в «Беверли-Хиллз-отеле» постепенно превращается не то в клуб «Знаменитых капитанов», не то становится «общежитием имени монаха Бертольда Шварца»...
      Никто из нас ни хрена не понял юмора, и Наташино веселье так и повисло в воздухе. Но я понимал, что Наташа имела в виду: с трудом, но я вспомнил, что «Клуб знаменитых капитанов» — была такая детская радиопередача в России, а фразочку с этим «монахом» я уже когда-то слышал от Шуры.
      Почувствовав неловкость за всех окружающих, я тут же поспешил сказать Наташе:
      — Ты абсолютно права! Я прекрасно помню эту передачу с капитанами (полная липа!) и вот только забыл фамилии тех двух писателей, которые сочинили про Бертольда Шварца.
      Что было совершеннейшей правдой.
      — Кыся! Ты — гений... — потрясенно проговорила Наташа. — Тим, дружочек! Пожалуйста, повтори мне перевод последней Кысиной фразы...
      Все в упор уставились на Наташу. А Тимур слегка растерянно огляделся, словно хотел спросить: «Говорить ей или не говорить?», и все-таки сказал:
      — Наташа, я уже минут десять молчу как рыба. Я ничего тебе не переводил. Ты прекрасно говоришь с ним сама... Скажи, Мартынчик!
      Ну я и сказал... Вернее, повторил.
      — О дьявол... — слабым голосом проговорила Наташа и опрокинула в рот весь стакан с кампари. — Я, кажется, лишаюсь рассудка.
      — Наоборот, — успокоил я ее. — Общаясь со мной напрямую, ты очень сильно расширяешь диапазон своего мышления, ибо у нас, у Котов...
      — Расхвастался! — желчно вставил Джек.
      — Ты просто ревнуешь, — нахально огрызнулся я.
      — И не без оснований! — рассмеялась Наташа.

* * *

      ... Потом сидели, приглушив свет, говорили о делах.
      Пит с Джеком потягивали джин с тоником и льдом, Тим сонно сосал через трубочку свой «Севен-ап», а Боб и Наташа тихонько прихлебывали китайский зеленый чай с жасмином из небольших мелких пиалушечек.
      Мы с Братком в саду из одной большой плошки вдвоем запивали трехсполовинойпроцентным молоком каждый свое: я — кусок отварного мяса с потрясающей косточкой, Браток — остатки сырой индюшки.
      Спать хотелось смертельно! Один раз я невольно прикрыл глаза и даже ткнулся мордой в плошку с молоком. Выспавшийся Браток, бестактная сволочь, даже разоржался! Я так обиделся...
      — Чего ты ржешь, мудила?! — возмутился я, облизываясь и утираясь лапой. — Ты же, засранец, только спишь, пердишь, жрешь и трахаешься! А я еще и работаю!..
      — Извиняюсь, Шеф... Бля буду, нечаянно! — смутился Браток, но я видел, что его распирает веселье. — Я больше не буду...
      И в это время мы услышали всего лишь одну фразу Пита Морено из их полицейского разговора:
      — Если бы мы могли обнаружить следы этого Русского с нашим компакт-диском, мы могли бы выйти и на «бугров» этой шушеры, которую мы повязали... Лишь бы найти этого Русского!
      Неожиданно я увидел, как из Братка мгновенно улетучилось все веселье, пасть глуповато, но сосредоточенно разинулась, уши встали торчком, а Браток поднял глаза в черное небо, будто что-то напряженно вспоминал...
      И вдруг со всех четырех лап ка-а-ак сиганет отвесно вверх — ну как я, только выше раза в три, — ка-а-а-ак заорет по-Животному:
      — Все, Шеф, пиздец! Я знаю, где этот Русский!!! В рот меня... Сукой буду! Век свободы не видать!..
      — Точнее! — насторожился я.
      — Помните, Шеф, когда вы натягивали свою Лесси...
      — Лесси натягивал ты, а я пользовал Пусси. Лесси — это Собака. А я трахал Кошку...
      — Какая разница, кто кого трахал, Шеф?! Кошка, Собака... Обе — бляди! Так вот, Шеф, от вашей Кошки Пусси-Лесси ПАХЛО РУССКИМ!
      Меня словно озарило!
      — Точняк!!! — завопил я и бросился на шею Братку. Ах, как отчетливо я вспомнил теперь ЭТОТ запах...
      Как же я, старый дурак, не догадался, что меня так смутило в ворохе запахов этой лос-анджелесской кинозвезды Голливуда — урожденной Кошки-Потаскухи с пустыря перед нашим домом в русском городе Ленинграде, ныне — Санкт-Петербурге...
      Как это я завалил ухо?! Я же встречался с запахами Русского убивца много раз. Первый — когда он был еще охранником у Бармена (которого сам потом и застрелил...) на круизном судне Ленинград — Гамбург. Он для нас с Водилой еще места в баре освобождал... Второй раз, когда мы с Тимуром встретили его с тем Казахским Немцем на ирландском празднике в Нью-Йорке... Потом, на пути в Лос-Анджелес, в «боинге», когда я беспечно раздавал автографы пассажирам. И четвертый раз, когда обнюхивал его следы в нашем бунгало, после их наглого вторжения в поисках книжки маркиза де Кюстина...
      Браток же запах Русского учуял всего лишь один раз — когда получил задание «Русского пропустить, а Немца — тормознуть». Что из этого вышло — известно...
      Ох, елочки точеные, не зря мы с Братком оба так тревожно принюхивались к этой рыженькой шалаве Пусси. Хоть она и «звезда» экрана! Что-то же нас насторожило?..

* * *

      — Теперь это нужно как-нибудь поэффектнее сообщить нашим! — сказал я.
      — На хера? — прямолинейно спросил меня Браток. — Сказать, что нашли этого раздолбая, и все.
      — Ах, Браток, Браток!.. — вздохнул я. — Темный ты, как не знаю что... Любое важное известие должно быть преподнесено как потрясение! Вот в чем сила Искусства!..
      — Чего-о-о? — Браток и слова-то такого не слышал.
      — Глянь-ка, — говорю я ему, — окно в гостиную открыто?
      — Ну?
      — Я тебя спрашиваю: «Окно в гостиную открыто»?! Чтоб тебя!
      — Я и говорю: «Открыто!»
      — Если я сяду на тебя верхом, ты сможешь со мной впрыгнуть через это окно в гостиную?
      — Не смешите, Шеф. С дерева на балкон прыгали, а тут... Хули тут прыгать-то? Залезайте!
      Я влез ему на холку, обхватил сколько мог передними лапами его толщенную шею и говорю:
      — Давай! Только не порушь там чего...
      — Счас, — говорит Браток. — А почему не войти в дверь? Она тоже открыта.
      И тогда я вспомнил одну из фраз Шуры Плоткина, которую я понимал не до конца, но жутко уважал. Сейчас мне показалось, что она будет очень даже к месту:
      — Видишь ли, Браток, «в Искусстве важен не сам факт, а показ факта». Валяй!!!
      Он даже не подошел поближе к окну, этот Горный Лев! Он и не подумал сократить расстояние своего прыжка, этот невероятный Кугуар!.. Этот чертов Пум-Беспределыцик просто оттолкнулся чуть ли не со средины нашего садика, просвистел со мной хрен знает какое расстояние по воздуху, пролетел сквозь открытое окно и мягко приземлился в гостиной, тормозя всеми четырьмя лапами так, что я едва не шваркнулся через его голову.
      Реакция зрителей нашего с Братком спектакля была для нас более чем неожиданной!
      Три дырки трех пистолетных стволов уперлись нам чуть ли не в морды, а Джек еще и успел перекрыть Наташу своей квадратной спиной...
      Первым пришел в себя Боб. Он спрятал пистолет себе за спину и спросил нас:
      — Какая муха вас укусила, джентльмены?
      — Какого черта?! — заорал на нас Джек.
      — Вы в своем уме? — переводя дух, сказал нам Пит и засунул свой пистолет куда-то под мышку. — А если бы кто-нибудь из нас выстрелил? Почему не в дверь? Она же открыта!..
      Браток выразительно посмотрел на меня, дескать, «я же говорил!», но не заложил, корефан, не продал — промолчал.
      Я понимал, что срежиссировал эффектную подачу открытия не слишком удачно.
      Теперь была надежда только на самую первую реплику! Никаких завитушек. Все предельно просто.
      — Мы нашли Русского! — сказали мы с Братком хором.

* * *

      ... И сполна насладились желаемым результатом. Реакция наших «зрителей» на эту реплику полностью искупила все провальное начало нашего представления. Ах, жаль, что Тимурчик уже спал!

* * *

      Мы все рассказали про Пусси! Особенно про то, что она пахнет РУССКИМ! Учитывая присутствие Наташи, мы ловко умолчали обо всех подробностях этой секс-встречи. Все звучало невинно и просто: «Встретили в тренажерном зале нашу бывшую ленинградку. Теперь она здесь „звезда“, снимается из фильма в фильм. Зовут — Пусси. Пахнет тем РУССКИМ УБИЙЦЕЙ!»
      — А может, все русские так пахнут, и вы что-то путаете? — усомнился Пит.
      — Почему-то ни от Тима, ни от Наташи УБИЙЦАМИ не пахнет! — желчно заметил я. — А они очень даже русские!..
      — Я прекрасно знаю эту Пусси, — сказала Наташа. — Эта голубоглазая Кошечка как-то в одночасье покорила весь Голливуд! На нее теперь даже сценарии специально пишут... Я только не знала, что она русская. Хозяйка-то ее — стопроцентная американка. Обожает свою Пусси! И есть за что... В достаточно короткий срок Пусси дала ей возможность купить дом у океана и одеваться на Родео-драйв. А это, как известно, не каждый может себе позволить... Она очень милая, состоятельная, одинокая и вполне доступная дама...
      — И когда-то работала в России, — добавил я. — И охранником там у нее наверняка был этот самый Русский убивец!
      — Ни хуя себе залепуха, а, братва?! Я знал, что вам это понравится! — позабыв о присутствии Наташи, сказал Браток.

* * *

      Адрес миссис Хеллен Форд — так звали Хозяйку нашей голубоглазой Пусси — был выяснен в течение полуминуты, а за ее домом в фешенебельном районе прямо у океана уже к середине ночи было установлено такое плотное наблюдение, обеспеченное самой что ни на есть современной аппаратурой слежения и прослушивания с больших расстояний, что войти в дом миссис Форд или выйти из него незамеченным мог, наверное, только лишь Микки-Маус величиной с кухонного таракана!
      Так нам сообщил по телефону Пит Морено, который уже находился у себя в отделе перед компьютером и внимательно изучал досье Хеллен Форд, а заодно и прояснял круг ее знакомых.
      Когда он, бедняга, ляжет спать — было совершенно непонятно!
      Джек Пински попросил Боба остаться у нас ночевать — на всякий случай, — а сам повез Наташу Векслер домой...

* * *

      Вернулся Джек под утро, и от него ТАК пахло Наташей, что мы с Братком спросонья уставились на Джека в каком-то оцепенении!
      Ни одному Человеку, даже с самым обостренным и тончайшим обонянием, никогда ТАКОГО понимания запахов не постичь. Во-первых, потому что Джек Пински был предельно чистоплотен и мог пахнуть только самим собой и своим пистолетом. А во-вторых... Да какого черта мы будем так уж скромничать?!
      Все-таки мы с Братком — Коты. Хотите вы этого или не хотите, мы — Существа Высшего порядка! И нам доступно то, чего ни один Человек не сможет достигнуть даже в условиях беспредельно развитой Цивилизации!..
      Однако это ни в коей мере не умаляет моего прекрасного и уважительного отношения к Людям, которых я люблю. Не всех. Но очень многих...

* * *

      Утром ехали на съемку в Сан-Хуан-Капистрано — доснимать общие планы с самолетом и кое-что переснять, но уже со мной.
      Как и положено, продюсеры Стив и Бен, режиссер Клифф Спенсер и «Директор оф фотегрефи» (по-нашему — Главный кинооператор) Игорь Злотник посмотрели уже отенятый «натурный» материал на экране, и почти все кадры с моим перекрашенным Котом-Дублером-Каскадером их не устроили. Подозреваю, что это произошло с ними со всеми после вчерашней съемки — «Драка с террористами в квартире Девушки Глаши и Кота Миши»...
      На экране они увидели хорошую, чистую и профессиональную работу Кота-Каскадера, а вчера воочию наблюдали, что могу сделать Я! И несмотря на то что любая, а особенно такая, пересъемка стоит жутких денег, все четверо — Стив, Бен, Клифф и Игорь — решили переснять все воздушные сцены с Мартыном!
      Час тому назад в отель позвонила Наташа и на удивление свежим и бодрым голосом сказала, чтобы мы ехали туда своим ходом, а наш замечательный «Стар вагоне», наш чудесный трейлер, нашу замечательную квартирку на колесах, со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами, пригонят прямо туда — на аэродромчик вблизи океана. Чтобы в перерывах между сценами мы могли бы там отдыхать и даже репетировать очередную сцену с режиссером...
      Ехали мы одной машиной — «линкольном». Боб сидел за рулем, Джек рядом с ним, я по привычке на спинке переднего сиденья, опершись лапами на плечо Джека, а Тимурчик с Братком ютились сзади.
      После официального включения Братка в состав съемочной группы его перестали запихивать в багажник, и он, скрючившись, лежал за передними спинками на полу машины, а Тимур валялся на заднем сиденье и читал о себе, вернее, о своем заточении у террористов в половцовском альманахе «Панорама». Теперь, когда мы познакомились с Сашей Половцом и он напечатал «Беседу с Котом Мартыном», мы, никогда раньше не читавшие газет, стали очень даже интересоваться русско-американской прессой. Мне бы еще научиться хоть немножечко читать — вы бы меня просто не узнали!
      Браток лежал на ковровом покрытии пола машины, очень неловко поджав под себя хвост и лапы, и шумно, капризно страдал. Ну недостаточно широк был «линкольн» для Братка, и все тут!.. А еще выяснилось, что Браток — гигантский Кот, способный невероятными прыжками перелетать с одного дерева на другое, прямо с земли запрыгивать на второй этаж и запросто спрыгивать на землю с третьего, имел одну весьма распространенную особенность — в автомобиле его мутило и укачивало, как беременную Кошку!..
      Первая «ночь любви» явно сломала Джека. Он дремал, откинувшись на подголовник и привалившись щекой к моей лапе. Сзади шуршал газетой Тимур, постанывал и склочно, по-Животному матюгался Браток, угрожая всем, что сейчас наблюет на пол...
      — Меньше жрать надо! — строго сказал я ему. — А то обрадовался студийной халяве, чуть ли не всю баранью ногу сожрал и хочет, засранец, чтобы ему было хорошо!.. Только попробуй наблевать — сам и убирать будешь.
      — Конечно... — заныл Браток. — Теперь каждый наехать может!.. А чтобы предупредить, дескать, «не переедай, Браток...», так нет. А еще Шеф называется...
      С момента зачисления Братка в группу оба наши холодильника — и в отеле, и в трейлере — ломятся от студийной жратвы Братка!
      — Может, за тебя еще и погадить?! И жопу тебе подтереть?! — разозлился я. — Заткнись и лежи, дефективный!
      Давненько хотел я вставить это словечко... И чтобы как-то разрядить накаляющуюся обстановку, я спросил у Боба:
      — Боб! А трюкачам дают «Оскаров»?
      — Нет, Мартын. К сожалению, не дают... Хотя это, я считаю, и несправедливо. Тем более сейчас, когда в массовом кинозрелище главенствует ТРЮК! — ответил мне Боб.
      — А почему? — удивился я.
      — Думаю, от элементарного высокомерия. Когда я еще работал на «Уорнер бразерс», Брюс Девис — исполнительный директор Академии кино — даже позволил себе сказать нам такую хамскую фразу: «Как можно давать „Оскара“ людям, которых взрывом выбрасывает в окно?»
      — Вот свинство! — возмутился Тимур. — Прямо расизм какой-то!
      — И все заглохло? — открыл глаза Джек.
      — Да нет, — усмехнулся Боб. — Режиссер Сидней Люмет, актеры Дастин Хоффман, Марлон Брандо, Арнольд Шварценеггер и еще куча знаменитостей подписали петицию, чтобы трюкачей стали наконец принимать в Академию. Борьба длилась шесть лет и закончилась тем, что четырех каскадеров из двух с половиной тысяч, работающих в Голливуде, все-таки приняли в Академию! Теперь ребята ждут, когда их там станет больше, и образуют свою секцию. Вот тогда и посмотрим...
      — Мне плохо... — вдруг томно проговорил Браток.
      — Останови машину, Боб, — сказал я. — Баранинка просится на травку. Погулять.
      На обочине фривея мы распахнули все дверцы — чтобы Браток мог выскочить из машины в любую сторону. В охлажденный салон «линкольна» хлынула утренняя калифорнийская жара.
      Но Браток не испачкал линкольновские ковры. Он, бедняжка, даже не вылез из машины, а просто свесил голову наружу и...
      Боб достал из бардачка пластиковый супермаркетовский пакет, завернул его края, сделал не таким глубоким, каким он был, и вдвоем с Тимурчиком они вылили в пакет большую литровую бутылку минеральной воды. После того как Браток «облегчился», Тимур и Боб, удерживая пакет с минералкой четырьмя руками, напоили из него несчастного Братка.
      Тому так понравилась газированная вода (я ее терпеть не могу!), что он выхлебал весь литр, вылизал пакет изнутри и попросил еще. Но воды у нас больше не было, и мы покатили дальше.
      — Теперь жрать охота! — окрепшим голосом удивленно проговорил Браток.
      — Обойдешься, — строго сказал я ему.
      Сам же, в душе, как-то очень даже уважительно пожалел эту огромную, мощную, но абсолютно Дикую Божью Тварь, на которую вдруг совершенно неожиданно свалился весь чудовищный груз Цивилизации.
      А вот Он — ничего: и в автомобилях ездит, и оружием вокруг него постоянно воняет, телевизоры его окружают, телефоны, компьютеры, кинематограф!.. И Он, Пум-Браток, будучи безжалостно вырванным из своей привычной горно-дикой родной Среды, вынужден вместо себе подобных Пумих-Кугуарих трахать какую-то разнузданную Шимпанзе и совокупляться с восторженной идиоткой длинноволосой Собакой Колли; жрать, Не Убивая, а доставая жратву из холодильника; гадить не там, где ему захочется, а где ему укажут, — вчера, например, в трейлере первый раз в унитаз «сходил» и даже воду за собой сумел спустить! Естественно — с моей подачи...
      Но что еще замечательно! Он — Хищник, Убийца, Бандит-Беспредельщик, безоговорочно принял меня как своего Шефа, признал Мое главенство над собой, что, кстати, с моей точки зрения, совершенно естественно! Ибо несмотря на очень разные весовые категории — мы с ним все-таки ОДНОГО КОТОВОГО ВИДА... Но помимо Видовой общности, я стал его «Шефом» еще и потому, что мы, Коты, живем такой Жизнью, в которую он попал только что, веками! И вся та Цивилизация, с которой я начал, развивалась вместе с нами, Котами. И подозреваю, что не без нашего участия и влияния.
      А разве не важно, что Он сумел насмерть полюбить двенадцатилетнего Ребенка? Разве можно пройти мимо того, что Пум, я бы сказал, очень продуктивно сотрудничает с Полицией в борьбе с международным терроризмом?! С Полицией, которая имеет строжайший приказ — при любом удобном случае отстреливать таких, как Он!..
      Какой же могучей нравственной и волевой закваской нужно обладать, чтобы вот так, иногда с треском и скрежетом, но вписаться в категорически иной, чуждый и неведомый тебе пласт Жизни?!
      В это мгновение Тимур сдернул меня со спинки переднего пассажирского сиденья, прижал к себе и зашептал мне в мое рваное ухо, путая английские слова с русскими:
      — Ох, Кыся... Какой ты умный!.. Как ты прав! Ну просто — потряс! Равных нет... Как я тебя... Ну просто слов нет!!!
      А Браток, лежащий у нас в ногах, поднял голову, посмотрел на меня этак «увлажненно» и тихо сказал по-Животному:
      — Спасибо на добром слове, Шеф...
      И скупая слеза Хищника выкатилась у него из уголка глаза.
      «О ч-ч-ч-ч-черт!.. Да пошли вы все к такой-то матери! Насобачились, засранцы, просекать чуть ли не все, что у меня в башке крутится, ну просто спасу нет! Могу я хоть полчаса побыть сам с собой наедине или нет?!» — подумалось мне.
      — Пожалуйста... — виновато сказал Браток.

* * *

      Налетался я в этот день — до одури!
      Конечно, маленький самолетик не может идти ни в какое сравнение с «боингом» или другими гигантскими аэробусами.
      Зато есть настоящее ощущение ЛЕТАНИЯ. А в «боингах» и в тех остальных громадинах, на которых я уже летал, ничего подобного! Какой-то гигантский зал ожидания с периодической жрачкой. Сел в кресло, предположим, в Нью-Йорке, и ждешь, когда оно окажется в Лос-Анджелесе. А тут ты ЛЕТАЕШЬ!..
      Ну и обеспечивают они свою съемку, я вам скажу, — сдохнуть можно!
      Я уже как-то говорил, что описывать американский киносъемочный процесс мне, Коту, прямо скажем, глуповато. Не по Сеньке шапка...
      Но не заметить семнадцати кинокамер, которыми со всех сторон снимались наши воздушные, наземные и внутрисамолетные сцены, просто невозможно! А количество каких-то специальных студийных автомобилей — со звукозаписывающей аппаратурой, с холодильными боксами для пленки, отдельно — для камер, отдельно — для реквизита, для костюмов, для оружия, для декораторов, для художников, для... И еще штук двадцать уже совсем непонятного мне назначения! Не говоря о передвижном компьютерном центре, радиостанции, осветительных машинах, «ветродуях»... Все! Больше не могу. А ведь и десятой части не перечислил!
      Сообщу одну небольшую деталь, которая мне еще как-то понятна и по-своему близка: сотовые телефоны.
      У нас, у Русских, особенно у богатеньких и удачливых или у тех, которым жутко хочется казаться удачливыми и богатенькими, такой сотовый телефон — он как кастовый знак. Как знамя партии! Как Государственный Герб и Гимн... Это я так со слов Шуры. Что это, честно говоря, я не знаю. Помню, что на один из них смотрят, а другой поют. Но вот что поют, а на что смотрят, я забыл...
      Знаю только, что у нас в России сотовый телефон это — «я тебе дам!».
      А здесь на съемочной площадке — он у каждого. От номинанта на «Оскара» режиссера Клиффа Спенсера до последнего мексиканца, увешанного плотничьими инструментами. Он (телефон) у него висит на поясе комбинезона между молотком и стамеской. А у довольно жопастенькой девицы, протирающей пыль на стеклах автомобилей, такой телефон заткнут за пояс излишне коротких шортиков.
      «Излишне короткие шортики» в моих Котовых устах — это вовсе не ханжество! Просто мне стало жалко Тимурчика, который как увидел эту хорошенькую задницу в этих «излишне коротких» шортиках, так, по-моему, сразу все языки забыл. Я к нему по-шелдрейсовски, а он мне в ответ — только смотрит и дышит, дышит и смотрит! Причем не на меня, а на эти шортики... И главное, как дышит!!! Я его еле-еле в себя привел провокационным вопросом: давно ли он последнее письмо от Маши Хотимской из Израиля получил? Не скажу, что «как рукой сняло...», но он хоть дышать ровнее стал.
      Да!.. Я же совсем забыл про огромный автомобиль с фургоном, у которого открывались боковые стенки, а там, внутри, как ящики в письменном столе, штук сто выдвижных духовочек. А в них горячие обеды для каждого члена группы! И все на халяву!.. Ящичек — обед, ящичек — обед... А там и закусочки всякие прикольные, и супы — какой хочешь, и вторые блюда, а уж сладкого — хоть облопайся! А соки всякие, воды минеральные — хочешь с газом, хочешь — без, лимонады, тоники, содовые — как говорится, хоть жопой ешь! Но это уже в другой машине. Вся машина — сплошной холодильник. Ничего себе уха?! Но есть и кофе, и чай, и... Да ну их, на хрен. Потом они удивляются, что у них. куча бабок уходит на фильм. Еще бы! Одних электрических кабелей было через весь аэродромчик напутано такое количество, что шагу ступить было нельзя...
      А сколько стульчиков — складных, деревянных с черными матерчатыми спинками и сиденьями?! И на каждой спинке прямо по черному написано: «Клиффорд Спенсер» или «Игорь Злотник», или есть еще стул Стива, на всякий случай, если приедет на съемку. Эти надписи мне Тимур прочитал.
      А потом подошла к нам Наташа Векслер — физиономия прямо-таки светится утренней радостью — и говорит нам по русски:
      — А что же вы этот стульчик не заметили?
      И показывает нам точно такой же деревянный складной стул с черным матерчатым сиденьем и такой же матерчатой спинкой, но только выше всех остальных стульев. И на нем тоже что-то написано.
      Тимурчик глянул и чуть в осадок не выпал:
      — Кыська! Это же ТВОЙ стул!!! Гляди, чего там написано: «М-р Мартын-Кыся. „Суперкот“».
      — Ну да?! — говорю.
      — Вот тебе и «ну да»! Прыгай...
      Я впрыгнул на СВОЙ стул и сразу же понял, почему он выше всех остальных. Рядом со мной в свой стул плюхнулся Игорь Злотник. Так моя морда и его лицо оказались на одном уровне! Чтобы нам разговаривать было удобнее...
      — Русская сборная Голливуда выходит на поле! — усмехнулся Игорь и тоже по-русски спросил: — Как живете, караси?
      — Ничего себе, мерси! — ответила ему Наташа.
      И так счастливо, совсем по-девчоночьи улыбнулась, что Игорь даже хмыкнул и сказал:
      — Наташка, ты сегодня выглядишь — бесподобно! Это я тебе как оператор говорю... Тебе безумно к лицу нью-йоркская полиция!
      — Это так заметно? — испугалась Наташа.
      На что мы втроем — Игорь, Тимурка и я, не сговариваясь, хором сказали ей:
      — Еще как!!!
      Из-за огромного скопления Людей Братка пришлось запереть в нашем трейлере, врубить кондиционер — благо все, от электричества до канализации, уже было подключено, — выдать Братку пайку жратвы и воды и уговорить его не высовываться от греха подальше.
      Аэродромчик почти на берегу океана...
      Два небольших самолета, тоже нафаршированные кинотехникой. А на воде — спасательные катера с водолазами...
      А вокруг еще столько всяких кинематографических подробностей, в которых я ну уж совсем не рублю. А Боб, который нам с Тимуром все это объяснял, слинял, сукин сын, в трейлер к мисс Нэнси Паркер. Чего-то она там помочь его попросила. С чем-то разобраться. Она вообще так глаз положила на нашего китайского Бобика, что последнее время просто не давала ему прохода! Конечно, можно было спросить у Джека, который как увидел, что Боб смылился, так от нас с Тимурчиком — ни на шаг! Но Джек сам в кино ни фига не петрил. А все остальные знакомые были уже так заняты подготовкой к съемке, что дергать кого бы то ни было не хотелось.

* * *

      ... Спустя полчаса собрались в трейлере Рэя Уоттена: Клифф Спенсер, Нэнси Паркер (от которой за версту пахло нашим Бобом!), Игорь Злотник, мы с Тимуркой и актер-трюкач, играющий террориста. Рэй, Нэнси и «террорист» были уже в гриме и «игровых» костюмах.
      — Мартын, у тебя сегодня в основном «самолетные» планы, — сказал мне Клифф Спенсер. — Что-то снимем в самолете на земле, что-то — в воздухе. Тим прочитал тебе кусочки из сценария с этими сценами?
      — Да, — ответил я через Тимура.
      — Превосходно. Значит, ты понял: как только вы с «Глашей» садитесь в самолет «Детектива», ты сразу же начинаешь нервничать — чувствуешь, что в самолете есть кто-то еще!.. Помнишь?
      — Да.
      — Но сразу найти террориста не можешь. Он прячется за, казалось бы, глухой перегородкой в хвосте самолета. Ты всеми силами пытаешься обратить внимание Нэнси и Рэя на то, что в самолете есть кто-то еще, но они слишком заняты друг другом, и ты в отчаянии мечешься по самолету и нервничаешь еще больше!
      — А они что, полные идиоты и не видят, как их Кот дергается и принюхивается? — спросили мы с Тимуром у Клиффа. — Неужто их это не встревожит? Тем более что они знают про угрозы террористов!
      — Верно... — задумчиво сказал Клифф.
      — А может, они думают, что ты нервничаешь оттого, что впервые летишь на самолете? — предположил неуверенно Игорь.
      — Тогда это уже не «Суперкот», а трусливый истерик и психопат, — снова сказали мы с Тимуром.
      — Мартын прав, — заметил Рэй. — Мы с Нэнси обязаны отреагировать на метания «Миши»...
      Нэнси пожала плечами. Мы поняли, что она-то считает, что в кадре и «Миша», и «Детектив» должны реагировать только на нее, а не на Кота. Я заметил, что Женщины, за исключением нашей Рут Истлейк, почти не умеют мыслить логически...
      Понял это и умница Клифф:
      — Нэнси, детка! А ведь это идея — вы настолько сжились со своим «Мишей», что совершенно одинаково четко реагируете на неясную еще опасность... А? Как ты на это смотришь? Уж кто-кто, а ты это сделаешь по первому классу. Я в этом не сомневаюсь. Давайте попробуем выстроить мизансцену таким образом... Внимание, ребята!

* * *

      Я даже не буду пытаться рассказывать, как мы все умудохались за весь этот «съемочный день»!
      К полудню, когда было уже отснято несколько «планов» (так называются кусочки сценарной сцены), жарища разгулялась во всю калифорнийско-ивановскую, и самолет наш болтало в воздухе так, что если бы здесь внутри был Браток, он заблевал бы его весь — от хвоста до пропеллера!..
      В небольшом самолетике нас было восемь душ: «Детектив» — Рэй Уоттен, якобы пилотирующий самолет, «Глаша» — Нэнси, «Арабский Террорист» с парашютом, настоящий летчик, одетый и загримированный под Рэя, мы с Тимуркой и Клифф с Игорем Злотником...