Чудеса не понарошку

      - Глупости. Лают только Слайды, а Агавы гавкают. Слышите? - спросило Больное Воображение, прислушиваясь.
      Митя тоже прислушался, но ничего не услышал.
      - Нет, - сказал он.
      - Это потому, что окна закрыты, - пояснило Больное Воображение. - Не выношу сквозняков. Больное Воображение опасливо огляделось и продолжило:
      - Скажу вам по секрету, что недавно ко мне приковылял один знакомый Ковыль, и рассказал жуткую историю. Только об этом, чур, никому. На Анютины Глазки напала Куриная Слепота, - сказало Оно страшным шепотом.
      - Да ну? - спросил Митя, поглядев на куриную слепоту, которая так невинно росла рядом с анютиными глазками, как будто и не думала на них нападать.
      - Но он их все равно всех проглотил, - добавило Больное Воображение.
      - Кто проглотил?
      - Львиный Зев.
      - Неправда, никого я не глотал, - возмутился Мефодий.
      - Конечно, не глотал, - успокоил его Митя. - Львиный зев у нас на даче растет. Точно такой же, как тут. - Митя показал Мефодию на причудливые бархатистые цветы и подумал, что, пожалуй, львиный зев не больше Мефодия способен кого-нибудь проглотить, но с Больным Воображением спорить не стал - ведь это его замок, ему виднее.
      Мефодий придирчиво осмотрел почти тезку и сказал:
      - Вот это и есть львиный зев?
      - Да.
      - Смехота это, а не львиный зев. Вот какой должен быть настоящий львиный зев, - Мефодий раскрыл плюшевый ротишко.
      - Ты что, тоже львиный зев, что ли? - спросило Больное Воображение, с сомнением поглядывая на Мефодия.
      - Никакой я не зев, я настоящий лев! - с достоинством ответил Мефодий.
      - Ты?! Настоящий лев?! Этого еще не хватало! Теперь у меня под носом настоящие львы расхаживают! Прямо чудеса! - воскликнуло Больное Воображение.
      - Где? - спросил Митя.
      - Вот тут, - ответило Больное Воображение.
      - Значит, вы и правда поможете нам найти настоящее чудо? - спросил Митя.
      - Чудо-Юдо, что ли?
      - Нет, просто чудо. Для мамы.
      - Просто бывает только простуда, а чудес просто не бывает, - сказало Больное Воображение. - Впрочем, я могу кое-что для вас сделать. Давайте я вас чем-нибудь заражу.
      - Зачем это? - подозрительно спросил Мефодий.
      - Просто так. Пусть мама порадуется. Ну, например, ветрянкой. Замечательная болезнь. В голове ветер, ничего не делаешь...
      - Нет, я ничего не делать не согласен, - возразил Авося.
      - Тогда свинкой. Из вас могли бы получиться превосходные поросята!
      - Что?! Чтобы я, настоящий лев, был поросенком?! - не на шутку возмутился Мефодий.
      - Можно ангиной. Не знаю точно, что это такое, но звучит красиво, услужливо сказало Больное Воображение.
      Митя, к несчастью, знал, что это такое, поэтому поспешно отказался.
      - Нет, лучше уж мы поищем чудо где-нибудь еще, - сказал он.
      - Как хотите, - обиделось Больное Воображение. - Но так и знайте, что, как только выйдете из моего замка, сразу на НИХ наткнетесь.
      - На кого?
      - Ну на этих, на диких.
      - Кабанов?
      - Нет, на многочисленных.
      - Волков?
      - Нет, на лютых. - Больное Воображение сделало страшные глаза.
      - Неужели на носорогов? - спросил Авося.
      - Я вас предупредило, - сказало Больное Воображение и исчезло то ли вместе с замком, то ли само по себе. Одним словом - его как не бывало.
      Авосе почему-то расхотелось идти дальше. Митя тоже с опаской озирался по сторонам, и только Мефодию все было нипочем.
      - Ты что, совсем не боишься? - спросил у него Авося.
      - Не видишь, что ли, что я настоящий? А настоящие львы ничего не боятся! Они не трусы! А ты боишься? - спросил он в свою очередь у Авоси.
      - Я? Н-н-нет, я уж-ж-жасно какой храб-ббрый, - сказал Авося, заикаясь.
      - А чего дрожишь?
      - Так это я з-з-за тебя б-б-боюсь. И дрожу, потому ч-ч-что д-д-делаю это хорошо, на совесть, - сказал Авося.
      - А разве можно бояться за кого-то? - спросил Мефодий.
      - Еще как можно! - поддержал Авосю Митя. - Я один раз на дерево очень высоко залез, а мне ни капельки не было страшно. Оказалось, это потому, что за меня мама боялась до тех самых пор, пока меня оттуда не сняли. А когда меня сняли и мама бояться перестала, я сам испугался.
      - Высоты? - спросил Авося.
      - Нет, что меня мама накажет.
      Мите было стыдно признаться, но сейчас он очень хотел, чтобы за него побоялся кто-нибудь другой. И вдруг ему в голову пришла мысль, от которой он не только перестал бояться, но даже улыбнулся, а потом расхохотался.
      - Все-таки заразился, - сказал Авося, опасливо поглядывая на Митю.
      - Чем? - спросил Мефодий.
      - Заразительным смехом.
      - Да ну? - заволновался Мефодий.
      А Митя все смеялся и смеялся и не мог остановиться, чтобы сказать, что вовсе он ничем не заразился, а смеется из-за того, что вдруг понял, что под ногами у них были многочисленные дикие и совершенно лютые Лютики!
      ГЛАВА 20. ПРИЯТНОГО АППЕТИТА
      - Вот тебе и Шутландия! Говорил, что тут чудес полно, а мы ходим-ходим и до сих пор не можем ничего найти для мамы, - сказал Митя.
      - Я же не виноват, что кругом никто ничего не знает, - сказал Авося.
      - А если мы вообще чудо не найдем, что же, мне так и возвращаться с пустыми руками? - спросил Митя.
      - Ничего не получится.
      - Чего не получится?
      - Поскольку ты сюда прибыл за чудом для мамы, то без чуда тебе отсюда не выбраться. Четыре копейки без чуда тебя назад не пере несут, - объяснил Авося. Вот это была новость!
      "Странно, как это человек устроен наоборот, - подумал Митя, - когда знаешь, что надо возвращаться домой, то возвращаться не хочется, а когда не можешь вернуться, то очень хочется домой".
      Мите стало грустно: а вдруг он уже никогданикогда, может быть, даже целую неделю не увидит маму? И он понял, как соскучился по ней. А когда Митя вспомнил, что сегодня мама печет его любимые пирожки с яблоками, то соскучился еще больше.
      Между тем то, что Митя не может вернуться, Авосю, как видно, совсем не огорчало. А так как Авося совершенно справедливо считал, что сидеть без дела две минуты - это в два раза скучнее, чем сидеть без дела одну минуту, то нетерпеливо спросил:
      - Ну, чем бы теперь заняться?
      - Вот в чем вопрос, - рассудительно сказал Мефодий.
      - Какой вопрос? - спросил Авося.
      - Чем бы теперь заняться, - ответил Мефодий.
      - Это я первый спросил, - возразил Авося, готовый вступить в спор.
      - А мама сегодня пирожки печет, - сказал вдруг Митя.
      - Подумаешь, пирожки, - презрительно фыркнул Мефодий. Как и всякий настоящий плюшевый львенок, Мефодий никогда в жизни не ел пирожков, а если быть откровенным до конца, то он вообще ничего не ел и есть ему совсем не хотелось.
      - Тебе хорошо говорить "подумаешь", а у меня от голода даже в животе урчит, - сказал Митя.
      - Это же замечательно! - воскликнул Авося.
      - Ничего себе, замечательно. Я, может быть, вообще могу с голоду умереть. Вам-то, наверное, совсем есть не хочется, - обиделся Митя. И тут Мефодий вспомнил, что он настоящий, а у всякого настоящего льва должен быть настоящий зверский аппетит. Мефодий смущенно кашлянул и сказал:
      - Я говорю: "Как подумаешь: пирожки - так сразу аппетит просыпается".
      - А у меня он уже давно проснулся, - сказал Митя.
      - Вот это-то и замечательно, потому что теперь я точно знаю, чем мы сейчас займемся. Я вам чего-нибудь приготовлю, - предложил Авося.
      - А ты умеешь? - с сомнением спросил Митя.
      - Это я-то? Да я просто ужас как люблю готовить! Я вам такого наготовлю - пальчики оближите!
      - А я тоже умею готовить, - сказал Митя небрежно, будто для него уметь готовить было самым обычным делом. - Я даже яйца могу сварить в мешочке.
      Митя не стал говорить, что это единственное, что он может приготовить. К чему такие подробности?
      Авося недоверчиво покачал головой.
      - Ну ты и врешь! - сказал он.
      - Ничего не вру. Только газ мама зажигает, - сознался Митя.
      Но Авосю не так-то легко было сбить с толку.
      - А как же ты мешочек на огонь ставишь? - спросил он с видом человека, который знает, как варить яйца.
      - Я мешочек на огонь и не ставлю. Варитсято в кастрюльке.
      - А говорил в мешочке, - язвительно сказал Авося.
      - Яйцо в мешочке - это вовсе не значит, что его варят в мешочке. Это значит, что яйцо всмятку, - объяснил Митя.
      - Соображать надо. Варят в смятке, а потом перекладывают в мешочек, со знанием дела пояснил Мефодий.
      - Значит, на огонь ставят смятку? - с интересом спросил Авося.
      - Да нет же. Варят в мешочке, а потом кастрюльку кладут в смятку. То есть нет. Варят всмятку, а потом в мешочек кладут кастрюльку. Фу ты, совсем запутался, - махнул рукой Митя.
      - Я всегда говорил, что ты большой путаник. Без меня бы ты пропал, сказал Авося.
      - А ты что умеешь готовить? - с вызовом спросил Митя.
      - Все что угодно! - ответил Авося.
      "Все что угодно" таило в себе заманчивые перспективы, и Митя осторожно спросил:
      - А если мне угодно пирожное?
      - Проще простого!
      - А мороженое?
      - Запроста!
      - Эскимо?
      - Хоть сто порций!
      Митя так ясно представил себе сто порций замечательного, восхитительного, покрытого шоколадной корочкой эскимо, что у него во рту пробежал сладкий холодок. Но тут, совсем некстати, он представил маму, которая говорит, что воспитанный человек должен есть в меру и не набрасываться на еду, будто он ест первый и последний раз в жизни. И Митя повел себя как настоящий воспитанный человек. Жаль, что мама не видела его!
      - Сто порций - это слишком много, - сказал Митя. И при этих словах он снова представил себе сто порций мороженого, которые таяли одна за другой. И пока они все не исчезли из его воображения, Митя поспешно добавил:
      - Давай девяносто девять!
      - И еще что-нибудь подобающее, - неопределенно повертел лапой Мефодий, который так недолго был настоящим, что толком не знал, чего бы ему попросить.
      - А оно соленое или сладкое? - спросил Авося.
      - Что?
      - Ну это, подобающее.
      - Как бы тебе сказать, - уклончиво сказал Мефодий. - Если ты говоришь об очень соленом, тогда оно, может быть, и сладкое, но оно, конечно, не такое сладкое, чтобы быть не соленым, понятно?
      - Нет, - честно признался Авося.
      - Неужели ты не знаешь, что подобает есть настоящему льву? - удивленно сказал Мефодий. - Митя, объясни ему, пожалуйста.
      - Мясо, - сказал Митя просто.
      - Жареное или вареное? - спросил Авося.
      - Неужели ты сам не знаешь, какое? Митя, объясни ему, - сказал Мефодий.
      - Сырое, - сказал Митя.
      - Вот именно, сырое, - поддакнул Мефодий.
      - Ладно, будет тебе мясо. А что еще? - спросил Авося.
      Митя немножко подумал и сказал:
      - Бутерброд с икрой.
      - Какой?
      - С черной и с красной.
      - С изумрудной и бирюзовой, - добавил Мефодий. Он не совсем точно знал, что это за цвета, но названия ему нравились.
      - А разве такая икра бывает? - спросил Митя.
      - В Шутландии бывает все! - заверил его Авося.
      - А эта изумрудно-бирюзовая икра вкусная? - спросил Митя.
      - Зато она очень красивая, - сказал Авося.
      - Ладно, тогда еще изумрудную и бирюзовую, - согласился Митя. В конце концов он ничего не теряет, если ее попробует.
      Митя размечтался так сильно, что у него даже слюнки потекли.
      - А еще клубнику со взбитыми сливками.
      - Свинину с чесночной подливкой, - добавил Мефодий.
      - Шоколад и мармелад, - продолжал Митя.
      - Ветчину и сервелат, - вторил Мефодий.
      - Мефодий, у нас получаются настоящие стихи! - воскликнул Митя.
      - Это от голода, - сказал Мефодий. - Настоящие стихи всегда получаются на голодный желудок.
      - Почему?
      - Потому что на сытый они не получаются, - ответил Мефодий.
      Митя не успел спросить "почему", потому что в это время на траве появился поднос, на котором возвышалось какое-то невероятное сооружение: внизу ощетинилось палочками девяносто девять порций эскимо. Прямо на эскимо уродливо лежали куски сырого мяса, залитые шоколадной глазурью. Над ними было жаркое, украшенное розочками из сливочного крема, потом мармеладки под чесночной подливкой, а посередине красовалась пирамидка из взбитых сливок с клубникой, щедро намазанная икрой всех цветов радуги.
      Митя уставился на приготовленное блюдо.
      - Нравится? - спросил Авося.
      - Что ты сделал? - вместо ответа воскликнул Митя.
      - То, что вы просили. Разве я что-нибудь забыл? - невинно спросил Авося.
      - Нет, но ведь это же нельзя есть.
      - Почему нельзя? Можно. Я разрешаю, - великодушно разрешил Авося.
      - Как же это есть, если тут все перемешано: и сладкое, и соленое?
      - Ну и что? В животе все равно все перемешается. Значит, нет никакой разницы, есть сладкое и соленое вместе или отдельно.
      "Может быть, Авося прав", - подумал Митя. Он с тоской посмотрел на мороженое, лежащее под кусками сырого мяса, и решил попробовать что-нибудь не такое перемешанное. Митя надкусил мармеладку под чесночной подливкой и сразу понял, что не зря сладкое едят отдельно от соленого.
      - Фу, какая противная, - выплюнул он мармеладку.
      - Просто ты не развил у себя вкуса к мармеладу с чесноком, - спокойно сказал Авося.
      - А зачем мне его развивать?
      - Мало ли что в жизни может пригодиться, - сказал Авося.
      - Да, с таким поваром не только пальчики оближешь, а лапу сосать начнешь, - проворчал Мефодий, который в глубине души был доволен, что ему не надо все это есть.
      - На вас не угодишь, - обиделся Авося. - Тогда готовьте сами.
      Кажется, никогда еще в животе у Мити не было так пусто и уныло, как сейчас, и он примирительно сказал:
      - Не сердись. А ты можешь приготовить чтонибудь попроще?
      - Что, например?
      - Ну, например, пирожки. Я бы сейчас с удовольствием съел пирожок, сказал Митя.
      - Да, - подтвердил Мефодий.
      - Пожалуйста, если хотите, - пожал плечами Авося. - Просто пирожки?
      - С лимонадом, - добавил Митя.
      - Что-то я не пойму, с чем вы хотите есть пирожки: с удовольствием или с лимонадом? - спросил Авося.
      - С лимонадом, - повторил Митя.
      - Понятно, - сказал Авося, и поднос с морожено-тортомясо-бродом исчез, а вместо него появилась тарелка с замечательными, румяными пирожками.
      - Ура! Пирожки! - крикнул Митя и схватил один пирожок.
      Но не тут-то было! Корочка хрустнула, и у Мити на ладошке осталось только жидкое, липкое тесто. Митя взял другой пирожок и третий, но все они вели себя точно так же.
      - Они ведь не пропеченные, - Митя вопросительно посмотрел на Авосю.
      - Конечно, - невозмутимо ответил тот. - Если их пропекать, то лимонад вскипит и вытечет наружу.
      - Кто же начиняет пирожким лимонадом! Их невозможно есть!
      - Почему невозможно? Очень даже возможно - только безо всякого удовольствия, как вы и хотели.
      - Вот и ешь их безо всякого удовольствия, - сказал Митя.
      - Ну и пожалуйста. Для них же стараюсь и никакой благодарности, обиделся Авося. Некоторое время они сидели молча, надувшись друг на друга. Наконец Митя сказал:
      - У нормальных чароделов хоть скатерть-самобранка есть. Вот уж кто умеет готовить все что угодно.
      - Кто?! Скатерть-самобранка?! Ну насмешил. Как бы не так. Ничего она не умеет! - сказ ал Авося.
      - Это ты нарочно так говоришь, потому что сам ты ничего не умеешь, сказал Митя.
      - А спорим, что я готовлю гораздо лучше? - сказал Авося.
      - Спорим! - сказал Митя.
      - Ну что ж, ты сам этого хотел, - загадочно сказал Авося.
      ГЛАВА 21. СКАТЕРТЬ-САМОБРАНКА
      Блюдо с пирожками исчезло. На его месте лежала аккуратно сложенная белоснежная скатерть, расшитая красными петухами. Именно такой Митя всегда и представлял себе скатертьсамобранку.
      - Ой, это настоящая самобранка? - спросил Митя, все еще не веря собственным глазам.
      - Настоящее не бывает! Я же тебе говорил, что в Великоигрании все самое настоящее, - сказал Авося.
      Мефодий, который изо всех сил чувствовал себя настоящим, согласно кивнул.
      - Вот ее-то я маме и принесу. Представляю, как она обрадуется!
      - А чего ей радоваться? - спросил Авося.
      - Как чего? Мама каждый день жалуется, что кухонная плита отнимает у нее уйму времени.
      - А по-моему, твоя мама сама виновата, - рассудительно сказал Мефодий. - Я видел, она первая к плите пристает. Если бы она сама к ней не лезла, то плита бы у нее ничего не отнимала.
      - Зато теперь мама к плите вообще может не подходить. Скатерть-самобранка все будет готовить. Тут любая мама в чудеса поверит!
      - Сомневаюсь.
      - Точно поверит, - сказал Митя.
      Авося оценивающе посмотрел на скатерть и сказал:
      - Может, твоя мама и поверила бы в чудеса, если бы скатерть на самом деле чего-нибудь готовила.
      - Значит, это не настоящая самобранка? - разочарованно развел руками Митя.
      - Конечно, настоящая, а не какая-нибудь сказочная, поэтому-то она и не будет готовить. Разверни - сам увидишь. Митя поднял скатерть, но только он начал разворачивать ее, как чей-то незнакомый голос произнес:
      - Нахал!
      От неожиданности Митя выпустил скатерть из рук, и тут произошла совсем странная вещь. Один уголок скатерти завязался узлом, наподобие головки с хохолком, двумя другими она подбоченилась и кивнула в сторону Мити.
      - Это я тебе говорю, скверный мальчишка!
      - Ты чего обзываешься, - возмутился Митя.
      - Я не обзываюсь, а называю вещи своими именами. Все мальчишки одинаково скверные, да еще и бестолковые. И я не позволю, чтобы каждый оболтус разворачивал меня.
      Мефодий был удивлен не меньше Мити. Он привык верить Мите на слово, и если Митя говорил, что скатерть должна готовить, то именно это она и должна была делать. Но львенок убедился, что и очень ученый человек, который даже умеет писать по-письменному, иногда может ошибаться.
      - Ведь скатерть-самобранку надо развернуть, чтобы на ней появились разные заморские яства. И нечего ругаться, - рассудительно сказал Митя.
      - Ха-ха, оказывается, ты не только оболтус, но еще и невежа. Чему вас только в школе учат?
      - У Мити в школе только четверки и пятерки, - заступился за друга Мефодий.
      - Значит, это отвратительная школа, в которой происходят одни недоразумения. Даже последний тупица знает, что на то я и самобранка, что сама бранюсь, никто меня об этом не просит. И вообще, кто ты такой, чтобы встревать в разговор?
      Это было уж слишком. Мефодий понял, что пришло время показать, что он настоящий лев, а заодно защитить честь своего друга и покрыть себя славой.
      Неизвестно, как настоящих львов покрывает слава, но скатерть покрывает их полностью - в этом Мефодий убедился на собственном опыте. Самобранка, хотя и умела отменно браниться, но драться, к счастью, не умела, поэтому как только Мефодий напал на нее, она сникла. Хохолок ее развязался, и она опустилась на траву, как самая обыкновенная скатерть, при этом полностью упрятав под собой отважного львенка.
      Мефодий понял, что он в ловушке, но это его не испугало, в конце концов, он был настоящим львом. С удвоенной силой Мефодий напал на врага, все больше запутываясь в складках.
      - Мефодий, подожди, сейчас я тебя освобожу, - сказал Митя, но только он прикоснулся к львенку, как тот отчаянно завопил.
      - Ишь ты, она еще и кулаками дерется! Сейчас я ей покажу!
      И Мефодий завертелся под несчастной скатертью, колотя ее что есть силы.
      - Ах так ты еще и ногами пинаться! - кричал Мефодий, запутываясь все больше.
      - Мефодичка, по-моему, она уже не пинается, - сказал Митя, присев на корточки и пытаясь высвободить своего маленького друга. Но чем больше он старался это сделать, тем отчаяннее сопротивлялся Мефодий.
      Наконец Митя понял, что самому ему не справиться, и позвал Авосю, который все это время стоял в сторонке и наблюдал за происходящим с видом человека, чье кулинарное искусство не оценили, хотя он готовит гораздо лучше.
      - Авося, убери эту противную скатерть, - взмолился Митя.
      - Ты ведь хотел подарить ее маме, - сказал Авося.
      - Я думаю, что мама не очень огорчится, если не получит такого подарка, - сказал Митя.
      - Так и быть. - Авося взмахнул рукой, и скатерть исчезла.
      Запыхавшийся Мефодий еще пару раз прыгнул, изображая страшную свирепость, но, увидев, что скатерти больше нет, сказал:
      - Ее счастье, что она исчезла, а то я бы ей показал. - И, обессиленный, свалился Мите на руки.
      - Ты сражался, как настоящий лев, - сказал ему Митя.
      От похвалы Мефодий пришел в себя.
      - Для меня это пустяки, - скромно потупился он.
      - Ну, кто вас гораздо лучше накормил? - спросил Авося.
      - Ты, - вынужден был признать Митя.
      - А что я говорил!
      - Знаешь, хотя ты нас и накормил гораздо лучше, но почему-то все-таки очень хочется есть, - сказал Митя.
      - Ну ты и обжора! Сколько можно есть? - пожал плечами Авося.
      - Когда я вернусь домой, то буду есть все подряд, - сказал Митя. Маме вовсе не придется меня упрашивать. Даже молоко пить буду, честное слово.
      - А хочешь, пойдем на Молочную реку Кисельные берега? - предложил Авося.
      Митя немного подумал и отказался. Было бы очень обидно утонуть в киселе - берега-то жидкие.
      - А мама мне читала, что в далеких странах есть молочные деревья, и еще колбасные, и хлебные. Только на них хлеб не растет, - с сожалением сказал Митя.
      - Чепуха! Что же тогда растет на хлебных деревьях, если не хлеб? Пойдем, сам увидишь, - сказал Авося.
      - А куда мы пойдем? - спросил Митя.
      - В Какнадовую рощу.
      В какую, в какую? - не понял Митя. В Какнадовую. Там все-все растет как надо.
      ГЛАВА 22. КАКНАДОВАЯ РОЩА
      - А далеко эта Какнадовая роща? - спросил Митя.
      - Вот за теми деревьями. Сейчас услышишь, - сказал Авося.
      Митя хотел было спросить, как же можно услышать рощу, и вдруг услышал:
      - ДИНЬ-ДОН, ТИДИ-БОМ, ДЗЫНЬ!
      - Что это? - спросил Митя.
      - Какнадовая роща, - сказал Авося загадочно. Друзья прибавили шагу. Чем ближе была роща, тем больше нарастал перезвон. Вскоре Митя увидел, что звенят бутылочки.
      Это были не простые бутылочки, а те самые, что растут на бутылочных деревьях. Правда, больше эти деревья походили на огромные-преогромные бутылищи, из которых торчали веточки, а уж на них висело множество бутылок и бутылочек разного размера: начиная от самых маленьких флакончиков для духов, которые, видимо, еще не созрели, и кончая бутылками изпод лимонада.
      Стоило подуть ветерку, как бутылочки и пузырьки, покачиваясь на веточках, стукались друг о друга и издавали мелодичный перезвон, а так как они были разные - большие и маленькие, - то и голоса у них были разные, и получалась настоящая бутылочная музыка, как будто играл целый оркестр маленьких ксилофончиков.
      Мите ужасно понравились эти веселые деревья. Друзья шли, приплясывая и припрыгивая, под бутылочную музыку, пока не уперлись в толстенный железный столб.
      - Это еще что за столб? - спросил Митя, и в это самое время что-то с грохотом полетело на них сверху. Не успев понять, в чем дело, друзья бросились врассыпную.
      Мефодий, который, как и остальные, бросился врассыпную, вдруг увидел, что небо над ним потемнело, грохот усилился. Мефодий сделал отчаянный прыжок. Раздался звон битого стекла, и стало темно.
      Когда все затихло, Митя и Авося огляделись. Среди осколков сбитых с дерева бутылок валялся огромный лист железа. Мефодия нигде не было.
      - Мефодичка, ты где? - с тревогой окликнул львенка Митя.
      - Бу-бу-бу, - донеслось из-под железа.
      Митя разгреб склянки, приподнял железный лист и увидел львенка. Тот попытался приподняться, но лапки у него разъехались, и если бы не Митя, он снова плюхнулся бы на стекло. Митя осмотрел железный лист: не то чтобы очень толстый, но величиной с самый большой мамин поднос. Он был весь покрыт ржавчиной.
      - Ничего себе листочек. Такой и убить может, - сказал Митя.
      - А здорово я его поймал! - гордо сказал Мефодий.
      - Интересно, откуда он свалился? - Митя озадаченно посмотрел вверх.
      - Понятное дело, с железного дерева, - объяснил Авося.
      Теперь Митя и сам видел, что рядом с ними был вовсе не столб, а высоченное дерево. Чемто оно напоминало сосну, потому что, как и у сосны, крона у него была на самой верхушке, а внизу толстый, похожий на столб, железный ствол.
      - Вот это да! И чего это листу вздумалось падать? - задумался Митя.
      - Поржавел. С железными деревьями всегда так: как только листья ржавеют, так сразу начинают опадать, - сказал Авося.
      - Пойдемте-ка лучше отсюда подальше, чтото мне тут не очень нравится, - предложил Митя. Никто не возражал.
      - Вот уж не знал, что бывают деревья с такими огромными листьями, да еще и с железными, - сказал Митя на ходу.
      - Ну как же! А про листовое железо слыхал? - спросил Авося.
      - Слыхал.
      - Так это оно и есть! Листовое железо.
      Отойдя на безопасное расстояние, друзья оказались среди странных высохших деревьев, покрытых густой кроной сморщенных, жухлых листьев.
      - Не нравится мне твоя роща, - сказал Митя. - Я думал, что здесь растет что-нибудь вкусненькое, а тут труха какая-то.
      - Можно и вкусненькое, - согласился Авося. - Как ты смотришь на колбасные деревья?
      - Хорошо смотрю, - сказал Митя. - А где они растут?
      - Ты смотришь плохо, потому что они перед тобой, - сказал Авося.
      Митя повнимательнее присмотрелся к трухлявым деревьям и увидел, что он принял за сухие листья колбасные очистки, сплошь усеявшие ветки. На самой верхушке одного из деревьев сиротливо висел кружочек колбасы.
      - Кто это ее туда повесил? - спросил Митя.
      - Никто ее не вешал. Она сама там растет.
      - А почему она одна?
      - Откуда мне знать? Может, сейчас не сезон колбасам расти, - сказал Авося.
      Митя был такой голодный, что колбаса пришлась бы как раз кстати.
      - Как бы ее достать? - задумался он.
      О том, чтобы залезть на дерево, не было и речи. Ствол оказался слишком гладким, а колбаса висела слишком высоко.
      - Может, ее сбить? - предложил Мефодий.
      - Сейчас попробую.
      Митя подобрал камешек и пульнул в колбасу, но не тут-то было. Колбаса закачалась, но не упала. Второе попадание - хоть бы что! Колбаса издевательски висела на ветке и никак не хотела падать.
      - Чего это она не сбивается? - озадаченно спросил Митя.
      - Наверное, еще не дозрела, - предположил Авося.
      - Ты что, издеваешься?! Ничего себе, в рощицу привел! Железные листья падают ни с того ни с сего, а колбаса висит, как прикованная, потому что, видите ли, не дозрела, - возмутился Митя.
      И тут все его возмущение разом прошло, потому что он почуял запах, какой бывает, когда мама печет что-нибудь вкусное.
      - Ой, как вкусно пахнет, - принюхался Митя.
      - Это же хлебные деревья, - сказал Авося.
      - Как раз то, что нам нужно. - Митя пошел на запах и увидел перед собой деревья, которые были просто облеплены булочками, хлебцами и батончиками.
      На ветвях одного дерева сидели забавные пичуги.
      - Птички! - воскликнул Митя, но, подойдя поближе, увидел, что это не птички, а булочки, сделанные в виде жаворонков с изюминками вместо глазок. Это были самые аппетитные булочки, которые Митя когда-либо видел. Одна булочка висела совсем низко. Митя протянул руку и сорвал ее.
      - Она теплая! - удивился Митя.
      - Ничего удивительного. Она ведь совсем свежая, только что с дерева, - пожал плечами Авося.
      - А что, если я понесу ее маме? Она таких никогда в жизни не ела! сказал Митя.
      И тут случилась удивительная вещь: четыре копейки ни с того ни с сего выпали из Митиного кармана и покатились по земле. Митя поднял монетку и снова сунул в карман, но денежка не унималась. Казалось, ей надоело сидеть в кармане, и она выпрыгнула снова.
      - Что это с ней? Ожила, что ли? - недоуменно спросил Митя.
      - Нет, просто наше время кончается. Оно тянулось, сколько можно, а теперь совсем сжалось, - объяснил Авося.
      - Ничего. Теперь у меня есть подарок для мамы. Можно и возвращаться, - сказал Митя.
      - До свиданья. Наверно, я буду по тебе скучать, - сказал Авося немножко грустно.
      - Как? А ты не пойдешь со мной? - спросил Митя.
      - Нет, ведь я живу здесь, - сказал Авося.
      - Жалко, что все приключения так быстро кончаются, - вздохнул Мефодий.
      - А ты не возвращайся. Зачем тебе это нужно? Если ты вернешься, то там уже не будешь настоящим, - обратился Авося к Мефодию.
      Никогда еще Мефодию не приходилось принимать такого трудного решения. Он вспомнил обо всех приключениях, которые с ними произошли, и обо всех новых встречах. Он подумал, как скучно ему будет опять сидеть среди игрушек в то время, когда Митя занят своими уроками. А потом посмотрел на грустного и одиноко стоящего Митю и сделал выбор:
      - Нет, мне оставаться нельзя. Без меня Митя пропадет.
      Митя прижал к себе львенка:
      - Мефодий, ты - настоящий друг!
      - Это я только здесь настоящий, - вздохнул Мефодий.
      - Нет, ты везде настоящий! - с жаром заверил его Митя.
      - Значит, я в самом деле стал настоящим? А может быть, надо, чтобы один раз в жизни хватило смелости стать настоящим, и потом уже так и останешься на всю жизнь? - задумчиво произнес Мефодий.
      - Ну, надо прощаться. Жалко, конечно, что вы оба уходите, - взгрустнул Авося.
      Митя держал монету и никак не мог решиться ее бросить.
      - Значит, мы больше никогда не увидимся? - спросил он.
      - Увидимся, если ты захочешь, - пожал плечами Авося.
      - Еще как захочу! - воскликнул Митя.
      - Значит, точно увидимся! - уверенно сказал Авося.
      - А когда?
      - Когда, когда. Когда время придет, вот когда! - Авося озорно подмигнул, и у Мити на душе сразу стало веселей.