Чудеса не понарошку

Крючкова Тамара
Чудеса не понарошку

      Тамара Крючкова
      ЧУДЕСА НЕ ПОНАРОШКУ
      ГЛАВА 1. СУМАСШЕДШИЙ ДЕНЬ
      Митя лежал в кровати и разглядывал пятно света, которое отбрасывал на потолок уличный фонарь. Оно то уменьшалось, то увеличивалось, то пускалось в пляс. Мама говорила, это оттого, что ветки деревьев то загораживают фонарь, то открывают его. Но гораздо интереснее было думать, что пятно живое - солнечный зайчик, вернее, фонарный.
      Вот было бы интересно, если бы солнечный и фонарный зайчики встретились!
      - Добрый день, уважаемый фонарный зайчик!
      - Вы хотели сказать "доброй ночи", коллега?
      Когда у Мити придумалось это взрослое слово, ему стало ужасно смешно, да и кому же не станет, если он представит себе солнечного зайчика в галстуке, в шляпе, да еще и с портфелем. А еще смешнее, что тогда все на свете бы перепуталось. Никто бы не знал, что сейчас на улице - день или ночь, и каждый выбирал бы себе такое время, какое ему больше всего нравится: хочешь, смотри "Спокойной ночи, малыши", а хочешь "С утра пораньше". Но главное, в этой путанице можно было бы вообще не ложиться спать.
      Глаза у Мити слипались, и уже сквозь сон он слышал, как мама говорила папе, что завтра придут гости и ей надо прибраться, наготовить и еще успеть в парикмахерскую - просто какойто сумасшедший день!
      "Интересно, почему сумасшедший?" - подумал Митя, но мама то ли не захотела этого объяснять, то ли папа знал все о сумасшедших днях, только ответа на свой вопрос Митя так и не дождался. Засыпая, он решил, что завтра наверняка все узнает сам.
      На следующее утро Митя первым делом вспомнил, что день сегодня сумасшедший. Как день сходит с ума, он еще ни разу не видел. Казалось, все было как обычно. После завтрака папа отправился на работу, а мама помыла посуду и начала готовить.
      Митя посмотрел на будильник. Он уже целую неделю умел понимать по часам.
      "Наверное, еще слишком рано. Надо подождать", - подумал он и подождал, а потом опять взглянул на часы. Вот это номер! Стрелки почти не сдвинулись. Может быть, они остановились? Митя прислушался. "Тик-так, тук-тик", - выстукивали часы, делая вид, что идут, но стрелки были словно приклеенные.
      Может быть, если на них не смотреть, они пойдут побыстрее? Митя зажмурился и сидел, и сидел, и сидел, и сидел... но когда открыл глаза, большая стрелка едва сдвинулась с места. Митя собрался пойти спросить у мамы, что случилось с часами, но мама сама заглянула в комнату, посмотрела на часы и всплеснула руками:
      - Боже мой, как бежит время! Я ничего не успею сделать!
      Вот так загадка! Митя задумался - ведь на каждый вопрос можно найти ответ, если, конечно, хорошенько подумать. И тут ему в голову пришла МЫСЛЬ.
      Если мамино время сейчас мчится во всю прыть, так что мама еле-еле за ним поспевает, а его собственное время заупрямилось и никак не хочет идти, значит, время не одно, а их много и для каждого время свое.
      Просто удивительно, как это никто раньше до этого не додумался? Митя побежал на кухню, чтобы срочно поделиться с мамой своим великим открытием.
      - Мама, а я придумал, как сделать так, чтобы ты все успела! - радостно сообщил он.
      - Я тоже, - сказала мама, - для этого нужно, чтобы ты не вертелся у меня под ногами, когда я занята, и убрал бы за собой игрушки.
      "Вот всегда так с этими взрослыми. Нельзя поговорить ни о чем серьезном. Сразу им в голову лезут всякие пустяки вроде неубранных игрушек", с досадой подумал Митя, но решил сделать еще одну попытку.
      - Я научное открытие сделал.
      - И какое же?
      - Оказывается, время не одно, а их много.
      - Кого много?
      - Времен. Ведь бывает же время быстрое, так что не успеешь оглянуться, а оно уже пролетело, а бывает медленное, что тянется и тянется?
      - Бывает, - согласилась мама.
      - Вот я и придумал, что надо просто сделать такой прибор, чтобы можно было включать время, какое захочешь. Например, включишь медленное время и все успеешь сделать!
      - Вот если бы сделать такой прибор, чтобы ты хотя бы на уроках от своих фантазий отключался, - сказала мама. Вдруг она принюхалась и бросилась к духовке. - Ой! У меня все горит! Пошел бы ты погулять!
      Кто-то, может, и не поймет, какая связь между Митиным гуляньем и маминой готовкой, но сам Митя уже давно заметил, что пирожки имеют странную особенность: они начинают подгорать именно в тот момент, когда ему хочется поговорить с мамой, как будто только этого и ждут. В отместку, пока мама не видела, Митя показал им язык, чтобы не очень-то задавались - все равно их съедят, - и побежал из кухни.
      "Может, и правда пойти погулять?" - подумал Митя. В конце концов, сидеть дома, когда с тобой никто не играет и не разговаривает, очень скучно. На диване, грустно подперев лохматую голову плюшевыми лапками, сидел Митин любимый львенок Мефодий. Еще недавно они были так неразлучны, что даже спали вместе. А когда Мите было одиноко - ведь каждому человеку бывает одиноко, если у него нет щенка или котенка, - он разговаривал с Мефодием.
      - И тебе скучно? - Митя потрепал львенка по гриве. - А давай я возьму тебя с собой. И они пошли гулять.
      ГЛАВА 2. "МОГИСТР" ЧАРОДЕЛИЯ
      Двор был пуст. Как назло, никто из ребят еще не вышел. Митя прошелся по двору в поисках, чем бы заняться, но сегодня дела не находилось. Нет, сумасшедший день ему явно не нравился! И вдруг...
      ...Вдруг Митя увидел на асфальте блестящий кружочек. Да, да, это был самый настоящий пятак. Вот так удача! День сразу перестал казаться скучным. Митя тотчас решил начать собирать коллекцию старинных монет. Он поднял денежку, чтобы присоединить ее к своим сокровищам: цветному стеклышку, через которое все становится зеленым, колпачку от папиной старой ручки, сделанному из чистого золота, и железяке, которая обязательно на что-нибудь сгодится.
      - Эй ты, - услышал Митя чей-то незнакомый голос. И так как во дворе никакого другого "эй ты", кроме него, не было, он обернулся. К нему подошел то ли мальчик, то ли взрослый, то ли низкий, то ли рослый, то ли рыжий, то ли пестрый - в общем обыкновенный странный незнакомец.
      Незнакомец бесцеремонно забрался на качели и, слегка раскачиваясь, сказал:
      - А спорим, тебя Митя зовут.
      - Митя. Откуда ты знаешь? - Митя так удивился, что даже не заметил, что обратился к незнакомцу на "ты", хотя он был очень вежливый мальчик и всегда говорил "вы".
      - Ты что, спорить не умеешь, что ли? - вместо ответа спросил незнакомец.
      - Почему не умею? Умею.
      - Кто же так спорит! Спорить - это когда я говорю одно, а ты что-то совсем другое. Понятно?
      - Понятно.
      - Тогда давай попробуем сначала. Я говорю, что тебя зовут Митя.
      - Но меня и правда зовут Митя.
      - Фу ты, опять весь спор испортил! А еще чемпион!
      - Никакой я не чемпион.
      - А спорим, что чемпион?
      - А вот и нет!
      - А вот и да!
      - А вот и ничего подобного!
      - Вот это уже спор! А притворялся, что спорить не умеешь.
      - Ничего я не притворялся.
      - Ну да ладно. Все равно я выиграл.
      - Почему?
      - Да потому что ты - самый настоящий чемпион.
      Нельзя сказать, что Мите не хотелось быть чемпионом. Если быть честным, то он с удовольствием проиграл бы этот спор. Но с другой стороны, опять-таки если быть честным, приходилось признаться, что незнакомец ошибся и, наверное, принял его за кого-то другого.
      - Ты меня с кем-то перепутал, - сказал Митя.
      - Я? Перепутал? А откуда я, по-твоему, знаю, как тебя зовут?
      - А правда, откуда? - Митя с интересом уставился на незнакомца.
      - Я про тебя еще и не то знаю. Вот сегодня, например, ты сделал важное научное открытие про время. А на потолке у тебя живет ручной фонарный зайчик...
      - Ты что, мысли умеешь читать? - удивился Митя.
      - Я много чего умею. Недаром я - Могистр.
      - Магистр - это такой ученый, что ли? - спросил Митя.
      - Почти, - уклончиво сказал Авося.
      - Почему почти?
      - Потому что я знаю почти все буквы. Но вообще-то я Могистр Чароделия, могу чародействовать.
      - А разве такая работа бывает? - с недоверием спросил Митя.
      - В Великоигрании бывает все!
      - Где, где? - переспросил Митя.
      - В Великоигрании. Есть такая страна. На севере ее - Игрландия, а южнее - Шутландия. Неужели не слышал?
      - Нет. А где это?
      - В Фант-Азии.
      - А-а-а. А я думал по правде, - разочарованно протянул Митя.
      - Конечно, по правде. Разве ты не знаешь, что такое Фант-Азия?
      - Ну, это выдумка. В общем, то, что не понастоящему.
      - Кто тебе сказал такую чепуху?
      - Мама.
      - Разве взрослые понимают, что такое настоящая жизнь? Настоящая жизнь бывает только в Фант-Азии, потому что это такая Азия, где все пьют фанту, играют в фанты и на каждом шагу происходят фантастические приключения!
      - Вот это да! - восхищенно сказал Митя.
      - А ты говоришь, Фант-Азия - ненастоящая. Настоящая жизнь бывает только с приключениями, а без приключений разве это жизнь?
      С этим трудно было не согласиться. И Митя согласился.
      - Вот бы там побывать... - мечтательно произнес он.
      - Чудак! Я же тебе целый час толкую, ты - чемпион. Понятно? - Авося спросил это таким тоном, что сказать, что ничего не понятно, Митя просто не мог, тем более он был тоже почти ученый. Он знал все буквы и почти все умел писать по-письменному. А чтобы все-таки понять, что же именно ему понятно, Митя сказал:
      - Ну?
      Каждому ясно, что "ну" - это такое слово, которое может означать что угодно. Например: "Ну, конечно, понятно" или "Ну, ничегошечки не понятно", или "Ну, как знать", или "Ну еще бы", или "Ну вот еще".
      Авося оценивающе осмотрел Митю с ног до головы и торжественно произнес:
      - Поскольку в этом году ты - чемпион по фантазерству, я прибыл, чтобы вручить тебе приз: билет до Шутландии.
      Митя был в растерянности: ведь нельзя же стать чемпионом и даже не заметить этого, но Авося объяснил:
      - В Фант-Азии знают всех фантазеров и фантазерок наперечет. А тому мальчику или девочке, который понапридумывал с три короба, мы присуждаем наш приз - путевку в Великоигранию.
      - Значит, я могу по-всамделишному побывать там?
      - Конечно, так же, как и другие ребята.
      - А у вас и другие тоже бывали?
      - Еще бы! Почти каждый год у нас кто-нибудь бывает. Да ты и сам знаешь некоторых из них: малыша Ганса, например, или крошку Шарля...
      - Нет, я их не знаю, - уверенно сказал Митя.
      - Скажи еще, что ты никогда не слышал про Снежную Королеву и Красную Шапочку.
      - Кто же про них не слышал? Про них любой знает.
      - А кто о них книжки написал?
      - Ганс Христиан Андерсен и Шарль Перро.
      - Ну вот, а говоришь, что Ганса и Шарля не знаешь. Эх, сколько ребятни у нас перебывало.
      - Ничего себе ребятня! Совсем взрослые дяди.
      - Это потом они выросли, а у нас они были маленькими мальчиками, совсем такими же, как ты. Мой дедушка сам их сопровождал, - гордо сказал Авося.
      - Значит, все, что они писали, правда? - с недоверием спросил Митя.
      - Чистая правда! - подтвердил Авося.
      - И я тоже увижу этих сказочных героев?
      - Как сказать, - уклончиво ответил Авося. - Вообще-то в Великоигрании каждый все видит по-своему, поэтому у нас никогда и ничего не повторяется дважды. Наша страна - самая нескучная страна на свете. Да ты и сам в этом скоро убедишься.
      - А где мой билет?
      - Как где? Ты же сам положил его в карман.
      - Нет, я ничего не клал, - возразил Митя.
      - А ты посмотри получше. Научил тебя спорить на свою голову! - проворчал Авося.
      Митя стал выгружать содержимое карманов. Он вытащил кусочек гранита, пару желудей, фантик от жвачки, огрызок карандаша, совсем новый гвоздь, скрепку, найденный сегодня пятак...
      - Да вот же твой билет! - воскликнул Авося.
      - Какой же это билет? Это просто пятак, - пожал плечами Митя.
      - Это не просто пятак. Это пятак в переносном смысле. - Авося назидательно поднял палец.
      - А почему он в переносном смысле?
      - Да потому, что смысл его в том и заключается, чтобы перенести тебя в Шутландию и обратно, - пояснил Авося.
      - А он меня точно перенесет? Я ведь тяжелый, - засомневался Митя.
      - Еще как перенесет! Надо его только подбросить, закрыть глаза и хорошенько раскружиться. Как только он упадет - ты в Великоигрании!
      ГЛАВА 3. ВОТ ТАК НОВОСТЬ!
      - Вот увидишь, что так оно и будет. Как только он упадет - мы в Шутландии, - повторил Авося.
      При этих словах Мефодий, который до сих пор тихонько, как и подобает плюшевому львенку, сидел у Мити на руках, вдруг заволновался:
      - Кто это ОН? Какой это Он упадет?
      - Мефодий, это ты разговариваешь? - От удивления Митя чуть не выронил львенка.
      - Конечно, нет, - покачал головой Мефодий.
      - А чей это голос?
      - Голос мой, но я не разговариваю. Я размышляю вслух, - важно произнес Мефодий, а потом укоризненно посмотрел на Митю и спросил: - А ты что на самом деле хочешь меня бросить и отправиться в Шутландию один?
      - Что ты! Я и не думал тебя бросать! - сказал Митя.
      - Ты-то, может, и не думал, а вот он думал, - Мефодий кивнул в сторону Авоси.
      - Я?!! Да я вообще никогда ничего не думаю! - запротестовал Авося, и это было сущей правдой. Авося считал, что думать - самое бесполезное занятие в мире, потому что когда думаешь, то только зря теряешь время, которое можно было бы употребить на что-нибудь интересное. Например, влезть куда не следует или сунуть нос не в свое дело, или где-то что-то отвинтить и посмотреть, а что же из этого получится. Да мало ли сколько важных дел на свете. К тому же Авося знал, что частенько, если сначала подумать, многими из самых увлекательных дел и вовсе заниматься не станешь. Вот к чему приводят лишние раздумья!
      - Ну да, - недоверчиво протянул Мефодий, - как будто я не слышал, как он сказал, "давай его бросим и закроем на это глаза, он упадет, а мы тем временем - в Шутландию".
      - Это Авося не про тебя говорил, а про пятак, - сказал Митя.
      - Ну, раз про пятак, то его можно и бросить, чего с собой таскать лишние тяжести? - успокоился Мефодий.
      Митя прижал к себе львенка:
      - Я бы тебя и так никогда не бросил, а теперь, когда ты еще и разговаривать умеешь...
      - А почему бы мне не уметь? Мой прапрадедушка, между прочим, не только разговаривал, а еще и книжки писал. Про льва и собачку - замечательная книжка!
      - Твой прапрадедушка?! - удивился Митя.
      - Ну да. Лев Толстой.
      - Лев Толстой?! - переспросил Митя.
      - Да. А чего тут удивительного? Звали этого льва так - Толстой. Вот я, например, Мефодий, а он - Толстой.
      - Но он никак не может быть твоим прапрадедушкой, - возразил Митя.
      - Это еще почему? - обиженно спросил Мефодий.
      - Да потому, что он - человек.
      - Ничего подобного. Человек Толстой про Буратино написал. А про льва и собачку написал лев Толстой. Разве не так?
      Мефодий был очень наслушанным львенком. Он всегда сидел рядом с Митей и слушал, когда тому читали вслух.
      - Среди нас, львов, много ученых, - важно добавил Мефодий. - Вон и Кассиль - тоже лев.
      Мите вдруг расхотелось спорить с Мефодием, потому что он подумал, что, наверное, очень трудно чувствовать себя львом, если ростом ты с комнатную собачку и у тебя даже нет прапрадедушки Льва Толстого.
      - Значит, ты - лев? - спросил Мефодия Авося.
      - Кому - Лев, а кому Лев Мефодиевич, - сказал Мефодий, который все еще дулся на Авосю - из принципа.
      - Лев - это такой сильный и грозный? - спросил Авося, с сомнением поглядывая на Мефодия.
      - Как видишь, - скромно сказал Мефодий, чувствуя себя ужасно сильным и грозным.
      - Вот здорово! - сказал Авося, чувствуя себя ужасно храбрым.
      И тогда он вдруг очень понравился Мефодию. Мефодий протянул ему плюшевую лапку и примирительно сказал:
      - Можешь звать меня просто Мефодием.
      А Мефодий вдруг очень понравился Авосе. И Авося пожал его лапку и сказал:
      - А меня - Авося.
      ГЛАВА 4. ЛЕГКО ЛИ ВНУШАТЬ ДОВЕРИЕ?
      - Ну, теперь, когда все в сборе, можно отправляться! - сказал Авося.
      - Ой, - сказал вдруг Митя таким упавшим голосом, что Авося даже испугался, как бы его голос не ушибся.
      - Ой, - повторил Митя, - я обещал маме без спроса никуда не уходить.
      - Ну и что? - спросил Авося.
      - Как что? Если обещал, то надо выполнять. Митя твердо знал, что обещание выполнять надо, хотя чаще всего делать это совсем не хочется.
      - Тогда скорее спрашивай! - посоветовал Авося.
      - Ты мою маму не знаешь. Она меня одного никуда не отпускает, - сказал Митя.
      - Но ты ведь не один. Мы с тобой, - успокоил его Мефодий.
      Митя посмотрел на Мефодия, потом на Авосю и подумал, что такое "не один" для мамы не считается, а вслух сказал:
      - Понимаешь, мама меня отпускает только с теми, на кого можно положиться.
      - Это уже похуже. А она у тебя тяжелая? - спросил Авося.
      - Кто?
      - Мама, конечно, кто же еще? А то я не люблю, когда на меня полагаются очень тяжелые люди. Я от этого огорчаюсь.
      - Нет, это просто так говорится "положиться". А на самом деле ложиться она не будет. Просто надо ей внушить доверие.
      - Так бы сразу и сказал. Это проще простого. Внушать доверие - мое любимое занятие. Я только и делаю, что внушаю мамам доверие, - сказал Авося.
      У Мефодия сразу испортилось настроение. Мало того что не он предложил путешествовать по Шутландии, а если еще и доверие будет внушать не он, тогда получится, что он вовсе даже ни при чем. А быть вовсе даже ни при чем очень обидно.
      - Мне кажется, что из нас двоих доверие маме может внушить не Авося, а КТО-ТО СОВСЕМ ДРУГОЙ, - сказал Мефодий многозначительно.
      - Кто? - спросил Авося.
      - Тот, кто больше достоин, - ответил Мефодий.
      - Совсем другой из нас двоих... - начал вычислять Авося, а когда наконец вычислил, то не на шутку обиделся: - А почему это ты больше достоин?
      - Потому, что я - выходец из очень знатного рода, - пояснил Мефодий.
      - Ну и что? Я, может быть, еще больше твоего выходец!
      - Интересно, откуда же ты выходец?
      - Из дома, - сказал Авося и для пущей убедительности зашел в подъезд и вышел оттуда. - Вот!
      - Выходцы из дома не считаются, - сказал Мефодий.
      - Почему это не считаются? Значит, если ты - выходец, то это считается, а если я - то нет.
      - Потому что выходцем надо быть из какогонибудь рода. Лучше из знатного, как я. Выходцы из знатного рода все знают, даже как внушить доверие маме. А из какого рода ты?
      Авося не знал, из какого он рода, поэтому буркнул:
      - Не скажу. И вообще, это совсем не важно.
      - Как это не важно? Да без этого можно считать, что тебя вовсе не существует.
      - Как это не существует?! А это, по-твоему, кто? - Авося похлопал себя по бокам.
      - А я знаю, какого рода Авося, - вступился за магистра Митя. - Авося мужского рода.
      - Правильно. Я из мужского рода, - обрадовался Авося.
      - Все равно внушать доверие придется мне, - сказал Мефодий, - у тебя ведь наверняка нет носового платка.
      - А при чем тут платок? - не понял Авося.
      - Вот видишь, ты даже не знаешь, при чем тут платок, а Митина мама говорит, что у хорошо воспитанного человека всегда должен быть носовой платок!
      - Зачем? - спросил Авося.
      - Чтобы носить его в кармане, - объяснил Митя.
      - А для чего носить его в кармане?
      - Конечно, чтобы все видели, что ты хорошо воспитан. Зачем же еще? пожал плечами Митя.
      Авося сунул руки в карманы, но вместо платка вытащил большую шоколадную конфету в яркой обертке.
      - Зато у меня есть вот что! - похвалился он. - Кто скажет, что конфета хуже носового платка?
      Этого никто не сказал. Настроение у Мефодия испортилось окончательно. А когда Авося разломил конфету на три части и протянул Мите и Мефодию их долю, то Митя окончательно удостоверился в его хорошем воспитании, потому что если у хорошо воспитанного человека и хранится в кармане носовой платок, то конфета у него точно не хранится. Это Митя знал по себе. Стоило у него в кармане завестись конфете, как с ней тут же что-нибудь случалось.
      - Настоящие львы конфеты не едят, - сказал Мефодий с достоинством, а так как Митя знал, что игрушечные тоже, то ему пришлось съесть львиную долю.
      Перед тем как отправляться за разрешением, Митя на всякий случай спросил у Авоси:
      - А что мы скажем маме?
      - Да чего тут говорить? Если перевернуть все вверх дном и устроить настоящую вверхтормашкию, то мама и сама этого не выдержит. Она будет даже рада от нас избавиться и отпустит тебя куда угодно.
      Мите вовсе не хотелось, чтобы мама была рада от него избавиться, и он сказал:
      - Не надо ничего ставить вверх дном. Если маме доказать, что чудеса есть на самом деле, а это вовсе не моя выдумка, то она и сама меня отпустит в Шутландию.
      - А как же ты ей это докажешь? - спросил Авося.
      - Это докажу не я, а Мефодий.
      Услышав свое имя, львенок встрепенулся.
      - Конечно, докажу. Чего там. А как я ей это докажу?
      - Очень просто. Ты с ней поговори немножко, тогда она во что угодно поверит!
      - А я? - спросил Авося.
      Митя подумал, что и говорящего Мефодия, и Авоси для одной мамы будет, пожалуй, многовато, поэтому сказал:
      - Подожди нас здесь, хорошо? Мы не надолго. Только никуда не уходи.
      - Ладно, - согласился Авося, но как только Митя с Мефодием скрылись в подъезде, сказал сам себе: - Никуда не уходить? Интересно, разве можно уйти НИ-КУ-ДА? Это надо проверить!
      И Авося пошагал за угол, бормоча себе под нос:
      Ну кто мне сможет объяснить,
      Как никуда не уходить?
      Ведь, спорим, если я уйду,
      куда-то все же попаду!
      И где, скажите, мне узнать,
      Как ничего не потерять?
      Ведь если это ничего,
      Как потеряете его?
      И непонятно уж совсем,
      Как не подраться мне ни с кем?
      Как, если даже захочу,
      Я никого поколочу?
      Ему не всыпешь тумаков
      И не наставишь синяков.
      Еще не шуточный вопрос:
      А вдруг он мне расквасит нос?
      Наверняка при всем при том,
      Полезно думать ни о чем!
      Мне даже страшно иногда
      Такая в мыслях чехарда!
      ГЛАВА 5. НЕШУТОЧНЫЙ РАЗГОВОР
      В подъезде Мефодий спросил:
      - А что я скажу твоей маме?
      - Что угодно, - сказал Митя.
      - Давай попробуем, - предложил Мефодий.
      - Давай. Говори!
      - Что угодно, - сказал Мефодий.
      - Что угодно, - подтвердил Митя.
      - Что угодно, - повторил Мефодий.
      - Да, что тебе угодно, то и говори, - сказал Митя.
      - Да, что тебе угодно, то и говори, - повторил Мефодий.
      - Ты что говоришь? - уставился на него Митя.
      - То, что ты сказал: что угодно.
      - Я тебе не такое "что угодно" сказал, а другое, которое означает, что тебе в голову придет.
      - А вдруг ко мне в голову ничего не придет? - забеспокоился Мефодий.
      - Такого не бывает. Что-нибудь обязательно придет.
      - Тогда предупреди меня заранее.
      - О чем?
      - О том, что оно уже пришло.
      - Нет, так у нас ничего не выйдет, - сказал Митя. - Тебе надо заготовить речь заранее. Легко сказать "заготовить речь". Мефодий слышал, что некоторые звери заготавливают себе на зиму припасы, но как можно заготовить речь, он не представлял.
      - По-моему, львы никогда ничего не заготавливают сами. И речи за них заготавливают другие, - сказал Мефодий.
      Митя предложил:
      - Скажи просто: "Здравствуй, мама!"
      - И этого достаточно, чтобы ее удивить?
      - Еще бы!
      Митя нажал кнопку звонка. Через минуту мама открыла дверь и спросила:
      - Ноги хорошо вытер? - И, не дожидаясь ответа, убежала на кухню так быстро, что Мефодий не успел и рта раскрыть.
      Митя бросился за мамой, но Мефодий остановил его. Он уставился в зеркало и, показывая на свое отражение, спросил:
      - А это еще кто?
      - Ты, - ответил Митя.
      - Ты это серьезно? Вот это - я?!
      - Ну не совсем, конечно, ты. Это твое отражение, - сказал Митя, не понимая, что Мефодию не нравится.
      - А-а-а, тогда все ясно. Значит, это смеховое зеркало? - сказал Мефодий.
      - Какое еще смеховое? - не понял Митя.
      - Ну помнишь, ты мне рассказывал, что бывают такие комнаты смеха, в которых стоят смеховые зеркала, и в них все отражается не так как надо?
      - Да, - сказал Митя.
      - То-то я и гляжу, что я здесь такой неказистый, - сказал Мефодий. Только вот я в толк не возьму, зачем твоей маме понадобилось такое смеховое зеркало?
      Митя хотел было сказать, что никакое это не смеховое зеркало, а самое обыкновенное, но, поглядев на Мефодия, передумал: ведь он и сам еще не был взрослым, а потому не разучился понимать того, кому ужасно хочется быть большим и сильным.
      - Понимаешь, - сказал он, - мама специально смотрится в такое зеркало. Посмотрит на себя с утра, нахохочется - и целый день у нее хорошее настроение.
      - С кем это ты шепчешься? - спросила мама из кухни.
      - С Мефодием, - ответил Митя и поспешил к ней.
      Когда Митя с Мефодием вошли на кухню, мама как раз взбивала крем для торта - любимое Митино занятие! В другой раз он бы непременно обмакнул в крем палец, чтобы попробовать, хорошо ли у мамы получается, но сегодня у Мити было дело поважнее.
      - Уже нагулялся? - спросила мама.
      - Нет, я только на минуточку.
      Мама, видимо, по-своему поняла приход Мити и, отодвинув от него миску с кремом, строго сказала:
      - До обеда не дам, а то перебьешь аппетит, а потом ничего не ешь.
      - А я вовсе не за этим. Мы с Мефодием пришли с тобой поговорить.
      - Ты же видишь, что сейчас мне не до игры.
      - А это ничуточки не игра. Мефодий хочет с тобой поговорить по-настоящему.
      Митя кивнул львенку, и тот, как и договаривались, громко произнес:
      - Здравствуй, мама!
      - Привет. Давно не виделись? - спросила мама, не отрываясь от своего занятия.
      - Это не я. Это Мефодий с тобой здоровается, - попытался объяснить Митя, видя, что мама спутала голос Мефодия с его собственным.
      - Не морочь мне голову. Пойди лучше займись чем-нибудь.
      И тут случилось непоправимое. Мефодий чутьчуть задел хвостом чашку, которой, видно, уже давно наскучило стоять на столе, Чашка сорвалась с места и понеслась. Но что еще хуже, она вообразила, будто умеет летать и... шлепнувшись на пол, раскололась на две половинки.
      Мама ничего не сказала, но посмотрела на Митю так, что тот понял: ее молчание ничего хорошего ему не сулит.
      - Мамочка, это не я, - сказал он.
      - Не ты? А кто же? Может, я? Или Мефодий?
      Митя знал, что предавать друга, а тем более ябедничать, нехорошо, поэтому сказал:
      - Нет. Она сама. Может быть, ей надоело стоять на одном месте.
      - Понятно. Мефодий у нас сам разговаривает и мешает мне работать, чашка сама бегает по столу. Только Митя у нас ни при чем! В последний раз предупреждаю, чтобы на кухне без дела я тебя не видела, иначе...
      Когда мама говорила "иначе", это означало, что она сердится, а всякому ясно, что, когда мама сердится, лучше держаться от нее подальше, поэтому Митя взял Мефодия и безропотно пошел в комнату.
      - Все из-за тебя, - прошипел он на Мефодия.
      - Это не я виноват, - сказал Мефодий.
      - Не ты? А кто же? Может, я? - спросил Митя точь-в-точь так же, как только что спрашивала его мама.
      - "Ето-кто" - те, кто заготавливает неправильные речи, вот кто.
      Те, кто заготавливает неправильные речи, обиделись в свою очередь.
      - Почему это, речь неправильная?
      - Да потому, что когда я сказал: "Здравствуй, мама!", то получилось, что это моя мама, а не твоя. А на самом-то деле она твоя.
      Митя задумался. Мефодий был прав.
      - Теперь понятно, почему она нас перепутала. Да, чтобы ее удивить, надо сказать что-то совсем другое, - предложил Митя.
      Но, прежде чем сказать что-то совсем другое, надо было найти дело, чтобы появиться на кухне, или, на худой конец, придумать его.
      И они начали думать. Митя думал о том, что надо думать быстрее, потому что их ждет Авося. А Мефодий думал о том, можно ли понять со стороны, думает он или не думает... И еще о том, как должен выглядеть лев, который думает... И еще о том, что когда он станет настоящим... Оказалось, что Митя думает гораздо меньше, потому что Мефодий не успел додумать еще и половину всех своих мыслей, когда Митя сказал:
      - Придумал! Сегодня конец недели! Мама должна расписаться в дневнике. Только ты постарайся удивить ее до того, как она распишется. Другого такого дела нам не найти.
      - Не бойся, я ее так удивлю, что она вообще расписаться забудет, заверил Мефодий.
      - Нет, так сильно не надо, - забеспокоился Митя о маме.
      - Тогда подготовь ее заранее, чтобы она начала удивляться постепенно, - посоветовал Мефодий.
      - Хорошо, - кивнул Митя. - Ну, пошли?
      - Подожди, а как же речь?
      Времени на заготавливание новой речи не было, поэтому Митя сказал:
      - Там что-нибудь придумаем. Я тебе подскажу. С Мефодием в одной руке и с дневником в другой Митя направился на кухню.
      - Мама, я пришел по делу, - в подтверждение своих слов Митя показал дневник. - Только ты успокойся, волноваться вредно, - начал он подготавливать маму к предстоящему удивлению. Неизвестно почему, мама, вместо того чтобы успокоиться, напротив, заволновалась.
      - Так и знала! - всплеснула она руками. - То-то ты не гуляешь, а, вертишься на кухне. Неужели двойка?
      - Нет, - сказал Митя.
      - Значит, замечание, - вздохнула мама. - Опять думал на уроке неизвестно о чем?
      - Нет, я вовсе не думал.
      - Прекрасно! Теперь на уроке ты вовсе не думаешь!
      - Я думаю... - оправдывался Митя, и Мефодий понял, что надо срочно прийти ему на помощь. В тот самый момент, когда мама отвернулась, чтобы погасить огонь под вскипевшим чайником, Мефодий произнес: