Окликни меня среди теней (Часть 1)

      Сон освежил Русова, а настроение стало приподнятым: уложил трех таких тварей! В голосе Болдуина явственно слышалось уважение. Он соскочил с дивана:
      - Пойдем.
      Но прежде поели, у запасливого Болдуина оказались в рюкзаке бутерброды и фляга с водой. Потом спустились, еще раз глянули на убитых волков и осторожно вышли через заднюю дверь. Русов удивленно остановился: солнца не видно, небо затянуто невесть откуда взявшимися облаками, накрапывает дождь.
      Болдуин озабоченно разглядывал дисплей компьютера.
      - Мы теперь дальше от машины, милях в четырех. Надо пересечь вон те холмы, - он показал на лесистую гряду. - Будь внимательнее, вдруг волки вернулись. Тронулись в том же порядке: Болдуин впереди, а Русов сзади. Вскоре миновали городок, пересекли поле и вошли в лес. Тот встретил неприветливо: мокрые кусты, цепкая трава, угрюмые под дождем деревья. Из-за непролазных зарослей пришлось отклониться влево, там попалась тропка. Она увела еще левее, и Болдуин чертыхнулся:
      - Ладно, главное пересечь холмы и выйти к дороге. А там поднимемся вдоль речки к машине.
      Они шли долго, дождь все усиливался, мрачнее и выше становились деревья. Тропа опять повернула влево, пришлось оставить ее и лезть в гору напрямик. Джинсы Русова промокли и липли к бедрам, он устал оглядываться, а вдобавок развязался шнурок на ботинке и пришлось присесть на корточки, чтобы его завязать.
      Русов торопился, никак не мог справиться, а когда поднялся, Болдуина не было видно. Он побоялся кричать, вдруг приманишь черных тварей, и рысцой побежал вперед. Никого, только шорох дождя по листве. Быстро пошел направо, потом налево - мокрые кусты, сгущающийся сумрак, пусто в лесу... Наконец осмелился подать голос, но крик словно увяз в насыщенном влагой воздухе - прозвучал глухо и беспомощно. Ему почудился ответный крик откуда-то сверху, бросился туда, но угодил в овраг и еле выбрался по скользкому глинистому склону. Сколько ни кричал, больше ответа не было - он заблудился.
      Русов хмуро огляделся: сумерки, дождь, неясно куда идти. Можно попробовать забраться на холм, но вон их сколько, совсем собьешься с дороги. Он повернулся и пошел вниз, где-то там должна быть тропка. Скоро сыскалась, чуть светлела в сумеречном лесу. Русов пошел по ней, вдруг выведет через холмы на дорогу. Руку держал на кобуре, пальцы сжимали рукоять пистолета. Холодный металл придавал уверенности, вон каких зверей сегодня завалил, знал бы только отец.
      Тропка нырнула в овраг, к бревну через шелестящий ручей, взобралась по песчаному косогору. Пересекла заросшую папоротником полянку, утонула в густой тени деревьев, выскользнула на место посветлее...
      Русов резко остановился, озноб пробежал по телу, в руке сам собою оказался пистолет. На другой стороне поляны маячила тень.
      Снова Черный охотник?
      Тень не двигалась, не видно было и блеска меча. Русов вгляделся, и на сердце немного отлегло.
      Это был обыкновенный человек, хотя странного вида. Беловатая шапка волос, коренастое туловище, неопрятная, как у бомжа, одежда. На лице выделялись белки глаз - совсем как у Дэна, напарника Русова по складу. Человек растопыривал перед собой ладони - дескать, оружия нет, - и ладони тоже были темны.
      Русов сунул пистолет в кобуру: чего испугался? Негров он уже видел, это наверное обыкновенный американский бомж. Или бродяга: как их тут принято называть? Отец приучил его обходиться вежливо даже с бродягами.
      - Здравствуйте, - подчеркнуто дружелюбно сказал он. - Меня зовут Юджин, и я заблудился. Не скажете, эта тропа выведет к дороге по ту сторону холмов?
      Говоря, он мимолетно удивился, что так хорошо видит бродягу: откуда на поляне появился свет?
      Бомж медленно опустил руки, пошевелил губами. Они не были толстыми как у Дэна, обыкновенные губы.
      - Н-нет, - с каким-то скрипом выговорил он. - Тропа... не выведет. Ведет... другие места.
      Казалось, он давно не разговаривал и слова давались с трудом. Русов спросил в замешательстве:
      - Может быть, проводите к какому-нибудь жилью? Я весь промок. А до этого на нас напали волки.
      Некоторое время бродяга молчал. Потом, стараясь держаться в стороне от Русова, пошел к куче хвороста под деревьями и протянул к ней руки. Ярко вспыхнуло, куча занялась жарким пламенем. У Русова открылся рот.
      - Чем это вы? - спросил потрясенно. - Ведь все сырое.
      Бродяга полуобернулся и глянул на Русова, в одном глазу отразилось пламя.
      - Дар, - выговорил он. - Иди... грейся. Волки... не подойдут.
      У Русова сжалось сердце: ничего себе бомж, мановением руки разжигает огонь. Он попытался успокоить себя: может быть, это просто фокус? Но сердце тревожно тукало, вспомнились жуткие истории про обитателей Черных зон. Делать было нечего, за пистолет не стоило и браться; Русов живо представил себе, как будет метаться по поляне, объятый пламенем. Растопыренные ладони бродяги вовсе не означали мир.
      Он поборол страх и подошел к костру. Бомж отступил, хитро поглядывая. Русов скинул промокшую куртку и, держа ее нараспашку, подставил себя приятному жару. От джинсов и рубашки скоро пошел пар, бедра и колени стало припекать. Русов поворачивался так и сяк, стараясь высушить мокрые места на одежде, и напряженно думал: что делать дальше?
      Он встретился с обитателем Черной зоны, это было ясно. Хотя бомж не выглядел таким страшным, как описывала молва, он был опасен. Очень опасен...
      ''А разве я не опасен? - пришла мысль. - У меня пистолет, выстрел из которого может оторвать голову. Этот бродяга явно испугался, увидев меня. Кто знает, какую жизнь ему приходится вести - все время в глухих местах, подальше от людей? Это ведь тоже человек, только искалеченный Черной зоной... Или тут что-то другое? Что значат слова о даре?''
      - А как вас зовут? - спросил он по возможности дружелюбно. - И как вы живете? Я впервые встречаюсь с таким... обитателем леса.
      Жар костра опалял ресницы, пришлось отодвинуться, ответа ждал долго.
      - Старое имя... не имеет значения, - наконец проворчал бродяга. - Прежний мир ушел... Взял себе имя Уолден... Можно просто Уолд... ''Жизнь в лесах''... читал?
      - Нет. - Русов был потрясен. - Но мама рассказывала об этой книге. Кажется, ее написал Генри Торо. Так как будто называлось озеро, у которого он жил...
      - У меня тоже есть... озеро. - Голос Уолдена был как карканье ворона. - Не здесь... а у моего дома. После войны... остался там. Некуда бежать. Незачем бежать. Большинство... погибло. А некоторые... обрели дары. У меня... дар огня. Никакой волк не подойдет... даже черный. - Тут он хрипло рассмеялся. - Чуют... я могу их поджарить. У других... иные дары. Мы... редко встречаемся. Нас мало, за нами охотятся... обычные люди. Но ты не похож... на них. У тебя светлое пламя, только сейчас красноватое... от страха.
      Последних слов бродяги Русов не понял. Наконец-то почувствовал себя сухим, да и от куртки перестал валить пар.
      - Про жителей Черных зон рассказывают всякие сказки... Уолд. Конечно, мне было жутковато вначале. Спасибо, что обсушили. А теперь покажите, в какой стороне жилье, и я пойду.
      Русов сказал и испугался: вдруг не отпустит?
      Уолд опять скрипуче рассмеялся:
      - Ночью опасно... Не только волки... Война для многого открыла двери, вы не знаете... Пойдем, я укрою до утра. Только... иди вперед. Ты слишком боишься.
      Делать было нечего. Русов не осмелился спорить, накинул согретую куртку и зашагал по тропинке в сторону, указанную Уолдом. Пару раз обернулся: угасающий костер краснел между деревьев, а в десятке шагов сзади бесшумно скользил темный силуэт.
      На очередной полянке Русов глянул вверх: дождь перестал, проглянули звезды, одно темное облако светилось по краям. Со сжавшимся сердцем понял, что опять идут к городку.
      Вот и черные силуэты зданий. Внезапно посветлело, Русов поднял голову и увидел, что из-за облака выходит луна. Ее серп он видел над Лабрадором, а теперь полный серебряный круг плыл по небу, заливая город печальным светом.
      Они прошли по улице и оказались на площади.
      Русов невольно остановился, щемящее чувство появилось в груди. Колонны все, что осталось от ратуши - сияли белизной в лунном свете. Наверное, таким же холодным белым огнем светился Парфенон в древних Афинах... Все было покинуто и мертво, словно не один-два десятка лет, а два тысячелетия прошли над этим американским городком.
      - Иди, - жутковато прогудел сзади Уолд. - Через площадь.
      По ярко освещенной улице подошли к неприметному дому, обогнули - сзади оказалась пристройка. Уолд повозился с замком и открыл дверь. Русов вошел первым и остановился в непроглядной темноте, чувствуя себя слабым и беззащитным. Не слишком ли доверился этому выходцу из Черной зоны?
      Чиркнуло, загорелся слабый огонек, а затем от яркого света на стенах задрожали тени. Уолд сидел за столом, подкручивая фитиль керосиновой лампы. Лицо выглядело уже не черным, а темно-серым, будто испепеленным, и Русов с содроганием вспомнил, что такого же цвета была шерсть убитых волков. Шапка кое-как подстриженных седых волос нависала над кустистыми бровями, а ниже светились два язычка пламени. Хотя Русов понимал, что это только отражения горящего фитиля в глазах Уолда, он вздрогнул и постарался не смотреть на серые узловатые кисти рук.
      Рядом со столом располагался топчан: видимо, Уолд нередко бывал в пристройке, а вдоль стены тянулись самодельные полки - положенные на кирпичи доски с множеством книг.
      - Прихожу сюда... почитать, - проскрипел Уолд. - Собирал по всему... городу. До дома тащить далеко... Ночью сюда никто не придет... боятся. Ты ложись... Людям надо спать. Не бойся... не трону.
      Русов снова вздрогнул: похоже, Уолд не причислял себя к людям. С сомнением поглядел на топчан.
      Уолд засмеялся, будто закаркал:
      - Нет вшей... Вся живность боится Уолда. Чувствует... у него дар. - Спасибо, - вздохнул Русов, потянулся рукой снять рюкзак и обнаружил, что того нет. Даже не помнил, где оставил; сумасшедший выдался день. Он отодвинул топчан подальше от лампы, лег на спину, подложил руки под голову и стал смотреть на потолок, где вздрагивала тень Уолда.
      - Ты не говори... что видел меня, - проворчал тот. - Мы одной крови... ты и я. "Где я это читал?.." - сонно подумал Русов. А Уолд продолжал:
      - У всех людей сердце огненное... но обычно тусклое. Разгорается, лишь когда падает черный свет... Но большинство не выдерживает...
      ''Что за бред?" - зевнул Русов.
      Он повернулся на бок, подтянул колени и накрыл лицо полой куртки. Чуть потрескивало, по стене уютно колебался красноватый свет и Русову показалось, что он снова в Кандале; отключили электроэнергию, мама зажгла керосиновую лампу и читает о чудесах Моисея. А он натянул одеяло на голову, следит сквозь щелку за ее колеблющейся тенью и постепенно погружается в сон...
      Словно почувствовав его мысли, Уолд хрипло и почти без запинки прочитал:
      ''Горе тебе, опустошитель, который не был опустошаем, и грабитель, которого не грабили! Когда кончишь опустошение, будешь опустошен и ты; когда прекратишь грабительства, разграбят и тебя''.
      Пошелестел страницами и добавил:
      ''Ибо огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули''.
      ''О ком это он? - сонно подумал Русов, погружаясь в сладкую дремоту. - Об Америке, что ли?"
      Мать иногда говорила, что ее страну постигла кара за эгоизм и увлечение материальными благами. Но Русов сомневался: за что тогда пострадала еще треть мира?
      ...Яркий свет пробивался сквозь веки. Еще не совсем проснувшись, Русов блаженно потянулся, почувствовал под собой голые доски и рывком сел.
      Комната была пуста, Уолда и след простыл. Солнечный свет пробивался сквозь грязноватое окно, золотой пылью дрожал над полом. Русов встал и подошел к полкам: книги по биологии, философии, зоологии, ботанике - странное чтение для лесного бродяги. От воспоминания о вчерашней встрече по телу пробежали мурашки, захотелось поскорее уйти.
      Русов взялся за ручку двери, но вздрогнул снова: вспомнил про черных волков. Достал пистолет, проверил затвор и выглянул. Никого не видать, хлам и запустение под солнцем. Он вышел и быстро миновал площадь; ничего не осталось от ночного очарования, только мусор и битый кирпич.
      Зеленые холмы манили свежестью - за ними была дорога, машина и завтрак. Русов здорово проголодался. Он перешел поле и углубился в лес, ориентироваться по солнцу не составляло труда. Шел недолго, уже близко была вершина холма, когда услышал выстрел и крик впереди. Болдуин!
      Русов закричал в ответ и через несколько минут они встретились - и без того широкое лицо Болдуина расплылось в улыбке:
      - Фу ты, и как умудрились вчера потеряться? Я добрался до машины, с утра пошел тебя искать. А ты где ночевал, в лесу?
      - Нет. - Русов смутился, вспомнив просьбу Уолда не рассказывать о нем. Вернулся в городок, отыскал помещение.
      - Брр, - Болдуин передернул плечами. - Призраки не являлись? Ладно, пойдем к машине. Поохотились.
      Через пять минут любовались пейзажем с вершины холма - зеленые с желтизной волны гор, подальше синие, а у горизонта прозрачно-голубые. Прохладной белизной блистала гряда облаков. Болдуин покрутил головой:
      - Собаки, слышишь?
      Русов стал вслушиваться и через минуту уловил лай собак, а потом лошадиное ржание. Болдуин нахмурился:
      - Что они, все бесноватого гонят? Скверно, как раз в нашу сторону.
      У подножия холма была прогалина, потом снова лес, за ним поблескивала речка. Лай приближался, усиливаясь.
      - Толково гонят, - пробормотал Болдуин. - Как же нам пробраться к машине? Одержимому нельзя попадаться, но и стрелять в него не хочется, мы не полицейские. И собаки могут сгоряча накинуться сворой.
      Лай и ржание стали громче, через прогалину перекатилась черная точка и скрылась в ближнем лесу, следом появились точки поменьше.
      - Вот что, - решился Болдуин. - Давай обратно в городок. Спрячемся там, где были. Они пройдут стороной.
      Спуск не занял и пятнадцати минут, подгонял истерический лай собак. Перебежали поле, кинулись к знакомой двери. Мертвые волки отвратительно смердели, после чистого лесного воздуха хотелось зажать нос. Поспешно поднялись в гостиную, где стекла были выбиты и из окон тянуло свежестью. Болдуин придвинул к двери тяжелый стол.
      - Опять мы тут, - поморщился он.
      Русов подошел к окну, сел на пол и осторожно выглянул: пустая площадь, белые колонны, пристальный глаз солнца. Сердце тоскливо сжалось, возвращался вчерашний кошмар. Три раза на них нападали волки, возникая хищными тенями то из залитой солнцем чащи, то из белых стен заброшенного городка. И в третий раз он попадал в этот город, где колонны напоминали потрепанный временем античный театр.
      Что за представление ждет их на этот раз? Русов вздохнул... И задержал дыхание.
      Он не увидел сумасшедше бегущего человека, как ожидал. И орущей своры собак. И полицейских на лошадях. Беглеца уже поймали и вели связанным, но не полицейские. Странная группа появилась на площади - люди в черных балахонах выступали неровным кругом, а в середине двое с накинутыми капюшонами волокли дергавшуюся фигуру... Грязно-белая шапка волос, темное лицо с белками глаз - Уолд! Русов с содроганием увидел, как жестоко вывернуты назад руки; ладоней не видно, прикручены к ягодицам толстой веревкой. Не помог Уолду его дар.
      Болдуин тоже приблизился к окну и тихонько свистнул:
      - Ба! Да это совсем другие. И не одержимого поймали, а парня из Черной зоны. Эти твари еще хуже.
      Русова передернуло, остатки неприязни к Уолду исчезли при виде его жалкой участи.
      - А кто эти люди в черном? - прошептал он.
      Болдуин сплюнул:
      - Поклонники Трехликого. Раз надели черное, значит сейчас поклоняются этой... Темной Воинственности, есть такой китайский божок. Не высовывайся, они посторонних не любят.
      Появилось еще два десятка людей в балахонах - шли поодиночке и группами вслед за кучкой с пленником. Русов заметил женщин: длинные волосы спадали на элегантные, в виде коротких черных плащей балахоны. Все молчали, слышался только лай собак, но самих не было видно: наверное, привязали. Иногда доносилось ржание лошадей.
      Пленника подвели к одиноко стоящим колоннам и грубо толкнули, он упал. Двое в капюшонах присели с разных сторон, держа веревки натянутыми, так что Уолд мог только корчиться на земле, как почерневший дождевой червь. Остальные расселись как попало; донеслись неразборчивые голоса, стали разворачивать свертки, из рук в руки передавали бутылки.
      Рот Русова наполнился слюной, он сглотнул. Это надо же - ни завтрака, ни глотка воды; так торопился уйти из комнатки Уолда, что не поискал питья. Желудок заворчал, напоминая, что и ужина тоже не было.
      - Что они собираются делать? - Русов попытался забыть о чувстве голода.
      - Всякое рассказывают, - пробурчал Болдуин. - Будто устраивают охоту на выродков, что остались жить в Черных зонах, совершают обряды в безлюдных местах... Сами увидим. Выходить все равно нельзя, собаки почуют. А попадаться в глуши поклонникам Трехликого не советуют.
      Внизу послышался шум. Русов вздрогнул и приник к окну - это два черных балахона волокли по бревну - похоже, столбы от веранды. Дотащили до колонн, бросили и начали возиться, послышался стук. Уолд взбрыкнул, попытался вскочить, но сидевшие уперлись ногами, натянули веревки, и он опять ткнулся лицом в землю.
      Хотя солнце поднялось высоко и должно было пригревать, Русов задрожал от холода: приближалось нечто отвратительное. Черные балахоны подняли сооружение, оказавшееся грубым крестом, и стали привязывать к колонне, а потом подошли к державшим Уолда и взяли у них веревки. Те встали, что-то одновременно сделали со своими одеяниями - и вдруг оказались в красном, даже на головах красные капюшоны.
      Болдуин снова свистнул.
      - Ага, - возбужденно зашептал в ухо Русова. - Все, как рассказывают. У них балахоны с красной подкладкой. Раз сменили цвет на красный, значит, собираются приносить жертву Лилит. Скорее всего, зарежут этого черного, а потом обольют бензином и подожгут. Будут плясать вокруг горящего креста и, как говорят, трахаться друг с другом, кто кому попадется. Тогда к ним можно присоединиться это приветствуют. Может быть, подойдем, а?
      - Ты с ума сошел? - Русова затрясло. Выходит, не суждено Уолду вернуться в дом на берегу сумрачного озера, не суждено читать, размышлять, бродить по лесам. Пусть у него и жуткий дар...
      Двое в красном перехватили веревки и потянули брыкавшегося Уолда к кресту. Собравшиеся люди стали выкрикивать, некоторые тоже сменили наряд на красный, а кое-где на расстеленных плащах начались недвусмысленные ласки.
      Вне себя, Русов потянул из кобуры пистолет.
      - Ты что? - зашипел Болдуин. - Нас же растерзают!
      Уолда подняли и прикручивали веревками к кресту. Руки развязать не посмели, и обе перекладины остались свободными. Русов навел прицел, совсем близко увидел возбужденные, блестящие от пота лица под капюшонами. Когда оба сместились влево, поставил локти на подоконник, прицелился в правую перекладину, успел упереться ногой в диван и потянул спуск.
      Грохнуло, как из пушки. Русова толкнуло так, что диван проехался по полу. Поспешно навел прицел на крест. Правая перекладина разлетелась в щепки, фигуры в красном обернулась, одна держалась за окровавленную щеку: видимо, распороло щепой.
      Не теряя времени, Русов прицелился в землю под их ногами и снова нажал спуск. Его отбросило от окна, но было видно, как перед оцепеневшими поклонниками Трехликого словно взорвалась граната; в стороны брызнуло щебнем. Те пригнулись и побежали.
      Вся площадь наполнилась суматошным движением: черные и красные фигуры разбегались, развевались полы плащей, мелькали белые ноги женщин. Вокруг столба, распутывая веревку, бегал Уолд, потом пригнулся и все еще со связанными за спиной руками побежал куда-то в сторону.
      Внезапно движение прекратилось, площадь опустела. Опять безмятежно сияло солнце, и лишь безупречную белизну колонн портил изуродованный деревянный крест.
      Русов выглянул, пытаясь понять, где спрятались черные фигуры.
      Грянул выстрел, пуля со звоном выбила остаток оконного стекла и врезалась в стену комнаты, отбив кусок штукатурки. Прогремело еще несколько, с фасада сорвалась и с грохотом упала на тротуар вывеска. Видимо, кто-то заметил вспышку выстрела или блеск оптического прицела.
      - Уходим! - Болдуин закашлялся от известковой пыли. - Пока нас не перестреляли, как куропаток.
      Русов не возражал, его все еще трясло - то ли от возбуждения, то ли от страха. Оба скатились по лестнице, пробежали мимо мертвых волков, но в дверях Болдуин резко остановился и выругался:
      - Собаки!
      Действительно, со стороны площади сумасшедшей волной накатывался собачий лай. Вот и первые выметнулись из-за угла - бешеные как волки и лишь немногим меньше: высунутые красные языки, остервенело разинутые пасти, готовые рвать и терзать.
      - Плохо дело. - Болдуин аккуратно прицелился. - Пока мы от них отбиваемся, нас самих десять раз пристрелят.
      Вдруг свирепый лай сменился испуганным визгом; собаки тормозили лапами, катились кубарем, поворачивали, с истерическим гавканьем налетали друг на друга. Несколько секунд, и от своры не осталось следа; все псы, поджав хвосты, убежали обратно.
      Болдуин осклабился и опустил пистолет.
      - Надо же, и от дохлых волков бывает польза. Собаки запах учуяли. Обыкновенных бы не испугались, но этих... Ладно, бежим. Сначала по улице, будем прятаться за домами.
      Они кинулись бегом, все время оглядываясь. Кое-где дома хорошо сохранились: целые стекла, белые веранды. Казалось, вот-вот выйдут хозяева, сядут в кресла-качалки, улыбнутся мягко греющему солнцу и с любопытством будут наблюдать за странными беглецами: откуда такие взялись?
      Но пробегали дом за домом, Русов вспотел, сердце сильно билось, а никто не показывался. Добежали до конца городка - никого позади. Пробежали еще немного, дорога сделала поворот, дома скрылись за высокими деревьями. Пошли быстрым шагом, оба задыхались. Русов стал успокаиваться, думая, что их не стали преследовать. Но тут Болдуин обернулся и закричал:
      - Смотри!
      Дорога казалась темной, с обеих сторон ее затеняли деревья. И над этой темной рекой, вырастая на глазах, беззвучно, без ржания, на них скакали три белых лошади с всадниками в черных плащах. Что-то смутно напомнила Русову эта картина, словно увидел иллюстрацию в старой книге, странное онемение почувствовалось в груди... Болдуин первым вскинул пистолет.
      - По всадникам не стреляй, - деловито сказал он. - Целься в лошадей. Я беру левую.
      Русов послушно поднял пистолет, выстрелили одновременно. Сила отдачи едва не опрокинула Русова на асфальт, но пуля в неистовой скорости полета, похоже, остановила коня на скаку; не издав ни звука, тот вскинулся на задние копыта и грянулся оземь, всадник отлетел в сторону.
      Лошадь слева жалобно заржала и покатилась по дороге, наездник с удивительным проворством успел соскочить. Третий всадник натянул поводья, развернул лошадь и понесся прочь. Сброшенный наездник зашевелился, приподнял голову. Болдуин дернул оцепеневшего Русова за рукав:
      - Бежим, чего стоишь? Они повернули в лес. Снова кусты, цепляющаяся за ноги трава, калейдоскоп деревьев. Когда взобрались на холм, Русов был мокрым от пота. Не задерживаясь, кинулись вниз, миновали прогалину, лес стал реже, побежали по ровной земле. Перешли вброд речку. Русов приостановился, плеснул в рот несколько пригоршней холодной воды. Болдуин уже стаскивал маскировочную сеть с фургона, вышли как раз на него. Поспешно забрались в машину, и Болдуин с места дал газ.
      Примерно через полчаса, когда речка светлым плесом ушла в сторону, он сбавил скорость.
      - Уф! От места, где на нас выехали эти всадники Апокалипсиса, до машины добежали меньше, чем за час. Вряд ли нас станут преследовать. Поняли, что можем огрызнуться, да и цивилизация уже недалеко.
      Всадники Апокалипсиса, вот кто это был! Русов вспомнил книгу со старинными гравюрами и жутких всадников на свирепых изможденных конях. Только там, кажется, было четверо... Всадники Апокалипсиса пронеслись над этой землей, над всем миром, а недавно скакали и на них по темному шоссе. И вряд ли это был последний выезд.
      Русова опять стала бить дрожь.
      - Холодно? - глянул Болдуин. - Давай переоденемся, а то мокрые от пота. Он остановил фургон, переоделись в сухую одежду. Русов вволю напился, надел смену белья и запасную рубашку Болдуина; его собственные вещи, в том числе выстиранный Джанет тренировочный костюм, так и пропали.
      - А почему ты заступился за этого урода? - поинтересовался Болдуин. - Он уже не человек вовсе. Я таких не трону, если первыми не полезут, но помогать... брр.
      - Долг платежом красен, - вздохнул Русов. - Есть такая русская пословица. И он человек, как ты и я. Помог мне вчера вечером, только просил ничего не рассказывать.
      ''Мы одной крови, ты и я'', - вспомнил он слова Уолда. Что бы они значили?
      - Ну-ну. - Болдуин поглядел искоса, они снова ехали. - Смотри, как бы эти человеки горло не перегрызли. Хотя и поклонникам Трехликого попадаться не стоит.
      Ехали молча, пересекая поля. На каком из них встретились с бесноватым, Русов не помнил. У большой реки Болдуин съехал на пустую площадку для отдыха, ветерок шевелил на ней всякий мусор.
      - Искупаемся, да и перекусить пора. Ты, наверное, целые сутки не ел. Жаль, свежей оленины не попробовали. С другой стороны, хорошо что нами самими не пообедали. - И Болдуин хохотнул.
      Русов жадно накинулся на консервы, потом разделся и вошел в холодную воду. Солнце начало спуск по небосводу, то и дело скрываясь за белыми облаками. Русов поплыл, и течение мягко повлекло его вниз, куда-то в сторону Мексиканского залива. Дрожа от холода, выбрался из воды, сел рядом с Болдуином, и они выпили по последней банке пива. Вокруг была голубая вода, желтый песок, покой и прохлада. Наверное, так выглядели реки в средних широтах России - побывать там Русову не довелось.
      Успели вернуться к обеду. Болдуин помахал на прощанье и уехал. Русов поднялся на веранду, чувствуя себя очень усталым: столько всего произошло за два дня.
      Джанет пошутила насчет оленины, что осталась бегать в лесу, и стала накрывать на стол. Грегори приветствовал Русова из комнаты; ему нездоровилось, обедать не стал. Джанет положила на большую зеленую тарелку нечто коричневое - с упоительным мясным ароматом и желтыми ломтиками какого-то фрукта сверху. К комбинации мяса и фруктов Русов привык и ел с удовольствием.
      Джанет ограничилась чаем, она выглядела по-домашнему уютно в халате красноватых тонов. Прихлебывала чай, изредка поглядывая на Русова.
      - Очень вкусно, - вздохнул тот, отрезая очередной кусок.
      Чай был горьковатый, она любила такой. Удовольствие доставила и похвала этого русского, хотя и высказанная невнятно, в процессе жевания. Она постаралась сегодня: приготовила свиную отбивную с ананасом, пусть консервированным, но свежие слишком дорогие. Мужчины много едят - похоже, он съест все на тарелке. Впрочем, от свежего воздуха всегда разыгрывается аппетит, вон как раскраснелся после охоты...
      Приятно смотреть, как мужчина поглощает приготовленный тобой обед. Когда-нибудь она будет сидеть в уютной гостиной собственного дома и смотреть, как ест ее муж. Конечно, он будет выглядеть иначе, чем этот... Может быть, такого же роста, чуть выше нее. Светлые волосы неплохо смотрятся, особенно после стрижки, но ей больше нравятся брюнеты, как восхитительный Том Климт из ''Последнего поезда в Калифорнию''. И он не будет неуклюжим, а элегантным и утонченным - из колледжа или университета. Там они познакомятся - в ресторане или на студенческой вечеринке - и сразу влюбятся друг в друга...
      Когда она поступит в колледж? Это означает уехать в Колумбус, оставить дядю, но что поделаешь? Он предлагает даже деньги на учебу, хотя правительственного гранта за отца должно хватить... Да, в будущем году она поедет учиться. Как-нибудь переживет эту зиму и свалившегося на голову русского. Впрочем, заботиться о нем иногда бывает приятно.
      Она встряхнула головой: слишком размечталась, и поставила пустую чашку. Юджин действительно подчистил все на тарелке и теперь пил чай с солидным куском пирога.
      - Что-нибудь интересное случилось на охоте? - спросила она.
      Пирог застыл на полпути ко рту, глаза потемнели и стали цвета тревожной синевы. Красиво.
      - Вообще-то да, - сказал нехотя. - Но лучше расскажу завтра, пусть в голове уляжется. Сейчас пойду спать, устал.
      Все-таки гладко говорит по-английски - и не скажешь, что из другой страны. Она не ожидала этого, когда ехала к ратуше. А охотничьи приключения ее не интересовали, пусть слушает дядя.
      - Завтра так завтра. - Она встала и привычно убрала посуду в моечную машину.
      Сделав все дела, поднялась в ванную и с улыбкой перевесила мокрое полотенце: вечно приходится убирать за этими мужчинами. В своей комнате долго сидела у окна. Медленно мерк день, и обычная тревога проникала в сердце вместе с крадущимися сумерками. Правда, сегодня было легче; все-таки неплохо иметь в доме гостя. Она легла и ночью видела на удивление приятные сны.