Сазерленды (№2) - Цена наслаждения

– Вы хорошо выглядите, мисс Скотт.

Грант думал, что она улыбнется или поблагодарит его, но вместо этого Камилла сердито сверкнула на него глазами.

– Сама не понимаю, зачем я вообще разговариваю с вами! Вы ужасно обидели Тори, и...

– Знаю, но... я хочу объяснить. Мне пришлось уехать за Йеном...

– Виктория знает, почему вы сбежали. Но почему вы не написали ей ни слова, даже не поинтересовались, как она себя чувствует?

– Я думал, что у нее все идет хорошо после того, как она избавилась от меня.

– У нас и сейчас все хорошо, – буркнула Камилла.

– Черт побери, я думал, разлука остудит ее гнев, и это так и было бы, если бы старый граф не умер, прежде чем я вернулся...

– Единственное, почему я с вами говорю, – перебила Камилла, ведя его в гостиную, – так это потому, что мне написали ваша мать и невестка. Они просили, чтобы я выслушала вас. Ваше счастье, что Тори сегодня не будет весь день.

Когда Камилла заняла место в одном из немногих оставшихся кресел, Грант уселся напротив нее.

– Для меня совсем не так легко просить вас о помощи.

– В честь чего я должна вам помогать? Вы разбили ей сердце.

Грант нахмурился, вспоминая резкие слова Виктории.

– По ее поведению не скажешь, что у нее разбито сердце.

– Но вы ведь на это надеялись?

Он опустил глаза и кивнул, зная, что скрыть что-либо ему все равно не удастся.

– Боже мой, Камилла! Когда там, на острове, у вас плохо соображала голова, вы мне нравились больше. Действительно, я хочу жениться на Виктории, баловать ее...

– Любить ее... – продолжила Камилла. На этот раз он не отвел глаз.

– Больше всего на свете!

– Так вот почему Аманда и Николь были так настойчивы! Я удивлена, что вы им об этом сказали.

Грант скрестил руки на груди.

– Я говорю об этом всем, кто готов меня слушать. Даже этот чертов мальчик с конюшни – и тот знает!

– Хорошо. И что вы предлагаете?

– Еще до всей этой истории Виктория говорила, что нам не хватает непринужденности в отношениях, и упрекала меня в отсутствии эмоций. Я хочу доказать ей, что это не так. Но как я могу это сделать? Ее калачом не заманишь на встречу со мной, и мне приходится охотиться за ней. С тех пор как я вернулся, у нас состоялся только один разговор – и тот неудачный.

– Вы, конечно, волновались, – съехидничала Камилла.

– Я не волновался, – проворчал Грант. – Я ей нахамил. А теперь я хочу, чтобы мы с Викторией могли снова обрести друг друга.

Камилла в сомнении покачала головой:

– Тори не уедет отсюда. Но если она и сделает это, то не сможет отвлечься. Она будет думать о той работе, которую ей надо сделать. Тогда какой смысл уезжать, если мыслями она по-прежнему будет в Корте?

– В таком случае я должен остаться с ней.

– И погубить ее репутацию? Вы не можете так вот просто жить вместе...

Но у Гранта уже был готов ответ:

– Корт находится в изоляции от других поместий. Насколько мне известно, вы не принимаете посетителей, а деревенские и чета Хакаби преданы своим хозяевам – в противном случае, как вы понимаете, здесь давно бы уже побывали газетчики, которые интересуются историей с кораблекрушением. Вашего ближайшего соседа я хорошо знаю – он порядочный человек и никогда не станет сплетничать.

Некоторое время Камилла молчала, и тогда, видя ее колебания, Грант усилил нажим.

– На худой конец на все это время моя мать может побыть здесь при нас дуэньей. Она согласна.

Поразмыслив еще немного, Камилла, видимо, пришла к определенному решению.

– Хорошо. Тори тут собрала кое-какие бумаги и хочет, чтобы вы подписали их и поклялись, что откажетесь от притязаний на Корт. – Она внимательно изучала лицо Гранта. – Я могла бы вам помочь, если вы их подпишете и передадите мне.

– Договорились.

Камилла нахмурилась.

– Но если вы не заставите ее влюбиться в вас в течение двух недель, вы потеряете и ее, и Корт. Вы хотите это сделать?

– Я хочу только ее. – Грант крепко сцепил руки. – Все остальное не имеет значения.

Камилла деликатно кашлянула, потом снова внимательно посмотрела на него:

– Я вам верю только потому, что знаю – Тори любит вас. Но если вы ее обидите...

– Не бойтесь, не обижу.

– И не вздумайте предлагать ей деньги или пытаться подкупить рабочих. Тори хочет все сделать сама – она нуждается в этом.

Грант быстро кивнул:

– Согласен.

– Значит, вдвоем, говорите?

– Если можно. Камилла снова задумалась.

– Хакаби недавно уехали обратно в свой коттедж – они оставались в хозяйском доме, только чтобы заботиться о графе. Что касается меня...

– Может, вы могли бы пока посетить Уайтстоун?

– О, я просто скажу Тори, что у нас с бароном страстная любовь и я собираюсь к нему в охотничий домик на пару недель.

Грант энергично замотал головой:

– Я не прошу вас лгать.

И тут Камилла лукаво посмотрела на него и подмигнула:

– А кто сказал, что это ложь?

Глава 30

– Крыша в овчарне? – Тори попыталась подвести итог их совещания с Хакаби. Эти встречи они устраивали три раза в неделю.

– Пока еще готовим смету на материалы.

– Стрижка?

– Мы заказали бригаду на конец весны, но они хотят аванс за половину работы...

Тори шумно вздохнула.

– Я найду где-нибудь. Затопленные акры?

– Контракт на дренаж заключен. Луга будут осушены к концу месяца.

Она прищурила глаза.

– К началу сева?

– Так точно, мисс. – Хакаби с трудом сдерживал улыбку.

– Давайте встретимся завтра на скотном дворе и закончим с починкой.

– Видимо, сразу после завтрака?

Тори кивнула, поражаясь его неиссякаемому энтузиазму. Хакаби почему-то всегда восхищался тем, как она все это делала. Он рассказывал миссис Хакаби, что никогда не видел, чтобы кто-то работал с таким увлечением.

Она снова погрузилась в свои мысли, прикидывая, что ей еще нужно сделать в этот день, – и тут вошла Кэмми.

– Как прошел день? – спросила она, усаживаясь в кресло напротив письменного стола.

– Достаточно удачно, я полагаю.

– Хакаби, кажется, очень доволен достигнутым прогрессом.

Тори рассеянно кивнула. «Эта овчарня определенно станет для нас погибелью. И пиломатериалы сейчас такие дорогие...»

– Мне кое-что хотелось тебе сказать... – Кэмми запнулась. – Видишь ли, я собираюсь отъехать на какое-то время.

Ее слова сразу же привлекли внимание Тори.

– Куда это?

– Ну, я собиралась рассказать тебе раньше, да все никак не получалось. Понимаешь, мы с Уинфилдом очень часто встречались в последнее время.

– Я это знаю. И если твое невнятное мычание и красные щеки являются верным указанием, то это больше, нежели страстное увлечение.

Кэмми потупилась.

– Он хочет, чтобы я поехала с ним в его охотничий домик в Девоншире на оставшуюся половину месяца. Там, должно быть, очень неплохо...

Тори была слишком ошеломлена, чтобы что-нибудь сказать, и тем не менее она радовалась за подругу. Провести две недели с любимым мужчиной в очаровательном уголке Англии, ничего не делая, – о таком можно было только мечтать. Ей даже стало немного завидно, но Кэмми заслуживала счастья больше, чем кто-либо...

– Я уверена, ты замечательно проведешь время. Внезапно Кэмми наклонилась и шепнула:

– Тори, я ему все рассказала. Все, что произошло на острове. И он сказал, что гордится мной.

– Он и должен гордиться! – с жаром подтвердила Тори. – Ты спасла мне жизнь.

– Но сначала ты встала на защиту моей. Когда Тори невольно улыбнулась, она спросила:

– Я надеюсь, у тебя все будет хорошо за эти две недели? Две недели в одиночестве? Тори никогда не задумывалась над этим.

– Я прекрасно справлюсь.

– Тогда – решено. Завтра днем он заберет меня.

– Завтра? – Тори непроизвольно сглотнула.

– Что-то не так? – спросила Кэмми.

– Нет-нет, все хорошо.

Однако на следующий день, провожая Камиллу, она подумала, не попросить ли супругов Хакаби вернуться назад, но потом решила, что это было бы весьма глупо. В конце концов, она хозяйка дома, взрослая женщина, одолевшая даже проклятые джунгли, и вполне способна обойтись без присмотра и без слуг. Однако ближе к полуночи ее обуял смертельный страх оттого, что ей предстояло провести ночь в одиночестве, в большом пустом доме.

– Грант, где тебя нелегкая носит? – вскричала Аманда, когда ее сын вбежал в гостиную после трех дней отсутствия. – Ты ведь должен быть в Корте!

– Я знаю. – Грант едва не застонал, увидев входящую в комнату Николь. Только этого ему и не хватало! Он и без того был расстроен из-за своего путешествия и позднего возвращения. – Но у меня сейчас нет времени.

Грант попытался поскорее проскользнуть в дверь, но Николь, скрестив руки на груди, преградила ему дорогу.

– Грант, почему бы тебе не сказать нам, где ты был? Мы здесь места себе не находим...

Грант сделал обманное движение, пытаясь ускользнуть, но Николь не выпускала его.

Он пробежал рукой по своим растрепанным волосам.

– Черт побери, право же, я много потерял в жизни без сестры...

Хотя его слова, похоже, пришлись Николь по вкусу, она по-прежнему не собиралась двигаться с места.

– Если тебе непременно нужно знать, то я объезжал графство... – Грант сделал паузу, а затем озабоченно прибавил: – Пытался выкупить все, что Виктория успела продать.

Николь тут же наградила его улыбкой, и он, воспользовавшись моментом, наконец оставил женщин одних и поспешил сменить рубашку, а затем, взяв свежую лошадь, отправился в Корт.

С головой уйдя в свои мысли, Виктория едва не столкнулась с незнакомым ей мужчиной, вносившим в дом часть разобранной кровати.

– Что это? – резко спросила она, нисколько не обрадовавшись сюрпризу. Слишком много самых неожиданных вещей встречало ее в Корте каждый день.

– Да вот, завозим мебель.

Тут Тори заметила еще одного мужчину, прошедшего мимо них со спинкой кровати.

– Откуда вы это взяли?

Мужчина указал локтем в сторону подъездной аллеи, по которой двигался груженый фургон, и коротко сказал:

– Прислано мистером Сазерлендом.

Итак, теперь он покупает ей мебель! Заметил ее нищету и решил использовать это как зацепку. Как-то нескладно все получается... хотя туалетный столик, который она заметила на заднем плане, смотрелся бы отлично.

– Увезите немедленно назад, – приказала Тори. – И передайте, пожалуйста, мистеру Сазерленду, что мы не принимаем подарки.

– При чем тут подарки? Он въезжает в этот дом. Пощечина не сравнилась бы с таким ударом.

– Остановитесь! Что вы делаете? Немедленно остановитесь! Везите всю эту вашу дребедень туда, откуда ее привезли.

Услышав за спиной язвительное хмыканье, Тори оцепенела.

– Дребедень, говоришь...

Даже не оглядываясь, она догадалась, что это был Грант.

Виктория круто повернулась, словно собиралась испепелить его своим взглядом.

– Ты хоть соображаешь, что делаешь?

– Да, я въезжаю в этот дом.

– Это мое поместье. – Тори ткнула его пальцем в грудь. – Мое, и ты не можешь распоряжаться в нем.

– По документам поместье – мое, – произнес Грант бесстрастным тоном.

– Но ты же сказал, что не будешь заявлять на него права...

Грант поднял брови.

– Ты тоже сказала, что не нуждаешься в нем.

– Но я же передумала, – возмутилась Тори.

– Я тоже.

Он направился к своей новой комнате, и Тори засеменила рядом с ним.

– Нет, ты не сделаешь этого. Ты знаешь хотя бы, сколько труда я сюда вложила? Я работала до полного изнеможения. Я так боролась за это поместье!

Грант замедлил шаги. Он вовсе не собирался ее обижать. И в то же время ему так хотелось быть рядом с ней!

– Я тоже боролся и отдал за него больше года моей жизни. Я остаюсь.

– Так ты выбрасываешь нас отсюда? – Голос Тори стал каким-то поблекшим.

От такого предположения Грант чуть не потерял дар речи и тут же принялся ее успокаивать:

– Разве кто-нибудь сказал, что вас выбрасывают? Вы с Камиллой всегда будете здесь желанными гостями и сможете жить так долго, как вам того захочется.

– Кто тебе сказал, что я буду жить здесь с тобой? – выкрикнула Тори. Она задыхалась, слова, казалось, сдавливали ей горло.

– Насколько я понимаю, поместье нуждается в ком-то, кто будет за ним надзирать и развивать овцеводство, – примирительно произнес Грант. – Так вот, я нанимаюсь на эту работу.

Тори ощетинилась. Хорошо. Пусть даже она заплачет, пусть даже у нее затрясется нижняя губа, но у него ничего с этим не выйдет.

– Ты еще горько пожалеешь о том дне, когда состряпал этот план! – не скрывая ненависти, произнесла она. – Я тебя выживу отсюда в течение недели.

Не обращая внимания на ее слова, Грант повернулся к рабочему.

– Несите это на второй этаж, пятая дверь направо, – скомандовал он.

– Это же комната, смежная с моей! – в отчаянии воскликнула Тори.

– Разве? – Грант наградил ее таким взглядом, что она невольно потупилась.

Виктория изо всех сил боролась со слезами. Пока она мерила шагами свою комнату, внутренняя борьба привела к тому, что душа ее ожесточилась еще больше. Как он мог так поступить с ней? Слыша через дверь, как Грант за стеной расхаживает в «своей» комнате, Тори подумала, что большего гнева, чем тот, который зрел внутри ее, испытывать просто невозможно.

Если она и сомневалась когда-либо, стоит ли ей здесь оставаться, то сейчас ее сердце наполнилось новой решимостью. От применяемого к ней давления ее охранительные рефлексы только укрепились. Итак, он может вмешаться в ее дела? Заявить свои права на поместье? Ни за что!

О Боже, она слышала, как он умывается. Вот этого ей не следовало бы делать. Если она будет воображать его без рубашки, мокрого...

Тори покачала головой. Разумеется, она переедет от него в другую комнату!

Однако позже ей пришлось оставить эту мысль. Сначала комната – следующим будет Корт. Нужно быть последовательной. К тому же ничто не помешает ему переехать вслед за ней на новое место, где они опять будут рядом...

Внезапно в дверь постучали. Звук исходил из соседней комнаты.

Какое нахальство!

Тори распахнула дверь, мобилизуя каждую крупицу воли, чтобы не пнуть его ногой.

Прислонившись к косяку, Грант пробежал взглядом по ее лицу и груди, потом снова окинул всю ее снизу доверху. Как видно, его хваленое самообладание ему больше не помогало. Глаза его потемнели, как это бывало всегда, когда он хотел ее.

Подобный взгляд мог заставить любую женщину забыть, что она сердилась только что...

– Итак, что мы имеем здесь для поддержания жизни? Мы?

– Неужели ты и впрямь думаешь, что я стану тебя кормить или хотя бы просто разговаривать с тобой на эту тему?

– А ты – неужели ты откажешь умирающему от голода? – Грант осклабился.

– Тебе? С радостью. – Тори собралась захлопнуть дверь, но он успел подставить сапог.

– Послушай, Виктория. Ты правда хочешь изыскать способ, который заставит меня уйти?

Она подняла подбородок.

– Смотря как ты будешь себя вести.

– Тогда почему бы тебе не использовать меня, раз уж я здесь? Я сильный и могу тебе помочь. Поверь, я умею хорошо работать.

Но Тори знала, к чему это приведет.

– Если ты будешь работать здесь, у тебя будет больше прав претендовать на поместье.

– А что, если я поклянусь никогда не использовать это против твоих интересов?

– Точно также ты говорил, что тебе не нужно это поместье. Странно. Разве ты здесь не потому, что передумал?

– Я даю тебе слово. – Для убедительности Грант даже ударил себя кулаком в грудь.

Тори нахмурилась. Она была сбита с толку, так как не знала, можно ли верить его слову. А с другой стороны, сейчас его помощь была бы так кстати!

Она медленно провела рукой по волосам.

– Мы здесь, в Корте, ложимся рано. Ужин был некоторое время назад, так что дергать за колокольчик бесполезно.

– Конечно, я понимаю. – Грант быстро кивнул. – Означает ли это, что сегодня ты вообще меня не покормишь?

– Ладно уж, так и быть, – сжалилась Тори. – Но за это я обязательно вычту из твоего заработка!

Когда он улыбался, у нее замирало сердце: улыбка Гранта была самоуверенной и могущественной, как смертельное оружие. Тори тотчас отвела глаза и поспешила на кухню, решив покормить его тушеным мясом и хлебом, которые он нашел восхитительными.

– Так что за работа у нас на завтра?

Она замешкалась, чувствуя, что готова уступить больше, чем следовало, а затем с неудовольствием в голосе ответила:

– Насчет работы узнаешь на месте. Жди меня утром возле ограды, на северной стороне.

Хотя после восхода солнца прошло совсем немного времени, Грант явился в назначенное место вовремя. Виктория, Хакаби и пожилой фермер были уже там; Виктория в рабочих сапогах и соломенной шляпе выглядела донельзя очаровательной, даже несмотря на то что руки ее целиком утонули в грубых парусиновых рукавицах.

Когда Грант, взглянув на нее, ухмыльнулся, она сердито сверкнула глазами, и он сразу же отвернулся, пытаясь прикинуть объем предстоящей работы. Перед ним простиралась покосившаяся изгородь, которой, казалось, не было конца. Он покрутил головой во все стороны, пытаясь определить, нет ли поблизости еще какой-нибудь рабочей силы, и внезапное раздражение разом охватило его.

Неудивительно, что Виктория работала, как батрачка, – собственно, она и была ею, впрочем, без всякой надобности. После всего, что ей довелось перенести за последние несколько месяцев, такое самопожертвование показалось ему просто чудовищным.

Схватив Тори за руку, Грант оттащил ее в сторону.

– Чтобы все это закончить, нужно несколько дней. Почему ты не наняла больше работников?

– Почему? Неужели ты не понимаешь? – Виктория прищурила глаза. – Да даже если бы мы имели деньги, здесь во всей округе некого нанять. В поместье годами не вкладывались средства, и все молодые люди разъехались искать работу в других местах. – Она понизила голос. – И потом, как ты смеешь оспаривать мои решения?

– «Великолепное начало, Грант!» – мысленно поздравил он себя.

– Я... – Он сглотнул. – Извини. Просто я очень обеспокоен тем, что ты работаешь вот так, в одном ряду с мужчинами...

У Тори чуть рот не открылся от удивления, когда она услышала его извинения; отвернувшись, она пробормотала что-то по поводу длинного дня впереди.

Следующие несколько часов Грант работал как одержимый, главным образом чтобы разгрузить других. Джеральд Шеперд был уже достаточно пожилым мужчиной и, казалось, в любой момент мог рухнуть на землю. Да и Виктория вдруг пошатнулась после слишком резкого движения. Что до Хакаби, то его лицо настораживало своим непреходящим багровым оттенком.

И еще одна вещь поддерживала неиссякаемую энергию Гранта. Виктории, судя по всему, было весьма приятно находиться рядом с ним и наблюдать, как он работает.

Когда Грант вытащил из брюк рубашку, чтобы вытереть лоб, Виктория торопливо взглянула на его грудь и ниже, а потом непроизвольно облизнула губы, доведя его рабочий энтузиазм до безумия. А когда стало ясно, что забор будет восстановлен уже в этот день, глаза Виктории засветились такой гордостью, что Грант был готов работать хоть до смерти.

С наступлением сумерек, когда он вкопал последний столб, у него уже совсем не осталось сил. Он так устал, что почти не помышлял о плотских удовольствиях. Почти. Было лишь непреодолимое желание притянуть ее в свои объятия и просто лежать рядом с ней. Просто гладить ее волосы, пока она не уснет.

Обмахнув лоб и шею, Грант широко зашагал через поле, туда, где Виктория восседала на тележке, в которую был запряжен пони.

– Похоже, нам неплохо работается вместе.

– И ты, разумеется, искренне доволен собой...

– Разумеется.

– Как я понимаю, – протянула Виктория, – возведение забора по сравнению со стрижкой выглядит детской игрой. Но ты, конечно, не задержишься здесь так надолго...

– Я прекрасно знаком с овцеводством, – напомнил ей Грант, – поскольку управлял Уайтстоуном четыре года.

Тори пожала плечами и подавала зевок. Силы ее совершенно иссякли.

– Мы должны отвезти тебя обратно. – Объявив это, Грант пожелал спокойной ночи остальным. Он знал, что Хакаби с Шепердом собираются побаловать себя кружкой эля, который им принесла жена Шеперда во время ленча. Что ж, они это вполне заслужили.

Грант уже заметил, что супруги Хакаби играли весьма немаловажную роль в поместье: Хакаби был не только управляющим, но и выполнял физическую работу как в поле, так и в доме, а миссис Хакаби исполняла обязанности экономки, доярки, судомойки и прачки в одном лице.

Когда Виктория еще раз зевнула, Грант подхватил ее на руки и одним махом посадил на свою лошадь.

– О! Она... она слишком высокая для меня! – взвизгнула Виктория. – Слишком большая.

– Ничего, я сам ее поведу, – усмехнулся Грант. – Не идти же тебе обратно пешком – это очень далеко, а ты слишком устала.

Убедившись, что Грант не выпускает из рук поводья, Виктория позволила себе расслабиться, но все же на всякий случай намотала на кулак лошадиную гриву.

– С чего это ты сегодня такой внимательный?

– Просто я очень о тебе забочусь.

Смущенная этим признанием, Виктория отвернулась. Грант и сам был смущен. Теперь, когда он осознал свои чувства к ней, ему оставалось только недоумевать, отчего для этого ему потребовалось столько времени.

Грант молчал до самого дома и, когда они прибыли на место, помогая Виктории вылезти из седла, даже не стал с ней заигрывать.

После того как Виктория ушла к себе, он написал Николь, чтобы она прислала из Уайтстоуна квалифицированных рабочих. Грант знал, что Тори будет сердиться, когда выяснит, что это сделал он, и все же утром свистнул мальчику с конюшни и приказал ему доставить письмо по назначению.

Следующие два дня Виктория усердно старалась усложнить Гранту жизнь. Чтобы не дать ему поспать вволю, она посреди ночи начинала с усердием двигать по комнате свою скудную мебель или открывала и закрывала окна, громыхая рассохшимися ставнями и скрипя проржавевшими петлями. В довершение ко всему рано утром она пинала ногой его дверь, но в итоге эта зловредная тактика так ни к чему и не привела, кроме истощения ее собственных сил, и никоим образом не помешала Гранту оставаться, как никогда, добродушным и приветливым. Он по-прежнему сопровождал ее каждый день и следил за ее работой. Правда, после инцидента, случившегося во время восстановления забора, теперь он не давал ей никаких советов.

Но и без этого Тори видела, что ему стоило большого труда сдерживать себя и что это медленно убивало его. Вот уж поистине чем хуже, тем лучше! Вместе с тем ей приятно было иметь кого-то под рукой, когда требовалось поднять тяжелые вещи, которые она не могла сдвинуть с места, или достать что-то, до чего она сама не могла дотянуться. Стоило Гранту заметить ее затруднения, как он тут же оказывался рядом, готовый прийти на помощь.

Однажды они переносили на новое место один из манежей для молодняка.

– Я и раньше знал, что ты настойчивая, – неожиданно сказал Грант. – Но не видел никого, кто добивался бы чего-то с такой целеустремленностью.

«Я добивалась тебя точно так же, – подумала про себя Тори. – И посмотри, что я получила. Одни страдания».

– А как еще добиваться? И почему, добиваясь чего-то, что тебе хочется, ты не должен ожидать награды?

– В самом деле – почему? – Грант взглянул на нее с таким выражением, словно уловил скрытый смысл ее слов. Или он просто умеет читать ее мысли?

Находиться рядом с ним целый день, постоянно видеть его мускулистое тело с некоторых пор стало для Виктории непереносимой мукой. Но впереди ее ожидали еще более худшие времена. Гораздо худшие. И эти времена уже наступали.

Грант начинал обнаруживать чувство юмора.

Как-то его боднул баран. Виктория взвыла от смеха, и тут же Грант... рассмеялся вместе с ней! Она остолбенела. Это был раскатистый, искренний смех, а его улыбка показалась ей сразу и чувственной, и непринужденной... Тори чертыхалась про себя, зная, что от этого у нее нет защиты... В другой раз, когда она зацепилась за гвоздь в овчарне и чуть не порвала платье, Грант вновь расхохотался. Но достаточно ему было только взглянуть на ее лицо, как он тут же подавил смех. Он украдкой вытирал глаза, распутывая и возвращая ей часть ее юбки, и позже Тори заметила, что он таки убрал злополучный гвоздь.

Как-то вечером, пока еще не слишком стемнело, Тори пошла относить на конюшню мясные обрезки для кошки с котятами. Грант с Хакаби в ожидании ужина находились на террасе, попивая эль и дымя сигарами. Она торопливо прошла мимо них. Ей даже в голову не пришло, что занятый разговорами о зерне и посевах, Грант мог ее заметить. Но не успела она произнести «кис-кис», как он вырос у нее за спиной.

Тори поставила миску, повернулась... и чуть не ахнула, увидев его лицо. Грант Сазерленд пьян!

Она в изумлении подняла брови.

– Как я понимаю, Джеральд поделился с вами неким домашним напитком.

– Зверская штука. – Грант потер подбородок с отросшей щетиной.

– А я-то думала, ты бреешься каждый день!

– Да, но сейчас я слишком устал, чтобы даже думать об этом. – Грант покрутил головой. – По некоторым причинам, – добавил он, – мне плохо спится здесь.

Тори ответила надменной улыбкой.

– Даже звери, покидая насиженное место, чувствуют себя неуютно. – Он хихикнул.

Вот шельмец! Расслабленный и веселый, сейчас он был совсем не похож на прежнего угрюмого Гранта, за которого она отказывалась выйти замуж.

Придвигаясь ближе к ней, Грант пробормотал ей на ухо:

– Единственная вещь может заставить меня сбрить это. Если я узнаю, что мне будет позволено поцеловать тебя, то тогда непременно... – Грант провел пальцами по ее щеке. – А все потому, что я не хочу поцарапать твое нежное личико или бедра.

«Кто бы возражал», – подумала Виктория, почти бездыханная от его слов. И тут же она мысленно отругала себя и попятилась от него, а затем, пробормотав что-то насчет ужина, бросилась прочь.

Грант явился к ужину через полтора часа, теперь он был гладко выбрит. Тори отлично понимала, чего он добивается. Он не может обещать ей любви и поэтому пытается соблазнить ее. Помоги ей Бог устоять! Когда она смотрела на его лицо, на его чисто выбритый волевой подбородок и точеные скулы, ее охватывал трепет. Может, он задумал пристать к ней с поцелуями в эту ночь? Но и она тоже хороша – нельзя же возбуждаться от одного только взгляда на его лицо!

Ужин стал для Тори тяжелым испытанием, и в конце концов она, не досидев до конца, извинилась и удалилась к себе в кабинет, не обращая внимания на откровенное разочарование Гранта.

Удобно устроившись в кресле, Тори стала анализировать его стратегию. Он испытывал к ней чисто плотское желание, но она уже сказала ему, что ей этого мало. Тогда Грант ответил, что не может дать ей больше, и с этих пор их отношения зашли в тупик. Как можно продолжать подобные отношения дальше, если это каждый раз будет приводить ее в новый тупик?

Грант смешал ее жизнь со своей, сплетя их воедино, и, кажется, Тори уже перестала понимать, где заканчивается одна жизнь и начинается другая. Это касалось не только их работы: Грант собирался идти вместе с ней на деревенскую свадьбу в следующую субботу. Она еще не слышала, чтобы люди женились в восемьдесят лет, и ей было интересно посмотреть на эту церемонию, но, видимо, теперь она не сможет там присутствовать.

. Невольно Тори пробормотала что-то весьма нелестное в адрес Гранта. В деревне на них уже смотрели как на совладельцев. С тех пор как они стали работать вместе, их воспринимали как две половинки одного целого, но все это была лишь видимость. Никакие они не совладельцы, и никакая она не половинка – это поместье принадлежит ей, и меньше чем через неделю она по праву станет его единоличной хозяйкой, а затем избавится от Гранта. Она не собиралась жить без ответной любви, делая уступку за уступкой, поэтому ей хотелось, чтобы он поскорее ушел, пока ее желание к нему не заставило ее забыть, что любовь важнее.

Но это была не единственная причина ее тревог. Виктория понимала, что поступает не совсем честно, стремясь сохранить контроль над собственностью, у которой может быть лучший владелец. Лучший, в смысле более состоятельный. Сейчас ей нужно было просто выжать немного денег, чтобы заплатить бригаде за стрижку.

Тори принялась перечитывать контракты с Макклуром – посредником по шерсти. Она изучала раздутые, путаные документы, пока у нее не зарябило в глазах.

После долгих часов работы она задремала. Голова ее упала на письменный стол, заваленный старыми образцами шерсти и ворохом бумаг, среди которых находилась составленная ею для Хакаби опись имущества фермы и всего, что на ней было произведено.

Тори снились овцы. Это было странно, потому что за последние дни ей изрядно поднадоело блеяние этих бедняг. Она проснулась, протерла глаза, покрутила головой, но так и не смогла сосредоточиться. Нет, бизнесмена из нее все же не выйдет – это факт.

Она сдвинула брови. «И тем не менее будь я проклята, если этого не осилю!» Собрав всю свою волю, Тори снова взялась за дело. И вдруг произошло чудо. Это случилось в тот знаменательный полночный час, когда строчки уже расплывались перед глазами. Она увидела ошибку.

Это была самая замечательная ошибка, какую только можно себе представить!

Тори быстро перелистала толстую стопку контрактов, сосредоточившись на одной-единственной строке. Одна и та же ошибка повторялась везде. Но как они ее пропустили? Макклур много лет платил ее деду за шевиот – сорт шерсти, который получают от мясошерстной породы, тогда как они занимались разведением... английских мериносов!