Пантера - ярость и страсть

      Он послушно умолк, и мне сразу стало его жалко. Зачем накричала на беднягу? Он и так вон еле дышит от страха. По-видимому, он и вправду ни о чем не догадывается. Что ж, мамаша постаралась на славу: ее сынуля умрет, даже не зная, за что. Хотя нет, ему, наверное, бандиты скажут перед смертью. А вот я действительно могу пострадать ни за что. Оно мне надо? Может, бросить его здесь и смыться, пока не поздно? Мне вовсе не трудно проломить дыру в стене этого сарая и задать стрекача до ближайшего леса, а там мне никакие пистолеты не страшны...
      Но, посмотрев на побитого Валерика, я тут же отказалась от этой мысли. В конце концов, он тоже ни в чем не виноват. Усевшись на ящик, уже не боясь испачкать свое платье, я пробормотала:
      - Ладно, извини.
      Он поднял удивленные глаза и с усмешкой проговорил:
      - Бывает. Тебя, по-моему, Мария зовут, так?
      - Ну да, а тебя Валера.
      - Слушай, надо во всем разобраться. Если они гнались не за тобой, тогда они ошиблись и взяли не тех, правильно? Нужно немедленно им сообщить, пока они что-нибудь нехорошее с нами не сделали. Они ведь думают, что я с тобой заодно...
      - Ну ты и типчик.
      - Да нет, просто нужно все поставить на свои места, и нас отпустят, я уверен.
      - Ну так что ж ты сидишь? Иди, скажи им...
      - Почему это я? - изумился он. - Это ты в них моим кейсом и кирпичами бросалась, вот и разбирайся сама. Что до меня, так я никогда бы ни с кем не стал связываться - больно надо!
      - Ах вот ты как? - опять взбеленилась я. - Да если бы не я, тебя давно бы в живых не было! Он как-то сразу поник.
      - Мама мне тоже это всегда говорит, - вздохнул он. - Она считает, что постоянно спасает меня от каких-то бед и несчастий, которых на самом деле нет и быть не может. Вы с ней что, сговорились? Ах, ну да, ты же ее подруга...
      - Ни с кем я не сговаривалась, я сама по себе, понял? До тебя разве еще не дошло, что они хотят тебя прикончить? Тебя, а не кого-нибудь другого! Ты что, идиот или прикидываешься?
      - Но за что меня убивать? -опешил он. - Я ничего плохого не сделал, честное слово. - Его глаза вдруг округлились. - Послушай, а может, нас похитили с целью выкупа?
      - У тебя много денег? - усмехнулась я.
      - Есть кое-что, правда, мама о них не знает, - смутился он. - Но вот как эти типы пронюхали, если я вообще никому не говорил? Вот сволочи!
      - И много у тебя денег?
      - Достаточно, чтобы затеять такую бучу, - гордо сказал Валерик. - Почти две тысячи баксов. Провернул одно лихое дельце на работе месяц назад.
      - Да ты богач! - рассмеялась я. - А ты в курсе, что одно только разбитое мной лобовое стекло машины стоит, может, в два раза больше? Неужели ты всерьез думаешь, что они хотят разбогатеть на твои жалкие две тысячи? Нет, ты точно идиот, Валерик.
      - Не называй меня так. - Он изменился в лице.
      - Это еще почему?
      - Меня мама так называет. - Он покраснел и отвернулся.
      - Неужто мамочку не любишь?
      - Не твое дело! - Он с ненавистью глянул на меня и вдруг сник. - Но если не выкуп, тогда что им нужно? Мне страшно, честно говоря.
      - Ты сегодня где был?
      - На совещании, а что? - удивился он.
      - Договор подписывал?
      - Было дело. Только не я подписывал, а мое начальство. Я только менеджер, нашел клиентов, договорился, все проверил, а мой шеф сегодня уже подписывал контракт - ничего особенного.
      - А тебе с этого что-нибудь светит? - продолжала допытываться я.
      - Конечно, процент от сделки, как всегда.
      - Много?
      - Не очень, но больше, чем обычно, потому что контракт долгосрочный и объемы большие. А почему ты спрашиваешь?
      - Так, интересуюсь, зачем ты этим гаврикам понадобился.
      - И напрасно. Можешь мне не верить, Мария, но лично я уверен, что никому в этой жизни и даром не нужен. А тут целую делегацию на "Вольво" снарядили да еще с оружием. Я даже расходов на бензин для этой поездки не стою, не то что...
      - Ты уж не прибедняйся так-то. Видимо, бензина ты все-таки стоишь, если приехали. Это я, дура, им все карты спутала! Так бы им не пришлось нас сюда везти...
      - Как это?
      - А так - прикончили бы тебя с первого заезда и сейчас бы уже спокойно водку пили.
      Валерик совсем раскис и засопел, уставившись в пол. Я все время была в напряжении - боялась ляпнуть что-нибудь про приход его мамаши и тем самым нарушить условия контракта. Одно мне было уже совершенно ясно: Валерик просто физически не мог выполнить того, что требовали в письмах, ибо контракт подписывал его шеф. Неужели бандиты об этом не знали? Им нужно было брать ферзя, а они кинули все силы на ничтожную пешку, которая никак не влияет на исход дела. Может, сдуру рассчитывали, что ко времени заключения контракта он станет большим начальником? Нет, Валерик не из таких, он умрет таким же блеклым и никчемным, каким родился, - мамаша все сделала для этого. Так что в этом деле что-то не сходилось. Или этот тюфяк скрывает от меня что-то? Может, он и есть начальник, просто не хочет, чтобы его мамаша узнала об этом через меня? Или, к примеру, увел не пару тысяч, а пару миллионов и теперь прикидывается простачком. Почему, в конце концов, я должна верить ему на слово? Да, была бы у меня голова, как у Родиона, я бы давно решила эту задачку, атак...
      - О чем задумалась? - спросил он тихо.
      - С близкими прощаюсь перед смертью, - буркнула я.
      - Не шути так - мне не по себе. Скажи лучше, откуда мою маму знаешь.
      - В магазине познакомились. Я там продавщицей работаю. Разговорились как-то, она меня в гости пригласила, вот я и пришла. Про тебя много трепалась, какой ты у нее хороший да симпатичный. Говорила, жениться тебе пора, хотела, чтобы я на тебя глянула, может, на что и сгодишься, - усмехнулась я.
      Он покраснел, как рак, часто заморгал глазами и пробормотал:
      - Это она шутила, не обращай внимания. Меня тоже с женитьбой достала.
      - А ты что же, убежденный холостяк или голубой? - легко поинтересовалась я.
      Посмотрев на меня с укором, он обиженно проговорил:
      - Я не голубой. Просто... стесняюсь. И потом, в душе мама сама не хочет, чтобы я женился.
      - А ты хочешь?
      - Грешно говорить так, но только после маминой смерти. Не могу представить, как она уживется с моей женой. Если начнет ее так же поучать, как и меня, а она обязательно начнет, то я просто не имею морального права так подставлять любимого человека, жену то бишь. Уж лучше один помучаюсь, привык уже...
      - Да ты, как я посмотрю, настоящий рыцарь Благородное Сердце! рассмеялась я. - А отец твой где?
      - Умер два года назад. Но он дома почти не жил, все по командировкам мотался или на работе пропадал. Тоже маму боялся, ни во что не вмешивался. Я его и не знал толком...
      - Ладно, хватит нюни пускать. - Я поднялась. - Похоже, они про нас забыли. Значит, нужно выбираться отсюда, пока и в самом деле не прикончили.
      - Как это? - испугался он сразу. - Может, все-таки лучше сказать им, что мы не виноваты?
      - Пошел ты...
      Подойдя к двери, я выглянула в щелочку. Огромных размеров дом стоял посреди большого деревенского двора, отгороженного от улицы частоколом. В дальнем конце у открытого гаража стояла машина, на которой нас сюда привезли, около нее стояли незнакомые парни и о чем-то тихо переговаривались. На веранде тоже находились какие-то люди, их лиц не было видно. Судя по всему, тут была целая армия бандитов. Интересно, откуда они здесь взялись и что делают в этой глухой деревне... По двору от петуха бегали курицы и громко кудахтали, видать, от радости. Глядя на эту идиллию, я грустно вздохнула. Когда уже и мне попадется такой мужик, чтобы вот так гонялся за мной днями и ночами, а я верещала от счастья? А то все какие-то Валерики или махровые преступники попадаются. А сейчас и того хуже - убьют, зароют где-нибудь на пустыре, даже креста не поставят, и прощай, сладкие мечты о любви и счастливом замужестве...
      - Ну, что там? - шепотом спросил Валерик, сам не решаясь подойти и посмотреть.
      - Все хорошо - ножи уже наточили, теперь могилу роют. Скоро позовут.
      - Какая ты все-таки, - обиделся он и опять засопел.
      Отойдя от двери, я начала осматривать сарай на предмет побега. Побитые кости мои ныли уже не так сильно, и я вполне могла совершить марафонский забег с ускорением хоть до самой Москвы, если бы не мой подопечный, вид у которого стал еще более жалкий, чем вначале. Но я уже смирилась с мыслью, что придется тащить его на себе всю дистанцию, и особенно по этому поводу не расстраивалась. Мы подрядились спасти его детородный орган, и в крайнем случае уж его-то я точно доставлю любящей мамаше.
      От мысли сломать стену сарая я сразу отказалась, чтобы не производить шума. Мне нужна была какая-нибудь щель, в которую можно было бы тихо и незаметно выскользнуть. Осмотрев все углы, я начала тихонько переставлять ящики от стены. Она выходила на огород, в котором буйно росла еще не выкопанная картошка. За ним расстилалось ничем не засеянное поле, а дальше виднелся мой любимый лес. В нем-то, родимом, мы с Валериком и спрячемся. Если добежим...
      К моей радости, за ящиками открылась прорытая в земле под стеной дыра, достаточная, чтобы в нее пролезла курица или маленький поросеночек: Опустившись на колени, я начала разгребать землю руками, чтобы увеличить отверстие
      - Ты что, сбежать хочешь?! - в ужасе прошептал Валерик.
      - Нет, в туалет сходить, - огрызнулась я. - Помоги лучше, а то описаюсь.
      Опасливо приблизившись, он присел и стал неуверенно отгребать землю.
      - Слушай, а может, лучше попроситься у них выйти в туалет? - испуганно предложил он. - А то еще рассердятся, если увидят...
      - Заткнись, горе ты мое! Копай лучше...
      Он тяжело вздохнул и заработал чуть быстрее. Вскоре дыра уже была вполне приемлема для побега. Подойдя к двери, я, убедилась, что во дворе все спокойно и до нас нет никому дела, после чего вернулась к Валерику, который стоял и задумчиво смотрел на дыру.
      -Вылезай первым, только не шуми, понял?-скомандовала я.
      К моему вящему удивлению, он тут же упал на карачки, потом лег на пол и пополз. Когда грязные подошвы его ботинок скрылись, я последовала за ним. Осмотревшись, я пригнула ему голову, пригнулась сама, и мы побежали по картофельному полю. Никто за нами не гнался, все было спокойно. Перепрыгнув через прогнивший плетень, мы пересекли заросшую травой дорогу, усеянную свежим коровьим навозом, и, продираясь сквозь растущие на другой стороне густые и колючие заросли, понеслись к открытому полю. Валерик дышал, как паровоз, лицо его раскраснелось, в глазах бегал страх, но он все же ломился вперед, и уж за это я была ему признательна. Видать, не все еще потеряно...
      Поле оказалось перепаханным. Большие комья вывороченной земли, казалось, сами бросались под ноги, мешая бежать, но я мужественно переставляла свои длинные ноги, пока одна туфля не завязла и не осталась где-то глубоко в пашне. Пришлось сбросить и вторую - искать было некогда. Валерик, как поджарый жеребец, сопел впереди и не заметил, что я замешкалась. Он был так напуган, что если бы я упала и осталась лежать, он бы, наверное, и не остановился. Вот и спасай таких! Солнце нещадно палило, я быстро вспотела и стала вся мокрая, словно только что выкупалась прямо в одежде в видневшемся справа небольшом пруду, где плавала пара гусей. До леса, который оказался гораздо дальше, чем я думала, оставалось еще довольно много, когда сзади послышались крики и выстрелы. Я даже не обернулась, а мой спутник, идиот, тут же остановился и задрал руки. Со всего разбега я толкнула его в спину и прорычала:
      - Беги, болван!
      От удара он зарылся носом в землю, но тут же вскочил и, слава Богу, побежал. Пули свистели где-то совсем рядом, но с такого расстояния вряд ли кто мог попасть из пистолета в движущуюся цель, тем более что солнце светило им в глаза. Наконец поле кончилось, мы перебежали через еще одну дорогу, заскочили в лес, пробежали с десяток метров, и тут мой Валерик, не говоря ни слова, взял и рухнул как подкошенный в высокую траву. В первый момент я испугалась, думая, что его подстрелили, но потом поняла, что парень просто выбился из сил. Его бордовое лицо напоминало большую спелую землянику, грудь вздымалась до макушек деревьев, изо рта вырывались громкие хрипы, а глаза молили меня о пощаде. Ему просто необходимо было немного отдохнуть, иначе он не сможет сделать и шага. Но преследователям до этого не было никакого дела. Со стороны поселка уже слышался гул моторов, и я бросилась к опушке, чтобы посмотреть, что там происходит. По насыпному грейдеру вдоль поля мчались, поднимая пыль, две легковые машины. Одну из них, "Вольво" красного цвета, я сразу узнала, а другая, черная "девятка", мне на глаза еще не попадалась. Обе были забиты людьми. Я так и видела их злые и мрачные рожи, особенно ту, жирную, по которой уже пару раз проехалась. Надо бы изловчиться и долбануть его еще раз - Бог троицу любит. Я пошла назад.
      - Вставай, любовь моя, бежать нужно, - быстро проговорила я, прислушиваясь к шуму машин.
      - Не могу, - просипел бедняга, еще глубже зарываясь в траву. - Хоть режь... Беги одна, спасайся... Передай моей маме, что я погиб смертью храбрых...
      - Она мне глотку перегрызет! Вставай! - Я схватила его за руку и сильно дернула. - Ну же, тюфяк безмозглый!
      Он вдруг вскинулся, бросил на меня затравленный взгляд, вскочил на ноги и ринулся в чащу, на разбирая дороги. Мне почему-то показалось, что он теперь не от бандитов убегал, а от меня, но это были уже мелочи. Я побежала за ним. Углубившись дальше в лес, мы услышали, как на опушке, там, где мы отдыхали, остановилась машина, раздались злые голоса и хруст веток под мощными ногами амбалов, проламывающихся сквозь чащу. Я пошарила на бегу глазами, в надежде найти хоть какое-нибудь убежище для Валерика, чтобы спрятать его, а самой уже потом ланью носиться по окрестным лесам, пока бандиты не полягут замертво от усталости. Но ничего подходящего, как всегда, не было. А тут еще впереди показался просвет, и до меня дошло, что это вовсе не лес, а обыкновенная посадка, в которой нас можно было поймать так же легко, как и в трех соснах. К тому же впереди тоже послышался скрип тормозов и раздались голоса. Видимо, бандиты все-таки были местными, если так хорошо знали все в округе. Догнав обезумевшего от страха и ничего не соображающего Валерика, я схватила его за рубаху и потащила в сторону, вдоль посадки, чтобы, чего доброго, не кинулся прямо в объятия прущих ему навстречу дуболомов. И почти сразу увидела довольно разлапистый куст волчьей ягоды. Ни слова не говоря, я впихнула под куст головой вперед свое "сокровище", замаскировала, как могла, сама забежала с другой стороны и тоже юркнула в густую листву. Светлое платье мое к этому времени уже приобрело как раз такой же грязно-зеленый цвет, так что я не боялась быть обнаруженной. Валерик был едва виден сквозь ветки, он, казалось, и не дышал уже, закрыв лицо дрожащими руками. Я поглядела на уже мелькавшие между деревьев силуэты преследователей. Кроме уже знакомых мне мордоворотов, здесь было еще пятеро здоровых парней в спортивных брюках и майках. Рожи у всех чисто бандитские, потные и злые. Я начала молиться, чтобы Валерик не вскрикнул, когда они подойдут поближе.
      Они двигались с двух сторон, и, когда встретились, на их лицах появилось удивление.
      - Вы что, их не видели? - спросил жирный, взмахнув пистолетом.
      - Мы думали, вы их уже взяли, - удивленно протянул кто-то.
      - Вот скоты! - выругался еще один, озираясь по сторонам. - Они же точно на вас бежали, я слышал.
      - Найдем, - процедил жирный, - отсюда им деваться некуда. Давайте в шеренгу, на хрен, и прочешем эту посадку. Заглядывайте под каждый куст. Они где-то близко, я их чую. - Он повел разбитым носом. - Духами воняет.
      Быстро распределившись, урки пошли сразу в обе стороны, нагибаясь над кустами. До нас было метров десять. Мордатый шел как раз на Валерика, и я поняла, что это конец, сейчас его обнаружат и пристрелят прямо там, под кустом, а мне придется на все это смотреть. Мою вспотевшую спину обдало холодом, душа ушла в пятки, но я сидела не шевелясь и боялась даже вздохнуть. Да, все-таки лучше было бы засунуть Валерика с моей стороны. Но сейчас уже ничего не поправишь...
      Мордатый был уже совсем рядом. По бокам, метрах в пяти, шли, разгребая ветки, его дружки. Когда он подошел к волчьей ягоде и начал шарить под кустом, мне почему-то захотелось плакать - так было жалко несчастного маменькиного сыночка. Я могла выскочить, наброситься на жирного и свернуть ему шею, но меня тут же пристрелили бы его дружки, и тогда Валерика уже ничто бы не спасло. А так оставался шанс, что хоть меня не обнаружат и я смогу потом как-нибудь его вытащить. Правда, шанс этот был очень маленьким. Очень маленьким...
      - А, вот вы где, ублюдки! - радостно завопил мордатый. - Нашел, братва! Валите сюда! Ну-ка вылезайте, а то ноги прострелю! - скомандовал он и направил пушку в куст, под которым, свернувшись калачиком, дрожал бедный Валерик.
      Подбежали еще четверо и стали смотреть, как затравленный зверек выбирается из своего ненадежного убежища. Вид у него был жалкий и подавленный, лицо напоминало предсмертную маску, его всего трясло, и, на мое счастье, говорить он не мог, а то, чего доброго, еще сказал бы бандитам, где меня искать. Один громила подхватил его за грудки, рывком поставил на ноги и со всей дури врезал по лицу. Голова Валерика запрокинулась, брызнув кровью, и безжизненно свесилась на плечо. Бандит разжал руку, и бесчувственное тело мешком свалилось к его ногам.
      - У, подлюга! - проскрежетал тот. - Будешь знать, как бегать.
      - Ты давай полегче, Юрбан, - проговорил кто-то. - А то Зойка втык сделает, если он подохнет.
      - Да я легонечко вроде, - пожал тот плечами. - Ничего, очухается, хлюпик хренов.
      - А где баба-то? - спросил кто-то.
      - Тут должна быть, - уверенно кивнул один из парней, обходя куст, и раздвинул стволом пистолета ветки с моей стороны. - Эй, курва, вылезай давай!
      В тот момент, когда он увидел меня, в глаз ему пулей влетела пущенная мной сухая еловая шишка. Он сразу закричал и схватился за лицо, бросив пистолет, а я, оттолкнув его, стремглав кинулась прочь, петляя меж деревьями. Мне уже было ясно, что Валерика не убьют, пока какая-то там Зойка не даст на это разрешения, значит, я могла спокойно убегать. Через полминуты я уже слушала редкие выстрелы и громкое матюганье с другого конца посадки. Они не стали за мной гнаться, потому что, видно, я была им совсем не нужна, или решили, что пешком я все равно далеко не уйду, ведь до Москвы черт знает сколько километров. А может, просто им вообще все было до фени в этой жизни...
      4
      Я видела, как на опушке они швырнули бесчувственное тело Валерика в багажник "Вольво", будто мешок картошки, как подъехала "девятка" и они вместе умчались в сторону деревни, поднимая клубы пыли. Можно было лишь догадываться, что ждет теперь несчастного парня. Видимо, ему еще никогда в жизни не приходилось иметь дело с подобными типами, он не знал, как вести себя с ними и что в таких случаях делать. Мужество, если какие-то зачатки и были в нем вообще, оставило его еще в Москве, и сейчас он вполне мог умереть от разрыва сердца, когда мозг устанет бояться этих грубых и безжалостных тварей. Если такие, как Валерик, случайно попадают за решетку, да еще в одну камеру с прожженными урками, они сразу ломаются, становясь или "шестерками", или самоубийцами, или сходят с ума. Здесь несколько иной случай, но все равно такое испытание явно не для маменькиных сынков. Нужно срочно спасать паренька, пока с ним не сотворили что-нибудь страшное и непоправимое.
      Подождав, когда уляжется пыль на грейдере, я двинулась к полю, где потеряла свои туфли. Отыскав их, выбралась на проселочную дорогу, по ней вышла на грейдер и пошла, не скрываясь ни от кого, в поселок, на безлюдную центральную улицу.
      Добравшись без приключений до окраины, я остановилась. Дом, в котором нас держали, я узнала сразу. Он был четвертым от края и отличался от остальных, ветхих и убогих, своими размерами и ухоженностью. Если бы дело происходило где-нибудь в конце двадцатых годов, я бы решила, что там живет кулак. Отсюда не было видно, что происходит во дворе, и только теплый летний ветер доносил оттуда громкие звуки музыки. На дороге в пыли валялись куры, в канаве копошились утки и гуси. Людей видно не было - то ли все вымерли, то ли разбежались от выстрелов по домам. Свернув к крайнему домику на другой стороне улицы, я вошла в покосившуюся калитку и по выложенной камнями дорожке потопала к двери. Большая и грязная псина, лежавшая около своей конуры, построенной, наверное, в одно время с домом, то есть лет сто назад, лишь лениво подняла лохматую голову, сонно похлопала глазами и снова предалась воспоминаниям, уложив морду на лапу. Без стука открыв дверь, я вошла в низкие сени, распахнула еще одну дверь и очутилась в маленькой комнате с низким потолком и русской печью в полстены. За столом у окошка сидел худосочный дедок и не мигая смотрел на меня.
      - Привет, дедуля, - хрипло поздоровалась я и прокашлялась.
      - Здорово, коль не шутишь, - проскрипел он, не шевелясь. - Чё надо?
      - Воды попить, если можно. - Я устало опустилась на табуретку у стола и оттянула пальцами прилипшее к голой груди платье. - Фух, запарилась вся.
      - Вода в сенцах, в ведре, - спокойно сказал он. - Надо бы до колодца сходить, свежей принести, а то эта согрелась за день. Да мочи вот нету никакой.
      - Ничего, мне и такая сойдет.
      Я поднялась, вернулась в сени, отыскала в темном углу ведро, набрала целый ковшик и сделала несколько глотков теплой, не пахнущей хлоркой, мягкой воды. Потом ополоснула лицо и сразу почувствовала облегчение и бодрость. И пошла к деду.
      - А кто вон в том доме живет? - Я показала в окно, где виднелся трехэтажный кирпичный особняк, до отказа набитый бандитами.
      - А как же ты не знаешь, если сама оттелева надысь сбежала? усмехнулся дедок.
      - А ты откель знаешь, деда? - перешла я на его диалект. - Шпионишь, стало быть?
      - Гляделки тренирую от безделья, - охотно пояснил он. - А там Зойка живет со своими оглоедами. Фермерша она, ядрена корень, а они работники ейные кобели то есть.
      - Ну-ка, расскажи мне про них, дедуля, а то, смотрю, тебе и поделиться не с кем, - попросила я, удобнее устраиваясь на табуретке, чтобы видеть, что происходит во вражеском лагере.
      - А че рассказывать? - хихикнул дед, оживляясь. - Стерва она - вот и весь сказ. Все земли нашенские в аренду взяла вместе с деревней, а мы, старики, теперь голодные сидим. Обещалась кормить, пенсию выдавать, то да се, а сама и на бутылку не даст, кобра! Поля вон вишь, незасеянные стоят, землица сохнет, а ей хоть бы хны. Понабрала вокруг себя мужиков, они только ее и обхаживают, а не землю, значить. Кутят круглые сутки, водку жрут да баб привозят. Весело живем. - Он вздохнул. - А ты, стало быть, не захотела с ними резвиться, али как?
      - Ой не захотела, деда. Они меня силком привезли, а я сбежала. Теперь вот думаю, как отомстить. Не подскажешь ничего?
      - Где там! - махнул он морщинистой лапкой. - Они вон какие бугаи здоровенные, с ними никакого сладу нема, а как понажираются, так и вовсе хоть беги к пруду и топись. Мотай лучше отседова подобру-поздорову.
      - А эта Зойка, сколько ей лет? Она местная?
      - Не, не здешняя. Приехала год назад с этими бандитами и давай все скупать. Каких-то хохлов наняла, они им эту домину отгрохали. Молодая еще совсем, как ты вот будет. Но задиристая - спасу нет! - Он покачал головой, шейные позвонки его подозрительно захрустели, но голова, к счастью, не упала. Тяперича вся деревня, почитай, под ней ходит. Правления у нас нет, милиции тоже, вот она и хозяйничает на всех правах. -Что захочет - отберет, а нет, так просто сломает. Все ей нипочем, лярве бесхвостой. Скоро вот приедет и начнется шабаш...
      - Так ее сейчас нет?
      - Нету. С утра еще на своей белой "Мерседесе" в город укатила. Во, глянь, уже и баньку затопили, вишь, дым повалил? Значит, скоро будет. Они завсегда к ее приезду баньку готовят. Она их гоняет, как Сидоровых коз, бандитов этих, а они ее боятся почему-то пуще огня.
      - Что ж в ней такого страшного?
      - Да ничего вроде, однакось боятся. Глаза у нее недобрые. Бабка Горошиха сказывала, что у ней глаз дурной, ведьма, стало быть, во как!
      - А зачем она землю взяла, если ничего не выращивает?
      - А кто ее, паскуду, знает? Как арендовать, так деньги были, а как семян купить, так, говорит, денег-то и нету. А откуда этим деньгам взяться, если они жрут целыми днями да девок тискают? Не-ет, не выйдет из нее толковой фермерши, помяни мое слово. Пока урок ентих не прогонит от себя - нечего и говорить. Я в ГУЛАГе двенадцать лет промаялся, на Колыме, так там вот точно такие урки у нас были - злые, здоровые и бессовестные. Нелюди они, точно тебе говорю. Я эту породу знаю...
      - Скажи, деда, а что это вообще за деревня и как далеко от Москвы?
      - Как же это ты не знаешь? - удивился он, а потом махнул рукой, мол, что с меня взять, приезжей. - Рябуховка это, сорок километров от столицы в сторону Тулы, да еще пять по грейдеру.
      - Спасибо за рассказ, дедушка. - Я поднялась. - Пойду я, попробую тот дом, что ли, поджечь, как считаешь?
      - А что им дом - тьфу! Новый построют. Не лезь на рожон, девка, беги отседова, пока тебе самой хвост не поджарили. Тут тебе никто не поможет, они словно звери бешеные, парни эти. Околдовала она их, не иначе. В том месяце вон одну девку апосля бани опозорили, прямо голяком из деревни выгнали. Так, говорят, до дома и добиралась.
      - А у тебя случайно ружьишка не найдется? - вкрадчиво спросила я, осененная гениальной мыслью.
      - Может, и есть, а на что тебе? - лукаво прищурился старый.
      - Да ворон пострелять хочу, - заулыбалась я. - Давно мечтала.
      - Ишь какая - ворон пострелять, - проворчал он. - Смертоубийство небось затеяла. Грех это, девка, нехорошо живых людей в гроб загонять... Вон, за спиной у тебя, на стенке, висит под кожухом. Да заряженное, не балуй, а то сама еще покалечишься...
      - Спасибо, деда! - Я вскочила и пылко расцеловала его в сморщенные щеки.
      Двустволка действительно оказалась заряженной. Это было очень древнее ружье с засаленным от долгого употребления прикладом и расщепленным цевьем, но вид у него был вполне внушительный и грозный. Осмотрев его, я спросила:
      - А патроны еще есть?
      - А как же. Вон там, в коробке под лавкой у печи. Все на кабана. Возьми пачку, да только гильзы потом верни, я их снова набью. Вдруг после тебя еще кто заявится... Мне для доброго дела ничего не жалко, лишь бы польза была. Ну, иди уже с Богом.
      Я выглянула в окно. Машины стояли во дворе, у дома не наблюдалось никакого движения, все тихо и спокойно, и где-то там, в его недрах, маялся бедный Валерик, которого мне нужно было вырвать из грязных лап этих ублюдков и при этом желательно со всеми конечностями, включая самую интимную.
      - Слышь, деда, тебя как зовут? - спросила я.
      - Митрофан Дмитрии, а на что тебе?
      - А я - Мария. Есть чем записать?
      Он выдвинул шкафчик стола, вытащил огрызок химического карандаша и старую тетрадку в клеточку. Я написала номер телефона офиса.
      - Вот что, Митрофан Дмитрич, если меня, не дай Бог, прикончат, то позвони как-нибудь по этому телефону, что, мол, так и так, легла на поле боя за счастье простых колхозников и всего остального человечества. Сделаешь?
      На глаза старика навернулись слезы, он заморгал, вытер их маленьким кулачком, шмыгнул носом и пробормотал:
      - Сделаю, почему нет. Могу и схоронить, если скажешь. У нас тут кладбище недалече и места много, не то что в Москве - там ни жить, ни умереть негде, сказывают...
      В этот момент на улице послышался шум приближающейся машины, и мы с дедом одновременно выглянули в окно. К забору особняка подкатил ослепительно белый "Мерседес". Водитель - рослый загорелый парень в блестящих черных брюках и белой рубашке с бабочкой - вышел, открыл заднюю дверцу и подал руку пассажирке - очень привлекательной стройной девушке в обтягивающем хорошенькую фигурку золотистом платье, с длинными черными волосами, хвостом спадающими на спину из-под модной золотистой шляпки, кокетливо сидящей на голове красавицы. Она по-хозяйски взяла парня под ручку, они вошли во двор и скрылись из виду.
      - Зойка-шалава, - тяжело вздохнул дед. - И ейный Григорий. Они завсегда вместе ездят. Теперича скоро вдвоем в баньку пойдут.
      - А где, говоришь, банька?
      - За сараем, видишь, где дым из трубы идет. Там у них с огорода еще дверь есть - дрова через нее носят. - Он тоскливо покачал головой. - Ой, девка, худо тебе будет...
      - Помолись за меня, деда. - Закинув на плечо ружье, я пошла к двери.
      - Так хоронить нужно иль как? - послышалось за спиной жалостливое, и я обернулась.
      - Нет, просто позвони...
      Банька была что надо. Внешним видом она чем-то напоминала крематорий большое кирпичное строение с длинной черной трубой, из которой валил густой дым. На задней стене окон не было, только небольшая деревянная дверь, рядом с которой громоздилась поленница дров. Лежа в картофельной ботве на огороде, я выжидала, прислушиваясь ко всем звукам. Дверь открылась, из нее вышел один из тех, кто преследовал нас в лесу, набрал дров и скрылся. Почти сразу появился опять, набрал еще дров и опять скрылся и больше не появлялся. Судя по всему, баню уже раскочегарили докрасна и пришла пора готовить веники. Добравшись ползком до двери, я поднялась на ноги и приложила к ней ухо, взяв ружье на изготовку. Внутри было тихо. Приоткрыла дверь, заглянула и увидела что-то вроде небольшого коридорчика, в котором стояла лавка, а на ней лежали сухие березовые веники. Одна дверь была открыта и вела во двор, а другая, видимо, в саму баню. Чьи-то голоса и музыка слышались со двора, кто-то громко насвистывал где-то совсем рядом, но из бани не доносилось ни звука. Открыв дверь пошире, я шагнула внутрь, в предбанник, где, очевидно, развлекались в перерывах между парилкой и бассейном Зойкины прихлебатели. Шикарно, ничего не скажешь! Стены и потолок отделаны светлым деревом, такого же цвета и стол со стульями, и вся остальная мебель. На столе самовар, чашки, рюмки, тарелки и прочая белиберда.