Dragonrealm Origins (№3) - Книга дракона

Он уже понял, что, несмотря на предупреждение относительно карлика, она явно питала некоторый интерес к таинственной книге. Слишком уж быстро последовало ее предостережение, а судя по поведению, Забена была уверена, что он, Уэллен Бедлам, преследует те же цели, что и она. Здесь была связь, как-то ускользнувшая от ученого накануне и объяснявшая причину, по которой волшебница спасла его.

Оставался лишь один вопрос: имеются ли у нее хозяева, или же она, подобно Сумраку, сама но себе?

Он моргнул. В сознании всплыли смутные воспоминания о голосах, запахе серы, хлопанье крыльев… Что же все-таки происходило этой ночью? Но тут воспоминания ускользнули: Уэллен вынужден был сосредоточиться на Забене. Она сидела на шкурах перед столиком, уставленным блюдами с жареным мясом и прочей снедью. Он отметил, что еда не тронута и большая часть ее сдвинута к предназначенному для него месту.

— Проголодался?

Он и вправду был голоден, но не мог усидеть на месте. Взяв со столика яблоко — уж в него-то наверняка ничего не подсыпать, — ученый вгрызся в него. Проглотив первый кусок, он сказал:

— Мне нужна твоя помощь.

Во взгляде Забены появился интерес.

— Какая?

— Я хочу побеседовать с этим карликом.

Она взглянула на него так, словно он предложил ей выйти замуж за птицечеловека.

— С гномсом? После того, что я рассказала тебе?

— Ты сказала лишь, что он давным-давно уничтожил тот город. Пожалуй, он способен и на большее. Будь он просто могущественен и злобен, он давно завоевал бы все Царство драконов. Кстати, откуда тебе известно, что это — тот самый карлик? Мог ли он прожить так долго?

— Там всегда, от самого начала легенд, жил карлик. Из того, что я слышала и видела, мне известно, что внешность его не меняется в течение многих поколений. Действительно ли он так стар? — Забена пожала плечами. — Мне доводилось слышать и о более странных вещах.

— Похоже, он — моя единственная надежда выбраться живым из всего этого хаоса.

— Ну, виноват во всем здешний Король-Дракон. Это один из его подданных уничтожил вашу экспедицию и погубил твоих друзей!

Ученый моргнул от того, как небрежно она говорила о недавней бойне.

— Если бы карлик был так опасен, ты не возвращалась бы сюда снова и снова, — Уэллен обвел рукою палату. — Хотя возможно и то, что неподалеку находится нечто, привлекательное для тебя. Я вижу, ты очень интересуешься книгами…

Скрестив руки на груди, Забена взглянула в его глаза. В голосе ее не было обвиняющей нотки, она лишь констатировала факт:

— Ты и сам знал, что мне нужна книга карлика. Знал наперед. Если бы ты спросил об этом, я не стала бы отрицать.

— Но и не стала бы упоминать об этом, если бы не спросил, — улыбнулся ученый. — Итак, я — твой пленник? Похоже, я начинаю привыкать к такому качеству…

— Могу сотворить какие-нибудь цепи. Надо?

— Нет.

Ученый не стал объяснять, что никакие цепи не способны сделать его положение безнадежнее, чем оно есть. Поколебавшись, он сделал вид, что пришел к некоему решению, и сказал:

— Вполне может статься, что наши интересы совпадают. Интерес волшебницы к Уэллену заметно возрос. Она придвинулась ближе — используя каждый шаг, чтобы произвести наибольшее впечатление. Уэллену пришлось очень постараться, чтобы сохранить маску безразличия. Да, Забена играла свою роль превосходно. В исполнении другой женщины все это показалось бы грубым, очевидным наигрышем, но для чародейки такая манера держаться была столь естественна, что Уэллена бросило в дрожь. Что же она может сотворить с мужчиной, подпавшим под ее чары?!

Далеко не все возникшие в сознании ответы на этот вопрос доставляли удовольствие…

— Ты говоришь о книге? — спросила она. — Или о чем-нибудь еще?

— О книге.

Он ответил чуть быстрее, чем надо бы. Теперь он утратил то преимущество, которое получил накануне. И оба собеседника понимали это.

— Значит, ты хочешь сказать: если я помогу тебе встретиться с карликом… кстати, нет никаких гарантий, что он вообще удосужится заметить, что ты околачиваешься у цитадели… ты поможешь мне завладеть книгой?

— Если сумею. Я не могу обещать, что мне обязательно повезет.

Судя по тону, волшебница думала иначе. Вероятно, оттого, что до сих пор подозревала Уэллена в тайном желании добыть книгу дракона. Он не стал ее разубеждать: чтобы вырваться из всего этого безумия, любые средства хороши.

Я готов был рискнуть жизнью, чтобы достичь этой земли, но не желаю рисковать неизвестно за что!

Будь у него такая возможность, ученый действительно желал бы заполучить треклятый карликов опус — чтобы зашвырнуть подальше и посмотреть, как остальные передерутся.

Смерив Уэллена взглядом, Забена приняла — или сделала вид, что принимает — его предложение. Как бы там ни было, результат должен быть получиться один и тот же.

— Хорошо. Я согласна. — Со своей обычной, тщательно рассчитанной грацией она повернулась к нему спиной. — Но нам придется двигаться быстро. А дерево не выпускает заклинаний наружу; так что для перемещения нужно выйти.

— Нет.

— Что «нет»?

Он подождал, пока она снова не обернется к нему.

— Больше никаких телепортаций. С меня хватит.

— Любой другой способ потребует слишком много времени. Чем дольше мы будем болтаться вблизи цитадели, тем больше риск, что один из подданных Короля-Дракона заметит нас! А если не они, то кто-нибудь еще из охотников за секретами карлика.

В глубине души ученый сознавал правоту Забены, однако сохранил твердость. Слишком долго его таскали с места на место, точно куклу. Магия — не его стихия, и, может быть, так и останется впредь. При любом проявлении волшебства — кроме собственного ощущения опасности — ученому становилось не по себе. Ему хотелось иметь хотя бы некое подобие контроля над ситуацией, а волшебство — особенно телепортация, — напротив, заставляло чувствовать себя беспомощным и сбивало с толку.

Чародейка поняла, что спорить нет смысла. Если ей хочется сохранить его доверие, придется уступить.

— Хорошо. Как пожелаешь. — Даже простое пожатие плечами в исполнении бледной ведьмы было невыразимо очаровательным. — Пожалуй, я попробую вызвать пару лошадей, но это потребует времени. Может, они где-нибудь поблизости, а может, и очень далеко.

— А может, быстрее идти пешком?

Она наморщила нос, словно не слыша последнего вопроса. Уэллен понял, что хозяйка считает его безумцем — и, возможно, не так уж она неправа. Он и сам не был вполне уверен в своем душевном здравии.

— Я не пойду к цитадели карлика пешком. Ты просишь слишком многого, Уэллен Бедлам.

Накануне она уверенно звала его просто «Уэллен», теперь же стала держаться более формально. Непоследовательно. Если она хочет увлечь его, зачем отстраняться? Используя полное имя, она напоминает о том, что они друг для друга — люди относительно чужие.

Уэллен понял, что настаивать дольше не стоит. — Хорошо, поедем верхом.

Она снова улыбнулась. Все снова было в порядке. По крайней мере, внешне.

— Пожалуй, это не займет много времени. Этих скакунов я вызывала уже не раз. Они должны быть неподалеку.

Она назвала их скакунами. Но лошади ли это?

— Конечно, вызывать их придется снаружи.

Это обстоятельство Забена объяснила ему с самого начала. Заклинания действовали как внутри крохотного мирка дерева, так и вне его — там, где находился волшебник. Заклинание, примененное внутри дерева, не распространялось на Царство драконов. В то же время некто, применяющий заклинание в Царстве драконов, не мог влиять на мир дерева. И это, насколько Уэллен мог судить, обеспечивало чудесное ощущение защищенности.

— Я пойду с тобой, — ответил он.

С одной стороны, следить за чародейкой было приятно. А с другой — Уэллен сознавал, что будущее его отчасти зависит от осторожности в общении с нею. В один прекрасный момент она может решить, что он стал бесполезным… и что тогда?

— Конечно.

Чтобы войти в дерево, волшебнице пришлось приложить некоторые физические усилия. Выйти же, как оказалось, не стоило никакого труда. Едва они приблизились к скрытому от посторонних глаз проходу, дерево медленно раскрылось. Бедлам отметил, что раскрылось оно ровно настолько, чтобы наружу можно было выходить только по одному. Оставалось лишь гадать, всегда ли дерево так работало или Забена сознательно не позволила «дверям» раствориться шире.

Снаружи было раннее утро — солнце только-только взошло. Это Уэллен понял еще до того, как вышел наружу, и удивился, так как считал, что проспал гораздо дольше. Впрочем, все к лучшему. Пока ночь можно было проводить привычным образом, он предпочитал путешествовать днем. Слишком много тварей бродило по этим лесам в темноте. Днем по крайней мере видишь, что к тебе приближается. А прятаться сам Уэллен все равно никогда не умел.

— Это займет совсем немного времени.

Забена повернулась лицом на север. Уэллен сделал шаг в сторону от их укрытия и вдохнул чистый утренний воздух.

И тут же голова его словно взорвалась от мысленного вопля.

— Забена!

Слишком поздно он понял, какую злую шутку сыграл с ним мир внутри просторного дерева. Уэллен не ощущал опасности, так как угроза находилась снаружи, а сам он — внутри. Теперь же предостережения хлынули в его сознание, словно долго накапливались в ожидании возможности поведать ему правду.

В лесу за его спиной раздался шорох и треск. К ним, ломясь сквозь подлесок, явно двигалось — и весьма быстро — нечто большое. Взглянув на чародейку, Уэллен обнаружил, что она еще занята призыванием лошадей. Тогда он опустил взгляд к собственным рукам, словно это могло помочь высвобождению его вероятной магической силы. Не ощутив никаких перемен, Бедлам почти бросил это безнадежное занятие. Между тем невидимая опасность приближалась. В отчаянии ученый быстро оглянулся и отыскал довольно тяжелый сук. Голова снова разболелась. Внезапно сделалось смешно — столь жалко выглядели его приготовления к обороне. Угроза, вызвавшая такой звон в голове, должна оказаться чудовищной. Что бы это ни было, дубинка скорее раздразнит, чем причинит вред…

— Забена! — прошипел он, в последний раз пытаясь заставить ее очнуться.

— Что?

Ее внезапно спокойный голос застал его врасплох. Едва он повернулся к ней, сквозь кустарник проломились два массивных тела и устремились к чародейке.

Уэллен замахнулся было и тотчас снова опустил свое оружие. Теперь он видел, кто это был. И почувствовал, что отчаянно покраснел.

Две лошади. Одна вороная, другая пегая. Скакуны, вызванные волшебницей. Это и есть опасность? Не верилось.

Лошади остановились в нескольких ярдах и дальше, несмотря на оклик Забены, не пошли. Только тут она заметила сук в руке Уэллена.

— Это тебе не понадобится. Брось подальше, чтобы они видели, что ты не собираешься причинять им вреда.

— Я…

Ощущение опасности не оставляло ученого, но… Чем эти лошади могут ему угрожать? Уэллен с неохотой забросил дубинку в кусты и продемонстрировал животным раскрытые ладони. Чувствовал он себя глупо, однако волшебница одобрительно кивнула.

— Не стоит недооценивать их, Уэллен Бедлам. Это весьма разумные существа.

Ему доводилось слышать легенды о Темном Коне, коне-демоне, водившем дружбу с лордом Дразери — или, скорее уж, Дру Зери. Однако тот демон явно был ни при чем…

Тогда почему же в голове у него до сих пор гудит?

— Забена… тут что-то не так.

— Чепуха.

Возможно, тон ее сделался несколько резок — Уэллен не мог сказать наверняка. Он ничего не говорил ей о своей странной способности чувствовать вероятную угрозу, главным образом потому, что сам еще не вполне в этом разобрался. К тому же это было его единственное оружие… во всяком случае, до сих пор.

— Короля-Дракона поблизости нет, — продолжала Забена, — и ничего другого я тоже не ощущаю.

Можно ли доверять ее способностям? Новоявленный ведун хотел бы в это поверить. Забена — явно очень сильная волшебница. Считать, что он хоть в чем-то может ее превзойти, было, мягко говоря, самонадеянностью.

Пегая лошадь, подойдя к ученому, потянулась обнюхать его, но Уэллен попятился — сам не зная почему и даже не желая этого знать. Животные, несмотря на их безобидный вид, внушали ему страх.

— Похоже, лошадь уже сделала выбор за тебя, — раздраженно сказала Забена. — Если ты не возражаешь, садись, и едем отсюда!

Уэллен оглядел свою лошадь.

— Но ведь уздечки нет! И седла нет…

— И не будет. Эти животные не любят седел. Можешь быть уверен, они не потеряют нас. Я ездила на них бессчетное множество раз.

Уэллена это не убедило, но возражать он больше не мог — в конце концов, сам настоял обойтись без телепортации. Он взялся покрепче за холку пегой, чтобы взобраться на нее…

… и, едва его пальцы коснулись шкуры, отдернул руку, словно лошадь укусила его.

Забена, уже оседлавшая вороную, взглянула на него сверху:

— Ну, что еще?

— Это… Я…

Как мог он сказать, что случилось, когда и сам толком не понимал этого? Коснувшись холки пегой лошади, он ощутил не тепло живого тела, но — холод, наводивший лишь на мысли о чем-то, давным-давно мертвом.

В сознании на миг вспыхнули картины из сна. Забена… Фигура ее собеседника… Фигура, навевавшая мысли о древних могилах и трупах, давно обратившихся в прах.

— Ты передумал? — скромно поинтересовалась волшебница.

Ее вмешательство вновь загнало ночной призрак в глубину подсознания.

— Нет.

Стиснув зубы, Уэллен обыскал свою одежду и вспомнил, что это — лишь копия. Отчетливо сознавая, что выглядит скорее наивным ребенком, а не взрослым образованным исследователем, ученый спросил:

— У тебя нет пары перчаток?

— Посмотри в поясном кошеле, что прямо под левой рукой.

— Уже смотрел. — Я знаю.

Мгновением позже вынув из кошеля перчатки, ученый не смог удержаться от ворчания по поводу дурной привычки волшебников разыгрывать тех, кто не способен ответить тем же. Не имея большого личного опыта общения с чародеями (и отнюдь не случайно), он тем не менее слыхал о них множество историй. Все волшебники одинаковы, будь то искушенный маг или вечный ученик. Им доставляет удовольствие забавляться теми, кто слабее.

Он напомнил себе, что и сам, в широком смысле слова, является волшебником, но это не помогло.

Надев перчатки, он с опаской взобрался на лошадь. Та оказалась скотиной крайне спокойной, но недоверие не проходило. Чувство опасности — или просто вероятной угрозы — продолжало зудеть в голове.

— Ты готов?

Он ни к чему не был готов, однако отступать было поздно. Изобразив на лице отвагу, он просто ответил:

— Показывай дорогу.

Забена мягко коснулась холки лошади и что-то шепнула ей на ухо. Лошадь тронулась с места неспешной рысью, но женщина в черном платье даже не покачнулась, невзирая на весьма необычный стиль верховой езды — она полулежала на спине животного. Женщина и лошадь словно слились в единое целое, и впечатление это еще усиливалось тем, что цвет платья волшебницы почти не отличался от масти животного.

Пегая лошадь Уэллена последовала за вороной. Он был уверен, что при первом же шаге соскользнет с ее спины, но лошадь, казалось, учитывала малейшее движение седока. Через несколько мгновений Уэллен почти поверил, что у него есть шанс избежать падения. Но доверять этому животному не мог. Тошнотворный холод лошадиной плоти, ощутимый даже сквозь штаны и перчатки, разительно контрастировал с внешним обликом. Если бы не заверения Забены и полная его неспособность точно определить причину беспокойства, он спрыгнул бы наземь и последовал за волшебницей пешим ходом.

Впрочем, все это не более безумно, чем путешествие в Царство драконов, которое я затеял по собственной воле…

Он уселся как следует и постарался не думать, на чем едет. Были и другие темы для размышлений: например, грядущая встреча с карликом, если тот вообще соблаговолит заметить пришельца. А что, если конечным результатом поездки окажется всего-навсего солнечный удар? Или столкновение с каким-нибудь проголодавшимся подданным Короля-Дракона?

Кстати! Если даже карлик заметит его, что делать дальше?

Вот это, подумалось ученому, воистину тревожный аспект!

Семеро уцелевших некри, считая и того, что был напарником Забены с самого начала, расположились на вершинах деревьев и, изо всех сил стараясь укрыться от безжалостного солнечного света, наблюдали за отъездом чародейки и второго смертного. Тот самый некри, в частности, отметил беспокойство, вызванное в человеке лошадьми, тайно присланными Повелителями Мертвых. Крылатое страшилище, пожалуй, разделяло отвращение человека: обе лошади были слишком давно мертвы, отчего мясо их сделалось сухим и безвкусным, и только колдовство придавало им сходство с живыми.

Некри, служивший Повелителям Мертвых на пару с Забеной, размышлял над планом волшебницы. С первого взгляда он казался разумным, однако прежние ее замыслы проваливались в самом конце. Вина большей частью лежит на ней — и на нем тоже. Что до остальных… хозяева могут подвергнуть наказанию и их… но скорее им просто предоставят возможность наблюдать за медленным и мучительным уничтожением тех, кто больше всех виновен в неудаче, хотя получил возможность исправить ошибку.

Да, если он, некри, погибнет столь постыдно, в этом будет виновата лишь человеческая самка. Ни битвы, ни крови… Нет, не так подобает некри заканчивать свое существование.

Он уже заметил, что волшебница действует неуверенно — во всем, что касается пришельца. Не мог он позабыть и ее предательства по отношению к нему: она забрала человека, пока они, некри, дрались с пернатыми. Этого ее план не предусматривал. Об этом Забена не предупредила даже его.

Некри оглянулся на снедаемых нетерпением товарищей, снова устремил взгляд вслед удаляющимся фигурам и разочарованно зашипел, памятуя, что от этой человеческой самки зависит его существование.

Клыкастая пасть его разомкнулась и сомкнулась вновь. Когти, раздиравшие в клочья и более сильных противников, согнулись и разогнулись. Если она оплошает, то, прежде чем погибнуть, он постарается, чтобы она умерла первой. И — как можно медленнее.

В конце концов, добрую смерть не грех и посмаковать некоторое время. Даже если времени этого мало.

Итак, некри следили за Уэлленом и чародейкой — и в то же время сами находились под наблюдением. Наблюдатель устроился невдалеке позади, и, хотя там не было никакого укрытия — ни холма, ни дерева, — чудовища, похожие на летучих мышей, не замечали его и даже не чуяли предательской ауры его волшебной силы.

Это будет просто замечательно, — думал Сумрак. — Направляются к цитадели! Я сам не придумал бы лучше!

Глава 9

Повелители Мертвых собрались в мире, где свет был лишь смутным воспоминанием. Их было одиннадцать, и так было всегда с тех пор, как они обнаружили путь к достижению божественного величия. Черты их были расплывчаты и неопределенны, лишь намекая на прежний облик каждого, и всякий, пожелавший рассмотреть их подробнее, обнаружил бы, что от них, помимо воспоминаний, не осталось почти ничего. Они — одни более, другие менее — были всего-навсего призрачными фигурами, памятью о давным-давно умерших.

Такова была цена их владычества. И они знали: им суждено создать империю себе подобных, империю, простирающуюся за пределы этого мира, в Царство драконов. Они были вышними судиями. Все, умиравшие в Драконьем царстве, становились их вассалами. Однажды их подданными станут и живые, и тогда их империя будет наконец завершена.

По крайней мере, в это им всегда хотелось верить.

Их царством был прах. Мертвые медленно разлагаются либо становятся добычей пожирателей падали, но никогда не исчезают без следа.

В их мире были реки и озера темной зеленой плесени. Больше здесь не существовало ничего, обладавшего цветом, кроме клубов серного дыма, поднимавшегося над жерлами вулканов. Здесь, в поисках пищи либо спасения от чужих зубов, сновали отвратительные твари.

Небо было сплошной черной тучей, ворочавшейся, клубившейся в вышине, ежеминутно угрожая разразиться грозой. Ни звезд, ни луны. Единственным источником света, едва позволявшим пожирателям падали отыскивать еду, были жерла вулканов.

Повелители Мертвых собрались в главном зале своей цитадели. Здесь, на полу, была вычерчена огромная пентаграмма. Десять призраков направились к ее углам и вершинам, а одиннадцатый ждал, когда все займут свои места. Ему, как номинальному предводителю, надлежало встать в центр, фокусируя силовые потоки.

В его глазах никто из товарищей не изменился за целое тысячелетие. Любому из Повелителей Мертвых он сам и его соратники казались все теми же волшебниками из далекого прошлого, в доспехах и драконоглавых шлемах. Они никогда не видели своих владений в свете истины — такова была мера их власти, не говоря уж о безумии. Они были уверены, что воссоздают прекрасный мир, откуда были родом. Правда, это место действительно было несколько схоже с их древним миром, так как родина, навсегда закрытая для них, тоже сделалась искаженным отражением своих обитателей. Именно для того, чтобы избежать всеобщего разрушения, они и явились сюда поначалу.

Все заняли свои места, и предводитель тоже. Ступив в центр пентаграммы, он обвел ее взглядом, словно удостоверяя присутствие всех и каждого.

— Пентаграмма завершена, — произнес он нараспев. Голос его был совершенно невыразителен, но сам он того не сознавал.

— Путь токам силы открыт. Кто будет говорить первым? Призрак пониже прочих шевельнулся ровно настолько, чтобы привлечь внимание остальных. Голос его почти совпадал по тембру с голосом предводителя.

— Служительница Забена едет с пришельцем.

— Где они добыли лошадей?

— Лошади — наши, и чары придают им вид живых. Предводитель медленно наклонил голову.

— Выходит, они держат путь к проклятому убежищу карлика.

— Да.

Низкорослый призрак склонил голову в знак того, что ему более нечего сказать.

Вперед шагнул другой, ростом и фигурой схожий с предводителем.

— Некри волнуются. Многие погибли в сражении с искателями. Они одолели птичий народ, но чувствуют, что служительница Забена впустую растрачивает их жизни, не посвящая в свои замыслы загодя.

Предводитель повернулся, отчего по мрачному, сырому залу разошлись волны густого серного дыма. Мох на стенах пожух, но остальные Повелители и не заметили этого: обычные человеческие чувства остались в далеком прошлом.

— В последнее время действия ее вызывают недоумение.

— Тому причиной пришелец?

— Быть может.

Правящий властитель ждал, что его собеседник отойдет назад, но тот еще не закончил.

— Есть и еще одна… новость.

Колебания? Глава ковена поднял бровь, которой давно не было, удивляясь этой внезапной нерешительности.

— В чем же она?

— Он заинтересовался пришельцем и карликом. Быть может, он тоже возжелал завладеть книгой.

Никто не стал спрашивать, о ком идет речь. Он был проклятием всей их жизни, сколько они помнили себя — с тех самых пор, как они попытались украсть волшебную силу, принесенную им с родины. К несчастью, он был сильнее, а посему никак не желал взглянуть в лицо неизбежному и умереть. Столетие за столетием он поддерживал в себе жизнь — в том или ином смысле этого слова.

Теперь ему понадобилась тайна карлика. Это значит, отчаяние его усилилось. Но это означает и угрозу их собственным замыслам: ведь если кто и понимает их, то лишь тот, кто ныне зовется Сумраком…

Сумрак… Само это имя было насмешкой, и потому Повелители Мертвых предпочитали называть его настоящим именем, когда могли его вспомнить. Оно служило напоминанием, что он, в конце концов, всего-навсего их дальний родственник.

— Выбора у нас нет, — нараспев произнес предводитель. — Нам нельзя допустить, чтобы книга дракона принадлежала кому-либо, кроме нас. Даже если это подразумевает ссору с… с нашим кузеном.

Он обнаружил, что на сей раз не может произнести его имени. Со временем многое забывается. Постаравшись, он вспомнил бы это имя, однако усилия, как и во множестве прочих случаев, следует употребить на разработку планов. Не стоит копаться в бесполезном хламе прошлого.

Тот, чья память — в том, что касалось Сумрака — была крепче, чем у остальных, подсказал имя, которое прочие не в силах были вспомнить:

— Геррод, Эфраим. Его имя — Геррод.

Эфраим, осознав, что забыл и собственное имя, шагнул прочь из центра пентаграммы, нарушая построение. Прочие видели решимость в чертах его лица — но лишь потому, что находились во власти одной и той же иллюзии, когда речь шла о товарищах.

— Значит, нам известно, как обращаться к нему, когда мы призовем его… в числе прочих умерших.

Цитадель карлика не производила гнетущего впечатления, но все же близость ее тревожила обоих путников. Она оказалась не столь высокой, как ожидал Уэллен, но самого факта ее существования было достаточно. Если верить тому, что он узнал, цитадель была такой же неизменной частью ландшафта, как и горы, куда Сумрак таскал его… неужели всего день или два назад?

— Делай, что должен, и поспеши, — велела Забена, стреляя глазами по сторонам.

Он понял, что она каждую минуту ожидает увидеть дракона или что-нибудь не менее страшное, несущееся к ним с небес или выныривающее из-под земли. Правду сказать, ученый был удивлен неожиданным везением. Решимость добраться до цитадели таяла но мере приближения к ней. Казалось, его вынудили служить чьим-то неведомым целям.

Голова гудела от ощущения неопределенной опасности, но зато Уэллен начал понемногу понимать, как действует его новое чувство. Одни объекты несли в себе потенциальную угрозу, другие же — были опасностью. Лошади, загадка которых до сих пор не была решена, относились к первым. Сумрака ученый отнес ко вторым.

С Забеной выходила заминка. Бедлам знал, что она должна относиться к какой-либо из этих двух категорий, однако она все еще оставалась среди немногих объектов, не намеренных причинять ему вред. И это противоречило всему, что он знал о ней — или полагал, что знает.

Спешившись, он побрел к зловещему серому строению. Чародейка после недолгого колебания последовала за ним. Уэллен ожидал этого: ведь Забена хотела проникнуть внутрь куда сильнее, чем он. Сказать по чести, будь все дело только в нем, он бы повернул лошадь и помчался прочь, точно тысяча голодных драконов хватает его за пятки.

Теперь уже поздно.

Он оглядел возвышавшуюся перед ним стену. Не так уж огромна, но все же в три или четыре человеческих роста высотой… Стараясь не коснуться стены, любознательный ученый наклонился, чтобы разглядеть субстанцию, из которой было создано странное сооружение. С виду вещество походило на камень — возможно, мрамор, — но с некоторыми оговорками. Бедлам пошел вдоль стены, высматривая место стыка каменных плит, но чем дальше он шел, тем больше ему казалось, что цитадель карлика либо вырезана из цельной каменной глыбы, либо вылеплена и обожжена наподобие глиняного горшка. Ни одна из этих теорий не выглядела правдоподобной. Должно быть другое объяснение. Забывшись, он шел и шел вдоль стены…

— Куда ты? Уэллен оглянулся.

— Мне нужно ее осмотреть. Как он, по-твоему, там дышит? Я не вижу никаких отверстий. Есть ли наверху отдушины или окна?

— Нет, — Она раздраженно скрестила руки на груди. — А это нужно? Я думала, что ты заранее спланировал, как заставить карлика выслушать тебя.

— Спланировал? — Уэллен свернул за угол и тут же услышал за спиною мягкие шаги Забены. — До сегодняшнего утра я и не думал ехать сюда. Я собирался просить тебя помочь мне вернуться к берегу и посмотреть, не ушло ли еще наше судно, «Крыло Цапли». — Он ускорил шаг. — Необходимость в поездке сюда я почувствовал лишь этим утром. Не знаю даже, что мне нужно от этого карлика.

— Ты хочешь сказать, что я… — Забена оборвала фразу так резко, что ученый обернулся посмотреть, не случилось ли чего.

— Что ты сказала?

— Ничего.

Ничего?

Уэллен подумал, не Забена ли заставила его за ночь изменить намерения. Могло ли все то, что он считал обрывками сна, происходить наяву? Если так, отчего Забена не вызывает в нем ощущения опасности?

Уэллен шел и шел вокруг древнего здания, пока не вернулся к тому месту, откуда начал обход. Чародейка неотступно следовала за ним. Выражение лица ее было горьким и, пожалуй, слегка испуганным. Почему?

— Выяснил что-нибудь? Он покачал головой:

— Только то, что впустую трачу время. Ты пробовала касаться стены?

— Да, — поколебавшись, отвечала она.

— И ничего не произошло?

— Суди сам.

Глубоко вдохнув, Уэллен протянул руку и провел пальцами по поверхности камня. Ни грома, ни молнии на его голову не обрушилось. Тогда он приложил к стене ладонь.

— Весьма необычные ощущения, не так ли? — с едким сарказмом в голосе заметила Забена.

Разочарованный, ученый убрал руку. Стена как стена, разве что очень гладкая… Он не имел никакого представления, на что надеется… знал только, что надежда есть.

— И с других сторон — то же самое, — буркнула волшебница.

С этими словами она повернулась и направилась к лошадям. Уэллен отметил, что она, в силу каких-то причин, гораздо сильнее недовольна собой, нежели им. Еще одна загадка…

Самым логичным было бы последовать примеру спутницы, сесть в седло и ехать прочь. И через несколько лет забыть наконец о своем поражении — если только ему удастся прожить так долго. Однако Уэллен понимал, что, приехав сюда, уже не может просто так повернуться и уйти. Наверняка можно сделать еще что-нибудь.

Повернувшись к стене лицом, ученый негромко заговорил. Вполне вероятно, его не слышал никто, кроме него самого, но, по крайней мере, он попробует… Возможно, слова помогут там, где не помогает сила.

— Я не знаю, слышишь ли ты меня. Меня зовут Уэллен Бедлам. Я прибыл из-за моря, чтобы исследовать этот континент. —