«Закройте мрачную страницу, командор. Издали, глядя на Землю, не видишь пятен», — сказал Керн.
Они еще долго говорили об этом в пути, но сейчас все молчали.
Вдруг раздался тревожный, захлебывающийся лай.
Из люка, не захлопнув дверцы, поспешно спускался Алеша. Он был без шлема.
Спрыгнув на камни, он растерянно остановился перед Богатыревым:
— Илья Юрьевич, беда!..
— Что такое?
— Маша… Мэри… «Просперити».
— Что случилось с Мэри? — кинулся к Алеше Вуд.
— Запись… Магнитная запись сообщения с «Просперити»!
И Алеша снова бросился к лестнице.
В предчувствии непоправимого все поднимались следом за ним.
Собрались в радиорубке.
Пулька терлась о ноги, подпрыгивала, пыталась лизать руки.
Наружная дверца закрылась, рубка автоматически наполнилась земным воздухом. Началось облучение скафандров. В ракету нельзя было занести венерианские микробы.
Шлемы сняли лишь после окончания облучения.
Алеша запустил магнитную запись.
Из репродуктора послышался знакомый голос Мэри. Он звучал как-то скованно, словно ему трудно было пробиваться сквозь треск атмосферных разрядов.
— «…У меня нет сил улететь, не передав этой радиограммы… Ее уже некому услышать на поверхности планеты. Может быть, автоматы запишут ее и мой голос услышат те, кто вновь прилетит сюда, чтобы оказаться более счастливыми, чем их предшественники… Я смотрюсь в зеркало и вижу у себя седую прядь. С Земли приказано мне, последней из оставшихся в живых, вести «Просперити» в обратный путь. Там меня ждет горький почет и ненужная слава… И даже толпы завидных женихов… женихов космической вдовы Мэри Стрем, которая откроет сейчас на мгновение люк шлюза и выбросит на чужую планету горсть земли, чтобы ее крупицы упали на могилы Гарри и его друзей… Я обязана выполнить ненавистный мне приказ… все же выполнить и тем продолжить дело погибших».
В магнитофоне слышался шорох и треск атмосферных разрядов. Голос Мэри заглох, утонул в шуме, исчез…
— Все ясно, — сказал Керн. — Она улетела…
— Не может быть! — в отчаянии крикнул Вуд.
— Можете считать, что горсть земли уже брошена на вашу могилу, — зло сказал Керн.
— Вы лжете, шеф! Ведь это Мэри!.. Надо вернуть ее, позвать обратно! Сообщить на Землю!..
Добров провел рукой по колючей седеющей щетине, которой оброс его череп:
— К сожалению, мистер Вуд, как вам известно, верхние ионизированные слои венерианской атмосферы исключают связь с Землей даже с «Просперити». Пока он находился на орбите спутника, связь была неустойчивой.
— «Пока находился»!.. — с горечью воскликнул Гарри. — А теперь летит… И я не уверен, что он летит к Земле. Я не уверен, что она спасется, сумеет вывести корабль на орбиту.
Алеша благодарно посмотрел на Вуда:
— Значит, ты беспокоишься о ней, Гарри! Прости, я плохо о тебе подумал.
Гарри словно не услышал этих слов. Он отвернулся к иллюминатору и стал смотреть на пламенеющее красное небо.
— А я… — сказал нерешительно Алеша. — Я даже не смею признаться, что… что рад!.. Мы останемся… Мы найдем их.
— Кого — их? — мрачно обернулся Добров.
— Братьев по солнечному племени.
— Оставьте вчерашние шутки! — возмутился Добров. — Неужели вы рассчитываете, что мы сможем прожить здесь год? Кто мог переселиться сюда с другой планеты? Нам не выжить здесь. К сожалению, не выжить и поднявшись на «Знании», став искусственным спутником Венеры. На Землю о своем спасении мы в этом случае сообщим, но, пока будем ждать помощи, погибнем от космических излучений. Слишком пощипана в пути защита корабля.
— Расчет столь же точный, сколь и мрачный, — сказал Илья Юрьевич. — Придется нам вчерашнюю гипотезу проверить на самих себе.
Он открыл дверь в рубку управления, прошел к пульту, любовно погладил его панель, стал у окна, задумчиво глядя на венерианский лес.
Алеша, Вуд и Добров остались в радиорубке. Только Керн прошел следом за командором.
Он стоял за его спиной и молча смотрел в пол.
— Командор, — сказал он наконец, — дважды два все-таки не пять, только четыре.
Богатырев обернулся и пристально посмотрел Керну в лицо.
— Да-а, да-а, — повторил тот. — Четыре. И, как известно, четыре больше и ценнее единицы.
Богатырев тяжело опустился в кресло и зажал бороду в кулак:
— Как вас понять, Аллан?
— Следующую экспедицию на Венеру могут отложить на много лет. Дать сигнал можно лишь с орбиты спутника. Четверо останутся на Венере, постараются выжить. А я один поднимусь на «Знании», дам сигнал на Землю.
— Так, — сказал Богатырев, исподлобья смотря на исхудавшее лицо американца. — Подниметесь и погибнете от излучений?
— Да, командор. Дважды два — четыре, а не пять.
В дверях стояли Алеша, Вуд и Добров. Они слышали весь разговор.
— Тяжкое дело, друзья, тяжкое… — сказал Илья Юрьевич. — Слышите, на что Аллан готов?
Тягостная, давящая тишина сковала всех. Даже Пулька молчала, непонимающе оглядывая вернувшихся.
— Как поступать будем? — поднял глаза Илья Юрьевич.
— Дайте мне вездеход, я найду город солнечного племени и вернусь сюда… — предложил Алеша.
— Выход в ином, — сказал Добров. — Запустить ракету без людей, чтобы она взорвалась над облаками. Вспышка будет замечена с Земли и послужит сигналом, что мы живы.
— Так, — протянул Илья Юрьевич, накручивая на руку привязной ремень. — На то, что сказано здесь, как говорил Чапай, наплевать и забыть… В Космос под удар космических лучей без достаточной защиты на долгий срок подниматься не станем. Сигнал на Землю дадим. Для этого используем импульс автоматической метеостанции. Любые слои пробьет.
Алеша хлопнул себя по лбу:
— На базе ракеты «Знание» создадим на Венере колонию. Выживем во что бы то ни стало, чтобы посланная за нами экспедиция получила от нас богатейший научный материал. А покуда разработаем программу широких исследований Венеры.
— Да-а, — протянул Добров и стал тереть щетину на голове.
— Можно мне пожать вам руку, сэр? — спросил Вуд Керна.
Керн удивился.
— За то, что вы готовы были это сделать, — сказал Вуд.
Алеша подошел к пульту и включил внешние микрофоны.
В кабину ворвалась волна звуков, которые были привычными в лесу, но казались противоестественными в кабине.
Алеша вздрогнул, словно в удаляющемся скачущем грохоте и пронзительном замирающем визге услышал что-то.
Прислушались и другие.
Алеша ухватился за спинку кресла.
Она!
И, словно у самого окна кабины, раздался призывной крик, нежный и громкий, переливающийся.
Алеша держал в руке скульптурную головку неведомой чужепланетной девушки и вслушивался в лесной голос.
— Эоэлла!..
Добров нахмурился. Вуд поник головой. Илья Юрьевич, упершись могучими руками в расставленные колени, смотрел в пол.
Глава седьмая
ЭОЭЛЛА!.
Погода на Венере улучшилась. Дул сильный, но ровный ветер. Небо было высокое и красное, по нему перемещалась заря невидимого Солнца.
Вокруг ракеты кипела работа. Люди принялись за устройство укрепленного лагеря. Решено было соорудить вокруг корабля прочную изгородь, которая защитила бы «колонистов», как начали исследователи называть себя, от внезапных нападений. Конечно, в первую очередь, имелись в виду ящеры, но… кто знает, могли быть и не только ящеры.
Циркульными пилами срезали исполинские папоротники, распилили их на части. Первые на Венере бревна вездеход волоком тащил из леса к ракете.
Реактивный двигатель поднимал такой шум, что распугал всех окрестных животных. Когда Добров выключал его, наступала тревожная тишина.
Только небольшие птеродактили неотступно кружили над лагерем, выглядывая добычу с большой высоты.
Исследователи не обращали на них внимания.
Добров приволок на вездеходе очередное бревно. Его заострили с одной стороны в виде кола, а другой конец опустили в выкопанную яму, на дне которой поблескивала вода. Закапывали кол с наклоном наружу лагеря. Частокол получался внушительным.
Вуд оценивающе посмотрел на него:
— Недурная крепость. Готов выдержать в ней любую осаду… до возвращения Мэри.
Алеша положил ему руку на плечо.
— А я счастливее, — задумчиво сказал он, глядя в чащу и прислушиваясь.
Вуд внимательно посмотрел на него. Из люка ракеты донесся звонкий лай Пульки.
— Слышишь? — сказал Алеша. — Эх, неужели не стану записки писать, засовывать их Пульке за ошейник?
— Записки? — удивился американец. — Кому?
Алеша выразительно посмотрел на лес:
— И не беда, если не прочитает… если ответа Пулька не принесет!..
— Вас, русских, всегда так трудно понять! — признался Гарри.
Пулька лаяла, надрываясь. По лесенке, не попадая ногой на ступеньки, спускался Богатырев.
— Эх, братцы! — сказал он. — О мозге человеческом мы рассуждали, а о сердце забыли.
— О каком сердце, командор? — удивился Керн. — Боли в сердце?
Богатырев положил руку на плечо американцу:
— Да, да, Аллан. Боли в сердце… в женском сердце, которое мы совсем не знаем! — И он посмотрел в лицо другому американцу.
— Командор!.. — только и мог крикнуть Гарри.
Он остановился перед Богатыревым, задыхаясь.
— Всем… наверх! — крикнул Богатырев и первый ухватился за перила лестницы.
Через несколько минут все снова собрались в радиорубке.
Богатырев включил магнитную запись. Диски начали вращаться, а он прерывисто говорил:
— Я проверил запись радиолокатора… И обнаружил… «Просперити» проходил над нами и после переданной радиограммы… которую мы считали последней.
— Как! Была еще радиограмма?
— Она записана автоматом. Мы не догадались проверить.
Гарри, решительно отодвинув Керна и Алешу, подошел к магнитофону.
— «…я не смогла улететь, — донесся через шорох помех голос Мэри. — Я отказываюсь от всего, что ждало меня там. Я никогда не смогла бы воспользоваться этим. Пусть их нет здесь внизу, пусть погиб мой Гарри, но я не вернусь на Землю. Мой долг — сохранить результаты экспедиции. Я бережно оставляю их на «Просперити». Его застанет последующая экспедиция и через несколько лет. А я сама подготовила уже запасный планер, чтобы опуститься на поверхность Венеры, в квадрат «семьдесят»… и, может быть, найти Гарри».
— О-о! — воскликнул Керн. — Мой гениальный брат Томас в состоянии был воспроизвести в электронных схемах мозг мужчины, но никогда бы он не смог программировать подобие женщины!..
— Молчите! — крикнул Гарри. — «Просперити» кружит вокруг планеты и… он пуст?
Никто не ответил.
Вуд отвернулся и отошел к окну. Он стал смотреть на багровое небо.
— Вот… такое оно, оказывается, и есть, женское сердце, — сказал Богатырев. — «Просперити» выйдет из-за горизонта через несколько минут.
Алеша бросился к радиоаппаратуре, стал давать позывные, словно кто-то мог услышать его.
Вуд стал за его спиной, сжав кулаки и наклонив голову.
Репродуктор был включен. Слышался шорох и треск атмосферных разрядов. Порой казалось, что звучит «морзянка».
И вдруг раздался ясный, неправдоподобно близкий голос Мэри Стрем:
— Я — «Просперити». Я — «Просперити». У меня галлюцинация?.. Я — «Просперити»!..
Алеша потянул Гарри за рукав.
Тот опустился около Алеши на одно колено, взял в руку микрофон и стал говорить… почти шепотом.
Керн обернулся к Богатыреву:
— Я думаю, что первый доклад об экспедиции мы сделаем общим.
— Программа действий меняется! — объявил Илья Юрьевич. — До старта флагманского корабля «Знание» осталось не больше часа. Доброву — уточнить время старта и определить точку встречи с «Просперити». Аврал!.. Разгрузить «Знание» до предела.
Через полчаса место близ ракеты неузнаваемо изменилось. На камнях лежали ящики с консервами, баллоны из-под кислорода, поблескивали металлические части аппаратуры.
Алеша старался хоть как-нибудь привести все это в порядок, сложить в штабели, расположить рядами…
Илья Юрьевич и Керн возились у вездехода, что-то укладывая в него.
Вуд был на радиосвязи, он не упускал ни мгновения, чтобы слышать свою Мэри,
Пулька взволнованно бегала между людьми и ящиками и лаяла.
Алеша шикнул на нее.
Он все время прислушивался, настороженный, беспокойный. Лицо его осунулось, глаза неестественно блестели.
Он не мог найти себе места.
Все делали вид, что ничего не замечают.
По лесенке быстро спускался Вуд.
Он подошел к Алеше, взял его за плечи и сильно встряхнул.
Алеша поднял глаза, увидел счастливое лицо американца и через силу улыбнулся.
Вуд показал глазами на лес. Алеша пожал плечами. Тогда Гарри притянул к себе Алешу и крепко обнял.
До старта «Знания» оставалось несколько минут.
Богатырев, Добров, Керн заняли места в «зубоврачебных креслах», Вуд и Алеша, более молодые, должны были перенести взлет, лежа на специальных тюфяках.
— Илья Юрьевич, — попросил Алеша, — можно включить внешние микрофоны? Как в первую ночь…
Богатырев протянул руку к пульту.
Алеша замер. В ушах его стучала кровь. Он в последний раз услышит Венеру.
Волна звуков ворвалась в кабину: шум ветра, вой ящера, хлопанье крыльев, далекий раскат словно обрушившейся лавины…
И вдруг все стихло.
И послышался столь желанный Алеше крик, звонкий, чистый, переливающийся, совсем человеческий, зовущий и печальный:
— Эоэлла!.. Эоэлла!..
Алеша вскочил, бросился к окну.
«Тридцать… двадцать пять… двадцать… пятнадцать…» — отсчитывал автомат секунды до мгновения, когда будут включены стартовые дюзы.
Алеша прильнул лбом к стеклу, он смотрел в лес, откуда неслось;
— Эоэлла!..
Ветер срывал листву папоротников, гнал раскоряченные исполинские перекати-поле. Он подхватил клубы дыма, понес их на лес.
Ракета дрогнула.
Алеша успел увидеть что-то белое, туманное, мелькнувшее… нет, метнувшееся с вершины дерева, словно летя на крыльях…
Впрочем, может быть, это был унесенный ветром клуб дыма?
Грохот сотрясал корабль. Алеша повалился на пол.
Облако дыма закрыло нижнюю часть ракеты. Космический корабль нехотя приподнимался. Под ним трепетало зеленоватое пламя, которым он словно отталкивался от каменистой поверхности.
Ракета на мгновение повисла в воздухе.
Раскоряченное перекати-поле ударилось о нее и отлетело далеко в сторону. Совсем близко пронеслось другое перекати-поле. Венера словно бомбардировала покидавшего ее космического гостя.
Взревели дюзы, подпрыгнул корабль и, оставляя дымный след, исчез в красных тучах.
Как долог был спуск сквозь эти красные тучи… и как короток был взлет!..
Алеша поднялся, ощущая свинцовую тяжесть во всем теле, в висках и глазных яблоках. Говорят, некоторые при таком ускорении теряют на время зрение.
Алеша бросился к окну. Нет! Он видел прекрасно! Вот он, бурный багровый океан вечных туч.
Где-то летит по орбите «Просперити». Корабли уравняют скорости, сойдутся… Гарри обнимет свою Мэри. Они будут счастливы. А он, Алеша?..
С бьющимся сердцем смотрел Алеша на красные горы и багряные клубы дыма, медленно меняющие очертания. Если бы он мог пронзить их взглядом! Если бы хоть на мгновение увидеть снова папоротниковую чащу, край болота, с которого стартовала ракета!..
И Алеша так живо все представил себе, словно он на самом деле видел, что произошло после взлета ракеты.
Он был совершенно уверен, что он еще успел увидеть, как над гнущимися под ветром папоротниками, паря, пронеслось крылатое существо. А потом…
Потом он представил, как оно сделало круг над тем местом, где только что стояла ракета вороненой стали.
Накренив одно крыло выше другого, существо спустилось на поверхность и… сложило крылья, оно откинуло их на спину складками дымчатого плаща. Потом оно тряхнуло головой и по плащу рассыпались длинные темные волосы. Ветер завладел ими.
Конечно, у девушки было точно такое же лицо, как и у найденной скульптуры. Вытянутые в одну линию брови, миндалевидные огромные глаза, способные видеть в темноте, тонкий нос и нежные губы… Стройная, сильная, незнакомо прекрасная, она с тоской смотрела на тающий в воздухе след корабля. И, протянув к нему руки, она крикнула звонко и мелодично:
— Эоэлла!..
Потом девушка осторожно подошла к вездеходу.
Пришельцы оставили свою машину. Девушка смотрела на нее с грустью, но не с удивлением. Любовно погладила помятые бока, потом заметила оставленные в вездеходе предметы.
Она перебирала их один за другим, все более и более заинтересованная, взволнованная…
Земляне оставили на чужой планете продуманный след. Это были символы, геометрические и математические: круг, треугольник… доказательство теоремы Пифагора… схема солнечной системы. Периодическая система Менделеева. Строение атома… Потом шли фотографии Земли, ее природы, ее людей… Города, машины… Наконец, снимки побывавшей на Венере ракеты и пятерых астронавтов.
Девушка долго вглядывалась в черты лиц людей. На одной фотографии она задержалась больше, чем на других.
На поясе у нее была сумка. Девушка вставила в нее выбранную фотографию. В сумке заработал механизм.
Девушка села на камни, обхватив колени руками, положив на них подбородок, и смотрела на сумку.
Сумка сама собой раскрылась.
Девушка взяла в руки чудесно созданную скульптуру… Алеши и стала смотреть на нее долгим, долгим взглядом…
Корабль «Знание» облетел вокруг Венеры несколько раз. Уже перебралась с «Просперити» мужественная американка Мэри Стрем, уже заправился советский корабль американским топливом…
Корабли шли к Земле.
Алеша стоял у окна, смотря на золотистый серп Венеры. И казалось Алеше, что он сам остался там, где оставили земляне знак возможным братьям по Разуму.
Богатырев и Добров были у противоположного окна. Там в черноте Космоса горела в звездной россыпи голубоватая звезда. Можно было подумать, что корабль летел совсем не к ней, но, описав в околосолнечном пространстве точно вычисленную дугу, он должен был принести звездолетчиков именно на эту голубоватую звездочку, родную Землю, быть может и в самом деле заселенную миллион лет назад солнечным племенем людей.
КОНЕЦ
ГЛЕБ ГОЛУБЕВ
ПО СЛЕДАМ ВЕТРА
ЗНАКОМСТВО ПОД ВОДОЙ
Прошлым летом я только что демобилизовался из армии и не знал, куда себя дальше девать. Это печальное состояние мучило меня уже давно. Другие как-то сразу выбирают себе жизненный путь, а у меня так не получилось. Кончив школу, поступал в институт кинематографии, на сценарный факультет. А зачем, и сам не знаю. В институт не попал и поступил работать на завод учеником электрика, а через год меня призвали в армию.
Но, видно, и армия мне ума не прибавила, потому что вот теперь снова стою на распутье и гадаю: как мне жить дальше? Чем заняться? Куда податься: проситься в экипаж космической ракеты, которую скоро, наверное, пошлют на Марс, или ехать в Сибирь на какую-нибудь стройку?
Никакого решения я принять не мог и отправился к дяде в Керчь, чтобы отдохнуть, побродить, покупаться.
— Непутевый ты, Колька! — сказал мне дядя, когда я без приглашения нагрянул к нему. — В каждом человеке должен быть стержень, понимаешь? А в тебе его нет.
Наверное, дядя Илья прав: нет во мне стержня. А где его взять? И что это за стержень, который должен быть в каждом человеке? В дяде моем он есть? Сам дядя Илья, конечно, считает, что живет он правильно. Работает на метеостанции в Керчи, составляет прогнозы, которые очень редко оправдываются, а после работы копается в своем огородике или, подняв очки на лоб, старательно изучает какие-то заумные таблицы в толстенных фолиантах. Я тоже было заинтересовался этими книгами, соблазнившись их толщиной и ветхостью переплетов. И некоторые названия меня поначалу заинтриговали. Например, «роза ветров». Здорово звучит, верно? А на самом деле это никакая не роза, а просто-напросто диаграмма, график преобладающих ветров…
У дяди мне скоро стало скучно. В одно прекрасное утро я сбежал на попутном катере на Ту злу. Вот тут-то и начались приключения.
Тузла когда-то была косой, длинным песчаным мысом, далеко вдававшимся в Керченский пролив. Но в двадцать пятом году сильный шторм размыл перешеек, и Тузла превратилась в остров. Промоина между островом и берегом все росла и теперь уже достигает трех с лишним километров.
На острове всего несколько домиков, где во время путины живут рыбаки. Берег такой низкий, что его не заметишь с моря, пока не подплывешь вплотную. Отправившись на Тузлу, я сначала увидел даже не сам берег, а дом и одинокое раскидистое деревце возле него. Казалось, они стояли прямо посреди моря. Это мне сразу понравилось.
Добыть пропитание всегда было можно у рыбаков, ночевал я под открытым небом, на согретом за день песке. А пляж тут оказался такой, какого я никогда в жизни еще не видывал. Он тянулся на десятки километров. В сущности, весь остров был просто-напросто громадным песчаным пляжем, совсем пустынным и голым. Отойдя от рыбачьего стана метров за сто, можно было чувствовать себя Робинзоном на необитаемом острове.
Но скоро я убедился, что остров был обитаемым, даже, пожалуй, слишком.
Как обычно, с утра, прихватив самодельный гарпун, я отправился на охоту за рыбами. Вода в Керченском проливе такая мутная, что не различаешь порой даже кончиков пальцев протянутой перед собой руки, так что с ружьем тут охотиться бесполезно. Зато с гарпуном можно ловко подкрасться к зазевавшейся рыбешке.
Ныряя, я услышал какое-то громкое постукивание под водой. После паузы оно повторилось. Мне приходилось читать, будто рыбы издают разные звуки в воде, даже как бы переговариваются друг с дружкой.
Но эти звуки навряд ли могли издавать рыбы. Они были слишком размеренными и громкими: два звонких удара подряд, потом пауза, снова удар… Да ведь это азбука Морзе! Точка — тире, тире — точка, снова точка — тире… «Ана плыву тебе»…
Точка — точка — точка — тире, тире — точка — точка, — застучал вдруг кто-то над самым моим ухом… «Жду».
Кто же это мог разговаривать под водой? Вынырнув за воздухом, я огляделся вокруг. Но наверху все оставалось по-прежнему спокойным и безмятежным. Только в одном месте, недалеко от меня, на поверхности воды вскипали какие-то пузырьки.
Я снова глубоко нырнул, почти до самого дна, и увидел впереди какую-то смутную большую тень. Приближаясь к ней, я стал различать очертания человеческой фигуры. Но, только подплыв совсем вплотную, я разглядел, что это девушка. Она была не просто в маске, как я, а в легководолазном костюме-акваланге, — так что ей не приходилось подниматься на поверхность за свежим воздухом.
Незнакомка повернулась ко мне и поманила рукой. Но, когда я подплыл, думая, что ей нужна помощь, она отшатнулась и замахала на меня рукой. Я ничего не понимал. Запас воздуха в легких уже кончался, и мне пришлось вынырнуть.
Я тотчас же нырнул снова и легко нашел девушку по пузырькам отработанного воздуха, которые цепочкой струились из ее акваланга. Но теперь она уже была не одна. Рядом с нею я увидел второго водолаза — мускулистого, загорелого парня примерно моего возраста, в голубых плавках. Они оба посмотрели на меня, переглянулись и, взявшись за руки, медленно поплыли над самым дном. Они демонстративно не обращали на меня никакого внимания и словно что-то искали на дне.
Это меня заинтересовало, и я поплыл вслед за ними. Что они потеряли? Подбитую рыбу? Но у них не было ружей в руках. Или что-нибудь упало с лодки? А может, ищут утопленника, надо помочь им?
Без акваланга мне приходилось то и дело подниматься на поверхность за воздухом. Но глубина не превышала трех метров, а плыли они медленно, пристально рассматривая илистое дно, так что каждый раз я их легко нагонял и не упускал из виду.
Моя навязчивость, видно, надоела им. Они остановились и подождали, когда я подплыву совсем близко.
Навстречу мне выдвинулся парень. Вид у него был довольно свирепый, но что он мог мне сделать? На всякий случай я вызывающе выставил вперед свой гарпун. Но он вдруг наклонил голову, точно собираясь бодаться, и выпустил мне прямо в лицо целую тучу воздушных пузырьков.
Вода вокруг меня буквально закипела.
Это произошло так неожиданно, что я чуть не захлебнулся и пулей выскочил на поверхность. Пока я отдышался и пришел в себя, они успели отплыть довольно далеко. Но теперь уже я крепко разозлился и кинулся в погоню за ними.
Не знаю, чем кончилась бы вся эта история, если бы мы вдруг не заметили, что заплыли на отмель, где воды было по грудь. Так что мы могли теперь высунуться из воды и объясниться по-человечески.
— Ты что, ненормальный? — свирепо спросил парень, сдвигая маску на лоб. — Что к нам пристал?
— А что вы здесь ищете? — в свою очередь, ощетинился я. — Кто вы такие? Ваши документы.
— Вот я тебе сейчас покажу документы! — замахнулся он.
Но девушка (она не сняла маски, а только вынула изо рта дыхательную трубку) схватила его за руку:
— Не смей, Михаил! Ему просто надо все объяснить. — И, повернувшись ко мне, она начала втолковывать, словно глупому ребенку: — Мы археологи, у нас тут целая экспедиция. Мы ищем затопленные древнегреческие города, которые стояли на этих берегах тысячи лет назад. Понимаете? А вы нам мешаете работать.
Мне стало неудобно, что со мной так разговаривают, точно с ребенком. Но сразу отступать не хотелось, и я повторил:
— Все равно у вас должны быть какие-то документы. Предъявите…
— А ты что, милиционер? — насмешливо буркнул парень.
Девушка снова потянула его за руку и мягко сказала мне:
— Ну откуда же у голых людей могут быть под водой документы? Если вы так уж сомневаетесь, приходите вечером в наш лагерь — он вон там, за холмом.
— А, да что с ним толковать! — махнул рукой ее товарищ и стал натягивать маску. — Пошли, а то скоро обед.
Девушка снова помахала мне рукой, и они скрылись под водой. По воздушным пузырькам, выскакивавшим на поверхность, я следил, как они уплывают все дальше от берега. Наверное, их там ждала лодка. Но преследовать их я больше не стал.
Весь день эта встреча под водой не выходила у меня из головы. Смутно припоминалось, что я и раньше читал что-то в газетах или в каком-то журнале о подводных археологах. Искать древние города куда интереснее, чем гоняться за испуганными рыбешками. Может быть, пойти к их начальнику и попроситься, чтобы взял в экспедицию? Ныряю я неплохо…
Я думал об этом и вечером, сидя в одиночестве на теплом песке. Лагеря археологов отсюда не было видно, его скрывали песчаные холмы. Но мне казалось, будто ветер иногда доносит оттуда веселые голоса и чей-то смех. Может, это смеются надо мной, слушая рассказ девушки и этого свирепого Мишки о нашей нелепой стычке под водой?
СЛИШКОМ ОБИТАЕМЫЙ ОСТРОВ
Утром, закусив колбасой с черствым хлебом, я сложил в рюкзак свои нехитрые пожитки и отправился искать лагерь археологов.
Он стоял у самой воды. Еще издалека я увидел две большие оранжевые палатки. В сторонке от них, под навесом, был вкопан в песок большой самодельный стол из некрашеных досок. Рядом торчала самодельная печка с трубой из перевернутого чугунка без донышка. На высоком шесте возле одной из палаток лениво трепыхался выгоревший флажок.
Лагерь выглядел совершенно пустым и покинутым. У меня даже екнуло сердце: не уехали ли все куда-нибудь на другое место? Но, когда я подошел поближе, под ноги мне вдруг с неистовым лаем выкатилась маленькая собачонка, похожая на комок свалявшейся шерсти.
— Шарик, на место! — лениво крикнул кто-то из палатки.^
Брезентовая дверца ее откинулась, и оттуда высунулась лохматая голова моего вчерашнего противника.
Несколько минут он смотрел на меня, не узнавая, потом лицо его помрачнело.
— Ты что сюда пожаловал? — спросил он грозно. — Документы проверять?
— Мне нужен начальник экспедиции, — ответил я, не желая ввязываться в ссору.
— Жаловаться пришел?
— Очень ты мне нужен, чтобы из-за тебя забираться в такую даль! Просто мне нужен начальник. По делу нужен, понял?
— Вот я тебе покажу сейчас начальника! — Он начал выползать на локтях из палатки и неожиданно крикнул: — Шарик, куси его!
Собачонка, которая сидела шагах в пяти от меня, неуверенно тявкнула и тут же, словно извиняясь, замахала куцым хвостом. Она была куда добродушнее своего хозяина.
Я повернулся и отошел в сторонку, стараясь идти как можно медленнее и независимее, чтобы это не походило на отступление.
Шарик и Мишка молча смотрели мне вслед. Я отошел метров на двадцать и сел у самой воды, всем своим видом показывая, что готов здесь ожидать начальника хоть до скончания века.
Ждать мне действительно пришлось долго. Я и посидел, и полежал, сбросив рубашку, и даже выкупался разок, правда у самого берега, чтобы не подвергнуться предательскому нападению. Но парень не приближался ко мне. Он возился у печки; растопил ее, начистил картошки и стал готовить обед, изредка поглядывая в мою сторону. Видимо, его оставили сегодня дневальным. Понятно, почему он так зол!
Я сидел на солнцепеке и тоже злился. Уже под вечер с моря донеслось наконец далекое комариное гудение мотора. Звук все приближался, и скоро я увидел небольшой катерок, мчавшийся к берегу. Шарик приветствовал его появление веселым лаем и помчался к причалу из трех досок, устроенному на берегу.
