Имя Зверя

Азбакийя была первым по-настоящему европейским кварталом Каира, ее длинные улицы и нарядные площади строились в девятнадцатом веке, задолго до засилья кока-колы или пуританизма Мусульманского братства. Отель «Шеперд» сгорел в 1952 году, здание Оперы в 1971-м. Европейцы давно ухали отсюда, самые богатые жители переселились на запад, на Золотой Берег или в Замалик, на улицах царила атмосфера запустения и упадка. Неожиданно большое число лавок и контор было заколочено или заперто; на дверях висели маленькие рукописные объявления, извещавшие, что они временно закрыты.

Повсюду были развернуты огромные плакаты. Они были двух типов: убористый текст лозунгов, провозглашающий цели революции, или огромные фотографии исламских мыслителей и мучеников. Майкл узнавал самых выдающихся из их числа: Саид Кутб, фундаменталистский мыслитель, повешенный Насером; Хасан эль-Банна, основатель Мусульманского братства; Абуль аля-Маудуди, пакистанский идеолог; Абд эль-Салам Фарадж, стоявший за группой джихада, ответственной за убийство Садата; Халид эль-Исламбули, убийца.

Непосвященный мог бы удивиться, почему ни на одном плакате нет стихов из Корана. Разве священная книга не объявлена конституцией нового государства? Разве ее не цитируют ежедневно по радио, телевидению и в Революционном совете? Но плакаты рвались, плакаты выцветали, забрызгивались грязью и кое-чем похуже. Божественное Слово должно быть защищено от оскорблений.

На углу Наджиб-эль-Рихани Майкл нашел газетный киоск. Здесь продавалась «Эль-Ахрам», тоньше, чем обычно, с зияющими белыми пустотами там, где поработал цензор. Заголовок передовицы гласил: «Революционный совет объявляет чрезвычайное положение». Ниже был подзаголовок: «Шейхи Эль-Азхара выпустили совместную фатву в поддержку правительства». Ни в одной из статей Майкл не нашел того, чего бы он не знал сам и о чем бы не мог догадываться.

Он повернул налево, на Сур-эль-Азбакийю. Букинистические прилавки работали как обычно, но Майклу понадобилось всего несколько секунд, чтобы увидеть, что почти за каждым прилавком стоят новые люди. Все они носили короткую стрижку и бороду, как предписывала религия. По бокам в небрежных позах стояло по двое мухтасибов. Не было заметно, чтобы кто-нибудь покупал книги.

Майкл медленно шел мимо, разглядывая книги и брошюры. Названия были гнетуще знакомыми — почти все на религиозные темы.

Еще пять минуть ходьбы — и он оказался на углу Шари-эль-Рувайи. Он прошел по северной стороне улицы до маленького темного переулка почти напротив дома, в котором была квартира Айше. Взяв газету, зажатую под мышкой, Майкл остановился в холодной тени и начал читать. Каждый раз, опуская газету, чтобы перевернуть лист, он медленно оглядывал противоположную сторону улицы.

Невзирая на свое нетерпение увидеть Айше и растущее беспокойство за нее, он заставлял себя не двигаться с места. Понадобится несколько часов, чтобы наверняка убедиться, что никто не следит за домом. К концу первого часа Майкл сменил позицию, встав чуть дальше, и продолжил наблюдение.

Улицы были хорошо ему знакомы. Майкл помнил, как они гуляли здесь с Айше, когда вернулись из Англии.

От воспоминаний его оторвали сзывающие на полуденную молитву звуки адхана, несущиеся из громкоговорителя на ближайшей мечети. Майкл осторожно огляделся. Если за домом кто-то следит, позволит ли он благочестию отвлечь себя от выполнения долга?

На улицу из магазинов и гаражей, контор и мастерских повалил народ. Автобусы и автомобили останавливались посреди мостовой или отъезжали на обочину, их пассажиры присоединялись к толпе, собравшейся на улицу. В эти дни не было ничего необычного в том, что весь город замирал на время полуденной молитвы. Майкл осторожно вел наблюдение, продолжая скрываться в тени.

И именно в этот момент наблюдатель выдал себя. Майкл увидел, как одетая в черное фигура вышла из укрытия под аркой примерно в сотне ярдов от того места, где он стоял. Но не присоединяясь к большой толпе, скопившейся на мостовой, человек остался на тротуаре. Перед собой он поставил камень в качестве сутры, и когда началась молитва, начал вместе с толпой выполнять все требуемые обрядом действия.

В его поведении не было ничего подозрительного: полуденная пятничная молитва — единственная строго соблюдаемая у мусульман. Сегодня был четверг. Но то, что человек молился в одиночку, означало, что он не имел права покидать свой пост. Он должен продолжать следить за домом и не пропустить, если кто-нибудь придет или уйдет во время молитвы.

Молитва закончилась, и улица быстро вернулась к привычному ритму. Майкл увидел, как человек в черном незаметно вернулся под арку, и задумался, каким образом выкурить его оттуда. Было ясно, что здесь ждут его, Майкла, что у человека есть его приметы. Подойти к дому — значит наверняка быть арестованным. Наблюдатель, очевидно, имеет приказ не действовать в одиночку. У него почти наверняка есть рация, по которой он может связаться с самим Абу Мусой или одним из его лейтенантов.

Абу Муса раньше возглавлял Египетский мухабарат-амма, секретную полицию, и был хорошо известен своей преданностью исламу. Но лишь немногие знали, что на самом деле он предан только самому себе. Майкл был уверен, что сразу же после переворота Абу Муса оказался в Исламской международной организации безопасности. Он хотел свести счеты с Майклом — и немалые. Амнистия де-факто, действовавшая раньше, сейчас превратилась в ничто. Майкл был заманчивой дичью, в какой бы части страны он ни оказался.

Если за домом следят, вполне вероятно, что Айше в руках Абу Мусы. Это очень ограничивало возможности Майкла. Он ни при каких обстоятельствах не поставит ее жизнь на карту.

И только спустя четыре часа у него появился шанс. Солнце уже садилось, улица опустела. Все, кто мог, отправились по домам отъедаться после дневного поста. Наблюдатель выглянул из-под арки, нетерпеливо бросил взгляд вдоль улицы и посмотрел на наручные часы. Майкл решил, что его смена закончилась, а напарник запаздывает. Еще через пять минут около арки остановился мужчина, одетый как саидийский крестьянин. Майкл увидел, что наблюдатель вышел на улицу, обменялся несколькими словами с новоприбывшим и отправился восвояси. Через несколько секунд он миновал вход в переулок.

Майкл вышел. Он позволил своей добыче оторваться на тридцать ярдов, затем последовал за ним.

Глава 26

Похоже, человек не торопился попасть домой. Он направился в сторону Шари-эль-Муски, затем на восток и оказался в трущобах старого города. Майкл следовал за ним, чувствуя, что совершает путешествие назад во времени. Это был мир призраков, тусклый мир, полный воспоминаний. Его живые и шумные улицы были населены привидениями, носили на себе следы прошлого, подобно шрамам.

Человек неторопливо шагал, то и дело останавливаясь, чтобы рассмотреть товары на лотке продавца. Он заглянул в маленькую пекарню и вышел из нее с караваем хлеба. После Шари-Бур-Саид он повернул налево, в лабиринт улиц и переулков, примыкающих к Хан-эль-Халили. Здесь все намеки на современность окончательно исчезли. Портики средневековых мечетей и медресе, высокие здания, соединенные как влюбленные, над узкими улочками, изящные деревянные решетки «машрабийя», поломанные и потертые, ветхое белье, развешанное на веревках, протянутых над мостовыми, как знамя бедности. Проходили мужчины в залатанных джалабийях, небрежно неся на головах подносы с конфетами. Ослы, нагруженные широкими вьюками, с трудом протискивались между домами. Грязные дети шныряли под ногами. Так здесь было всегда.

Они вышли на крошечную пустую площадь, на краю которой находился разбитый и заброшенный мамлюкский фонтанчик с питьевой водой. Человек замедлил шаг у входа в маленькое кафе, затем нырнул внутрь. Майкл через пол-минуты последовал за ним.

Кафе представляло собой комнату среднего размера с десятком шатких столов и стульев. Вместо пола была твердая земля, посыпанная опилками и утоптанная бесчисленными подошвами. Окон здесь не было: источником тусклого света служили три или четыре слабые лампочки, свисавшие на проводах с низкого потолка.

Человек уже сидел в одиночестве за маленьким столиком в углу. Рядом с ним группа людей в джалабийях играла в карты, покуривая одну шишу на всех. Тоненькие струйки голубого дыма поднимались из бамбукового мундштука шиши, переходившего из рук в руки. Они посмотрели на Майкла, когда тот вошел. Вторая группа за другим столом открыто разглядывала его. Никто не произнес ни слова. В любом каирском кафе стоит оживленный гул голосов, но здесь было необычайно тихо.

В отличие от шикарных заведений в городе, в этих маленьких кафе не было места случайному прохожему. Их посещали завсегдатаи, и они гораздо больше напоминали закрытые клубы, чем общественные заведения. Майкл чувствовал себя беззащитным, как будто попал в ловушку. Человек, за которым он следил, бросил на него взгляд и снова отвернулся. Майкл решил, что тот не узнал его.

Он нашел пустой столик около двери, откуда мог вполглаза следить за своим человеком. Достав из кармана номер «Эль-Ахрам», он сделал вид, что читает. У столика наблюдателя появился официант со стаканом крепкого чая. Похоже, эти двое знали друг друга. На глазах Майкла они повели торопливый разговор, пользуясь языком жестов. Майкл огляделся. Еще двое посетителей занимались тем же самым. Майкл внезапно вспомнил, что он слышал о подобных заведениях, — кафе для глухонемых или слепых. Должно быть, это было одно из них.

Официант подошел к Майклу. Майкл отложил газету, когда человек сделал быстрый жест руками.

— Прошу прощения, — сказал Майкл, надеясь, что человек слышит его. — Я не глухой. Я просто проходил мимо и захотел что-нибудь выпить. Прошу прощения, если...

— Малиш. Все в порядке, я рад вас видеть. Что вам принести?

— Простой кофе, пожалуйста. Горячий.

— Я видел вас здесь раньше.

Майкл покачал головой:

— Нет, я живу в Шубре. Но у меня есть дело поблизости. Один из моих старых учеников приехал учиться в Эль-Азхаре. — Главный центр теологических изысканий находился в нескольких минутах ходьбы отсюда.

— Вы учитель?

Майкл кивнул.

— Полагаю, скоро вам придется искать новую работу.

— Почему вы так думаете?

Официант пожал плечами. Выражение его лица говорило, что он тронул тему, которую лучше оставить в покое.

— Значит, простой кофе?

— Да.

Вернувшись, он поставил кофейник и чашку на стол, не сказав ни слова. О некоторых вещах лучше не говорить. У мухтасибов повсюду были шпионы — по крайней мере, так утверждалось.

Через несколько минут дверь снова открылась, и в комнату хлынула волна холодного воздуха. Дверь затворилась с тихим щелчком. Новоприбывший казался здесь совсем не к месту. Он носил длинное белое платье, поверх которого была наброшена тяжелая абайя из черной шерсти. На его голове была маленькая, туго закрученная чалма из тонкого белого полотна и тонкий платок из верблюжьей шерсти. Его густая борода, не черная, а темно-русая, была аккуратно подстрижена. Ему могло быть от тридцати до сорока пяти лет. Майкл был уверен, что он европеец или американец.

В комнате все замерло. Человек, сосавший шишу, сидел с мундштуком во рту как окаменелый. Двое людей, игравших в триктрак, застыли с фишками в руках. Мелькающие пальцы немого остановились на полуфразе.

Казалось, что посетитель ничего этого не замечает. Не обращая внимания на других, он направился к столику, за которым сидел человек, выслеживаемый Майклом и пришедший на деловую встречу. Тот ответил на приветствие резким кивком.

Кафе постепенно ожило. Водопровод зажурчал. Послышалось несколько щелчков — игроки в триктрак возобновили партию. В сарабантине в задней части комнаты шипел пар.

Двое мужчин сидели за столом друг напротив друга, подопечный Майкла спиной к нему. Европеец говорил тихим голосом, подчеркнуто двигая губами, по которым, должно быть, собеседник читал его слова. Когда он останавливался, глухой что-то писал в маленьком блокноте, отрывал листок и передавал ему. Так продолжалось минут десять или пятнадцать, в течение которых разговор постепенно перешел в спор. Голос европейца становился все более громким и горячим, немой писал в блокноте все более и более энергично. Казалось, что никто из посетителей ничего не замечает. Майкл разбирал отдельные слова и фразы: «обещание», «нарушил слово», «Вавилон», «предал» и три раза — «Армагеддон».

Внезапно европеец вскочил на ноги и отшвырнул свой стул. Он упал на пол с громким стуком, не замеченным большинством посетителей. Только двое или трое людей, внимание которых привлекло внезапное движение, подняли глаза. На лице блондина была написана нескрываемая ярость, в глазах что-то вроде отвращения или страха. На мгновение его взгляд встретился со взглядом Майкла и задержался на нем, как будто вызывая на что-то. Майкл напрягся, подумав, что человек узнал его. Но в следующее мгновение тот отвернулся и прошел мимо его столика к выходу из кафе.

Хлопнула дверь. Маленький человек за столом сидел сгорбившись, совершенно неподвижно, как будто ожидая удара. Майкл торопливо размышлял. Может быть, нужно оставить первоначальный план и последовать за только что ушедшим человеком? Кем бы он ни был, его одежда и поведение свидетельствовали, что он стоит по положению выше невзрачного человека за столом. Но его слова о нарушенном обещании и предательстве говорили о каких-то других отношениях. Следя за маленьким человеком, Майкл мог быть, по крайней мере, уверен, что движется в верном направлении. Он решил заняться им, пока тот не оправился от вспышки ярости своего собеседника.

Он тихо поднялся и подошел к столику в углу, где по-прежнему угрюмо и неподвижно сидел маленький человек, опустив голову. Майкл нагнулся, поднял стул и сел напротив глухого.

Изо рта человека на стол стекала тонкая струйка крови, образовав уже маленькую красную лужицу. Майкл вскочил на ноги и, подойдя к человеку сбоку, откинул его голову. Все стало ясно: горло маленького человека было перерезано.

Глава 27

Вечерело. На улице было темно. Становилось холодно. Майкл поежился и поднял повыше воротник пиджака. Нужно раздобыть подходящую одежду, чтобы не замерзнуть до смерти. Он больше часа наблюдал за входом в кафе с почтительного расстояния. Он ждал появления самого Абу Мусы или, по крайней мере, кого-нибудь из его лейтенантов, но пока что прибыли только двое шавиш, простые полицейские, вызванные из ближайшего участка в Баб-эль-Кхалк.

Оружие, поразившее наблюдателя, должно было быть очень острым, а удар исключительно быстрым: Майкл хотя и следил за ними, пропустил момент, когда бородатый нанес его. Подозвав официанта, Майкл велел ему пойти в полицию, и пока тот отсутствовал, быстро обшарил карманы убитого. Единственное, что он нашел, — удостоверение личности в пластиковой обложке, согласно которому жертву звали Абд эль-Хакк Утман и состоял он в числе агентов мухабарат-амма. Удостоверение было дореволюционным, еще времен Мубарака. Один Бог знал, чем Абд эль-Хакк занимался с приходом к власти нового режима.

У дверей кафе послышались шаги и хор набожных восклицаний. Убитого вынесли на улицу. Тело лежало на деревянных носилках, покрытое грязным брезентом. Вокруг собралась толпа, состоявшая главным образом из мальчишек. Женский вопль громко разнесся в ночной тишине. Майкл продолжал наблюдать. Никто не последовал за санитарами, направлявшимися по переулку к Эль-Муизз Ли-Дин Аллах. Выскользнув из своего укрытия, Майкл двинулся за ними. На углу Шари-эль-Азхар ждала «скорая помощь». Один из санитаров крикнул водителю: «Эль-Аджуза» — они везли тело в полицейский госпиталь на другой стороне реки.

Поняв, что убитый шпион больше ничего ему не даст, Майкл решил вернуться к дому Айше. По пути он сделал несколько остановок. Сначала в маленьком магазине на Эль-Муски, принадлежащем копту-хайату, он купил дешевое пальто. Он бы предпочел что-нибудь посолиднее и потеплее, но не хотел выходить из образа.

Второй раз Майкл остановился, чтобы наскоро съесть порцию макарон, а в третий раз купил нож. В его квартире в Абдине был пистолет, но пока что возвращаться туда было слишком рискованно. К тому времени, как он снова оказался на Шари-эль-Рувайи, начался сильный снегопад.

Кто-то по-прежнему прятался под аркой. Майкл не был уверен, что это тот человек, который пришел на смену убитому, но особой разницы не было. Он ждал, пока не удостоверился, что человек один. Шпик прохаживался, потирая руки, чтобы немного согреться.

Майкл скользнул в тени вдоль улицы, от двери к двери, пока не оказался под аркой, в нескольких дюймах от шпиона, который от холода утратил бдительность. Майкл бесшумно приблизился и приставил к его спине нож.

— Ты покойник, если поднимешь крик, — прошептал Майкл.

Человек застыл.

— Теперь мы вместе войдем в тот дом, за которым ты следишь уже два часа. Я не хочу потрошить тебя прямо на дороге, но обещаю, что сделаю это, если ты дашь мне малейший повод. Когда мы окажемся внутри, я обыщу тебя. Затем мы поднимемся в квартиру доктора Манфалути. Теперь я хочу, чтобы ты подтвердил, что понял все, что я тебе сказал.

Человек дернул головой.

— Скажи вслух. Говори.

— Я понял. Я прекрасно понял. — Человек чувствовал, что по спине у него стекает струйка крови, и понимал, что она легко могла превратиться в поток.

Они медленно пересекли дорогу, как будто прохожие, опасающиеся поскользнуться на свежевыпавшем снегу. Майкл вручил человеку ключ.

— Бери, — сказал он, — и открой дверь.

Рука человека дрожала — неизвестно, от холода или от страха. Он распахнул дверь. Майкл втолкнул его внутрь и закрыл дверь. Внутри оказалось неожиданно тепло. Лезвие ножа отражало тусклый свет лампочки над дверью. Шпион в страхе прижался к стене рядом с лестницей. Это был юноша лет двадцати пяти, неопытный, испуганный. Он настороженно разглядывал Майкла, как зверь, попавший в клетку.

— Кто вы? — прошептал он.

— Молчать! — Майкл развернул его, поставил лицом к стене с поднятыми руками и широко расставленными ногами и левой рукой быстро обыскал. У человека во внутреннем кармане оказался пистолет, 9-миллиметровый автоматический «хелуан», египетский вариант «беретты-951» — оружие бывшего антитеррористического батальона 777, расформированного после переворота. Майкл достал патрон, взвел курок, поставил пистолет на предохранитель и положил его себе в карман. Нож сейчас был более полезен. Он был бесшумен и вполне смертоносен.

— Ладно, — произнес Майкл. — Вперед. Квартира на пятом этаже.

В доме царила плотная тишина, как будто падавший на улице снег заглушал все звуки. Лестница была крутой. Их шаги гулко разносились в тишине. Майкл вспомнил, как стоял на этой же самой лестнице, прислушиваясь к торопливым шагам женских ног за дверью.

Второй ключ подошел к замку. Дверь распахнулась.

— Слева от тебя выключатель. На уровне плеча.

Хлынул зеленоватый приглушенный свет. На стене против двери висела большая черно-белая фотография мумии Сети I. Человек испуганно подскочил.

— Ты здесь не бывал раньше?

Человек покачал головой.

— Иди направо. Дверь в конце коридора. Шевелись.

Человек еще раз бросил нервный взгляд на фотографию, затем выполнил приказ Майкла. Майкл заметил, что его ботинки велики ему и разбухли от мокрого снега. «Наверняка обморозит ноги», — подумал Майкл. Его собственным ногам тоже было отнюдь не тепло.

Он почувствовал запах еще до того, как открылась дверь. Конечно, погода стояла холодная, но в квартире было достаточно тепло.

— Там что-то...

— Яуже понял. Открывай дверь.

Сейчас Майкл боялся самого худшего. Он знал, что это за запах. Он знал, что найдет в комнате.

Человек отворил дверь, но тут же отшатнулся, не решаясь войти. Майкл толкнул его вперед, в темноту, и сам вошел вслед за ним, ощупывая стену в поисках выключателя. Вонь, которую невозможно ни с чем спутать, заглушила все чувства. Майкл слышал, что человека, шедшего перед ним, тошнит. Его собственный желудок тоже схватывали спазмы. Он наконец нашел выключатель и включил свет.

Глава 28

В комнате был разгром. Повсюду валялись обломки мебели. Лампы и вазы разбиты, картины совраны со стен, книги сброшены с полок и раскиданы по полу. Неужели соседи ничего не слышали? Неужели никто не вызывал полицию?

Майкл сперва не узнал тело. Ему в первый момент было достаточно того, что это не Айше. Затем он понял. Тело — если это можно было назвать телом — принадлежало Махди. Лицо профессора еще можно было опознать. А белый окровавленный костюм очень походил на тот, который чаще всего носил Махди. Вонь стояла чудовищная. Майкл задыхался и прижал ко рту платок.

В его душе смешались облегчение, ужас и жалость. Он почти не знал Махди, но уважал профессора и восхищался им. Облегчение было недолгим. Если здесь мертвый Махди, то в одной из других комнат, возможно, лежит тело Айше.

Они обошли по очереди все комнаты. В квартире не осталось ни одного нетронутого уголка. Особенно тщательно налетчики потрудились в кабинете. Но трупов больше не было.

— Когда кончается твоя смена?

Человек пожал плечами.

— Послушай, — сказал Майкл, — я могу сделать с тобой все, что угодно. — Я могу избить тебя, могу продырявить ножом, могу держать твою голову под водой, пока у тебя не разорвутся легкие. Но я не хочу ничего такого делать. Я готов поверить, что тебя используют втемную. Я готов доверять тебе. Все, что мне нужно взамен, — немного информации.

Они сидели на жестких стульях в маленькой кухне. Полированный пол вокруг них был усыпан битым фаянсом и стеклом.

— Они убьют меня. Разве вы не понимаете? Они скажут, что это я виноват. — Человек дрожал, но не от холода, а от страха.

— Никто тебя не убьет, если ты будешь молчать. Когда кончается твоя смена?

Человек взглянул на дешевые наручные часы.

— Меньше чем через час, — пробормотал он. — В семь часов. Они никогда не приходят вовремя, всегда заставляют меня ждать. Два дня назад они опоздали больше чем на полчаса.

Майкл кивнул.

— Хорошо, — сказал он. — Ты успеешь вернуться на пост. Когда тебя сменят, ты скажешь, что ничего не видел, ни с кем не говорил. Пусть они все узнают в чью-нибудь другую смену.

— Но кто?..

— Именно это я и хочу узнать. Успокойся, я не причиню тебе вреда, но ты должен мне помочь. Как тебя зовут?

Человек колебался.

— Я не... Хамид, меня зовут Хамид. А кто тот... мертвый человек в соседней комнате?

— Ты не знаешь? Его зовут Махди, профессор Махди. Археолог.

— Археолог? Но почему? Как археолог мог оказаться впутан в такую историю?

— В какую историю?

Хамид пожал плечами. Майкл заметил, что у него грязные ногти. В его напряженном голосе слышалось саидийское произношение. Майкл решил, что он давно не бывал в городе. Служба безопасности часто набирала агентов из числа саидийцев. Они были послушными, преданными людьми.

— Какую историю? — повторил свой вопрос Майкл.

— Я не знаю. Этим занимается Безопасность. Вы должны знать.

— Я не знаю. Рассказывай.

Хамид облизал губы. Его глаза нервно бегали, то останавливаясь на Майкле, то отворачиваясь. В квартире было тепло. Центральное отопление пока что работало. В раковину капала вода из крана. В квартире внизу кто-то включил телевизор. До них доносились голоса, но слов было не разобрать.

— Нет. Я ничего не знаю. Это не мое дело.

— Что тебе было приказано?

— Следить за квартирой. Замечать, кто входит и выходит. Сообщать начальству обо всем необычном.

— Ты следил не за квартирой, а за домом. Тебе наверняка сказали, на кого и на что обращать внимание. Ты поджидал какого-то определенного человека. Не меня ли?

Казалось, молодой человек ошеломлен. Он энергично замотал головой.

— Нет, — возразил он, — не вас. Я ничего о вас не знаю. Мне было велено следить за женщиной, молодой женщиной. Вот...

Он выудил из кармана пиджака фотографию. Она была сильно измята, но Майкл узнал на ней Айше.

— Кто велел тебе ждать ее?

Человек снова облизал губы и взглянул на часы.

— Если я не окажусь на месте, — сказал он, — будет плохо.

— У тебя полным-полно времени. — Майкл призадумался: в самом ли деле смена Хамида заканчивается в семь? Что, если он наврал и это должно было произойти в шесть часов?

— Кто велел тебе следить за этой женщиной? Кто дал тебе фотографию?

— Мой... мой начальник.

— Как его зовут? Абу Муса?

Хамид покачал головой:

— Я не знаю никакого Абу Мусы. Я работаю на мухабарат. Они дали мне работу, когда я пришел к ним три года назад. Постоянную работу. Платят немного, но есть надежда на повышение.

Майкл был уверен, что он лжет. Он видел реакцию Хамида на имя Абу Мусы, заметил, что он заколебался, перед тем как заявить, что не знает его.

— Что тебе приказано сделать, если ты увидишь ее?

— Доложить в штаб. Немедленно.

— Когда началась слежка?

— Не знаю. Меня в первый раз прислали сюда в прошлое воскресенье. Четыре дня назад. Я не знаю, может быть, за домом следили и раньше.

— Кто был тот человек, которого ты сменил сегодня?

— Абд эль-Хакк? Известная личность. Он много лет работает на штаб. Про него говорят, что он там чуть ли не родился. Но он никогда не получал повышения, потому что немой. Правда, хорошо слышит, и глаз у него острый. Говорят, он знает все, что творится в штабе.

— Знал раньше. — Майкл рассказал, что случилось в кафе. — Может, ты знаешь, кто был человек, убивший его?

Сейчас Хамид был явно испуган. Он попытался встать со стула, но Майкл силой усадил его обратно.

— Ты знаешь этого европейца?

— Нет... да... не знаю. Послушайте, зачем вы меня задерживаете? Я ничего не знаю. Я должен уйти отсюда. Отпустите меня.

Рука Майкла лежала на плече человека. В уголках рта Хамида скапливалась слюна. Его страх все возрастал.

— Его зовут эль-Хуланди — Голландец. Клянусь, это все, что я о нем знаю. Я только слышал о нем, но никогда с ним не встречался. А теперь отпустите меня.

Майкл внезапно зажал Хамиду ладонью рот.

— Молчи! — прошептал он.

Глаза Хамида расширились. Он попытался встать со стула.

— Тихо! — прошептал Майкл. — В квартире кто-то есть.

Он бесшумно отодвинул стул и поднялся на ноги. Быстро, но беззвучно он подошел к двери, нашел выключатель, и кухня погрузилась во тьму. В коридоре он слышал приглушенные голоса двоих людей. По крайней мере двоих. Проклиная себя за оплошность, он полез в карман за пистолетом, моля Бога, чтобы оружие не оказалось игрушкой, которую Хамид таскал для вида, и осторожно снял пистолет с предохранителя.

Схватив Хамида, он оттащил его в маленький закуток за холодильником.

— Наверно, это мой сменщик, — прошептал Хамид. — Пришел рано и заподозрил неладное.

— Ты соврал мне, когда кончается твоя смена?

— Нет, я клянусь...

Дверь отворилась, и в кухню проник свет из коридора. Чье-то тихое дыхание. Осторожные шаги.

Хамид внезапно встал во весь рост, подняв руки над головой и сжимая в одной из них удостоверение агента мухабарата. Он видел слишком много телефильмов, в которых полицейские в штатском показывали свои удостоверения негодяям, и те сразу же бросали оружие и поднимали руки. Человек, стоявший в дверях, и не подумал взглянуть на карточку.

Все, что услышал Майкл, — грохот выстрелов. Через мгновение тело Хамида повалилось на пол. Он не успел даже крикнуть. Тишина, затем снова шаги. Кухню залил тусклый свет. Голос из другой комнаты, слова неразличимы.

Другого выхода из кухни не было. Майкл видел ноги Хамида, торчащие из-за угла холодильника. Дешевые ботинки были забрызганы кровью. На пол легла тень. Майкл повернулся, пытаясь разглядеть в окне отражение убийцы. Он увидел силуэт высокого человека с автоматом на изготовку. Майкл задержал дыхание. Человек наклонился и оглядел тело, лежащее на полу.

Голос от двери.

— Что случилось? В кого стрелял? — Голос явно принадлежал не арабу.

«Возможно, француз», — подумал Майкл.

— Этот готов. Выскочил из-за холодильника. — Человек с автоматом, судя по произношению, был египтянином из Каира.

— Кто такой?

— Из мухабарата. Видишь удостоверение?

Майкл чувствовал, как его глаза заливает пот. Рука, державшая пистолет, взмокла. Он потерял форму, уже много лет не бывая на стрельбище.

— Больше никого. После нас тут ничего не трогали.

— Должно быть, он следил за квартирой. Поднялся сюда зачем-то. Может, решил погреться. Небось удивился, увидев все это.

— Думаешь, его будут искать?

— Вряд ли. Он не стоит того. Сейчас им не уследить за всеми своими агентами. Оставь его. Его просто внесут в список, когда наконец догадаются прийти сюда. Выключай свет, и уходим.

Через мгновение свет погас. Хлопнула входная дверь, и тишина снова воцарилась в квартире.

Глава 29

Лондон, 17 декабря

Том Холли поежился от холода и посмотрел в окно на спящие сараи. Молочник только что начал свой обход. Бутылки тихо позвякивали в морозном воздухе. Им вторил звонкий щебет птичьих голосов.

Он подумал, что должен находиться не здесь; он должен быть в Египте, помогать Майклу Ханту. Но начальники отделов не разъезжают по свету. Начальники отделов не подвергают опасности себя, свои знания и свое невежество. Они следят издалека, а при необходимости отгораживаются. У него было семь таких загородок: Честь, Благоразумие, Секретность, Дипломатия, Безопасность, Такт и Пошли Вы Все К Черту. Именно это последнее было главным.

— Том? Что ты делаешь в такую рань? Еще пяти нет.

В дверях стояла его жена, растрепанная со сна, в небрежно накинутом на плечи халате.

— Что? Прости. Я не знал.

— Я проснулась, а тебя нет. Ложись спать, дорогой. Слишком холодно, чтобы сидеть здесь. Еще и детей разбудишь.