Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Имя Зверя

ModernLib.Net / Ужасы и мистика / Истерман Дэниел / Имя Зверя - Чтение (стр. 1)
Автор: Истерман Дэниел
Жанр: Ужасы и мистика

 

 


Дэниел Истерман

Имя Зверя

...Над всеми богами Египетскими произведу суд...

Исход, 12:12

Посвящается, естественно, Бет...

Пролог

Египетский музей, Каир, 3 января 1999 г.

Странная зима стояла в том году в Египте. Не худшая из зим, но долгая и холодная. Пирамиды — неслыханная вещь — окутывал туман. В долинах гробниц погребальные камеры давно умерших фараонов наполняла дождевая влага. На Ниле неподвижно лежали фелуки, погрузив рулевые весла глубоко в ил. В черных полях женщины с исхудалыми руками и дети, разбуженные в промозглый предрассветный час, окутанные бледными облачками замерзшего дыхания, в молчании сеяли ячмень. Там, где никогда не бывало дождей, шел дождь, там, где никогда не бывало мороза, стоял мороз. В домах невинных жертв поселились пауки. Двери самоубийц оплела паутина. Казалось, что наступает время чудес... а может быть, время страданий.

В мечетях проповедники твердили о конце света. Шейх Кишк со своей кафедры в Каире предсказал приход Даджаля, одноглазого Антихриста: его шаги можно было услышать в узких улочках старого города. В Александрии мясник забил теленка с двумя головами. В Танте рыжеволосая еврейка родила монстра. В пустыне около Вади-Натрун выпал град размером с голубиное яйцо. В пустых дверях Сайиды-Зейнаб дети со старческими руками и старческими лицами играли пустым безглазым черепом козла.

* * *

Бинты отходили, как полоски сгнившего шелка. Скальпель аккуратно, искусно, играючи снимал покров за покровом, и каждое его движение было смертоносно, хотя и безвредно для покойника, тихого, как июльский вечер, благоухающего и неподвижного, лежащего на высоком расчерченном столе. Укол, разрез, укол, разрез... Полосы древних бинтов аккуратно удалялись, измерялись и наносились на схему. Каждая из них занимала свое положение у металлических линеек, окаймляющих стол.

Кончик скальпеля наткнулся на первый амулет. Айше вынула его медленно и благоговейно. Это был бронзовый столбик, символ власти. Рядом с ним лежал глаз из голубого фаянса. Затем множество амулетов лежали уже без всякого порядка: фигурки Маат, Гора и сидящего Ра, три простых скарабея, скарабей-сердце из нефрита в золотой оправе, еще один столбик, два пояска, папирусный свиток.

Она убедилась, что мумия была когда-то вскрыта и перебинтована заново. Амулеты обычно размещались в определенном порядке: скарабей-сердце на сердце трупа или рядом с ним, глаз — над печатью, закрывающей разрез в боку, через который удалялись внутренности, столбики на животе и груди. Но здесь амулеты были свалены кучей — верный знак, что мумия распеленывалась.

Ничего необычного в этом не было: грабители могил существовали в Египте еще во времена Древнего Царства. Нетронутые погребения встречались редко. Археологи считали, что им повезло, если находили поспешно перезахороненные мумии или то, что грабители не взяли с собой. Айше тоже считала, что ей повезло.

— Явно перебинтована заново, — произнесла она вслух.

Профессор Махди кивнул:

— Значит, это не второй Тутанхамон?

Она улыбнулась:

— Сомневаюсь.

* * *

Он увидел бы музей из окна кабинета, если бы поднял глаза. За музеем виднелась полоска реки, блестящая на солнце, и еще дальше — 590-футовый шпиль Каирской башни, нелепо возвышающийся над островом Джезира. Но он приехал в Каир не для того, чтобы ходить по музеям, плавать по рекам или забираться на минареты и любоваться видами. Он был практичным человеком и не мог тратить время зря.

Сняв холщовую куртку, он повесил ее на спинку стула. На полу стоял открытый деревянный ящик. Человек, наклонившись, оторвал прикрывавший ящик лист коричневой вощеной бумаги и вытащил тяжелый предмет в толстой упаковке из черного пластика. Положив предмет на стол, он принялся разворачивать обертку.

* * *

Они сразу поняли, что гробница вскрывалась. Печати на потайном входе оказались сорваны. Жрец храма Амона в Карнаке наложил поверх них новые печати, но они тоже были сорваны. Айше полагала, что внутри они найдут немного: разбитый гроб, полоски сгнивших бинтов, руку или ногу, оторванную от мумии и в спешке брошенную грабителем. Все гробницы вокруг оказались пустыми, ограбленными; в долине воняло так, как на дворе похоронного бюро. Ее охватило нетерпение. Нетерпение и страх. Взяв в руки скальпель, она вспомнила вход в гробницу, скрежет, с которым каменная плита неохотно сдвинулась с места. В скале были вырублены крутые ступени, и ее фонарь внезапно выхватил из темноты кусок стены, раскрашенный яркими красками. Пламя разбудило спящий мир. Айше вспомнила бледные и молчаливые лица богов, смотрящие на нее. И длинные наклонный коридор, протянувшийся вниз, к разбитой двери.

* * *

Когда он снял обертку, в его руках оказался автомат. Это был короткоствольный «вальтер-МПК» германского производства, впервые появившийся еще в 1963 году и до сих пор пользующийся успехом. Он осторожно поднял автомат, покачивая его в руках, ощущая пальцами тонкий слой смазки.

На столе перед ним лежали четыре дипломата — черные, безликие, одинаковые. Сняв верхний дипломат, мужчина положил его на стол. Он оказался очень тяжелым. Длинными, ловкими пальцами он набрал нужную комбинацию на замке, и дипломат распахнулся. Внутри находилась литая пластинка с фигурными углублениями, в которых лежали образцы горного оборудования — тяжелые металлические предметы, привезенные из Англии в надежде заключить контракт с Египетской государственной горной корпорацией.

* * *

Махди бесстрастно смотрел, как Айше работает пинцетом, извлекая остатки мертвых насекомых и укладывая их в маленькие пластиковые коробочки. Крохотный жучок, Necrobia rufipes, прогрыз ход среди бинтов. Кроме того, в мумии оказалось несколько других куколок и личинок, определить вид которых не удалось: каждую они снабжали ярлычком и номером для будущего микроскопического исследования.

На бинтах почти не было смолы, и Айше только порадовалась этому. Во время предыдущих исследований окаменевшие покровы мумий приходилось вскрывать бензопилой. Это было не только неэлегантно, но и весьма рискованно, и с малым количеством мумий этого следовало, сколько возможно, избегать.

Музей согласился на вскрытие мумии с чрезвычайной неохотой. Со времен вскрытия мумий фараонов, найденных в Дейр-эль-Бахри и Долине Царей, попечители Египетского музея не давали согласия на проведение дальнейших исследований имеющихся у них мумий. Последнее в мире вскрытие проводилось в 1981 году, в Бристольском музее в Англии, когда с мумии Хоремкенеси, младшего жреца Рамзеса III, были сняты покровы, чтобы предотвратить дальнейшее повреждение тела.

Айше настаивала на вскрытии по аналогичным причинам. В гробнице они нашли восемь тел, и все оказались в плохом состоянии. Их покровы были повреждены грабителями во время лихорадочного поиска золота и драгоценностей. Одна мумия была почти целиком разодрана на части. Кроме того, влага, скопившаяся в гробнице, привела к дальнейшей порче тел.

Мумия, лежавшая сейчас на столе, имела только кодовый номер — J3 — и несла следы гниения. С нее явно удалялись покровы, но рентгеновское исследование показало, что останки самого тела целы. Рентгеновская установка, оборудованная устройством для усиления яркости изображения, показала скелет мужчины приблизительно сорока пяти лет, ростом в пять футов десять дюймов, без переломов или следов костных болезней. Превосходный образец для исследования, который просто-напросто сгниет, если оставить его в хранилище в подвале музея. Попечители уступили.

* * *

Хотя в автомате не было магазина, он не собирался рисковать, и поставил его на предохранитель. Затем, держа автомат в одной руке, надавил на пружинную защелку, удерживавшую соединительную шпильку. Шпилька плавно вышла из гнезда, позволив стволу и ударному механизму отделиться от цевья.

* * *

Она нашла могилу не случайно, а после тщательного изучения следов, трудного продвижения по едва заметной тропке. Была вероятность — небольшая, но тем не менее возбуждающая, — что она наткнулась на останки нескольких фараонов, пропавших из ранее обнаруженных гробниц. В поздние периоды жрецы, обнаружив царские могилы вскрытыми, а ценности похищенными, нередко переносили сморщенные тела своих царей и цариц в более скромные убежища, по крайней мере защищавшие от зверья. Одно лишь такое открытие могло принести ей известность.

Она сделала новый разрез. Ассистент Бутрос, стоявший за ее спиной, направил на стол видеокамеру, записывая на пленку каждый шаг вскрытия. Доктор Розали Дэвид в 1975 году в Англии вскрыла мумию перед взглядами многотысячной аудитории, под прицелом телевизионных камер.

Подобная идея рассматривалась властями музея и была отвергнута: правительство не одобрило бы этого. Ортодоксальное мусульманство всегда противилось расчленению трупов, и имелись опасения, что в нынешнем политическом климате публичное вскрытие и исследование человеческого тела, каким бы древним оно ни было, может вызвать вспышку негодования.

Совет попечителей не мог забыть, что в 1981 году президент Садат закрыл кабинет мумий музея из страха вызвать недовольство мусульман. И все же через несколько месяцев погиб, изрешеченный пулями убийцы.

По краю одной из полосок шла длинная надпись иероглифами, изречение из Книги Мертвых: «Он покоится на столпах Шу и присоединился к вознесенным Ра. Он разделяет годы, его рот скрыт, его рот молчит, слова, произносимые им — тайна, он обладает вечностью, он получил нескончаемую жизнь, подобно богу Хетепу».

Скоро, очень скоро, подумала Айше, ей откроется его лицо. Из всех древних народов египтяне сохраняли тела мертвецов для взоров будущих поколений. Никто никогда не увидит лица Цезаря или Константина, но ей однажды пришлось стоять в тихой комнате, среди мертвой неподвижности вечера, оцепенев и дрожа, глядя на лицо Усимаре-Сетпенре, Рамзеса Великого. Александр стал прахом, Саладин стал прахом, Наполеон стал прахом; но она в печальный и торжественный момент видела спящее лицо Тутмоса III, победителя при Мегиддо.

* * *

Он осторожно вытащил затворную раму из задней части автомата, отделил возвратную пружину со стержнем. Затем снял ствол, крепко держа автомат и утопив одним пальцем собачку. Отвинтив барашек на конце ствола, он отделил его от ударного механизма.

* * *

Айше сняла первый слой бинтов с шеи и головы. Он лежал как любовник, и она раздевала его. Его члены молчаливо принимали ее ласки. Спокойствие смерти.

«Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» — спросила мать, когда ей было девять лет. Странный вопрос для египетской девочки. На что же может надеяться большинство девушек в этом мире? На брак и семью. На неуклюжие ласки мужчин, гораздо старше их возрастом.

Но родители Айше были образованными и цивилизованными людьми, верными последователями насеровского панарабизма, пользующимися всеми благами политики президента Садата. Она ответила на вопрос матери не задумываясь. «Атарийя» — археологом. Женщиной-археологом, если точно перевести арабское слово.

Каждый год, с тех пор как ей исполнилось четыре года, ее родители устраивали пикники у пирамид Гизы, в весенний праздник Шамм эль-Назим. Она ела крашеные яйца и соленую рыбу и играла в тени пирамиды Хуфу. Каждые несколько минут она поднимала глаза на грандиозное каменное сооружение, чувствуя страх и свое ничтожество перед ним, но одновременно стремясь узнать, что скрывается внутри. Ей чудились смутные таинственные видения, каких не может быть у ребенка.

В свой девятый день рождения она впервые побывала в Египетском музее, вступив через портал с высокими белыми колоннами в залы, полные чудес. Ее мать провела ее по северо-восточной лестнице прямо на второй этаж, в залы, где хранились сокровища Тутанхамона. В длинном зале справа от лестницы, в стеклянном ящике лежала посмертная маска юного царя. Ничего прекраснее Айше никогда не видела. Она стояла и смотрела сквозь тело, не в силах оторвать взгляда. Это лицо, эти губы, окаймленные золотом, эти глаза из черного обсидиана!.. И ее собственное лицо, отражавшееся в их глубинах...

Она ходила часами по зачарованным залам с высокими потолками, освещенными отблесками прошлого. Всюду золотые маски, коробочки из слоновой кости, лампы из резного алебастра, вазы из ляпис-лазури. И пока она бродила, детство как будто ушло от нее. Золото столетий и нарисованные изображения древних богов разбудили в ней что-то, что уже никогда не заснет снова.

И вот она стала хирургом. Она прорезала скальпелем само время, чтобы добраться до его костей. Она была уверена, что подошла к последнему покрову. Бинты ослабли, отходили при первом прикосновении. Скоро он будет принадлежать ей: это было похоже на соблазнение, и он был ей невестой. Ей хотелось нагнуться и целовать его сжатые губы, чтобы оживить его своим дыханием. Очень осторожно она провела скальпелем от левого плеча к запястью. Лицо она оставила напоследок.

* * *

Он вынул из кейса один из образцов оборудования и положил его на стол рядом с разобранным автоматом. Образец точно распался на, две одинаковые части. Полая внутренность его точно повторяла форму спускового механизма «вальтера». Он уложил спусковой механизм в углубление, затем накрыл его верхней половиной образца. Он проделал это с каждой из металлических деталей, после чего переложил их на рабочий стол, где были разложены паяльные принадлежности.

Каждую деталь теперь нужно было запаять и отшлифовать, чтобы она выглядела как цельная.

* * *

Двигаясь по запястью, лезвие скальпеля задело за металл — браслет, который был обнаружен при рентгеновском исследовании. Айше заметила блеск золота в узком надрезе. Положение браслета было необычно и сразу вызвало возбужденные замечания. На мумиях, как женских, так и мужских, нередко находили украшения, но они, как правило, были снаружи, над покровами, а не на самом теле.

Она отложила скальпель и стала снимать полотняный покров, как тонкую кожуру. Ее пальцы двигались проворно и точно, они давно привыкли к этой работе. Глубоко, очень глубоко в ее мозгу шевельнулась мысль, что здесь что-то не так, что все должно быть по-другому. Бинты отходили, но под ними оказалась не сморщенная кожа, а ткань, темная плотная ткань. И плетение ткани... оно не могло, никак не могло быть таким...

Айше чувствовала, как колотится сердце. Пальцы стали тупыми и неуклюжими, отяжелели и действовали как бы помимо ее воли. Она смотрела, как они срывают сгнившие бинты, смотрела, как в отверстии открывается темная ткань. Она чувствовала на себе взгляд Махди, его удивление. Но в ней самой удивление сменилось чем-то иным — страхом, отрицанием, недоверием.

Наконец показался золотой браслет — золотой браслет на руке ее мертвого принца, желтый на белой кости. Она осторожно подняла руку мумии и слегка повернула ее. Комната закружилась вокруг нее, стук сердца долетал издалека.

— Айше, — окликнул ее голос. — Айше, что с тобой?

Она улыбнулась, нахмурилась и покачала головой. Оперлась рукой на стол, чтобы удержаться на ногах.

В другой ее руке лежало мертвое запястье, как улика, зловещая и неуничтожимая. Она услышала резкий вздох Бутроса, когда он увидел то, что увидела она, и, грохот, с которым он уронил камеру.

Зажатые в ее руке, надетые на костлявое запястье, со стрелками, показывающими половину шестого, отражая жаркий белый свет с потолка, блестели часы «Ролекс».

* * *

Странная зима стояла в том году в Египте.

Часть I

Второе горе прошло; вот, идет скоро третье горе.

Откровение, 11:4

Глава 1

Лондон, 3 сентября 1999 г.

Звонок раздался в 5.23 после полудня. Разговор продолжался ровно семь секунд и не был прослежен. В тот день уже было двадцать шесть звонков, и все оказались ложными, но этот послужил сигналом к бою. Во-первых, звонивший использовал текущий пароль ИНЛА — «Кардифф». Во-вторых, он знал разницу между британской транспортной полицией и их коллегами в министерстве внутренних дел и ему был известен номер диспетчерской БТП. Кроме того, в течение недели уже произошли два взрыва на станциях главной магистрали, и рисковать никому не хотелось.

В предыдущие разы бомбы взорвались в Эйстоне в понедельник, убив троих «очевидцев» и тяжело ранив еще сорок три человека, и в Паддингтоне во вторник, искалечив женщину-полицейского, помогавшую очищать от людей главный зал вокзала. Среда и четверг были отмечены паникой по всей столице и на нескольких провинциальных станциях от Ньюкасла до Портсмута. Британская железная дорога делала все от нее зависящее, чтобы страна не оказалась парализованной. Густой туман вдобавок к постоянно ухудшающемуся состоянию автодорог требовал бесперебойной работы железнодорожной сети. Разносчикам слухов выдался жаркий денек, но, кроме них, никто не видел в происходящем ничего забавного.

Телефонные звонки отличала некая странность. Те, кто предупреждал о бомбах в Эйстоне и Паддингтоне, пользовались подлинными паролями, известными антитеррористической бригаде Скотланд-Ярда. Но пароли, вызывавшие сомнение, принадлежали принципиально противоположным организациям: первое НФОПу. Народному Фронту Освобождения Палестины, второе — АСАЛА, Армянской партизанской группировке, созданной в Бейруте в 1975 году. Ни у той, ни у другой не имелось очевидных причин для взрыва бомб в общественных местах Лондона. Но у ИНЛА они были.

В 5.28 начальник вокзала Кингс-Кросс получил предупреждение о возможном взрыве или взрывах на его станции. Полицейские офицеры — из транспортной полиции и шестеро присланных из городского управления — уже трудились вовсю. И они, и станционный персонал за неделю поднаторели, очищая платформы, магазины и буфеты от пассажиров, но им все равно потребовалось более четыре минут, чтобы выгнать всех до последнего из вокзала на улицу.

Дело происходило в час пик в пятницу, и никто не был доволен. На восемнадцатичасовой эдинбургский поезд, отвозивший большую часть возвращающихся на северо-восток и в Шотландию после тяжелой трудовой недели в огромном городе, уже скопились огромные очереди. Дома пассажиров ждали жены и дети. Люди, отправляющиеся в недалекие Кембридж и Эли, были еще более сердиты — их задерживали третий день подряд. Худшего дня и времени выбрать былое невозможно.

Когда последние пассажиры устало выходили под серые дождевые тучи, на Эйстон-роуд у Сент-Панкрас завыли первые сирены. Все движение вдоль улиц Пентонвилл, Каледониэн и Грейс-Инн замерло. Вспышки мигалок освещали мрачные лица людей, стоявших под дождем. В полицейских машинах и внешне ничем не выделяющихся «сьеррах» прибывали подразделения безопасности.

Первыми прибыли антитеррористическая и саперная бригады, за ними через пятнадцать минут появились эксперты по взрывчатке из Особого отдела и министерства внутренних дел. Военные еще не приехали. Под дождь выходили люди с мрачными лицами в скромной одежде. Старшие полицейские офицеры присоединились к ним, проводя поспешные консультации.

Теперь предстояло самое худшее: медленное, кропотливое обшаривание дюйм за дюймом огромного вокзала, пока где-то рядом тикали часы, отмеряя время до очередного взрыва. Если бомба вообще существовала.

Кингс-Кросс — не такое место, где можно сидеть и пережидать угрозу взрыва. Немногочисленные кафе и бутербродные в его окрестностях — подпольные притоны наркоторговцев, сутенеров и проституток. Здесь нет магазинов, достойных упоминания, а те, которые есть, в любом случае закрыты в это время в пятницу вечером. Ни одна из бесчисленных дешевых гостиниц, которых полно в боковых улочках у верхнего конца Эйстон-роуд, не может предложить посетителям чего-либо большего, чем чашку чая или тарелку с бисквитами.

Но это было единственным выходом для людей, не желающих бродить по улицам. Входы в метро закрылись через несколько минут после объявления тревоги. Автобусы и такси стояли в пробке, с каждым мгновением разрастающейся во всех направлениях. И, в конце концов, какой смысл в том, чтобы куда-то идти? Почти все собравшиеся на улицах около вокзала пришли сюда только для одного — уехать домой на уик-энд, который с каждой минутой становился все короче.

На территории вокзала ждала приказа команда саперов. Она состояла из четырех специалистов, полностью экипированных — в защитных костюмах, с наборами зондов Аллена, щупами, зеркалами и магнитами. Их нельзя было назвать ни спокойными, ни взволнованными. Если здесь есть бомба, они займутся ею — если к ней можно подступиться. В данный момент не имело значения, кто и зачем подложил бомбу. Имело значение только то, есть ли она здесь, а если есть, то насколько она велика и опасна. Или они. Бомб могло быть несколько.

В соответствии с процедурой, заведенной после угрозы взрывов на железных дорогах в начале 1991 года, на Кингс-Кросс уже были осмотрены все наиболее вероятные места, где можно спрятать бомбу: мусорные урны, почтовые ящики, копилки для сбора пожертвований. Камера хранения закрылась на несколько дней. Обыскать главный зал и платформы было несложно. Магазины и кафетерии представляли больше трудностей. Но удостовериться было необходимо. Стрелки часов над большим табло, объявляющем о прибытии и отправлении уже отмененных поездов, безжалостно двигались вперед. Люди перемещались бесшумно, слыша только стук своих сердец.

Тем, кто отвечает за недосмотр, придется пережить полдесятка не имеющих никаких последствий расследований. Ответственность будут перекладывать с одних плеч на другие, пока дело не окажется окончательно забыто и спущено на тормозах.

На тротуарах, окружающих Кингс-Кросс, местный совет с маниакальной добросовестностью расставил урны у каждого фонаря в интересах гигиены, социального порядка, а также небольшого, но все же имевшего места дохода от наклеиваемых на них объявлений. Здесь было двадцать семь мусорных урн, высотой в три фута каждая, опустошавшихся ежедневно.

Сегодня они были окружены толпами несчастных пассажиров. Мужчины и женщины прислонялись к ним, заталкивали под них свои чемоданы, клали наверх дипломаты, машинально стряхивали в них пепел с кончиков сигарет. Дождь мягко, как во сне, падал на них и на их содержимое.

Они стали взрываться не одновременно, а с интервалом в десять секунд — время, достаточное, чтобы посеять панику, но недостаточное, чтобы убежать, даже если знать, куда бежать. Если было место, куда имело смысл бежать.

Люди на вокзале услышали взрывы, один за другим сотрясающие вечерний воздух. Казалось, они никогда не прекратятся, как непрерывный кошмар, от которого нельзя спастись, даже проснувшись. Наконец наступила тишина — густая, вязкая тишина, расползающаяся по улицам. И через мгновение они поняли, что слышат крик — крик, который будет звенеть в их ушах до конца жизни.

Глава 2

Том Холли опаздывал. Он был одним из несчастливцев, которые ухитряются всюду появляться не вовремя, которым судьба отвела роль вечных неудачников. В школе он провел много солнечных часов, сидя после уроков и сочиняя объяснения, почему он опоздал на собрание или на физкультуру. Став взрослым, он опоздал на собственную свадьбу, к рождению своих дочерей и на похороны матери. В кино, театрах и церквах он всегда вызывал всеобщее раздражение, ища свое место в темноте, мешая другим смотреть или петь псалмы.

Сегодня это не имело значения. Сегодня все опаздывали, весь город выбился из расписания. Взрывы на Кингс-Кросс посеяли в столице панику и смятение. Все станции на главной линии были очищены от пассажиров, и жители соседних улиц эвакуированы. Поспешно, в строгом порядке, закрылись станции метро. Главные магистрали повсюду перекрыли отряды полиции. Найти такси было невозможно, а те, кому посчастливилось это сделать, чувствовали зависть к промокшим под дождем пешеходам, когда движение останавливалось на одной улице за другой или замирало в безнадежных пробках на главных перекрестках.

Том услышал о взрывах, когда собирался покидать Воксхолл-Хаус. В какой-то момент он подумал, что их всех могут задержать, в случае если взрывы окажутся работой ближневосточной группы. Но уже прошел слух, что здесь потрудились ирландцы. Весь отдел испытал облегчение, сдерживаемое растущим гневом и жалостью, когда стали лучше известны масштабы трагедии. Задержавшись только для того, чтобы позвонить Линде и велеть ей не выходить из дому, Холли запер свой кабинет — он возглавлял египетский отдел британской тайной разведки, СИС — и вышел под нескончаемый дождь. Было 6.45 вечера.

Воксхолл-Хаус располагался к югу от Ламбета, неподалеку от обветшавшего Сенчури-Хауса, еще несколько лет назад служившего штаб-квартирой СИС. Новое здание смотрело через Темзу на галерею Тейт и крыши Вестминстера. Холли пересек реку по мосту Воскхолл и, обогнув Букингемский дворец, направился через Мэлл к Сент-Джеймсу. Один раз он услышал вдали вой сирен. Около дворца были явно усилены меры безопасности.

Королевская заморская лига в Парк-Плейсе служила Тому клубом уже более десяти лет. Клуб вполне ему подходил: не слишком изысканный, не слишком чопорный и достаточно недорогой — важный фактор для человека, живущего на оклад разведчика и не имеющего независимых источников дохода, и в то же время достаточно респектабельный для неформальных встреч с друзьями и знакомыми. Он располагался почти посередине между министерством иностранных дел и египетским и американским посольствами. В него допускались как мужчины, так и женщины. Это было не такое место, где людей сразу же узнают, но если они и будут узнаны, их присутствие не вызовет лишних толков.

Сегодняшняя встреча будет немного необычной. Том не хотел, чтобы его замечали посторонние, не хотел лишних вопросов. Вероятно, можно было найти более укромное место встречи, но он решил не делать этого. Если за ним следят — а за последние две недели его подозрения на этот счет перешли почти в уверенность, — то тайное свидание с Майклом Хантом и Ронни Перроне приведет к тщательному расследованию. Другое дело — встреча трех старых друзей в клубе, проводящих вечер за крепкими напитками и воспоминаниями. Не самое убедительное алиби, но не в таком он был положении, чтобы им пренебречь.

В фойе его ждал Майкл в старом, помятом плаще, должно быть извлеченном из шкафа специально для этой поездки в Лондон, в ботинках, слишком светлых для такой погоды. В волосах у него уже пробивалась седина, хотя Том всегда помнил его жгучим брюнетом. Майкл поднялся и застенчиво улыбнулся, когда Том показался в дверях.

— Майкл, я очень виноват. Нужно было позвонить. Пришлось идти пешком. Весь город бурлит. — Он взглянул на часы. Было почти восемь. — Боже, я и не представлял, что так поздно! Спасибо, что дождался.

— Все равно идти больше некуда, — ответил Майкл.

— Ну, ты мог попробовать податься в «Ритц». Он как раз за углом.

— Не для меня заведение. Ты сам хорошо знаешь.

Они немного нервно пожали руки. Прошло три года. Почти четыре. Улыбка сошла с лица Тома, когда он отпустил руку друга.

— Майкл, мне так жаль... Твой отец...

Майкл кивнул. Сегодня вечером он приехал из Каира и завтра утром должен отправляться в Оксфорд, на похороны отца.

— Завтра в одиннадцать. Ты будешь?

Холли кивнул:

— Да, хотелось бы. Если Пол не возражает против моего присутствия.

Пол был братом Майкла, католическим священником, недолюбливавшим Тома и его несколько показной атеизм. Он должен был руководить похоронами.

— Он не станет возражать. Ты же старый друг. Отец тебя любил, чего нельзя сказать о его отношении к большинству других людей. Завтра на кладбище будет немного народа.

— Да. Наверно. Я тоже так думаю. Слушай, Майкл, — Том начал снимать собственный промокший плащ, — почему мы стоим здесь? Давай чего-нибудь выпьем, потом подумаем о закуске. Или, может, ты голоден?

Майкл улыбнулся и покачал головой.

— Одну минутку, Майкл. — Том повернулся, передал свой плащ через деревянный барьер слева от него, взял билет и спросил у портье: — Меня не спрашивал джентльмен по имени Перроне?

Портье покачал головой:

— Боюсь, что нет, мистер Холли. Вас не спрашивал никто, кроме джентльмена, с которым вы только что говорили.

— Ясно. Должно быть, он тоже задержался. Когда он прибудет, пропустите его, хорошо? Дорогу он знает. Мы будем в баре.

— Хорошо, сэр.

Холли пошел было прочь, потом снова повернулся:

— Джон, какие последние новости с Кингс-Кросс? Хоть что-нибудь?

Лицо портье помрачнело.

— Последнее, что я слышал, сэр, — восемьдесят три трупа. Когда всех найдут, будет больше сотни. Прямо как на войне. Только это не война, а хладнокровное убийство. Какая злоба — даже хуже. Всех ирландцев надо выслать на родину.

— Да, это хуже, чем злоба, Джон. Гораздо хуже.

Холли глубоко вздохнул и повернулся к своему другу. Как мало люди знают о настоящей злобе!

— Ты ждешь Ронни Перроне?

— Да. Извини, нужно было сказать раньше.

— Полагаю, не для соболезнований.

Холли покачал головой. Его густые рыжеватые волосы редели.

— Нет. Все это мы оставим на завтра. Сегодня другие дела...

— Пользуешься тем, что я оказался в городе?

— Да, если угодно. Слушай, Майкл, пошли наверх. Мы не можем говорить здесь.

Чтобы попасть в коктейль-бар, нужно было подняться по небольшой лестнице. В баре было почти пусто. Не такой был вечер, чтобы приезжать в город или задерживаться после работы. Отблески света на красных, зеленых и желтых бутылках создавали в помещении атмосферу натянутой торжественности. В углу, у окна, смотрящего в сад, сидела средних лет женщина в твидовом костюме, потягивая бренди. Тьма наползала на маленький сад густым сплошным покровом. Бармен медленно поднялся с табурета и неуверенно улыбнулся:

— Рад вас видеть, мистер Холли. Хорошо, когда появляется знакомое лицо.

— Сегодня довольно тихо.

— Да, сэр. Неважный вечер, сэр.

— Да. — Холли сделал паузу. — Сделайте-ка «Гленфиддих» и капельку имбирной.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26