Обет молчания - Бомба для братвы [= Мастер взрывного дела]

      Не особнячок — поставленная по всем правилам фортификационного искусства крепость, которую предстояло взять. Причем тихо взять. Потому что очень малыми силами.
      — Ну что, с востока?
      — С востока.
      С востока было болото. Топкое и вонючее. И, значит, наименее охраняемое. Оттуда и следовало вести «подкоп».
      Разведчики упали в вязкую жижу, развернули дыхательные трубки, сунули в рот загубники и пошли. По дну пошли. Намертво припечатанные к нему шестидесятикилограммовыми контейнерами.
      Пятьдесят шагов.
      Сто.
      Яма. Поворот в сторону. При глубине свыше трех метров воздух через трубку не втянуть. Силы легких не хватит. Значит, надо искать в окружающих глубинах «брод».
      Еще поворот. Десять шагов прямо.
      Поворот. Сто пятьдесят шагов прямо.
      Берег. И под самым берегом забор.
      Пока еще недостижимый забор. Еще полчаса недостижимый. До момента, пока не станет темно. И, значит, эти полчаса придется просидеть по уши в болотной жиже. Как мертвым просидеть.
      Двадцать минут.
      Пятнадцать…
      Вот она, любимая разведчиками, как мама родная, темнота. Правда, очень относительная темнота, рассвеченная огнем десятков прожекторов.
      Пора!
      Разведчики выползли из болота и вскрыли контейнеры.
      Надели облегченные, но гораздо более надежные, чем тяжелые милицейские, бронежилеты. Каски с пуленепробиваемыми забралами. Приборы ночного видения. Придвинули к губам микрофоны переговорных устройств.
      Поверх броников накинули, застегнули «стокарманные жилетки». Распихали по тем «ста», на все случаи жизни, отделениям гранаты, ножи и запасные обоймы, которые, близко придвинутые друг к другу, создавали дополнительный пулезащитный слой. Воткнули в специальные нагрудные кобуры пистолеты. Защелкнули в автоматы набитые трассирующими патронами обоймы. Загнали в направляющие мощных охотничьих арбалетов короткие черные стрелы.
      — Готов?
      — Готов.
      — Как слышимость?
      — Громкость убавь. А то перепонки давит.
      — Так?
      — Так.
      — Ну что, пошли?
      — Пошли.
      Расползлись в стороны. Туда, где на еще пока светлом фоне неба чернели угловые наблюдательные вышки. Залегли, направив в сторону амбразур арбалеты.
      — Видишь?
      — Вижу. Один часовой с автоматом.
      — У меня то же самое.
      — На счет три?
      — На три.
      — Потом рубим освещение и встречаемся возле черного входа.
      — Как договаривались.
      — Тогда ни пуха?
      — Тогда ко всем возможным чертям!
 
      Мозга спал в кресле, когда по периметру забора погас свет. Вдруг погас. По всем четырем стенам.
      Когда свет погас, Мозга проснулся. Потому что в комнате стало чуть темнее. И этого «чуть» ему было довольно, чтобы насторожиться. Во сне насторожиться.
      — Что случилось? — спросил он охранника.
      — Погас свет, — ответил охранник.
      — Почему погас?
      — Выясняем.
      Мозга подошел к окну и внимательно посмотрел на забор. И не увидел две скользнувшие с него на землю фигуры. Не он один не увидел. Никто не увидел.
      — Запросите вышки. Может, они что-нибудь заметили. Что-то не нравятся мне ночные перебои со светом…
      Две тени сошлись и залегли возле двери черного хода. Накрывшись зелеными, под цвет подстриженной травы, маскхалатами.
      — Все в порядке?
      — Пока в порядке.
      — Тогда я внутрь, а ты прикрывай входы.
      — Может, тебе помочь?
      — Ерунда, справлюсь. Ты мне лучше тылы обеспечь. Мне важнее за тылы быть спокойным.
      Одна из теней шевельнулась и зеленым бугром поползла к забору. Туда, откуда были видны обе, основная и запасная, двери.
      — Готов?
      — Готов.
      Вторая тень подобралась к дому, сунула в замочную скважину универсальную отмычку. Повернула ее. Дверь открылась. И закрылась.
      Куратор зашел в дом.
      Но Резидент туда уже не смотрел. Он смотрел на приближающегося к вышке охранника. К той вышке, где был покойник.
      Еще пять шагов, и он откроет дверь. Он откроет и тут же поднимет тревогу. Слишком рано поднимет тревогу.
      Значит, он не должен открыть дверь. И не должен поднять тревогу.
      Резидент заправил в арбалет стрелу. Заглянул в окуляр оптического прицела. И совместил риски. С головой цели совместил.
      На последнем шаге. Чтобы он попал в тень забора. Чтобы его упавшего не сразу заметили.
      Пять.
      Три.
      Один.
      Пора.
      Стрела, бесшумно прорезая темноту, ударила охранника в висок. И вышла в другой. Он упал, даже не успев вскрикнуть.
      Его тихая смерть гарантировала еще по меньшей мере три минуты спокойствия…
      К своей цели Куратор шел по «головам». По трем головам на первом этаже. И по двум на втором. Эти, принадлежащие охранникам, головы даже не успели вскрикнуть. Эти головы умерли в полной тишине. Умерли, так и не поняв, откуда пришла их смерть.
      Куратор вытирал о рукав черную сталь ножа и шел дальше. Из комнаты — в комнату. С этажа — на этаж.
      Куратор шел быстро. Гораздо быстрее, чем следовало бы в данных обстоятельствах. Чем следовало идти в незнакомом, набитом боевиками доме.
      Куратор спешил. Потому что во дворе ударили первые выстрелы. Вначале робкие одиночные. Потом короткие, ощупывающие двор автоматные очереди. Охрана обнаружила прикрывающего тылы Резидента. И сомкнула вокруг него кольцо атаки. Резидент мог продержаться еще пять, максимум десять минут. И умереть. Неизбежно умереть. Выполнив главную свою задачу — оттянув на себя внимание и силы противника. Если он умрет через десять минут, значит, он очень хороший боец. Если уже умер — значит, никчемный, не способный выполнить поставленную перед ним боевую задачу.
      Пока Резидент жив, пока заворачивает на себя пули охраны, у его напарника есть шанс дойти до цели. Только надо идти быстро. Максимально быстро.
      Куратор шел очень быстро. И все же Куратор опоздал. Ненамного, но опоздал.
      Когда Куратор добрался до кабинета хозяина дома, было уже поздно. Все было поздно…
      — Здравствуй! — сказал Мозга, когда незнакомец в черной камуфлированной униформе встал на пороге его кабинета. И включил свет.
      Куратор отпрыгнул в сторону, изготовив к бою автомат. Он изготовил автомат к стрельбе. Но тут же опустил его.
      Резидент вел бой уже почти пять минут. Пять минут — это очень много, если иметь дело с чуть не стократно превосходящими силами противника. И если не иметь возможности отступить.
      Резидент не имел возможности отступить. И не имел возможности умереть. Раньше времени умереть. Раньше условленных десяти минут умереть, которые были необходимы Куратору, чтобы добраться до террориста.
      Слева — два автоматчика. Ползут, прикрываясь случайными камнями. Надеются остаться незамеченными. Эти двое самые опасные. Потому что самые близкие. И потому что автоматом их не достать. И гранатой не достать. Если только пугнуть.
      Резидент достал, выдернул из гранаты чеку и швырнул в сторону крадущихся врагов. Ахнул взрыв, который никого не задел, но остановил опасное продвижение.
      Взрыв спровоцировал новую волну стрельбы. Пули густо заколотили в землю там, где лежал Резидент. Одна ударила в бронежилет. Убить — не убила. Но синяк поставила вполспины.
      Синяк — не в счет. Синяк — не смертельно.
      Справа раздался одиночный выстрел. Похоже, снайпер. Снайпер — это серьезно. Этот может выцелить незащищенный участок тела. Например, между бронежилетом и каской. И всадить в него пулю. Разрывную. Или со смещенным центром тяжести.
      От снайпера надо избавляться любым путем. Но отсюда не получится. Отсюда он прикрыт бетонным парапетом. Придется смещаться. Придется рисковать.
      Резидент перекатился на несколько метров в сторону и всадил в место, где прятался снайпер, длинную очередь. С ходу всадил, прежде чем снайпер, пытавшийся поймать его через оптику, успел сориентироваться. Несколько автоматных пуль ударили снайперу в голову.
      И несколько Резиденту в каску. Тяжело, как пудовой дубиной. Так, что у того загудело в голове.
      Пора было менять диспозицию. На другую, заранее намеченную. Отработав в сторону наседающих врагов очередь, Резидент качнулся в одну сторону, куда и сместился огненный шквал, и отпрыгнул и отполз совсем в другую. Отполз под защиту нескольких друг на друга сложенных в два ряда бетонных плит.
      Эти плиты он оставил «на закуску». Как последнее свое прибежище, где ему надлежало продолжить бой до самой смерти.
      Плиты прикрывали его с тыла, с которого рано или поздно должны будут раздаться выстрелы. И в какой-то степени пока защищали от выстрелов гранатомета, который тоже вот-вот объявится. В этом импровизированном доте он мог продержаться еще не меньше пяти минут. Если у них, конечно, не найдется в запасе тяжелой артиллерии.
      Справа от него перебежали три вооруженных автоматами боевика. Надо следить за этим направлением. Через пару минут оно станет самым горячим…
      Слева — еще два…
      Еще один охранник высовывается из-за конька крыши. Этот наиболее опасен. Потому что видит двор как на ладони. Этого упускать нельзя…
      Мозга сидел в глубине обширного кресла и держал на вытянутой руке мобильный телефон. И держал напротив одной из кнопок большой палец, который сводил на нет все возможные усилия Куратора и ведущего неравный бой Резидента. Который один был сильнее всех их автоматов, арбалетов, пистолетов и гранат, который в данный конкретный момент был боеспособней полностью укомплектованной мотострелковой дивизии. Десяти мотострелковых дивизий…
      — Ты все правильно понял, — сказал Мозга. — Ты умный. И все же глупый. Бросай оружие.
      — А если не брошу?
      Мозга усмехнулся. С ним пытались торговаться в безнадежной сделке. Уже проигранной сделке. С ним пытался торговаться человек, не способный на поступок, который мог не задумываясь совершить он — Мозга. А раз его противник не был способен совершить равный ему поступок, значит, он был слабее. А он, Мозга, сильнее. Сильнее тот, кто умеет жертвовать чужими жизнями не задумываясь. Даже если жертвовать сотнями тысяч жизней.
      Он был сильнее всех их, вместе взятых; потому что умел держать слово и умел жертвовать…
      — Я догадался, что ты идешь, — сказал Мозга. — Когда потух свет, догадался. Когда потух свет, я понял, что это неспроста. И поэтому заранее набрал известный мне номер. Только мне известный. Чем активизировал взрыватель. Потом я набрал две цифры запускающего кода. Две набрал, а одну, последнюю, нет. Вот эту не набрал. На которой держу палец.
      Ты, конечно, можешь меня убить. Но тогда вместе со мной умрут еще несколько сотен тысяч человек. В городе, который ты даже не знаешь. То есть ты убьешь не только меня, но и их. И станешь очень крутым убийцей. Самым крутым убийцей всех времен и народов. Поэтому тебе лучше бросить оружие. Или ты предпочитаешь взять на душу грех?
      Куратор посмотрел на террориста, на мобильный телефон, на его зависший над кнопкой палец. И отбросил автомат в сторону.
      — И все прочее тоже, — приказал Мозга…
      — Бросай оружие… Или ты предпочитаешь взять на душу грех? — сказал чужой голос в наушниках.
      Когда чужой голос сказал под бронешлемом «Бросай оружие» и когда в ответ не последовал выстрел, Резидент понял всё. Почти всё. То, что он не понял сразу, он понял по ходу разговора.
      Резидент слышал разговор. Как слышал до того дыхание и сопение и тихие чертыхания пробиравшегося по дому своего напарника. Как слышал предсмертные хрипы его жертв.
      Резидент слышал разговор от первого до последнего слова. Но лучше бы он ничего не слышал. Лучше бы он умер в неведении. В неведении, что их бой проигран. По всем пунктам проигран. В некоторых случаях умереть чуть раньше лучше, чем чуть позже. Например, в этом конкретном случае…
      Боевики наседали. Резидент отстреливался. Но Резиденту было уже все равно. Потому что его бой и его смерть уже не имели никакого смысла. Его напарник дошел до цели. Но лишь для того, чтобы убедиться — что зря дошел!..
      Справа — автоматчик…
      Слева…
      Прямо…
      Взрыв гранаты. Грохот, ослепительный свет и жесткие удары осколков по каске и бронежилету. Наступательной гранаты. Взрыв «лимонки» оглушил бы до потери сознания. Сумрак в глазах. Резкая боль и теплота стекающей крови в пальцах. И тут же бросок двух тел сверху, с плит на спину.
      — Вот он, гад. Вот он, падла!..
      Все! Теперь уже все. Окончательно все…

Глава 72

      — Ну, как он? Жив? — спросил издалека голос.
      — А хрен его знает. Лежит как мертвяк. А рожи его не видно. Она в наморднике.
      — Давай поглядим…
      Двое боевиков плюхнулись Резиденту на ноги и на голову. Третий пинком отбросил в сторону автомат.
      — Пятерых наших положил! Пятерых! Гад. Я же ему сам, лично кишки на шомпол намотаю, — вслух возмущался и грозил один.
      Глухой удар ноги в бронежилет. Еще удар. И шарящие между каской и бронежилетом, пытающиеся нащупать застежки пальцы. К свалке подошел кто-то из начальства. Из начальства, потому что боевики чуть присмирели.
      — Отлипни, Шконка, — сказал властный голос.
      — Но он же наших! Пятерых братанов. Да я же его…
      — Не ты. И даже не я. Его жизнью будет распоряжаться Мозга. Что Мозга скажет, то и будет. Скажет, кончать — кончим. Скажет, зад ему лизать — будешь лизать.
      — Да он же…
      — Всё. Тихо. Я с бугром говорить буду.
      Боевики примолкли. Авторитет бугра здесь был непререкаем. Как не подлежащий обжалованию смертный приговор.
      Мелкий начальник вытащил сотовый телефон и набрал номер.
      — Занято, — сказал он. — Странно, но у него занято.
      И снова набрал номер. И снова было занято.
      — А ты не на мобильный, ты на обыкновенный перезвони, — предложил кто-то из боевиков. — Может, он с, кем разговаривает.
      Что-то в этом разговоре зацепило Резидента. Что-то… Какое-то произнесенное слово.
      Номер?
      Нет, не номер.
      Занято?
      Да, пожалуй, занято. Занято! И еще мобильный телефон. Вот это словосочетание. Занятый… мобильный… телефон…
      Ну конечно, занятый! Естественно, занятый! Ведь он держит открытый канал на взрыватель бомбы! Потому и занятый! Потому до него и невозможно дозвониться. Чтобы узнать, убивать его сразу или слегка погодить…
      Резидент мгновенно просчитал вновь открывшиеся возможности. И принял решение. Рискованное. Но единственно возможное.
      Он застонал и слегка шевельнулся.
      — Живой! — удовлетворенно хмыкнул Шконка. — Ну теперь ты пожалеешь, что не умер…
      Резидент шевельнулся еще раз. Чтобы поменять положение. Чтобы дотянуться до засунутой в карман «жилетки» гранаты.
      Дотянулся. И потащил ее наружу. За кольцо потащил. И почувствовал, как усики кольца, сжимаясь и сближаясь, полезли из отверстия.
      — Чё он там делает, гад? — заподозрил неладное один из боевиков. Но заподозрил поздно.
      Резидент обхватил рукой ребристый бок «лимонки» и, резко и что есть силы развернувшись и сбросив с себя седоков, выдернул гранату наверх. Отпустил предохранительный рычаг, посчитал до четырех и сильно бросил ее вверх.
      — Граната! — испуганно заорали боевики, вскакивая на ноги.
      Если бы они были опытные бойцы, они бы не кричали и не вскакивали в бессмысленной попытке убежать от разлетающихся на двести метров осколков. Они бы упали на землю, откатились и прикрыли наиболее уязвимые части тела оружием. Но они не были бойцами. Они были просто бандитами.
      — Счас рванет!
      Одного из вскочивших бандитов Резидент успел схватить за плечи и успел уронить на себя. Сильно уронить, так что его зубы клацнули о забрало каски. Но этой, от удара лица о каску, боли он уже не почувствовал. Потому что на спину ему упала подброшенная граната. И там, на спине, и взорвалась. Десятки осколков пронзили живой щит и через него ткнулись в бронежилет Резидента. Но пробить его они уже не могли. Потому что потеряли убойную силу в живой, разрываемой и раздираемой ими плоти. Другие сотни осколков сразили всех находящихся вблизи бандитов, которые так и не успели никуда убежать.
      Теперь нужно было действовать. Пока дальние бандиты не очухались. О ближних разговор уже не шел.
      Резидент сбросил развороченный и изрешеченный осколками труп. И потянулся к главарю. К тому, что звонил по мобильному телефону. Он тянулся к нему как к последней своей надежде. И одновременно рвал с головы мешающий ему, душащий его шлем. Спасибо бандитам, что они его уже наполовину расстегнули…
      Вот он, поверженный начальник. А вот его телефон. Слава богу, целый телефон!
      Резидент взглянул на панель. Где все еще светились цифры номера вызываемого абонента. Номера Мозги! Цифры 215–212.
      Затем откинул панель, где были указаны диспетчерские и прочие дежурные телефоны. Сразу увидел тот, который был нужен. Телефон мобильного узла связи. И еще краем глаза увидел, как в его сторону бегут, бандиты.
      Нажимая на кнопки цифр, он подтянул левой рукой ближайший к нему автомат и надавил на курок. Он не стрелял ни в кого конкретно. Он стрелял вообще. Чтобы усмирить пыл наступающих. В ответ ему ударили несколько встречных очередей.
      — Алё, — ответил на вызов очень милый голосок девушки-диспетчера. Девушки, сидящей в теплом, тихом, уютном офисе.
      Резидент сплюнул изо рта кровь и, кажется, пару зубов и постарался придать своему голосу максимально спокойный и даже немного томный тембр. Такой тембр, каким разговаривают герои телевизионных сериалов. И который очень нравится женщинам. И уж тем более молоденьким, романтичным девушкам.
      — Здравствуйте, милая барышня! — игриво сказал он, выцеливая левой рукой перебегающего от укрытия к укрытию бандита.
      — Я не барышня.
      — Вы — барышня. Потому что вы — телефонистка. До революции господа всех телефонисток называли барышнями. Теперь товарищи ушли и, значит, господа могут обращаться к телефонисткам как прежде.
      Телефонистка игриво хихикнула. Потому что представила по другую сторону линии молодого, красивого, очень богатого, в ослепительно белом костюме, среди ослепительно белой офисной мебели абонента. С несложившейся судьбой абонента. Которую она могла ему помочь сложить заново…
      Резидент отработал короткую очередь по бегущему бандиту. Промазал. Но бандит залег. В то место, где он залег, Резидент всадил еще одну очередь. И, кажется, снова безрезультатно.
      — Что это у вас там так громко стучит? — поинтересовалась телефонистка.
      — Где? У меня? Это пишущая машинка стучит, — ответил Резидент, выщелкивая пустой рожок и пытаясь вставить на его место новый. — Мы свою машинистку за этот гром так и называем — Анка-пулеметчица.
      — Ха-ха-ха.
      Обойма встала на место.
      — Тут, барышня, такое дело случилось. По вашей части, — чуть не пропел Резидент, прикидывая, сколько он еще может продержаться, воюя одной рукой. — Я дома телефон забыл включенный.
      — Какой телефон?
      — Мобильный телефон. Номер 215–212. Вы проверьте, пожалуйста. А то я вызвал межгород, положил телефон на рояль и ушел. А денежки за него капают. Большие денежки, которые я лучше истрачу вам на букет роз. Вы уж проверьте, пожалуйста.
      — Какой номер?
      — 215–212.
      — Сейчас. Минуточку.
      В эту короткую минуточку Резидент успел отстрелять еще один автоматный рожок и метнуть еще одну гранату. В эту минуту он успел получить касательное ранение в голову. На руки и на удерживаемую мобильную трубку, заливая кнопки и панель, густо поползла кровь.
      — Да, действительно, идет беспрерывный вызов междугородного номера. И никто не разговаривает.
      — Ну вот, видите. Я же не стану обманывать такую милую девушку, как вы.
      Еще одна пуля, раздирая мышцы и дробя кость, ткнулась Резиденту в незащищенную ногу.
      — М-м!
      — Что у вас случилось?
      — У меня?
      — Да. Вы, кажется, вскрикнули.
      — Я? Ах, да! Действительно вскрикнул. Это я на кнопку сел. Мне мои подчиненные кнопку на стул подложили. Шутники.
      — Больно?
      — Нет. Совсем не больно.
      Еще несколько пуль впились в землю перед самой головой разведчика, осыпая его лицо землей и острыми каменными осколками.
      — Вы, барышня, не могли бы отключить мой телефон? Пока я совсем не разорился. Если это вас, конечно, не затруднит. А я вам за это презентую бо-ольшую коробку конфет. Как футбольное поле, большую…
      Еще несколько пуль толкнулись в бронежилет. Похоже, бандиты пристрелялись. Похоже, надо спешить.
      — Ну так как, барышня?
      — Конечно, не затруднит. Только вы больше телефон на рояле не оставляйте.
      — Обещаю! Ни-ког-да!
      — Отключаю.
      И тут же гудки. И автоматные очереди, выпущенные почти в упор.
      Резидент дотянулся до сброшенного шлема и, непрерывно отстреливая в приближающиеся фигуры короткие очереди, приблизил его к самому лицу.
      — Все в порядке. Телефонный канал блокирован…
      Спасибо не ведающей, какой телефон она отключила, барышне. От всей страны спасибо. И от всего мира спасибо…
      Спасибо, барышня!
      Куратор отбросил пистолет, потом замер, словно прислушиваясь, и пошел в сторону Мозги.
      — Стоять! — очень спокойно сказал Мозга. Но Куратор не остановился. Куратор продолжал идти.
      — Я нажму кнопку, — предупредил Мозга. — И несколько сотен тысяч…
      — Нажимай, — сказал Куратор.
      — Я нажму! Если ты не остановишься, я нажму!
      — Нажимай!
      Мозга напряженно посмотрел на человека в униформе. На одно короткое мгновение задумался. Потом осклабился. И нажал на кнопку.
      — Ты убил целый город! — сказал он. — Ты убил целый город своим упрямством.
      — Ты так думаешь?
      Мозга внимательно посмотрел на телефон. На человека в униформе. И снова на телефон. И поднял трубку к уху. Телефон молчал. Совсем молчал. Как мертвый молчал.
      — Тебя отключили, — сказал Куратор. — Ты забыл оплатить счет за междугородные переговоры. Мне очень жаль. Но телефонные правила едины для всех. Отдай аппарат.
      Он взял телефон из вяло обвисших рук Мозги и отбросил его далеко в сторону. И ударил Мозгу. Кулаком в переносицу. Очень сильно ударил. Чтобы обойтись без долгого, которое еще неизвестно куда завернет, судебного разбирательства.
      А потом поднял автомат, подошел к окну и один за другим расстрелял три рожка. В спины подбиравшихся к Резиденту боевиков расстрелял. И не промахнулся. Потому что отсюда они были видны как на ладони…

Заключение

      По телевизору показывали пресс-конференцию посвященную борьбе с захлестнувшим страну терроризмом. После очередного, получившего громкую международную огласку террористического акта.
      Представитель Президента говорил, что с терроризмом пора наконец кончать. Потому что терпеть терроризм дальше невозможно…
      Правительство предлагало незамедлительно, как только появятся соответствующие возможности, выделить необходимые материальные средства и технику…
      Министр внутренних дел обещал, что с терроризмом будет покончено в самые короткие сроки. И называл эти сроки…
      Заместитель министра обороны утверждал, что армия, если поступит такой приказ, покончит с любыми террористами в считанные часы, силами одной десантно-штурмовой бригады…
      Министр безопасности заверял, что знает всех ныне действующих и потенциальных террористов поименно и что готов в любой момент…
      Пограничники обещали закрыть границы…
      Оппозиция предлагала внести в законодательные документы соответствующие поправки…
      В общем, выходило, что терроризму в стране осталось жить совсем немного. От силы несколько дней. Потому что все силовые и прочие чиновники были на своих местах. Были начеку. И были готовы к беспощадной и бескомпромиссной борьбе.
      И еще потому, что все они единогласно и в самой жесткой форме осудили терроризм во всех его проявлениях, как самую бесчеловечную и самую нецивилизованную форму достижения поставленных целей. Политических. Или экономических. Не суть важно…