Раб своей жажды

— Как вы намереваетесь поступить? — поинтересовался я, глядя вверх на лорда Байрона.

— Уничтожу ее.

— А если не сможете?

Лорд Байрон вздохнул, закутываясь в плащ.

— Если я не уничтожу ее, то она уничтожит меня! А теперь идемте, — взмахнул он тростью. — Это надо закончить до рассвета.

Он вновь зашагал вперед. На противоположной стороне Брашфилд-стрит у рынка стояли два кэба. Лорд Байрон подвел меня к ним, постучал по стенке первого экипажа. Занавески раздвинулись, и дверца распахнулась.

— Как она? — спросил лорд Байрон.

— Мертва, — произнес женский голос.

Я заглянул внутрь повозки и узнал одну из вампирш с Фэйрфакс-стрит. Она покачала головой.

— Глупа и туго соображает, как все мертвецы.

— Но это не Люси, — невольно вырвалось у меня. — Она не мертва.

— Посмотрите сами.

Я сунулся поглубже и теперь разглядел женщину, скорчившуюся как зверь на полу. Она взглянула на меня, во взоре ее царила пустота, кожа у нее была как у прокаженной, сырая от гниения.

— Люси? — окликнул я, не веря себе и оглядываясь на лорда Байрона. — Но… но она не мертва.

— Неужели? — вздохнул лорд Байрон.

Он взял в руки какой-то сверток, покачал его и протянул Люси. Сразу же на ее лице отразились хитрость, настороженность, глаза зажглись какой-то звериной жадностью, губы припухли и задрожали, причмокивая. Она вдруг рванулась вперед и выскочила бы, если бы лорд Байрон не захлопнул дверь тростью. Лицо его казалось обеспокоенным и почти таким же голодным, как у Люси.

— Возьмите, — пробормотал он, передавая сверток второму вампиру, стоявшему в ожидании у дверцы повозки.

— Что это? — спросил я.

— Артур, — пояснил лорд Байрон. — Ребенок Люси.

— Так это вы его забрали?

— Естественно. К тому времени его отец был уже мертв. А мать, — он жестом показал на дверцу экипажа, — вы сами видели… Теперь я единственный родственник Артура. Я бы предпочел оставить его на попечение матери, но теперь… Не беспокойтесь, я позабочусь о том, чтобы он рос в достаточной безопасности. Во всяком случае это в моих интересах, чтобы у него в один прекрасный день появился наследник. Уверен, профессор вам об этом рассказывал.

— Но Люси? Кем она стала? Вампиром? Нет… она же явно лишилась рассудка.

— Гнилушка, — резко сказал лорд Байрон. — И плоть ее тоже сгниет. Ее хозяйка, Шарлотта Весткот, не полностью разрушена, ибо ни один смертный не может уничтожить вампира ее силы, но ваш профессор серьезно покалечил ее, и, пока она покалечена, Люси будет продолжать гнить, ибо она — ничто без существования своей создательницы, лишь ее рабыня, шлюха, игрушка. И в этом вторая причина, доктор, почему вам надо сейчас поехать со мной. Вы же видели таких существ в Индии, видели, как быстро может распространиться болезнь. Представьте себе, что чума мертвецов поразила город, в котором много миллионов душ! Я — вампир и властителъ царства мертвых, но, по-своему, я тоже демократ. Я не желаю, чтобы Лондон превратился в скопище рабов. Болезнь начала распространять Шарлотта, но прежде Лайла заразила ее. Мы должны нанести удар ей, Лайле, самой Лилит, средоточию зла, сразить ее. И посмотреть, не сможем ли спасти вас.

— Сейчас?

— Если вы готовы.

Я кивнул.

— Хорошо!

Он повернулся и подвел меня к двери кэба. Всю дорогу я сидел в молчании. Ужас того, что я оставил в «Миллерс Корт», парализовал мою способность наблюдать и думать. Но когда мы, наконец, въехали в Ротерхит, решимость отомстить той, которая превратила меня в это существо, и страх перед ее силой оживили мои способности мыслить. Я задумался о предстоящей борьбе и ужасном зле, которому нам предстояло бросить вызов. Впрочем, успеха я не ждал, ибо рухнувшая надежда хуже, чем никакой надежды вообще.

— А не едем ли мы в ловушку? — вдруг спросил я у лорда Байрона. — Может быть, Полидори, когда позволил мне ускользнуть, охотился не за Люси, а за вами? Может быть, Лайла обещала ему, что научит, как уничтожить вас?

Лорд Байрон пожал плечами:

— Я бы это только приветствовал.

— Так ли? Ведь уничтожение у Лайлы не всегда означает смерть.

— Разве? Я вытянул вперед руки:

— Смотрите, что она сделала из меня.

Он слегка повел плечами и отвернулся.

— Берегитесь, милорд!

Он резко обернулся, окидывая меня холодным взглядом:

— Беречься? Чего?

— В Лайле живет ужасающая сила.

Он улыбнулся и выглянул из окошка, ибо экипаж стал останавливаться.

— И во мне тоже, — прошептал он. — Во мне тоже.

Он пожал мне руку, открыл дверцу и выбрался наружу. Я последовал за ним. Мы оказались на Колдлэйр-лейн. На нас, глазея темными окнами, смотрела лавка Полидори.

Дверь лавки была открыта, и мы прошли через нее. Наверху было пусто. Я нахмурился. Лайла действительно принимала ванну. У меня в памяти всплыл ее образ: влажные и пористые конечности, тяжелые, словно губка, пропитанная кровью, тянущиеся, чтобы заключить меня в плацентарные объятия. Лорд Байрон повел бровью, по-видимому, читая мои мысли, ибо я чувствовал его присутствие в моем рассудке. Хотя он явно понял увиденное мною, на его бледном лице не отразилось никаких эмоций. Мы миновали деревянный мостик, где лорд Байрон на минутку задержался, чтобы проверить укрытый под плащом револьвер, и подошли к двери склада.

Лорд Байрон вошел первым, и изнутри раздался его смех. Я последовал за ним и замер. Моему взору открылся колоссальный зал с куполом. Основание купола обрамляли горящие факелы, образуя гигантскую пирамиду огня. Вдоль стен стояли массивные колонны, по ним вились винтовые лестницы. В самом центре зала, под вершиной огненной пирамиды, стоял крохотный мусульманский храм, вроде тех, что я видел в Лахоре.

Лорд Байрон указал на него:

— Туда… Она там…

— Вы узнаете это место? — спросил я.

— Вампир, который создал меня, — кивнул лорд Байрон, — обитал в похожем куполе.

Он прошел через зал, шаги его отдались гулким эхом в колоссальном пустом пространстве. Я последовал за ним. У дверей храма лорд Байрон показал вверх, на лицо, высеченное в камне над аркой.

— Это Лайла?

Я поднял глаза и кивнул. Лорд Байрон улыбнулся.

— Лилит объявилась, — пробормотал он под нос. — Лилит-кровопийца объявилась. — Он распахнул плащ и крикнул: — Полидори, выходи!

Тишина. Лорд Байрон рассмеялся:

— Вы хотели, чтобы я пришел, не так ли? Так я пришел!

Он вошел в храм, повернулся и нацелил револьвер на какую-то закопошившуюся в тени фигуру. Войдя вслед за ним, я узнал Полидори. Он стоял на коленях, но на лице его играла обычная усмешка.

— Приятно встретиться… милорд, — прошептал он, выплевывая этот титул, словно наихудшее из оскорблений, и захихикал. — Мой хозяин и создатель… Мой благородный хозяин… Какая честь…

.Его лицо искривилось, и он отер пот, закапавший у него со лба.

— Жду вас, — вдруг крикнул он. — Знал, что вы придете,

— А Лилит… она тоже ждет?

— Конечно же, милорд, — Полидори ткнул пальцем в темноту и подмигнул мне. — Купается, — осклабился он.

— Что ж, — проговорил лорд Байрон, — уверен, что мы великолепно поладим. Даже прелестнейшая из женщин выглядит лучше после ванны. А уж Лилит и подавно. — Он снял плащ и бросил его Полидори. — Постереги, пока я навещу твою хозяйку. Охраняй его хорошенько и, может быть, получишь на чай. — Он повернулся ко мне. — Идемте, доктор. Навестим обольстительную купальщицу.

Он стал спускаться. Оглянувшись на Полидори, я последовал за ним. Было очень темно, ступени еле виднелись, но лорд Байрон, казалось, знал дорогу, и я шел на звук его шагов, спускаясь все глубже и глубже под землю. Наконец впереди засветился слабый красноватый огонек, и лорд Байрон остановился, поджидая меня.

— Мы почти пришли, — прошептал он, вручая мне нож. — Возьмите. И помните про «Миллерс Корт».

Я кивнул. Мы продолжили спуск, и с каждым шагом свет огня становился все ярче.

Наконец нам открылся проем в камне. Лорд Байрон шагнул в него не останавливаясь, а я замешкался, ибо знал, что там, дальше, ждет Лайла, сама Лайла, ужасную власть которой я испытал на себе, власть чрезвычайную, невозможную, бесконечную. Мной овладела уверенность, что наше дело провалится. Лорд Байрон, вне сомнения, тоже обладает весьма примечательными силами, но он не мог и надеяться одолеть Лайлу — не то что уничтожить ее, как он задумал, ибо она старше, сильнее и более жестока, чем он. В свете красных отблесков на камнях мне померещился огонь в «Миллерс Корт», и в памяти всплыло лицо Мэри Келли, лишенное кожи, носа, все искромсанное моим ножом. Я почти рухнул, раздавленный ужасом воспоминаний, но все же заставил себя войти в дверь. Мой последний шанс… терять который нельзя. И еще одно утешало меня: какому бы уничтожению мы не подверглись, хуже того ада, в котором я находился сейчас, Лайле не придумать.

Лайла стояла у стены огня. Силуэт ее едва вырисовывался, ибо все ее тело отсвечивало красным. Она вздымалась и менялась вместе с пламенем, горящим у нее за спиной. Пол комнаты был чисто вымыт, и на нем покоилось нечто вроде алтаря, вымазанного липкими потрохами. Глядя на ее нагую фигуру, я подумал, что она закончила омовение, ибо тело ее набрякло кровью. Она была ослепительно и ужасающе прекрасна. Она улыбнулась мне. Ее лицо… глубина ее глаз… Все мои проклятия в ее адрес вдруг исчезли. Я останусь в ее власти… сейчас… и навсегда. Никакой ценой я не смогу освободиться.

Я подумал о том, что чувствует лорд Байрон. Лайла не отрываясь смотрела на него, но выражения лица Байрона мне не было видно.

— Я долго ждала встречи с вами, — наконец произнесла Лайла. Лорд Байрон наклонил голову:

— Чрезвычайно польщен.

— Ну да, — Лайла улыбнулась и поправила волосы. — Ведь меня обычно не интересует ваше племя.

— Мое племя? — рассмеялся лорд Байрон. — Да вы же сами — создание крови.

— Но совершенно иное, милорд. И вы это хорошо знаете. Не потому ли вы пришли сюда? — Она презрительно махнула в мою сторону. — Пришли бороться за него и его клетки, чтобы раскрыть их секрет и найти для себя лекарство? Да, как. видите, мне известны ваши глубочайшие надежды. Но они ничего не стоят, милорд. Они не помогут, вам измениться. Они не помогут вам стать, как я. Сколь бы велики вы ни были, величайшие из вас — ничто в сравнении со мной.

Она замерцала и поднялась перед нами, будто огонь.

— Видите, милорд? Я меняюсь и остаюсь той же самой. Я первая и последняя, я верх и низ, я все и… ничто.

Она вновь предстала перед нами в том. виде, в каком была прежде.

— Я, милорд, совсем не такая, как вы.

— Действительно, не такая, — ответил он очень холодным тоном.

Лайла долго и пристально смотрела на него, потом повернулась, и пламя у нее за спиной погасло. Вместо низких сводов подземелья я увидел зажегшиеся в чистом небе звезды. Я огляделся по сторонам: горы, розовеющие в предрассветной дымке; джунгли, полные богатых, ярких оттенков… Каликшутра, какой я помнил ее с тех времен, как был там.

— Джек!

Я обернулся. Лайла была рядом, сидела на троне. Она показала куда-то, насмешливо улыбаясь:

— Ты был такой храбрец, а?

Я посмотрел в ту сторону. Я стоял на верхушке купола храма. Под нами высилась баррикада. Она яростно горела, перед ней толпилась армия мертвецов, а за огнем укрывались от атаки вы, Хури, Кафф, и рядом с Мурфилдом стоял я сам. В руке у меня был горящий факел, я размахивал им и тыкал в лица мертвецов. Вдруг они хлынули вперед, и я вспомнил тот момент — наш фланг смяли, и я почувствовал нашу судьбу в дыхании нападавших.

Лайла засмеялась и встала.

— Должна ли я спасти тебя? — поинтересовалась она.

— Спасти меня? — нахмурился я. — Но я тогда спасся.

— Нет.

— Но вот же я стою.

— В этот момент да, — Лайла наклонила голову. — Ты… я, — она оглянулась, — благородный лорд. — Она вновь медленно опустилась на трон. — Но, может быть, все совершенно не так.

— Как это? — покачал головой лорд Байрон. Лайла показала на меня:

— Если его сейчас убьют на баррикаде, он никогда не встретится со мной… никогда не встретится с вами. Ткань развития событий нарушится и ни к чему не приведет. И мы никогда не будем стоять здесь.

— Но, — провел я рукой по волосам, — я не понимаю…

— Конечно, — Лайла с удовольствием захлопала в ладоши. — И никогда не поймешь. А я понимаю, и это так просто. Я так и сделаю, если захочу, Джек, просто потому, что могу. Но не хочу. У тебя был шанс, а ты упустил его. Я не намерена следить, к чему приведет такое решение. Я хочу встретиться с лордом Байроном и даже с тобой, Джек. — Она опять хлопнула в ладоши. — А теперь посмотрите, милорд, как падают трупы. Да, падают и рассыпаются. Прах к. праху — их естественное состояние. — Глаза ее заблестели от удовольствия. — И взгляните на наших храбрых защитников… Наконец-то спасены.

Я увидел, как из-за баррикады вышел Мурфилд. И сразу же пламя взметнулось вверх, почернев от тел мертвецов, вздымаясь все выше и выше к звездам. Я искал Мурфилда, искал самого себя, но на куполе, по-видимому, никого не осталось в живых. Я вспомнил свои ощущения, ваш рассказ, Хури, слова Мурфилда: мной завладело чувство полного одиночества. Вдруг в огне появилось шесть вампирш. Они повернулись, подняли глаза и пали ниц. И я вспомнил еще кое-что, увиденное мною тогда: трон на самой верхушке купола, на троне сидит тень какой-то фигуры, а по сторонам стоят две другие тени. Как я мог забыть — у одной из этих теней было мое лицо!

Лорд Байрон нахмурился — он прочел мои мысли, ощутил мое потрясение и озадаченность.

— Но как же это может быть? — удивился он. — Фигура, которую вы видели… оказывается, вы сами и были ею?

Я взглянул на него, ничего не отвечая.

— Этого не может быть.

— Может, — улыбнулась Лайла. — Может, милорд. И вы думаете, — она томно потянулась и закрыла глаза, — вправду думаете, что способны бороться со мной? Бороться со мной, когда я больше самой природы, больше времени и, определенно, больше вашего мира духов, милорд. Я правлю, а мною нельзя править, я соединяю и рассоединяю, я — истина, и я же беззаконие. Как приятно быть таким многообразием в едином… Вам не справиться со мной, — прошептала она, дотрагиваясь до руки лорда Байрона. — Но, полагаю, вы увидели сейчас, что я могу дать взамен.

— Да уж, увидел.

Лайла не обратила внимания на холодность его голоса. Она взмахнула рукой, и храм вдруг затих и опустел, верхушки его коснулись первые лучи рассвета. Каменная кладка казалась невозможно крутой, словно поднималась из горы, башня возносилась высоко в бедный кислородом воздух, но я не ощутил никакого неудобства, только удовольствие, которое получал в постели Лайлы, когда познание всего мира открывалось мне: равнины… реки… джунгли… моря. Я взглянул на восток: небо зарозовело, вновь обещая возрождение… надежду. Душу мою залило потоком света.

— И вместе с тем, — тихо произнес лорд Байрон, — я видел, что произошло в «Миллерс Корт».

— Вы такой чувствительный, милорд? — поразилась Лайла. — Такой кровопийца, как вы?

— Всю эту красоту, все эти чудеса и надежду, — он обвел рукой вокруг, — землю, воздух, звезды можно купить, лишь содрав шкуру со шлюхи?

Глаза Лайлы сузились:

— А если и так?

— Тогда меня это не интересует, — пожал плечами лорд Байрон.

— Но вы все равно убиваете.

— Да. И вам известно почему: у меня нет выбора. Признаю, небольшое утешение, но это лучше, чем бессмысленное убийство.

— А вот этот доктор — если бы он был, как вы, убивал бы только для того, чтобы выжить, — как вы думаете, стал бы он счастливее?

И вновь лорд Байрон пожал плечами:

— Спросите у него сами.

Лайла взглянула на меня, а я задумался над ответом. Вдруг рассвет, горы, небо снова превратились в полутемное подземелье, освещаемое лишь бликами пламени.

— Нет, — сказал я, — нет, только не это.

Труп Мэри, ее рука на распотрошенном животе с ободранной кожей возникли у меня перед глазами.

— Нет, — повторил я, спрятав лицо в ладонях.

— Ты скорее убил бы ради утоления жажды, чем просто из развлечения?

Медленно я открыл глаза. Лицо Мэри исчезло, и его сменило личико Лайлы. Мы по-прежнему находились в подземелье, глубоко под землей, за стеной огня.

— Я бы вообще не убивал, — ответил я.

— Нет-нет, — засмеялась она, — ты забываешь, боги дают, но забрать свои дары они не могут. И все же, — она погладила меня по щеке и улыбнулась, — я приношу тебе свои соболезнования.

— Соболезнования? — горько хмыкнул лорд Байрон. — Да вы самая чудовищная политиканка, какую я когда-либо встречал.

— Неправда, милорд. Политиканы — это люди, которые обещают все, а дать не могут ничего.

— Да, конечно, мои извинения, вы совершенно правы. Вы уже показали нам сегодня, на что способны… Но я, — он помотал головой, — я этого не возьму. Я предпочитаю быть рабом своей жажды. Так я свободнее, чем если бы ходил в рабах вашего дара.

— А если этим даром станет освобождение от вашей жажды?

— Я не буду принадлежать вам. — Он вдруг улыбнулся и оглянулся на меня. — И за это я буду биться.

По лицу Лайлы пробежала тень внезапного гнева.

— Это ваше окончательное решение? — уточнила она.

— Вы слышали, что я сказал. Сладкоречием ли, похотью ли — чем бы вы на меня не воздействовали, я ничего от вас не приму.

— Какой же вы, к сожалению, упрямый… подлый!

Тонкие, губы Лайлы разошлись в улыбке. Она отвернулась и, обхватив руками плечи, уставилась на огонь.

— Что ж, — сказала она наконец, — невелика потеря. Вы все равно будете моим… Вы станете занятным пополнением моего зверинца. Ваш друг, доктор Полидори, предложил несколько вариантов, кем бы вы могли стать, и все очень забавны. Думаю, я отдам вас ему — в награду за честную и преданную службу. Вам это подойдет… милорд?

Она выплюнула это слово точно так же, как Полидори. Лорд Байрон посмотрел на нее словно на нечто забавное, а потом повернулся ко мне.

— Тигрица, лишившись тигрят, — произнес он, — львица, иной хищный зверь скалятся и рычат. Вот дамы в минуты потерь.

— Милый стишок, — улыбнулась Лайла и потрепала лорда Байрона по щеке, а потом поцеловала его. — Но видели ли вы когда-нибудь такую даму, как я? — Она снова приникла к нему. — Сомневаюсь, милорд. Даже такой хваленый донжуан, как вы, не может этим похвастаться.

Она вновь поцеловала его, обняла, и я увидел, что кровь, густая, как слизь, сочится из ее тела и всасывается в лорда Байрона. Позади меня кто-то шумно вздохнул. Я оглянулся. Полидори прокрался через дверь, глаза его сияли, зубы щерились в хищной улыбке. Лорд Байрон покачнулся. Полидори наклонился и так сильно укусил его за костяшки пальцев, что из них хлынула кровь. Оглянувшись и увидев Полидори, лорд Байрон расхохотался, но его лицо осталось холодным, и на нем отражался не страх, а гордость и презрение. Он поднял руки, по которым стекала густая кровь, сочившаяся из кожи Лайлы. Лорд Байрон довольно легко освободился от уз крови и быстрым движением отбросил волосы с шеи Лайлы. Лайла пыталась высвободиться, но хватка его сжалась крепче, и с внезапным стоном он укусил Лайлу. Она содрогнулась, тоже застонала, и они, сжимая друг друга в объятьях, зашатались и рухнули.

Но лорд Байрон продолжал пить кровь Лайлы, а болото крови и слизи Лайлы всасывало его — теперь смертельные враги катались по липкому полу. Стена огня поглотила сражающихся, золотыми искрами освещая их фигуры, а они все сжимали друг друга в объятиях, словно сливаясь воедино в напряженном клубке. Вдруг одна из фигур оторвалась, но я, хотя и придвинулся ближе, не разглядел, кто это. Тело фигуры изогнулось, руки взделись вверх, потом она упала, и вновь обе фигуры слились. Внезапно подземелье заполнил невыносимый, пронзительный крик, полный ужаса и отвращения, от которого потухло даже пламя. Когда я взглянул на огонь, он уже гас, уступая место тьме. Снова раздался пронзительный крик отвращения, смешанный с неверием, и на этот раз это был голос Лайлы. Я шагнул вперед — там, где раньше горел огонь, блестели камни, и, хотя свет был очень слаб, я все же увидел распростершееся тело Лайлы, на котором лежал лорд Байрон. Медленно он поднялся с нее. Я взглянул вниз и прижал руку ко рту: на теле Лайлы остались такие же раны, как у Мэри Келли. Лорд Байрон отступил назад. — Отойдите! — глухо приказал он.

Но я продолжал смотреть. Она была такая прекрасная, такая же милая, как раньше, несмотря на увечья. Но крови не было. Не было крови ни на животе, ни на бедрах, ни на горле.

— Отойдите! — повторил лорд Байрон.

В руке его блеснул револьвер. Он прицелился в меня, и я отступил на шаг, а он выстрелил раз… другой… третий. Бросив револьвер, лорд Байрон огляделся по сторонам, встал на колени перед трупом и поманил меня.

— Нож не потеряли?

Я вынул нож, из кармана плаща.

Лорд Байрон обвел взглядом помещение, убеждаясь, что Полидори здесь нет, закрыл глаза и, обернувшись ко мне, крепко сжал мою руку вокруг рукоятки ножа. Ни слова не было произнесено, но я сразу понял, что мне надо делать. Преодолевая отвращение, я вырезал мозг и еще бившееся сердце. Закончив работу, я откинулся назад, и в это время раздался звон стекла.

Я в изумлении оглянулся. Подземелье исчезло. Мы стояли на коленях на полу склада среди битых бутылок, кирпичей и зарослей бурьяна. Я взглянул вверх. Сквозь дыры в крыше виднелось утреннее небо, за выбитым окном поблескивала Темза. Я посмотрел на лорда Байрона. Слегка прихрамывая, он прошел по замусоренному полу к груде ящиков. Скинув, несколько из них, он обнаружил затаившегося в бурьяне Полидори. Лорд Байрон протянул руку; Полидори ощерился, но все же подполз ближе и передал своему господину плащ. Перебросив плащ через руку, лорд Байрон пошарил в кармане и швырнул Полидори монету, после чего перешел мостик. Я последовал за ним. Вместе мы прошли в лавку Полидори и спустились на Колдлэйр-лейн, где нас ждал экипаж.

— Мэйфейр, — назвал лорд Байрон вознице, куда ехать.

Я взобрался в кэб и под стук колес отупело откинулся на сидение.

На одной из улиц я выглянул в окошко: рабочие пили джин за завтраком… ранние утренние торговцы-разносчики. потрепанные шлюхи… Пробежали мальчишки-газетчики.. На их плакатах красовались кричащие заголовки, «Убийство!. Ужасное убийство!.. Убийство в Ист-Энде!»

Я содрогнулся — передо мной встал образ Мэри Келли. Но хотя я знал, что ужас того, что я натворил, никогда не покинет меня, я не чувствовал никаких уколов, никакого гнева в своем мозгу. Я вновь взглянул на улицы. Они уже кишели народом и повозками. Мы уже подъезжали к Лондонскому мосту, и движение превратилось в сплошной поток, но я ничего не чувствовал. Вернее, я чувствовал то же, что и в прошлом, до Лайлы, до того как изменили мой разум. От ненависти и отвращения… не осталось и следа. Я перестал быть чудовищем, в которое она меня превратила. Улыбаясь, я повернулся к лорду Байрону.

— Она мертва, — проговорил я.

Он взглянул на меня:

— Вы так думаете?

— Как? Неужели нет?

Он слегка улыбнулся и стал смотреть в окошко. Его молчание обеспокоило меня.

— Нет, — наконец сказал он. — Она не мертва.

— Но… — Слова замерли у меня на языке, когда я вновь посмотрел на грязь и на толпу. Покалываний не последовало. — Вы же видели ее… То, что я с ней сделал… И в голове у меня…

— Что вы чувствуете? — спросил он.

— Ничего.

— Вообще ничего?

— Ну… чувствую себя, как и раньше, до всего этого… но крепче… будто родился заново. А воздух? Я будто впервые вдыхаю его… — я поймал взгляд лорда Байрона. — Я снова… даже немного больше, чем раньше… Впрочем, что я говорю… Это не имеет смысла.

— Как раз имеет, доктор. Совершенный смысл.

Он улыбнулся, но выражение лица его было почти печальное.

— Не понимаю, — растерянно произнес я.

— Чего?

— Почему вы думаете, что она не мертва? Ясно, с ней покончено. И вскоре мы получим наш приз. Бессмертие, милорд, свободу от вашей жажды крови.

Я поцарапал слегка свое запястье, обмакнул кончик ногтя в кровь и поднес к утреннему свету.

— Взгляните на них, милорд. Мои ценные клетки.

Он долгое время не отвечал.

— Я держал ее, я бы почувствовал, — .нахмурившись, проговорил он, — я бы знал.

— Но вы же победили…

— Вот как?

— Вы же видели… то, что мы сделали…

— Да, — слегка пожал он плечами. — Я оказался сильнее, чем она могла подумать.

— Так вы согласны? Она действительно мертва?

— Может, и да… — вздохнул он. — Во всяком случае, мы вскоре узнаем это наверняка. Если Лилит мертва — то мертва и Шарлотта Весткот. Если мертва Шарлотта Весткот — то мертва и Люси. Но если Люси жива… — Лорд Байрон выглянул в окошко. — Скоро будем в Мэйфейр… Подождем до тех пор.

Он закутался в плащ. Молчал и я, пока наш экипаж не остановился на тихой улочке в Мэйфейр у ступенек, ведущих к дому лорда Байрона. Мы вышли и поднялись к входной двери, и, когда она открылась, я увидел, как по бледному лицу моего спутника пробежала тень, а потом, почти одновременно, в глазах его заблестели удовольствие и желание. Ноздри его расширились, и я заметил, что он принюхивается к воздуху. Сам я тоже почуял этот запах… богатый… золотой… не похожий ни на что известное мне. И, когда мы прошли через холл, он стал сильнее, а к тому времени, как мы вошли в столовую, я осознал, что запах этот не доставляет мне ничего, кроме удовольствия. Лорд Байрон пребывал в таком же трансе. Я спросил у него, что это за духи, но он лишь улыбнулся, так и не ответив мне. Я подумал, уж не вдыхаем ли мы какой-нибудь наркотик, который оказывает такое сильное влияние на обонятельные нервы, и вдруг внезапно осознал: что бы это ни было, мне нужно еще. Вы знаете, Хури, я никогда не был человеком неумеренных вкусов, а поэтому был удивлен, что сейчас, когда мой мозг очистился от проклятия Лайлы, я желаю чего-то так сильно. Я подумал, что, наверное, я еще немного не в себе. Без сомнения, я должен был вскоре поправиться. Однако мое привыкание к наркотику все нарастало, и мое желание попробовать его ощущалось почти как боль.

Лорд Байрон глубоко вдохнул и прислонился к стене.

— Где она? — спросил он.

Комнату освещала одинокая свеча. Я всмотрелся в тень, не ожидая ничего увидеть, но, к своему удивлению, понял, что зрение мое улучшилось. Над бутылкой вина склонилась пара вампиров. Они улыбнулись мне, и я заметил, как заблестели их глаза.

— Где она? — повторил вопрос лорд Байрон.

Одна из вампиров, женщина, опорожнила свой бокал.

— Внизу, — сказала она.

— С Хайди?

— Ну, конечно.

— Доктор, — лорд Байрон коснулся моей руки, — вам бы лучше…

Он заглянул мне в глаза и покачал головой.

— Сюда, — проговорил он и провел меня через столовую и холл.

Мы стали спускаться по винтовой лестнице. Аромат стал почти невыносимым — чем дальше мы спускались, тем отчаяннее я себя чувствовал. У большой дубовой двери лорд Байрон помедлил, взглянул на меня и нажал на ручку. Дверь открылась, и мы прошли внутрь. Аромат золотом омыл мой мозг.

В полумраке я рассмотрел комнату, в которой мы оказались. Пол и стены в ней были каменные, но отделка была изумительно прекрасна: сверкающие орнаменты, многоцветные ковры, богатые породы дерева, яркие цветы, картины, редкие книги… Но сейчас все это ничего не значило для меня, совершенно ничего… Я хотел одного — хотел наркотика. Я осмотрелся, взором ища его, глубоко вдохнул и обнаружил, что на постели сидят две женщины, и одна баюкает другую, свернувшуюся калачиком у нее в объятиях. Лорд Байрон направился к ним. Женщина, баюкавшая другую, подняла голову. Она была очень стара, и я сразу узнал ее: Хайди. Мы встречались как-то вечером за столом лорда Байрона, и она просила меня помочь излечить ее болезнь. Но аромат исходил не от нее. Он исходил от девушки в ее объятиях, и этот аромат давала… кровь. Вот каковы эти духи, вот каков этот наркотик — живая, смертная, человеческая кровь. Мне вспомнился вопрос Лайлы.

«Если бы доктор Элиот стал таким, как вы, — спросила она у лорда Байрона, — и убивал только для того, чтобы выжить, стал ли бы он от этого счастливее, как вы думаете?»

И я сразу осознал, Хури, осознал, что стал бы.

Лорд Байрон взял Люси за руку. Глаза ее остекленели, но в остальном у нее был вполне здоровый вид: свежая кожа, розовые щеки, живая… плоть. Несколько минут лорд Байрон разговарил с Хайди, а мой голод все усиливался, и я был почти готов схватить Люси сам. Потом лорд Байрон покачал головой и отвернулся. Хайди что-то крикнула ему, но он не ответил и, пройдя мимо меня, повел за собой Люси.

— Никогда не мог удержаться от искушения, — сказал он, приказав мне закрыть деревянную дверь.

Я повиновался. Лорд Байрон кивнул, улыбаясь ужасной и морозящей кровь в жилах улыбкой. Он провел Люси по винтовой лестнице, потом схватил ее за руки и прижал к стене. Руки его яростно дрожали, но когда он расстегнул на Люси платье, выражение его лица стало почти нежным, а глаза полузакрылись, словно он. не хотел смотреть. Он слегка нагнул голову и замер на секунду.