Пани Иоанна (№16) - Золотая муха

— Неужели эта ослица потеряла золотую муху? — заорала я, чуть не выронив стакан. — Каким образом?

— Не уверена, что именно она. И не поняла, когда янтарь исчез. Но я подозреваю, что теперь у неё этих камней уже нет, а даже если и есть, не признается под страхом смертной казни. Кто-то у неё появился… Учти, теперь ты слышишь лишь мои предположения, больше никаких фактов. Интересно, кто? Тот поклонник, на кого намекала? А если очередной шантажист? Или покупатель, предложивший хорошую цену?

— За хорошую цену она бы продала.

— Значит, недостаточно хорошую. Сейчас явно кто-то на неё давит. Или что-то. О пропаже золотой мухи ничего конкретного не сообщила, туману напустила столько — ничего не разберёшь. Но, думаю, мухи у неё и в самом деле нет. Не исключено, что именно её продал Казик в последние минуты жизни, ведь когда прятала рюкзак в ванную, не заглядывала в него.

— Кретинка эта Идуся, — буркнула я мрачно.

— Это само собой, но нам надо сделать свои выводы. Я раздобыла неплохой материал, что-то и ты знаешь. Можем суммировать.

Ни минуты не колеблясь, я пересказала Ане все известные мне факты, в том числе и добытые недавно, относительно пана Люциана. Аня слушала внимательно, попивая винцо. А когда я закончила, сказала:

— Конечно же, я пыталась расспрашивать её о посредниках. О Валтасаре. С Франеком тоже связывала большие надежды. Поскольку ты мне о них говорила, притворилась, будто сама знакома, хотела выяснить, что она о них знает. Оказалось — краем уха слышала, что есть среди янтарщиков какие-то посредники, но проявила к теме такое полнейшее равнодушие, что совершенно ясно — вряд ли она с ними лично встречалась. За исключением Люциана Орешника, да и то, как мне кажется, в последнее время и с ним не общается.

— И если существует какая-то подозрительная личность, то копать надо в другом направлении.

— Похоже на то. А теперь давай подведём итоги и сделаем выводы.

Делать выводы Аня была мастер, что значит профессионал! Придерживаясь хронологии, мы составили перечень подозреваемых, затем стали рассматривать их привычки и возможности, в конце концов образ жизни — основа основ. Потом составили отдельный список лиц, которые по времени могли оказаться: во-первых, на месте преступления; во-вторых, на месте обнаружения трупов; в-третьих, на месте утопления Флориана. Далее следовали лица, которым доводилось держать в руках янтарь с золотой мухой, затем лица, расставшиеся с жизнью, лица, которые знали друг друга, и, наконец, перечень неопровержимых фактов.

И выводы оказались ужасающими.

Внимательно изучив плоды наших трудов, Аня долго молчала, а потом задумчиво подытожила:

— Похоже на то, что, куда ни плюнь, везде ты да Вальдемар. Не знай я ничего о вас обоих, безусловно признала бы именно вас самыми подозрительными.

А я уже и сама со страхом и каким-то непонятным восторгом читала и перечитывала наши записи, которые неумолимо свидетельствовали: я действительно оказывалась на месте преступления в самые неподходящие моменты. Вальдемар увяз и того хуже, а вместе с ним мы знали буквально всех действующих лиц! И все же я могла поклясться, что из дому он раньше нас не выходил и Флориана не топил, а оказался на пляже уже при утопленнике. Да и большую часть всей информации я получила именно от него.

— Валтасар путается там ещё чаще! — запротестовала я. — Вот, гляди, он буквально везде. И у нас нет уверенности, что Идуся его не знает. Так что, может, удастся вычислить ещё каких-нибудь преступников?

Аня тяжело вздохнула.

— Насколько все-таки легче иметь дело с обычным обвинительным заключением! Пусть даже и без неопровержимых доказательств. Не привыкла я сама вести расследование, мне на блюдечке преподносят уже готовенькое, в письменном виде.

— Да, я преподнесла тебе в устном. Если хочешь, сделаю в письменном, но не сию минуту, мне нужно время.

— Очень хорошо, напиши, а я почитаю. Пока же давай подумаем над некоторыми обстоятельствами. Скажем, жена Флориана. Как думаешь, не может она притворяться? Заразилась от мужа скопидомством и теперь скрывает своё богатство.

— Такое не исключено, но ведь там все хорошо знают друг друга, от людей не скроешься. Да и после смерти Флориана себя не помнила от злости, так что наболтала лишнего, только потом спохватилась. Сестра Ядвиги утверждает, что у неё есть деньги, но немного. Как раз от продажи дома.

— В таком случае можем считать доказанным факт исчезновения денег Флориана. Едем дальше. Тебя и Вальдемара я все-таки исключаю, а вот мёртвых исключить не могу. Гляди, вот факты: Казик был на косе в то время, когда там выловили уникальный янтарь. Данный янтарь был спрятан в его доме. Казик внезапно разбогател. Утопленник Флориан внезапно обеднел. Я склонна инкриминировать Казику… загибай пальцы: знакомство с Орешником, претензии Терличака, откровения Идуси, черты характера… Казик знал все, в первом преступлении Не участвовал, иначе не мог бы их шантажировать, потом, видимо, перебрал меру, отсюда умышленное убийство.

— К двум «у» я бы добавила третье. Шантажиста любой убьёт, не только с умыслом, но и с удовольствием. И даже с чувством глубокого удовлетворения. Но если серьёзно, при этом прихватит и вещественное доказательство. Насколько я понимаю, в данном случае главным вещдоком была золотая муха, но ни в жизнь не поверю, что убийцы нашли рюкзак с янтарём в ванной Идуси и забрали одну муху, оставив все остальное, тех же вещдоков было ещё два. Так что я настаиваю на такой версии: рюкзака не нашли. Странно, что больше и не искали.

— Меня это тоже удивляет. Возможно, эта кретинка не все вспомнила. А может, у неё уже давно нет никакого янтаря, продала за приличную сумму, только не хочет в этом признаваться. Когда у неё рыбку видели?

— Шлифовальщик сказал, несколько лет назад, лет пять или шесть.

— Значит, через девять лет после смерти Казика. Большой срок. Странно, странно… Ладно, вернёмся к нашим баранам. Итак, Казик убит, и, хотя о мёртвых плохо не говорят, убит заслуженно. Я склонна предположить, что в момент смерти золотая муха была при нем и её забрал отравитель. Теперь о Флориане. Прославился своей алчностью и скупостью, а если позволил себя шантажировать, значит, по уши увяз в преступлении. Нельзя исключить его участие в убийстве первых владельцев янтаря, никак нельзя, иначе не стал бы платить вымогателю. Не исключено также, что погиб при попытке утопить… как ты выразилась? Ага, удачливого искателя янтаря, случайно видел, как тот выловил нечто экстраординарное, и этот самый удачливый утопил Флориана, защищая свою жизнь. Одно другому не мешает.

— А теперь Франек, — напомнила я. — Ходили о нем такие слухи… а люди все знают, так вот, он как-то сразу исчез, а у него была машина. На чем-то янтарь же вывозили? А вот Валтасар… я лично считаю, что Валтасар, который путается у нас под ногами во всех обстоятельствах, при убийстве отсутствовал, он весьма предусмотрителен, осторожен, уже потом перехватил инициативу Франека. Но момент вылавливания мухи видел, я ему на ногу наступила. Наверное, в ту пору Валтасар ещё не закрепился на косе, делал лишь первые шаги. Отсюда какие выводы?

— И ещё твой шакал Терличак, — задумчиво рассуждала Аня. — Интересная личность. Я бы предположила, что у него из-под носа увели целое состояние, чего он до сих пор не может простить.

— Не совсем увели, — поправила я подругу. — Как только наступили другие времена, он новый дом отгрохал, великолепный.

Аня ещё больше задумалась.

— Я бы отправила дело на доследование. Когда именно отгрохал, какие точно у него были доходы в это время. Допросить свидетелей.

Тут что-то пискнуло в моей памяти.

— Казик ему здорово отравил жизнь. В сердцах этот шакал попрекнул меня мужьями, которых я на него науськиваю. Представляешь, выходит, что я — крёстная мать мафии? Ну не отец же… Но лучшим, по словам Терличака, был первый, а теперь его, хи-хи, нетуги! Другими словами выразился, но смысл такой.

— Значит, было чем его шантажировать, — спокойно и безжалостно резюмировала Аня. — Езус-Мария, целая шайка! Но не спевшаяся, каждый сам по себе. И мне представляется, что за исходный пункт надо принять золотую муху, найти её и от неё уже двигаться назад, установить, кто первым завладел ею сразу после убийства законных владельцев. В первую очередь я бы допросила Франека. Вторым Валтасара. Ты извини, но ведь Казик тогда… ещё был с тобой?..

С некоторым усилием я заставила себя вернуться к сердечным переживаниям той поры.

— Не уверена, что ты выбрала нужные слова. Мы были ещё вместе, но… Возвращаясь в Варшаву, словом не перекинулись. Это хорошо помню. Ещё помню, что в квартиру я вошла первой и с трудом удержалась, чтобы не захлопнуть дверь у него перед носом: И цепочку накинуть. Не захлопнула, а, наверное, следовало. И потом не разговаривали друг с другом Вернее, говорить-то говорили. Он сказал: «Можем разойтись», а я в ответ: «Вон из моего дома!» — такой вот Версаль. И он сразу исчез с глаз моих, до сих пор не знаю, куда подевался. Дома не ночевал, уехал на машине, которую я у него выцарапала лишь через две недели, подписывая согласие на развод без судебного разбирательства. И все. Преступления и янтари вылетели у меня из головы напрочь.

— И очень плохо! — упрекнула меня Аня задним числом. — Вот ты от него ничего и не узнала.

— Насколько понимаю, на подходе уже была Идуся, наверное, сразу к ней отправился. У неё была своя квартира?

— Нет, снимала однокомнатную.

— Ну уж с ней-то он разговаривал.

— Не уверена. При некоторых обстоятельствах не до разговоров.

Подумав, я высказала предположение:

— А вещи? Он пришёл со своими вещами, любящая женщина распаковывает вещи любимого…

— Зная тебя, уверена, что ты приучила его к самообслуживанию, так что наверняка большую часть имущества распаковал самостоятельно, чтобы не утруждать драгоценные ручки. А уж рюкзак с янтарём в первую очередь. Ведь не все же пятьдесят килограммов он забрал, как думаешь?

— Думаю, только самое ценное. Остальное предоставил им за наличные.

Аня открыла рот, собираясь что-то сказать, но захлопнула его, подумала и только потом чётко сформулировала свои сомнения.

— Мы принимаем факты как данность. Непонятно, как мог Казик знать все, а ты нет? Ведь на косе вы были вместе. Откуда он пронюхал о преступлении и кто преступники? Он знал, а ты не знала?

Живо предстали передо мной дела давно минувших дней, моя первая поездка в Морскую Крыницу, и я мрачно пояснила:

— Сама же ему способствовала. Посылала в магазин, где он охмурял продавщицу, а заодно встречался с местными и слышал их разговоры. Продавщица тоже наверняка кое-какие секреты ему на ушко шептала. А потом, когда уже свершилось преступление… тут не все мне понятно, но он точно знал, кто убийцы!

— И как ты себе представляешь дальнейшее развитие событий? Припёр их к стенке, а они тут же лапки вверх?

— Так мог поступить лишь последний идиот, Пупсик им не был. Погоди… Вальдемар вышел из дома в двенадцать, часы били, все закончилось около часа, Пупсик вернулся после двух. Из Песков до Крыницы ехать минут десять, ну пусть четверть часа. Что он целый час делал? Чем он занимался целый час?

— Следил за ними?

— Думаю, что так. И позже провернул большую работу, исчезал в неизвестном направлении вместе с машиной. Должно быть, раздобывал доказательства. О, думаю, именно тогда выдрал у них из горла проклятый янтарь, иначе почему оставил меня как дуру на стоянке с разинутым ртом? Представляешь, ни слова не говоря захлопнул дверцу и был таков! Наверняка у него была уже сумка с янтарём, может, на заднем сиденье лежала. Боялся, что я её увижу, тут уж пошёл… на конфронтацию. И я, идиотка, ни о чем не догадалась, даже мысль не мелькнула, да и какие мысли, когда от ярости себя не помнила?

Даже теперь от одних воспоминаний все во мне так и вспыхнуло, пришлось допить остатки вина из второй бутылки.

— Вот досада, что я только сейчас подключилась к этому делу, а не тогда, по свежим следам! — запоздало пожалела Аня. — Такие кретины вели следствие!

— Да ведь тогда ещё не знали об убийстве, — заступилась я за кретинов. — Предположили, что владельцы янтаря увезли его тайком, скрылись. Имели право.

— Это правда. Но все равно жалко

Я солидарно вздохнула, отправилась на кухню и отыскала третью бутылку вина. На всякий случай откупоривать не стала, так поставила на стол. Аня подозрительно посмотрела на неё и предложила:

— Давай-ка подсчитаем. Получается, что Казик шантажировал троих. Флориана, Франека и Терличака.

— Насчёт Терличака у меня сомнения, — возразила я. — Вспомни ту чушь, которую он нёс. Я — крёстная мать мафии, науськивала на него своих мужей, а теперь третьего подсылаю…

— Ты сказала «мужей»? — уточнила Аня.

— Ну да, второй — мой Драгоценный.

— А он что, тоже вмешался?

— Теперь я узнала — тоже. При нем обнаружили трупы и утопили Флориана, а он с милицией на короткой ноге, вот и разнюхивал…

— И что разнюхал?

— Черт его знает. Да ты ведь знакома с ним, никогда ничего не скажет, а если и соизволит, то так, что ничего не поймёшь. Наверняка тоже там напаскудил, вот Терличак и злится.

— Похоже на то. А кто третий?

— Костик.

— Какой Костик?

— Разве я тебе ещё не говорила? Ну что сказать… Обожал меня в молодые годы, встретились случайно, а сейчас работает в нужной отрасли. Да вот он и сам, как раз идёт.

Поскольку никого другого я не ждала, звонок в дверь мог означать лишь одного Костика. Я познакомила своих гостей немного рассеянно, додумывая последние соображения нашей головоломки, рассеянно же поинтересовалась у Костика, не съест ли он куриную печеночку, причём тут же добавила — в следующий раз, сейчас я другим занята, и принесла третий бокал. Аня изучала Костика с большим интересом.

— Он все знает, — сообщила я.

— Константин Велецкий, — счёл нужным представиться Костик. Неужели я все-таки его не назвала толком? — А что, дамы обсуждают афёру? Я и в самом деле в курсе. Красное вино полезно для здоровья, с удовольствием выпью, устал я сегодня. Тоже принёс на всякий случай.

Аня взглянула на часы, подумала и махнула рукой.

— Особых дел на сегодня у меня не запланировано, а уж газ под кастрюлей с супом муж зажечь сумеет. К счастью, ему лишь бы суп был. Знаете, первый раз в жизни я оказалась по ту сторону баррикады, ну, я имею в виду — следствия, так уж надо использовать редкую возможность на всю катушку.

Молодец Костик, за один день провернул адскую работу. Недаром упомянула я об отрасли: то, что он имел дело с янтарём, очень пригодилось. У него оказалось множество знакомых среди янтарщиков — друзей, приятелей и клиентов. А задавать вопросы и делать выводы он умел.

Валтасар в настоящее время находился у моря, курсируя между Гданьском и косой, где как раз случился большой выброс и было что покупать. Франек пребывал в Варшаве, в собственной конторе на Злотой, когтями вцепился в японца, шарикового монополиста. В качестве связного между этими прохиндеями подвизался Орешник, одновременно в сторонке пытаясь единолично обработать индуса. Индуса, оказывается, никто не любил, а поскольку индус платил за янтарь бешеные деньги, такое отношение к нему среди перекупщиков было непонятным. Возможно, дело в том, что индус этот настырно и давно допытывался о янтаре с перламутровой дымкой, в качестве первоначальной цены называя сумму в две тысячи долларов. Нетрудно догадаться, откуда узнал о дымке. От Орешника, разумеется. А кроме того, среди всех этих перечисленных лиц путался какой-то любитель, посторонний человек, никому не известный и прекрасно разбирающийся во всем. К нему относились ещё хуже, чем к индусу, хотя он ничего не покупал и никаких сумасшедших цен не называл. Притворялся таким любознательным, а товар будто не интересует, но никто ему не верил.

Тем самым подтвердились сведения, полученные от владельца шлифовальной мастерской, и наши выводы. Ну, не совсем наши, выводы сделала Аня. О том, что у Идуси и в самом деле нет уже янтаря с дымкой, иначе снюхавшийся с индусом Орешник немедленно бы к ней помчался, а несколько тысяч зелёных могли бы соблазнить не только вдову Казика.

Костик поведал об известном в определённых кругах немецком перекупщике янтаря, который разыскивал все три уникальных экземпляра, сулил золотые горы и рассказывал о предполагаемом музее янтаря или галерее. Кроме того, Костику стало известно, что в рюкзаке Пупсика были два чудесных янтаря с пузырьками воздуха в серёдке, эти сведения шёпотом передавались варшавскими янтарщиками лишь своим, доверенным. Кажется, источником их был Франек.

— Итак, Франек! — заявила Аня, уже не считая бутылки. — Правильно мы с тобой вычислили. Франек возглавляет список подозреваемых, и очень желательно его допросить. Хотя бы в качестве… не знаю, можно было бы его задержать за какие-нибудь правонарушения. Неужели он не нарушает?

Потрясающей важности информацию принёс нам Костик, а выглядел каким-то угрюмым и недовольным жизнью. Я устремила на него очень-очень вопросительный взгляд. Если меня и в самом деле любит — не выдержит.

И он не выдержал.

— Знаешь, зачем им эти проклятые шарики? — выдохнул Костик. — Про японцев врать не стану, а вот индус…

— Ну? — в один голос вскричали мы с Аней.

— Так и быть, скажу, хотя и не хотел, чтобы не расстраивать. Они, индусы, видите ли, своих покойников сжигают, а вместе с ними и всякие вещи. И чем богаче усопший, тем вещи дороже, а уж верхом роскоши считается янтарь, который, всем известно, горит лучше некуда. Говорят, один раджа — а в Индии все ещё водятся потрясающие миллиардеры, сжёг алмаз в тридцать каратов. Да черт с ним, с алмазом, но они ведь сжигают множество янтарных шариков, которыми увешивают трупы! За шарик с дымкой, уникальный экземпляр, варшавский индус может огрести на родине миллион долларов, а потом какой-нибудь паршивый раджа сожжёт его вместе с телом любимой жены. Любимого сына. Дочери. Все равно. Сожжёт, понимаете?!

— Индуса надо убить, — после минуты молчания сурово предложила я. — Езус-Мария, они ещё хуже русских, их пограничники хоть у нарушителя янтарь отобрали и сожгли.

— А японцы? — сдавленным голосом спросила Аня, тщетно пытаясь совладать с чувствами.

— Насколько мне известно, янтарные шарики им тоже нужны для каких-то религиозно-ритуальных церемоний. Возможно, тоже сжигают, только не в таких масштабах. Одно знаю твёрдо: ни в коем случае нельзя им продавать уникальные экземпляры, такие, как золотая муха.

Последняя информация Костика выбила из головы все предыдущие. Мы целиком переключились на шарики для японцев, позабыв о следствии. Ужас охватил всех троих. В кои-то веки судьба смилостивилась над Польшей и презентовала ей то, чего нет больше ни у кого, и вот этот дар божий мы собственными руками отдаём на уничтожение…

Патриотизм взорвался во мне, как десяток гейзеров, вместе взятых.

— Ну уж нет, трупом лягу, но не позволю!.. Костик, сделай же что-нибудь! Сам попытайся купить муху, обещай миллионы! И дымку! И рыбку! Аня, эта кретинка Идуся могла тебе и наврать, её новый хахаль наверняка держит её в ежовых рукавицах и велит лгать направо и налево! Играйте в бридж, припри её к стенке! Я сама буду играть! Переоденусь, парик напялю, имя изменю, скажи — кузина из провинции! Где живёт этот холерный Франек? А, ты говорил, на Злотой.

— Успокойся! — приказала более хладнокровная Аня. — Согласна, делать что-то надо, но без таких сложностей. Пан, насколько я поняла, общается с этими людьми. Иоанна выдвинула здравое предложение — попытаться выкупить муху за большие деньги, это даёт шансы выйти на янтарь. Пообщаться с Франеком… сомнительно, даже если и согласится, соврёт тебе за милую душу. А не могла бы ты…

— Ну! — подтолкнула я замолкшую вдруг подругу. — Чего я бы не могла?

Аня покосилась на Костика.

— Костик, посмотри, что там ещё имеется в холодильнике или рядом, — деликатно попросила я.

Костик, поднимаясь, пробурчал:

— Вот и мне казалось, имеет смысл… Аня, понизив голос, закончила фразу:

— …встретиться с этим своим… как его… Драгоценным, надо же, придумала прозвище! Кажется, он развил бурную деятельность. Тот посторонний, никому не известный человек, любитель, не думаешь, что это может быть твой Драгоценный?

— Да я абсолютно в этом уверена! Он с самого начала страшно много знал, но встреча с ним — дохлый номер, ничего мне не скажет, даже если бы я поселилась в его доме и канючила день и ночь. А вот выявить нового поклонника Идуси — дело перспективное, ведь недаром она его скрывает, должна быть причина. Может, все-таки напросишься к ней на очередной бридж?

Аня содрогнулась, но мужественно кивнула. Мы даже не обратили внимания на то, что Костик вернулся из кухни с новой бутылкой. Господи, откуда в моем доме появилось столько вина?

Прощаясь, Аня пообещала:

— Все это я основательно обдумаю, — возможно, что-то и придёт в голову. Не люблю я преступлений, зато очень люблю янтарь.

* * *

Франек интересовал меня просто неимоверно. Заявиться к нему с визитом я не решилась, но ведь он наверняка бывал у своего компаньона Орешника, совсем рядом со мной. Может, удастся отловить его здесь? Знать бы ещё, какая у него машина.

Узнать оказалось нетрудно. Одна из моих дальних родственниц уже много лет работала в транспортном отделе Центрального управления полиции Варшавы. Вот только отыскать бы её телефон, ведь я не звонила ей целую вечность. Значит, должен быть записан ещё в старом блокноте, а может, даже на листочке, вложенном в старый блокнот. Все эти старые блокноты и отдельные клочки бумаги с номерами телефонов я давно собрала вместе в папку. Порадовалась, какая же я предусмотрительная и аккуратная, теперь можно отыскать телефоны людей, с которыми бог знает сколько не общалась. Помню ещё, у папки были картонные обложки и она раздулась, как грелка. Вот только куда я задевала папку? Нигде не видать, папка заметная, сунуть куда-нибудь в ящик стола или шкафа на самое дно не могла. С раздутой папки другие бумаги съезжали. Выбросить не выбросила, не для того складывала. Что же я, холера, могла с ней сделать?

После часа усиленных и нервных поисков обнаружила чёртову папку на плетённой из шнурков полочке, за огромным конвертом с макулатурой медицинского характера. Достала свой архив, стряхнула вековую пыль и развязала тесёмки.

Сверху лежал большой обшарпанный блокнот в оранжевом переплёте. Не мой, но очень хорошо мне знакомый. Тот самый, пропавший блокнот Драгоценного! Причина нашего развода, во всяком случае последний приведённый им аргумент в пользу того, что нам необходимо расстаться. Он искал его всюду и боялся найти, ибо расхлябанность, неаккуратность и пренебрежение его, Драгоценного, интересами инкриминировал мне. Нет, не я сунула его в папку со своими телефонами, никогда в руках не держала эту расползающуюся оранжевую книжицу. Наверняка сам её тут спрятал, в спешке, чтобы я не заметила, а потом и забыл. Так ему и надо! Никаких угрызений совести я не испытывала, я тут ни при чем, кроме того, сейчас уже не обязана проявлять лояльность, имею право полюбопытствовать, может, наконец узнаю, что он скрывал от меня? Имею право, а оно, глядишь, и пригодится.

Пригодится, боже ты мой, я ещё сомневалась!

Потрясённая и оглушённая, со вздыбленными волосами и смятением в голове, расшифровывала я эти проклятые закорючки его сокращений. Наверняка египетские иероглифы было проще расшифровать. Мало того что он делал свои сокращённые пометки где придётся, используя любое свободное место, так весь блокнот уже давно превратился в кипу отдельных листков, спутанных и перепутанных, страницы выпадали, и их совали куда попало. А я ещё помню, удивлялась, что он так долго ищет нужную запись.

Не веря собственным глазам, обнаружила я дату смерти утопленного Флориана и отчаянное признание его жены под свежим впечатлением от гибели мужа. А вот дата обнаружения трупов убитых супругов, какие-то фамилии, несомненно лиц, связанных с этим делом, ибо среди них фигурировал Терличак, вот фамилия начальника крыницкой милиции, случайно мне запомнилась, вот все адреса Орешника и множество его добровольных высказываний, от которых дыхание перехватывало. Нашла я Франека и Валтасара, нашла Идусю.

И себя нашла тоже.

Будь у меня хоть какие-то остатки угрызений совести по поводу того, что роюсь в чужих записях, они бы теперь сразу исчезли. Оказывается, с самого начала, с первого дня нашего знакомства этот человек безустанно проверял мою искренность, правдивость моих слов и благонамеренность, проверял моё прошлое, обнюхивал моих друзей и родных, дотошно следил за каждым шагом, короче, проверял меня так, словно подозревал — я это не я, а только притворяюсь, что я, а на самом деле я совсем другой человек. Интересно, кто? Должно быть, Мата Хари, не иначе.

Не померла я на месте только потому, что вовремя сообразила — нет худа без добра. Ведь именно благодаря тому, что следил за мной, вовремя занялся тёмной историей, к которой я казалась причастной, и теперь это мне здорово пригодится.

Я всегда говорила, главное — творческий подход. Теперь он помог мне преодолеть ярость, погасил бешеное возмущение и злость. Успокоившись, я приступила к делу.

* * *

Как следовало из записей, в кафе Пупсик встретился с Франеком. Я сразу поняла, что это кафе было не из перворазрядных, поскольку его обслуживали официантки, а не официанты. Естественно, той официантке, за чей столик сел Пупсик, он сразу понравился и она не сводила с него глаз. Ну, не совсем уж не сводила, приходилось и других посетителей обслуживать, но внимание ему уделяла чрезмерное, явно превышающее её служебные обязанности. Вместе с Пупсиком за столиком сидел ещё один тип, он пришёл позже, Пупсик не только успел заказать еду, но и начал есть. Закуски. Второй, а официантка описала его во всех подробностях, без сомнения — Франек. Он заказал, только селёдочку и пробыл в кафе недолго. Пришёл с портфелем. Оба вместе отправились в туалет, официантка тем временем присматривала за их столиком, потому что оставили на нем сигареты и дорогие зажигалки, так чтоб кто не украл… Вернулись не вместе, Франек первый, Пупсик немного погодя, водка была уже разлита, выпили, девушка поняла — обмывали сделку, посидели немного, а потом тот, кто пришёл позже, вышел, официантка не поняла, ненадолго или совсем ушёл, — свой портфель он оставил на стуле. Девушке этот тип, то есть Франек, показался чересчур озабоченным, похоже, спешил. Но тут явился третий, бородатый и усатый, присел за столик Пупсика. Официантка даже не успела принять у него заказ, потому что Пупсику вдруг стало плохо. Поднялся переполох, вызвали «скорую», бородатый расплатился по счёту, положил деньги на стол и как-то незаметно смылся. А что касается портфеля, девушка понятия не имеет, что с ним стало, — наверное, кто-то забрал. Больше она ничего не видела и не знает.

Нелегко было восстановить записи, писалось-то для себя, но я знала почерк Драгоценного и очень хорошо знала Пупсика. Тот обожал всякие закусочки — селёдочку, яички под майонезом, заливную ветчину. Выходило, что в кафе он уговорился о встрече с Франеком, принёс янтарь, а Франек денежки, обменяться недолго, а на столе вкусности, и если Франек вынашивал отравительские замыслы, то ему весьма на руку были все эти закусочки. Франек торопил, притворялся недовольным, Пупсик тоже не стал копаться — не терпелось продолжить пир. Франек сделал своё дело и ушёл ещё до того, как Пупсику стало плохо, к нему никто не придрался.

А следующий посетитель, бородатый и усатый? Ясное дело, сообщник. По счёту заплатил, чтобы не осложнять дела, а портфель забрал. Драгоценный избавил меня от необходимости ломать голову, что это за бородач. Конечно же, Валтасар! Потом отклеил бороду и усы и ещё в тот же день, поздним вечером, объявился в Гданьске.

Кого я понимала прекрасно, так это официантку. Перед сладким пёсиком ни одна женщина не могла устоять, вот и эта сразу же обратила внимание, потому все так хорошо и запомнила. Драгоценный же хоть и из другого разряда мужчин, но что касается баб, то они тоже к нему так и льнули. Итак, одного девушка сразу же заметила и глаз не спускала, а другому безоглядно поверила и все выболтала. Что ж, я сама такая, ведь выбрала же их для себя, а чего ни попадя не выбирала.

Значит, Франек… На пару с Валтасаром они прикончили Пупсика, и Драгоценный знал об этом уже тогда, когда на косе геологи раскопали трупы. Мне даже не намекнул, а ведь у него все прекрасно сошлось. Принялся снова вынюхивать, именно тогда и вцепился в Терличака…

Из записей в блокноте следовало — и во вдову утопшего Флориана тоже вцепился. Бабы. Господи, все рассказали ему бабы! От Флорианихи узнал о финансовых неприятностях её мужа, сначала чрезвычайно чем-то довольного, а впоследствии раздражённого и угрюмого. Со скрежетом зубовным пытался Флориан раздобыть денежки и ругался на чем свет стоит. Мало того, эта идиотка призналась, что в ночь, когда было совершено преступление, мужа не было дома. И не скрывал её благоверный, что ему покоя не даёт янтарь той моржихи. Весь вечер только о нем и говорил, Флорианиха уверена — к ней и пошёл…

Вот, пожалуйста, а милиции ни словечка выжать из неё не удалось!

Когда стало известно о двойном убийстве, все эти факты можно было сопоставить и сделать выводы, но никто их не сделал. Моего же Пупсика и вовсе никак не связывали с преступлением.

Относительно золотой мухи из блокнота удалось выудить следующее: она поочерёдно переходила после убийства из рук в руки, схема такая: сладкий пёсик, потом Орешник, потом муха оказалась у Франека. После Франека никто в блокноте не упоминался, так что сейчас муха должна находиться у него. Ох, нет, не сейчас, а когда была сделана запись, значит, около года назад. Интересно, почему же Франек её не продал? Из жадности, выжидал хорошую цену? Или кого-то шантажировал, как Пупсик? Или боялся, зная о её происхождении? И очень хорошо, что не продал!