Пани Иоанна (№16) - Золотая муха

Бросив трубку, помчалась в ванную, взглянула на себя в зеркало, и тут меня заклинило.

Такой себя ещё не приходилось лицезреть. Все — волосы, брови, ресницы и декольте — было густо припудрено янтарной пылью, так что я выглядела как желтушное привидение. Смоется ли жёлтое безобразие обычной водой с мылом? Может, надо оттирать растительным маслом? Нет, скорее уж понадобится скипидар. Да где я его возьму, скипидар! Правда, есть мастика для пола, вроде на скипидаре, вымазаться мастикой?

Поразмыслив, мастику я отмела. Лицо и шею отмыла водой и мылом, волосы кое-как вычесала с помощью щётки, наверняка не стали чище, но пыль уже не так заметна. И похвалила себя — умница, сообразила переодеться в халат.

На встречу с Аней в кафе на Роздроже явилась секунда в секунду, все ещё подхихикивая при воспоминании об устроенной в квартире катастрофе.

Аня была удивлена и даже шокирована.

— А мне показалось, ты хотела поговорить о смерти Казика? — неуверенно поинтересовалась она. — Нет, не может быть, чтобы это тебя так смешило. Что-нибудь случилось?

— Вот именно! Я занялась шлифовкой!

— Чем?!

— Попыталась сделать предварительную шлифовку собранного своими руками янтаря. Да заодно и окончательную. И знаешь, что из этого получилось?

Поскольку Аня тоже любила янтарь, прошло не менее получаса, прежде чем мы обе оказались в состоянии приступить к деловому разговору.

Начала я издалека, нужно же было ввести подругу в курс дела. По мере того как я знакомила её со всеми происшествиями на Вислинской косе, на щеках Ани все ярче проступал румянец, а к концу повествования она даже дышать перестала.

— Так вот, когда ты мне рассказывала о смерти Пупсика, я обо всем этом ещё понятия не имела. Теперь же, сама понимаешь, хочу разобраться и понять, что же тогда происходило. Единственным человеком, который может внести ясность, я считаю вторую жену Пупсика. Ты ведь знаешь её?

— Потрясающе! — не могла опомниться Аня. — Фантастическая история! Что? Знаю, конечно, хотя в моих подругах она не числится.

— Что она вообще за человек?

— Что за человек?.. Пожалуй, не стану я темнить. Она такой человек, от которого всего можно ожидать.

— Значит, ты тоже сделала какие-то выводы для себя, — поняла я.

— А ты нет? Насколько я тебя знаю… Так вот, богатое состояние было его собственностью, а не её. Неожиданное богатство. И если он там был, сам никого не убивал, сам ничего не крал, а зато все видел, то речь может идти только об одном. Шантаж!

Я облегчённо вздохнула. Слово сказано!

— Рада, что это сказала ты, а не я. Не хотелось бы о покойнике нехорошо выражаться, хотя ничего другого мне в голову не приходило. Вопрос только в том, кто кого шантажировал?

— Конечно, он — убийц. Если тогда милиция и в самом деле не обнаружила никаких следов, то убийц должно быть не меньше двух. Не волокли, а несли трупы. А кроме того, крутился ещё этот, как его, красавец…

— Терличак.

— Терличак. И если он тебя на дух… если так отрицательно относится к тебе, наверняка пострадал. Прекрасный Терличак явно что-то потерял, безвозвратно, и теперь злится. Мне кажется, твой Казик их выследил. Тут следует вспомнить утопшего скупца, деньги которого исчезли таинственным образом. Логический вывод — заплатил шантажисту, то есть был причастен к преступлению.

— Ты полагаешь, те, что убили, они и янтарь украли?

— Полагаю, те самые. Но вывез его кто-то другой, ведь ни один из убийц в Варшаве не появлялся, судя по твоим выводам. Правильно я тебя поняла? А золотую муху в Варшаве видели.

— Правильно.

— На преступление негодяев мог толкнуть тот янтарный перекупщик, мог и сам участвовать в убийстве, но только Казик его не заметил… не заметил?

— Зато присвоил награбленное, — задумчиво закончила я, ибо в ушах звучали язвительные высказывания Терличака, словно он и сейчас стоял над моей головой. — Наказания за преступление они никакого не понесли, зато и пользы от него не получили, вынуждены были платить и платить… Ну и в конце концов решили отравить вымогателя, возможно через третьих лиц…

— Через того самого перекупщика, — уточнила Аня и допила чай.

Ох, не дай бог скажет — ей пора идти, а ещё столько невыясненного! И я поспешила предложить: закажем ещё что-нибудь, на выбор — кофе, сок, вино, коньяк? Подумав, Аня выбрала кофе и коньяк, решив, наверное, что столь потрясающая тема нуждается в подкреплении.

— Поразительно, как продуктивно мы с тобой общаемся, — удовлетворённо заметила я. — Ты так здорово все приводишь в порядок, раскладываешь по полочкам.

Аня спокойно отозвалась:

— Ты что, забыла, ведь это же моя профессия. Почитала бы ты столько следственных материалов и актов судопроизводства. Да я просто вынуждена логично рассуждать, даже если бы не хотела. Конечно, лучше всего было бы допросить лично всех этих людей, а так это лишь чистая теория, в нашем распоряжении не имеется никаких фактических доказательств…

И в самом деле, как же я позабыла, что разговариваю с судьёй? К тому же по уголовному судопроизводству. Пришлось сокрушённо признаться:

— Честно говоря, такая дополнительная от тебя польза мне и в голову не приходила, я лишь надеялась с твоей помощью выйти на вторую жену Пупсика, то есть Казика. А теперь уже никаких сомнений — он просто не имел права помереть собственной смертью.

— Не мешай думать, — попросила Аня, уставившись в окно. Было на что уставиться: на Роздроже клубилась внушительная пробка. — Столько лет прошло…

— Четырнадцать, — уточнила я.

— Правда? Возможно. Насколько помнится, дела не возбуждали. Были сомнения, но медицина допускала и естественную кончину. А привходящих моментов хоть отбавляй. Идуся то и дело падала в обморок…

— Какая ещё Идуся?

— Вторая жена твоего Казика. Никто не знал, с кем он встречался в тот день, никаких мотивов для убийства не обнаружили, ведь формально деньги принадлежали ей. Любовника у Идуси не было, Казика она обожала, так что следственным органам практически не за что оказалось уцепиться. Это только в английских детективах проницательный инспектор полиции для собственного удовольствия без всякого видимого повода начинает копаться в деле, у нас же нераскрытые уголовные преступления статистику портили, так что мы старались не заводить сомнительных дел.

— И теперь, когда прошло столько лет, одна лишь Идуся может ещё что-то помнить и расколоться…

— Если не дура, подождёт ещё шесть, чтобы прошло ровно двадцать, принятый у нас срок давности. Тогда у неё никто не отберёт денежки, даже если они получены преступным путём. Впрочем, думаю, она их уже растранжирила.

— Так ведь не она совершила преступление, может поклясться — ни о чем не имела понятия.

— В ту пору это бы её не спасло, сейчас же — другое дело… Ты права: сейчас, возможно, у неё и вырвется словцо. А задать ей можно множество вопросов: с кем он встречался, кто у них бывал, номера телефонов, все о деньгах, что говорил, боялся ли чего или кого, если да — то чего и кого. И так далее. Его образ жизни, ездил ли куда, надолго ли. Вообще все о покойном муже. Погоди-ка! Ведь кое-что об их образе жизни я и сама знаю, встречались в одной компании, в бридж играли. Мне бы себя допросить… Насколько мне известно, Казик один раз куда-то точно ездил без Идуси. Играли мы в их доме, я вышла в туалет, когда вернулась — Казик говорил по телефону, так что не знаю, он позвонил или ему позвонили. В дверях кабинета стоял. Чтобы не мешать, я тихонечко прошла мимо, у них всюду постелены были ковры, шагов не слыхать. «Приятно слышать пана, — сказал Казик в трубку, причём так, довольно ехидно, и добавил:

— Ну, что скажете?» Таким тоном, что даже мне неприятно стало. Потом послушал и говорит: «Нехорошо. Последний срок — воскресенье вечером, понедельник рабочий день». И все.

— Шантаж не исключается, — с некоторым сомнением решила я.

— Но и не подтверждается, — возразила подруга-судьиха. — Хотя прозвучало весьма ядовито.

— Значит, воскресенье ещё ждёт, а в понедельник отправится доносить…

— Донесёт анонимно, иначе квалифицируется как соучастник преступления, — поправила судьиха.

— Уверена, он уже сто раз основательно продумал, что станет врать. Уж врать-то Казик умел! Видимо, совсем распоясался в своих вымогательствах и преступники потеряли терпение. У меня получается — Пупсик шантажировал как минимум двух преступников, если не трех.

Аня рассуждала вслух:

— Не знаю, как классифицировать всех этих перекупщиков и посредников. Насколько я разбираюсь… впрочем, теперь стала немного разбираться — ведь по твоему наущению несколько раз съездила летом на косу. Удивительно, но с янтарём как с рыбой — никто из рыбаков не возит в города продавать, покупатели, вернее, перекупшики сами к ним приезжают. Подозрительнее всех мне представляется Франек, ну тот, который исчез. Но по опыту знаю — такие не любят мокрой работы, вряд ли он виновен в отравлении, разве что в виде исключения…

— Казик мог им встать поперёк горла…

— Наняли бы профессионалов. Хотя… ведь все это происходило целых четырнадцать лет назад, это сейчас ума бы хватило, а тогда все по-другому было… Так что, возможно, Казака прикончил один из них лично, раздобыл губительное для печени средство и нашёл подходящий случай.

Обсудив все известные нам факты, пришли к выводу, что мне следует поговорить со всеми, кто замешан в этом деле, хотя наверняка они мне ничего не поведают.

— А я беру на себя Идусю, — решила Аня. — Придумаю что-нибудь, тот же бридж. Заинтересовала меня эта история, я говорю о моем личном интересе, ни в коей мере не служебном. И знаешь, мне бы тоже очень хотелось взглянуть на золотую муху. Надеюсь, она ещё не упорхнула за пределы нашей родины. Ага, а что скажешь насчёт девушки?

— Сама не знаю, — не очень уверенно ответила я. — Сдаётся мне, она тут ни при чем, хотя и живёт в том доме. Я о ней просто так рассказала, лишь для порядка, чтобы ты знала обо всем. А может, потому, что никак не могу вспомнить, где её видела. Так что её пока давай оставим в покое.

* * *

Костик ожидал меня у моего дома. Когда я подъехала, вышел из машины.

— Извини, Костик! — взмолилась я. — Дело не в том, что я часов не наблюдаю, а в том, что я в них катастрофически не вмещаюсь. Даже подругу не отвезла домой, так торопилась!

Костик сочувственно улыбнулся.

— У тебя и в самом деле сложные отношения со временем, ты даже не заметила, что я приехал раньше, так уж получилось. Подумал — подожду твоего возвращения здесь. И оказался прав. Надеюсь, ты не привела квартиру в порядок?

Остановившись на площадке второго этажа, я с удивлением обернулась к гостю, не понимая, о чем это он. Ох, очень симпатично этот гость выглядел! Красивый парень, приблизительно в моем возрасте, и при этом очень неплохо сохранившийся. Даже мелькнула приятная мысль — может, я тоже?.. Минутку, о чем это он спросил?

— Да ты что, конечно, нет! На встречу с подругой мчалась как на пожар.

Костик тоже смотрел на меня каким-то… туманным взглядом. На втором этаже светила на редкость яркая лампочка, обычно здесь я начинала проглядывать письма, вытащенные из почтового ящика. Теперь же судорожно припоминала, не надела ли второпях чего-либо особо безвкусного, не накрасила ли случайно губы красной помадой? Вряд ли, иначе Аня сказала бы. Будь я моложе и красивее, подумала бы: моя красота сразила его наповал, именно вот здесь, на лестнице.

Войдя в квартиру, я предъявила Костику запорошённую янтарной пылью комнату. Последовал взрыв хохота и затем поздравления по случаю достижения потрясающих результатов.

— Я тебе говорил — для шлифовки надо отвести особое помещение, теперь убедилась? Меня-то это не очень волнует, но жена пала бы трупом. Надеюсь, ты не падаешь?

— О трупах не может быть и речи, а вот цветочкам, боюсь, это не понравилось. В следующий раз загорожусь со всех сторон плёнкой. За потолок зацеплю, то есть не за потолок, а за какие-нибудь крючья, вбитые в потолок — Если у тебя имеются крючья и плёнка, могу помочь.

Помощь была принята с благодарностью, потому как потолки у меня излишне высокие. Простой плёнки в доме не оказалось, зато нашлись какие-то пластиковые прозрачные скатерти и занавески для душа. За неимением крюков решили поступить иначе. Очень быстро и ловко Костик сколотил нечто вроде клетки, небольшой, в такой не разгуляешься, да и влезать в неё приходилось на четвереньках, зато она со всех сторон ограждала моё рабочее место. Маленький столик, стул, лампа и хитрые шлифовальные устройства вполне помещались, ещё и для меня кое-что оставалось.

Наводя в клетке порядок, собирая с пола булавки и обрывки клейкой ленты, я грустно заметила:

— Уж не знаю почему, но наши встречи с тобой происходят как-то нетипично. Цветочки помою завтра, пусть катятся ко всем чертям.

— Чудесные слова в устах женщины! — восхитился Костик и поставил на место стремянку.

Продолжение визита прошло уже в банальной обстановке. К счастью, у меня имелась вторая комната, куда янтарная пыль не просочилась, и там, на заваленном бумагами столе, удалось разместить стаканы, бокалы, пиво и бутылку вина.

— Костик, у меня на тебя виды! — честно предостерегла я. — И, к сожалению, забыла предупредить — в этом доме обычно не бывает еды. Так что очень извиняюсь.

— Ничего страшного. Красивым женщинам нет нужды покорять мужчин через желудок. А кроме того, у меня на тебя тоже виды. Да ещё какие!

— Похоже, твои виды на меня самые что ни на есть грандиозные, раз начинаешь с таких мощных комплиментов.

— Ну почему же? — вроде бы даже смутился Костик. — Ты мне понравилась с первого взгляда, уже за тем столом с гипсом. А подступиться к тебе не было возможности, ты оказалась прочно занята другими Сама видишь, ничего я не забыл.

— Что ж, на вкус и цвет товарищей нет, — философски отозвалась я. — Кто первым изложит свои виды? Придётся, видно, мне, потому как ты явно стремишься свернуть в сторону от главной темы.

— Наоборот, как раз пытаюсь приблизиться к ней. Слишком уж ты по-дружески настроена.

И вовсе нет, я отнюдь не настаивала на дружеских отношениях, Костик мне нравился, но в данный момент меня распирали проблемы расследования. Тлевшее доселе в душе желание распутать преступление разгорелось буйным пламенем после беседы с Аней. Не до романов тут.

— Притормози, — вежливо попросила я, — всему своё время. Скажи, тебе интересна история с золотой мухой?

— Неужели ты ещё сомневаешься? — удивился Костик. — Я же говорил. А что, есть новости?

— Пока не знаю. Возможно, кое-что удастся прояснить. Хочешь знать, где живёт Орешник?

— Здесь! — ткнул Костик пальцем в окно. — Рядом с тобой. Я уже с ним общался.

— Какого же тогда черта я морочила голову посторонним людям и пугала несчастных молодожёнов! Если бы знала, что встречу тебя…

И тут меня словно молния пронзила — вдруг все прояснилось.

— А, знаю! — заорала я не своим голосом.

— Езус-Мария! — вздрогнул Костик. — Что ты знаешь? Что случилось?

— Вспомнила, почему та девушка показалась мне знакомой! Ну та, что жила на косе рядом с домом Вальдемара! Это ведь её я видела, когда занималась поисками Орешника! На Хожей! Это она открыла мне дверь! Тогда была совсем соплячкой, теперь лет на десять постарше, тогда носила причёску «утопленница», теперь нормальная стрижка. Но почти не изменилась. Меня она не узнала, — должно быть, я больше изменилась.

— Погоди, не трещи так! — остановил меня Костик. — Ты говоришь о Марысе Петровской?

— Ну да! Так ты её знаешь?

— Ясное дело, знаю, коллега можно сказать, правда другое поколение, но специальность у нас одна и та же. Сейчас занимается проектированием оправ для ювелирных изделий, очень интересные работы. Ей весьма пригодилась специализация по истории искусств. В последнее время увлеклась янтарём, мечтает даже музей создать. Характер скрытный, такой тихий омут, но упряма, как целое стадо ослов. Да, я в Песках встретил её, мы даже поговорили о янтаре.

И опять я с горечью подумала — на кой черт тогда мучила бедную Ядвигу? Могла бы помучить Костика.

— Знаешь, — сказала я вслух, — эта твоя Марыся очень уж странно там себя вела.

— Это точно, — согласился Костик. — При встрече со мной она вдруг смешалась, понятия не имею почему, ведь мы хорошо знакомы и часто встречаемся в Варшаве. Так и не поговорили толком, у Марыси явно не было охоты, и она постаралась поскорее от меня отделаться. Как думаешь, что с ней? И почему она тебя заинтересовала?

— Да ничего не думаю, а заинтересовала потому, что я никак не могла вспомнить, где её раньше видела. Ох, теперь я свернула в сторону… О чем мы?.. Ага, об Орешнике. Хочу с ним поговорить.

— О чем?

— Спрошу, откуда у него взялся янтарь с золотой мухой. Кто, конкретно, ему продал. Много лет назад.

— Думаешь, он так и скажет тебе правду?

— Если ни в чем не виноват — скажет. А если не скажет или наврёт, станет ясно, что он замешан в этом тёмном деле.

— А зачем тебе это? Чего лезешь в афёру?

— Да не лезу я, меня туда толкают! — разозлилась я. — Уж ты-то должен бы знать. Вспомни этого кретина Терличака. Он же считает меня к ней причастной, я и в самом деле была в ту пору там. А я терпеть не могу, когда меня впутывают во что-то, к чему я никакого отношения не имею, и желаю по крайней мере знать, во что впутывают! Хорошо ещё, что это не я утопила Флориана! Вальдемар подтвердит, что я ни сном ни духом, пся крев!

И тут Костик с каким-то подозрительным блеском в глазах поинтересовался:

— Но ведь, кажется, ты там была не одна? И первый, и второй раз тебя кто-то сопровождал?

Надо же, Драгоценный! Ну и дела! Интересно, откуда…

И я сурово спросила:

— А ты откуда об этом знаешь? Нет, никакого секрета я не делаю, но вроде бы тебе о нем не говорила, просто он не играл никакой роли. Ни во что не вмешивался, ни к чему не причастен, с чего это ты к нему цепляешься?

— Мне бы не хотелось проявить бестактность…

— Проявляй, пожалуйста, сколько влезет! И давай покончим с этим Версалем. Нечего бояться бестактности, мы говорим о серьёзных вещах. Ну был он моим сожителем, подумаешь, большое дело, претензий у меня к нему нет, был, да теперь сплыл, так при чем тут он?

— Ты знаешь же, я там немало общался с людьми! — вспыхнул вдруг Костик. — Тебя там все заметили, его тоже. У людей есть глаза и уши. А этот твой… собственное расследование проводил, всех расспрашивал, с милицией в постоянном контакте. Всезнающего из себя строил. Возможно, и в самом деле многое знал. Никто не поверит, что тебе он ничего не рассказывал, отсюда вывод — ты тоже все знаешь. Так считают.

— Все?

— Некоторые. А Терличак наверняка.

Ну я и заткнулась. Какого черта… Мой Идеал проворачивал там такую работу, а я и ведать не ведала? Неудивительно, что меня бог знает в чем подозревают, не исключено, во всех смертных грехах. Ну уж нет, не согласная я!

Мои мрачные размышления прервал Костик.

— Погоди! — энергично потребовал он. — А что с ним?.. С этим твоим сожителем?

— Я бы предпочла все-таки называть его хахалем, — вздохнув, предложила я и тут же поправилась:

— Хотя нет, это определение подходит ему как корове седло. Не знаю, что с ним.

— Он жив хотя бы?

— Не приходилось слышать, что умер. Во всяком случае, незадолго до моей последней поездки на косу видела его собственными глазами. Целого и невредимого. А что? Зачем он тебе?

— Вот уж он мне совсем не нужен, по мне, так лучше бы его и вовсе не было. Просто я хочу сказать — все это делает понятным подозрительное отношение и к тебе. Ведь кто поручится, что твой хахаль-сожитель не вёл переговоры с Терличаком? Или, напротив, ему что-то удалось раскрыть, и он сунул палку в муравейник. И вот ещё что. Здесь, в Варшаве, ходят слухи — кто-то разыскивает золотую муху. Нет, не из нашей братии, посторонний. Может, как раз он?

Я только плечами пожала. Поклоняться Кумиру я давно перестала, теперь он только раздражал. И разумеется, мог и пакостить.

— Ты бы поподробней рассказал мне, что слышал, — попросила я. — Ещё на косе признался — кое-что знаешь, а теперь ещё и новые слухи. Ну, давай, выкладывай!

Костик вздохнул и отпил глоток вина.

— О янтаре с золотой мухой я слышал уже много лет назад, — начал он. — Сам тогда ещё янтарём не занимался. Заинтересовался после того, как мне попался потрясающий экземпляр с перламутровой дымкой, правда-правда, переливалась прямо как перламутр, откуда в янтаре перламутр? Естественно, меня это заинтриговало, я даже хотел его купить, да продавец заломил такую цену, что я просто обомлел.

— А какого он был размера, этот янтарь с перламутровой дымкой?

— Такого, как ты рассказывала, граммов в двести, может двести двадцать. Да из него настоящий шедевр можно было сделать! Нет, ты не думай, я не считаю себя Микеланджело…

— Давно ты его видел? У кого?

— Дай-ка подумать… Шестнадцать лет назад. Я как раз сделал свой первый янтарный гарнитур, пользовался большим успехом, скажу тебе. А у кого… Человек мне незнакомый, случайно встретил его у одного шлифовальщика. Причём наверняка не профессионал, со стороны человек, зашёл узнать, за сколько может продать свою. Потом я понял — продавать он и не собирался.

— Но ты его помнишь, описать можешь?

— Если бы точно не знал, что поляк, решил бы — макаронщик, вылитый итальяшка. Черноволосый, смазливый, знаешь, из тех, кого обожают женщины, сильно смахивал на жиголо.

Встав, я извлекла один из своих альбомов с фотографиями, отыскала нужный снимок и подсунула Костику под нос.

— Этот?

— Точно! — изумился Костик. — Откуда он у тебя?

Так я и знала, Пупсик, чтоб ему сдохнуть! Спустя год после гибели владельца янтаря! Теперь не очень-то нужны Анины сведения, я и без них получила веское подтверждение.

И язвительно поинтересовалась:

— Случайно Терличак не намекал тебе на него? Если уж из меня делает преступницу и шантажистку, то только из-за этого вот подонка, упокой. Господи, его душу. Поскольку он помер, хотела скрыть, но правда вылазит и без моего участия. А в те времена я была его женой. Перестала быть вскоре после возвращения с косы. Холера! Так ты не знал о нем?

— Понятия не имел! — ужаснулся Костик. — Иначе как-то поделикатнее бы выразился, не в моих привычках доставлять людям лишние переживания, а уж тебе и подавно.

— Ладно, успокойся. Его сменщик оказался не хуже…

Долго молчал Костик, разглядывая фото. Потом захлопнул альбом, долил мне вина и сам тоже выпил.

— Ты уж извини, не хочу показаться назойливым, но, похоже, не везло тебе? А тот, первый, с гипсом? То есть времён гипсового макета?

— А, это был мой первый муж… Особых хлопот не доставил, вот разве что детей. Развёлся со мной. Как муж — очень хорош. Жив, дети, кажется, с ним видятся. Они у меня уже взрослые, ведь родила я их совсем молодой. Этот абсолютно никак не связан с интересующей нас проблемой.

Господи, сколько же их у меня было, этих мужей, легальных и нелегальных! Похоже, и в самом деле я отбирала их не наилучшим образом.

Я посмотрела на Костика с внезапно вспыхнувшим интересом. Вот с ним у нас есть общее — золотая муха, стремление её разыскать, увидеть, в руках подержать! И говорил он со мной по-человечески, просто, без притворства. Не лгал, не притворялся всезнающим, не напускал таинственность, не смотрел свысока, относился как к равной. Может быть, с самого начала следовало искать именно такого, а не потрясающих красавцев и бесподобных перлов создания?

И такая какая-то атмосфера создалась в комнате… такая, что мы оба лишь с большими усилиями заставили себя вернуться к реальности. Не один час на это потребовался. И теперь, в соответствии с добрыми польскими традициями, мне следовало поставить перед ним блюдо с чем-то сытным и вкусным. Или ему откупорить бутылку шампанского. Увы, ни сытное блюдо, ни бутылка шампанского не могли появиться в моем доме сами по себе. Уж не знаю, какие чувства испытывал Костик, я же утвердилась в добром к нему отношении.

— Поскольку есть все равно нечего, может, вернёмся к нашей проблеме? — неуверенно предложила я. — Забыла, на чем остановились.

Костик ответил нежно и ласково:

— Во-первых, не привык я питаться в час ночи. Вот разве что ты… А во-вторых, остановились мы на янтаре с дымкой, если мне память не изменяет. Это последнее, о чем мы с тобой говорили. Выходит, он имеет какое-то значение?

Признаюсь, мне пришлось здорово поднапрячься, чтобы продолжить деловую беседу.

— Костик, неужели я тебе так и не сказала, что все эти три янтаря являются вещественными доказательствами преступления? Ведь они все одного помёта: муха, дымка и рыбка. Ты видел дымку собственными глазами…

— Но тогда я ещё не имел о преступлении ни малейшего понятия. Итак… погоди, а что «итак»?

* * *

Начиная с этого упоительного вечера, Костик принялся буквально трястись надо мной, обходился бережно, словно с тухлым яйцом. Не дай бог задеть меня словом, не дай бог, чтобы кто-то обидел, не дай бог подвергнуть меня опасности. Скажем, Орешник непременно меня пристукнет, и все в таком духе. В общем, относился ко мне, как всякий нормальный мужчина, спятивший из-за бабы. Ну да я не из таких, которым это нравится. Нет, нравилось-то оно, конечно, но над всем этим порхала золотая муха.

Свет в окнах дома Орешника я узрела вечером следующего дня, и телефонная трубка сама собой оказалась в руке.

— Добрый вечер! — поздоровалась я, услышав мужской голос. — Надеюсь, пан Люциан Орешник? Нет, мы не знакомы, но я знаю пана, как родного брата, и давно мечтаю о встрече с вами.

— Простите, а откуда пани так хорошо меня знает? — осторожно поинтересовался Орешник.

— От пана Корецкого, от пана Валтасара, от пана Жечицкого, от пана Фермеля, от всех на свете! Стремлюсь к пану как смерч! Несёт меня! А вас все нет и нет!

По-видимому, я порядком оглушила его, ибо Орешник принялся оправдываться:

— Да, никого из нас не было, уехали на похороны родственника за Ломжу. Целых три дня… Минутку, а по какому делу…

— Янтарь, по какому же ещё? Нет, это не телефонный разговор, нам надо встретиться, и сразу предупреждаю, я живу рядом, через десять минут буду. Возможно, мы договоримся насчёт обстоятельной встречи в другое, более удобное время, но сейчас я помру, если немедленно с паном не увижусь! Так что лучше соглашайтесь.

Психов все боятся, их стараются не раздражать, обходиться как можно деликатнее. Вот и Орешник даже не спросил моей фамилии и согласился встретиться.

С кошмарной пунктуальностью, ровно через десять минут, я звонила у калитки владений Орешника.

Много лет назад мне самой здорово хотелось приобрести этот участок, помешали отсутствие денег и царящие тогда в моей стране порядки. Видимо, те несбывшиеся мечты повлияли на моё отношение к пану Орешнику. Он не понравился мне с первого взгляда. Мало того что оказался, в соответствии с последней модой, недобритым, а щетина недельной давности мужчину не красит, так ещё редкие волоски, сохранившиеся на плешивом черепе, были зачёсаны назад и болтались как вылинявший конский хвостик. Остальные детали внешности уже не играли роли, а явно набиравшая силу полнота являлась только его проблемой.

Постаравшись скрыть отсутствие восторга, я представилась как можно нечленораздельнее и взяла быка за рога.

— Так вот, — напирая на хозяина, защебетала я, — уже много лет я охочусь за паном… много лет с перерывами… потому как некогда вам принадлежал янтарь с золотой мухой в серёдке. Вы ещё показывали его Адамчику, пану Корецкому, помните? Откуда он у вас?

На глупые вопросы получают глупые ответы, сама виновата. Невзирая на внезапность атаки, пан Люциан отреагировал молниеносно.

— Из моря, проше пани, — вежливо ответил он. Кусая себе локти, я воскликнула:

— Да я знаю, конечно, из моря, но от кого именно вы его получили?

— Наверняка от рыбаков, тех, что занимаются янтарным промыслом. Я иногда приобретаю у них кое-что, случается и лично, но чаще через посредников.

И тут мне стало ясно — пан Люциан спохватился и теперь горько раскаивается. Следовало категорически забыть муху, удивиться моему вопросу, ничего не понимать. А теперь поздно отпираться. Нет, внезапность — это вещь!

— Но ведь в тот момент, когда золотая муха вышла из моря, пан при этом лично не присутствовал! — давила я.

— С чего вы взяли?

— С того, что я сама там была. Из моря её на моих глазах выловили, хотя в руках я её не держала, но видела. Она все ещё у вас?

Эх, длинный бабий язык! Не успела вовремя прикусить и опять задала глупый вопрос. Тут уж пан Люциан своего шанса не упустил.

— Столько лет прошло, давным-давно уж не видел. Да и тогда она не была моей, я выступал лишь посредником, мне дали ненадолго, поглядеть и людям показать.

Теперь по-умному следовало бы поинтересоваться, кому он отдал янтарь с золотой мухой, поскольку я сама горю желанием рассмотреть наконец это чудо природы, а возможно, и приобрести, сто лет, дескать, мечтаю, потому и разыскивала с таким упорством его, пана Орешника. Так нет же, я продолжала в своём духе.

— А чей был янтарь?

— Наверное, того, кто его нашёл? — вопросом на вопрос ответил бессовестный перекупщик, уже полностью овладев собой. И, предваряя следующие, добавил:

— А кто нашёл — не помню. Возможно, и не знал.

— Но кто-то же дал его пану из рук в руки? Этого человека вы должны помнить, — настаивала я. — Даже если он умер, не могли же вы его забыть!

Вот когда мой болтливый язык оказался полезным! Сболтнул просто так, а пригодилось. Пан Люциан как-то весь обмяк, и, кажется, лицо его малость посинело.

— Если вам известно, что он умер, зачем тогда меня расспрашивать?

Ох, боюсь, что тут и я посинела. Вот интересно, о ком это мы говорим? Появление золотой мухи сопровождалось, насколько мне известно, гибелью четырех человек. Кого же конкретно имеет в виду этот аферист?

И я осторожно заметила: