Эпицентр бури

      Инспектор-детектив Лейн из Специальной службы, человек сорока лет в мятом твидовом костюме и очках, был похож на школьного учителя. Он обратился к Гордону:
      – Я снова спрашиваю вас, господин Браун, – он наклонился над столом, – снимали ли вы копии раньше?
      – Нет, никогда. Клянусь вам.
      – Вас никогда не просило сделать это какое-то другое лицо?
      Гордону удалось изобразить возмущение:
      – Боже мой, инспектор, это же измена! Я был старшим сержантом в разведке!
      – Да, господин Браун, нам это известно, – сказал Лейн.
      Зазвонил внутренний телефон. Фергюсон снял трубку. Это был сержант Маки из службы Лейна:
      – Я здесь, бригадир. Только что вернулся из квартиры в Камдене. Я думаю, вам и инспектору стоит выйти ко мне.
      – Спасибо. – Фергюсон положил трубку. – Я думаю, мы дадим тебе время все обдумать, Гордон. Инспектор…
      Он кивнул Лейну, поднялся и направился к двери. Лейн последовал за ним. Маки стоял в приемной, все еще в плаще и шляпе, с пластиковой сумкой в руке.
      – Вы нашли что-нибудь, сержант? – спросил Лейн.
      – Можно так сказать, сэр. – Маки вынул из пакета картонную папку и раскрыл ее. – Довольно интересная коллекция.
      Копии докладных записок были подколоты тщательно по порядку. Сверху была последняя докладная записка премьер-министру.
      – Боже, бригадир, он занимался этим делом довольно долго, – обратился Лейн к Фергюсону.
      – Очевидно, так. Но с какой целью?
      – Вы считаете, что он на кого-то работает, сэр?
      – Без сомнения. Операция, которой я занимаюсь в настоящее время, очень деликатного свойства. Было совершено покушение на одного человека, работающего на меня, в Париже. Погибла женщина. Мы удивлялись, каким образом вышел на них преступник. Теперь мы знаем. Подробности этих докладов попали к третьей стороне. Это, несомненно, так и было.
      Лейн утвердительно кивнул головой:
      – Тогда нам надо поработать с ним.
      – Нет, на это у нас нет времени. Давайте поступим по-другому. Просто дадим ему возможность уйти. Он простой человек, и думаю, что он сделает простую вещь.
      – Правильно, сэр. – Лейн повернулся к Маки: – Если вы его потеряете, снова будете бить ноги по мостовой в Брикстоне, и я с вами, поэтому пойдем вместе.
      Они торопливо пошли к выходу, а Фергюсон открыл дверь и вернулся в свой кабинет. Он сел за стол.
      – Плохо ваше дело, Гордон.
      – Что со мной будет, бригадир?
      – Я должен подумать. – Он взял копию докладной записки. – Сделать такую невероятную глупость! – Фергюсон вздохнул. – Иди домой, Гордон, иди домой. Встретимся утром.
      Гордон Браун не мог поверить своему счастью. Он ухитрился открыть дверь, вышел и быстро направился в гардеробную для персонала. В голове его билась судорожная мысль: «Я выбрался из самой большой опасности за свою жизнь. Это был бы конец всему. Не только карьере и пенсии. Тюрьма. Решено: с этим покончено, и Таня должна будет смириться». Он спустился по лестнице и пошел на стоянку, натягивая на ходу пальто, отыскал свою машину и через несколько минут уже поворачивал па Уайтхолл. Маки и Лейн следовали за ним в автомобиле сержанта. «Форд-капри» не имел никаких опознавательных знаков.
      Диллон знал, что в районе Ковент-Гарден магазины открыты до поздней ночи. На улицах было много народу несмотря на холод. Он торопился в театральный магазин Клейтона возле Нилз-Ярда. В окне был свет, дверь открылась, когда он нажал на ручку. Прозвенел дверной колокольчик.
      Клейтон вышел из-за ширмы и улыбнулся:
      – А, это вы. Чем могу служить?
      – Парики, – сказал ему Диллон.
      – У меня прекрасная коллекция вон там.
      Продавец сказал правду. Здесь были всякие парики: короткие, длинные, завитые, светлые, рыжие. Диллон выбрал седой, с длинными, до плеч, волосами.
      – Понимаю, – сказал Клейтон. – Собираетесь изображать старуху?
      – Что-то в этом роде. Мне нужна и одежда, ничего оригинального, лучше подержанная.
      – Сюда, пожалуйста.
      Диллон прошел вслед за Клейтоном за ширму. Там были вешалки с одеждой, груда тряпья была навалена в углу. Он быстро порылся в куче и остановился на длинной коричневой юбке с эластичным поясом и мешковатом плаще, который доходил ему до щиколоток.
      – Кого вы собираетесь играть? Старую мамашу Рили или плохую леди?
      – Вы бы удивились, если бы я сказал вам, – сказал Диллон. Он взял еще пару джинсов, которую заметил сверху, порылся в горе обуви и отобрал себе пару спортивных ботинок, которые явно знавали лучшие времена.
      – Этого достаточно, – сказал он. – О, и это тоже. – Он снял с подставки поношенную шаль. – Засуньте все это в пару пластиковых мешков. Сколько с меня?
      Клейтон начал упаковывать отобранные Диллоном вещи.
      – Вообще-то, я должен был бы поблагодарить вас за то, что забираете барахло. Но мы все должны на что-то жить. Для вас – десять гиней.
      Диллон заплатил и взял сумки.
      – Большое спасибо. Клейтон открыл ему дверь.
      – Желаю хорошего спектакля, приятель, покажи им.
      – О, я так и сделаю, – сказал Диллон и быстро пошел на перекресток, подозвал такси и велел водителю отвезти его обратно в гостиницу.
      Когда Таня Новикова спустилась вниз, услышав звонок, открыла дверь и увидела стоявшего там Гордона Брауна, она сразу почувствовала, что произошло что-то ужасное.
      – Что это значит, Гордон? Я же сказала, что сама приду к тебе.
      – Я должен видеть тебя, Таня. Это очень серьезно. Случилось нечто кошмарное.
      – Успокойся, – сказала она. – Возьми себя в руки. Пойдем наверх, там ты мне все расскажешь.
      Лейн и Маки остановились в конце улицы, инспектор связался с Фергюсоном по телефону из автомобиля и сообщил ему адрес:
      – Сержант Маки осмотрел дверь, сэр. На табличке значится: «Мисс Таня Новикова».
      – О Боже… – промолвил Фергюсон.
      – Вы ее знаете, сэр?
      – Известна как секретарь советского посольства, инспектор. На самом деле она капитан КГБ.
      – Это значит, что она из службы полковника Юрия Гатова, сэр. Он возглавляет лондонскую резидентуру.
      – Я не уверен в этом. Гатов – человек Горбачева, очень прозападный. А эта женщина, Новикова, по моим сведениям, консервативнее, чем Чингисхан. Я был бы крайне удивлен, если бы оказалось, что Гатов знал о комбинации.
      – Собираетесь сообщить ему, сэр?
      – Нет. Посмотрим вначале, что она скажет. Нам нужна информация.
      – Мы войдем, сэр?
      – Нет. Подождите меня. Я буду там через двадцать минут.
      Таня осторожно посмотрела через занавески. Она увидела Маки, стоявшего у машины в конце улицы, и этого оказалось достаточно. Она могла вычислить полицейского в любой стране мира. В Москве, Париже, Лондоне – везде они были одинаковы.
      – Расскажи мне еще раз, Гордон, расскажи точно, что случилось.
      Гордон Браун начал подробно рассказывать. Таня внимательно слушала. Когда он закончил, она одобрительно кивнула головой.
      – Нам повезло, Гордон, очень повезло. Пойди на кухню и приготовь нам по чашке кофе. Мне надо сделать пару звонков по телефону. – Она сжала его руку. – Потом мы здорово проведем время вдвоем.
      – Правда? – Его лицо просветлело, и он вышел.
      Таня взяла трубку и позвонила Макееву па его парижскую квартиру. Довольно долго никто не отвечал, и она уже была готова положить трубку, когда на другом конце подняли трубку.
      – Жозеф, это Таня.
      – Я принимал душ. С меня течет прямо на ковер.
      – У меня всего несколько секунд, Жозеф. Я просто хотела попрощаться с вами. Меня провалили. Моего «крота» раскрыли. Они могут постучать в дверь в любую минуту.
      – Боже мой! – сказал он. – А Диллон?
      – Он в безопасности. Вся схема работает. То, что планирует этот человек, взорвет весь мир.
      – Но ты, Таня?
      – Не беспокойтесь. Я им живой не дамся. Прощайте, Жозеф.
      Она положила трубку, закурила сигарету, потом позвонила в гостиницу и попросила соединить ее с номером Диллона. Он сразу ответил.
      – Это Таня. У нас беда. Диллон был совершенно спокоен.
      – Очень плохо?
      – Они зацепили моего «крота», отпустили его, и этот бедный идиот направился прямо сюда. Я видела людей из Специальной службы в конце улицы.
      – Понятно. Что вы собираетесь делать?
      – Не беспокойтесь. Меня здесь скоро не будет, и они ничего от меня не узнают. Одно обстоятельство. Они знают, что Гордон сообщил мне содержание докладной, посланной сегодня вечером. Фергюсон поймал его, когда он был в телефонной будке в столовой министерства.
      – Понимаю.
      – Обещайте мне одну вещь, – попросила Таня.
      – Что именно?
      – Взорвите их, всех до одного. Раздался звонок в дверь. Она сказала:
      – Я должна идти. Удачи, Диллон.
      Когда она положила трубку, вошел Гордон с кофе.
      – Это звонили в дверь? – спросил он.
      – Да, будь добр, Гордон, посмотри, кто там.
      Он открыл дверь и начал спускаться по лестнице. Таня глубоко вздохнула. Умереть было нетрудно. Дело, в которое она верила, всегда было главным в ее жизни. Она загасила сигарету, выдвинула ящик стола, достала пистолет Макарова и выстрелила себе в правый висок.
      Гордон Браун был уже в середине лестницы. Он повернулся, взбежал по лестнице и ворвался в комнату. Увидев Таню, лежавшую у стола с пистолетом в правой руке, он издал ужасный вопль и опустился на колени.
      – Таня, дорогая моя, – бормотал он.
      Когда Браун услышал, что внизу начали вышибать дверь, он понял, что надо делать. Выхватил пистолет Макарова из Таниной мертвой руки, поднял его дрожащей рукой. Он сделал глубокий вздох, чтобы успокоиться, и нажал на курок в тот момент, когда входная дверь распахнулась и Лейн с Маки бросились вверх по лестнице. За ними шел Фергюсон.
      В конце улицы собралась небольшая толпа, проявлявшая обычное праздное любопытство. Диллон смешался с зеваками, подняв воротник пальто и засунув руки в карманы. Пошел легкий снежок. Он видел, как в «скорую помощь» погрузили покрытые одеялами носилки. Машина уехала. Фергюсон постоял некоторое время на тротуаре, переговариваясь с Лейном и Маки. Диллон сразу узнал бригадира, ему показывали его фотографию много лет назад. Лейн и Маки были, несомненно, из полиции.
      Потом Фергюсон сел в машину и уехал. Маки вернулся в квартиру, а Лейн тоже укатил. Их уловка была очевидной: Маки остался ждать на случай, если кто-то придет к Тане. В одном Диллон был уверен: Таня Новикова мертва, как и ее приятель. Он также понимал, что она принесла себя в жертву, спасая его.
      Он вернулся в гостиницу и позвонил Макееву в Париж.
      – У меня плохие новости, Жозеф.
      – Таня?
      – Откуда ты знаешь?
      – Она звонила. Что произошло?
      – Ее провалили, вернее, провалился ее «крот». Она застрелилась, Жозеф, чтобы не попасть к ним в руки. Леди, целиком посвятившая себя делу.
      – А «крот»? Ее приятель?
      – Сделал то же самое. Я только что видел, как их тела загружали в машину «скорой помощи». Там был Фергюсон.
      – Как это отразится на тебе?
      – Никак. Я улетаю утром в Белфаст, чтобы обрубить все хвосты.
      – А потом?
      – Я удивлю тебя, Жозеф, тебя и твоего арабского друга. Что ты скажешь обо всем британском кабинете?
      – Боже мой, ты это серьезно?
      – Совершенно серьезно. Я очень скоро свяжусь с тобой.
      Он положил трубку на место, надел пиджак и спустился в бар, насвистывая любимую мелодию.
      Фергюсон сидел за столиком в баре ресторанчика недалеко от улицы Кенсингтон-Парк-Гарденс, где располагалось советское посольство, и поджидал полковника Юрия Гатова. Вскоре появился русский, высокий человек с седыми волосами в пальто из верблюжьей шерсти. Гатов казался взволнованным. Заметив Фергюсона, он поспешил к нему.
      – Чарльз, я не могу поверить. Таня Новикова мертва? Но почему?
      – Юрий, мы знаем друг друга больше двадцати пяти лет, раньше мы были противниками. Сейчас я иду на риск, надеясь, что вы действительно хотите перемен, хотите положить конец противостоянию Востока и Запада.
      – Вы знаете, что это именно так.
      – К сожалению, не все в КГБ думают так же, и Таня Новикова была из их числа.
      – Она была сторонницей жесткой линии, это правда, но что вы хотите этим сказать, Чарльз?
      Фергюсон рассказал ему о Диллоне, о попытке покушения на Тэтчер, о Гордоне Брауне, Броснане – обо всем.
      – Этот дикарь из ИРА намерен совершить покушение на жизнь премьер-министра? Вы это хотите сказать? И Таня была с ним связана? – спросил Гатов.
      – Да, непосредственно.
      – Чарльз, я ничего не знал. Клянусь вам.
      – Я верю, старина. Но она должна была быть с кем-то связана, Я имею в виду, что она ухитрялась передавать чрезвычайно важную информацию Диллону в Париж. Таким образом он узнал про Броснана и так далее.
      – Париж… – задумался Гатов, потом сказал: – Да, это мысль. Вы знали, что она работала три года в Париже, до того как ее перевели в Лондон? Помните, кто возглавляет резидентуру КГБ в Париже?
      – Конечно. Жозеф Макеев, – ответил Фергюсон.
      – Вот уж кто не человек Горбачева. Он из старой гвардии.
      – Это многое объясняет, – заметил Фергюсон. – Но мы никогда ничего не докажем.
      – Верно, – согласился Гатов. – Но я все же позвоню ему, чтобы он поволновался.
      Макеев не успел отойти далеко от телефона.
      – Макеев слушает.
      – Жозеф? Говорит Юрий Гатов. Я из Лондона.
      – Юрий? Вот сюрприз! – сказал Макеев, сразу насторожившись.
      – У меня печальные новости, Жозеф. Таня, Таня Новикова…
      – Что с ней?
      – Она покончила сегодня с собой вместе со своим приятелем, служащим министерства обороны.
      – Боже мой! – Макеев старался найти нужный тон, чтобы не вызвать подозрений.
      – Он снабжал ее секретной информацией. У меня только что была встреча с Чарльзом Фергюсоном из Группы Четыре. Ты знаешь Чарльза?
      – Конечно.
      – Я был просто потрясен. Должен тебе сказать, что я ничего не знал о ее делах. Она работала на тебя три года, Жозеф, так что ты знаешь ее лучше всех. Есть у тебя какие-нибудь соображения по этому поводу?
      – Боюсь, что нет.
      – Если что-нибудь придет тебе в голову, дай мне знать.
      Макеев налил себе виски, подошел к окну и стал смотреть на замерзшую парижскую улицу. На секунду у него возникло желание позвонить Мишелю Арону, но какой в этом смысл? Он вспомнил, как Таня говорила: «Пусть сгорит весь мир», она любила эту фразу.
      Он поднял свой стакан.
      – За тебя, Диллон, – тихо сказал он. – Посмотрим, сумеешь ли ты это сделать.
      Было около одиннадцати вечера. В Речной комнате ресторана «Савой» все еще играл оркестр. Харри Флад, Броснан и Мэри собирались уходить, когда наконец появился Фергюсон.
      – Если мне когда-то и нужно было выпить, так именно сейчас. Шотландского виски, очень большую порцию.
      Флад подозвал официанта и сделал заказ.
      – Что случилось, черт возьми? – спросила Мэри. Фергюсон быстро рассказал им о том, что произошло за этот вечер. Когда он закончил, Броснан подвел итог:
      – Это многое проясняет, но, к сожалению, не приближает нас к Диллону.
      – Должен отметить еще одну деталь, – заговорил Фергюсон. – Когда я арестовывал Брауна в столовой министерства, он говорил по телефону и держал в руке копию докладной записки. Я полагаю, что он разговаривал с этой женщиной, Новиковой.
      – Понимаю, к чему вы клоните, – заметила Мэри. – Вы думаете, что она могла передать полученную информацию Диллону?
      – Возможно, – ответил Фергюсон.
      – И что вы предполагаете? – спросил Броснан. – Что Диллон отправится в Белфаст?
      – Скорее всего. Для него это достаточно серьезная опасность.
      – Тогда не стоит упускать шанс, – обратился Броснан к Мэри. – Выезжаем завтра рано утром. Нам лучше уйти сейчас же.
      Все встали и направились через зал к выходу. Броснан и Фергюсон вышли первыми и остановились, продолжая разговор.
      – Вы высокого мнения о нем, не так ли? – спросила Мэри у Флада.
      – О Мартине? – Он кивнул головой. – Вьетконговцы держали меня в яме неделями. Когда начинался сезон дождей, яма наполнялась водой и мне приходилось стоять всю ночь, чтобы не утонуть. Вши, черви и прочие прелести. И вот однажды, когда было настолько плохо, насколько это вообще возможно, протянулась рука и вытащила меня оттуда. Это был Мартин с повязкой на голове, волосами до плеч и лицом, размалеванным, как у индейцев-апачей. Он особенный человек.
      Мэри посмотрела на Броснана.
      – Да, – сказала она, – эти слова очень точно характеризуют его.
      Диллон заказал такси на шесть часов утра к гостинице. Он ждал на ступеньках с чемоданом в одной руке и портфелем в другой. На нем были костюм, плащ, полосатый галстук и очки – все, как на фотографии Питера Хилтона, украшавшей водительские права с Джерси и права на управление самолетом, документы, которые были при нем для удостоверения личности. В чемодане лежали туалетные принадлежности и вещи, которые он приобрел в магазине Клейтона в Ковент-Гардене. Все было тщательно сложено. Он положил туда полотенце, взятое в гостинице, носки и трусы. Все выглядело совершенно обычно, и даже наличие парика легко было объяснить.
      Когда подъехало такси, Диллон велел водителю отвезти его на аэродром. Дорога до Хитроу не заняла много времени в этот ранний час. Он вышел из такси, получил заказанный заранее билет, оформил багаж и получил посадочный талон. У него не было с собой оружия. При существующей на этих рейсах системе проверки не было никакой возможности пронести оружие.
      Диллон взял пачку газет, поднялся в ресторан на галерее и заказал плотный английский завтрак. Он начал просматривать газеты, останавливаясь на сообщениях из Персидского залива.
      В Гатвике снег припудрил землю у взлетной полосы. Когда «леар» оторвался от земли и выровнялся, Мэри спросила:
      – Как вы себя чувствуете?
      – Я не совсем уверен, – сказал Броснан. – Прошло много времени с тех пор, как я был в Белфасте. Лиам Девлин, Анн-Мари… Это было так давно.
      – А Син Диллон?
      – Не беспокойтесь. Я его не забыл и никогда не забуду.
      Он повернулся и уставился в окно, а самолет уже прошел через облака и повернул на северо-запад.
      Диллон не знал, что, когда его самолет коснулся бетона в аэропорту Алдергроув в окрестностях Белфаста, Броснан и Мэри уже приземлились и были на пути к гостинице «Европа». Полчаса он ждал, пока доставят багаж. Получив свой чемодан, он устремился к зеленому коридору и влился в поток прилетевших пассажиров. Таможенники останавливали некоторых для досмотра, но он не попал в их число и через пять минут вышел из здания аэропорта и сел в такси.
      – Англичанин, я не ошибся? – спросил водитель. Диллон заговорил с ирландским акцентом:
      – А что, похож?
      – Господи, извините. Куда едем?
      – Я бы хотел попасть в гостиницу на Фолз-Роуд, поближе к Крейг-стрит.
      – Вы там много не получите.
      – Места моей молодости, – объяснил ему Диллон. – Я уже несколько лет работаю в Лондоне. Оказался здесь по делу на одну ночь. Думал, будет приятно увидеться со старыми приятелями.
      – Решайте сами. Есть «Дипден», но это то еще местечко, скажу я вам.
      Проехал бронированный автомобиль, а когда они повернули на главную дорогу, то увидели армейский патруль.
      – Ничего не изменилось, – сказал Диллон.
      – Точно, хотя многие парни еще даже не родились, когда началась заваруха. Я все думаю, куда мы идем? Еще одна Столетняя война?
      – Один Бог знает, – произнес набожно Диллон и развернул газету.
      Водитель оказался прав. «Дипден», высокое здание в викторианском стиле, находился в маленьком переулке близ Фолз-Роуд. Диллон расплатился с водителем, вошел и оказался в запущенном холле со старым ковром на полу. Когда он дернул за колокольчик, висевший над стойкой, появилась полная, похожая на домохозяйку женщина.
      – Могу помочь, дорогой?
      – Комнату, – сказал он. – На одну ночь.
      – Прекрасно. – Она подтолкнула к нему регистрационную книгу и сняла с доски ключ. – Номер девять на втором этаже.
      – Заплатить сейчас?
      – Обычно я беру деньги вперед, но сейчас в этом нет необходимости. Я всегда узнаю джентльмена.
      Он поднялся по лестнице, нашел номер и открыл дверь ключом. У комнаты был запущенный вид, как он и ожидал. Узкая, с металлической сеткой кровать, комод. Он поставил чемодан на стол и вышел, закрыв дверь на ключ. Пойдя по коридору в другую сторону, нашел черную лестницу, которая вывела его в грязный дворик. Дальше улочка петляла между заброшенными домами, но это совершенно не удивило Диллона. Это был район, который он знал как свои пять пальцев. В свое время он доставлял здесь британским солдатам адские муки. Он двинулся вниз, с улыбкой на лице вспоминая прошлое, потом свернул на Фолз-Роуд.

XI

      – Я помню, как открывалось это заведение в семьдесят втором, – сказал Броснан Мэри. Он стоял у окна номера на седьмом этаже гостиницы «Европа» на Грейт-Виктория-стрит рядом с железнодорожным вокзалом. – Некоторое время эта гостиница была главной мишенью бомбометателей ИРА.
      – Вы, конечно, не были в их числе?
      В вопросе прозвучал легкий сарказм, но он не обратил на это внимания.
      – Конечно, нет. Мы с Девлином слишком любили здешний бар. Были его постоянными посетителями.
      Мэри рассмеялась:
      – Какая чепуха. Вы серьезно думаете, что я поверю, будто вы с Лиамом открыто сидели в баре, когда британская армия охотилась за вами по всему Белфасту?
      – Иногда мы ходили и в ресторан. Пошли, я покажу вам. Лучше взять с собой пальто, вдруг будут какие-нибудь новости…
      Когда они спускались в лифте, она спросила:
      – Вы ведь не вооружены?
      – Нет.
      – Хорошо. Это лучше во всех отношениях.
      – А вы сами?
      – Конечно, у меня есть оружие, – сказала она спокойно. – Но я другое дело. Я действующий офицер Королевской армии в зоне активных действий.
      – Ну и что у вас есть?
      Мэри открыла сумочку и позволила ему взглянуть на свое оружие. Это был маленький автоматический пистолет, немногим больше ее ладони.
      – Что это? – спросил Броснан.
      – Довольно редкая вещица, старый кольт-0,25. Я его достала в Африке.
      – Не похоже на оружие на слонов.
      – Нет, но он хорошо работает. – Она горько улыбнулась. – Пока вы еще в состоянии стрелять.
      Двери лифта открылись, и они пошли через ХОЛЛ гостиницы.
      Диллон быстро шел по Фолз-Роуд. Ничего но изменилось, совершенно ничего. Все было как в старые времена. Он дважды видел патрульные машины с солдатами, один раз мимо него проехали два армейских бронетранспортера, но никто не обращал на них внимания. Наконец он нашел то, что искал, на Крейг-стрит, в миле от гостиницы. Это был маленький, выходящий на две улицы магазин с железными ставнями на окнах. Над входом висели три бронзовых шара, означавшие, что здесь находится ломбард или лавка ростовщика. На вывеске было написано: «Патрик Масей».
      Диллон открыл дверь и вошел в темное тихое помещение. Магазин был забит самыми разнообразными предметами: телевизорами, видеомагнитофонами, часами. Была здесь даже газовая плита и чучело медведя в углу. Вдоль прилавка была сооружена сетка, за ней на табурете сидел человек с увеличительным стеклом ювелира на одном глазу, ковырявшийся в часах. Ему было за шестьдесят, лицо серое, бледное. Он поднял голову:
      – Чем могу служить?
      – Ничего не меняется, Патрик. Здесь даже пахнет так же, – сказал Диллон.
      Масей вынул лупу и нахмурился:
      – Я вас знаю?
      – А как же, Патрик? Помнишь ту жаркую ночь в июне семьдесят второго, когда мы подожгли склад «оранжевого» Стюарта и застрелили его и двух его племянников, когда они выскочили на улицу. Дай вспомнить, нас там было трое. – Диллон взял сигарету и медленно раскурил ее от зажигалки. – Там был ты, твой сводный брат Томми Мак-Гир и я.
      – Пресвятая Богородица, Син Диллон! Ты ли это?
      – Собственной персоной, Патрик.
      – Господи, Син, я никогда не думал, что увижу тебя снова в этом городе. Я думал, ты…
      Он замялся, и Диллон спросил:
      – Думал что, Патрик?
      – Что ты в Лондоне или где-нибудь еще, – пролепетал Патрик, заикаясь.
      – А откуда у тебя такие мысли?
      Диллон подошел к двери, запер ее и опустил жалюзи.
      – Что ты делаешь? – спросил Масей с тревогой.
      – Я просто хочу по-дружески поболтать, старина Патрик.
      – Нет, Син, нет! Я не связан с ИРА, уже давно.
      – Ты знаешь, как они говорят, Патрик: можно войти, но выхода нет. Кстати, как поживает Томми?
      – А… Син, я думал ты знаешь. Бедный Томми мертв уже пять лет. Застрелили свои. Глупая ссора между Провосом и одной из отколовшихся группировок. Предполагали, что это была ИНЛА.
      – Это правда? А ты случайно не видел кого-нибудь из старых приятелей в эти дни? Например, Лиама Девлина?
      Диллон попал в точку: Масей не смог скрыть испуг.
      – Лиама? Я не видел его с семидесятых.
      – Да ну? – Диллон поднял крышку в конце прилавка и обошел его. – Какой же ты ужасный врун! – Он ударил его по лицу. – Теперь ступай туда, – сказал он и втолкнул его в каморку за ширмой.
      Масея охватил ужас.
      – Я ничего не знаю!
      – О чем? Я еще ни о чем тебя не спрашивал, но хочу сказать тебе пару слов. Томми Мак-Гир не умер. Он живет где-то здесь, в этом прекрасном городе, под другим именем. И ты мне скажешь где именно. Во-вторых, Лиам Девлин навещал тебя. Я прав, не так ли? – Масей помертвел от страха, а Диллон опять ударил его по лицу. – Так я прав?
      Масей был сломлен.
      – Пожалей меня, Син, пожалуйста. Мое сердце… у меня может быть приступ.
      – Да, если ты будешь упрямиться. Обещаю тебе это.
      – Хорошо. Девлин был здесь рано утром и спрашивал про Томми.
      – Сказать тебе, что он говорил?
      – Пожалуйста, Син… – Масея трясло. – Я болен.
      – Он сказал тебе, что старый скверный Син Диллон на свободе, в Лондоне, что он хочет помочь схватить его и что не может быть лучшего источника информации о нем, чем старый приятель Диллона Томми Мак-Гир. Я прав?
      Масей кивнул: – Да.
      – Ладно, уже лучше. – Диллон закурил еще одну сигарету и указал на большой старомодный сейф в углу: – Там ты хранишь оружие?
      – Какое оружие, Син?
      – Перестань, не делай из меня идиота. Ты годами торговал оружием. Открой сейф.
      Масей достал ключ из ящика стола, подошел и открыл сейф. Диллон оттолкнул его в сторону. Внутри было несколько пистолетов: старый вебли, пара револьверов, смит-вессон. Один пистолет заинтересовал его – американский армейский автоматический кольт-0,45. Син взял его в руки и проверил, заряжен ли он.
      – Превосходно, Патрик. Я знал, что могу положиться на тебя. – Он положил пистолет на стол и сел напротив Масея. – Итак?..
      Лицо Масея стало пепельным.
      – Мне плохо.
      – Ты почувствуешь себя лучше, когда скажешь мне. Давай выкладывай.
      – Томми живет совершенно один, в полумиле отсюда, на Канал-стрит. Он устроился в старом складе, в конце улицы. Зовет себя Келли, Джордж Келли.
      – Я прекрасно знаю этот район, каждый сучок, каждый камень.
      – Девлин спросил номер телефона Томми и сразу позвонил ему. Он сказал, что им нужно увидеться, что это касается Сина Диллона. Томми согласился встретиться с ним в два часа.
      – Ладно, – сказал Диллон. – Видишь, как все просто? Теперь я смогу навестить его до того, как это сделает Девлин, и мы поговорим о прошлых временах. Только я не буду беспокоить его по телефону. Лучше удивлю. Так интереснее.
      – Тебе не удастся войти, – заявил Масей. – Это можно сделать только через переднюю дверь, все остальные приварены. Он уже несколько лет явный параноик. До смерти боится, что кто-то собирается убить его. Но ты не войдешь и через переднюю дверь. Везде установлены камеры.
      – Всегда есть выход из положения, – произнес Диллон.
      – Для тебя – всегда. – Масей рванул ворот рубашки, он задыхался. – Таблетки, – прошептал он, выдвигая ящик стола. Но пузырек, который он достал, выпал из его рук. Он откинулся на спинку стула. Диллон встал, обошел стол и поднял пузырек.
      – К сожалению, Патрик, как только я выйду за дверь, ты позвонишь Томми, а меня это не устраивает.
      Он подошел к камину и бросил пузырек с таблетками на пылающие угли. За его спиной раздался грохот. Диллон обернулся и увидел, что Масей свалился на пол. Он постоял над ним немного. Лицо Масея стало пурпурным, ноги дергались. Внезапно он резко выдохнул, голова упала набок, и он затих.
      Диллон положил кольт в карман, прошел через магазин, открыл дверь, захлопнул ее на внутренний замок, оставив жалюзи опущенными. Через мгновение он повернул за угол на Фолз-Роуд и быстро, как только мог, пошел обратно к гостинице.
      Диллон вывалил содержимое чемодана на кровать в комнате своей захудалой гостиницы, потом снял с себя одежду. Прежде всего он надел джинсы, старые спортивные ботинки и толстый джемпер. Потом натянул парик. Сев перед зеркалом небольшого туалетного столика, он стал расчесывать седые волосы так, чтобы они приобрели неряшливый и запущенный вид. Он повязал на голову шаль и посмотрелся в зеркало, потом натянул юбку, которая доходила ему до щиколоток. Довершил дело старый плащ, который был слишком длинным для него.
      Диллон встал перед гардеробом и оглядел себя в зеркале целиком. Закрыв глаза, он вошел в образ персонажа, и, когда он их открыл снова, это уже не был больше Диллон. На него из зеркала глядела дряхлая, разбитая горем нищенка.
      Ему почти не понадобился грим, только тон, чтобы придать лицу болезненный вид, да мазок ярко-красной губной помады. Вся его внешность стала ужасно грубой, но он именно этого и добивался. Он достал из портфеля полбутылки виски, налил немного в сложенные чашечкой ладони, похлопал себя ими по лицу, потом плеснул виски на плащ. Диллон положил в пластиковую сумку кольт, пару газет и бутылку виски. Теперь он был готов.
      Бросив последний взгляд на эту странную, кошмарную старуху в зеркале, он прошептал:
      – На выход, – и двинулся к двери.
      Все было спокойно, когда он спустился по задней лестнице и вышел во дворик. Он осторожно закрыл за собой дверь и направился к калитке, которая вела на улочку. Когда он дошел до нее, дверь гостиницы отворилась и грубый голос крикнул: