Греховные тайны

— В таком случае ты правильно поступила, что ушла.

Тогда ты еще не созрела для этого.

— И потом… я была уверена, что больше это никогда не повторится. Я считала, что излечилась полностью.

Пока…

— Пока что?

— Произошло нечто… настолько ужасное…

Нет, она просто не могла заставить себя рассказать ему о Харте Джэрроу.

— В общем, я начала посещать клуб «Тысяча сто».

— Ах так, — спокойно произнес Дэлвин. — Ты пошла туда?

Арран, потрясенная, вскинула на него глаза.

— Вы… знаете это место?!

— Арран, я же не слепой и не глухой. Конечно, я знаю о существовании этого клуба. Я ведь обязан знать все, что происходит на моей территории. И потом… невозможно вести людей к свету, не зная о соблазнах тьмы.

— Но ведь вы же священник.

— Спасибо за то, что напомнила. Но, во-первых, я не родился священником. Я им стал. До этого я достаточно долго жил в миру.

Арран вспыхнула, снова опустила глаза, представив себе отца Дэлвина в клубе «Тысяча сто» и тщетно пытаясь прогнать из головы этот образ. Он с интересом наблюдал за ней, по-видимому, догадываясь, о чем она думает.

Потом улыбнулся и заговорил очень мягким тоном.

— Что же заставило тебя пойти в этот клуб?

Скорчившись от стыда, запинаясь и останавливаясь на каждом слове, она рассказала ему историю с Хартом Джэрроу. Дэлвина, как видно, и это нисколько не шокировало. Он отошел к стойке и принес еще две чашки с дымящимся капуччино. Арран угрюмо смотрела на крупинки шоколада поверх пенящейся горки сливок.

— Я не могу понять, что со мной происходит. Каждый раз, когда все наконец устраивается в моей жизни, когда дела идут хорошо, у меня возникает непреодолимая потребность все разрушить.

— Тебе недолго осталось страдать, Арран, совсем недолго. Я обещаю. Видишь ли, со мной люди тоже охотно разговаривают, как и с тобой. Они делятся со мной своими горестями и секретами день за днем, неделя за неделей, год за годом. Истории все время разные и в то же время похожие одна на другую. В конце концов вырисовываются определенные закономерности. И их очень легко распознать. История, подобная твоей, уже случалась с другими и будет повторяться еще не раз. Вот послушай.

Голос его стал более мягким и глубоким, приобрел какую-то гипнотическую силу.

— Девочка растет в семье, где нет счастья, с тираном-отцом и слабой матерью. Сначала все выглядит не так уж плохо. Отец относится к ней лучше, чем к сестрам, не обижает ее. Но по мере того как девочка подрастает, отец все больше и больше выделяет ее как свою любимицу.

Арран хотелось остановить его, но она почувствовала, что не может произнести ни слова. Этот прекрасный, мелодичный голос ее завораживал.

— Девочка вырастает и спасается бегством. Покидает отчий дом. Уезжает очень далеко, начинает жить самостоятельной жизнью, добивается успеха. Но она никогда не позволяет себе расслабиться, насладиться плодами своего успеха. Как только дела начинают идти хорошо, она чувствует потребность дать самой себе пощечину.

Она наказывает себя, потому что ощущает свою вину.

Она чувствует себя замаранной и потому считает, что не заслужила ни успеха, ни счастья. А через некоторое время ей уже недостаточно наказывать только себя. У нее возникает потребность испачкать и других и дать им это почувствовать.

Больше Арран не могла выдержать:

— Хватит! Остановитесь! Ну пожалуйста.

— Но ей не следует обвинять себя. Она ни в чем не виновата. У нее не было выбора, она не могла ничего изменить. Ребенок не в состоянии изменить свою жизнь.

Она стыдилась рассказать кому-нибудь о том, что происходило у нее дома много лет назад. А если бы даже и решилась рассказать об этом, ей бы все равно никто не поверил. Так она жила много лет, страдая от гнева и позора, от страха, что кто-нибудь об этом узнает, особенно ее прекрасные, знаменитые сестры.

— Дэлвин! Остановитесь, или я сейчас уйду.

— Нет.

Дэлвин потянулся к ней через стол, взял ее руки в свои. Сжал не больно, но достаточно крепко. Арран уже знала, какой он сильный. Теперь ей не вырваться, даже если она захочет уйти.

— Ты никуда не уйдешь, Арран, потому что у этой истории счастливый конец. Видишь ли, эта девочка умна, интеллигентна и талантлива. В конце концов она осознает, что гнев ее вполне праведный и что ей не следует чувствовать себя ни виноватой, ни грязной. Так что, может быть, ей пора прекратить наказывать себя? Как ты считаешь?

Арран обмякла на стуле.

— Он меня не насиловал… не угрожал.

— Я этого и не предполагал. Думаю, он использовал эмоциональный нажим. Это — обычное явление.

— Вы так говорите, как будто подобное происходит чуть ли не каждый день.

— Именно так, Арран. Печально, но это так.

— Он приходил ко мне в комнату почти каждую ночь, — начала Арран, глядя в никуда широко раскрытыми, словно остекленевшими глазами. — Сначала он только требовал, чтобы я обнимала и целовала его, говорила, какой он замечательный и как я его люблю.

Читал мне свои стихи, рассказывал военные байки. Мне было так стыдно за него. Но потом, когда Изабель и Кристиан навсегда покинули наш дом, он начал… — Голос ее сорвался. Дэлвин отодвинул чашки в сторону, снова крепко сжал ее руки. — Он начал просить… начал требовать… чтобы я разделась перед ним. Говорил, что хочет посмотреть на меня обнаженную. Сначала он требовал, чтобы я расстегнула блузку… чтобы он посмотрел на мою…

— Грудь, — подсказал Дэлвин.

— Грудь, — послушно повторила Арран и содрогнулась. — Потом он стал трогать мою грудь, целовать, сосать… Называл меня своей маленькой мамочкой. Потом он велел мне лечь на кровать и… Нет, я не могу!

— Хорошо-хорошо, не надо.

Дэлвин все так же крепко держал ее за руки.

Арран закрыла глаза, перевела дыхание и возобновила рассказ странным, спотыкающимся, каким-то мертвым голосом:

— Потом он щупал и гладил все мое тело, говорил, что я его драгоценная маленькая жемчужина, что он хочет открыть свою жемчужину. Засовывал пальцы… туда… гладил и щекотал мою… мое…

— Да-да, знаю.

Лицо ее исказилось от стыда. Слова с трудом вырывались сквозь стиснутые губы:

— Вначале… в самом начале… мне это нравилось.

Я даже гордилась тем, что нравлюсь ему больше, чем сестры. Да, да! Так и было. Господи! А потом… он все щупал меня… и чувствовал там влагу… Вы понимаете…

И говорил, как он хочет, чтобы я кончила… с ним.

А потом он… он…

Голос ее изменился. Она смотрела прямо на него потемневшими глазами, жесткими, как агаты. Медленно поднялась с места.

— Мне надо уйти.

— Нет. Еще не время.

— Ах так? Ты не хочешь ничего пропустить? Ну слушай же, евнух проклятый. Сейчас ты все услышишь.

Голос ее звучал, как скрип ногтя о классную доску.

— Как вам понравится продолжение, мистер священник? Отец Дэлвин! Папочка опускался вниз, щекотал мне языком влагалище, засовывал язык в задний проход, ласкал меня руками снизу доверху, а потом засовывал свой… мне в рот. Вы правы, святой отец, я начала якшаться с такими, как Блэкки Роуч, потому что они трахали меня по-всякому, и спереди и сзади, выматывали меня до точки, и только после этого я чувствовала, что немного очистилась. А теперь, извините, мне надо идти. У меня свидание. С одним таким типом по имени Гас. Рост у него шесть на шесть, вес два восемьдесят, а член длиной десять дюймов. А потом у нас еще будет цирк на троих. Слышали вы что-нибудь об этом, Святой отец? Сразу с тремя. Знаете, как это делается?

Ну ладно, все, отпустите меня!

— Замолчи! Мы уходим.

Железная рука обхватила Арран за плечи. Другой рукой он так же крепко держал ее под локти. Сидевшие в кафе обернулись посмотреть, как священник ведет обезумевшую девушку к выходу.

Они вышли на улицу.

— Я еду в клуб, и вы не в силах меня остановить.

— Еще как остановлю.

— Чем же?

— Я повезу тебя в другое место.

— Куда же это? Может быть, в церковь, изгонять злых духов?

— Туда, где твоя энергия может пригодиться тем, кто нуждается в помощи.

Он повез ее в клинику Джонни Гарсиа.

Там ждала длинная очередь. Люди сидели и стояли.

Мать с ребенком на руках, сама еще подросток… ребенок весь в синяках и ссадинах. Рядом с ней еще один ребенок, не переставая, хныкал и повторял, что он не виноват.

Тучный мужчина с запекшейся кровью на лбу. Пожилая женщина с плачущим ребенком. Беременная женщина с огромным животом. Не меньше десятка людей различных возрастов, все бедняки, все в горе.

Джонни Гарсиа, бледный, измученный, вышел из-за шторы, отделявшей кабинет от приемной. На белом халате остались пятна крови.

— Арран приехала помочь, — произнес Дэлвин.

Джонни перевел взгляд с Дэлвина на Арран, и складки на его изможденном лице чуть-чуть разгладились.

— Спасибо. У нас сегодня нелегкий вечер.

Не меньше трех часов Арран кипятила инструменты, записывала истории болезни, успокаивала испуганных детей. В полночь они вместе с Джонни повезли избитого ребенка в приют для больных детей. За эти три часа она ни разу не подумала о себе.

Легла она очень поздно и крепко проспала всю ночь.

Глава 9

Изабель с тоской смотрела сквозь тонированное стекло окна автомобиля на прекрасные золотистые холмы, что были видны на пути от Международного аэропорта Сан-Франциско к долине Напа-Вэлли Здесь в течение трех недель будут проходить натурные съемки фильма «Виноторговцы», о временах «сухого закона».

Изабель в этом фильме должна сниматься в роли непокорной жены винодела из патриархальной итальянской семьи Предполагалось, что фильм будет глубоким и вызовет много споров. В этом Изабель не очень разбиралась, но костюмы по крайней мере, кажется, выглядят достаточно элегантно. Режиссер Джерри Эгну из Англии сейчас очень популярен. Сценарий же написан новой восходящей звездой Голливуда по имени Харт Джэрроу — лауреатом премии Национальной академии киноискусства, эксцентричным гением, о котором сейчас много говорят.

Это, пожалуй, лучшая роль, какую предложили Изабель за последние три года. Казалось бы, она должна радоваться жизни, однако никакой особой радости не испытывала. Вообще дела шли не слишком хорошо в последнее время. Она так и не преуспела в своей главной цели — найти подходящего отца для Марка и Мелиссы.

Последний ее официальный роман с известным актером Лоренсом Сэнсоном, снимающимся вместе с ней с «Виноторговцах», был лишь игрой на публику. После очередного, шумно рекламируемого «свидания» он привозил ее домой в десять часов вечера и со вздохом облегчения уезжал к своему другу, восемнадцатилетнему мускулистому пареньку с пляжа. Если бы только знала завистливая публика, как на самом деле неромантична и даже скучна жизнь кинозвезды!

Изабель остановилась в отеле «Старое вино», в причудливой комнате, отделанной под старину, с обоями времен Лауры Эшли и фотографиями шотландских предков-лордов в серебряных рамках на комоде. Изабель немедленно сняла их оттуда и поставила на их место фотографию сестер Уинтер, с болью в сердце отметив при этом, как сильно маленькая Мелисса напоминает ее в этом возрасте. Она налила себе водки, сделала большой глоток и легла на огромную кровать. У нее есть два часа, чтобы отдохнуть и, может быть, немного поспать перед встречей с Хартом Джэрроу на его ранчо, где они договорились пообедать и обсудить сценарий.

Вначале Изабель без восторга отнеслась к этому предложению и пожелала узнать, почему Харт Джэрроу не может встретиться с ними в отеле.

— Он предпочитает, чтобы мы приехали к нему, — ответил Джерри Эгну, для которого Харт Джэрроу, по-видимому, стоял едва ли не выше самого Господа Бога.

Изабель же заранее решила, что он ей не понравится.

Лимузин свернул к востоку от Сильверадо-трайл и пополз в гору по неровной асфальтовой дороге, въехал в каменные ворота, потом еще вверх по извивающейся колее среди виноградников.

Харту Джэрроу принадлежали шестьдесят акров земли под виноградниками. Он выращивал два сорта черного винограда, который затем продавал одному из крупнейших винных заводов. Харт практически никогда не покидал свое хозяйство, лишь в самых исключительных случаях, когда это было действительно неизбежно. Будучи одним из самых знаменитых и высокооплачиваемых сценаристов в стране, он мог позволить себе жить там, где ему хочется, и диктовать другим свои условия. Что он и делал с большим удовольствием.

Хорошо ему, обиженно думала Изабель, в то время как водитель остановился в нерешительности перед развилкой и в конце концов свернул налево, что оказалось ошибкой. Через некоторое время они подъехали к ферме, во дворе которой мальчишка чистил высокую белую лошадь, а рядом из приемника в грязном пикапчике доносилась песня Кении Роджерса о картежнике, умеющем вовремя встать из-за стола. Крупного роста и плотного телосложения рабочий в грязных джинсах и перепачканной рубашке нес два пятидесятифунтовых мешка с коровьим навозом. Он остановился около их машины и лаконично указал головой направо.

— Езжайте под арку. Не пропустите, Они проехали под аркой, мимо многочисленных строений, сараев и амбаров и выехали на посыпанную гравием широкую подъездную дорожку перед длинным низким изящным домом в испанском стиле, с белыми стенами из необожженного кирпича, с красной черепичной крышей и просторной прохладной верандой, с которой свисали корзины с фуксиями.

На веранде за столом, заваленным бумагами, сидели трое — Джерри Эгну, Лоренс Сэнсон и еще один человек с худощавым интеллигентным лицом, в котором чувствовалось что-то азиатское. Он приветствовал Изабель сладчайшей улыбкой и грациозным поклоном.

— Мистер Джэрроу, я полагаю? — произнесла Изабель.

— Джулес Ямада, — поправил ее Сэнсон.

Он представил ей незнакомца, который оказался владельцем картинной галереи и коллекционером предметов японского искусства. Ямада привез Лоренса Сэнсона на ранчо из Сан-Франциско. Изабель поняла, что это очередная любовь Сэнсона. Интересно, а что сталось с тем восемнадцатилетним пареньком?

Она поздоровалась, приняла бокал вина от улыбающейся горничной-мексиканки, села на предложенное ей место — лицом к лужайкам, цветникам, зарослям виноградных лоз, лесистым холмам, сбегающим вниз в туманную долину. От этих сказочных видов настроение сразу поднялось, впрочем, и от крепкого вина тоже. Наверное, думала Изабель, они представляют собой очаровательную картину — молодой талантливый режиссер, красивый актер с мужественной внешностью, коллекционер (она-то опасалась, что Лэрри Сэнсон привезет очередного бойкого мальчика), ну и, разумеется, она сама, в шикарном дорожном костюме цвета лаванды от Кардена.

Вообще вся сцена напоминает рекламу дорогого виски.

Появился тот же рабочий, что несколькими минутами раньше указал им дорогу к дому. Теперь он переоделся в чистые джинсы и сине-голубую клетчатую рубашку. Улыбаясь, подошел к столу, протянул руку.

— Привет, Джерри. Всем привет. Добро пожаловать ж нам в долину. Я Харт Джэрроу.

Его серо-зеленые глаза с сардонической усмешкой остановились на Изабель. Огромная грубая рука задержала ее руку в своей ровно настолько, сколько позволяли приличия, ни секундой дольше.

— Вам уже предложили выпить?

Себе он попросил пива, уселся в кресло, вытянул длинные ноги и вздохнул с облегчением.

— Ну что же, ребята, приступим к делу.

На протяжении всего вечера Харт Джэрроу вел себя с Изабель очень вежливо, однако сразу недвусмысленно дал понять, что у него нет ни времени, ни желания обращать внимание на капризы кинозвезды. Изабель незаметно для себя проглотила наживку и теперь изо всех сил старалась показать свое остроумие и отсутствие каких бы то ни было претензий, присущих кинозвездам.

Харт с самого начала очень темпераментно объявил о своей ненависти к Голливуду.

— Я туда и близко стараюсь не подходить. Рад бы вообще никогда в жизни его не видеть. Это безумный мир, который разрушает людей и превращает их в монстров.

Изабель решила не спорить с ним на эту тему.

— Я вас вполне могу понять. Ваши владения так красивы. Конечно, вам не хочется отсюда уезжать.

И потом, это, наверное, так чудесно — делать свое собственное вино.

Последняя фраза дала толчок краткой лекции на тему различных сортов вин, технологии выращивания винограда и влияния микроклимата.

Во время обеда Изабель отведала шардонне и черное пиво домашнего изготовления, разлитые в бутылки здесь же на ранчо. И то и другое она расхваливала с таким энтузиазмом, что в конце концов удостоилась довольной улыбки хозяина. Но Харт Джэрроу, как она вскоре убедилась, мог поговорить и на другие темы. Так, например, он со знанием дела беседовал с Джулесом Ямадой о достоинствах его коллекции нэцкэ. И вообще… он по-своему даже очень привлекательный мужчина, пришло ей в голову. Мало-помалу Харт Джэрроу разжег ее любопытство. Изабель тайком разглядывала его мощное тело, его чеканное лицо и в конце концов пришла к выводу, что работа с таким человеком доставит ей удовольствие. Через некоторое время она даже почувствовала нечто вроде сексуального влечения — впервые за несколько лет.

После обеда Харт Джэрроу проводил ее до машины, легонько придерживая под локоть своей огромной сильной рукой фермера. На прощание сказал, что тоже с нетерпением ожидает начала их совместной работы.

Улыбнулся, сверкнув в темноте белыми зубами.

Всю дорогу до отеля Изабель думала только о нем.

В голове ее проносились вполне определенные картины.

Съемки в долине закончились успешно. В последний вечер итальянская графиня, жившая по соседству на флорентийской вилле в горах, устроила для всей труппы грандиозный прием.

Изабель позвонила Арран и умоляла ее приехать.

— Это же всего шестьдесят миль, Арран, в чем дело?

Арран отвечала уклончиво. Нет, она скорее всего не сможет приехать. Работа над книгой идет хорошо, и она не хочет прерываться, кроме того, она обещала помочь в клинике.

— В какой еще клинике?

Изабель с раздражением выслушала рассказ о клинике Джонни Гарсиа.

— Ну и ладно, мать Тереза. Значит, ты его так и не увидишь.

— Кого?

— Харта Джэрроу. Арран, я же тебе говорила о нем.

И знаешь, очень может быть… если все пойдет хорошо, он станет твоим родственником… свояком или как там.

Изабель показалось, что у Арран перехватило дыхание. Слава Богу, кажется, ее упрямую сестру наконец-то проняло. Однако после короткого молчания Арран заговорила в своей обычной, несколько отстраненной манере:

— Это чудесно, Изабель. Как жаль, что я не смогу приехать. Но здесь действительно очень много дел.

Изабель услышала звук поцелуя и ответила тем же.

Черт бы ее побрал, эту упрямицу!

Впрочем, долго сердиться на сестру Изабель не могла. Слишком она была счастлива.

«Да, это один из самых прекрасных вечеров в моей жизни», — думала Изабель. Давно уже она не испытывала такого подъема. Залитый светом дворец графини напоминал иллюстрацию к волшебной сказке. Всюду витал аромат цветов, и все присутствующие выглядели сказочно-прекрасными.

Изабель выпила много шампанского, однако сейчас, гуляя с Хартом по бархатным лужайкам, она совсем не чувствовала себя пьяной. Его же она находила интересным, волнующим, захватывающим и невероятно сексуальным. То, что до этого момента он ограничивался лишь легкими поцелуями в щеку на прощание, только подстегивало ее интерес. Они проводили вместе большую часть дня, но за все эти дни у них не было ни времени, ни возможности для каких бы то ни было личных контактов.

Теперь же, когда съемки закончены, у них будет время для всего остального…

Сегодня Харт выглядел особенно впечатляюще. Ради такого случая он сменил свои всегдашние джинсы и ковбойские ботинки на белые брюки, белую рубашку с широкими рукавами и расшитый жилет. Где-то в глубине души Изабель зрела уверенность — сегодня вечером все свершится. Они станут близки. Интересно, каким любовником окажется Харт Джэрроу? Конечно же, самым лучшим, ответила она самой себе, тут и думать нечего.

Они дошли до фруктового сада. Прошли в теплой темноте под сливовые деревья. Харт привлек Изабель, повернул ее к себе лицом. Он оказался таким высоким, что ей пришлось встать на цыпочки. Он не произнес ни слова, лишь поцеловал ее долгим, чувственным поцелуем.

Изабель ощущала его горячие руки на своей обнаженной спине.

— Мне хотелось тебя поцеловать после самого первого нашего обеда на ранчо, — пробормотал Харт, уткнувшись лицом в ее пышные черные волосы, тщательно уложенные в живописном беспорядке.

Поздно ночью в его спальне Изабель сонными глазами смотрела поверх его обнаженного плеча, словно очерченного серебряным светом луны, вдаль, туда, где росли освещенные луной виноградники и простирались темные загадочные долины. Она глубоко вздохнула от счастья.

Да, все произошло так, как она ожидала, и даже еще лучше. Харт оказался нежным, внимательным и в то же время неутомимым любовником. С ним она почувствовала себя богиней. О, как это было чудесно! Ничего похожего она не ощущала с тех самых пор, как…

В гневе она остановила себя. Сейчас, в такой момент, думать о Дэвисе Уиттэкере! И в ту же секунду поймала себя на мысли: а что он сейчас делает? Неужели сидит один у себя в офисе за своим огромным письменным столом? Интересно, висит ли еще там ее фотография?

— В чем дело? — услышала она сонный голос Харта.

— Нет, ничего.

Если ее чувство к Харту и не любовь, то, во всяком случае, очень близко к любви. И кроме того, он, несомненно, будет прекрасным отцом для Марка и Мелиссы.

Им так понравится здесь на ранчо! В июне, когда занятия в школе закончатся, она привезет их сюда надолго. Конечно, до этого еще два месяца, и она не собирается торопить события. А пока они с Хартом будут принадлежать только друг другу. Она, Изабель, тоже заслужила немного счастья.

Она прижалась к его большому телу, свернувшись клубочком. Почувствовала, как он расслабился во сне, удовлетворенно вздохнула и вскоре уже крепко спала.

— Не нужна мне ваша вшивая старая ферма, — сердито сказал Марк. — Тем более Брайан последнюю неделю в Лос-Анджелесе.

— И мне ферма не нужна, — как эхо, повторила за ним Мелисса. — Я туда не поеду.

— Увидите, вам там обязательно понравится.

Глядя в две пары рассерженных карих глаз, Изабель принялась объяснять, почему им там должно понравиться.

— Там есть большое озеро… и лошади…

— Подумаешь!

Марк и Мелисса взглянули друг на друга и одинаково нахмурили брови.

Однако Изабель уже приняла решение.

— Я беру неделю отпуска, и мы все идем на каникулы.

Мелисса надула губы:

— Мистер Джэрроу мне не нравится.

— Ты же его совсем не знаешь! И потом, в воскресенье он все равно приедет к вам на день рождения. Наверное, привезет какие-нибудь необыкновенные подарки…

Как обычно, уж если Изабель решила, что детям нужна здоровая деревенская жизнь, ничто ее не могло остановить. К дню рождения она купила близнецам пару одинаковых, очень дорогих пони. И теперь не могла дождаться момента, когда увидит их взволнованные счастливые лица. Сама же она заранее чувствовала себя счастливой при мысли о том, что Харт тоже будет здесь и все они будут как одна семья.

После завтрака близнецы занялись подарками. Среди огромной горы пакетов оказались даже два деревянных ящичка со сборными действующими моделями автомобиля «феррари», в точности такого же, как у Изабель. Однако Марку по-настоящему понравился только один подарок — набор акульих челюстей. Их прислала Кристиан из какого-то загадочного места под названием Пуэрто-Плата, в Доминиканской Республике. Марк немедленно повесил это ужасающее украшение себе на шею и не расставался с ним ни на минуту. Изабель даже почувствовала укол ревности и тут же отругала себя за мелочность. Удивительно, что Кристиан в разгар своей новой захватывающей жизни с этим зловещим и загадочным Лудо вообще вспомнила о дне рождения близнецов.

Потом они все поехали на ранчо в Сан-Фернандо-Вэлли, где близнецов ждал сюрприз. Всю дорогу они сидели со скучающим видом в своих новеньких ковбойских ботинках ручной работы. Харт, сидевший сзади, напоминал человека, попавшего в ловушку.

На ранчо их встретила яркая блондинка в кожаных бриджах для верховой езды. При виде Марка и Мелиссы она просияла улыбкой, хлопнула каждого по плечу и обратилась к ним с такой демонстративной сердечностью, словно они победили на конкурсе в какой-нибудь телеигре.

— Ну-ка, ребята, угадайте, какой сюрприз приготовила для вас мамочка!

Вывели двух очаровательных резвых пони. Их золотистая шерсть блестела на солнце, хвосты и гривы развевались на ветру. Они серьезно смотрели на вновь прибывших темными влажными умными глазами.

— Сначала молодой человек.

Марка забросили в седло. Изабель в экстазе наблюдала за сыном. Харт стоял с настороженным видом, ожидая неминуемой катастрофы, а мальчик скакал по площадке в неловкой напряженной позе, крепко зажав в руках поводья. Ноги его болтались в кожаных стременах.

— Снимите-ка его лучше, пока он не упал, — сказал Харт блондинке. — Ему нечего делать на такой лошади.

Он же не умеет ездить верхом.

Однако он опоздал. Пони мотнул хвостом, тряхнул головой, нервно рванулся в сторону, и в следующую минуту Марк уже лежал на земле. Дрожащий, красный от ярости, он изо всех сил старался сдержать слезы.

Изабель, коротко вскрикнув, ринулась было к сыну, но Харт удержал ее.

— Оставь его. С ним все в порядке.

Блондинка взяла резвого пони под уздцы, а Харт подошел к мальчику, склонился к нему и начал спокойно и тихо что-то говорить. Изабель не могла расслышать слова. Вначале Марк воинственно поднял голову и открыл рот для отпора, но тут же закрыл его. Изабель заметила, что он некоторое время задумчиво смотрел в спокойные глаза Харта, потом медленно кивнул и неожиданно застенчиво улыбнулся.

Глаза Изабель затуманились от слез. Как прекрасно Харт умеет обращаться с детьми! Из него получится идеальный отец.

После этого случая близнецы безоговорочно приняли Харта. При нем они всегда вели себя вежливо и почтительно, всячески старались угодить ему. Они с удовольствием жили на его ранчо. Каждый день брали уроки верховой езды, помогали на конюшне, плавали в озере среди камышей вместе с лягушками, и никого не волновало, что они приходили домой грязными по уши. По вечерам Харт иногда сажал одного из них впереди себя на большую белую лошадь, и они медленно объезжали виноградники.

Когда пришло время уезжать, близнецы горько плакали.

Весь следующий месяц Изабель чувствовала себя наверху блаженства. Она бросила пить — лишь чуть-чуть вина за обедом, — и ей казалось, что уже давно она не ощущала себя такой молодой и здоровой.

Харт действительно оказался идеальным любовником. С ним Изабель снова ощутила себя настоящей женщиной. Ее холили, лелеяли, нежили, баловали и обращались с ней так, словно она была сделана из фарфора.

Потом, казалось бы, без всякой видимой причины, все пошло вкривь и вкось. Изабель начала раздражаться по пустякам. Ну, например, почему он целует ее только в губы, иногда еще лицо и грудь, но никогда не опускается ниже?

— Мне ты всегда говоришь, чтобы я спустилась вниз. Почему же сам никогда не делаешь того же для меня?

— Просто мне это не нравится.

Конечно, это ничего не значит, уговаривала себя Изабель. Подумаешь, какое дело. Ну не нравится человеку, и все. Однако потом возник вопрос: а почему не нравится? Может быть, он считает женщин нечистыми? Подумав, Изабель решила, что так оно и есть. Эта мысль вызвала в ней глухое раздражение.

Потом они начали ссориться из-за денег. Изабель обожала тратить деньги. Постоянно дарила всем дорогие подарки. Когда чувствовала себя не в настроении, садилась в свой новый «феррари» и объезжала магазины. Для нее это была своего рода терапия. Харт постоянно сетовал по поводу ее расточительности, чем тоже раздражал Изабель. В конце концов, это ее деньги.

И еще он не скрывал, как ему не нравится ее дом.

— А я считаю, что это прекрасный дом, — отвечала Изабель. — Ты не знаешь, что означает для меня возможность иметь такой дом. Ты и представления не имеешь, что мне пришлось для этого вынести.

Она пыталась говорить с ним об отце и матери, о том, как жилось ей в детстве. Но Харт не хотел ее понять.

— Ради Христа, прекрати, Изабель. Мои родители работали, как негры, по шестнадцать часов в сутки. Твой отец умудрился прожить жизнь, вообще не работая. Так что не говори мне о каких-то там лишениях.

Но ведь лишения могут быть разными, думала Изабель. Неужели Харт так никогда и не поймет ее? Со временем она обнаружила, что он вообще плохо понимает женщин.

И тут она снова вспомнила Дэвиса. Может быть, сейчас он ее и презирает, но по крайней мере он всегда понимал ее.

Поворотный момент наступил после того, как Изабель вернулась из Сан-Франциско, где занималась гардеробом Арран. Она потратила уйму денег, но дело того стоило.

— Ее будут показывать в программе Джони Карсона! Один Бог знает, в чем бы она появилась на экране, если бы я не приехала на помощь.

На этот раз Харт не стал ругать ее за расточительность. Он лишь изумленно смотрел на нее.

— Ты хочешь сказать… что Арран Уинтер… твоя сестра?!

— Ну конечно. Разве я тебе не говорила? Я так уговаривала ее приехать. Мне хотелось вас познакомить. Вы бы понравились друг другу, я уверена.

— Мы с ней знакомы, — глухо произнес Харт.

— В самом деле?! Ну тогда ты уже знаешь, что она необыкновенная. Я горжусь ею. Может быть, в следующий раз…

— Нет, Изабель, не надо. Ты знаешь о том, что у твоей сестры серьезно расстроена психика?

— Ну, она у нас всегда была немного эксцентричной. — Изабель осеклась на полуслове. Расстроена психика?! У Арран?! Что такого она могла сказать или сделать? Она всем всегда нравилась… Да как он смеет!

Пропасть между ними все росла. Конец наступил после «Войны Роупера». Правда, Изабель понадобилось некоторое время, чтобы это осознать.