Крысы - Туман

Учитель стоял всего в нескольких шагах, и Холмен увидел, что это высокий, худой мужчина с глубоко посаженными глазами и орлиным носом. На его правой руке не было кисти. Понизив голос, учитель продолжал:

— Этот идиот сам во всем виноват. Всю дорогу дурачился с мальчишками и не заметил, как угодил в туман. Даже скорость не подумал сбавить, а ведь я предупреждал... — Тут он обратился к стоявшим поблизости мальчикам: — Ребята, я велел вам не выходить на дорогу. Кто не послушается, получит трепку. Живо в сторону.

Мальчишки бросились врассыпную, довольные, что опасность миновала и все обошлось.

— Позвольте взглянуть на пострадавшего, — попросил Холмен. — Может быть, я смогу помочь.

Недалеко от автобуса, на краю кювета, сидел шофер, обеими руками держась за раненую голову. Приложив ко лбу окровавленный платок, он время от времени стонал, раскачиваясь взад и вперед. Стоявшие вокруг мальчики смотрели на него с беспокойством и любопытством.

— Ну, как вы себя чувствуете, мистер Ходжиз? — спросил учитель без всякого сочувствия.

— Хуже некуда, — тихо простонал водитель.

Учитель откашлялся, велел ученикам отойти подальше и не выходить на дорогу.

— Позвольте-ка взглянуть на рану, мистер Ходжиз. Может быть, мы поможем вам.

Холмен нагнулся и попросил пострадавшего убрать со лба руку. Порез выглядел ужасно, но в действительности все было не так уж плохо.

Джон достал свой платок, приложил к ране и велел держать крепче.

— Думаю, ничего серьезного, но будет лучше, если мы отвезем вас в больницу, да побыстрее.

— Тут поблизости живет врач. Я думаю, он позаботится о мистере Ходжизе, — нетерпеливо сказал учитель. — Вопрос в том, как его туда доставить.

— Мы можем взять его с собой, а по пути заглянем в полицию. Они пришлют аварийку и новый автобус для мальчиков. Вы уверены, что с ними все в порядке?

— Совершенно уверен. Благодарю вас. Вы действительно очень любезны. Надеюсь, нам не придется долго ждать: этот сырой туман может повредить детям.

Пострадавшего Ходжиза усадили в машину.

— Мы из частного пансиона Редбрук-Хаус, — объяснил учитель. — Это в Андовере. У нас, видите ли, была вылазка на природу. Погода прекрасная, в конце семестра с мальчишками никакого сладу, вот я и решил вывезти их на воздух. В толк не возьму, откуда этот туман.

Холмен с тревогой оглянулся вокруг; такого густого тумана он еще никогда не видел. Учитель продолжал:

— Конечно, родителям хотелось, чтобы я распустил мальчиков на каникулы из-за землетрясения, но об этом не может быть и речи. Стихийные бедствия случаются редко, сказал я им, может быть, раз в жизни, и никакие нервы и капризы не заставят меня закрыть школу раньше времени. Конечно, некоторых родителей так и не удалось убедить.

Холмен улыбнулся про себя болтовне однорукого. Несгибаемые учителя старой закалки все еще процветали, несмотря на новую волну длинноволосых, либерально настроенных педагогов. Оба направления имели свои слабые и сильные стороны.

Подойдя к почти незаметной в густом тумане желтой машине, Джон увидел бледное лицо Кейси. Девушка тревожно следила за ним из-за ветрового стекла. Она открыла дверь, словно хотела помочь попавшим в аварию.

— Нет, останься, не выходи! — закричал Холмен. Девушка озадаченно замерла.

— Закрой дверь, — добавил Джон более мягко.

Она послушалась, все еще не оправившись от изумления. Холмен открыл дверь с другой стороны, наклонил переднее сиденье и помог раненому шоферу протиснуться в глубь машины. Затем он обратился к учителю:

— На вашем месте я бы загнал ребят в автобус и закрыл бы все окна и двери.

— Это еще зачем? — спросил учитель.

— Хотя бы затем, что от тумана им никакой пользы. Постараюсь как можно быстрее прислать вам подмогу, так что сидите и ждите.

Джон сел в машину и включил зажигание. Прежде чем захлопнуть дверь, он повторил свой совет:

— Не выпускайте их из автобуса и закройте окна.

— Хорошо, мистер э?..

— Холмен.

— ...Холмен, но я надеюсь, что будет тепло, и небольшой туман нам не повредит.

— В самом деле? — подумал Холмен, давя на газ и трогаясь с места. — Сомневаюсь...

Туман не давал ему покоя. Врачи утверждают, что причиной его болезни был подземный газ или туман. Конечно, все это притянуто за уши. Но запах ему знаком, и столкнулся он с ним впервые там, в пропасти. Так подсказывал инстинкт, которому Холмен привык безоговорочно доверять. Стон прервал его мысли.

— Ой, как болит голова! — громко заохал шофер.

— Скоро доставим вас к врачу, — заверила его Кейси, нехотя отрывая взгляд от затуманенной дороги и поворачиваясь к несчастному водителю.

— Ох и влетит же мне, — печально продолжал он, — уж Саммерс об этом позаботится. Жалкий ублюдок! Ох, простите, мисс! — извинился он. — Это тот тип, что остался с мальчишками, — пояснил шофер. — Всегда меня ненавидел. Не так, вишь, отношусь к ребятам.

— Школа принадлежит ему? — спросил Холмен.

— Еще чего! Он всего лишь помощник директора, а форсу хоть отбавляй. И прозвище у него Капитан Крюк. Мальчишки придумали. — Бедняга засмеялся и поморщился от боли. — Из-за него-то все и вышло.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, ехали мы себе, посмеялись малость с ребятами, повыпендривались чуток, а он давай цепляться ко мне, как к молокососу какому. Только собрался я его на место поставить, как готово дело — в кювет угодили. Чуть стекло башкой не проткнул. Ну я, понятно, в отрубе, очухался — вся физиономия в крови. Поди, до сих пор каплет?

Холмен только улыбнулся в ответ. Туман густел, настроение падало. Машина ползла с черепашьей скоростью. Джон все ближе наклонялся к ветровому стеклу.

— Что это?! — Кейси вцепилась в его руку. Ее взгляд устремился вправо, но там лишь клубился туман.

— Что? Я ничего не вижу.

— Оно исчезло. Может, ничего и не было, но мне показалось, что я видела какой-то свет. Что-то белое сверкнуло в тумане и исчезло. Там, наверное, туман гуще. Сейчас я ничего не вижу.

— Солнце, должно быть.

— Да, наверное.

Новые жалобы пассажира привлекли их внимание:

— Черт бы побрал эту погоду. Только поспевай за ней. То солнце вовсю палит, а не успеешь оглянуться — туман. То тишина и благодать лучше некуда, то вдруг землетрясение. Да как раз под самым носом, в Уилтшире. — Шофер покачнулся от боли и заговорил громче: — А вчера? Вы слыхали, что стряслось вчера?

Холмен кивнул не оборачиваясь.

— Это вы про убийство? — спросил он.

— Ага! Во всех газетах пропечатали. Близ пострадавшего от землетрясения городка найдены зарубленные топором толстосум полковник с женой и прислуга — горничная и кухарка, кажись. А парень, что их прикончил, отрубил себе руки и умер от потери крови. Являются к полковнику гости, а они все лежат как миленькие. Кто знает, до чего мы еще докатимся?!

— Да, — сказал Холмен, — похоже, вы правы. Сейчас солнце, а через минуту мгла.

— Похоже, через все эти передряги попрут меня с работы.

— Нет, я надеюсь, что все уладится, — посочувствовала Кейси.

— Ну, вы еще старого Крюка не знаете. Невзлюбил меня Капитан, хоть ты тресни. Да мы-то про него тоже кой-чего знаем. — Ходжиз снова застонал: — Скоро уже?

Мучительно долгие пятнадцать минут они блуждали в тумане. Вдруг он исчез, и засияло солнце. Перемена была так внезапна, что казалось, туман остался за захлопнувшейся дверью.

— Черт, — удивленно пробормотал Холмен.

Он постоянно следил за дорогой и заметил, что туман слабеет, но и его изумило их внезапное освобождение. Джон и Кейси оглянулись на желтую пелену у них за спиной. Ходжиза волновали только собственные болячки и переживания. Он не замечал происходящего вокруг. Кейси почудилось, что в тумане кто-то прячется, и ей почему-то стало жутко от этого. Холмен посмотрел на нее с напускной бодростью.

— Не может быть! — прошептала девушка.

Джон молча покачал головой. Дальше они поехали с выключенными фарами. Теперь можно смело прибавить ходу. Скоро они добрались до деревни. Ходжиз показал, где находится полицейский участок. Холмен побежал туда и, не теряя времени, рассказал об аварии. Сержант не понял, из-за чего он, собственно, так волнуется: ведь никто из мальчиков серьезно не пострадал. Полицейский с удивлением выслушал рассказ о тумане. В деревне стояла ясная погода, а из окрестных населенных пунктов никаких сообщений не поступало. Сержант обещал Холмену, что позвонит в гараж и вышлет на место аварии кого-нибудь из своих людей, затем сообщил адрес доктора и поблагодарил Джона за беспокойство.

Холмен вышел из участка. Его охватило чувство легкой неудовлетворенности. Возможно, он зря беспокоится, ведь туман в Англии — дело обычное, особенно летом. Ничего из ряда вон выходящего. Сейчас, когда сияет солнце, трудно представить себе наводящую ужас атмосферу желтовато-серого облака. Туман казался чем-то нереальным, словно его и не было никогда. Все-таки болезнь дает о себе знать, но ведь Кейси тоже встревожена из-за тумана. Наверное, ей просто передалось беспокойство Джона. Кто не знает, как быстро распространяется волнение, переходя от человека к человеку. Он должен расслабиться. Целый час он был напряжен до предела, а сейчас чувствует себя как выжатый лимон. Почему он запретил Кейси выйти из машины? Значит, он боится тумана, считает его причиной помешательства, хотел защитить Кейси от этой желтой дряни? Может быть, этот страх останется в нем навсегда?

Непрестанно ворчащего Ходжиза отвезли к доктору. Убедившись, что раненый в надежных руках, Джон и Кейси отправились в Лондон.

Глава 5

Через несколько часов, позавтракав по пути, Джон и Кейси приехали на Сент-Джонс-Вуд-роуд, где у Холмена была квартира неподалеку от стадиона «Лордз». Припарковав машину у дома, они, усталые, поднялись наверх. Несмотря на солидный возраст, дом хорошо сохранился. В квартире царили уют и порядок. Мебели было немного. Оригинальные картины дополняли обстановку. В углу стояло растение с длинным, почти голым стволом, но с обильной листвой на верхушке. Холмен шутил, что это растение сбежало из ботанического сада и пришло к нему в поисках любви. На самом же деле Джон самолично похитил его много лет назад, забравшись с друзьями после шумной пирушки в ботанический сад. Холмен понятия не имел, как называется это дерево, поэтому окрестил его просто Джорджем. Окно спальни выходило на плоскую крышу, где Джон любил сидеть, глядя на звезды. В его характере сочетались романтичность и любовь к риску и приключениям. Единственной роскошной вещью в доме была кровать. Холмен любил поспать, и ему доставляло удовольствие заниматься любовью, но для этого необходим простор. Естественно, что кровать занимала большую часть спальни. Впервые увидев этот сексодром, Кейси рассмеялась, а позже, лежа на нем, испытывала жгучую ревность к прошлому Джона, но отнеслась с пониманием. Холмен не скрывал своих увлечений, а Кейси была достаточно взрослой, чтобы принять жизнь такой, какая она есть. Джон тяжело опустился на стул, скинув для удобства ботинки. Кейси готовила кофе. Она принесла чашки и села у его ног, поставив кофейник на пол.

— Как себя чувствуешь, Джон? — нежно спросила девушка.

— Устал немного. Послебольничная депрессия, так это, кажется, называется.

Она рассеянно пощекотала ему ступни.

— Я решила уйти от Тео.

Кейси всегда называла отца по имени, и эта привычка почему-то раздражала Джона.

— Уйти?!

Холмен выпрямился и удивленно посмотрел на девушку, словно выражение ее лица могло подтвердить или опровергнуть сказанное.

— Да. Я многое поняла, пока ты был в больнице. Прежде всего я очень люблю тебя. Больше, чем Тео. Больше всего. Я была близка к отчаянию, дорогой, чуть не бросила тебя, когда думала, что не могу помочь.

Джон наклонился к Кейси и молча взял в руки ее лицо.

— Меня пугали твои слова, твое поведение, — продолжала она. — Мне не верилось, что это ты.

— Это был не я, Кейси, — мягко сказал Холмен.

— Знаю, Джон, но это было так ужасно. И неизвестность — поправишься ли ты, будешь ли снова рядом... Приласкаешь ли, как сейчас. Я вернулась в гостиницу, позвонила Тео, собиралась бросить тебя и вернуться домой, но после разговора с отцом поняла, что не могу. А на следующий день в больнице сказали, что возможен летальный исход... Я поняла, что ты для меня — все. Даже Тео не заменил бы тебя.

— Кейси...

— Честное слово, Джон!

— Кейси, выслушай меня. Подумай неделю-другую. Не решай так с ходу.

— Я уже все решила, все обдумала.

— Прекрасно, но сделай это ради меня. На тебя столько всего свалилось в эти дни. Я хочу, чтобы ты была абсолютно уверена в своих чувствах. Это важно для нас обоих.

— А ты, Джон? Ты уверен в своих чувствах?

Джон снова тяжело откинулся на спинку стула.

— Не спрашивай меня пока. Я столько всего пережил, что ни в чем не уверен.

— Поэтому ты и просишь не торопиться с выводами... Тебе нужно время? — Кейси закусила губу. Неужели он ее не любит?!

— Да, и поэтому тоже. Мне нужно разобраться в себе.

У Кейси на глаза навернулись слезы. Она уткнулась в колено Холмена, чтобы он ничего не заметил. Он погладил волосы девушки. Несколько минут они сидели молча. Потом Кейси подняла голову и спросила:

— Джон, хотя бы сегодня я могу остаться у тебя?

— А что скажет твой отец?

— Какая разница? Я по-прежнему люблю его и буду любить, но ты для меня — прежде всего. Позволь мне остаться. Так не хочется уходить.

— Ладно, Кейси, какой мне смысл гнать тебя? — ответил Холмен, стараясь улыбнуться.

— Потом я все объясню Тео по телефону, — сказала Кейси, поднимаясь с пола. — Я все обдумала, но пусть будет по-твоему. Я тоже хочу, чтобы у тебя не осталось сомнений, и если ты решишь, что мне лучше уйти... я так и сделаю, — с трудом выдавила из себя девушка.

Джон поцеловал ее в губы. Его рассмешил печальный вид Кейси.

— На этом и порешим, — добавил Холмен.

Они молча выпили кофе. Каждый думал о своем. Джон почувствовал себя лучше. Он выбросил из головы землетрясение, туман, решение Кейси остаться с ним. Он не избегал трудностей, а просто иногда оставлял их на потом. У Холмена часто менялось настроение. Иногда Кейси это нравилось, а иногда ужасно раздражало. Сейчас она этому радовалась, так как нуждалась в отдыхе.

— Знаешь, неделя в больнице и выходные без тебя... — Джон окинул девушку взглядом вниз и лукаво улыбнулся.

— Так что же? — улыбнулась в ответ Кейси.

— Я чувствовал себя монахом, обреченным на безбрачие.

— Ну, тебе это только на пользу.

— Но я же мог ослепнуть!

— А кто-то хотел отдохнуть, — снова засмеялась девушка.

— Совершенно верно. Поэтому быстро в постель!

— Обещай мне одну вещь.

— Все, что хочешь.

Джон начал расстегивать ее блузку. Вторая пуговица не поддавалась. Кейси помогла ему, видя, что он теряет терпение.

— Обещай мне, что вернешься после встречи с шефом. И не соглашайся на новое задание.

— Кончай шутить! Я в отпуске, даже если вся страна расколется надвое.

Продолжая раздевать Кейси, Холмен положил ладонь на грудь девушки, просунув палец под кружево лифчика.

— А ты, — спросил он, — тебе ведь нужно вернуться на работу?

— Нет, — ответила Кейси, расстегивая пуговицы на его рубашке, — меня уволили.

Скользившая по ее груди рука Холмена замерла.

— Что?!

— Я позвонила шефу, предупредила, что остаюсь у тебя в больнице на всю неделю, а он вежливенько так ответил, что я могу не возвращаться и на мое место возьмут другого.

— Вот ублюдыш! — выругался Джон.

— Тем лучше, — засмеялась Кейси, — похоже, он слишком завидовал моим нарядам. Думал, что будет смотреться в них лучше, чем я.

Холмен встал, скинул с себя расстегнутую рубашку.

— Думаю, тебе нужен утешитель, — сказал он и, взяв Кейси за руку, увел в спальню.

Холмен шел по Маршем-стрит, наслаждаясь уличным шумом. Как приятно после больничного заточения оказаться среди здоровых, нормальных людей. Подобно муравьям, ныряющим в щели под камнем, они исчезали в конторах, с сожалением оставляя за дверями солнечное утро. Джон вошел в огромное, мрачное здание комитета по экологии и поднялся на восьмой этаж, поздоровался с миссис Трибшоу, хлопотливой секретаршей средних лет, заверил ее, что великолепно себя чувствует после землетрясения, и захлопнул дверь у нее перед носом, прервав поток тревожных вопросов.

— Привет, Джон! Что с тобой стряслось? — добродушно улыбнулся неунывающий шотландец, сослуживец Холмена.

— Долгая история, Мак. Расскажу как-нибудь за выпивкой.

Маклиллан по-прежнему беззаботно улыбался Холмену. Они часто работали вместе и знали, что в трудную минуту могут положиться друг на друга. Холмен был моложе своего коллеги, но смотрел на жизнь более трезво. Маклиллан притворялся, что завидует холостяцкой жизни Джона, но в глубине души любил двух своих сыновей и дочку и их темпераментную, но добродушную рыжеволосую мать. У них был уютный дом в Уимблдоне. Что еще нужно человеку для счастья? Работа была его единственной отдушиной. Наиболее опасные дела почти всегда доставались Холмену, но и Маклиллану часто приходилось проявлять смекалку и изворотливость. От повседневной работы он тоже не отлынивал. Он в шутку говорил Джону, что вносит свою лепту и не дает спокойно жить этим зарвавшимся, алчным, морально разложившимся толстосумам и что он, мелкий чиновник со скромным жалованьем, может вывести на чистую воду собственное правительство и начальство со всеми их разрушительными замыслами.

Правда, его информация редко шла в дело. Маклиллан и сам нехотя соглашался, что в пяти случаях из ста работает впустую, но бывал на седьмом небе от счастья, когда трудился не зря. Холмен называл коллегу агентом коммунистов, с чем тот весело соглашался. Но оба знали, что это совсем не так. Они охотно работали вместе: Маклиллан всегда был рад пожить на холостяцкую ногу, а Джону импонировало чувство юмора сослуживца.

— А тебя Спайерз разыскивает, — сообщил Мак, радуясь, что Холмен поправился. — Звонил примерно в половине десятого, спрашивал, где ты шляешься.

Джон сел за стол и начал просматривать накопившиеся за время его отсутствия бумаги.

— Хоть бы какое-нибудь разнообразие, — проворчал он, штудируя объемный отчет, напечатанный на серой бумаге. — Думаешь, вот вернусь, и все будет по-новому, а возвращаешься через неделю этаким чужеземцем и тонешь в болоте старых дел и обязанностей.

— Кстати об обязанностях: на твоем месте я прямо сейчас отправился бы к шефу.

— Так и сделаю. Увидимся в понедельник, Мак, а до тех пор я в отпуске.

— Везет паршивцу, — широко улыбнулся Маклиллан и серьезно добавил: — Рад, что ты в порядке, Джон. Спайерз особенно не распространялся, но я смекнул, что тебе солоно пришлось. Выше нос!

— Конечно, Мак, спасибо тебе.

Холмен вышел в секретарскую, подмигнул миссис Триб-шоу, отмахнулся от назойливых вопросов и поднялся на девятый этаж к Спайерзу.

— Сам у себя? — спросил Джон у секретарши. Та перестала печатать и изумленно уставилась на него.

— Как вы себя чувствуете, Джон? Вам уже лучше?

Было что-то неловкое в ее тревожных и радостных вопросах.

— Все хорошо. Шеф у себя?

— Что? Ах да, можете зайти к нему прямо сейчас. Я слышала, вы попали в это ужасное землетрясение. Что с вами случилось?

— Потом расскажу.

Холмен постучал и вошел в кабинет Спайерза. Оторвав взгляд от бумаг, босс посмотрел на подчиненного сквозь толстые линзы очков.

— А, Джон! Все в порядке? Прекрасно. Присаживайся и подожди минутку.

Джон сел и принялся рассматривать лысую голову шефа. Тот прилежно читал. Наконец Спайерз собрал бумаги и аккуратно отложил их в сторону.

— Так вот, Джон, — сказал он, обращая на Холмена пронзительный, но словно невидящий взгляд, — ваши пленки уже проявили, и я тщательно изучил фотографии. Там много любопытного, но это не по нашей части. Для нас там тоже есть масса интересного, но об этом после. А пока расскажите-ка еще раз о землетрясении, с самого начала и поподробнее.

Холмен рассказал все, что помнил, но после того, как его с девочкой вытащили из пропасти, в памяти начинался провал. Спайерз подался вперед из-за письменного стола.

— Подумайте, Джон, хорошенько и скажите, не было ли перед землетрясением взрыва.

— Точно не было, сначала что-то загрохотало, земля с треском раскололась. Вот и все. Но никакого взрыва не было, уверен в этом.

Спайерз откинулся на спинку кресла, снял очки и протер их платком. Затем резко откашлялся и сжал переносицу большим и средним пальцами.

— Видите ли, — сказал он, — вскоре после вашего спасения из-под земли появился какой-то газ, туман или облако.

— Значит, вы думаете, что был взрыв?

— Может быть.

— На базе?

— Нет-нет. У нас нет никаких оснований подозревать что-либо подобное. Да вы и сами говорите, что это едва ли возможно.

— Да, знаю, но теперь я начинаю сомневаться. Бог весть чем они там занимаются. Вчера по дороге домой я попал в туман. И это жарким летним днем! Может, они испытывали новую теневую завесу и упустили ее?

— Да полно вам! Облако могло появиться из-за перепадов температуры, из-за окрестной фабрики и мало ли еще из-за чего. Я сам попал в туман, когда ехал к вам. В это время года на Солсберийской равнине часто бывают туманы. Нельзя, знаете ли, во всем обвинять военных.

— Но разве вы не считаете, что землетрясение случилось по их вине?

— Конечно нет. Разумеется, министерство обороны делает много такого, к чему мы могли бы придраться, но будьте уверены, в этом несчастье оно не виновато.

— Но вы же видели фотографии. Наводят на размышления, правда?

— Они ничего не доказывают!

Спайерз почувствовал, что теряет терпение. Затем медленно откинулся на спинку кресла и продолжал более спокойно:

— К тому же я их разорвал.

— Что?!

— Вы же понимаете, какие неприятности ждут вас... да и нас тоже, если выяснится, что мы фотографируем секретные военные объекты.

— Но тогда зачем я туда ездил?

— Чтобы фотографировать, но использовать фотографии мы не станем. Просто я сам хотел убедиться, что плодородной почве, акрам пахотной земли, живописным уголкам наносится невосполнимый ущерб. Тем настойчивей я буду драться хотя бы за часть этой территории. Боже, да если бы эти снимки увидели, нам бы и слова не дали сказать.

В сознании Холмена зародилось недоверие.

— Вы что-то подозреваете, правда? — спросил Джон у босса как можно спокойнее.

— Послушайте, — устало начал Спайерз, — я был в министерстве обороны, у них там аврал и всеобщая бдительность. Чем это пахнет, не знаю, но на рожон лучше не лезть. Днем я встречаюсь с министром обороны и сэром Тревором Чемберсом, надеюсь, мы добьемся ответа.

Сэр Тревор Чемберс, заместитель министра по экологии, был не из тех, от кого можно отделаться пустыми фразами.

— Но вы понимаете, что это строго между нами? — сказал Спайерз.

— А если армия действительно виновата?

— Поживем — увидим.

— Конечно! Другого ответа я и не ожидал. Дело, полагаю, замнут. Ведь верно?

— Да не петушитесь, черт вас возьми! Кем вы себя возомнили? По-моему...

Спайерз остановился, и Холмен не долго думая воспользовался паузой.

— Давайте хоть раз в жизни зададим им трепку, — предложил он. — Разнесем их чертовы объекты, если они виноваты.

Спайерз, казалось, опомнился.

— Не будем суетиться, — сказал он. — Этим мы ничего не добьемся...

И снова замолчал на середине фразы.

Холмен продолжал метать громы и молнии, не замечая произошедшей в начальнике перемены, пока не почувствовал на себе его странный, пустой взгляд.

— Что с вами? — тревожно спросил Джон. — Что...

Спайерз неожиданно встал, посмотрел через плечо Холмена куда-то вдаль, отвернулся и подошел к окну. Джон застыл на месте от изумления. Спайерз открыл окно, оглянулся на остолбеневшего молодого человека. Пустоту во взгляде на мгновение сменил проблеск сознания. Затем Спайерз снова отвернулся, влез на подоконник и, прежде чем Холмен успел броситься к нему, прыгнул вниз.

Джон был потрясен. Он сидел неподвижно, с открытым ртом, так и не понимая, что произошло. Затем с криком «Спайерз!» бросился к окну. С высоты девятого этажа он увидел лежащего на тротуаре шефа. Из размозженного черепа хлестала кровь. Рука Спайерза как-то странно поднялась вверх, пальцы судорожно сгибались и разгибались. Вдруг самоубийца изогнулся всем телом, забился в конвульсиях, так же внезапно обмяк и больше не шевелился, рука тоже перестала дергаться.

Холмен отпрянул назад и, тяжело дыша, прислонился к раме. Прохожие окружили тело, некоторые, наоборот, старались держаться подальше и отводили взгляд. Джон отвернулся от окна и увидел секретаршу босса. Девушка стояла на пороге с выражением ужаса на лице.

— Он... он выбросился, — наконец выдавил из себя Холмен.

Секретарша попятилась от него. Внезапно дверь в приемную распахнулась, и ворвавшиеся люди стали спрашивать, что случилось. Холмен опустился в кресло шефа и совсем некстати подумал, что оно еще хранит тепло его тела. Не отвечая на вопросы толпящихся вокруг людей, Джон сидел, уткнувшись взглядом в письменный стол. Что случилось? Почему босс покончил с собой? Внезапное помешательство? Но из-за чего? Наконец он очнулся, по телу бегали мурашки, совсем как тогда, в тумане. Странное, неизвестно почему возникшее чувство. Но к чему причины, достаточно и одного этого ощущения. Холмен вскочил с места и, расталкивая изумленных людей, столпившихся в кабинете, выбежал вон. Ему нужно увидеть Кейси.

Глава 6

Школа Редбрук-Хаус располагалась неподалеку от одной из самых тихих дорог Андовера. Длинная, посыпанная гравием подъездная аллея с деревьями по бокам отделяла школу от внешнего мира. Огромное здание из красного кирпича нагоняло страх на только что приехавших сюда новичков. Дом был построен много лет назад, и лишь в 1910 году здесь открыли школу для мальчиков из привилегированных семей. Вплоть до 1930 года школа процветала, но вдруг самые богатые родители заметили, что многие ученики совсем не пара их благовоспитанным отпрыскам, хотя отцы этих ребят были достаточно обеспечены, чтобы осилить непомерно высокую плату за обучение. Но в те времена разбогатеть мог кто угодно. На пятнадцать лет школа пришла в упадок, но вот в ней появился молодой и энергичный помощник директора, желающий покончить со старыми традициями и методами обучения времен лорда Редбрука. Старые, часто скучные предметы преподавались теперь в более живой и увлекательной форме. Через пять лет новый учитель стал директором школы и превратил ее в современный передовой колледж, хотя и частный, но уже более демократичный. Однако сейчас, тридцать лет спустя, введенные Хейуардом (так звали директора) методы обучения устарели и считались утомительными.

Хейуард понимал, что отстает от жизни, и, не желая расставаться с любимой школой, в которой столько проработал, решил подыскать себе энергичного помощника. Директору давно предлагали уйти на пенсию, но слишком не настаивали, жалея старика. Новый помощник был принят в школу пять лет назад по совету администрации. Его предшественник умер семь лет назад. В течение двух лет вакансия была не занята. Хейуарду хотелось, чтобы его заместитель был не старше тридцати лет (он сам начал работать в школе именно в этом возрасте), со свежим взглядом, желанием экспериментировать, но найти такого человека было трудно. Слишком уж амбициозны нынешние молодые люди. Им подавай что-нибудь поперспективнее, чтоб можно было пожинать лавры, не пробиваясь наверх долго и мучительно. И вот по настоятельной рекомендации правления в школе появился мистер Саммерс.

Во время Второй мировой войны Саммерс был армейским капитаном. Тогда-то он и потерял кисть руки. Помощник директора не любил много говорить о своем увечье, почти никогда не упоминал о войне, а еще меньше о своей педагогической карьере. Хейуард был разочарован узостью воспитательных теорий Саммерса, но в целом ему достался довольно компетентный помощник. Было ясно, что мальчишки невзлюбили капитана, но тот проявлял преданность и интерес к делам школы, и директор считал его своим возможным преемником. Однако тяжелый характер Саммерса действовал Хейуарду на нервы все больше и больше. Помощник директора устроил большой шум из-за пострадавшего автобуса, ругал на чем свет стоит беднягу Ходжиза, требовал его немедленного увольнения.

— Это все он виноват, — уверял Саммерс Хейуарда, — вокруг туман беспросветный, а наш Ходжиз несется на бешеной скорости, перед мальчишками куражится. И вообще он чересчур с ними фамильярничает.

В Редбрук-Хаус Ходжиз выполнял самую разнообразную работу: ухаживал за садом, отпирал ворота и т.д., и т.п. Когда директор вызвал к себе незадачливого шофера, тот подтвердил слова Саммерса и тут же стал делать какие-то туманные намеки в адрес бывшего капитана. Поэтому-то Хейуард и решил уволить Ходжиза: нельзя допускать, чтобы его подчиненные фискалили друг на друга, тем более если нет доказательств. Директор ничего не сказал Саммерсу (это было бы слишком неловко), но решил присматривать за своим помощником.

Завтра Хейуард вызовет к себе Ходжиза, сообщит ему об увольнении и предупредит, самым решительным образом предупредит, чтобы оставил при себе свою грязную клевету, если не хочет неприятностей. Хорошо еще, что все обошлось и из тридцати шести мальчиков ни один серьезно не пострадал. Всего несколько синяков, о которых и беспокоиться-то нечего. Один бедняга Ходжиз сильно порезался, но даже он, как следует выспавшись, кажется совершенно здоровым. «Жаль расставаться с бедолагой, — вздохнул Хейуард, — но хороший учитель нужнее».

Ходжиз сидел в сломанном кресле в полуподвальной подсобке, которую он называл своим офисом, и маленькими глоточками пил крепкий чай. Добавив в кружку немного виски, он взболтнул получившуюся смесь, затем несколько раз хмыкнул, пожал плечами и прищелкнул языком.

«Свинью мне подложить хочешь? — осклабясь, подумал Ходжиз. — Смотри, как бы хуже не вышло! Уж я тебе устрою, — хихикнул он, — дай только срок».