Крысы - Туман

Ходжиз вовсе не был пьян. Крепкий чай с виски был его обычным утренним напитком.

«Ох и попляшет у меня на этот раз старый Капитан Крюк. Он меня не помнит, да я-то его мигом признал. Я всего лишь капралом был, когда этот гусь франтил напропалую. Думает, все шито-крыто. Как бы не так! Все про тебя знаю».

Тут пришли на память былые времена, когда их армия стояла в Олдершоте, вспомнился плац для необстрелянных новобранцев... В те дни атмосфера была накалена. Шел третий год войны; каждую неделю на фронт отправляли новую партию солдат, раз от разу моложе и неопытней. Капрал Ходжиз числился при кухне, бездельничал и радовался привольному житью. Он знал капитана Саммерса, до него доходили весьма странные слухи об этом офицере. Капрал и его приятели принимались хихикать, едва заметив тощую фигуру капитана с изрытым оспой лицом. Они отдавали Саммерсу честь и, когда тот уже их не видел, крутили пальцами у виска. Но в поведении капитана не было ничего из ряда вон выходящего. В таком огромном лагере, полном мальчишек, у которых и молоко-то на губах не обсохло, гомосексуализм был делом обычным. Одни совершенно искренне смеялись над этим, других от этого коробило, третьи же предавались запретным удовольствиям. Как-то раз и Ходжиз решил попробовать, что это за штука, но ему не понравилось: мерзко да и чувствуешь себя так, словно на тебе пахали весь день. И никакой пользы. Когда капрал стоял ночью на посту, его разбирал смех при мысли о том, что вот сейчас по всему лагерю тысячи рук трут вздыбленные пенисы.

Однажды Саммерс здорово сел в лужу, пытаясь совратить недавно прибывшего в полк новобранца. Это был женоподобный розовощекий мальчишка. Юнец отверг домогательства, заявив, что, если капитану так уж приспичило, пусть онанирует, а после часто шантажировал Саммерса, требуя для себя и своих земляков всяческих поблажек, а иногда и денег.

Через несколько месяцев новобранец узнал, что его отправляют на фронт. Считая, что в этом виноват капитан, мальчишка решил отомстить. Он сам и трое его земляков договорились устроить Саммерсу засаду, когда тот будет возвращаться ночью в лагерь. Капитан часто уходил в город, где назначал тайные любовные свидания местным парням и своим же солдатам. Возвращался он всегда в одиночку. Не желая пользоваться автобусом и машинами своих друзей офицеров, Саммерс купил подержанный велосипед. Задумавшая месть четверка коротала время за пивом и веселилась при мысли о том, что ждет капитана, когда тот попадется в ловушку.

Так прошел час; они увидели идущего навстречу Саммерса. Вокруг было темно. Солдаты набросились на капитана, едва тот приблизился к ним. Били молча, сдерживая крики восторга и ярости, опасаясь случайных прохожих. Сильный удар по шее прервал вопли жертвы. Саммерс вытянул ноги и закрыл голову руками. Пинки и удары не прекращались. Капитан отползал в сторону. Внезапно его крики заглушил шум приближающегося грузовика. Где-то совсем близко сверкнули фары.

Саммерс воспользовался минутным замешательством и с трудом поднялся на ноги. Скорее переваливаясь, чем перепрыгивая через ограды, он нетвердым шагом удалялся от напавших на него хулиганов. Те наконец опомнились. Двое бросились в погоню за жертвой, остальные решили, что будет благоразумнее отсидеться в кустах, пока не проедет грузовик. Одним из преследователей был затеявший это ночное нападение парень. Ему казалось, что капитан еще не получил по заслугам.

Подгоняемый страхом Саммерс ковылял по полю. Доносившийся сзади глухой топот ног придавал ему силы. Он шел наугад, но вдруг наткнулся на ограду из колючей проволоки. Обезумевший от ужаса капитан не заметил предостерегающих надписей. Железный шип впился ему в щеку. Саммерс взвыл от боли. В ответ послышались крики и брань преследователей. Бедняга перелез через ограду, порвал мундир и сильно поранился. За колючей проволокой начиналось минное поле.

Разъяренный парень, тоже не замечая предостережений, сиганул через ограду и вытащил из кармана нож. Он был уверен, что скоро настигнет жертву.

— Вернись! Здесь же минное поле! — закричал ему вслед приятель, но мальчишка так увлекся погоней, что ничего вокруг не замечал. Еще миг — и он настигнет Саммерса. Капитан рухнул на колени, заслонился рукой и стал что-то бессвязно лепетать, умоляя о пощаде.

Юнец осклабился. Не беда, что этот извращенец узнал его. «Мне терять нечего, — думал парень. — Прикончить гада, к дело с концом. По его вине меня отправят неведомо куда, а то и ухлопают на этой дурацкой войне. Никому и в голову не придет, кто пришил эту мразь. Всем известно, что за птица этот Саммерс. Врагов у него хоть пруд пруди».

Держа нож на виду, мальчишка упивался минутной властью, видя застывший ужас в глазах жертвы. Омерзительно скалясь, он приближался к капитану.

Парень подорвался на мине. Его тело взлетело в воздух, словно лист, подхваченный ветром. Взрывной волной капитана отбросило в сторону. Он попытался подняться, но правая рука не слушалась. Опустив глаза, Саммерс машинально заметил, что ему оторвало кисть руки.

Некоторое время спустя капитана обнаружили. Он сидел на минном поле, держась за окровавленный обрубок, недоумевая, куда подевалась оторванная кисть.

В лагере прекрасно понимали, что произошло той ночью, но дело замяли. Однако происшествие вызвало переполох, и Ходжиз, как и все остальные, с наслаждением смаковал подробности. Саммерса, разумеется, демобилизовали. Какая польза на войне от однорукого капитана? Самого Ходжиза, к его огорчению, через несколько месяцев отправили на фронт, где, поглощенный борьбой за выживание, он забыл об истории с минным полем. Но, увидев нового помощника директора, он все вспомнил. Конечно, Саммерс не узнал бывшего капрала, самого же капитана трудно было с кем-то спутать. Худое, изрытое оспой лицо и покалеченная рука выделяли его из толпы. Ходжиз собирался обо всем рассказать директору, считая, что типу вроде Саммерса не место возле мальчишек, но, сообразив, что из этой давно забытой истории можно извлечь немало пользы, решил молчать. Что ж, он оказался прав. Настал час раскрыть карты. Время от времени бывший капрал намекал, что ему многое известно о прошлом Саммерса. Ничего определенного, только случайные замечания об армии, о войне, о творившихся тогда мерзостях. По деликатности эти намеки были похожи на удар в солнечное сплетение, но капитан делал вид, что в упор не замечает Ходжиза.

Выпив чай, Ходжиз глотнул виски из огромной бутылки, вытер рот тыльной стороной руки и, взяв садовые ножницы, пошел подравнивать кусты у ворот. У него болела голова.

«Наверное, рана дает о себе знать, так что беспокоиться не из-за чего», — подумал Ходжиз, поднимаясь наверх.

Саммерс сидел у себя в кабинете. Администрация поручила ему написать подробный отчет о недавнем происшествии. Виновником аварии, несомненно, был находившийся за рулем Ходжиз. Вот к чему приводит неосторожная езда при плохой погоде. Помощник директора отшвырнул ручку и с довольной улыбкой откинулся на спинку стула, бегло просмотрел отчет и снова потянулся за ручкой. Он долго исправлял рукопись, пока не убедился, что его, Саммерса, невиновность совершенно очевидна. В конце концов, экскурсию затеял директор. Дети перевозбуждены в конце семестра?! Как же, очень важная причина! Закатить бы этим Лоботрясам двадцать кругов трусцой вокруг спортплощадки, так небось сразу бы утихомирились. Саммерс изо всех сил потер глаза. Проклятая головная боль. Схватит на миг и тут же отпустит, и так все утро.

Наконец отчет был совсем готов; теперь его можно отдать на перепечатывание мисс Торсон, школьной секретарше. Жаль, что Саммерсу придется подписывать этот документ, а то бы он не ограничился только аварией, все припомнил бы. Что ж, придется подождать собрания, тогда-то уж он возьмет слово.

«Ты сам во всем виноват, приятель, — подумал помощник директора о незадачливом шофере. Продолжая размышлять об этом жалком Ходжизе, Саммерс подошел к окну. Несомненно, они встречались много лет назад, в армии, но только где именно? — Ходжиз ведет себя крайне подозрительно. Что означают все эти якобы случайные намеки, рассказы о войне, хитрые взгляды? Что известно этому человеку? Может, просто берет на испуг? Несомненно одно: Ходжиз — часть прошлого, такого прошлого, о котором Саммерсу хотелось забыть навсегда».

Капитан поднял обрубок руки. Воспоминания о боли и унижении нахлынули на него. Саммерс вздохнул. Известно ли Ходжизу, что произошло в ту ночь на самом деле? Неужели он намекает на эту ужасную историю? Не может быть. Об этом происшествии не очень-то распространялись. Многие коллеги-офицеры знали о похождениях Саммерса, а большинство разделяло его пристрастие к желторотым юнцам и языком не трепало. Да и сам капитан сохранил довольно смутные воспоминания о событиях той ночи, но даже сейчас, когда минуло уже более тридцати лет, рука все еще болела. По ночам Саммерсу мешала спать тупая, пульсирующая боль. Ныл не заживший обрубок, а оторванная взрывом кисть.

Но душевная рана была мучительней физической. Какое-то время после несчастного случая капитан с вожделением поглядывал на смазливых новобранцев, но вскоре стал импотентом. Обнаружив это, Саммерс пришел в отчаяние. С горя он чуть не наложил на себя руки, но струсил. С тех пор его жизнь превратилась в сплошное страдание. Не имея достаточно мужества для борьбы с несчастьем, Саммерс, однако, не мог покончить с собой. Смерть пугала его.

Постепенно он смирился, душа словно бы сдалась в плен телесной немощи. Вожделение исчезло, но Саммерсу нравилось быть среди молодежи. Юные тела не возбуждали его, но он мог оценить их красоту, подобно тому как человек, лишенный обоняния, наслаждается видом роз.

Краем глаза Саммерс увидел, что кто-то неуклюже шлепает к главным воротам. Ходжиз. Его сутулую фигуру и ковыляющую походку можно узнать сразу. Помощник директора улыбнулся от удовольствия, что скоро избавится от этой обузы. Он радовался ранению Ходжиза.

«Так тебе и надо. И мало еще получил, но погоди, придет время, — думал Саммерс. — Старый Хейуард слишком снисходителен, но я заставлю его уволить тебя. Правление ознакомится с отчетом и, конечно, не потерпит такой безответственности».

Капитан резко отвернулся от окна и взглянул на часы. Пора на обход, пока не начался его урок. В свободное время Саммерс считал своим долгом регулярно заглядывать в классы, проверять, как идут уроки, заходить в пустые дортуары, чтобы убедиться, что мальчишки поддерживают в них чистоту и порядок, что кровати убраны, а в тумбочках все аккуратно сложено. За малейшую оплошность ребят наказывали. С тайным удовольствием помощник директора шуровал в ящиках, разыскивая порнографические романы и фотографии и тому подобные вещи. Он даже обнюхивал носовые платки, пытаясь обнаружить на них следы мастурбации.

Наученные горьким опытом, мальчишки ловко прятали улики. Но один из них по глупости оставил на виду рисунок, изображавший однорукого мужчину (точная копия Саммерса), который, стоя на коленях, подсматривал в замочную скважину. Под картинкой были стишки:

Всегда за тобою следит

помощник директора школы.

Особенно если ты голый!

С автором Саммерс расправился собственноручно, не посвящая в это дело Хейуарда.

С отчетом под мышкой капитан вышел из кабинета. Он старался не обращать внимания на боль в переносице. Идя по коридору, Саммерс прислушивался, все ли в порядке и не хулиганят ли ученики в классах. Он вручил отчет вечно занятой мисс Тор-сон. Она обещала все перепечатать к ленчу, и довольный помощник директора продолжил обход. Капитан знал, что его мальчишки сейчас в спортзале. Туда-то он и направился. Спортзал находился в сравнительно новом флигеле неподалеку от школы. Совершенно оправившиеся от потрясения, ребята гордо хвастались полученными накануне синяками. Вчерашнее приключение приводило их в восторг. Саммерс пересек площадку, отделявшую пристройку от школы. Ему не терпелось увидеть резвящихся полуобнаженных мальчиков.

В нескольких шагах от центральных ворот Ходжиз внезапно остановился. Мгновение постояв, он опустился на колени, выронил ножницы и закрыл лицо руками. Так он провел несколько минут, раскачиваясь взад и вперед, а затем упал на четвереньки. Под ним тускло поблескивали ножницы. Потом Ходжиз поднялся, схватил ножницы, поднес к глазам и тупо на них уставился. Пощелкал лезвиями и, бережно держа ножницы обеими руками, побрел к школе. Миновав центральный вход, Ходжиз вошел в старинное здание и направился в кабинет директора. Мисс Торсон что-то деловито печатала, едва взглянув на садовника. Он подошел к задней двери, ведшей к спортзалу. Стоя на пороге, Ходжиз увидел на площадке фигуру в черной мантии. Он сразу узнал Саммерса и последовал за ним.

Под руководством мистера Осборна, здоровенного учителя физкультуры, мальчики прыгали на месте. Вдруг один из них остановился, а вслед за ним и остальные. Застыв на месте, ребята пожирали глазами энергичного физрука. Они не проронили ни слова, но было ясно, что их мысль работает в одном направлении. Осборн тоже перестал прыгать, вперив в учеников изумленный взгляд.

— Вам кто позволил остановиться? — завопил он. Молчание.

— А ну, кончай хохмить! — надрывался физрук.

Осборн опять запрыгал на месте, но, видя, что мальчишки упрямятся, остановился. Что происходит? Уж не разыгрывают ли его эти паршивцы? Ребятам нравился этот грубовато-добродушный здоровяк. Хотя он был горяч в гневе и скор на расправу, ученики считали его героем. Коллеги-учителя уважали Осборна за спортивную сноровку.

— В чем дело, Дженкинс? — осведомился физкультурник у находившегося ближе всех мальчика.

Тот лишь беззвучно пошевелил губами.

— Что вы затеяли, Кларк? — обратился Осборн к своему лучшему ученику и любимцу, но тот уставился на учителя так, словно впервые его видит. — О'кей, о'кей, ваша хохма сработала, а теперь даю вам пять секунд, чтобы очухаться...

Ребята окружили физрука.

— Раз...

Осборн не заметил, что стоявший у него за спиной Кларк отправился за крокетной битой, лежавшей на скамейке в углу.

— Два... Со мной шутки плохи, предупреждаю... три...

Держа в руках биту, Кларк подошел к учителю.

— Четыре... Последний шанс вам даю...

Не успел физкультурник произнести «пять», как получил битой по голове.

В ушах у Осборна зашумело. Он согнулся пополам, держась за ушибленный затылок. Бедняга почти ослеп от боли. Обернувшись, он увидел, что ему грозит новый удар. Учитель закричал от ужаса. Недоумение исчезло. Оглушенный болью, но не потерявший сознания, Осборн рухнул на землю. Он хотел отползти в сторону, но было поздно. От нового удара пошла горлом кровь, заливая синий спортивный костюм. С дикими воплями мальчишки набросились на выбившегося из сил учителя и стали топтать его обутыми в кеды ногами. Они стащили с Осборна брюки, перевернули его на спину и начали пинать обнаженные гениталии учителя. Некоторые из мальчиков разделись и стали тереть свои набухшие пенисы. Самый же маленький сел верхом на Осборна, зажав свой член между ног учителя, но одноклассники тут же оттащили его от физкультурника и жестоко избили. Затем совершенно раздетого Осборна потащили к шведской стенке, рядом с которой висели канаты.

Мальчишки подняли учителя и, прислонив к шведской стенке, привязали ему канатами руки над головой, ноги же засунули за нижнюю перекладину.

Пока одни били, лягали и всячески истязали физрука, другие бросились к ящику со спортинвентарем и принялись вытаскивать оттуда крокетные воротца, скакалки и клюшки. Один мальчик вооружился огромным тяжелым мячом. Ученики столпились вокруг стонущего учителя. Смех и крики умолкли. Голова Осборна кровоточила, тело слабо передернулось. И тут на беднягу посыпались удары. Его били крокетными воротцами, хлестали деревянными ручками скакалок. Один из самых сильных ребят настойчиво бил физрука по коленям и гениталиям. Тем временем Кларк направил тяжелый мяч в лицо Осборна. Брошенный изо всех сил мяч отскочил от шведской стенки. Лица мальчиков исказило безумие, а широко раскрытые глаза, оскал зубов, дикие крики придавали им что-то звериное. Всем, кроме одного. Маленький мальчик дрожал от страха, забившись в дальний угол. Парализованный ужасом, он не мог убежать. Он даже не мог закрыть глаза, чтобы не видеть творящегося вокруг зверства. Вчера его не взяли на экскурсию, потому что ему нездоровилось. Сейчас малыш сидел на корточках, сунув под себя упругий мяч, обхватив руками стиснутые ноги, уткнувшись лицом в колени, надеясь и молясь, чтобы его не заметили.

На пороге спортзала Саммерс остановился. Голова болела все сильнее. Капитан достал платок и вытер пот со лба.

«Кажется, я заболеваю, — подумал помощник директора. — Наверное, вчерашняя авария подействовала на меня сильнее, чем я думал. Слава Богу, семестр заканчивается, и можно будет отдохнуть пару месяцев от этих сопливцев».

Саммерс открыл дверь и замер, потрясенный. Он открыл рот, хотел закричать, но не смог. Ноги подкашивались. Мальчики, во всяком случае большинство из них, были раздеты. Они толпились вокруг чего-то розово-красного, висящего на шведской стенке. Это что-то было похоже на окровавленную тушу в мясной лавке. Вдруг до Саммерса дошло, что это Осборн. Конечно, он уже мертв. Голова безжизненно свесилась, ослабевшие руки связаны. Тело сплошь было покрыто синяками и ушибами, раны кровоточили. На полу образовалась кровавая лужа. Онемевший от ужаса Саммерс шагнул вперед. Взгляды ребят устремились на него. Некоторые мальчики мастурбировали, извиваясь от наслаждения. Другие совокуплялись тут же, на залитом кровью полу.

Саммерс видел обнаженное, изуродованное тело Осборна, видел своих мальчиков, таких чистых и невинных, объятых порочной страстью, представших перед ним во всей своей ослепительной наготе.

Вдруг Саммерс почувствовал годами спавшее вожделение. Совершенно сбитый с толку, он уставился на свой набухший член. На мгновение все исчезло в каком-то тумане. Капитан замотал головой. Губы искривились в улыбке. Быстрым шагом Саммерс приближался к притихшим мальчикам.

— Да, да, да, — нетерпеливо стонал он.

Держа ножницы перед собой, Ходжиз шел к спортзалу. Его взгляд был прикован к двери. Ни один мускул не дрогнул на его лице при виде творящихся за этой дверью жестокостях, только мозг машинально фиксировал происходящее. Двое взрослых были привязаны к шведской стенке. Один, изуродованный до неузнаваемости, висел неподвижно, другой корчился, извивался и стонал от сладостных мучений. Левое запястье было стянуто канатом, правая же рука была привязана немного выше локтя. Полусогнутые ноги были засунуты за нижнюю перекладину, живот выпятился. Ходжиз догадался, что это Саммерс. Охваченный экстазом помощник директора мотал головой из стороны в сторону. Глаза его сверкали, на вздыбленный пенис сыпались удары.

— Капитан Крюк! — гаркнул Ходжиз, отвлекая на себя внимание мальчиков. Даже Саммерс перестал стонать. Лязгая ножницами, садовник направился к шведской стенке. «Капитан Крюк! Капитан Крюк!» — повторял он снова и снова, приближаясь к беспомощному Саммерсу. Злобная улыбка исказила лицо бывшего капрала.

Саммерс тоже улыбнулся в ответ. Изо рта у него потекла слюна, дыхание стало резким и прерывистым. Взгляд Ходжиза скользил по обнаженному торсу капитана, пока не остановился на огромном опухшем пенисе. Ходжиз вцепился в напрягшийся член и расхохотался диким, раскатистым смехом. Саммерс осклабился и бессмысленно закивал.

Ходжиз отпустил вздрагивающий пенис и медленно поднял ножницы.

— Да, да, — вопил Саммерс, дрожа от возбуждения, чувствуя, что его член зажат между острыми лезвиями.

Вдруг на глазах у притихших мальчиков ножницы лязгнули. По залу пронесся крик боли.

Глава 7

Тяжело дыша, Холмен нетерпеливо нажал кнопку лифта. Он поймал такси, но неподалеку от Сент-Джонс-Вуд-роуд машина застряла в пробке. К счастью, до квартиры Джона было рукой подать. Он выскочил из автомобиля, сунул изумленному водителю несколько фунтов и помчался к себе. Вскоре Холмен выдохся, в правом боку закололо. Стоя у лифта, он вновь и вновь давил на кнопку. Вынужденное бездействие раздражало. Джон уже собрался идти пешком, но тут двери лифта распахнулись, и из него вышла пожилая женщина с выкрашенными в голубой цвет волосами. Второпях Холмен чуть не сбил ее с ног. Старуха окинула его сердитым взглядом и сообщила прижавшемуся к ее ногам пекинесу, что всех этих наглых молокососов нужно выпороть как следует и отправить мести улицы.

Лифт начал подниматься. Джон саданул кулаком по стене. Разумеется, с Кейси все в порядке. Ведь сам он прекрасно себя чувствует, хоть и пробыл в тумане довольно долго, а Кристин даже из машины не выходила. А Спайерз? По дороге в больницу с ним приключилось то же самое. Он же лишился рассудка, попав в желтый туман с едким запахом.

Лифт резко остановился. Двери медленно поползли в стороны. Как только между ними образовалось достаточно широкое пространство, Холмен выскочил на лестничную площадку. Стоя у двери, Джон лихорадочно разыскивал ключ. Пусть он выглядит глупо, лишь бы с Кейси ничего не случилось. Холмен открыл дверь. В квартире было темно. У Джона все внутри похолодело. Но может быть, Кристин еще спит и до сих пор не отдернула занавески? Тут он вспомнил, что перед уходом собственноручно раздвинул портьеры. Холмен тихо окликнул девушку, затем вошел в гостиную и включил свет. Никого. И никаких изменений, если не считать опущенных штор. Джон заглянул в кухню. И здесь никого. Затем он тихонько подкрался к спальне и бесшумно открыл дверь.

— Кейси!

Молчание.

В темноте трудно было разглядеть, спит ли кто-нибудь под смятым одеялом. Холмен подошел к кровати.

Вдруг у него за спиной кто-то резко и сухо усмехнулся. Именно это и спасло Джона. Он круто обернулся, из-за чего нацеленный ему в спину нож лишь скользнул по рукаву. У Холмена дух захватило от боли. На плече остался тонкий кровавый след. Отскочив в сторону, Джон едва успел увернуться от нового удара. Перед ним стояла Кейси, такая знакомая и в то же время такая чужая, с ножом в руке, холодным взглядом и улыбкой, похожей на оскал убитого зверя. Ее светло-русые волосы прилипли к щекам, лицо было покрыто царапинами, по нежному подбородку текла слюна. Подняв нож высоко над головой, Кейси снова набросилась на Холмена. Опять раздался резкий, сухой смешок. Но Джон был начеку. Отступив назад, он хотел поймать руку девушки. Длинное смертоносное лезвие было нацелено в живот Холмена, но тот вовремя схватил Кейси.

Вдруг сумасшедшая укусила Джона, разодрав ему щеку, но Холмен не чувствовал боли. Оба повалились на кровать. Кейси хрипела, вырывалась, царапалась. Джон все крепче сжимал ее запястье, но безумие придавало девушке силу. Свободной рукой Холмен сдавил Кейси горло, но не сильно, потому что, несмотря на грозящую ему опасность, он не хотел быть жестоким. Девушка стала задыхаться и завыла жалобно, по-звериному. Джон ослабил хватку. Почувствовав относительную свободу, Кейси изо всех сил ударила его коленом в пах. Холмен взвыл и согнулся пополам от мучительной боли. Воспользовавшись этим, сумасшедшая вырвалась и торжествующе захохотала.

Джон с трудом приходил в себя. Нож снова был занесен над ним. Забыв о боли, Холмен лягнул девушку в живот, отчего та скатилась с кровати, сильно ударившись о пол. Джон с трудом приподнялся, опираясь на локоть. Оба, тяжело дыша, собирались с силами. Падая, Кейси выронила нож и теперь не могла его найти. Она стояла на коленях и, злобно глядя на своего противника, скалила зубы и рычала. Мгновение спустя безумная снова напала на Джона, намереваясь выцарапать ему глаза. Он попробовал сбросить ее на пол, но не смог. Они катались по кровати, путаясь в простынях. Кейси плевалась, глухо рычала, глаза ее яростно сверкали. Холмен слабо защищался, не желая причинять девушке боль, но понимал, что рано или поздно для ее же пользы ему придется применить силу.

Не прекращая борьбу, они скатились на пол, увлекая за собой простыни. Кейси пыталась вырваться, но запуталась в одеяле. Джон вцепился в ее блузку. Девушка отпрянула назад, порвав при этом блузку. Ее крошечные груди обнажились. Забыв о грозящей опасности, Холмен застыл на месте. Он растерялся. Казалось, внезапная нагота и нежная, беззащитная плоть Кейси делали ее уязвимой и беспомощной.

Вдруг безумная расхохоталась. Джон тут же опомнился и стряхнул с себя простыни. Бессмысленный, дикий хохот леденил кровь.

Он хотел поймать Кейси, но та успела увернуться и с неожиданной ловкостью перепрыгнула через кровать. Джон неуклюже пошлепал за ней, спотыкаясь о мятые простыни. Сумасшедшая тем временем схватила настольную лампу и швырнула ее в Холмена. Удар пришелся по уже пострадавшему плечу.

— Кейси! — крикнул Джон, будто, услышав свое имя, девушка могла опомниться.

Наконец они были рядом. Получив удар в челюсть, Холмен остолбенел и упал на кровать. Теперь он уже не думал о снисхождении. Он будет защищаться от нее, как от опасного противника или бешеной собаки. Она что-то подобрала с пола. Джон сообразил, что это нож. Он вскочил с кровати и попятился назад, не спуская глаз с приближавшейся к нему девушки. Холмен понимал, что сейчас не время поддаваться эмоциям, ведь он вынужден защищаться от опасности. Кейси медленно наступала. На ее искаженном ненавистью лице застыла улыбка. Она напоминала кошку, преследующую испуганную мышь. Вдруг безумная с воплем отвращения набросилась на своего противника. Джон проскользнул под занесенным над ним ножом, и не успела Кейси обернуться, как он был уже у двери. Холмен чувствовал, что лезвие ножа нацелено ему в спину. Не теряя времени, он выскочил за дверь, едва успев спастись от ножа, брошенного ему вслед. Сумасшедшая принялась выламывать дверь, но Холмен резко распахнул ее, сильно ударив Кейси. С криком ярости девушка упала на пол, юбка ее задралась. Несмотря на ужас всего происходящего, обнаженные бедра Кейси волновали Холмена. Он набросился на девушку и придавил ее к полу. Она по-прежнему сопротивлялась с невероятной силой. Забывая об опасности, Джон все больше подчинялся зову плоти. «Кейси!» — стонал он, все крепче сжимая в объятиях вырывающуюся девушку.

Неожиданно Кейси снова укусила его в щеку и с наслаждением, словно смакуя вино, принялась пить хлынувшую из раны кровь. Холмен пытался освободиться, но сумасшедшая вцепилась в него мертвой хваткой, все крепче впиваясь в щеку. Охватившее Джона вожделение исчезло. Он отпустил руку Кейси, и она тут же схватила его за волосы, и даже сильный удар под ребро не заставил ее разжать пальцы. Наконец, чувствуя, что силы на исходе, Холмен пнул свою противницу в живот.

Она отпустила его щеку и принялась жадно глотать воздух окровавленными губами, затем поджала ноги и схватилась за живот. Джон снова ударил ее. Ударил безжалостно, изо всех сил. Голова Кейси поникла. Холмен слегка приподнял девушку и опять ударил. Теперь она лежала на полу и стонала, тихонько всхлипывая от боли. Видя плачевное состояние девушки, Джон смягчился.

Он опустился на колени, нежно обнял Кейси и стал ее успокаивать.

— Кейси! Прости, родная! — нежно шептал он, забывая о ее безумии и думая только о причиненных ей страданиях. Вдруг Джон почувствовал, что девушка дышит спокойнее, мускулы ее напрягаются, всхлипы переходят в глухое урчание. Он окинул взглядом спальню в поисках скомканных простыней и потянулся за ними, отпустив Кейси и надеясь, что она еще слишком слаба, чтобы напасть на него. Вдруг плечи девушки стали судорожно вздыматься; в ней закипала ярость. Не успела она приподняться, опираясь на локоть, как Холмен тут же толкнул ее, перевернул на живот и завел ей руки за спину. Связанная Кейси брыкалась изо всех сил, билась головой об пол. Внезапно она вся обмякла, и с ней случилось что-то вроде припадка каталепсии. Кровавая слюна потекла на пол.

Холмен перевернул девушку на спину и заботливо отер ей пот со лба. Она смотрела на него бессмысленным взглядом. Джон бережно взял Кейси на руки и уложил на кровать, сунув ей под голову две подушки, затем разорванной кофточкой он прикрыл ее обнаженную грудь, которую так часто и с такой любовью осыпал поцелуями, расправил юбку, чуть прикрывавшую мягкие бедра, потом стер слюну и кровь с ее подбородка. Теперь можно было заняться собственными ранами. Холмен приложил к щеке платок и поморщился от боли. Он потерял много крови, но его раны не опасны.

Джон сидел в темноте, с платком у щеки, положив руку на колено Кейси. Он тихонько обратился к ней, но она не ответила. Неужели она никогда не оправится от воздействия этого таинственного тумана? Что, если она покончит с собой, как Спайерз? Ведь даже сам Холмен пытался броситься в пропасть, из которой его вытащили, а потом чуть не вонзил себе в горло кусок стекла. Туман убил спасенную Джоном девочку, но ведь малышке досталась слишком большая доза, с которой не справился ее хрупкий организм. Единственная надежда в том, что Кейси почти не выходила из машины. Хотя какая разница? Может быть, даже крупица этого тумана смертельна? Будущее покажет, а пока что нужно немедленно отправить Кейси в больницу, где сделают все возможное, чтобы спасти ее, или... Холмен отогнал от себя эту мысль. Врачи говорили ему, что в подобных случаях медицина почти бессильна. Транквилизаторы — единственное средство против буйного помешательства, а операции возможны лишь в случае крайней необходимости, и никогда нельзя поручиться, что все закончится успешно. Хватит ли у Кейси сил, чтобы справиться с безумием?

Прошло десять минут. Холмен по-прежнему сидел в темной спальне. В дверь неожиданно постучали. Это была полиция. Джон бросился открывать. Он боялся оставить Кейси надолго без присмотра. Сначала Холмен удивился, но после сообразил, что полицию могли вызвать соседи, слышавшие, как он дрался с Кейси. Полицейских было двое: один в форме, другой — в штатском. Джон не знал, что третий полицейский остался на первом этаже и караулит выход.

— Джон Холмен? — резко спросил человек в штатском.

— Да. Рад, что вы приехали...

Детектив оборвал Холмена на середине фразы, грубо ткнул ему в лицо удостоверение, тут же спрятав его в карман, и вошел в квартиру.

— Я инспектор Берроу. Мне приказано задержать вас.

— Что?! Так это из-за Спайерза?! Но послушайте...

— Как мы поняли, вы единственный свидетель происшествия.

По мнению Холмена, молодой инспектор был совсем не похож на детектива: трудно представить себе полицейского, одетого в свитер и замшевый пиджак, да и волосы у этого парня длиннее, чем положено. Инспектор окинул взглядом квартиру. Занавешенные окна, похоже, не внушали ему доверия.