Клан Кеннеди (№1) - Покоренные страстью

В Шотландию пришла весна, а вместе с ней и радостная весть — Генрих Тюдор вместе с войском переправлялся через Ла-Манш, готовясь напасть на Францию. Чувство облегчения охватило сердце каждого шотландца. И горожане, и сельские жители гнали прочь мысли о войне, с надеждой ожидая наступления лета. Только самые мудрые и проницательные приближенные короля знали, что война неизбежна. Джеймс Стюарт, граф Ангус и Рэмсей Дуглас сами имели возможность убедиться в захватнических амбициях Тюдора. Он не гнушался ничем — ни убийством, ни подлой интригой, ни подкупом — все эти средства в арсенале английского короля будут направлены на то, чтобы подчинить себе Шотландию. А английская аристократия в жадности ничем не уступает своему монарху.

Рэм оставил Эдинбург с обыкновенным сопровождением из 40 бандитов и через два часа прибыл в Грозный замок. Стража доложила Тине о возвращении лорда, и она выскочила на парапет, размахивая знаменем Дугласов, чтобы жених мог издалека ее заметить. Потом Огонек опрометью сбежала вниз, Рэм, спрыгивая с седла, спешил обнять и поцеловать подругу.

— Конфетка моя, я так по тебе соскучился.

Тина сияла от счастья. Предзакатное солнце играло в ее волосах цвета расплавленного золота. Глаза женщины затуманились, она не замечала ни пыли, ни пота, покрывающих возлюбленного, ощущая лишь близость его могучего тела, твердых, как гранит, мускулов.

— Я люблю тебя, — задыхаясь, произнесла Огонек.

Закружив ее, лорд поставил Тину на землю и склонился над ней в долгом поцелуе. Затем твердо произнес:

— Ты будешь моей женой, лиса, я — твоя судьба!

Любовь и гордость смешались в душе Тины. Она никогда не сделает его ручным, покорным — даже сейчас он не спрашивает, а утверждает. Но леди Кеннеди была больше не в силах отвергать Рэмсея. Одной рукой обнимая свою невесту, Дуглас подозвал Джока:

— Привези священника и поторопись.

Оглушительный победный клич закаленных вояк клана потряс стены замка. Выпивоха, возвращавшийся из леса после своей ежедневной охоты, одним гигантским прыжком перемахнул через ров и обрушился на молодую чету.

Рэм и его люди сами расседлали коней, не доверяя животных грумам. Тина оставалась рядом с женихом, пока он занимался Бандитом, а потом они подошли к стойлу Индиго. Прекрасная кобыла лежала на соломе. На вопрос лорда главный конюх ответил, что до сегодняшнего дня лошадь чувствовала себя великолепно. Дуглас опустился на колени, ощупывая шелковистое брюхо животного.

— Думаю, время уже подошло. Скоро у нее будет жеребенок.

Когда леди стала гладить шею кобылы и шептать ей ласковые слова, та попыталась встать. Рэм нахмурился. Берберийская кобыла была слишком изящно сложена и рождение жеребенка от такого гиганта, как Бандит, могло причинить ей какой-нибудь вред. Лорд не стал ничего говорить, но приказал груму немедленно известить его, когда начнутся схватки.

Джок и священник ждали их уже во дворе.

— Пожените нас здесь и сейчас, пока эта лиса не передумала, — произнес Сорвиголова.

Нетерпение было написано на его лице, и Тина решила, что вряд ли ее жених дождется конца церемонии. Все обитатели замка высыпали наружу, не желая пропустить такое знаменательное событие. Валентина притворилась рассерженной:

— Ты что, даже не собираешься сначала вымыться, дикарь?

Лорд ухмыльнулся.

— Это мы проделаем вместе, исполнишь свою первую обязанность как жена Дугласа.

Он притянул женщину к себе, и священник начал обряд.

— Мы собрались здесь перед лицом Господа нашего, для того чтобы соединить этого мужчину и эту женщину союзом, освященным церковью и самим Богом. Что Господь соединяет, человек да не разъединит. Я спрашиваю вас обоих, как спросится с каждого в судный день, когда раскроются все тайны, не существует ли какого-либо препятствия вашему браку? Берешь ли ты эту женщину себе в жены? Обещаешь ли любить и беречь ее, почитать в болезни и здравии, в богатстве и бедности, хранить ей верность, пока смерть не разлучит вас?

— Обещаю, — торжественно произнес Рэм.

— Берешь ли ты этого мужчину себе в мужья? Обещаешь ли подчиняться и служить ему, любить, почитать и беречь его в болезни и здравии, богатстве и бедности, хранить ему верность, пока смерть не разлучит вас?

— Обещаю, — звонко ответила Огонек.

— Кто отдает эту женщину в жены этому мужчине?

Последовало долгое молчание, никто не выходил вперед. Наконец мсье Бюрк решил взять на себя эту миссию и под приветственные крики толпы отдал лорду руку Валентины.

— Я, Рэмсей Нейл Дуглас, беру тебя, Валентина Кеннеди, в жены, отныне и навсегда, и обещаю любить и беречь тебя в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас.

Тина с удивлением смотрела, как он из кармашка своей кожаной куртки достает обручальное кольцо.

— Пусть это кольцо будет залогом моей верности, клянусь почитать тебя и душой и телом и все мое имущество отныне разделяю с тобой.

Огонек повторила клятву. Священник объявил их мужем и женой. Вояки Дугласа только и дожидались этого момента, они подхватили молодых и понесли их в замок с криками:

— В постель! В постель!

Рэму удалось вырваться. Он поднял руку.

— Успокойтесь! С этим я сам разберусь, а вы можете открывать бочонки и веселиться.

Бандиты попытались протестовать, но их предводитель был тверд:

— Я исполню свою клятву. Разве я не обещал чтить ее и душой, и телом?

Услышав эти слова, Валентина подхватила юбки и попробовала сбежать. Преследование закончилось тем, что она оказалась лежащей в объятиях Дугласа на огромной кровати в их спальне.

Дамарис и Александр с восторгом наблюдали за возвращением Рэма и последующей церемонией, быстрота которой ошеломила их. Молодые просто созданы друг для друга, решили призраки. Наконец кланы Дугласов и Кеннеди объединялись кровной связью, которая принесет великолепных сыновей и дочерей. Дамарис держала Александра за руку.

«Прекрасный конец истории, но для Рэма и Тины это только начало».

Алекс сжал ее ладонь.

«Это конец нашей истории, дорогая. Нам пора уходить».

«Нет, Алекс, мы не можем их сейчас оставить. Приближается война, и что, если Тина опять забеременеет?»

«Милая, мы не можем прожить за них жизнь. Я тоже хочу знать, чем закончится война, но наше время вышло. Теперь это их время».

«Алекс, я боюсь».

«Я буду с тобой, девочка моя. Мы уйдем вместе. — Его глаза сверкнули. — Ты доверяешь мне, ведь правда?»

Дамарис вспыхнула. Она не верила мужу в течение 16 лет, но продолжала его любить. Доверие — самое главное в любви, и она только недавно поняла это. Дамарис поднялась на цыпочки, целуя мужа.

«Я верю тебе. И, хотя уже не могу доверить свою жизнь, знай, моя душа — в твоих руках».

«Пойдем на парапет».

Она вгляделась в лицо Алекса. Ни один из них до этого не подходил к проклятому месту.

«Не бойся, милая, верь мне».

Призраки молча проскользнули к каменной террасе.

«Этот другой мир меня пугает, — с сомнением произнесла Дамарис. — Чем он окажется? Адом или раем?»

«Может, ни то и ни другое, но это последнее испытание нашей любви и верности», — ответил Алекс.

«Ты так решителен, так смел. А что делать мне?» — В голосе женщины послышалась дрожь.

«Просто шагни в вечность или останься здесь навсегда, но одна, без меня».

«Нет!» — вскрикнула она и убежала прочь, скрывшись за стенами Грозного замка.

Сердце Александра больно сжалось. Он так надеялся, что его жена любит его и не оставит в последнем долгом путешествии. Почему он не смог убедить ее? Алекс ни минуты не сомневался — нельзя было откладывать то, что должно было случиться 16 лет назад. Огромная печаль охватила его. Сколько еще лет потребуется Дамарис, чтобы понять — другого выхода нет? Надо принять это как должное и сделать шаг вперед. Ему стало холодно и одиноко, но жребий брошен и придется идти без нее. Внезапно мужчина увидел подлетающую Дамарис со своей любимицей-кошкой на руках. Жена рассмеялась при виде мрачного лица мужа.

«Я же не могла оставить Фолли!»

Боль отпустила сердце Александра, он обнял Дамарис, подумав, что теперь они никогда не расстанутся.

Рэм был обнажен, Тина — в шелковой ночной рубашке. Они стояли на коленях возле кровати, прижавшись друг к другу.

— Скажи снова, что ты любишь меня, — потребовал Дуглас. — Ты так долго это отрицала.

— Да, да, я люблю и обожаю тебя!

Тина не стала говорить, что опять носит в себе его ребенка. Пусть это останется секретом еще немного. Она с облегчением подумала, что Дуглас настоял на женитьбе до того, как узнал о ее беременности. Их обручение стало самым убедительным доказательством его любви к ней, просто как к женщине, а не как к будущей матери его наследников.

Послышался тихий стук в дверь, и Рэм с проклятием отворил ее, не обращая внимания на свою наготу. За дверью стояли Ада и мальчишка-конюх, моментально покрасневший до ушей. Он открывал и закрывал рот, но не мог произнести ни слова. Ада сообщила:

— У Индиго начались схватки.

— Я сейчас приду, — ответил лорд.

— Ты хотел сказать, что мы сейчас придем. — Тина уже набрасывала меховую накидку поверх рубашки.

Они поспешили в конюшню. Выпивоха направился следом. Кобыла вела себя беспокойно и тихо, жалобно ржала. Рэм снова ощупал ее живот.

— Арабские лошади очень нервные. Жеребенок еще недостаточно продвинулся. Думаю, жена, у нас впереди долгая ночь ожидания.

Огонек пыталась успокоить кобылу, казалось, их присутствие придало лошади сил. Дуглас соорудил ложе из душистого сена в соседнем стойле и молодожены улеглись, накрывшись накидкой Тины. Волкодав, уткнувшись носом в передние лапы, пристроился у них в ногах.

— Никогда бы не подумал, что в свою свадебную ночь я буду исполнять роль повитухи, — пробормотал хозяин замка, обнимая молодую жену.

— Ты делаешь это для меня, зная, как я беспокоюсь об Индиго. Это так мило с твоей стороны и так романтично.

Пальцы женщины перебирали волосы на его груди, ей нравилось касаться тела мужчины, ощущать его запах, смешивающийся с запахом сена. Рэм прикоснулся губами к виску Тины.

— Никакой я не милый, а просто эгоист, раз женился на тебе, перед тем как идти на войну.

— Но ведь опасность миновала, поскольку Англия сражается сейчас с Францией?

Дуглас молчал несколько минут, потом произнес:

— Я слишком хорошо знаю Стюарта, Он будет воевать.

— В твоем голосе слышна нотка сожаления, — тихо проговорила Огонек.

— Я всегда больше доверял силе и до сих пор считаю, что надо быстро и жестоко мстить за каждое нападение врага, но нам не следует покидать Шотландию. Лучше сделать все возможное для того, чтобы наши границы стали непроходимы для врага. Джеймс поступил правильно, собрав такую огромную армию и подчинив себе все кланы, но одной демонстрации мощи уже достаточно.

— Ты думаешь, он поведет армию в Англию? — с недоверием спросила Тина.

Рэм не ответил на ее вопрос и перевел разговор на другую тему.

— Я заслуживаю хорошего пинка за то, что даром потерял столько времени. Есть так много мест, которые я хотел бы показать тебе, куда бы мог тебя свозить.

Она плотнее прижалась к мужу.

— Расскажи мне о них.

— Можно было бы вдвоем отправиться на север, за дикими лошадьми. Там горы покрыты такими непроходимыми лесами, будто время не коснулось их. Есть что-то сверхъестественное в молчаливых, величественных туманных чащобах. Животные там дикие и свободные, и поймать их очень-очень трудно. Мы могли бы провести целый год, объезжая все владения Дугласов. Если бы тебе удалось увидеть Танталлон! Это нечто особенное — шпили из розового песчаника, вид на море. Крепость Данбар еще красивее, она возведена на грудах огромных камней, вздымающихся прямо из моря и соединенных между собой крытыми коридорами, как мостами. Удивительное зрелище!

— Зловещий, должно быть, вид у этого сооружения, — предположила Тина.

— Только для врагов. А еще я хотел бы взять тебя в плавание из залива Форт до острова Мэй. Зимой это опасно, но летом Северное море совсем другое. Волны разбиваются о скалы у ног, и ты чувствуешь себя, как Бог на вершине мира. Остров необитаем, и тысячи буревестников и чаек кружат над головой, ничего не боясь. Весной здесь появляются на свет сотни маленьких тюленей. Расщелины в скалах образуют заводи — от дюйма до десяти футов глубиной. Сам король часто отдыхает на острове. Тебе бы понравилась вся эта возвышенная красота.

Услышав, как громко заржала Индиго, оба вскочили с сена. Огонек гладила кобылу по голове.

— Тише, тише, моя девочка, — успокаивающим голосом повторяла Тина.

Рэм определил положение жеребенка.

— Он продвинулся. Появилась нога.

Тина заметила обеспокоенный взгляд мужа.

— Что-то не так?

— Одна задняя — этого недостаточно, — ответил он, вдавливая ногу назад.

Кобыла вращала глазами, тяжело дышала, и крупный пот покрыл ее бордовую шкуру. Леди прикрыла круп лошади пледом, Рэм принес ведро с водой, чтобы животное могло напиться. Он старался облегчить боль, массируя живот Индиго. Это продолжалось почти час, наконец кобыла легла на бок, не в силах удерживаться больше на дрожащих ногах.

— Рэм, сделай же что-нибудь! — умоляла Тина. — Если он слишком крупный, надо ей помочь.

— Ну-ну, лиса, мы так просто не сдадимся.

Положив на колени веревку, Дуглас осторожно ввел руку внутрь вздувшегося крупа лошади. Прошло немало времени, прежде чем он удовлетворенно кивнул, и Тина увидела, как появилась его ладонь, сжимавшая два крошечных копытца. Лорд принялся терпеливо обматывать ноги жеребенка веревкой и осторожно стягивать ее. Огонек не переставала удивляться тому, как ловко и бережно загрубевшие руки ее мужа выполняли эту работу, удерживая скользкие ноги жеребенка. Она продолжала успокаивать кобылу, поглаживая ей морду и следя через плечо за действиями лорда. Даже такому мощному мужчине потребовалось немало усилий, чтобы помочь рождению отпрыска Индиго. Жеребенок появился на свет через час, с громким хлюпаньем и окруженный пленкой. Рэм быстро освободил его рот и нос, чтобы детеныш мог дышать, а кобыла уже обнюхивала своего первенца. Обтертый соломой, жеребенок пытался удержаться на длинных подкашивающихся ногах.

— Это мальчишка! — с восторгом выкрикнул лорд, — Красавец! А как мы его назовем?

— Больше всего подходит кличка «Сорванец», — рассмеялся Рэм.

Огонек наблюдала за лошадью и малышом, пока ее муж отмывал руки в поилке и вытирался пледом. С сияющим лицом женщина произнесла:

— Это было возвышающее душу зрелище!

— Чепуха! — возразил лорд. — Это была чертовски тяжелая работа. — С порочной улыбкой он оглядел свою жену, лежащую на сене: — Вот теперь я тебе устрою нечто, возвышающее душу!

Упав рядом с ней, Сорвиголова принялся яростно целовать Тину, но в этот момент около них появился какой-то незнакомец.

— Лорд Дуглас? — с сомнением спросил он.

— Да, — нетерпеливо ответил Рэм.

— Я привез послание от короля, мой господин.

Вздохнув, лорд поднялся с сена. Огонек, смущенная, попыталась скрыться в тени. Дуглас протянул руку за письмом и с непроницаемым лицом произнес:

— Не вздумайте принять мою жену за какую-нибудь девку.

— О нет, мой господин, — последовал ответ.

— Кажется, уже рассвело. Можете пройти в замок и перекусить. Я присоединюсь к вам, как только вымоюсь и переоденусь.

Направляясь в свою комнату, Тина смущенно хихикала, но как только узнала, что Рэму надлежит немедленно отправляться в Эдинбург, веселое настроение покинуло ее. Ада была послана отдать слугам необходимые приказания. Вскоре Дуглас уже сидел в заполненной водой ванне.

— Дорогая, мне так жаль, что нам не удалось провести нашу свадебную ночь как следует.

— Ты должен уезжать сегодня? — печально спросила Огонек.

— Иди ко мне, — хрипло проговорил лорд.

Опустившись в воду и почувствовав прикосновение его рук, Тина застонала. Страсть охватила все ее существо, она лежала между согнутых ног мужа, прижимаясь грудью к его груди. Дрожь пронизала тело женщины, и, ощущая шелковистость ее кожи, Рэм сам возбуждался все больше и больше. Весь мир, за исключением его тела, перестал существовать для Тины. Она прижималась лицом к его груди, пока ей не стало казаться, что стук сердца мужа будет вечно звучать в ее ушах. Огонек хотела стать частью него самого, вечно отдаваться, подчиняясь его желанию. Душа ее разрывалась от любви к Рэму. Обхватив тонкую талию жены, он поднял ее над водой.

— Медленно обними меня ногами, — проговорил он.

Тина осторожно села верхом на мужчину, чувствуя пульсацию между его бедер. Вначале движения лорда были удивительно бережными, он словно испытывал ее готовность к игре. Затем мощь мужского тела не в силах сдерживать себя стала проникать все глубже. Женщина радостно отвечала, покоряясь его силе. Град поцелуев не прекращался ни на секунду. Страсть молодоженов была так огромна, что казалось, они не насытятся никогда. Ритм движений, становясь все более интенсивным, швырнул их в море пылающего огня. Потом они долго сжимали друг друга в объятиях, зная, что разлука может стать бесконечной. И, хотя Рэм не открыл содержания королевского письма полностью, Тина догадывалась, о чем оно.

— Возьми меня с собой, — умоляюще произнесла она.

— Ты же знаешь, что я не могу, — одеваясь, ответил лорд. — Останься здесь, я зайду попрощаться. И не одевайся!

Она кивнула, комок в горле не позволял ей говорить. Зная, как муж ненавидит слезы, Огонек попыталась сморгнуть их. Сборы в дорогу займут некоторое время. Бандитам требовалось захватить оружие, оседлать лошадей, подготовить повозки с продовольствием и снаряжением, запрячь вьючных лошадей и быков. Только после этого кавалькада покинет замок. Мысль о том, что Дуглас не зайдет попрощаться, напугала ее. А вдруг он решит, что так легче расстаться.

Наконец Тина услышала шаги мужа и кинулась к нему в объятия. Один взгляд на герб на его груди — Кровоточащее сердце Дугласов — окончательно лишил ее спокойствия. Мрачное предчувствие охватило Огонька, словно она отдавала мужа в лапы смерти. Будущее предстало перед ней со всей неизбежностью, и Тина с трудом подавила рыдание.

— Прощай, леди Дуглас. Будь смелой, моя лисичка.

Набросив накидку, она кинулась вслед за Рэмом. Он ни разу не оглянулся. Во дворе замка, казалось, царил хаос. Только положив руку на седло, лорд оглянулся и обнял молодую жену. Ее накидка распахнулась, и хриплый вопль вырвался из груди Дугласа, прижавшего ее обнаженное тело к своей кольчуге.

Выпивоха, навострив уши, стоял рядом с Бандитом. На этот раз он не оставит хозяина. Запрыгнув в седло, Рэм увидел, как Огонек, почти упав на волкодава, с трудом удерживает его.

Глава 39

«Собрать армию!» Джеймс Стюарт разослал указ по всей Шотландии, каждому клану. Все собрались в пригороде Эдинбурга, на большом поле, поросшем вереском, где обычно проводились учения шотландской армии. Все уголки королевского замка заполняли графы, епископы и лорды, каждый представитель клана прибыл с твердым намерением высказать свое мнение и не изменять его. Все ожидали, что Джеймс объявит открытую войну Англии. Епископы доложили о решении Папы отлучить Стюарта от церкви, если тот посмеет нарушить священный союз между государствами. Король немедленно послал протест, перечисляя все нарушения и преступления Генриха Тюдора против шотландских подданных. Ярость Джеймса только возросла, когда протест остался без ответа. Епископ Элфинстоун советовал сохранять спокойствие и выдержку, но Стюарт и его аристократы не могли снести такого оскорбления.

В Эдинбург прибыла еще одна группа посланцев, на этот раз из Франции, король Людовик XII просил о помощи. Генрих Тюдор высадил армию во Фландрии, пытаясь захватить и подчинить себе Гвен, бывший когда-то английским владением. Союз, заключенный между Францией и Шотландией, обязывал каждую из сторон вступить в войну, если одной из них угрожала опасность.

Число прибывающих все увеличивалось, и уверенность Джеймса Стюарта росла. Множество знамен и штандартов гордо реяли на летнем ветру. Лучи солнца слепили, отражаясь от десятков тысяч стальных кольчуг. Король знал, что собирается величайшая армия, которую Шотландия когда-либо имела и сможет иметь.

На море противостояние между двумя странами не прекращалось ни на минуту. Английский адмирал Томас Ховард весь свой флот и тысячу моряков бросил на то, чтобы вытеснить флот Шотландии. В свою очередь, граф Аран завязывал битвы повсюду от мыса Святого Эбба до устья реки Тэй. Шотландский адмирал руководил сейчас мощным флотом, в состав которого входили не только военные суда «Маргарет» и «Великий Майкл», но и множество вооруженных купеческих судов, переданных от каждого клана.

Рэм Дуглас хотел бы быть на месте своего брата Гэвина или кузенов Иана и Драммонда, которые управляли кораблями Дугласов и отгоняли английских пиратов от острова Мэй и от дельты реки Форт, оберегая тем самым столицу Шотландии.

Рэмсей был назначен командующим всеми солдатами клана, поскольку возраст Ангуса не подходил для битв. И глава клана и Рэм знали, что их небольшое войско не подчинилось бы приказам кого-нибудь другого.

Ряды армии росли с каждым днем, под руководством вождей своих кланов прибывали все новые и новые бойцы. Джеймс Стюарт каждый день проверял готовность войска и каждый вечер устраивал большой совет в зале Эдинбургского замка. Этим вечером Рэм почувствовал изменение в самой атмосфере королевской крепости. Волнения среди аристократии росли, и потребуются железная рука и стальная воля, чтобы предотвратить взрыв. Король встал и поднял руку, требуя тишины:

— Я получил послание от королевы Франции. Генрих Тюдор отклонил ультиматум о том, что он должен немедленно покинуть Тьерзанн во Фландрии. Война между Англией и Францией началась! Французская королева обращается ко мне как к ее защитнику с просьбой вступить на территорию Англии и нанести ответный удар.

Оглушительный рев волной пронесся по залу. Рэм почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове. Беспокойство охватило Дугласа, ведь он только что получил донесение от Хита, в котором говорилось, что двадцатитысячная английская армия собралась в Ньюкасле.

Графы Мортон и Крофорд выступили с предложением немедленно напасть на Англию. Вопль сотен глоток подтвердил готовность шотландцев начать военные действия хоть завтра, если будет приказ короля. Джеймс обратился к Аргайлу с вопросом о количестве пушек и повозок для их доставки. Граф ответил, что их около 50 тысяч штук. Затем король поинтересовался, какое время займет переход такой колонны до границы с Англией. Лорд Хоум, превосходно знающий дорогу от Эдинбурга, ответил: не менее 5 дней. Стюарт не раз обращался к Ангусу за советом, когда дело касалось предметов огромной важности. На этот раз Арчибальд Дуглас произнес:

— В этой войне нашим кланом руководит лорд Рэмсей: Он хочет предупредить вас. Выслушайте его.

Рэм поднялся в полной тишине. Крики стихли, и взгляды, устремленные на него, были недоверчивы и злы. Никто не желал выслушивать предостережения. Голос лорда разнесся по всему залу:

— Сегодня я получил донесение о том, что английская армия, по количеству равная нашей, стоит в Ньюкасле.

Крики заглушили его следующие слова. Собравшиеся не хотели верить, что такое возможно, раз Тюдор с войском воюет во Франции.

Рэм возвысил голос:

— Этими солдатами командует тот, кого вы все знаете — лорд Ховард, граф Серрей.

И снова шум заставил его замолчать. Джеймс Стюарт встал рядом с Рэмом и поднял руку, требуя тишины.

— Мои осведомители подтверждают это. Пусть Дуглас продолжает, — произнес король. — Я выслушаю его совет.

Глаза Рэма потемнели, лицо словно окаменело.

— Нам потребуется пять дней, чтобы добраться до границы. Я считаю, что наша армия должна остаться на этом берегу Твида. Шотландскому войску следует быть в Шотландии. Пусть Англия попытается напасть! Не думаю, что когда они увидят нашу мощь, то посмеют это сделать!

Вопли и проклятия оглушили его. Кто-то соглашался, но большинство были против, завязалась драка. Обвинение в трусости Рэмсей не смог бы вынести ни от кого, и он прогрохотал:

— Я бросаю вызов всем и каждому из вас, кто считает, что я испугался! Я не боюсь напасть на Англию и сам поведу свой клан, чтобы поджечь Карлайл и Ньюкасл! Но я все равно полагаю, что лучше всего нашей армии оставаться на нашей же земле!

Ангус посмотрел в лицо короля и понял, что тот хотел услышать не эти слова. Джеймсу не терпелось показать свою безрассудную смелость. Граф решил смолчать. Король желает воевать — ну что ж, быть посему. Стюарт поднял бирюзовое кольцо, присланное ему королевой Франции.

— Людовик передал нам двадцать тысяч пик. Используем их как надо!

В эту ночь, когда он наблюдал за игрой огненных отблесков в волосах Джанет Кеннеди, у Джеймса появилось предчувствие, что их любовь подходит к концу.

— Джан, дорогая, это наша последняя ночь вместе.

Ощущая, как ледяная рука сжимает ее сердце, любовница короля все же улыбнулась самой чарующей своей улыбкой. Ни один мужчина не выносит женских слез. Она заметила, что Стюарт, чтобы доставить ей удовольствие, снял свой железный пояс, и в душе взмолилась — пусть он не надевает его и на битву. Джанет знала, что король не будет довольствоваться ролью наблюдателя и проклятое железо причинит ему массу неудобств. Но говорить, однако, ничего не стала.

На этот раз соски ее грудей были позолочены, и их цвет напомнил Джеймсу что-то важное.

— Джан, в нижнем ящике моего письменного стола ты найдешь золото. Наутро забери его все. Оно послужит тебе лучше, чем драгоценности.

Любовница попыталась поцелуями заставить его замолчать, но король был намерен сказать все:

— Береги нашего сына, объясни ему, что он — сын короля и брат короля, но никогда не должен претендовать на престол.

— Любовь моя, он станет служить Джеймсу V после тебя, но у нас впереди еще годы.

Стюарт поднес к губам пылающие локоны женщины.

— Спасибо Ангусу за то, что одолжил мне тебя ненадолго, — произнес он, и Джанет расхохоталась.

Она заметила на мизинце короля бирюзовое кольцо, подаренное королевой Франции, и подумала, что он никогда не мог ответить отказом даме. В эту прощальную ночь они любили друг друга со всем неистовством.

На следующий день Джеймс Стюарт и его придворные присоединились к войску, стоящему в пригороде Эдинбурга, и в последний день августа шотландская армия выступила в поход. Разворачивалась величественная картина военной мощи. Ряды солдат в клетчатых одеждах протянулись более чем на две мили. Погода стояла чудесная, и через пять суток, как и было предсказано, армия пересекла реку Твид и вступила на территорию Англии. Знаменосцы шли впереди, неся шотландский флаг с гордо реющим Красным Львом на Золотом Поле. Джеймс возглавлял кавалерию, красный, черный и золотой цвета его наряда оповещали противника о приближении короля Шотландии. Каждый клан сопровождали собственные волынщики.

Стюарт выслал вперед разведчиков, которые должны были донести о продвижении английской армии в Шевиотовых горах и выбрать наиболее выгодное место для битвы. Была выбрана огромная поляна, расположенная среди трех холмов над долиной Твида. В центре возвышалась гора Машлоз, налево и направо естественными укреплениями выступали холмы Брэнкстон и Флодден. Этим ранним сентябрьским утром Джеймсу удалось занять наилучшую позицию и переиграть графа Серрея.

Под командованием Рэма было свыше четырехсот Дугласов, менее сотни из них — верхом. Только его собственные бандиты и люди Ангуса владели палашами, остальные, прибывшие из отдаленных крепостей, несли с собой копья, как и большинство солдат в шотландской армии. Все имели ножи и кинжалы, некоторые умели обращаться с пушками и аркебузами, и при эффективном использовании эти орудия наносили врагу серьезные потери. Рэм знал, что ему не придется нянчиться со своими бандитами перед боем. Джок, его первый помощник, мог руководить людьми и без указаний лорда. Поэтому Дуглас особое внимание уделил копейщикам[28], которым было приказано надеть шлемы и не снимать ни при каких обстоятельствах, а также применять только хорошо знакомые им короткие копья и ножи, оставив неудобные семифутовые французские пики.

Граф Серрей направил к Джеймсу посланца под защитой Красного Креста, предлагая устроить сражение через два дня на открытом месте у подножия холмов. Ответ короля обрадовал Рэма: он гласил, что шотландцы будут биться там, где стоят, а не там, где выбирает английский граф.

Дуглас и Ботвелл задумали укрепить позиции, и, поскольку это была их идея, сами занялись ее воплощением. Восточный склон Флоддена покрыли заостренные копья, врытые под углом, что остановило бы нападение любой кавалерии.

На следующее утро англичане выстроились на восточном берегу реки Тилл. Серрей заметил, что вся болотистая низина покрыта артиллерией шотландцев, и решил изменить позицию. Он отвел войско севернее и перестроился у горы Брэнкстон. Дуглас и Ботвелл предложили королю начать атаку на англичан, когда те переправлялись через Тилл. Можно было разбить армию, отступающую по единственному мосту, но Джеймс отказался давать приказ покинуть возвышенность.

Еще один день принес с собой дождь. В густом дыму от походных костров Джеймс перевел войско с гребня Флоддена на вершину Брэнкстона, на четыре сотни ярдов выше англичан. И вновь Ботвелл и Дуглас настаивали на немедленной атаке под прикрытием дождя и дыма. Сырая трава, болотца, ручьи — все мешало людям Серрея образовать четкую линию фронта, но шотландский король не отдавал приказа до самого захода солнца. К этому времени англичанам удалось окончательно расположить свою артиллерию.

Наконец главный пушкарь короля получил приказ открыть огонь. Стреляя снизу, англичане не могли причинить большого вреда шотландским орудиям, но нанесли урон живой силе.