Мюрреи и их окружение - Под счастливой звездой

— Ничего страшного, станешь кругленькой и красивой, — сказал он и тоже улыбнулся, заметив, что Эмил при этих словах изобразила гримаску отвращения.

— Толстые женщины очень некрасивые. Они переваливаются с ноги на ногу, как жирные утки.

— Ты, стало быть, тоже собираешься переваливаться?

— Я-то не хочу этого, просто знаю, что так будет. Мои сестры по крайней мере этим грешили, да и все другие женщины, которые вынашивали детей, тоже. И я буду переваливаться, но если ты позволишь себе засмеяться, я тебя стукну.

— Буду иметь это в виду.

— Да уж, будь любезен.

Некоторое время они лежали друг у друга в объятиях, поглаживая и лаская друг друга и наслаждаясь близостью, которой были долгое время лишены. Парлан знал, что Эмил разделяла его чувства, — она была очень нежна, и за этой нежностью крылось нечто большее, чем просто страсть. Не важно, в каком настроении была эта женщина в тот или иной момент, — он был уверен: на нее можно положиться. И страсть ее, и нежность были истинными, от природы, и она осыпала его этими бесценными дарами, ничего не требуя взамен. Парлан знал, что некоторые мужья отдали бы любые деньги, чтобы обнаружить хоть часть подобных достоинств в своих женах.

Только одно самую малость тревожило Парлана. Эмил до сих пор ни словом не обмолвилась об Артайре. И брат ничего не сказал о встрече с Эмил. Хотя Парлан знал, что сейчас не место и не время обсуждать мирные переговоры Артайра и Эмил, он не мог отделаться от мысли, что они прошли не слишком удачно. Он знал, что Эмил имела все права сердиться на его младшенького, поскольку даже у самого Парлана при воспоминании о нападении Артайра руки до сих пор сжимались в кулаки, но он очень хотел, чтобы его жена и младший брат поладили и стали друзьями. Особенно важно это было сейчас, когда в характере Артайра наметились перемены к лучшему.

Хотя Парлану не хотелось услышать, что встреча его жены и брата закончилась крахом, он все-таки не выдержал и спросил:

— Эмил, Артайр мне признался, что у него было намерение побеседовать с тобой сегодня. И что же, разговор состоялся?

— Да, как раз перед венчанием.

Поскольку Эмил явно не намеревалась продолжать, он стал настаивать на более подробном ответе, хотя ее ласки снова начали разжигать в нем страсть.

— Итак? Что же произошло между вами? Насколько я знаю, он все еще жив.

Недоумевая, отчего вдруг Парлан завел разговор на эту тему именно сейчас, Эмил окинула мужа взглядом, в котором были удивление и легкое недовольство.

— Он извинился передо мной, и я приняла его извинения.

— И все? — Он не мог поверить, что проблема, которая его долгое время волновала, вдруг разрешилась так легко.

— Интересно, а ты чего ждал?

— Я не знал, что и думать. Ни ты, ни он не сочли нужным поставить меня в известность о результате вашей беседы. Я уже стал волноваться… — Он пожал плечами. — А ты, оказывается, легко прощаешь.

— Не сказала бы. Просто после зверств Рори проступок Артайра мне показался не таким уж серьезным. Кроме того, твой брат не осуществил того, что замышлял, и был наказан — его подвергли унизительной порке. Я его простила потому, что ему самому стало стыдно. Он говорил искренне, а не подбирал пустые слова из желания угодить нам.

— Он говорил, что стремится себя изменить.

— То же самое он сказал мне. Как ты думаешь, у него получится? — Она провела пальчиком по внутренней части бедра Парлана и почувствовала, как затрепетала его плоть от ее прикосновений.

— Мне бы очень хотелось надеяться. До сих пор он слишком часто меня разочаровывал. Я, конечно, помогу ему, а не буду сидеть и ждать, пока он снова оступится. Эмил, ты меня слушаешь?

— Разумеется, впитываю каждое твое слово.

Хотя ее маленькая изящная рука ласкала его с такой нежностью, что думать о чем-либо ему становилось невмоготу, тем не менее он засомневался в ее искренности. Потом улыбка, запечатлевшаяся на его губах, постепенно растаяла и из горла вырвался протяжный стон удовольствия. Метаморфоза началась в тот момент, когда ее язык коснулся его соска. Парлан подумал, что в первую брачную ночь можно найти куда более интересное занятие, нежели разговоры.

Закрыв глаза, он отдался чувственному порыву, понимая, что и Эмил испытывает подобное. Эта мысль одновременно и возбуждала его, и успокаивала.

Он скривился, когда ее рука нечаянно задела еще не заживший шрам на его бедре, и задался вопросом, что чувствует Эмил, когда видит эту уродливую отметину.

— Не прикасайся к этому безобразному месту, дорогая, — сказал он. — Я-то надеялся, что он хотя бы чуточку посветлеет к дню нашей свадьбы.

Эмил не могла сдержать улыбки. Невысказанный вопрос самым недвусмысленным образом прозвучал в его голосе. Ее позабавила мысль, что даже такой человек, как Парлан, может придавать значение своей внешности и волноваться, если у него что-нибудь не в порядке.

— Твой небольшой шрам ничуть меня не беспокоит.

— Вряд ли это уродство можно назвать «небольшим».

— Поверь, шрам и в самом деле кажется небольшим на таком крупном, стройном и сильном теле, как у тебя, Парлан Макгуин.

Парлану показалось, что она ему льстит, и он возразил:

— Стройное и сильное тело, говоришь? Ты судишь обо мне так, будто сравниваешь меня с каким-то жеребцом.

— Уж не с тем ли, к примеру, из-за которого ты на мне женился?

— Я, стало быть, женился на тебе из-за Элфкинга?

— Конечно. Сознайся. Уж я-то знаю, как тебе нравится на нем скакать.

— Да, ты права, это доставляет мне удовольствие. Но не только это.

— Правда? А что же еще?

Он уверенно, но мягко опрокинул ее на спину и прорычал:

— Обладать хозяйкой Элфкинга.

— Ты говоришь дерзости, муж мой.

— Замолчи, жена, и поцелуй меня — так оно будет лучше.

Эмил решила, что настал удобный момент, чтобы сыграть роль покорной жены.

Глава 19

— Я тоже должна ехать?

Парлан с удивлением посмотрел на Эмил, одетую только в тонкую сорочку и распластавшуюся на животе на их обширной постели.

— Неужели отпустишь меня одного?

Заметив на лице Парлана озадаченное выражение, Эмил хихикнула:

— Бедный маленький трусишка. — Тут она скривилась и села на кровати прямо, поскольку ребенок в утробе зашевелился и лежать на животе стало неудобно. — Нет, скажи, ты в самом деле хочешь, чтобы я поехала? — Положив руку на живот, она порадовалась движению зревшей в ней жизни, после чего лениво подумала, что беременность сильно изменила форму ее стана.

— Иначе я бы тебя не просил. Отчего ты не хочешь ехать? — Застегивая камзол, Парлан остановился у ее изголовья.

— Мне бы хотелось выглядеть лучше всех во время встречи твоих союзников и сторонников.

Улыбнувшись сомнениям жены, он нагнулся и поцеловал ее, после чего двинулся из спальни прочь, приговаривая на ходу:

— Ты выглядишь достаточно привлекательно, чтобы вскружить голову любому мужчине. Одевайся, девочка, а я пришлю Мэгги, чтобы она помогла тебе. Нам необходимо выехать из Дахгленна еще до полудня.

Вздохнув, Эмил поднялась с постели. Он ее не понимал, и она сомневалась, что сможет добиться его понимания. Что и говорить, она была совсем не против того, чтобы вынашивать его ребенка, но отнюдь не одобряла той полноты, которая этому сопутствовала. Ее талия потеряла былую стройность, и это было только начало. Хотя Парлан не стал желать ее менее страстно, она теперь вовсе не была уверена в своих чарах, как и в способности эту страсть вызывать и поддерживать на должном уровне.

Нет, думала Эмил, для того чтобы встретиться лицом к лицу с прошлым Парлана, надобны совсем другие чувства. В замке Данмор наверняка будут женщины, которые в свое время спали с ним. Обязательно найдется такая, которая не постесняется Парлану об этом напомнить или — того хуже — снова затащить его в кровать, несмотря на присутствие жены. Даже пребывая в лучшей форме, Эмил посчитала бы задачу отвадить поклонниц Парлана далеко не простой. А с тех пор как от талии у нее осталось одно воспоминание, ей и вовсе не хотелось бы принимать участие в подобном предприятии.

Однако, обдумав все как следует, она усмехнулась и решила, что ехать ей все-таки нужно — и Бог с ней, с талией.

Ей и хотелось и не хотелось отправляться туда. Прежние любовницы Парлана наверняка будут в Данморе, и в этом случае отпускать его одного было бы неразумно. Присутствие жены — беременной или нет, не важно — должно помочь оградить Парлана от возможных искушений. И по этой причине, решила она в тот момент, когда в спальню вошла Мэгги, она поскачет с Парланом бок о бок, как только настанет время выезжать из Дахгленна.

— Отдохнуть хочешь, дорогая? — спросил Парлан, когда прошел час после их отъезда из родового гнезда Макгуинов.

— Нет, я хорошо себя чувствую. Сегодня отличная погода для верховой прогулки, а на спине Элфкинга тем более. — Она похлопала жеребца по шее. — А я думала, на нем поедешь ты.

— Только не на этот раз. На своем коне ты выглядишь изумительно. Когда я в прошлый раз ездил в Данмор, мне подумалось, что если мы с тобой на наших жеребцах — ты на белом, я на черном — въедем в замковый двор, зрелище будет восхитительное.

Хотя она и посмеялась над его словами, оказалось, что он прав. Стоило им въехать во двор замка, как на лицах встречавших запечатлелось неподдельное восхищение, показавшееся Эмил несколько чрезмерным и даже обременительным. Парлан, однако, чувствовал себя как рыба в воде. Это вызвало у Эмил улыбку: что и говорить, ее муж любил покрасоваться — этим самым словом он именовал подобные торжественные въезды.

После того как супругов проводили в предназначенные им покои, Эмил присоединилась к Парлану, который смывал с себя дорожную пыль. Служанки принесли тазы с горячей водой. При этом они не обращали внимания на нее, зато пожирали глазами полуобнаженного Парлана, что не осталось незамеченным Эмил. Парлан, казалось, оставался совершенно к этому безучастным, и его жене пришлось очень постараться, чтобы последовать примеру мужа. Это оказалось делом непростым. Еще хуже она почувствовала себя вечером, когда все собрались за пиршественным столом. Даже насквозь фальшивая дочь лорда Данмора Дженнет флиртовала и заигрывала с Парланом куда активнее, чем дозволяли приличия.

Когда они отправились в спальню и предались любви, в ее ласках был привкус отчаяния. Вопросительные взгляды, которые временами бросал в ее сторону Парлан, означали, что он тоже ощутил ее нервозность, хотя вопросов и не задавал, а она заводить разговор на эту тему не хотела.

Не хотела, потому что он ни в малейшей степени не был виноват в том, что она испытала приступ острой, болезненной ревности. Она прижимала его к себе и молилась Богу, чтобы он помог ей сдерживать это не слишком приятное чувство.

На следующий день Эмил убедилась, что это непосильная для нее задача. Решив, что лучше всего побыть одной, она направилась в стойла. Там она принялась чистить Элфкинга щеткой в надежде, что успокоится. Стоило ей, однако, поднять глаза, как выяснилось, что вместе с ней в конюшню зашла Дженнет. Эмил подумала, что душевное спокойствие обретет, только вернувшись в Дахгленн. В Данморе оказалось полно доброжелателей, спешивших поставить ее в известность о слабости ее супруга к прекрасному полу и о его устойчивом в прошлом желании потакать своим прихотям.

— Я и представить себе не могла, что Черный Парлан женится на девице из долины!

«Вот, — подумала Эмил, — еще один источник раздражения. Постоянные намеки на то, что я родом из долины, угнетают меня ничуть не меньше ревности и заставляют опасаться, что мое терпение вот-вот лопнет».

В клане Данморов было предостаточно людей, которые относились с уважением только к горцам и не считали нужным это скрывать. Дженнет внесла смятение в душу Эмил, хотя поначалу та пыталась отвечать на ее вопросы и глупые домыслы вполне спокойно.

— Что делать? Жизнь полна неожиданностей. — Взглянув в лицо Дженнет, Эмил поняла, что ее голос прозвучал дружелюбно. До сих пор ей удавалось сдерживаться и не допускать даже намека на гнев.

— Как это все любопытно, — продолжала гнуть свое Дженнет, подходя к Эмил все ближе и ближе. — Кто бы мог подумать, что Парлана принудят к браку с помощью беременности.

— Никто его ни к чему не принуждал.

— Будто бы? А разве он женился на тебе не по этой причине? Тебе удалось поймать его. Не думала, что бабы из долины такие хитрые. Ведь раньше он таких промашек не допускал.

— Так ты, стало быть, считаешь, что он допустил промашку? А если нет?

— А как иначе можно это назвать? Вряд ли Макгуин по доброй воле позволил, чтобы кровь горца разбавили кровью презренного рода из нижних земель.

Было трудно, но Эмил крепилась и старалась пропускать колкости Дженнет мимо ушей. Она знала немало шуток про жителей горного края, но не хотела пускать это оружие в ход, не хотела открытой ссоры.

Не то чтобы она считала подобный обмен любезностями проявлением дурного вкуса. Просто ей не хотелось наносить ущерб тому, что именовалось бы «наследием» Парлана. И уж конечно, она не собиралась передавать Парлану содержание беседы с Дженнет. Ругаться с этой женщиной, пререкаться — означало унизить собственное достоинство, которое Эмил никак не хотелось терять.

— Разбавили? Наоборот. Никогда не вредно привнести свежую кровь в то или иное семейство.

— Если бы не ты, кровь Парлана смешалась бы с кровью Данморов, именно эта кровь текла бы теперь в венах наследника рода Макгуинов.

— А ты, судя по всему, в этом уверена?

— Абсолютно. Мой отец молчит об этом, но я скажу: слова любви из уст Парлана обожгли мне кожу — так близко он был, когда произносил их. Мужчина, который в отношениях с женщиной собирается ограничиться лишь удовольствиями плоти, таких слов обыкновенно не говорит.

Эмил мысленно приказала себе не рисовать в воображении образ Парлана, сжимающего в, объятиях Дженнет. Уж слишком сильно это ее ранило, вызвав приступ ревности такой силы, что он был под стать приступу лихорадки. Она, однако, не хотела, чтобы Дженнет это заметила, поскольку подозревала, что девица затеяла этот разговор, желая вызвать ее ревность, хотя не очень представляла себе, какую цель, кроме попытки потешить раненое самолюбие, та преследовала. Быть может, Дженнет хотелось, чтобы Эмил предстала перед Парланом в обличье ревнивой стервы, что могло отвратить его от жены и бросить в ее собственные объятия?

Эмил ощутила острое желание ударить Дженнет чем-нибудь тяжелым.

— Женщина, которая верит в нежные слова мужчины в тот момент, когда он пытается раздвинуть ей ноги, просто-напросто глупа.

— В его словах заключалось нечто большее, — прошипела Дженнет.

— Неужто? — Эмил холодно смерила взглядом миледи Данмор. — Почему в таком случае Черный Парлан женился на мне, а не на тебе?

Решив, что прекращение дальнейшего разговора — самый мудрый шаг, Эмил направилась к выходу из конюшни. Соперница, однако, вознамерилась этому помешать и схватила ее за руку, после чего, рывком развернув Эмил лицом к себе, ударила ее по лицу. Тут Эмил поняла, что с нее довольно. Молниеносным движением она обхватила Дженнет поперек туловища и подтащила к большой куче навоза, куда и толкнула дочь хозяина замка. Совершив этот подвиг, Эмил выбежала из конюшни и направилась в их с Парланом комнату. Ей не хотелось находиться в зале в тот момент, когда туда заявилась бы Дженнет после пребывания в навозной куче.

Парлан продолжал веселиться в пиршественном зале со своими союзниками и сторонниками, когда двери неожиданно распахнулись и в зал влетела Дженнет, с ног до головы покрытая ошметками навоза. Еще до того как она огласила воздух жалобными воплями, Парлан понял, что во всем этом явно замешана Эмил. Он догадался, что Дженнет слишком долго испытывала терпение его жены и стычка между женщинами явилась результатом этого испытания.

— Зубы Господни, девочка, — проворчал лэрд Данмор. — Что это с тобой?

— Это все она, шлюшка из долины.

— Постой, дочь, — сказал Данмор, бросая быстрый взгляд в сторону Парлана. — Ты сейчас говоришь о жене лэрда Макгуина.

— Мне наплевать, за кого она вышла замуж. Она не имела права так поступать!

Парлан сдержался и продолжал выслушивать лепет разъяренной женщины. Он очень надеялся, что Данмор успокоит дочь и убедит ее убраться из зала. Именно этим, кстати, хозяин замка сейчас и занимался. Но из слов Дженнет Парлан кое-что понял.

— Ты ударила мою жену? — вопросил он негромким, но грозным голосом, медленно поднимаясь из-за стола. В зале воцарилась напряженная тишина.

Слегка побледнев, Дженнет попыталась оправдаться:

— Она меня оскорбила.

— Она беременна. Бить беременную женщину нельзя.

Надо было ответить ей иным способом. А если она даже тебя и оскорбила, то поступила правильно, поскольку ты начала оскорблять ее с того самого момента, как мы приехали в замок. — Тут Парлан отвесил поклон хозяину. — Пусть милорд меня извинит, но мне необходимо взглянуть, как чувствует себя моя жена. — После этого Парлан вышел из зала.

Лэрд Данмор смерил дочь взглядом.

— Если бы ты, дура, не была с ног до головы заляпана дерьмом, я бы тебя ударил.

— Это за то, что я треснула шлюшку из долины, что ли?

— За то, что ты ударила жену главы клана Макгуинов.

Разве не ясно, что ему дорога эта женщина? А я ценю наш союз и не хочу, чтобы из-за твоей глупости он подвергся испытанию на прочность. Ты останешься в своей комнате до самого отъезда четы Макгуинов, и моли Бога, чтобы Парлану не пришла в голову мысль отплатить тебе за жену той же монетой, а не только холодной улыбкой.

Когда Парлан вошел в покои, Эмил только вздохнула, но даже не шевельнулась в постели, где лежала, распластавшись на спине. Она не открыла глаз даже тогда, когда муж нежно прикоснулся к ее подбородку.

— Значит, она тебя ударила, — тихо произнес Парлан, дотрагиваясь до ее щеки, на которой уже проступил кровоподтек.

Не услышав гнева в его голосе, она открыла глаза.

— Что, синяки проступили?

— Как обычно. Ну и сама Дженнет проговорилась. Как ты себя чувствуешь?

— Почти не больно. Уверена, что на взгляд синяки куда страшнее, чем неприятные ощущения, которые я испытываю.

— Я, собственно, сейчас не о синяках, хотя очень рад, что они не доставляют тебе беспокойства. Надеюсь, ты не ушиблась и не слишком расстроилась?

Поняв, что Парлан беспокоится о ребенке, Эмил почувствовала, что в ее сердце закралась обида.

— С ребенком все в порядке. Твоему наследнику ничего не сделается.

— Хорошо, ведь если плохо дитяти, плохо и его матери.

Прежде всего я волнуюсь за тебя и потом уже — за ребенка.

Тебе следовало сразу уйти от этой женщины. — С этими словами Парлан присел на край кровати.

— Я и хотела это сделать. Но она схватила меня за руку и удержала. Послушай, неужели мой поступок вызвал такой переполох? — Эмил вовсе не тревожилась по поводу того, что она сделала с Дженнет, — та заслуживала наказания посерьезнее. Куда больше ее волновали последствия инцидента, которые могли отразиться на отношениях Парлана с его ближайшими союзниками, — Ничего такого, из-за чего стоило бы расстраиваться, — произнес Парлан и растянулся на кровати рядом с женой.

— Надеюсь, из-за этого тебе не придется уезжать?

— Нет, что ты. Просто мне захотелось выйти из зала и подождать, пока выветрится запах навоза. — Эмил поморщилась, а Парлан расхохотался.

Не дав себе труда подумать, Эмил вдруг выпалила:

— Так ты, оказывается, был помолвлен с Дженнет?

— Что такое? — Парлан вскочил и уставился на жену в изумлении. — Что она успела тебе наговорить?

— Ничего, — пробормотала Эмил, удивленная столь явным волнением мужа. Она постаралась сделать вид, что это был не более чем праздный вопрос. — Наверное, в зале уже рассеялся дурной запах.

— Эмил, неужели Дженнет сказала тебе, что мы с ней были помолвлены?

— Неужели я утверждала что-либо подобное?

Он наклонился близко-близко к ее уху и прошептал:

— Что-то вроде этого. Так говорила она тебе это или нет?

Парлан понял, что Дженнет изводила Эмил своими намеками и грубостями, но не задумывался о последствиях, которые могли бы иметь подобные беседы. Хотя он и понимал, что в замке Данмор имелись дамы, готовые подтвердить, что свели с ним знакомство накоротке, ему казалось, он уже дал Эмил понять, что прошлое сейчас для него ничего не значит. Тем не менее ему вовсе не понравилось, что кое-кто забивал Эмил голову своими сладострастными фантазиями.

Эмил встретилась с ним взглядом и поморщилась. Она знала, что муж будет расспрашивать, пока она ему не выложит все.

Она не знала, чем вызвана подобная настойчивость. Ему гораздо проще было бы сказать «нет» и забыть об этом дельце.

— Она говорила, что если бы не я, то в жилах твоего наследника текла бы кровь Данморов. Говорила, что и ее отец любил порассуждать на эту тему и считал, что вы с ней друг другу подходите, и… — тут она глубоко вздохнула и внимательно всмотрелась в лицо мужа, — утверждала, что ты ей признавался… — Парлан выругался, и ее глаза расширились от удивления.

— Она, без сомнения, утверждала, что я нашептывал ей нежные слова признания на ушко, сжимая в объятиях!

— Она заявила, что твои слова опаляли ей кожу — настолько ты был близко от нее, когда их произносил. — Эмил не сказала, что слова Дженнет были напитаны ядом.

— А как вышло, что вы вдруг начали обмениваться ударами? — спросил он и поцеловал ее в щеку, на которой красовался синяк.

— Парлан, я не хотела с ней драться. Я проглотила все ее оскорбления по отношению к жителям долины. Я снесла даже оскорбления по поводу причин, заставивших тебя на мне жениться. Что делать, я знаю, в прошлом ты отнюдь не был монахом, и решила не обращать внимания на разговоры о своих предшественницах. Но когда она меня ударила… — Эмил пожала плечами. — Я не смогла сдержаться, хотя постоянно напоминала себе о твоих интересах, которые необходимо защищать.

— Ты была в своем праве, дорогуша. Она не смела тебя бить. И по поводу, и без повода.

— Разумеется, я знаю, что у меня язычок — дай Бог всякому, но я старалась говорить разумно, — Эмил вздохнула. — Кроме того, она ко мне просто прилипла — вот почему, собственно, я и собралась уходить. Я знала, что разговоры о твоих бывших любовницах будут обязательно, но не была готова к тому, что есть, оказывается, женщина, которая имела на тебя в прошлом больше прав, нежели все остальные.

— Такой женщины не существовало. И уж не Дженнет Данмор об этом говорить. И никаких «обжигающих кожу слов» тоже не было. Признаться, я даже не знаю, какая у нее кожа, поскольку не спал с этой дурой. Никогда.

— Неужели ни разу? — Эмил все-таки думала, что Парлан был близок с этой женщиной, хотя и не знала, какими они обменивались словами, предаваясь любовным утехам.

— Нет. Помимо всего прочего, я знал, что лэрд Данмор сразу заведет разговор о свадьбе, если о нашей с ней связи станет известно.

— Да уж, Дженнет постаралась бы, чтобы об этом узнали все.

— Точно. Еще бы и простыни остыть не успели. — Парлан взял лицо жены в руки и нежно ее поцеловал. — Послушай, Эмил. Я не был ее любовником и никогда не говорил ей слов любви. Я никогда не был ни с кем помолвлен и даже не думал об этом. Я знал, что лэрд Данмор спит и видит, чтобы со мной породниться, но и намеком не давал ему понять, что согласен. Теперь я думаю, что, если бы мне не встретилась ты, я бы, возможно, женился на этой женщине, поскольку надо же было когда-нибудь жениться. Но ей я об этом и слова не сказал. Я видел, что она пытается расстроить тебя, но и представить не мог, что Дженнет опустится до лжи. Потому что все ее слова лживы, все до единого.

Клянусь. Мне очень жаль, что я не подозревал, какими средствами она хотела добиться своей цели.

Эмил вздохнула и покачала головой:

— Я не предполагала, что горцы до такой степени ненавидят жителей долины.

— Не все, девочка. Есть люди достаточно мудрые, чтобы оценивать человека по его делам, а не по месту, где он родился. — Парлан криво усмехнулся и подмигнул:

— Хотя, сказать по чести, мне, горцу, довольно трудно быть справедливым по отношению к парням из низины. — Его улыбка сделалась еще шире, когда он услышал, что она отозвалась на его шутку тихим смехом. Прежде чем выбраться из постели, он снова ее поцеловал. — Ладно, покончим с этим. Меня, как ты знаешь, ждут дела.

Прежде чем она успела высказать ему свое негодование, Парлан скрылся за дверью. Она покачала головой, улыбнулась и решила не торопиться спускаться в зал. Надо было отдохнуть, поскольку стычка с Дженнет измотала ее выше всякой меры. Эмил знала, что снова противостоять Дженнет за столом ей удастся лишь в том случае, если она приведет себя в порядок.

К большому удивлению Эмил, Дженнет за столом так и не появилась. Поскольку Эмил была уверена, что особого ущерба этой даме она не нанесла, это несказанно ее поразило. Пока она сидела за столом, хозяин замка не раз оборачивался в ее сторону и вполголоса ругался. Эмил заподозрила, что ни пудра, ни притирания оказались не в состоянии скрыть кровоподтека. Она решила, что умнее всего избегать общения с лэрдом, но столкнулась с ним сразу же после того, как встала из-за стола и отправилась в их с Парланом покои, чтобы пораньше лечь спать. Мужчины же остались за столом и принялись беседовать о подвигах и славе.

— Миледи, спешу принести вам глубочайшие извинения за случившееся. — Данмор взял ее ладонь в руки и поцеловал кончики пальцев.

Немало удивившись, Эмил негромко осведомилась:

— За что же, милорд?

— За действия моей дочери. Она проявила по отношению к вам непозволительную грубость.

— Это была всего лишь небольшая ссора, милорд. Не беспокойтесь понапрасну.

— Вы чрезвычайно великодушны.

Ей понадобилось еще несколько минут, чтобы убедить Данмора, что ущерб ей был причинен самый ничтожный и она ни на кого не в обиде. Когда Эмил наконец добралась до спальни и открыла дверь, она только покачала головой.

Оказывается, для Данмора союз с Парланом являлся столь же важным, как и для ее супруга. И даже его засидевшаяся в девицах дочь занимала в этой иерархии ценностей второе место.

Приглядевшись, Эмил поняла, что в спальне не растопили камин. Не ощущалось здесь и присутствия горничной.

Данмор, может, и хозяин замка, подумала Эмил, зажигая свечу, но он отнюдь не заправляет здесь всем, как ему, должно быть, кажется. Она не сомневалась, что он бы не одобрил подобного проявления негостеприимства, но не собиралась ставить его об этом в известность. Эмил понимала, что мелкое наушничество вряд ли способствовало бы упрочению ее положения в замке.

Когда Парлан вошел в спальню, он застал жену за разжиганием камина. Мельком взглянув на него, она продолжила свои труды, хотя и выругалась про себя. Она искренне надеялась, что успеет завершить работу до его возвращения.

Парлан рассердился — это было видно сразу. Когда он рывком выхватил у нее кочергу, она поняла, что успокоить мужа будет непросто.

— Где эти чертовы служанки? Ты что, отпустила их?

— Да, — слишком быстро проговорила Эмил, поэтому ничуть не удивилась, когда Парлан подозрительно на нее посмотрел.

— А ведь их здесь и не было, так, что ли?

Вздохнув, она кивнула, поскольку причины лгать не видела. Она была уверена: рано или поздно он заметит, что в этом замке ею пренебрегают. Ее удивляло лишь то, что он заметил это довольно поздно.

— Утром я переговорю с лэрдом Данмором.

— Не смей, Парлан. — Она стащила платье, залезла под одеяло и стала наблюдать за тем, как он моется.

— Это нарушение правил гостеприимства, дорогая. Я не могу поверить, чтобы хозяин допустил такое по собственной воле.

— Уверена, он не имеет к этому никакого отношения.

Сомневаюсь, что Данмор вообще отдает себе отчет в том, в какие игры играют здешние дамы.

— Между тем все эти милые шалуньи должны быть наказаны, — закончил Парлан ровным тоном и повесил одежду на стул. — Если так будет продолжаться, то они и собственного лэрда скоро ни во что ставить не будут. Они пренебрегают своими обязанностями, что недопустимо.

— Нет. Все-таки тебе не стоит этого делать. — Когда он проскользнул под одеяло, она прижалась к нему и попросила; — Не обращай внимания — и все тут.

— Но почему, милая? С какой стати ты должна приходить в неприбранную комнату? Я понимаю, ты все можешь сделать сама — но чего ради? В Данморе полно женщин, и они могли бы как следует обслуживать гостей.

К тому же ты беременна, и они должны относиться к тебе с особым вниманием.

— Я все время пытаюсь тебя убедить, чтобы ты не вмешивался в мои отношения с обитателями замка и предоставил мне возможность поступать так, как я сочту нужным.

Если ты обратишься к лэрду с жалобой, неприязнь ко мне лишь возрастет. Мне необходимо самой разрушить стену непонимания, существующую между мной и этими людьми, я должна правильно себя здесь поставить, если хочешь.

— Ты моя жена и хозяйка Дахгленна. Одного этого достаточно, чтобы урегулировать разногласия, о которых ты говоришь!

— Парлан, прошу тебя, положись на меня. Я сама попробую все уладить. И если кто-то проиграет или, наоборот, выиграет в этом конфликте, то это тоже буду я. Иначе, сколько бы лет я ни прожила в горном краю, меня никогда не будут считать своей.

— Уговорила. Действуй сама. — Он прижал жену к себе и нежно поцеловал ее в шею, — Но что ты имела в виду, когда говорила «сколько бы лет я ни прожила в горном краю…»?

— Ну… трудно говорить о будущем с уверенностью.

— Ты должна быть уверена в одном: твое место рядом со мной — раз и навсегда.

Отдаваясь его объятиям, Эмил решила больше не касаться этой темы, поскольку Парлан сказал то, о чем она мечтала сама.

Глава 20

Тяжело вздохнув, Эмил отложила в сторону вышивку.

Она устала от вынужденной неподвижности, от вечного ничегонеделания и полнейшей праздности. Оглядев себя с некоторым отвращением во взгляде, она вынуждена была с неохотой признать, что ей не давали делать даже то малое, на что она еще была способна. К величайшему ее разочарованию, чуда не произошло и она стала ходить вперевалочку.