Дама червей

Подонок-то подонок, но стоит ему выйти из ванной, как она займет его место. И после душа размякнет и будет вся благоухать. А если в постели он повернется к ней спиной, она прижмется к нему, и посмотрим, устоит ли он на сей раз — как вчера.

А может, и ждать не надо. Не лучше ли просто встать вместе с ним под душ? У них как будто неплохо получается совместное омовение. Да-да, именно так и надо сделать. Прямо сейчас, вот только глаза откроются.

Но они так и не открылись до самого утра.

Смыв под душем усталость, напряжение и тревоги дня, Кил решительно направился к кровати. Уж сегодня-то он обязательно возьмет ее, пора кончать с этими детскими играми. Но увидев Рину, он резко остановился. Плотно сомкнув веки, окаймленные пушистыми ресницами, слегка приоткрыв губы, свернувшись калачиком, она дышала ровно и спокойно.

Кил разочарованно вздохнул. Разбудить ее он не мог. Просто не мог. Однако же — он сдвинул брови — и спать вот так, в одежде, тоже нельзя. Он снял с нее туфли, потом джинсы. К сожалению, и при этом она не проснулась. Тело ее безвольно обвисло у него в руках. И даже когда он стянул с нее рубашку, она лишь слабо застонала и поудобнее устроилась на подушке. Вслед за рубашкой последовал бюстгальтер, но и сейчас Рина только бормотнула что-то неразборчивое, мол, понимает, что он замыслил, и тут же снова провалилась в глубокий сон.

Кил с улыбкой улегся рядом и бережно обнял Рину. Он удовольствуется уже тем, что будет держать ее в руках, ощущать мягкий бархат кожи, шелк волос… Хотелось бы, конечно, большего, но что поделаешь…

Кил рассеянно поглаживал налившиеся груди Рины, гибкую талию. Сон не шел к нему. Тревоги его приобрели несколько большую определенность, чем прежде. Что именно его беспокоит, он по-прежнему сказать бы не мог, и Рина ощущала необъяснимую тревогу. Что-то тут не так, и все сходится к Глену Тривитту, какая бы там безупречная анкета у него ни была. К Глену и Джоан Кендрик. В чем же все-таки дело?

Глава 13

И все же чем-то он похож на робота, с некоторым раздражением подумала Рина, когда, проснувшись на следующее утро, вновь обнаружила, что Кил уже ушел. Будильник, что ли, у него внутри спрятан и звонит не позднее шести утра? Во всяком случае, судя по другому будильнику, тому, что стоит на туалетном столике, сейчас еще рано.

Так пролетела еще одна ночь, и с ней исчез еще один шанс. Расстояние между ними все увеличивалось.

Но, спустив ноги на пол, Рина обнаружила, что он ее раздел, и это открытие вызвало улыбку. Надо же, удержался, лишь бы ее не потревожить. Во всяком случае, хотелось бы думать, что удержался. Как она прошлой ночью.

Рина приняла душ, поспешно оделась и вышла из каюты. Приветственно помахав занятым своим делом матросам, она посмотрела вниз. Наверняка Доналд провел ночь подле Мэри. Надо его сменить, пусть отдохнет.

Но сначала чашку кофе. Она скрасит долгие часы, что придется провести в этом импровизированном госпитале.

Почти физически ощущая запах свежезаваренного кофе, Рина стремительно двинулась к «Пещере пирата». Но уже поворачивая дверную ручку, остановилась — изнутри доносились чьи-то приглушенные голоса. Похоже, там завязалась нешуточная ссора. Уже готовая повернуться — к чему вмешиваться в чужие дела? — Рина задержалась: в визгливом женском голосе почудилось что-то знакомое. Она осторожно приоткрыла дверь.

— Знаешь, оставь-ка меня в покое, и не надо ломать голову над тем, что я ненароком могу сказать, «преследуя некоего господина»!

Что ответил мужчина, Рина не расслышала и еще немного потянула дверь на себя.

— Хватит! Занимайся своим делом! Воздержание в условия контракта не входило! И с Уэлленом я как-нибудь сама разберусь, если захочу, конечно. К работе это не имеет никакого отношения. Или тебя беспокоит эта сука, у которой явно началась течка и которой ты пятки готов лизать? Но если она не может удержать конгрессмена, это ее проблема.

Ответ прозвучал спокойно, но в голосе мужчины был такой смертельный холод, что Рина содрогнулась:

— Ты, кажется, забываешь, кто здесь главный, Джоан. И забываешь также, что шутить со мной не стоит.

— Это угроза, доктор? — презрительно рассмеялась Джоан Кендрик.

— Нет, мисс Кендрик, всего лишь напоминание.

Джоан сказала что-то неразборчивое. Рина еще теснее прижала ухо к двери, и в тот же момент, почувствовав на плече чью-то руку, так и застыла от ужаса.

— Доброе утро, миссис Коллинз. — Увидев улыбающееся лицо доктора Трентона, Рина облегченно вздохнула.

— Кофе решили выпить? — весело спросил он.

— Ну да… — Она все еще никак не могла справиться с дыханием. Сердце колотилось в груди, как паровой молот.

О Боже, чему же она стала свидетелем? Какие дела могут быть у Джоан Кендрик и Глена Тривитта, ведь они познакомились только во время путешествия. Побледнев как смерть и не переставая дрожать, Рина намеревалась сказать доктору Трентону, что происходит нечто ужасное, гораздо более ужасное, чем то, что уже случилось.

Но это глупо. В чем она может их обвинить? Положим даже, Трентон начнет выспрашивать Джоан и Глена, что да почему, а те, разумеется, представят дело так, будто она просто подслушивала и напридумывала себе всякого, в то время как они просто дружески болтали. К тому же страшно подумать, что будет, если эти двое узнают, что она действительно подслушала их разговор.

— Вам нездоровится, миссис Коллинз? — озабоченно спросил доктор Трентон.

— Нет-нет, все в порядке, — поспешно ответила Рина. Возможно, слишком поспешно, поскольку Трентон смотрел на нее так, будто она явилась с того света.

— В таком случае пойдем выпьем кофе?

Рина молча кивнула. Доктор Трентон распахнул дверь и пропустил ее вперед.

Джоан и Глен сидели рядом и невинно толковали о том, какое сегодня голубое небо и как прекрасно ведет себя в сложившейся ситуации экипаж «Сифайр».

Все обменялись приветствиями, а Глен и Джоан дружно послали Рине ослепительные улыбки. Кое-как ей удалось ответить тем же, не выдав своего состояния. Но когда доктор Трентон, поспешно проглотив чашку кофе, извинился и сказал, что его ждут дела, Ри почувствовала, что ее вновь охватывает паника. Она просто не могла заставить себя остаться наедине с Джоан и Гленом. Схватив свою чашку, она пробормотала что-то невнятное и устремилась вслед за Трентоном.

Ей ужасно хотелось выплеснуть кофе прямо в лицо Джоан. Подумать только, «сука с течкой»! Но даже праведный гнев, вызванный нанесенным оскорблением, не мог вытеснить охватившее ее чувство настоящего страха. Они тут не в игрушки играют. Так стоит ли думать об оскорблениях?

Но что она, собственно, такого узнала? Да ничего! Просто подтвердились ощущения, которые она испытывала с самого начала путешествия. Доктор Глен Тривитт и мисс Джоан Кендрик — опасные люди. Они явно что-то задумали. Но что именно? Глену не нравится, что Джоан флиртует с Килом. Но почему? Потому что она, забывшись, может выболтать что-то? Тогда что именно? Чушь какая-то.

О, Кил, ну где же ты, черт бы тебя побрал? Почему тебя все дергают, даже в тот момент, когда ты мне так нужен?

Рина неожиданно обнаружила, что ноги сами привели ее к госпиталю. Она вошла и кивнула человеку в белом, сидевшему за столом у двери. Он явно узнал ее и с улыбкой ответил на приветствие.

Рина быстро прошла к койке, на которой лежала Мэри. Как она и думала, Доналд был здесь. Его явно клонило в сон, во всяком случае, глаза у него то закрывались, то вновь открывались.

— Доналд, — негромко проговорила Рина, — я здесь. Ступайте, отдохните немного.

— Рина. — Он сонно посмотрел на нее и смущенно улыбнулся.

— Не знаете, где Кил?

Доналд покачал головой:

— Нет, сегодня еще не видел. А вам большое спасибо. Врачи говорят, Мэри держится молодцом, но мне все равно не хотелось бы оставлять ее одну. Мало ли что может случиться. — Доналд зевнул и с трудом поднялся со стула.

В любом ином случае такое безоглядное доверие к ней тронуло бы Рину до глубины души. Но не сегодня. Может, стоит, бегло подумала она, поделиться с Доналдом своими тревогами и настоять, чтобы он немедленно отыскал Кила. Но тут же она с грустью отказалась от этой мысли. Доналд и так на ногах едва держится. Наверное, и до каюты ему будет трудно добраться. А тут еще она со своими страхами; вряд ли он даже поймет, о чем речь.

— Если увижу Кила, сразу пошлю его сюда, — невнятно проговорил Доналд. Потрепав ее по плечу, он пошел к двери, собственно, даже не пошел, а поплелся. Те несколько часов, что он проспал накануне, явно не могли компенсировать предыдущих суток, которые прошли вообще без сна.

Ну вот, ушел. У Рины не хватило духа остановить его, а Мэри она оставить не может — обещала ведь не отходить ни на шаг. Или все-таки пойти поискать Кила? Здесь| хватает сестер, да и доктор Трентон рядом, осматривает Ларса.

Но чего, собственно, можно этим добиться, уныло подумала Рина. Вчера Кил ясно дал понять, что считает ее подозрения извращенной формой ревности. Так какой же смысл огорчать Доналда, которому она обещала ни на минуту не оставлять Мэри одну, тем более что таким образом только даст Килу повод посмеяться над ней да поизвить: мол, подслушивание до добра никогда не доводит, обязательно что-нибудь перепутаешь. Да к тому же что она может ему сказать?

Мэри вроде как всхлипнула, и Рина встревожено посмотрела на нее. Наверное, пора сменить салфетку на лбу. И тут же все мысли о подслушанном разговоре напрочь вылетели у нее из головы — изо рта у Мэри потекла узкая струйка крови.

— Доктор Трентон! — отчаянно закричала Рина. — Доктор Трентон! Сюда! Скорее!

Все утро и весь день Мэри отчаянно боролась за едва теплившуюся в ней жизнь. Стараясь не мешать врачам и сестрам, Рина нервно мерила шагами помещение. Она понимала, почему все так озабочены: когда у больного идет кровь, это значит, что ситуация критическая. Хуже, чем критическая. Шансов на выживание, по существу, не осталось.

Стараясь сдержать слезы, Рина подошла к койке, на которой лежала подруга. Доктор Трентон не отходил от нее и, казалось, готов был в данном случае больше положиться на Рину, чем на сестер.

— Почаще меняйте салфетки, — сказал он. — Да пусть будут похолоднее. Надо любой ценой сбить жар.

Чудеса чудесами, прогресс прогрессом, а от традиционных средств медицина тоже не отказывалась. В данном случае это и были холодные как лед салфетки, которые теперь прикладывали Мэри не только ко лбу, но и к груди. А также к спине, для чего приходилось постоянно ее переворачивать. А иначе, пояснила одна из сестер, температура будет только расти.

Несколько раз Мэри приходила в сознание, наверное, от холодных примочек.

— Я так устала, — говорила она Рине, — так устала от боли. Хорошо бы уснуть и не просыпаться.

— Нет, Мэри, нет, — вскидывалась Рина. — Сдаваться нельзя, надо бороться.

— Но так больно…

Около пяти пополудни, осмотрев Мэри в очередной раз, доктор Трентон глубоко вздохнул.

— Остается только вскрыть фурункулы, — как бы про себя сказал он. — Это наш единственный шанс.

Рина закусила губу. Не хотелось посылать за Доналдом, ему и так, бедняге, туго приходится, зачем же лишние испытания. Но потом она передумала:

— Доктор Трентон, я думаю, сначала надо позвать мистера Флэгерти.

В глазах у Трентона мелькнуло нечто вроде восхищения:

— А знаете, миссис Коллинз, в вас и впрямь что-то есть. Если она опустит руки, все, конец. А мистер Флэгерти, может, действительно скажет ей что-нибудь такое…

Никогда Рина не видела Доналда Флэгерти таким угрюмым и подавленным, как сейчас, когда его подвели к постели, на которой при смерти лежала любимая женщина. Он едва держался на ногах.

— Доналд, — негромко произнесла Рина, — скажите ей что-нибудь. Надеюсь, она вас услышит.

Доналд опустился на колени и взял Мэри за руку:

— Мэри… Мэри, счастье мое, ты меня слышишь? Ты просто должна выбраться из этой передряги… потому что я люблю тебя. Ради всего святого, не оставляй меня одного. Я… я сегодня разговаривал с капитаном. Он сказал, что может обвенчать нас прямо здесь, на яхте. Мэри, ты слышишь меня?

Возможно, Рине просто показалось, возможно, она выдавала желаемое за действительное, но она поклясться бы могла, что у Мэри шевельнулись ресницы и на посиневших губах появилась слабая улыбка.

Доктор Трентон посмотрел на Рину и кивнул в сторону Доналда. Рина подошла к нему и обняла за плечи:

— Пошли, Доналд, мы мешаем врачам.

Доналд послушно кивнул и тяжело поднялся с колен. Рина вывела его в коридор. Он явно с трудом сдерживал слезы. И это Доналд Флэгерти, всегда такой хладнокровный, выдержанный, безупречно корректный.

— О Боже, Рина, она не может умереть, просто не может. Я этого не перенесу. Нет-нет, только не это. Она такая юная, такая живая…

Может, Доналд, может, подумала Рина. Это не справедливо, но — может. Случается и такое.

Словно прочитав ее мысли, Доналд отпрянул в сторону. Выражение лица у него по-прежнему было несчастное.

— Рина, — с трудом проговорил он, — Рина, ради Бога, извините меня. Не имею я права плакаться вам в жилетку. Именно вам, ведь вы и сами через такое прошли… О Боже, — простонал он, — как же, должно быть, я вам противен. Ведь вы наверняка думаете о детях, о том, что им бы жить да жить. Наверняка…

— Доналд, немедленно прекратите это! Я хочу, чтобы вы плакались мне в жилетку, и я хочу, чтобы Мэри осталась в живых. И не такая уж я эгоистка, как вам, возможно, кажется. Да, я любила детей и любила Пола, и потеряла их всех. Но способности любить не утратила. И способности молиться тоже не утратила. И сейчас я молюсь за то, чтобы Мэри выжила. Ну, идите сюда. Поплачьте. А я вас утешу.

— О Ри… — Доналд снова прижался к ней.

Рина задрожала, возблагодарив Господа за то, что Он дал ей силы сострадать Доналду.

Час спустя появился наконец Кил. Он искал Доналда. Рина по его глазам видела, как ему больно за друга, насколько готов он принять эту боль на себя, и от этого Кил становился ей еще ближе.

Доналд мягко освободился из рук Рины и обнял Кила. Друзья и не думали скрывать от окружающих, сколь многое их связывает. Рина тихо стояла рядом, и когда Кил отстранился от Доналда и ласково положил руку ей на талию, испытала прилив жгучей благодарности. Все недоразумения забылись, всякая напряженность между ними исчезла. Когда ей нужна его поддержка — он рядом, он придает силы, которых почти совсем не осталось.

— И давно вы здесь? — спросил Кил.

— Около часа, — бесцветным голосом откликнулся Доналд.

Кил кивнул и, легонько отстранив Рину, вошел внутрь. Вернулся он почти, сразу же и ободряюще улыбнулся Доналду:

— Говорят, можно войти.

На шее у Мэри белела толстая повязка, еще две виднелись под мышками. Лежала она тихо, грудь не вздымалась, не опадала — казалось, Мэри вовсе не дышит. На какой-то жуткий миг Рине показалось, что Мэри умерла.

— Да нет, она просто в глубоком забытьи, — успокоил ее Кил.

Все трое просидели в изголовье кровати целую ночь, и о том, что наступило утро, Рина догадалась лишь по появлению новой смены персонала.

Да, утро наступило, а Мэри так ни разу и не пошевелилась, даже звука не издала.

— Доналд?

Услышав этот слабый, едва различимый шепот, все так и вскинулись.

Глаза у Мэри были открыты; ясные, прозрачные, быть может, чуть смущенные, они были устремлены на склоненную голову Доналда.

— Мэри! — воскликнул он. Сон мигом слетел с него, и по щекам вновь заструились слезы.

Кил встал и коснулся плеча Рины:

— Схожу за доктором Трентоном.

Тот появился буквально в мгновение ока. Привычно прослушав дыхание больной, осмотрев горло, заглянув в глаза, притронувшись ко лбу, он широко улыбнулся и сказал:

— Ну, душечка, дело пошло на поправку.

Интересно, подумала Рина, сама-то она отдает себе отчет, как худо ей было. Мэри робко улыбнулась и вновь смущенно посмотрела на Доналда, не переставая поглаживать его по голове исхудавшими, побелевшими пальцами.

— Доналд, — заворожено прошептала она, — ты действительно собираешься на мне жениться?

— Да, дорогая, да. Это самое большое мое желание. Если, конечно, ты не сочтешь, что к тебе подкатывается какой-то старикашка.

Мэри от души рассмеялась, и смех у нее получился неожиданно таким радостным и заливистым, что Рина разом оттаяла.

— О, Доналд, это не ты ко мне подкатываешься, это к тебе кое-что подкатывается. Беда в том, что мне ни в жизнь не понять, что такое быть богатой. Боюсь, я постоянно буду ставить тебя в неловкое положение перед друзьями.

— Двое моих лучших друзей перед тобой, — сказал Доналд. — И меня ты в неловкое положение поставить просто не можешь, даже если нам с тобой будет отпущена целая тысяча лет.

Мэри в изнеможении прикрыла глаза.

— Ну, столько мне не нужно. Дай Бог, на одну бы жизнь хватило. Больше не надо.

Кил бережно обнял Мэри, и они с Риной на цыпочках прошли к выходу.

Странно, но Рина вдруг ощутила какую-то неловкость в его присутствии. Какой уж день подряд она жаждет проснуться и увидеть, что он рядом. И вот в самый подходящий момент ей вдруг становится не по себе. А ведь как прекрасен мир — пламенеющее солнце величественно поднимается в прозрачную голубизну неба.

Это все благодаря Мэри, она выжила, и в глазах Рины это стало победой над чумой. Она только о ней и думала… и еще о Доналде, счастливая его счастьем… и предчувствием будущих чудес… и присутствием Кила, который ведет ее в свою каюту, где им будет хорошо.

— Ты снова ни минуты не спал этой ночью, — прошептала она, когда он, открыв дверь, слегка подтолкнул ее в спину. — Неужели снова кто-нибудь разбудит, едва ты коснешься щекой подушки?

— Вряд ли, — пожал плечами Кил. — Сейчас в общем-то все позади. Критический момент миновал. — Он остановился посредине каюты и улыбнулся с радостным удивлением. — А ведь все остались живы, Рина. Ни единая душа не пропала. — Он немного помолчал. — Трентон — настоящий герой. И Пикар с Тривиттом — тоже молодцы. Да и я парень не промах. Окажись мы в Филадельфии, поднялся бы по ступеням Капитолия и, задрав руки, потряс кулаками в воздухе, как Рокки.

Рина заулыбалась было, но упоминание о Глене Тривитте немедленно стерло улыбку, напомнив ей о разговоре, подслушанном накануне.

— Да, Кил, совершенно забыла, только о Мэри и думала целый день!

— Забыла о чем? — настороженно спросил он, стягивая через голову рубашку.

Рина решительно подошла к нему и с неожиданной силой уперлась обеими руками в обнаженную грудь.

— Помнишь, я говорила тебе, что мне не нравится, как ведут себя Джоан Кендрик и Глен Тривитт?

— Ну, допустим. — Он подозрительно посмотрел на нее. — И что же дальше?

— А то, что я была права. Что-то они затеяли. Что-то нехорошее. Вчера утром я подслушала их разговор. По-моему, Тривитт угрожал Джоан. Ему не нравится, что она за тобой увивается. А Джоан говорит, что хочу, то и делаю, мол, мои женские дела не входят в условия «контракта». Мне страшно. Кил. Уж больно серьезный у них получился разговор. Джоан Кендрик в чем-то замешана…

— Рина! — Она едва не застонала от боли, настолько резко он вцепился ей в плечи и встряхнул изо всех сил. — Немедленно прекрати! Забудь наконец о Тривитте и Джоан. Наверняка ты что-нибудь не так поняла. Деньки нам и впрямь выпали нелегкие, так что неудивительно, если ты не в себе. Выдумываешь бог весть что.

— Ничего я не выдумываю! — яростно ощетинилась она. — Ничего я не выдумываю, Кил, и слух у меня хороший. Говорю тебе, эти двое что-то задумали. Что-то очень опасное.

— А я тебе говорю — забудь! И перестань играть в преступников и детективов. Все, надоело.

— Кил…

— Рина! — Килу и самому был ненавистен этот тон, но он твердо решил не дать ей понять, что что-то действительно складывается не так. Он прекрасно понимал, что ведет себя как последний ублюдок. Рина отнюдь не дура и знает что говорит. Тем не менее, в настоящий момент он не мог позволить себе рассуждать с ней на эту тему, втягивать ее в эту историю, подпускать на слишком близкое расстояние к правде. Ибо в противном случае бог знает на что она может оказаться способной. Лучше уж продолжать вести себя как ублюдок.

— Слушай, мы всю ночь провели на ногах. Тебе необходимо вздремнуть, да и мне тоже.

Рина с удивлением взирала, как он отходит от нее, задергивает шторы — каюта при этом погрузилась в полную темноту — и, сев на кровать, расшнуровывает ботинки. Затем он скинул брюки, отшвырнул их в сторону и залез под одеяло. Она же по-прежнему стояла, словно вкопанная посреди каюты.

На некоторое время повисла грозная, чреватая взрывом тишина, а затем Кил не выдержал:

— Да ляжешь ты когда-нибудь или нет, черт бы тебя побрал!

— Даже не думай! — выкрикнула Рина. — Неужели ты так никогда и не научишься слушать меня…

Увидев, что он живо спрыгнул с кровати и решительно направился к ней, Рина замолкла на полуслове и выставила вперед руки.

— Кил, я не лягу до тех пор, пока ты… пока ты не перестанешь вести себя со мной как с последней идиоткой!

Не обращая внимания на ее слова, а также на судорожные попытки освободиться, Кил легко оторвал ее от пола и подхватил на руки.

— Сама разденешься или помочь?

— Ах ты, мерзкий ублюдок, да чтобы я… чтобы я отдалась тебе…

— Я вовсе не прошу тебя отдаваться. Единственное, что мне нужно, так это чтобы ты умерила свои фантазии и наконец улеглась. Давай поспим хоть немного!

Рина все еще предпринимала жалкие попытки сопротивляться и затихла, только когда его пальцы железной хваткой сжали ее плечи, а в глаза уперся жесткий, неумолимый взгляд.

— Если вам хочется спать, конгрессмен, не смею мешать. Но я бы предпочла пойти к себе в каюту.

— Боюсь, это невозможно.

— Почему?

— Потому что она занята людьми из Центра медицинского контроля.

С этими словами он буквально швырнул Рину на кровать и принялся снимать с нее туфли.

Она попыталась лягаться, запоздало сообразив, что на нем ничего нет и он, пожалуй, еще заподозрит ее в намерении искалечить его, а это в ее планы явно не входило. Рина просто пыталась освободиться, не более того. Она промахнулась, однако же мысли ее текли, похоже, в правильном направлении. Кил злобно посмотрел на нее и, не успела она опомниться, как он всей тяжестью своего тела придавил ее к кровати.

— Рина, честно тебя предупреждаю, прекрати. Хватит. И не надо считать меня грубым мужланом, если я просто хочу заставить тебя немного поспать в той самой кровати, в которой ты провела последние несколько ночей. И кипятиться тоже не стоит, толка все равно никакого не будет. Повторяю: забудь о Тривитте и Джоан. Просто забудь. Ведь так или иначе, сделать ты ничего не можешь. Так что лучше оставь их в покое. Ну а у меня терпение на пределе, и если ты не угомонишься, за последствия я не отвечаю. Все ясно?

Рина упрямо выставила подбородок, но от ответа, закусив губы, благоразумно предпочла воздержаться.

Кил явно вне себя, и у нее хватило здравого смысла понять, что он не шутит. Никогда еще она не видела, чтобы он вот так трясся от ярости, аж желваки по скулам заходили. Так что лучше не нарываться и действительно помолчать.

Он еще некоторое время не сводил с нее угрожающего взгляда, но в конце концов отпустил и перекатился на свою сторону кровати. Рина уставилась в потолок, вся так и кипя от негодования, которое только усилилось, когда она услышала его приглушенный, однако, как и прежде, требовательный голос:

— А ну-ка раздевайся и ложись!

Рине очень хотелось послать его куда подальше, однако она удержалась. Не стоит затевать новую свару. И без того не по себе, когда он лежит рядом с тобой совершенно обнаженный. Злись не злись, а дышится тяжело, и мысли путаются, и глаза норовят глядеть куда-то в сторону.

Рина молча села на кровати и, довершив начатое Килом, разулась. Затем робко перевела на него взгляд, стянула через голову рубаху и бросила ее на пол. Он по-прежнему не поворачивался.

Разоблачившись наконец, Рина скользнула под одеяло и легла к Килу спиной. Но хотя усталость навалилась на нее тяжелым бременем, глаза отказывались закрываться. Ну почему дело у них всякий раз кончается ссорой? Ведь ничего ей не хотелось так сильно, как утонуть в его объятиях. Но он отказывается воспринимать ее всерьез, вот и приходится давать отпор.

— Рина?

На какой-то миг ей показалось, что этот негромкий, хрипловатый голос лишь послышался ей, но он повторился:

— Рина?

— Что? — выдохнула она, уверенная, что уж собственный голос непременно выдаст ее тайные желания.

— Извини меня.

— Извинить-то извиню, — горько вздохнула она, — но ведь ты все равно мне не веришь.

— Этого я не говорил.

— Ну а кто сказал, что все это мои фантазии, что обыкновенную беседу я превратила чуть не во всемирный заговор?

Кил замолчал, и в молчании этом Рине почудилось что-то странное, однако повернуться к нему лицом она все же не решалась.

Зато он повернулся. Почувствовав на волосах, а потом на щеках, на ладонях его твердые, но ласковые пальцы, Рина вздрогнула и чуть не заплакала.

— Да верю я тебе, Рина, верю. Положим, доктор Тривитт и Джоан Кендрик действительно что-то затеяли, вступили в какой-то сговор. Ну и что с этим поделаешь? Не могу же я отправиться к ним и потребовать, что они все выложили. Да меня просто на смех поднимут. Так что забудь обо всем этом и держись от них подальше. Ладно?

Ну уж нет, подумала Рина. Если тебе. Кил Уэллен, наплевать на происходящее, то мне нет. И я сама до всего докопаюсь. Но вслух она напряженно произнесла:

— Ладно.

Кил все еще тихонько поглаживал ее, явно не желая прекращать это занятие, но Рина по-прежнему не решалась повернуться.

— Ну что ж, — негромко вздохнул он, — спи, — слегка отодвинулся и вновь повернулся к ней спиной.

Рина пролежала довольно долго, ведя мучительную борьбу с самой собой. Она злилась на него, но и любила, и хотела.

— Кил?

— Да?

Рина все-таки повернулась, подвинулась к нему и, приподнявшись на локте, посмотрела через плечо прямо в его суровое лицо.

— Я… Мне не хочется спать.

Он тоже повернулся, встретился с ней взглядом и расплылся в довольной улыбке:

— Ну что ж, миссис Коллинз, тогда милости прошу! — И, отшвырнув простыни, без труда приподнял ее и буквально втащил на себя.

Рина широко распахнула глаза от изумления и радости. Кил хочет ее, в этом нет никакого сомнения, он готов к любви. А она-то думала, что он просто лежит рядом, совершенно равнодушный к ее присутствию.

— Ну что, хочешь еще раз «использовать» меня, а? — Улыбка у него сделалась еще шире.

Ну вот… теперь ей выпадает возможность признаться, как много он стал для нее значить. Три коротких слова, больше не надо.

— Если не возражаешь, — скромно потупившись, ответила она.

Он порывисто провел обеими руками по ее рассыпавшимся по спине волосам.

— В таком случае еще раз — добро пожаловать, дорогая. Чувствуй себя как дома.

— Кил… — прошептала она. Он притянул ее к себе, но не вплотную — чтобы в глаза заглянуть. Потом и это расстояние исчезло, и она почувствовала прикосновение его губ. Первый поцелуй совсем легкий, едва ощутимый. Дразнящий. Обещающий.

Язык его легко пробежался по ее губам, затем раздвинул их, тронул зубы, решительно толкнулся внутрь. Рина глухо застонала и, уже не ничего не утаивая и не сдерживаясь, страстно откликнулась на поцелуй. Руки ее обвились вокруг него, пальцы запутались в его густых волосах. Одно прикосновение к ним воспламеняло.

Ладони его мягко, но настойчиво легли ей на плечи, пробежались по бокам, спустились к ягодицам, наслаждаясь бархатом кожи. Они двигались вверх-вниз, вниз-вверх, вызывая сладкий жар, и вот уже все тело загорелось от этих жгучих прикосновений.

Вдруг он резко оторвался от нее и отодвинулся на свою сторону кровати. С легкой улыбкой поцеловал, скорее даже клюнул ее в губы, как бы слизнув с них влагу.

Словно наблюдая за собой со стороны, он притронулся к ее шее, провел по ключицам, ощутив пальцами ответную дрожь. Прикрыл ладонями грудь, нежно погладил ее, не прикасаясь, однако, к соскам. Это лакомство не для рук — для губ предназначено. Он опустил голову. При первом же прикосновении Рина застонала и выгнулась всем телом, истосковавшимся по мужской ласке.

Но теперь пора ожиданий и голода кончилась. Он вбирал губами ее кожу, покрывал ее тело легкими укусами, туг же слизывая их следы.

Рина изо всех сил вцепилась ему в волосы. И как это, смутно пронеслось у нее в голове, ему удалось так быстро зажечь ее. Но тут же все мысли растворились в головокружительном вихре желания.

Пока его губы, зубы и язык занимались соблазнительно отвердевшими сосками, руки продолжали свое путешествие: костяшки пальцев вдавливались в мягкий, податливый живот, ладони поглаживали бедра, впитывая сладость этого роскошного тела. Ничто, с восторгом подумал Кил, не может так возбудить мужчину, как откровенное, безоглядное желание любимой женщины. Она не просто красива. Она вся — движение. Порыв. Текучее совершенство. Есть нечто экзотическое в изгибе и содроганиях ее тела, когда любое движение лишь разжигает и без того бьющее через край желание.

А ее запах, а вкус кожи… они навсегда останутся с ним. Это терпкий аромат, это вкус, это свет неба и солнца, но только есть еще во всем этом и нечто соблазнительно-женское. Благодарный уже за то, что такая женщина существует на свете. Кил на мгновение положил голову в ложбинку между двумя холмами, скосив глаза на собственные пальцы, ласкающие нежную кожу на внутренней стороне бедер. Заметив, как дрожь пробежала по ее длинным ногам, он счастливо заулыбался.

— Кил… — прошептала Рина и, словно вспомнив внезапно о скромности, согнула ноги в коленях.

— Рина… — хрипло выдохнул он, прижимаясь лицом к пологому скату ее живота, дразняще притрагиваясь кончиком языка к пупку, а потом повернулся и решительно раздвинул коленом ее ноги.

Слабые стоны были подобны мелодии страстного и сладкого желания, под которую Кил, изнемогая, отыскивал прежде неизвестные, потаенные места, раскрывал все новые секреты, которые принадлежали только ей. Это было что-то вроде эротического самобичевания, ибо одно лишь прикосновение к ней доводило Кила до волшебного безумия. Он чувствовал, как стремительно течет по жилам его собственная кровь, как оглушительно колотится сердце — сердце мужчины, жаждущего соединиться с женщиной.