Военные тайны XX века - Схватка с черным драконом. Тайная война на Дальнем Востоке

Закончился первый этап планировавшейся японской агрессии, выразившийся в подготовке к захвату плацдарма на континенте. Интересно отметить, что в приговоре Токийского трибунала, этом итоговом документе тщательной трехлетней работы юристов многих стран, было зафиксировано, что «военные планы японского генштаба с начала рассматриваемого периода (с 1928 года) предусматривали в качестве первого мероприятия оккупацию Маньчжурии. В японских военных планах захват Маньчжурии рассматривался не только как этап в завоевании Китая, но также как средство обеспечения плацдарма для наступательных военных операций против СССР».

В состав Квантунской армии перед вторжением входила 2-я пехотная дивизия и шесть отдельных батальонов охранных войск ЮМЖД. Пехотные, артиллерийские и кавалерийские полки дивизии были расквартированы в крупнейших городах южной Маньчжурии. Общая численность армии составляла около 15 тысяч человек. По плану, разработанному штабом Квантунской армии, проведение операции возлагалось именно на эти части. Мобилизация дивизий, расположенных на островах, и их переброска на континент не предусматривались. И хотя китайские войска, дислоцировавшиеся в Маньчжурии, обладали огромным численным превосходством, в штабе Квантунской армии не сомневались в победе. На всякий случай в боевую готовность были приведены части 19-й и 20-й пехотных дивизий, расположенных в Корее, а в метрополии были подготовлены к отправке одна дивизия и одна пехотная бригада.

Согласно расчетам, сделанным в Токио, войну нужно было закончить в кратчайший срок, используя раздробленность китайских вооруженных сил в Маньчжурии. Все операции должны были освещаться в прессе только как карательные экспедиции, употреблять слово «война» на страницах газет запрещалось. И японскому народу, и мировому общественному мнению все боевые действия преподносились только как инцидент, имеющий чисто внутренний характер. Подобная трактовка событий должна была устранить повод для вмешательства в войну других государств. Особое значение придавалось тому, чтобы привлечь на свою сторону отдельных китайских генералов с их армиями и натравить их друг на друга. Первым этапом плана предусматривался захват китайских городов, расположенных на трассе ЮМЖД. После этого, если ни Лига Наций, ни США не вмешаются в конфликт, должен был последовать захват остальной территории Маньчжурии.

Японская военщина тщательно готовилась к захвату Маньчжурии, сохраняя свои приготовления в глубокой тайне. И все-таки на страницах газет иногда появлялись тревожные, как предвестники бури, сообщения.

5 сентября 1931 года корреспондент ТАСС сообщил из Токио, что японские газеты в течение последнего времени поднимают большой шум вокруг убийства во Внутренней Монголии капитана японского генштаба Накамура. По их сообщениям, капитан совместно с двумя спутниками занимался исследованием Хинганского хребта и был убит китайскими солдатами. В кругах военного министерства, как сообщили те же японские газеты, открыто говорят о необходимости в ответ на убийство Накамура оккупировать часть маньчжурской территории.

7 сентября в Москву из Шанхая поступает короткое сообщение корреспондента ТАСС, которое не оставляет сомнений в том, как развернутся события в ближайшие дни: «Как сообщают из Маньчжурии, мукденские правительственные круги (правительство Маньчжурии. – Е. Г.) встревожены увеличением японских гарнизонов в Корее и Маньчжурии на одну дивизию и организацией около Дайрена военно-воздушной базы. Мукденские китайские газеты расценивают эти мероприятия как переход японской политики на путь вооруженного захвата Маньчжурии».

Глава вторая.

1931 – 1935 годы. Прыжок на континент

Захват Маньчжурии

К 17 сентября все части Квантунской армии, расквартированные на Ляодунском полуострове и в городах Южной Маньчжурии, были приведены в полную боевую готовность. В этот же день приказ о приведении в боевую готовность корейской группы войск японской армии получил из Токио генерал-губернатор Кореи Угаки.

Повод для разжигания конфликта был найден с помощью японских диверсантов. Они заложили взрывчатку в вагон одного из поездов на ЮМЖД и взорвали его в ночь на 19 сентября, когда он находился в пути севернее Мукдена. Состав сошел с рельсов, что для японского командования оказалось достаточным, чтобы отдать приказ о начале военных действий. Дальше события развивались согласно разработанному плану. В 8. 20 утра 19 сентября на месте взрыва две роты японских солдат, вышедшие на полотно железной дороги, были обстреляны китайской полицейской охраной. Они ответили огнем и сбили охрану с дороги. В 9. 00 в Мукдене на казармы китайских войск и на китайский военный аэродром обрушились тяжелые снаряды японских морских орудий. На сонных китайских солдат рушились перекрытия и стены. На аэродроме горели самолеты и ангары. Китайские войска и охранная полиция, а их общая численность составляла около 10 тысяч человек, не выдержали артиллерийского огня и разбежались, а китайские летчики покинули аэродром. И хотя японских солдат было всего лишь около 500, они заняли основные военные объекты Мукдена и центральные кварталы города.

Через полчаса после «разрушения» пути около Мукдена командир японского гарнизона в Чанчуне, втором по величине городе Маньчжурии, «почувствовал» угрозу своим войскам со стороны китайского гарнизона города, мирно спавшего в своих казармах. Он приказал начать выступление японских частей в 3 часа ночи 19 сентября. Однако на этот раз японские расчеты не оправдались. Китайские солдаты по собственной инициативе, не дожидаясь приказов командиров, оказали японским войскам упорное сопротивление и заставили их отступить на исходные позиции. Вскоре под прикрытием артиллерийского огня японские части вновь перешли в наступление и лишь к середине дня город был ими захвачен. Потери японских войск составили в Чанчуне около 400 человек убитыми и ранеными.

К вечеру 20 сентября все крупные города к северу от Мукдена до реки Сунгари были захвачены японскими войсками. Китайские части в беспорядке отступили на северный берег реки. Операция была проведена молниеносно, и это еще раз указывало на то, что план агрессии был разработан заранее и во всех деталях. После войны, когда стали известны многие документы, выяснилось, что по плану, разработанному в генштабе, завершением первого этапа боевых действий являлся выход японских войск на рубеж Сунгари. Дальнейшие операции в Северной Маньчжурии планировалось провести позднее, когда будет ясна реакция китайского правительства, а также Англии, Франции, США и Германии по поводу захвата Японией Южной Маньчжурии.

Что же произошло в это время в столице островной империи? Узнав о начале агрессии, премьер-министр Японии Вакацуки, занимавший более сдержанную позицию во внешней политике страны, почтительно испросив аудиенцию у «сына неба», изложил ему позицию правительства. Премьер-министр предлагал прекратить агрессию и вернуть войска на Ляодунский полуостров. Вразумительного ответа от императора не последовало. Тогда Вакацуки пришлось обратиться к военному министру генералу Минами, которому подчинялись генштаб и командующий Квантунской армии и который имел право дать приказ о прекращении наступления и отводе войск. Но генерал ответил премьеру, что «отступление не в традициях японских воинов». Приказ об отводе войск может оказать отрицательное моральное воздействие на японских солдат, и поэтому речь может идти только о продолжении наступательных операций в Северной Маньчжурии. Чтобы успокоить премьера, генерал заявил, что «операции в Маньчжурии предприняты не только в целях защиты жизни и интересов японских граждан и их собственности в этом районе, но и в целях создания барьера на пути распространения коммунизма, в целях предотвращения советской угрозы интересам Японии и других великих держав в Китае». Пугалом антисоветской угрозы размахивали в Токио еще в 1931 году, когда для такой угрозы не было никаких оснований.

Первые сообщения о событиях в Маньчжурии поступили в Москву из Шанхая, Токио и других городов днем 19 сентября. Сообщения были тревожные: боевые действия частей Квантунской армии начались в непосредственной близости от КВЖД. Все это не могло не беспокоить руководство Наркоминдела, и в тот же день в девять часов вечера японский посол Хирота был приглашен к заместителю наркома Карахану.

Карахан сообщил послу о занятии японскими войсками Мукдена и боях в Маньчжурии и поинтересовался, имеется ли у него какая-либо информация на этот счет. Никакой серьезной информации у японского дипломата не оказалось. Он лишь сказал, что в единственной телеграмме, полученной посольством, сообщалось, что в Мукдене никакого сражения не было и там «все благополучно». Заместитель наркома ответил послу, что его информация значительно более скудна, чем та, которой уже располагают в Москве. Хирота было заявлено, что событиям в Мукдене советской стороной придается самое серьезное значение, и от имени правительства СССР его попросили дать разъяснения в связи с тревожными событиями в Маньчжурии.

Но никаких разъяснений со стороны японского посольства не последовало. 22 сентября Хирота был приглашен уже к наркому иностранных дел Литвинову, но и на этой встрече он утверждал, что никакого ответа из Токио якобы до сих пор не получал. И лишь 25 сентября, во время новой встречи с Литвиновым, о которой попросил наркома сам посол, Хирота сообщил, что получил от своего правительства информацию о положении в Маньчжурии.

Согласно его словам, японское правительство приняло первоначальное решение о нерасширении военных действий и японские войска в настоящее время оттянуты в зону ЮМЖД. Их численность составляет 14 400 человек. Японские части первоначально были двинуты в маньчжурскую провинцию Гирин, но позднее большая часть их была оттянута в Чанчунь, в район ЮМЖД. Японский посол заявил, что в Мукдене и других местах нет военной оккупации и в них функционирует старое управление. Что касается слухов о посылке Японией войск в Харбин, то такие слухи вздорны. Посол заверил наркома иностранных дел, что у Советского правительства не должно быть поводов для беспокойства, так как положение постепенно смягчается.

Эта информация явно не соответствовала действительности, и японского дипломата можно было уличить во лжи. Но поскольку это было официальное заявление, то оно было принято советской стороной к сведению.

13 октября 1931 года правителю Маньчжурии Чжан Сюэ-ляну командованием Квантунской армии был предъявлен ультиматум, совершенно неприемлемый для китайской стороны. Япония требовала организации в Маньчжурии и Внутренней Монголии «независимого» правительства, перехода всех китайских железных дорог в Маньчжурии под полный контроль концерна ЮМЖД, передачи в полное распоряжение Японии крупнейших городов Маньчжурии, запрещения китайским войскам находиться в Мукдене и Гирине. Японские войска, получив подкрепление из Кореи, стремились продвинуться к северу, ведя наступление вдоль трассы ЮМЖД. После первоначальных успехов штаб Квантунской армии спланировал Цицикарскую операцию. Цицикар был крупным экономическим центром Северной Маньчжурии и находился на стыке важнейших оперативных направлений. Его захват давал возможность японским войскам перерезать трассу КВЖД и продвигаться вдоль железной дороги к советским границам в северо-западном и юго-восточном направлениях.

К концу октября почти вся Южная Маньчжурия была захвачена японскими войсками. К этому времени уже стало ясно, что никакого вмешательства в японо-китайские дела со стороны других империалистических стран не предвидится и Япония могла действовать совершенно свободно, не опасаясь никаких последствий. На заседаниях Лиги Наций велись бесконечные дискуссии, навязанные Японией о ее праве вести карательные операции для обеспечения «безопасности японских граждан», и конца этим дискуссиям не было видно. США, видя, что их экономическим интересам в Китае ничего не угрожает и что острие японской агрессии направлено на Север против советских дальневосточных границ, также не вмешивались в маньчжурские события. В Вашингтоне ничего не имели против того, чтобы войска Квантунской армии продвигались на север подальше от сфер влияния США в Центральном Китае.

Интересно мнение американского посланника в Китае Джонсона. В своем донесении в Вашингтон, датированном 13 января 1932 года, он писал: «Я все больше и больше убеждаюсь, что японские действия в Маньчжурии должны рассматриваться больше в свете русско-японских отношений, чем китайско-японских. Высшие военные власти Японии пришли к заключению, что для них имеется возможность действовать в Маньчжурии и продвинуть японскую границу дальше на запад в подготовке к столкновению с Советской Россией, которое они считают неизбежным». Учитывая международную обстановку, правительство Японии, чтобы развязать себе руки для дальнейшей агрессии на Азиатском континенте, демонстративно вышло из Лиги Наций в марте 1933 года.

Нейтральную позицию заняло и нанкинское правительство Чан Кайши. Чжан Сюэ-лян, рассчитывая вести с ним борьбу за власть, отдал приказ своим войскам отойти в Северный Китай, и они фактически не оказывали сопротивления японским частям. Международная обстановка давала возможность японской военщине расширять агрессию в северном направлении, не опасаясь большой войны, к которой Япония еще не была готова. К этому времени части Квантунской армии были усилены двумя пехотными дивизиями. В южноманьчжурских портах разгружались транспорты с танками, самолетами, орудиями и другой военной техникой.

Для того чтобы начать наступление на Цицикар, нужен был предлог, который выглядел бы солидно в глазах мирового общественного мнения. Поступили просто. Купили за юани или иены, сейчас этого уже не установить, «генерала» Чжан Хай-пяна, обосновавшегося в городе Таонань. Организовав на японские деньги «армию» в 6 тысяч человек, он двинул ее на Цицикар, который обороняли китайские части под командованием генерала Ма. В коротком бою воинство «генерала» было разбито и отброшено от города, но во время боев были взорваны три моста на железной дороге Таонань – Цицикар. Дорога принадлежала японцам, и повод для нового наступления был вполне подходящим. Если из-за одного взрыва на железной дороге захватили всю Южную Маньчжурию, то из-за трех взорванных мостов можно было, по мнению японского командования, захватить такой город, как Цицикар. Тем более что части генерала Ма вели оборонительные работы вокруг Цицикара, а это «угрожало безопасности японской армии». Задача уничтожения китайских частей не ставилась, чтобы иметь в дальнейшем предлог для их преследования и движения японских войск на север к советским границам.

В состав группировки по захвату Цицикара входило около 10 тысяч солдат и офицеров, легкие и тяжелые орудия, бронемашины, танки, бронепоезда, самолеты. И хотя ее численный состав уступал армии генерала Ма, она значительно превосходила ее в боевой технике. Наступление на Цицикар началось 2 ноября и закончилось 19 ноября вступлением японских войск в город. В результате японские передовые отряды вышли на КВЖД, получив возможность продвигаться вдоль этой железнодорожной магистрали на северо-запад и юго-восток к границам Советского Союза.

Следующей целью японской агрессии в Маньчжурии был захват Харбина, которому командование Квантунской армии придавало исключительно важное значение. Этот крупнейший политический и экономический центр Северной Маньчжурии насчитывал в то время около 400 тысяч жителей. Он был расположен на берегу судоходной Сунгари и являлся крупным речным портом и железнодорожным центром на стыке КВЖД, ЮМЖД и Хухайской железной дороги, идущей к Благовещенску.

При разработке плана захвата Харбина японское командование полностью использовало цицикарский опыт. Осуществить этот план должны были все та же 2-я пехотная дивизия и приданные ей для усиления технические части, которые и овладели Цицикаром. К 3 февраля 1932 года, переброшенные на автомобилях из Чанчуня, они вышли на исходные позиции южнее Харбина. А утром 4 февраля 74 японских орудия, сосредоточенные на трехкилометровом участке прорыва передовых позиций противника, открыли огонь по китайским войскам. Их поддержали два бронепоезда, а с воздуха бомбардировку проводили 36 самолетов. Под прикрытием артиллерийского огня 26 танков и бронемашин перешли в атаку вместе с японской пехотой. На следующий день началась артиллерийская подготовка, бомбардировка и штурм главной линии обороны Харбина. Днем 5 февраля японские части полностью овладели городом.

После падения Харбина японское командование начало проводить Хинганскую операцию, основная цель которой заключалась в захвате западной ветки КВЖД от Цицикара до пограничной станции Маньчжурия, перевалов через Большой Хинган и выхода к забайкальским границам страны.

К осени 1932 года почти вся территория трех северо-восточных провинций Китая была захвачена японскими войсками. А еще в начале этого года, 18 февраля, была провозглашена независимость нового государства Маньчжоу-Го, в состав которого вошли провинции Маньчжурии. Под руководством японских советников было создано правительство этого «независимого» государства, во главе которого был поставлен марионеточный император Пу И, вывезенный из Китая японской разведкой. На территории нового государства при помощи японских штыков, террора и насилия удалось достигнуть «умиротворения». Японские монополии начали «освоение» этой огромной территории, где они чувствовали себя полными хозяевами. Основные силы правителя Маньчжурии Чжан Сюэ-ляна отошли, не оказывая серьезного сопротивления, в провинцию Жэхэ. Только в двух районах на участках КВЖД, примыкавших к Забайкалью и Приморью, китайские части продолжали оказывать вооруженное сопротивление продвигавшимся к советским границам частям Квантунской армии.

В августе 1932 года правительством Пу И было объявлено, что китайская провинция Жэхэ является частью государства Маньчжоу-Го и что пребывание там китайских войск следует рассматривать как «нарушение суверенитета» этого государства. Подобные утверждения поддерживались и поощрялись в штабе Квантунской армии. Новый командующий армией генерал Муто, сменивший «героя» оккупации Маньчжурии генерала Хондзио, заявил: «Провинция Жэхэ должна быть подчинена Маньчжоу-Го путем ли соглашения с китайским правительством, путем ли вооруженной силы». Но новый район нужно было завоевать, a свободных сил для этого в 1932 году не было. Все части Кваитунской армии были заняты проведением операций против китайских войск в Маньчжурии и только к 1933 году, когда были разгромлены все антияпонские генеральские «армии», часть сил Квантунской армии удалось перебросить к границам провинции Жэхэ.

Основная задача, которую ставило командование Квантунской армии перед частями, действовавшими в Жэхэ, – разгромить находившиеся в провинции «армии» китайских генералов и уничтожить партизанские отряды. Захват и присоединение к Маньчжоу-Го Жэхэ позволяли частям Квантунской армии выйти на подступы к Северному Китаю и Чахару и продолжать дальнейшую агрессию как против Китая, так и против МНР, охватывая границы республики с юго-запада.

20 февраля 1933 года японское наступление на провинцию Жэхэ началось. Китайские войска почти не оказывали сопротивления. Некоторые части отходили под натиском превосходящих японских сил, другие переходили на сторону японской армии вместе со своими командирами. Партизанские отряды после налетов японской авиации и первых же встречных боев или отходили на запад, или рассеивались по деревням. К 6 марта столица провинции город Чэндэ и основные административные центры были захвачены японскими войсками. Китайские части отошли за Великую китайскую стену и в провинцию Чахар.

После оккупации Жэхэ японские части начали продвигаться в провинцию Хэбэй. К концу мая 1933 года передовые японские части подошли к Пекину и Тяньцзиню. Однако силы Квантунской армии тоже были измотаны в непрерывных боях. В этой обстановке правительство Японии согласилось на мирные переговоры с правительством Чан Кайши. 31 мая 1933 года было подписано соглашение о перемирии. Китайское правительство признавало японский контроль над северо-восточными провинциями и частью северного Китая. Подписанием этого перемирия завершился первый этап японской агрессии на Азиатском континенте.

В столице империи

В 1932 году, когда части японской армии продвигались к дальневосточным границам Советского Союза, в генштабе островной империи и в штабе Квантунской армии вынимали из сейфов папки с планами нападения на СССР, разработанными еще в конце 1920-х годов. В планы вносились коррективы, изменения и дополнения с учетом выхода японских дивизий к дальневосточным рубежам страны. В портах Японии под погрузкой стояли военные транспорты, с островов на континент для подкрепления Квантунской армии перебрасывались танки, самолеты, орудия, боеприпасы. Началось формирование нескольких новых дивизий для отправки в Маньчжурию. Япония усиленно готовилась. Чтобы удержать проглоченный кусок Китая и подготовиться к новой агрессии на континенте, нужны были солидные силы. Квантунская армия была слаба для этого, и требовалось значительно усилить и ее численность, и техническое оснащение ее частей.

Но если в штабах только еще готовились к войне, то на страницах японских журналов и газет уже воевали. Журналисты, промышленники, высокопоставленные чины военного министерства выступали с воинственными статьями, призывая к походу на Север и расписывая подробности военного конфликта. Даже некоторые дипломаты, которым по роду их деятельности была положена сдержанность в высказываниях и суждениях, не отставали от других на этом неблаговидном поприще.

Антисоветская кампания в японской печати проводилась в марте – мае 1932 года и была связана с японскими провокациями на КВЖД и мерами, предпринятыми Советским правительством по укреплению дальневосточных границ страны. Затем в конце этого года она была продолжена в связи с восстановлением дипломатических отношений между Китаем и СССР. «Грядущая война с СССР», «Угроза со стороны СССР» – подобных заголовков было достаточно на страницах влиятельных японских газет. 16 и 17 июня в газете «Буесю симбун» была опубликована статья Окала Мукис «Неизбежность японо-советской войны» с подзаголовком: «Выгодно воевать скорее». С 28 июня по 7 июля влиятельная «Токио майнити» предоставила свои страницы Накояма Сиро, который выступил с большой статьей «Грядущая война с СССР и тихоокеанская война», выдвигая тезис о «вечной неизбежности войны с СССР». В ряде номеров газеты «Нихон» в мае 1932 года печаталась статья Камэити «Война с Америкой или СССР?».

26 и 27 июля 1932 года газета «Джапан адвертайзер» опубликовала статью военного министра генерала Араки «О задачах Японии». Развивая идеи меморандума Танака, Араки писал о необходимости распространения «японской национальной морали» не только в Азии, но и во всем мире любыми средствами и даже путем войны. Большим препятствием на этом пути он считал Внешнюю Монголию, то есть МНР, а также Восточную Сибирь. Подобное высказывание члена кабинета воспринималось как призыв к войне с СССР и вызвало дипломатический демарш со стороны полпреда Советского Союза в Японии Трояновского. 27 июля он посетил японского министра иностранных дел Утида и обратил его внимание на эту статью.

В конце 1932 года в советском полпредстве в Берлине хорошо информированный американский журналист Никербокер заявил во время беседы с руководителем отдела печати полпредства об убеждении американского правительства, что Япония сначала совершит нападение на СССР с целью захвата советского Дальнего Востока и укрепления своего тыла и только после этого начнет подготавливаемую ею грандиозную битву с США за Тихий океан. Советский полпред в Англии Майский в своем донесении в НКИД от 10 марта 1933 года отмечал, что, по мнению английских консервативных кругов, захват Японией Маньчжурии может привести к войне между СССР и Японией, а это было бы «настоящим благодеянием истории». Так думали в Лондоне.

26 мая 1932 года к власти в Токио пришел кабинет Сайто. У нового премьер-министра не было разногласий с полковниками и генералами из штаба Квантунской армии. Поэтому новый кабинет принял политику армии в отношении только что созданного государства Маньчжоу-Го и решил осуществлять под руководством Японии экономическое развитие этой «страны». Однако сразу признавать независимость своей марионетки было опасно, так как следовало учитывать возможную негативную реакцию крупнейших мировых держав. Но уже в сентябре 1932 года Тайный совет Японии принял решение о том, что не следует опасаться международных последствий, которые может вызвать такой шаг. С одобрения Тайного совета между Японией и правительством Маньчжоу-Го было заключено соглашение, которое, как отмечалось в приговоре Токийского трибунала, считалось целесообразной мерой, обеспечивавшей расширение сферы японского влияния на континенте.

В июле 1933 года губернаторы японских префектур на одном из совещаний внимательно слушали выступление военного министра генерала Араки. Речь была чрезвычайно важной. Министр, выражавший взгляды наиболее агрессивных и экспансионистских кругов армии, развивал перед губернаторами внешнеполитическую программу японской военщины. Высказав намерение осуществить вооруженное завоевание Японией Восточной Азии, не забыл оратор и своего дальневосточного соседа. «Япония должна неизбежно столкнуться с СССР, – заявил он. – Поэтому для Японии необходимо обеспечить себе путем военных методов территории Приморья, Забайкалья и Сибири».

В этой речи Араки высказался также по вопросу о так называемой «национальной обороне», осуществление которой позднее стало основным принципом экспансионистской внешней политики Японии. По словам генерала, национальная оборона не должна ограничиваться обороной самой Японии, она должна включать в себя завоевание других стран путем применения вооруженной силы.

Но генерал не ограничивался одними только выступлениями на официальных совещаниях. В том же году в своей статье «Миссия Японии в эру Сёва» он призывал к оккупации Внешней Монголии, как тогда называли в иностранной прессе МНР. Он заявил, что «Япония не желает, чтобы такой неопределенный район, как Монголия, существовал около сферы ее влияния. Монголия обязательно должна быть Монголией Востока». В беседе с корреспондентом газеты «Геральд трибюн» 28 августа 1933 года Араки угрожал нашей стране «ударом со стороны Японии». Последовал ли новый дипломатический демарш со стороны советского полпреда или он махнул рукой на очередное выступление воинственного генерала – неизвестно.

Английский военный атташе в Токио Джеймс в своей записке в Лондон, датированной 21 октября 1933 года, отмечал, что военные круги, которые представляет Араки, считают, что лучше «начать войну против России раньше, чем позже». Американский посол в Токио Грю также писал 18 июля 1933 года, что, по его мнению, японская военщина может принять решение «выступить прежде, чем Советская Россия станет сильнее».

Показательно в этом плане донесение в Берлин германского военного атташе в Москве полковника Гартмана после его беседы 20 ноября 1933 года со своим японским коллегой. В донесении полковник отмечал, что, если верить высказываниям японского военного атташе, Япония может начать военные действия против СССР уже весной 1934 года. По его мнению, удар должен был наноситься через Монголию на Иркутск, то есть в обход группировки советских войск, сосредоточенной в Забайкалье. В своем следующем донесении от 10 января 1934 года Гартман также указывал на то, что Япония намечает «вооруженное столкновение с Россией» и что японская армия «считает себя достаточно сильной для вооруженного столкновения с Советским Союзом». По его наблюдениям, в Японии господствует убеждение, что «конфликт неизбежен, и затяжка только осложнит положение».

К 1933 году военно-политическое положение Японии значительно изменилось. Обширная территория трех китайских провинций, на которых было создано «независимое» государство, находилась в полном подчинении штаба Квантунской армии. Первая фаза знаменитого меморандума Танака, предусматривавшая захват Маньчжурии, была выполнена. В точном соответствии с основными положениями этого меморандума началось планирование следующих этапов агрессии на континенте. Офицерам генштаба и штаба Квантунской армии уже виделись новые обширные территории, по которым, почти не встречая сопротивления, маршируют солдаты императорской армии.

Очередной вариант уточненного и детализированного плана «ОЦУ» был разработан уже в 1933 году. Для ведения войны против СССР предполагалось сформировать 24 дивизии, оснащенные новейшей военной техникой. Войну планировалось начать с удара в восточном направлении, чтобы отрезать, а затем захватить советское Приморье. После того как эта операция успешно завершится, ударная группировка японских войск должна была нанести удар в северном направлении, выйти к южному берегу Байкала, перерезать Транссибирскую магистраль и овладеть всем Дальним Востоком.

В 1934 году был разработан новый вариант плана войны. В отличие от предыдущего он предусматривал начало наступления еще до прибытия в Маньчжурию японских дивизий из метрополии. Считалось, что наличных сил Квантунской армии будет достаточно, чтобы начать войну с СССР. В этом варианте плана уже была учтена возможность ведения военных действий одновременно против Советского Союза и Китая. Сил для ведения войны с двумя державами было явно недостаточно, но это не смущало стратегов из генштаба империи. Аппетиты японской военщины росли из года в год.

Для продолжения агрессии необходимо было укрепление маньчжурского плацдарма. И такие работы начались сразу же после завоевания северо-восточных провинций Китая. В первую очередь, следовало значительно увеличить количество казарм в Маньчжурии, чтобы иметь возможность быстро перебросить туда новые дивизии. Для каждой дивизии, развернутой по штатам военного времени, нужен был небольшой городок с казармами для солдат, помещениями для офицерского состава, складами, гаражами, полигонами для боевой подготовки и т. д. А все казарменные помещения в Маньчжурии в 1931 году могли вместить только 100 тысяч человек, и это, конечно, не соответствовало целям дальнейшей японской агрессии.