Сочинения

Орел, хранитель молнии блещущей,

В пернатом царстве стал повелителем,

Когда похитил Ганимеда,

Волю Юпитера выполняя.

Сначала юность, пылкость врожденная

Птенца толкнули к первому вылету;

Потом учил его отваге

Ветер весенний, развеяв тучи

В лазурном небе; вскоре за овцами

10 Орленок начал алчно охотиться;

А там – напал и на удава,

В жажде борьбы и поживы щедрой.

Косматый львенок, львицею вскормленный,

Едва завидит серну на пастбище,

Стремится к жертве обреченной,

Острые зубы свирепо скаля!

Таким в Ретийских Альпах винделики

Узнали Друза… Странен обычай их

Топорики носить с собою,

20 Словно у них амазонки – предки.

Откуда навык этот – неведомо,

Но весть правдива: лютых винделиков,

Непобедимых в дни былые,

Юный воитель разбил в сраженьи!

Ясна отныне мощь добродетели,

Возросшей в доме, ларами взысканном;

Так явен смысл заботы отчей

Августа о молодых Неронах!

Отважны только отпрыски смелого;

30 Быки и кони все от родителей

Наследуют; смиренный голубь

Не вырастает в гнезде орлином.

Ученье – помощь силе наследственной,

Душа мужает при воспитании;

Но если кто прельщен пороком —

Все благородное в нем погибнет.

Чем Рим обязан роду Неронову,

Метавр об этом знает: у вод его

Смерть Гасдрубал нашел… Для римлян

40 Солнце впервые в тот день блеснуло

Улыбке славы сумрачный Лациум

Тогда поверил: долго Италией

Пуниец шел, как пламень чащей,

Как ураган Сицилийским морем.

И мир услышал речь Ганнибалову:

«Мы – стадо ланей, волчья добыча мы!

Не в битве, только в отступленье

Будем отныне искать триумфа.

О люд троянский, после пожарища

50 Проплывший смело море Этрусское,

Чтоб дети, старцы и пенаты

Мир обрели под авзонским небом,

Ты впрямь подобен дубу алгидскому,

Который в страшный час, под ударами

Секир, судьбе не покоряясь,

Твердостью спорит с самим железом!

И даже Гидра многоголовая

Смущала меньше взоры Геракловы!

Подобных чудищ не бывало

60 В дебрях Колхиды и в древних Фивах!

Врага утопишь – выплывет в ярости,

Низринешь наземь – он победителя,

Восстав, повергнет. Скорбным вдовам

Памятна громкая битва будет!

Не слать отныне мне карфагенянам

Посланцев пышных: рушатся, рушатся

Надежды! Гибель Гасдрубала

Нам предвещает позор великий.

Увы, всесильны воины Клавдиев!

70 Им сам Юпитер грозный сопутствует:

Решенья, принятые мудро,

Оберегают их в трудных войнах».

[92]

5

К Августу

Отпрыск добрых богов, рода ты римского

Охранитель благой, мы заждались тебя!

Ты пред сонмом отцов нам обещал возврат

Скорый; о, воротись скорей!

Вождь наш добрый, верни свет своей родине!

Лишь блеснет, как весна, лик лучезарный твой

Пред народом, для нас дни веселей пойдут,

Солнце ярче светить начнет.

Как по сыну скорбит мать, если злобный Нот

10 По Карпафским волнам плыть не дает ему,

Не давая узреть дома родимого

Больше года; как мать, молясь,

Иль обеты творя, или гадаючи,

Не отводит очей от берегов крутых,

Так, тоской исходя, родина верная

Все томится по Цезарю.

Безопасно бредет ныне по пашне вол;

Сев Церера хранит и Изобилие;

Корабли по морям смело проносятся;

20 Ни пятна нет на честности;

Не бесчестит семьи любодеяние;

Добрый нрав и закон – цепь для распутников;

Мать гордится, что сын видом в отца пошел;

За виной кара следует.

Кто боится парфян, кто скифа дерзкого?

Кто – Германской страны, диким отродием

Столь чреватой? На то Цезарь наш здравствует!

Кто – войны с злой Иберией?

На холмах у себя день свой проводит всяк,

30 Сочетая с лозой дерево вдовое,

И, домой воротясь, пьет на пиру, к тебе,

Словно к богу, взываючи.

Он, с мольбою к тебе и с возлиянием

Обращаясь, твое чтит имя божие,

Приобщая его к Ларам, – так в Греции

Чтут Геракла и Кастора.

«О, продли, добрый вождь, ты для Гесперии

Счастья дни!» – по утрам так мы и трезвые

Молим, молим мы так и за вином, когда

40 Солнце к морю склоняется.

[93]

6

К Аполлону

Бог, чью месть за дерзкий язык изведал

Род Ниобы весь, похититель Титий

И Ахилл, едва не вошедший в Трою

Победоносно:

Воин всех сильней, но тебе не равный,

Хоть родился он от Фетиды-нимфы;

Хоть копьем своим приводил он в трепет

Башни дарданцев.

Словно гордый кедр, что секирой срублен,

10 Словно Эвром вдруг кипарис сраженный,

Рухнул наземь он, и покрылась прахом

Гордая выя.

Он бы не врасплох, не в коне сокрытый,

В том, что ложно был посвящен Минерве,

Грянул на троян, что в дворце Приама

Пели, пируя;

Нет, он был бы въявь для врага ужасен,

Он бы вверг в огонь и грудных младенцев,

Не щадя – о, грех! – даже тех, что скрыты

20 В матери чреве.

К счастью, Феб, твой глас и благой Венеры

Вняв, отец богов снизошел к Энею:

Стены дал ему возвести для града

С лучшей судьбою.

Ты, учивший Муз прикасаться к лире,

Ты, чьи дальний Ксанф омывает кудри,

Будь защитой, Феб, Агиэй безусый,

Давна Камене!

Феб вдохнул мне дар – научил искусству

30 Песни петь и дал мне поэтом зваться.

Лучшие из дев и отцов славнейших

Отроки! Вас ведь

Всех берет под кров свой Диана-дева,

Чьи и рысь и лань поражают стрелы…

Вы блюдите такт, по ударам пальца,

Песни лесбийской.

Чинно пойте песнь вы Латоны сыну,

Пойте той, что свет возвращает ночью,

Рост дает плодам и движеньем быстрым

40 Месяцев правит.

Дева! Став женой, «Вознесла я, – скажешь, —

Гимн богам во дни торжества, что Риму

Век протекший дал, а поэт Гораций

Дал мне размеры».

[94]

7

К Манлию Торквату

С гор сбежали снега, зеленеют луга муравою,

Кудрями кроется лес;

В новом наряде земля, и рекам снова просторно

Воды струить в берегах;

Грация с сестрами вновь среди нимф начинает, нагая,

Легкий водить хоровод.

Ты же бессмертья не жди, – так год прожитой нам вещает,

Месяц вещает и день.

Стужу растопит зефир, весну поглотившее лето

10 Тоже погибнет, когда

Щедрая осень придет, рассыпая дары, а за нею

Снова нахлынет зима.

Но в небесах за луною луна обновляется вечно, —

Мы же в закатном краю,

Там, где родитель Эней, где Тулл велелепный и Марций, —

Будем лишь тени и прах.

Знает ли кто, подарят ли нам боги хоть день на придачу

К жизни, уже прожитой?

Пусть же минует все то наследников жадных, чем можешь

20 Жизнь ты свою усладить!

Стоит тебе умереть, и Минос совершит над тобою

Непререкаемый суд, —

Ни красноречье тебя, ни твое благочестье, ни знатность

К жизни, Торкват, не вернут,

Ибо Диана сама своего Ипполита не в силах

Вывесть из царства теней

И не способен Тезей сокрушить оковы, в которых

Страждет давно Пирифой.

[95]

8

К Цензорину

Я бы рад, Цензорин, милым товарищам

Чаши в дар принести, бронзу желанную

Иль треножники дать, храбрых отличие

Греков, – ты бы тогда лучший унес себе

Из подарков моих, если б богат я был

Тем, что дали Скопас или Пракситель нам,

Этот – мрамором, тот – краской текучею

И богов и людей изображавшие.

Но и я не богат, да и твои, мой друг,

10 Вкус и средства совсем с этим не сходственны.

Ты любитель стихов – их и дарю тебе,

И не стану скрывать цену дарения.

Ведь ни мраморный столп с резаной надписью,

Жизнь по смерти вождям храбрым дающею,

Ни пунийцев разгром, ни Ганнибалова

Брань, ему самому ставшая гибелью

[Ни пожар, Карфаген испепеляющий],

Так не славят того, имя кому дала

Покоренная им силою Африка,

20 Как пропетая песнь музой Калабрии.

Нет деяньям наград, если немотствуют

Свитки Муз. Даже сын Марса и Илии —

Чем он был бы для нас, если б безмолвия

Зависть скрыла навек подвиги Ромула?

Вот Эака из волн вырвавши Стиксовых,

Доблесть, счастье его и всемогущий глас

Песнопевцев вознес в область бессмертия

Муза смерти не даст славы достойному —

Даст блаженство небес! Так за желанный пир

30 Сел герой Геркулес в высях Юпитера;

Так Тиндара сыны, звезды блестящие,

С дна морского стремят лодки разбитые

[Так, зеленой лозой лоб свой украсивши];

Вакх свершенье дает нашим желаниям.

[96]

9

К Лоллию

Поверь, погибнуть рок не судил словам,

Что я, рожден близ шумного Авфида,

С досель неведомым искусством

Складывал в песни под звуки лиры.

Хотя Гомер и первый в ряду певцов,

Но все же Пиндар, все же гроза-Алкей,

Степенный Стесихор, Кеосец

Скорбный еще не забыты славой.

Не стерло время песен, что пел, шутя,

10 Анакреонт, и дышит досель любовь,

И живы, вверенные струнам,

Пылкие песни лесбийской девы.

Ведь не одна Елена Лаконская

Горела страстью к гостю-любовнику,

Пленясь лицом его и платьем,

Роскошью царской и пышной свитой.

И Тевкр не первый стрелы умел пускать

Из луков критских; Троя была не раз

В осаде; не одни сражались

20 Идоменей и Сфенел – герои

В боях, достойных пения Муз; приял

Свирепый Гектор и Деифоб лихой

Не первым тяжкие удары

В битвах за жен и детей сограждан.

Немало храбрых до Агамемнона

На свете жило, но, не оплаканы,

Они томятся в вечном мраке —

Вещего не дал им рок поэта.

Безвестный подвиг, словно бездействие,

30 В могилу сходит. Лоллий! Стихи мои

Тебя без славы не оставят;

Не уступлю я твоих деяний

В добычу алчной пасти забвения;

Тебе природой ум дальновидный дан,

Душою прям и тверд всегда ты

В благоприятных делах и трудных,

Каратель строгий жадных обманщиков.

Ты чужд корысти всеувлекающей;

Ты не на год лишь консул в Риме —

40 Вечно ты консул, пока ты судишь,

Превыше личной выгоды ставя честь,

Людей преступных прочь отметаешь дар

И сквозь толпу враждебной черни

Доблесть проносишь, как меч победный.

Не тот счастливым вправе назваться, кто

Владеет многим: имя счастливого

К лицу тому лишь, кто умеет

Вышних даянья вкушать разумно,

Спокойно терпит бедность суровую,

50 Боится пуще смерти постыдных дел,

Но за друзей и за отчизну

Смерти навстречу пойдет без страха.

[97]

10

К Лигурину

Неприступный пока, мой Лигурин, щедро Венерою

Одаренный, когда первый пушок спесь пособьет твою,

И обрежут руно пышных кудрей, что по плечам бегут,

И ланиты, чей цвет розы нежней, грубой покроются

Бородою, тогда ты, Лигурин, в зеркало глянувши,

И не раз и не два скажешь с тоской, видя, что стал другим:

«Ах, зачем не имел, отроком быв, чувств я теперешних?

Не вернется, увы, свежесть ланит следом за чувствами!»

[98]

11

К Филлиде

Бочка есть с вином у меня альбанским, —

Девять лет ему; есть в саду, Филлида,

Сельдерей, венки чтобы вить; найдется

Плющ в изобилье, —

Он идет к твоим заплетенным косам!

Дом зовет гостей, серебром смеется,

И алтарь, увитый вербеной, жаждет

Праздничной крови.

Все рабы у дел, и мелькают быстро

10 Там и сям, спеша, все служанки, слуги,

Пляшущий огонь к небесам кидает

Дымные клубы.

Но чтоб знала ты, на какую радость

Ты звана, скажу: мы справляем Иды —

Тот апреля день, что Венерин месяц

Надвое делит.

Этот день святей для меня и ближе,

Чем рожденья день; Меценат желанный

От него ведет счет годам, что быстро

20 Все прибывают.

Знаю, что тебя привлекает Телеф,

Но поверь, что он для тебя не пара:

Он давно в плену у другой девицы —

Бойкой, богатой.

Нас от жадных грез Фаэтон спаленный

Должен уберечь; нам урок суровый

Дал крылатый конь, из-под неба сбросив

Беллерофонта!

Дерево ты гни по себе, Филлида,

30 И, за грех сочтя о неровне грезить,

Не стремись к нему, а скорее эту

Выучи песню

И пропой ее голоском мне милым, —

Страстью я к тебе увлечен последней,

Больше не влюблюсь ни в кого! – рассеет

Песня заботу.

[99]

12

К Вергилию-торговцу

Вот уж, спутник весны, веет фракийский ветр,

Гонит вдаль паруса, моря лаская гладь;

Льда уж нет на лугах; воды бесшумно мчат

Реки, талых снегов полны.

Вьет касатка гнездо с слезными стонами

О загубленном ей Итисе, Итисе.

О, позор для Афин! Зло ей пришлось царю

Мстить за дикую страсть его.

Вот пасут пастухи жирных овец стада;

10 Лежа в мягкой траве, тешат свирелью слух

Богу Пану, кому по сердцу скот хранить

В темных рощах Аркадских гор.

Будит жажду весна! Хочешь, Вергилий, пить

Сок калесской лозы, Либера дар? Так знай:

Ты получишь вина, юношей знатных друг, —

Нарда только достань ты мне.

Нарда малый оникс выманит амфору,

Ту, что ныне лежит в складе Сульпиция.

Много новых надежд властно дарить вино,

20 Горечь тяжких забот смывать.

Жаждешь этих утех, – так поспеши скорей

К нам с товаром своим: я ведь не думаю

Дать безмездно тебе мокнуть в моем вине,

Словно в пышном дому богач.

Право медлить ты брось, всякий расчет забудь.

Помня мрачный костер, можно пока, дерзай

С трезвой мыслью мешать глупость на краткий срок:

Сладко мудрость забыть порой!

[100]

13

К Лике

Вняли, Лика, моим боги желаниям.

Вняла, Лика! И вот ты уже старишься,

А чтоб юной казаться,

Пьешь и пляшешь, бесстыдница,

Пьешь и хочешь зазвать песнью дрожащею

Ты Эрота, а тот жертву ждет новую

На ланитах цветущей

Хии, цитры владычицы.

Он, порхая, дубов дряхлых сторонится,

10 И тебя потому он обегает, что

У тебя уж морщины,

Зубы желты и снег в кудрях.

И ни косская ткань в краске пурпуровой,

Ни камней дорогих блеск не вернут тебе

Тех времен улетевших,

След которых лишь в записях.

Где же прелесть, увы, где же румянец твой,

Где движений краса? Прежняя Лика где,

Что любовью дышала,

20 Что меня у меня брала,

Состязаясь красой с юной Кинарою?

Но Кинаре судьба краткий лишь век дала,

Собираясь, вороне

Старой возрастом равную,

Лику долго хранить, чтоб этим зрелищем

Любоваться могли пылкие юноши,

Громким хохотом тешась

Пред обугленным факелом.

[101]

14

К Августу

Какою в камень врезанной надписью

Смогли б сенат и римские граждане

Тебя достойно возвеличить,

Гордость народа, великий Август,

В краях подлунных между владыками

Себе величьем равных не знающий.

Недавно мощь твоей десницы

Вольнице винделицийских взгорий

Пришлось изведать: ратью твоею Друз

10 Удар нанес ей незабываемый;

Генавнов отогнав и бревнов,

Крепости их на альпийских высях

С землей сровнял он. Новой победы мы

Недолго ждали: в жарком сражении

Разбито было племя ретов

Старшим Нероном, твоим посланцем.

Он вихрем мчался по полю бранному,

Разя нещадно варварских воинов,

Свободу выше жизни чтущих.

20 Как необузданный южный ветер

Стегает волны в полночь осеннюю,

Так он отряды вражьи без устали

Крушил и конской потной грудью

Путь пробивал себе в гущу боя.

Как Авфид в грозный час половодия,

Беснуясь, мчится через Апулию

И, страшно воя, угрожает

Все затопить – и луга, и пашни, —

Так храбрый Клавдий бешеным натиском

30 Поверг врага и вражьими трупами

Устлал все поле, оснащенный

Ратью твоею, твоею волей,

Благим участьем мощных богов твоих.

Не в тот ли самый день достопамятный,

Когда тебе Александрия

С плачем открыла свои ворота,

Фортуна снова через пятнадцать лет

Страде военной добрый дала исход

И новой увенчала славой

40 Мудрое, Август, твое правленье.

Тебе дивятся Индия, Мидия,

Кочевник-скиф и еле смиренные

Кантабры, о оплот священный

Нашего края, державы нашей!

Тебе подвластны Тигр, и Дунай, и Нил,

Свои истоки в дебрях скрывающий,

И Океан, кормилец чудищ,

Дальним британцам ревущий песни.

Тебе послушны галлы бесстрашные

50 И дети гордой нравом Иберии;

К твоим стопам свое оружье

Племя сигамбров, смирясь, сложило.

[102]

15

К Августу

Хотел воспеть я брань и крушение

Держав, но лира грянула Фебова,

Чтоб робкий парус не боролся

С морем Тирренским. В твой век, о Цезарь,

Тучнеют нивы, солнцем согретые,

Знамена дремлют в храме Юпитера,

Забыв позорный плен у парфов;

Долго пустевший приют Квирина —

Святыня снова! Ты обуздать сумел

10 Рукой железной зло своеволия;

Изгнав навеки преступленья,

Ты возвратил нам былую доблесть.

Она когда-то мощь италийскую —

Латинов имя – грозно прославила

В безмерном мире: от восхода

До гесперийской закатной грани!

Ты наш защитник, Цезарь! Ни гибельной

Войны гражданской ужас не страшен нам,

Ни гнев, кующий меч, чтоб распрю

20 Города с городом вызвать снова!

Твоим законам, Август, покорствуют

Дуная воду пьющие варвары

И гет, и сер, и парф лукавый,

И порожденные Доном скифы.

А мы, ликуя в будни и праздники,

Дары вкушаем доброго Либера

В кругу детей и жен любимых,

Не забывая богам молиться.

А мы, как наши пращуры, песнями

30 Под флейту славим доблесть и праведность

Мужей троянских, и Анхиза

С отпрыском дивным благой Венеры.

[103]

Юбилейный гимн

Феб и ты, царица лесов, Диана,

Ясный свет небес! Поклоненье вечно

Да воздается вам! Снизойдите к просьбам

В день сей священный!

В день, когда Сивиллы велели книги

Воспевать богов, под покровом коих

Семихолмный град, – хору дев избранных

С отроков хором.

Пусть, о Солнце, ты, что даешь и прячешь

10 День, – иным и тем же рождаясь, – пусть же

Ты нигде не зришь ничего славнее

Города Рима!

Ты, что в срок рожать помогаешь женам,

Будь защитой им, Илифия, кроткой,

Пусть Луциной ты предпочла бы зваться,

Пусть Генитальей.

О умножь наш род, помоги указам,

Что издал сенат об идущих замуж,

Дай успех законам, поднять сулящим

20 Деторожденье!

Круг в сто десять лет да вернет обычай

Многолюдных игр, да поются гимны

Трижды светлым днем, троекратно ночью

Благоприятной.

Парки! вы всегда предвещали правду:

То, что рок судил, что хранит, незыблем,

Термин – бог; судьбе вы былой даруйте

Судьбы благие.

Хлебом пусть полна и скотом, Церере

30 В дар Земля венок из колосьев вяжет,

Ветром пусть плоды и живящей влагой

Вскормит Юпитер.

Благосклонно, лук отложив и стрелы,

Юношей внемли, Аполлон, моленьям!

Ты, царица звезд, о Луна младая,

Девушкам внемли!

Если вами Рим был когда-то создан

И этрусский брег дан в удел троянцам,

Отчий град послушным сменить и Ларов

40 В бегстве успешном.

За Энеем чистым уйдя, который

Указал им путь из горящей Трои,

Спасшись сам, и дать обещал им больше,

Чем потеряли, —

Боги! честный нрав вы внушите детям,

Боги! старцев вы успокойте кротких,

Роду римлян дав и приплод и блага

С вечною славой.

Все, о чем, быков принося вам белых,

50 Молит вас Анхиза, Венеры отпрыск,

Да получит он, ко врагам смиренным

Милости полный.

Вот на суше, на море перс страшится

Ратей грозных, острых секир албанских,

Вот приказов ждут уже скиф и индус,

Гордый недавно.

Вот и Верность, Мир, вот и Честь, и древний

Стыд, и Доблесть вновь, из забвенья выйдя,

К нам назад идут, и Обилье с полным

60 Близится рогом.

Вещий Феб, чей лук на плечах сверкает,

Бог – любимец Муз девяти, целящим

Ты искусством шлешь облегченье людям

В тяжких недугах.

Лишь узрит алтарь Палатинский оком

Добрым Феб, продлит он навеки Рима

Мощь, из года в год одаряя новым

Счастием Лаций.

С Алгида ль высот, с Авентина ль внемлет

70 Здесь мужей пятнадцати гласу Дева,

Всех детей моленьям она любовно

Ухо преклонит.

Так решил Юпитер и сонм всевышних,

Верим мы, домой принося надежду,

Научившись петь, восхваляя хором

Феба с Дианой.

[104]

Эподы

1

К Меценату

На либурнийских, друг, ты поплывешь ладьях

К судам громадным вражеским:

Везде охотно с Цезарем готов делить

Ты, Меценат, опасности.

А мне как быть? Мне жизнь мила, пока ты жив

И в тягость, если нет тебя!

Избрать ли лучше мне, как ты велишь, покой,

Не сладкий от тебя вдали,

Иль подвиг бранный твой, чтобы нести его,

10 Как надо мужу стойкому?

Так понесем же вместе! Хоть чрез Альп хребты

Хоть по Кавказу дикому.

Хоть до пределов самых крайних Запада

С тобой пойду бесстрашно я.

Ты спросишь, чем же облегчу я подвиг твой,

Я, слабый, невоинственный?

С тобой вдвоем я меньше за тебя боюсь,

Чем мучась в одиночестве!

Страшней наседке за неоперившихся

20 Птенцов, коль их покинула.

Хоть от подползших змей их защитить она

Не сможет и присутствуя.

И в этот и во всякий я готов поход,

Надеясь на любовь твою.

Комментарии

1

Размер – I асклепиадова строфа.

Ст. 8. Квириты – официальное название римских граждан.

Ст. 13. …пергамских царей… – Пергам – богатое царство в Малой Азии.

Ст. 34. …лиру лесбийскую… – Лира названа так в память о лесбосских поэтах Алкее и Сапфо.

2

Размер – сапфическая строфа. Вначале описываются последовавшие за убийством Цезаря грозы и разлив Тибра, напоминающий поэту мифический потоп Девкалиона и Пирры.

Ст. 20. Илия – супруга Тибра, Рея Сильвия, мать Ромула и Рема.

Ст. 41. Майя – мать Меркурия, земным воплощением которого, по мысли стихотворения, является Август.

3

На отъезд поэта Вергилия в Афины. Размер – IV асклепиадова строфа.

Ст. 14. Льющих ливни Гиад… – Восход Гиад означал наступление дождливой зимы.

Ст. 20. Акрокеравний – скалистый мыс при входе в Адриатическое море.

4

Размер – III архилохова строфа.

5

Размер – III асклепиадова строфа. Гораций сравнивает Пирру с неверным морем, а себя – с пловцом, который, спасшись из бури, по обычаю, приносит свою одежду в храм Нептуна, надписью благодаря бога за спасение.

6

Размер – II асклепиадова строфа.

Агриппа – лучший полководец Августа.

Ст. 2. Меония – область Малой Азии, считавшаяся родиной Гомера, с которым сравнивается эпик Варий, друг Горация.

7

Размер – I архилохова строфа.

Мунаций Планк – полководец и политик, последовательно служивший и изменявший Помпею, Цезарю, Октавиану, Антонию и вновь Октавиану.

Ст. 20. Тибур – основанный легендарным Тибурном, с рекою Анио и ручьем Альбунеей – модное дачное место в 25 километрах от Рима.

8

Размер – большая сапфическая строфа.

9

Размер – алкеева строфа.

Ст. 2. Соракт – гора в Средней Италии.

10

Размер – сапфическая строфа. Поэт обращается к Меркурию как к просветителю людей, учредителю гимнастических игр, вестнику богов, изобретателю лиры и проводнику душ и Аид.

Ст. 13. сл. Ты Приама вел… – Имеется в виду XXII книга «Илиады».

11

Размер – V асклепиадова строфа.

Ст. 3. Вавилонские таблицы служили для гадания.

12

Размер – сапфическая строфа.

Клио – муза истории, дающая славу в веках. Перечисляются боги, затем герои, затем вожди Древнего Рима, наконец, Август, «второй после Юпитера», с его предполагаемым наследником Марцеллом.

Ст. 14. Отец – Юпитер.

Ст. 22. Дева – Диана.

Ст. 26. Близнецы – Кастор и Поллукс.

Ст. 28. Белым сияньем… – Имеются в виду огни святого Эльма.

Ст. 36. Приска – гордые пучки – фасции (фаски) – пучки розог со вставленными в них секирами, знак верховной власти, введенный царем Тарквинием Приском.

13

Размер – IV асклепиадова строфа.

14

Размер – алкеева строфа.

Республика аллегорически изображена в виде гибнущего корабля.

Ст. 20. Циклады – каменистые острова Эгейского моря.

15

Размер – II асклепиадова строфа.

Античные комментаторы видели в образах Париса и Елены намек на Антония и Клеопатру.

Ст. 3. Иерей – прорицающий о Троянской войне и гибели Трои морской бог, отец Фетиды и дед Ахилла.

16

Размер – алкеева строфа.

Палинодия – покаянное стихотворение; написано в честь неизвестной женщины, которую Гораций бичевал когда-то в не дошедших до нас ямбах (по домыслу античных комментаторов – в честь колдуньи Канидии, ср. эпод 19, 42–44).

17

Размер – алкеева строфа.

Ст. 1. Лукретил, как и Устика (ст. 10) – гора и холмы близ сабинской виллы Горация.

Ст. 2. Ликей – гора в Аркадии, посвященная Сильваву (Пану).

Ст. 18. Теосский лад – анакреонтический (Анакреонт был уроженцем Теоса).