Сочинения

40 Скройся от тестя!

Словно львицы, вдруг на ягнят напавши,

Так мужей своих они все терзают;

Я добрей – тебя не убью, не стану

Дверь запирать я.

Пусть за то, что я пощадила мужа,

Злой отец меня закует хоть в цепи;

Взяв на судно, пусть отвезет в пустыню,

В край Нумидийский.

Мчись, куда несут и пути и ветры!

50 Ночь тебе – покров, и Венера – спутник.

В добрый час… А мне над могилой вырежь

Надпись на память…»

[69]

12

К Необуле

Дева бедная не может ни Амуру дать простора,

Ни вином прогнать кручину, а должна бояться дяди

Всебичующих упреков.

Прочь уносят шерсть и прялку трудолюбицы Минервы

От тебя, о Необула, сын крылатый Кифереи

И блестящий Гебр Липарский,

Лишь увидишь, как смывает масло с плеч он в водах Тибра,

Конник, что Беллерофонта краше, ни в бою кулачном

Не осиленный, ни в беге.

10 В ланей, по полю бегущих целым стадом, он умеет

Дрот метнуть и, быстр в движеньи, вепря, что таится в чаще,

На рогатину взять смело.

[70]

13

К источнику Бандузии

О, прозрачней стекла воды Бандузии!

Сладких вин и цветов жертвы достойны вы.

Завтра ждите козленка, —

Рожки вздулись на лбу его,

Чувств любовных и битв скорых предвестники:

Тщетно! Кровию вам красной окрасит он

Струй холодных потоки —

Отпрыск стада веселого.

Вас тяжелой порой огненный Сириус

10 Жечь бессилен; волам, в поле измученным,

Иль бродячему стаду

В вашей сладостно свежести.

Славны будете вы: песнею громкою

Я прославлю, поэт, дуб, что над гротами

Вырос, где говорливо

Ваш поток низвергается.

[71]

14

К римскому народу

Цезарь, про кого шла молва в народе,

Будто, как Геракл, лавр купил он смертью,

От брегов испанских вернулся к Ларам

Победоносцем.

Радостно жена да встречает мужа,

Жертвы принеся божествам хранящим;

С ней – сестра вождя, а за ней, украсив

Кудри повязкой,

Матери юниц и сынов, не павших.

10 Вы же, дети тех, что в бою погибли,

И вдовицы их, от словес печальных

Вы воздержитесь.

Мне же этот день будет в праздник, думы

Черные прогнав. Не боюсь я смуты,

Ни убитым быть, пока всей землею

Правит наш Цезарь.

Отрок, принеси и венков, и мирра,

И вина, что помнит мятеж марсийский,

Коль спаслось оно от бродивших всюду

20 Полчищ Спартака.

И Неэра пусть поспешит, певица,

Завязав косу в благовонный узел;

А не пустит к ней негодяй привратник —

Прочь уходи ты.

Голова, седея, смягчает душу,

Жадную до ссор и до брани дерзкой,

Не смирился б я перед этим, юный,

В консульство Планка!

[72]

15

К Хлориде

Женка бедного Ивика,

Перестань наконец ты сладострастничать

И себя примолаживать!

Коль ногою одной ты уж в гробу стоишь,

Не резвись среди девушек,

Как меж звезд в небесах темное облако!

Что Фолое идет к лицу,

То Хлориде нейдет! Дочь лучше матери

Осаждать будет юношей,

10 Как вакханка, под звук бубна безумствуя.

К Ноту страсть неуемная

Так и нудит ее прыгать, как козочку.

Ты ж, старушка, в Луцерии

Сядь за пряжу. Тебе ль быть кифаристкою

Украшать себя розою

И до дна осушать чаши глубокие?

[73]

16

К Меценату

Башни медной замок, двери дубовые

И бессонных собак лай угрожающий

Для Данаи могли б верным оплотом быть

От ночных обольстителей.

Но над стражем ее, робким Акрисием,

Посмеялся Зевес вместе с Венерою,

И открылся им путь верный, едва лишь бог

Превратил себя в золото.

Злато минет ряды телохранителей

10 И расколет скалу глубже, чем молния;

Рухнул в прах и погиб жертвою алчности

Дом пророка аргивского;

Городские врата муж-македонянин

Для себя раскрывал, силою подкупа

Низвергал он царей; и на морских вождей

Подкуп сети накидывал.

Рост богатства влечет приумножения

Жажду, кучу забот… Вот и не смею я

Всем на зависть чело вскидывать гордое,

20 Меценат, краса всадников.

Больше будешь себя ты ограничивать

Больше боги дадут! Стан богатеющих

Покидаю, бедняк, и перебежчиком

К неимущим держу свой путь!

Я владею славней скудными крохами,

Чем когда бы я стал хлеб всей Апулии

Работящей таить без толку в житницах,

Нищий средь изобилия.

Ключ прозрачный и лес в несколько югеров

30 И всегда урожай верный с полей моих

Далеко превзойдут пышность владетелей

Плодороднейшей Африки.

Правда, нет у меня меда калабрских пчел,

И в амфорах вино из Лестригонии

Не стареет, и мне выгоны галльские

Не растят тучных овчих стад.

Но меня не гнетет бедность тяжелая;

Пожелай я еще, ты не откажешь мне.

Сжав желанья свои, с прибылью малою

40 Буду жить я счастливее,

Чем прибравши к рукам царство Лидийское

И Мигдонский удел. Многого ищущий —

Многим беден. Блажен тот, кому бережно

Бог дает только нужное.

[74]

17

К Элию Ламии

О Элий, отпрыск Лама старинного —

Того, что имя Ламиям первым дал

И всем потомкам их потомков,

Как говорят летописцы рода, —

Твой древний предок – так говорит молва —

Впервые власть над стенами Формий взял,

Над Лирисом, чьи волны в роще

Нимфы Марики безмолвно льются, —

В краю пространном. Завтра ненастье Евр

10 Примчит, засыплет листьями рощу всю,

Устелет брег травой ненужной,

Если не лжет многолетний ворон,

Дождей предвестник. Дров наготовь сухих,

Пока возможно: завтра ведь ты вином

И поросенком малым будешь

Гения тешить с прислугой праздной.

[75]

18

К Фавну

Фавн, о, нимф преследователь пугливых!

По полям открытым моих владений

Милостив пройди и уйди заботлив

К юным приплодам.

И козленок заклан к исходу года,

И вина достанет у нас для полных

Чаш, подруг любви, и алтарь старинный —

В дымке курений.

Вот стада на злачных лугах резвятся, —

10 Возвратились дни твоих нон декабрьских, —

И гуляет рядом с волом досужим

Люд деревенский.

Бродит волк в отаре, – не страшно овцам! —

В честь тебя листву осыпают рощи;

Пахарь в пляс пошел, по земле постылой

Трижды притопнув.

[76]

19

К Телефу

Кем приходится Инаху

Кодр, что принял без слов смерть за отечество,

Ты твердишь, про Эаков род

И про древнюю брань возле троянских стен,

Но сказать не умеешь ты,

Сколько стоит вина кадка хиосского,

В чьем дому попируем мы

И когда мы стряхнем холод Пелигнии.

Дай же, мальчик, вина скорей

10 В честь полуночи, в честь новой луны и в честь

Дай Мурены-хозяина,

Девять чаш или три с теплой смешав водой.

Тот, кто любит нечетных Муз,

Тот, как буйный поэт, требует девять влить;

А тремя ограничиться

Миролюбцам велят три неразлучные

Обнаженные Грации.

Рад безумствовать я: что ж берекинтских флейт

Не слышны дуновения?

20 Что, молчанье храня, с лирой висит свирель?

Ненавижу я скаредность —

Сыпь же розы щедрей! С завистью старый Лик

Шум безумный услышит пусть,

И соседка его, старцу нелегкая.

Вот уж взрослая, льнет к тебе

Рода, блещешь ты сам, Телеф, в кудрях густых,

Ясный, словно звезда, – меня ж

Иссушает, томя, к милой Гликере страсть.

[77]

20

К Пирру

Ты не видишь, Пирр, как тебе опасно

Трогать юных львят африканской львицы?

Вскоре ты сбежишь после жарких схваток,

Трус-похититель!

Вот, стремясь найти своего Неарха,

Юных круг прорвет лишь она, – и страшный

Бой решит тогда, за тобой, за ней ли

Будет добыча;

Ты спешишь достать из колчана стрелы,

10 А она клыки, угрожая, точит;

Сам судья борьбы наступил на пальму

Голой ногою;

Легкий ветр ему освежает плечи,

Кроют их кудрей благовонных волны —

Был таков Нирей иль с дождливой Иды

На небо взятый.

[78]

21

К амфоре

Мой друг амфора, к жизни рожденная

Со мною вместе в консульство Манлия!

Что ни дари мне – смех ли, ссоры,

Дрему любви, ликованье страсти;

При ком бы ни был собран массийский Вакх,

Тобой хранимый, – ныне для праздника,

Как повелел Корвин, откройся,

Сок заскучавший налей нам в чаши.

Мудрец, Сократа выбрав наставником,

10 Не будет, право, пренебрегать тобой;

И сам Катон свой дух высокий

Цельным вином согревал охотно.

Ты горькой мукой мучаешь доброго

И горшей злого; тайные замыслы,

Живущие в коварном сердце,

В шутках Лиэя раскрыть умеешь.

Вдыхаешь силу ты в малодушного

И жар надежды; ты неимущему

Даешь отвагу не страшиться

20 Гнева царей и меча убийцы.

О, если Либер вместе с Венерою

Придут – и с ними граций согласный хор, —

Пусть факелы горят, доколе

Не побегут перед Фебом звезды!

[79]

22

К Диане

Страж окрестных гор и лесов, о Дева,

Ты, что внемля зов троекратный юных

Жен-родильниц, их бережешь от смерти,

Ликом тройная!

Будет пусть твоей та сосна, что сенью

Дом венчает мой; да под ней тебя я

Кровью одарю кабана, что грозен

Сбоку ударом.

[80]

23

К Фидиле

Ладони к небу, к месяцу юному

Воздень, Фидила, – сельский обычай свят:

Умилостиви лар плодами,

Ладаном и поросенком жадным.

Тогда минует вихрь, иссушающий

Лозу, и колос нивы помилует,

Твои питомцы и ягнята

Осенью пышной хворать не будут.

В лесах Алгида – дубы и падубы,

10 Тельцы пасутся, к жертвам пригодные,

Тучнеет скот в лугах альбанских,

Ждет их секира жрецов суровых, —

Тебе ж не нужны жертвы обильные,

Двухлеток выи, кровью залитые, —

Ты убираешь хрупким миртом

И розмарином божков-пенатов.

Рукой невинной жертвенник трогая,

Не льстивой жертвой дара богатого

Смягчишь нахмуренных пенатов —

20 Полбой священной, крупинкой соли.

[81]

24

К богачу

Хоть казною своей затмишь

Ты Аравию всю с Индией пышною,

Хоть займешь ты строеньями

Оба моря, что бьют в берег Италии,

Но едва Неминуемость

В крышу дома вобьет гвозди железные,

Не уйдешь ты от ужаса

И главы из петли смертной не вызволишь.

Лучше жить, как равнинный скиф,

10 Чья повозка жилье тащит подвижное,

Или как непреклонный гет,

Где межою поля не разделенные

Хлеб родят на потребу всем;

Где не больше, чем год, заняты пашнею,

А затем утомленного

Заменяет другой, с долею равною;

Там безвредная мачеха

Не изводит сирот – пасынков, падчериц;

Жен-приданниц там гнета нет,

20 И не клонит жена слух к полюбовнику;

Там приданым для девушки

Служит доблесть отцов и целомудрие,

Что бежит от разлучника,

И грешить там нельзя: смерть за неверность ждет!

О, кто хочет безбожную

Брань и ярость пресечь междоусобицы,

Если он домогается,

Чтоб «Отец городов» было под статуей,

Пусть он сдержит распущенность!

30 И он будет почтен: только… потомками!

Мы завистливы, – доблесть нам

Ненавистна, но лишь скрылась, скорбим по ней!

Для чего втуне сетовать,

Коль проступок мечом не отсекается?

Что без нравов, без дедовских,

Значит тщетный закон, если ни дальние

Страны, зноем палимые,

Ни конечный предел Севера хладного,

Под снегами застывшими,

40 Не пугают купца? Если справляется

С грозным морем моряк лихой?

Это – бедность, презрев доблести трудный путь,

Все свершать, все сносить велит, —

Бедность, что за позор всеми считается.

Не снести ль в Капитолий нам,

Кликам внемля толпы, нам рукоплещущей,

Иль спустить в море ближнее

Жемчуг, камни и все злато бесплодное,

Зла источник великого,

50 Если только в грехах вправду мы каемся?

Надо страсть эту низкую

С корнем вырвать давно, и на суровый лад

Молодежь, слишком нежную,

Воспитать… На коня вряд ли сумеет сесть

Знатный отрок, охотою

Тяготится, зато с большею ловкостью

Обруч гнать тебе греческий

Будет он иль играть в кости запретные.

Вероломный отец меж тем

60 Надувает друзей или товарищей,

Чтоб для сына негодного

Больше денег собрать. Деньги бесчестные

Что ни день, то растут, и все ж

Для несытых страстей их недостаточно!

[82]

25

К Вакху

Вакх, я полон тобой! Куда

Увлекаешь меня? В рощи ли, в гроты ли

Вдохновение мчит меня?

Где, в пещере какой Цезаря славного

Блеск извечный стихом своим

Вознесу я к звездам, к трону Юпитера?

Небывалое буду петь

И доселе никем в мире не петое!

Как вакханка, восстав от сна,

10 Видя Гебр пред собой, снежную Фракию

И Родоп, что лишь варварской

Попираем стопой, диву дивуется,

Так, с пути своего сойдя,

Я на берег дивлюсь и на пустынный лес.

Вождь наяд и менад, легко

Стройный ясень рукой вмиг исторгающих!

Петь ничтожное, дольнее

Больше я не могу! Сладко и боязно,

О Леней, за тобой идти,

20 За тобою, лозой лоб свой венчающим.

[83]

26

К Венере

Девицам долго знал я, чем нравиться,

И был в любви достойным воителем, —

Теперь оружие и лиру

После побед их стена та примет,

Что охраняет образ Венеры нам.

Сюда, сюда несите вы факелы

И грозные воротам вражьим

Крепкие ломы, крутые луки!

О золотого Кипра владычица

10 И стен Мемфиса, вечно бесснежного!

Высоко поднятым бичом ты

Раз хоть коснись непокорной Хлои!

[84]

27

К Галатее

Пусть злочестных в путь поведут приметы

Злые: крики сов или сук брюхатых,

Пусть на них лиса, что щенилась, мчится

Или волчица;

Пусть змея им путь пресечет начатый

И спугнет коней, по дороге прянув

Как стрела. А я, за кого тревожусь,

Буду молиться;

Ворон пусть, вещун, от восхода солнца

10 С криком к ней летит перед тем, как птица,

Вестница дождей, возвратится к лону

Вод неподвижных.

Счастливо живи, Галатея, всюду,

Где тебе милей; и меня ты помни.

Пусть тебе в пути не грозит ворона,

Дятел зловещий.

Но смотри: скользит Орион к закату,

Пробудитель бурь; хорошо мы знаем,

Что сулят нам черный залив и в ветре

20 Белое небо.

Жены пусть врагов, лети их порывы,

Ярости слепой испытаю? А ветра,

Ропот черных воли и удары бури

В берег дрожащий!

Знала этот страх и Европа, вверив

Хитрецу быку белоснежный стан свой

И увидев вдруг, что кругом бушуют

Море и рыбы.

Лишь вчера цветы на лугу сбирала,

30 Сплесть спеша венок, по обету, нимфам, —

Ныне зрит вокруг в полусвете ночи

Звезды и волны.

Лишь ступив ногой на стоградный остров

Крит, она рекла: «О отец! Отныне

Я тебе не дочь – мою честь сгубило

Страсти безумье.

Где была я? Где я? Ведь павшей деве

Даже смерть мила! Наяву ль я плачу,

Вспомнив мой позор, или мне, невинной,

40 Призрак бесплотный,

Вылетевший в дверь из слоновой кости,

Страшный сон навел? Разве лучше было

Морем долго плыть, чем в зеленом поле

Рвать мне цветочки?

Будь сейчас он здесь, этот бык проклятый,

Я б его мечом изрубила в гневе,

Я б ему рога обломала, был хоть

Мил так недавно.

Стыд забыв, ушла от родных Пенатов!

50 Стыд забыв, еще умереть я медлю!

О, да слышит бог: среди львов я голой

Лучше останусь,

Лучше стану тиграм добычей нежной

Раньше, чем со щек худоба лихая

Сгонит красоту и иссушит тело

Жертвы прекрасной.

Вот отец корит, хоть далек он: «Что ж ты

Медлишь смерть избрать себе? Видишь – ясень?

Под его суком захлестни на горле

60 Девичий пояс!

Если же в скалах, на утесах острых

Смерть тебя прельстит, то свирепой буре

Вверь себя. Иль ты предпочтешь – царевна, —

Долю наложниц:

Шерсти прясть урок для хозяйки, грубой

Варвара жены?..» Между тем Венера

Внемлет ей, смеясь вероломно с сыном, —

Лук он ослабил.

Всласть натешась, ей говорит: «Сдержи ты

70 Гневный пыл и ссор избегай горячих —

Даст тебе рога ненавистный бык твой,

Даст изломать их.

Ты не знаешь: бог необорный – муж твой,

Сам Юпитер. Брось же роптать, великий

Жребий несть учись: ты ведь части света

Имя даруешь».

[85]

28

К Лиде

Что другое в Нептунов день

Делать мне? Ты достань, Лида, проворнее

Из подвала цекубское,

И конец положи думе назойливой.

Видишь: полдень склоняется,

Ты же, словно и впрямь день окрыленный спит,

Медлишь вынуть из погреба

В нем застрявший кувшин времени Бибула.

В сменной песне Нептуна я

10 Воспою, Нереид кудри зеленые.

Ты на лире изогнутой

Про Латону споешь, про Стреловержицу;

Под конец мы восславим ту,

Что над Книдом царит и над Цикладами,

И на Паф с лебедей глядит, —

По заслугам и Ночь будет помянута.

[86]

29

К Меценату

Царей тирренских отпрыск! Тебе давно

Храню, не тронув, с легким вином кувшин

И роз цветы; и из орехов

Масло тебе, Меценат, на кудри

Уже отжато. Брось промедление!

Не век же Тибур будешь ты зреть сырой,

И поле Эфулы покатой,

И Телегона-злодея горы.

Покинь же роскошь эту постылую,

10 Покинь чертог, достигший небесных туч;

В блаженном Риме брось дивиться

Грохоту, дыму и пышным зданьям.

Богатым радость – жизни уклад сменять;

Под кровлей низкой скромный для них обед

Без багреца, без балдахина

Часто морщины со лба сгонял им.

Уж Андромеды светлый отец зажег

Свое созвездье; Малый бушует Пес

И Льва безумное светило:

20 Знойные дни возвращает Солнце.

С бредущим вяло стадом спешащий в тень

Пастух усталый ищет ручей в кустах

Косматого Сильвана; замер

Берег, не тронутый спящим ветром.

А ты, уставом города занятый

И благом граждан, вечно тревожишься,

Что нам готовят серы, бактры,

Киру покорные встарь, и скифы.

Но мудро боги скрыли грядущее

30 От нас глубоким мраком: для них смешно,

Когда о том, что недоступно,

Смертный мятется. Что есть, спокойно

Наладить надо; прочее мчится все,

Подобно Тибру: в русле сейчас своем

В Этрусское он море льется

Мирно, – а завтра, подъявши камни,

Деревья с корнем вырвав, дома и скот —

Все вместе катит; шум оглашает вкруг

Леса соседние и горы;

40 Дикий разлив и притоки дразнит.

Лишь тот живет хозяином сам себе

И жизни рад, кто может сказать при всех:

«Сей день я прожил! Завтра – тучей

Пусть занимает Юпитер небо

Иль ясным солнцем, – все же не властен он,

Что раз свершилось, то повернуть назад;

Что время быстрое умчало,

То отменить иль не бывшим сделать.

Фортуна рада злую игру играть,

50 С упорством диким тешить жестокий нрав:

То мне даруя благосклонно

Почести шаткие, то – другому.

Ее хвалю я, если со мной; когда ж

Летит к другому, то, возвратив дары

И в добродетель облачившись,

Бедности рад я и бесприданной.

Ведь мне не нужно, если корабль трещит

От южной бури, жалкие слать мольбы

Богам, давать обеты, лишь бы

60 Жадное море моих не съело

Из Тира, с Кипра ценных товаров груз

Нет! Я спокойно, в челн двухвесельный сев,

Доверюсь Близнецам и ветру,

И понесусь по валам Эгейским».

[87]

30

К Мельпомене

Создал памятник я, бронзы литой прочней,

Царственных пирамид выше поднявшийся.

Ни снедающий дождь, ни Аквилон лихой

Не разрушат его, не сокрушит и ряд

Нескончаемых лет, – время бегущее.

Нет, не весь я умру, лучшая часть меня

Избежит похорон. Буду я вновь и вновь

Восхваляем, доколь по Капитолию

Жрец верховный ведет деву безмолвную.

10 Назван буду везде – там, где неистовый

Авфид ропщет, где Давн, скудный водой, царем

Был у грубых селян. Встав из ничтожества,

Первым я приобщил песню Эолии

К италийским стихам. Славой заслуженной,

Мельпомена, гордись, и, благосклонная,

Ныне лаврами Дельф мне увенчай главу.

[88]

Книга четвертая

1

К Венере

Ты ль, Венера, опять меня

Вызываешь на бой? Сжалься, молю, молю!

Уж не тот я, каким я был

При Кинаре моей! Смилуйся, сладостных

Мать страстей беспощадная,

Перестань меня гнуть, ныне бесстрастного,

Пять десятков отжившего,

Властью нежной! На зов юношей трепетный

Снизойди, – к Павлу Максиму

10 На крылах лебедей, пурпуром блещущих,

Ты взнесись с шумной свитою,

Если хочешь зажечь сердце достойное.

Знатен он, и собой красив,

И готов постоять за обездоленных.

Ста искусствам обученный,

Далеко пронесет он твой победный стяг.

И когда над соперником

Верх возьмет, превзойдя щедрого щедростью.

У Альбанского озера,

20 Под кедровым шатром, образ твой мраморный

Он воздвигнет, – ты будешь там

Дым курений вдыхать и веселить свой слух

Берекинтскою флейтою;

С лирным звоном смешав звуки свирельные,

Дважды в день пред тобою там

В пляске будут ходить отроки с девами,

И во славу твою трикрат

Бить о землю стопой, бить, точно Салии.

Мне же девы и отроки

30 Чужды; больше надежд нет на взаимную

Силу страсти; пиры претят;

И чела не хочу я обвивать венком.

Но – увы! – почему слеза

По щеке у меня крадется робкая?

Почему среди слов язык

Так позорно молчит, он, что молчанью враг?

Лигурин, не тебя ль во сне

Я в объятьях держу, или по Марсову

Полю вслед за тобой несусь,

40 Иль плыву по волнам, ты ж отлетаешь прочь!

[89]

2

К Юлу Антонию

Тот, держась на крыльях, скрепленных воском,

Морю имя дать обречен, как Икар,

Кто, о Юл, в стихах состязаться дерзко

С Пиндаром тщится.

Как с горы поток, напоенный ливнем

Сверх своих брегов, устремляет воды,

Рвется так, кипит глубиной безмерной

Пиндара слово.

Фебова венца он достоин всюду —

10 Новые ль слова в дифирамбах смелых

Катит, мчится ль вдруг, отрешив законы,

Вольным размером;

Славит ли богов иль царей, героев,

Тех, что смерть несли поделом кентаврам,

Смерть Химере, всех приводившей в трепет

Огненной пастью;

Иль поет коня и борца, который

С игр элидских в дом возвратился в славе,

Песнью, в честь его, одарив, что сотни

20 Статуй ценнее;

Плачет ли с женой скорбной об утрате

Мужа и до звезд его силу славит

Нрав златой и доблесть, из тьмы забвенья

Вырвав у смерти.

Полным ветром диркейский лебедь

Всякий раз, как ввысь к облакам далеким

Держит путь он; я же пчеле подобен

Склонов Матина:

Как она, с трудом величайшим, сладкий

30 Мед с цветов берет ароматных, так же

Средь тибурских рощ я слагаю скромно

Трудные песни.

Лучше ты, поэт, полнозвучным плектром

Нам споешь о том, как, украшен лавром.

Цезарь будет влечь через Холм Священный

Диких сигамбров.

Выше, лучше здесь никого не дали

Боги нам и рок, не дадут и впредь нам,

Даже если б вдруг времена вернулись

40 Века златого.

Будешь петь ты радость народа, игры,

Дни, когда от тяжб отрешится форум.

Если бог к мольбам снизойдет, чтоб храбрый

Август вернулся.

Вот тогда и я подпевать отважусь,

Если только речь мою стоит слушать,

Цезаря возврат привечая: «Славься,

Ясное солнце!»

«О, триумф!» – не раз на его дороге,

50 «О, триумф!» – не раз возгласим, ликуя,

И воскурит Рим благосклонным вышним

Сладостный ладан.

Твой обет – волов и коров по десяти,

Мой обет – один лишь бычок, который,

Уж покинул мать и на сочных травах

В возраст приходит.

У него рога словно серп на небе

В третий день луны молодой; примета

Есть на лбу – бела, как полоска снега, —

60 Сам же он рыжий.

[90]

3

К Мельпомене

На кого в час рождения,

Мельпомена, упал взор твой приветливый,

Уж того ни кулачный бой

Не прельстит, ни успех в конском ристании,

И ему не сужден триумф

В Капитолии в честь воинских подвигов

И венок победителя,

Растоптавшего спесь гордого недруга.

Но в тибурской глуши стоит

10 Шум лесов, и ручьи плещут и шепчутся.

Он опишет в стихах их шум

И надолго в веках этим прославится.

Я горжусь – молодежь меня

Причисляет к своим лучшим избранникам,

И с годами звучит слабей

Ропот зависти и – недружелюбия.

Муза, сладостным звоном струн

Переполнившая щит черепаховый,

Кажется, бессловесных рыб

20 Ты могла б одарить голосом лебедя.

Удивительно ли тогда,

Что показывают пальцем прохожие

На меня? Если я любим,

Я обязан тебе честию выпавшей.

[91]

4

К Риму