Граница Вайоминга (№5) - Волшебный цветок

— Здравствуй, Маленькая Сова.

— Моя нога не будет кривой, и я не останусь хромой, как боялась.

— Очень рад это слышать, Маленькая Сова.

— Плохие белые не пытались тебя убить?

— Пытались. Они вторглись на мою землю, но одного я сам убил, другой ушел.

В этот момент подошел мальчик, который вел в поводу гнедого. Бак сел на коня. Из-за вигвамов выехал Черный Лось па красивом пятнистом коне, за ним следовало несколько воинов.

— Прощай, Маленькая Сова.

— Прощай, человек из «Аконита».

Как только Бак с группой индейцев отъехали на приличное расстояние, девушки защебетали все разом:

— Это он?

— Ты не рассказывала, что человек из «Аконита» такой красивый!

— Он очень красив для бледнолицего!

— Он вернется?

Маленькой Сове хотелось верить, что да. Она с надеждой посмотрела вслед удаляющимся всадникам.

Дел Гомер приехал утренним поездом и сразу же отправился в отель. В номере он достал из парусинового чемодана пистолет и сунул его в плечевую кобуру, скрытую под пальто. Потом проверил, заряжен ли револьвер в кобуре у бедра, и сунул в карман горсть патронов. Гомер действовал быстро. Лицо его оставалось бесстрастным, хотя в душе бушевала буря. Он потратил целую педелю на совершенно бессмысленную затею, на «погоню за дикими гусями», как выражался сам Дел. Судьи, которого он подрядился убить, в Боузмене не оказалось. По слухам, он уехал в Хелину, но должен был вернуться со дня на день. Выдавая себя за путешественника, Дел прождал в городе несколько дней, все время держа ухо востро, но судья не возвращался. Находясь вдали от Биг-Тимбера, Дел очень беспокоился за Бонни, и с каждым днем его беспокойство усиливалось. Форсайт подозревал, что Гейтсы помогли бежать мисс Андерсон, поэтому независимо от того, понимает ли это сама Бонни, защита Дела ей необходима.

Приехав в Боузмен, Дел сразу решил, что не станет выслеживать судью до самой Хелины. Поэтому, когда тот не вернулся и через шесть дней, Дел сел на поезд и отправился в Биг-Тимбер.

В поезде Дел встретил знакомого тормозного кондуктора — одного из завсегдатаев кафе Гейтсов. Когда паровоз остановился на одной из станций, чтобы заправиться водой, этот железнодорожник отыскал в вагоне Дела и рассказал, что в его отсутствие в кафе заявился Майк Бруза и вел себя по отношению к Бонни, мягко говоря, неуважительно. Рассказал он и о том, что городской шериф угрожал посадить Бонни в тюрьму за то, что девушка, защищаясь, облила Брузу горячим кофе. Дел узнал, что брат с сестрой закрыли свое заведение и уехали из города.

— Похоже, нам придется искать другое местечко, где прилично кормят, верно я говорю, мистер? Где это видано, чтобы порядочная женщина мирилась с выходками всяких грязных типов вроде Майка Брузы! А наш бестолковый шериф ее же еще и обвиняет! Ну, мне пора. Я подумал, вам будет интересно все это узнать, мистер, вы ведь тоже бывали в кафе Гейтсов.

«О, Бонни, милая Бонни! Если они действительно обидели тебя, клянусь, я их убью!» — подумал Дел.

Он снова и снова мысленно повторял эти слова, как молитву. Он вышел из отеля и, шагая по тротуару, направился к конторе шерифа. В конторе никого не оказалось. Он отправился в кафе. На запертой двери висела табличка «Закрыто». Дел заглянул в щель между занавесками на окне и увидел, что мебель пока еще на месте, даже фартук. Бонни по-прежнему висел на крючке возле мойки.

Дел долго стоял перед запертой дверью кафе. Горожане уже проснулись и спешили по своим делам кто куда. Судя по всему, Гомер наконец принял какое-то решение — он свернул в переулок, ведущий к соседней улице. Дел шел все быстрее и быстрее, казалось, ноги сами несли его к красивому особняку с изгородью из белого штакетника.

Полковник Форсайт сидел в столовой за большим обеденным столом, Рут сновала из комнаты в кухню, подавая то кофе, то горячие булочки, то еще что-нибудь. Ее лицо покрывали ссадины и лиловые синяки, один глаз заплыл, но женщина была, как всегда, аккуратно причесана, а чистый передник был безукоризненно отглажен. Рут. держалась очень прямо; она гордо вскидывала голову и без страха смотрела в глаза полковнику. Это-то и раздражало Кайла больше всего, он поклялся в один прекрасный день укротить гордячку.

Послышался резкий стук в дверь. Форсайт пошел открывать. Дел Гомер вошел в дом, не дожидаясь приглашения.

— Доброе утро, Дел. Ты уже завтракал? — Не услышав ответа, полковник повернулся и рявкнул: — Рут! Поставь еще один прибор!

Рут вышла из столовой, пристально глядя на гостя. Дел учтиво снял шляпу.

— Здравствуйте, мистер Гомер, с удовольствием накрою для вас завтрак. — Рут едва шевелила губами. Дел внимательно посмотрел на женщину, но лицо его осталось бесстрастным.

— Спасибо, мэм, но я пришел сюда не затем, чтобы завтракать. — Серые глаза уставились па Форсайта.

— В таком случае хотя бы выпей кофе, — поспешно предложил полковник. — Рут, налей гостю кофе. — Он откашлялся, прочищая горло. — Ну что, дело в Боузмене завершено?

— В том, что касается меня, — да. Я не хочу кофе. Будьте любезны, миссис де Бери, оставьте нас.

Форсайт почувствовал, что у него вспотели ладони, при этом он поежился; на полковника словно повеяло могильным холодом.

— Я выплачу тебе остальные деньги.

— Вы мне ничего не должны.

— О нет, мое слово твердое. Раз я сказал, что заплачу… Дел вдруг схватил полковника за накрахмаленный ворот рубашки, развернул и с силой ударил о стену.

— Где Бруза и Лайстер? Я хочу получить ответы на несколько вопросов, и хочу получить их сейчас же! Что случилось с кафе? Куда уехала мисс Гейтс?

— Успокойся, Дел, успокойся, и я расскажу тебе все. Дел разжал пальцы, и полковник поспешил отступить на несколько Шагов.

— Ну, начинайте, я жду!

— Я знал, что ты расстроишься, Дел. Но с девушкой все в порядке. Они с братом уехали в «Аконит». Я строго-настрого приказал не беспокоить их. Майк просто немного вышел из себя, когда мисс Гейтс пролила на него горячий кофе. А старый дурак Лайстер всего лишь пытался на свой идиотский манер выполнять обязанности шерифа. Черт побери, он сам знает, что горожане не потерпели бы, вздумай он засадить в тюрьму порядочную женщину вроде мисс Гейтс.

— Где он? Где Бруза?

— Я отправил Майка и Лайстера на ранчо старого Тэйлора. Грег Медор тоже там, мутит воду и скандалит. Я приказал либо угомонить его, либо послать к черту.

— Они собираются ехать в «Аконит»?

— Я им этого не приказывал, — быстро ответил Форсайт. — Господи, да я бы не доверил этим придуркам даже коровник почистить! Мы ждали твоего возвращения.

— Когда мисс Гейтс уехала?

— Дня через два после твоего отъезда. Кое-кто видел, как их повозка двигалась по старой торговой дороге на север. Вряд ли они поехали одни до самой Хелины, вероятнее всего, они остановились на ранчо Леннинга.

Дел направился к выходу. Если бы Форсайт в эту минуту заглянул ему в глаза, он бы снова поежился: в холодной глубине сверкали колючие льдинки.

— Надеюсь, вы сказали мне правду, Форсайт, в ваших интересах, чтобы дело обстояло именно так.

Гомер вышел из дома. Закрыв за собой дверь, пересек веранду и спустился по лестнице. Горбатый мальчик, слуга Форсайта, мотыжил землю вдоль изгороди, где летом разбивали цветочные клумбы. Когда Дел проходил мимо, мальчик прошептал:

— Не оборачивайтесь, он за нами наблюдает.

Сразу насторожившись. Дел остановился — якобы для того, чтобы закурить. Вытащив из кармана сигару, он откусил кончик, потом чиркнул спичкой о столб ворот и не спеша закурил.

— Миссис Рут сказала, что люди полковника поскакали в «Аконит» сегодня. Они получили приказ перебить всех, кто там находится.

— Я у тебя в долгу, парень. — Дел бросил спичку на дорожку, вышел на улицу и зашагал в сторону платной конюшни.

Мало того, что этот трусливый сукин сын лжет, так он еще избивает женщину! Уже только за это он заслуживает смерти.

Дел с самого начала не сомневался, что Форсайт лгал. Его удивило другое: что Рут де Бери не побоялась его предупредить. Непонятно, почему она не застрелит мерзавца, пока тот спит, или не проломит ему череп дубинкой? Дел затянулся сигарой. Ничего, когда он покончит с Брузой и Лайстером, то сам займется Форсайтом — хотя бы ради его несчастной экономки. Дел сам удивился, что у него родилась такая мысль.

Забрав из платной конюшни своего крупного чалого жеребца, Гомер выехал из города. Примерно через час ему встретился всадник — мексиканец, которого Дел как-то видел с людьми Форсайта. Дел кивнул и проскакал мимо. Сейчас его главная забота — Лайстер и Бруэа, и он рассчитывал встретиться с ними на ранчо «Аконит».

Гомер редко задумывался о своей жизни, но сейчас вдруг понял: в последнее время с ним происходят какие-то странные вещи, что-то в нем меняется. Пять лет он убивал, был готов в любую секунду выхватить оружие. Убив человека впервые, Дел чувствовал угрызения совести, во второй раз было уже легче; а затем он и вовсе перестал испытывать к своим жертвам какие-либо чувства, кроме презрения, — убийство стало его работой, и он выполнял ее легко и без особых раздумий.

Дел знал, что обратного пути нет, что ему никогда не стать таким, как прежде. Но он должен найти слова, которые помогли бы достучаться до сердца любимой женщины. Дел хотел, чтобы Бонни поняла: его способ зарабатывать на жизнь не имеет никакого отношения к его любви к ней. Кроме того, ремесло, которым он овладел в совершенстве, помогло ему скопить приличную сумму. Он мог обеспечить Бонни безбедное существование, дать ей почти все, что она пожелает. Она любит брата — Дел этого не понимал, но готов был принять как данность, — что ж, если она захочет, он поможет Берни открыть свое дело. Все что угодно, лишь бы Бонни была счастлива.

Такому мужчине, как Дел, нелегко говорить о любви, особенно когда чувство глубокое и сильное. Но он должен каким-то образом убедить Бонни, что готов посвятить ей всю жизнь, заботиться о ней, защищать и оберегать. В голове у Дела вертелось множество слов, которые он мог бы ей сказать, по вот беда: все фразы, все слова никак не хотели выстраиваться в логическом порядке.

Впрочем, одна мысль оформилась с ужасающей ясностью: без Бонни его жизнь лишена смысла.

Когда Клив с Диллоном вернулись в город и подъехали к платной конюшне, был полдень. Они ездили к местечку па берегу реки Иеллоустон, где, по слухам, два англичанина собирались построить мост. Клив рассчитывал получить информацию, которую можно будет использовать против Форсайта, но на берегу они обнаружили только лагерь лесорубов.

Хозяин конюшни вышел из сарая им навстречу.

— Мистер Старк, вас тут искал мексиканец.

— Неужели? И что ему нужно?

— Не знаю, он не сказал. Лошадь под ним была вся в пене и едва держалась на ногах. Он наверняка вернется. — Хозяин посмотрел куда-то поверх плеча Клива. — Провалиться мне на этом месте, если это не он там ковыляет.

— Сеньоры! — Мексиканец засеменил к ним на своих коротких ножках и быстро затараторил по-испански: — Ай-ай-ай, неподходящее вы выбрали время уезжать из города.

— О чем ты, amigo?

Мексиканец покосился на хозяина конюшни и ответил по-испански:

— В «Аконит» поскакал целый отряд.

— Кто ты такой? — спросил Клив.

— Ай-ай-ай, какая сейчас разница? Меня зовут Пабло Кардова. — Он снял сомбреро и рукавом вытер пот со лба. — Мой хороший друг, Колин Толлмен, попросил меня присмотреть за его младшим братом, Диллоном Толлменом, вот почему я здесь, Я рассудил, что мне удастся выяснить гораздо больше, если никто не узнает, что я на вашей стороне. Хитро придумано, правда? — Он усмехнулся, сверкнув золотым зубом.

Диллон нахмурился.

— Где ты встречался с Колином? Я и без его помощи прекрасно могу сам о себе позаботиться.

— В Тимбертауне, сеньор. Колин, папа Толлмен, мама Толлмен — все знают, что тут творится, и беспокоятся за вас…

— Господи, да что они там — думают, у меня еще молоко на губах не обсохло?

— Диллон, давай с этим потом разберемся, — вмешался Клив. — Так что ты можешь сказать насчет отряда, посланного в «Аконит»? Сколько их?

— Не меньше дюжины, сеньор. Они хотели и меня прихватить, да я наврал, что у меня понос. Хорошо я придумал, правда?

— Когда они отправились?

— . Часа два-три назад. С ними были юнец с дубовой башкой, урод с кривым носом и здешний шериф. За главного у них некий Бруза — на редкость злобный тип, должен вам сказать, он собирался убить эту девушку — ну, знаете, у нее еще брат одноногий. Бруэа говорит, нельзя оставлять свидетелей. Форсайт приказал убить мисс Андерсон. Шериф хотел остаться в городе, но полковник велел ему поехать и вручить Леннингу бумаги. Страшное злодейство они затеяли, сеньоры.

Хозяин конюшни не понял из их разговора ни слова. Клив ему сказал:

— Люди Форсайта отправились в «Аконит»…

— Они собираются сжечь ранчо! — воскликнул старик. — Ей-богу, этого сукина сына повесить мало!

— В этом я с вами полностью согласен. Покормите и напоите наших лошадей, минут через двадцать мы вернемся. Я пойду отправлю телеграмму в форт и еще одну — судье Уильямсу. Сегодня он должен уже вернуться в Боузмен. Диллон, как ты смотришь на то, чтобы разведать, много ли людей Форсайта осталось в городе?

— Сеньор, давайте я разведаю!

— Что, тоже решил вмешаться?

— Конечно, сеньор. Я поеду с вами в «Аконит». — Пабло покосился на Диллона, который был на голову его выше; в темных глазах мексиканца зажглись озорные огоньки. — Как же иначе я присмотрю за младшим братиком?

— Черт возьми, послушай, ты, любитель перца! Если собираешься ехать с нами, сейчас же прекрати свои дурацкие шуточки!

Глава 23

Черный Лось обладал всеми качествами настоящего вождя. Он не колеблясь отдавал приказы — и вместе с тем относился к своим воинам с уважением. Он был горд, но не тщеславен; и неудивительно, что Маленькая Сова, даже со сломанной ногой проявившая редкостную выдержку и храбрость, — его сестра.

Баку Черный Лось понравился. Они ехали во главе отряда через Бешеные Горы, то продвигаясь по тропе вдоль края ущелья, то пересекая перевалы. Время от времени Черный Лось останавливался и осматривал следы — осматривал особенно тщательно, когда они выезжали на открытое место, где тропу пересекали следы зверей. В пути никто из них не проронил ни слова.

Бак умел читать следы не хуже индейцев. Он понял, что Быстрый Бег вел лошадь в поводу.. Один раз Кристин свалилась на землю — на колючей ветке кустарника осталось несколько длинных светлых волосков, а на сырой земле — небольшая вмятина. Не желая, чтобы Черный Лось решил, будто он хочет вместе с ним командовать отрядом, Бак умолчал о своих наблюдениях, но временами его душил гнев, когда он думал о том, что приходится выносить Кристин. «Всемогущий Боже, если ты существуешь — а я думаю, ты есть и сверху все видишь, — не допусти, чтобы он ее изнасиловал!» — мысленно взмолился он.

Через несколько часов они выехали к поросшей травой лощине, К тому времени когда отряд добрался до подножия следующей горной гряды, солнце уже стояло в зените. У небольшого водопада — здесь чистая прозрачная вода падала с отвесной каменной стены — Черный Лось остановился и, подозвав одного из воинов, что-то сказал ему. Тот ускакал вперед.

— Уже недалеко, Леннинг, — сообщил Черный Лось, когда они напоили лошадей. — У твоей женщины волосы цвета облака? Они не завязаны и цепляются за кусты.

— Да, у нее очень светлые волосы. Ее народ приехал сюда из-за моря.

— Все бледнолицые пришли из-за моря.

— Ты прав, я об этом как-то не подумал.

— Скажи, Леннинг, эту женщину предназначили тебе в жены или ты выбрал ее сердцем?

— Я выбрал ее сердцем. Мне не будет покоя, пока не верну ее. Индеец кивнул.

— Свою первую жену я тоже выбрал сердцем. Но она не очень сильная, поэтому с ее разрешения я взял ей в помощь еще одну. Но вторая жена не спит на моем одеяле, я берегу свое семя только для жены моего сердца.

Бак удивился, что индеец столь откровенен с ним.

— А сыновья у тебя есть?

— Есть. Хороший, крепкий сын. — Лицо индейца озарилось улыбкой, но улыбка тотчас же погасла, и лицо вождя снова стало похожим на бронзовую маску. — Это из-за него моя жена ослабела. Я показывал ее бледнолицему доктору, тот сказал, что силы к ней вернутся и со временем у нас появятся и другие сыновья.

— Быстрый Бег не захочет вернуть мою жену.

— Если ты с ней не разведешься, он не имеет права ее удерживать.

— Если он ее изнасиловал, я его убью! — Бак посмотрел прямо в глаза Черному Лосю, чтобы видеть его реакцию.

— На твоем месте я бы так и сделал, — с невозмутимым видом кивнул индеец.

Через полчаса вернулся воин, посланный Черным Лосем на разведку. Бак не очень хорошо понял его доклад, но главное уловил: Быстрый Бег с шестью воинами и тремя женщинами снимается со стоянки где-то впереди; женщины разбирают вигвам и готовятся двинуться в путь; на одеяле лежит бледнолицая женщина, а остальные женщины пинают ее ногами, когда проходят мимо.

Черный Лось не удивился, что женщины рассердились, когда их муж привел еще одну жену, не посоветовавшись с ними.

«Любимая, что тебе приходится выносить! Потерпи, осталось совсем немного, я приду и спасу тебя — или умру», — думал Бак.

Ему хотелось тотчас же броситься к лагерю Быстрого Бега, но хватило терпения не взять инициативу па себя и дождаться команды Черного Лося. Минуту-другую индеец, уезжавший в разведку, поил коня; потом Черный Лось подал знак, и наконец отряд двинулся в путь. Они ехали, растянувшись цепочкой. Наконец выбрались на опушку, где Быстрый Бег собирался в такой спешке, что даже его воины помогали грузить поклажу на вьючных лошадей. Бак подстегнул коня, догоняя своего индейского друга.

Быстрый Бег поджидал их с ружьем в руке. БУК никогда еще не видел его таким неопрятным. «Маскарадный костюм» индейца бесследно исчез: на нем не было ни браслетов, ни разукрашенных штанов, ни мокасин с бахромой. Но на смуглом лице застыло выражение такой лютой ненависти, что рука Бака потянулась к кобуре: индейцу достаточно было сделать лишь одно движение, чуть повернуть ружье — и он мог открыть огонь.

Черный Лось выехал вперед Бака и спрыгнул с копя.

— Ты будешь стрелять в своего брата сиу?

— Я выстрелю в бледнолицего, если он попытается отобрать у меня женщину.

— Ты поступишь глупо. Тебя больше не примут ни в одном лагере сиу. Эта женщина — его жена, она принадлежит ему по праву.

— Она ему не жена, она не спит на его одеяле.

— У бледнолицых принято, чтобы женщина спала отдельно, когда у нее кровотечение. Ты украл чужую жену. Согласен ты вернуть ее по доброй воле или будешь драться с ее мужем насмерть?

Быстрый Бег посмотрел на хорошо вооруженных опытных воинов, сидящих на конях за спиной Черного Лося. Потом оглядел своих собственных, которым было далеко до них как по численности, так и по воинскому искусству. Ему совсем не хотелось умирать. Быстрый Бег мысленно воззвал к Великому Богу, прося помочь ему найти способ и сохранить Белый Цветок, и не прогневить Черного Лося. Он добирался до своего лагеря всю ночь и все утро и ужасно устал. К тому же чертова баба полночи проскулила, а когда она начала кричать и звать Леннинга, пришлось заткнуть ей рот кляпом.

— Я подумаю, брат, — ответил он Черному Лосю. Бак спешился и, не спуская глаз с Быстрого Бега, направился к одеялу, на котором лежала Кристин. Индеец преградил ему путь.

— Нет! Я еще не решил!

Терпение Бака лопнуло, он взорвался: выхватив нож, он приготовился к прыжку.

— Зато я решил! — Бак взмахнул перед носом индейца широким лезвием обоюдоострого кинжала. — Послушай, ты, вонючий кусок конского дерьма, только дотронься до нее, и я из тебя кишки выпущу!

Черный Лось вышел вперед.

— Пришло время раскурить трубку и поговорить. А Леннинг пока пусть поговорит со своей женщиной.

Быстрый Бег неохотно подчинился и ушел с Черным Лосем, Бак подошел к одеялу и опустился на колени. Перевернув Кристин на спину, он взял ее на руки. Бак взглянул в лицо Кристин — грязное, исцарапанное, с темными кругами под глазами, — и губы его зашевелились в беззвучных проклятиях. Что этот ублюдок с ней сделал! Волосы ее растрепались — одна коса лежала на плече, другая расплелась, а несколько прядей упали на лицо и промокли от слез. Девушка дрожала от холода.

— Кристин, дорогая моя, как ты?

В голове Кристин стоял странный звон, сквозь который ей послышался голос Бака, зовущий ее по имени. Девушка с усилием открыла глаза.

— Б-Бак? — проговорила она, едва ворочая языком. Когда же Кристин увидела, что Бак ей не почудился, откуда-то сразу появились силы, и она воскликнула: — Бак!

— Ш-ш-ш, я здесь, наконец-то я тебя нашел, любимая, — пробормотал Бак над самым ее ухом.

Кристин повернула голову, взгляд ее прояснился, и она увидела над собой такое дорогое лицо, то самое лицо, которое всякий раз вставало перед ее мысленным взором этой долгой ужасной ночью, стоило ей только сомкнуть веки. Щеки Бака потемнели от трехдневной щетины.

— Это ты? — прошептала Кристин.

Лицо Бака находилось так близко, что она могла разглядеть в его глазах янтарные точки вокруг радужных оболочек. Чувствуя себя в колыбели его сильных рук, прижимающих ее к крепкой теплой груди, чуть пахнущей дымом костру, Кристин мысленно молила Бога только об одном: чтобы все это не оказалось сном. «Господи, прошу тебя, пусть это будет на самом деле! Пожалуйста!» — повторяла она про себя.

— Бак? Это правда ты? — Губы ее задрожали, а глаза наполнились слезами, так что лицо Бака стало едва различимым. Кристин медленно подняла руку и осторожно коснулась пальцем его небритой щеки.

— Да, милая, это действительно я. Все хорошо, скоро мы вернемся домой.

— Я молилась, чтобы ты меня нашел. — Она с неожиданной силой обняла Бака за шею.

— Я бы нашел тебя, даже если бы мне пришлось ползти на брюхе через ущелье, полное гремучих змей. Я всю дорогу мысленно говорил с тобой, чтобы ты знала, что я еду.

— Знаешь, Бак, я слышала! Я правда слышала! Бак склонил к ней голову и с хрипом выдохнул:

— Милая Кристин, любовь моя, женщина моего сердца…

Кристин не была уверена, что действительно слышала этот тихий хрипловатый шепот. Может, ей просто пригрезились те слова, которые она мечтала услышать? Она уткнулась лицом в грудь Бака, наслаждаясь его близостью, его силой, теплом его дыхания. Все ее тело ныло и болело, спину ломило, но сердце затопило удивительное ощущение счастья.

— Мы можем уже ехать домой… то есть к тебе домой?

— Сначала я должен узнать, он… что он с тобой сделал?

— Он меня ударил, потом зажимал мне рот и нос, пока я не потеряла сознание… Я думала, что умру. Он злился, что я не могла удержаться на лошади…

— Он… — Бак осекся, не в силах произнести вслух то, что мучило его больше всего. — Он тебя изнасиловал?

Кристин откинула голову, чтобы видеть его лицо. Суровый профиль Бака четко вырисовывался на фоне синего неба. Губы его были крепко сжаты, на виске пульсировала жилка, Кристин коснулась ладонью его щеки.

— Нет. Там он ко мне не прикасался.

— Если он это сделал, я его убью. Сейчас.

— Он сказал, что если ты за мной придешь, то он тебя убьет. Я боялась… хотела, чтобы ты пришел, и боялась за тебя.

— Не думал, что у пего хватит наглости похитить тебя.

— Когда мы сможем вернуться домой?

— Скоро. Только сначала я должен кое-что решить с этим индейцем. Не волнуйся, я не один, со мной мои друзья из лагеря вождя Железная Челюсть. Любовь моя, ты можешь держаться на ногах?

— Бак, это правда? Правда, что я… твоя любовь?

— Мысленно я называю тебя именно так. Знаешь, я вообще-то… не мастер говорить красивые слова, а рядом с тобой и вовсе становлюсь косноязычным, боюсь ляпнуть что-нибудь не то.

— Первое время после моего приезда мы с тобой о многом говорили…

— Это было до того, как я понял, что ты для меня важнее всего на свете. Теперь я только о тебе и думаю. Когда решится вопрос с Форсайтом, я хочу, чтобы все ранчо, дом, все, что у меня есть, стало твоим.

Кристин приложила палец к его губам:

— Ш-ш-ш, Зачем мне все это без тебя? Я знаю, что я грязная и, наверное, ужасно выгляжу, но… — Она зарделась и опустила глаза. — Не мог бы ты меня поцеловать? — По щекам снова её заструились слезы.

— Малышка, ты самая прекрасная женщина на свете! Для меня ты лучше всех, и так будет всегда, даже через сто лет, — с волнением в голосе проговорил Бак.

— Тогда обними меня, поцелуй…

Кристин приблизила к нему лицо, и Бака захлестнула волна глубокой нежности — такого чувства ему еще не приходилось испытывать. Конечно, следовало поскорее решить вопрос с Быстрым Бегом и ехать домой, но искушение поцеловать Кристин оказалось слишком велико; не в силах ему противиться, Бак наклонил голову и припал к ее губам, не обращая внимания на зрителей. Потом заглянул в глаза Кристин и прошептал:

— Сиу с уважением относятся к браку. Я сказал им, что ты — моя жена, что мы поженились много лет назад, но ты до недавнего времени жила со своими родителями.

— Ах, Бак, я хочу, чтобы это было правдой.

— Любовь моя, я недостаточно хорош для тебя. Мы об этом еще поговорим, но сначала нам нужно выбраться отсюда. Возможно, мне придется драться с Быстрым Бегом…

— О нет. Бак, не надо!

— Если все-таки придется, держись поближе к Черному Лосю — это тот индеец, у которого на шее висит амулет из голубого камня. Он наш друг. Если со мной что-нибудь случится, он поможет тебе благополучно вернуться на ранчо. А теперь, если можешь, постарайся держаться так же гордо и неприступно, как в тот день, когда Быстрый Бег заявился на ранчо… помнишь, он тогда еще украл твои панталоны… — Бак поцеловал Кристин в ухо и бережно поставил на ноги.

Девушка, прислонившись к Баку, заглянула ему в глаза.

— Я думала, что никогда тебя не увижу, — прошептала она. — Не дай Бог снова потерять тебя. Наверное, ты посчитаешь меня бесстыдницей и подумаешь, что у меня нет гордости, но я все равно скажу… Я люблю тебя, Бак.

Не обращая внимания на любопытные взгляды индейцев, Бак склонил голову и поцеловал Кристин в губы.

— Какая же ты сладкая, милая… Никто еще не говорил мне таких слов, мне нужно время, чтобы к ним привыкнуть. Обещай, что ты повторить их снова, когда мы останемся одни.

— Я могу повторять их каждый день до конца жизни… если, конечно, ты захочешь.

Усилием воли Бак заставил себя не думать о том прекрасном и удивительном, что с ним происходит. Перед лицом опасности он не мог отвлекаться — пусть даже на самое приятное. Он повернулся к индейцам. Черный Лось и Быстрый Бег сидели у небольшого костра. Жены Быстрого Бега ждали возле навьюченных лошадей. Воины же стояли рядом со своими пони. Люди Черного Лося терпеливо дожидались, стоя в стороне; один из них держал поводья коня Бака.

Бак приблизился к костру. Кристин следовала за ним.

— Садись, закуривай, — предложил Черный Лось. Бак покачал головой:

— Я не могу курить трубку с человеком, который украл мою жену.

Быстрый Бег фыркнул, но Черный Лось понимающе кивнул и поднялся с земли. Быстрый Бег, нахмурившись, тоже встал.

— Мой брат из племени сиу сказал, что ему было видение, — объяснил Черный Лось. — Великий Бог приказал ему найти талисман — женщину с серебряными волосами. Владея этой женщиной. Быстрый Бег сможет вершить великие дела для своего народа.

— Так пусть поищет себе в качестве талисмана другую женщину, — заявил Бак, выступая вперед и заслоняя собой Кристин. — А эта женщина — моя.

— Есть способ выполнить волю Великого Бога и без женщины… — продолжал Черный Лось.

Но Быстрый Бег, перебивая его, проворчал:

— Нет такого способа. Разве я не говорил тебе, что… Черный Лось повысил голос:

— Ты можешь держать свой глупый язык за зубами? Бак с удовлетворением отметил, что упрек вождя очень смутил Быстрого Бега.

— Расскажи, Черный Лось, что это за способ? — спросил Бак.

— Великий Бог скорее всего говорил именно о серебряных волосах, а не о женщине. Быстрый Бег может взять с собой в дальние горы ее волосы, а саму женщину оставить мужу.

— Нет! — невольно воскликнул Бак, и его рука метнулась к ножу за поясом. Перед его глазами сразу же возникла ужасная картина — окровавленный скальп.

Черный Лось медленно подошел к Кристин и коснулся ее косы, лежащей на груди.

Из всего сказанного Кристин не поняла ни слова, по она помнила наказ Бака вести себя так же, как в день, когда Быстрый Бег впервые явился на ранчо. Она не дрогнула, когда Черный Лось дотронулся до ее волос.

— Леннинг, я не предлагаю ему снять скальп. Пусть отрежет косу и повесит в своем вигваме. Серебряные волосы будут талисманом Быстрого Бега, пока он не найдет женщину из своего видения.

— Бак, что он говорит? — с тревогой спросила Кристин.

— Он хочет отдать Быстрому Бегу твою косу.

Бак всматривался в лицо своего нового друга — Баку казалось, он понимает, чего добивается Черный Лось. Как мудрый вождь, он пытался разрешить спор без кровопролития. Бак знал: если ему придется сражаться с Быстрым Бегом, то это будет смертельный поединок, на меньшее индеец не согласится.

— И это все? После этого мы сможем вернуться домой? — спросила Кристин.

— Я не могу просить тебя отрезать волосы и подарить мужчине, который силой увез тебя из дому и заставил пережить кошмарную ночь.

— Ради Бога, возьмите мои волосы. — Кристин приподняла косу и протянула Черному Лосю.

— Без разрешения твоего мужа я не могу это сделать. Он должен сам отрезать косу и добровольно передать Быстрому Бегу.

— Бак, сделай же это! Отрежь волосы, они отрастут снова.

— Радость моя, ты просишь слишком много. Я должен добровольно отдать ему твои волосы?..

— Бак, прошу тебя… — Она протянула ему конец косы. Кристин не могла попять, почему ее светлые волосы были так важны для этого индейца. В ее родных краях почти у всех шведок светлые волосы, и никто не обращает на это внимания. — Я готова остричься наголо, только бы ты не дрался с этим дикарем.

— Теперь я понимаю, Леннинг, почему ты выбрал ее женщиной своего сердца. — Черный Лось бросил восхищенный взгляд на Кристин, потом повернулся к мрачному индейцу, застывшему со скрещенными на груди руками. — Тебе достаточно, если Леннинг отдаст волосы своей жены?