Игроки в гольф (№1) - Неженка

— А где Скит? — полюбопытствовала она.

Франческа вперила невинный взгляд в сверкающую стеклом и хромом сахарницу, стоящую в центре стола.

— У него что-то с животом, и он решил остаться в мотеле.

Далли, холодно посмотрев на Франческу, спросил, что она будет есть.

В ее голове пронесся целый хоровод восхитительных блюд — консоме из омара, утиный паштет с фисташками, глазированные устрицы, — но теперь она была гораздо сообразительнее, чем пять дней назад.

— А что ты порекомендуешь? — спросила Франческа.

— Хороши сосиски под соусом, но лангусты будут получше.

«Господи, что это такое — лангусты?»

— Чудесно, пусть будут лангусты, — сказала Франческа, моля Бога, чтобы они не оказались пережаренными. — Ты не мог бы заказать к ним еще что-нибудь из зелени? А то как бы цингу не подхватить.

— Как насчет пирога с хреном?

Франческа посмотрела на него:

— Это что, шутка?

Ухмыльнувшись вместо ответа, он повернулся к официантке:

— Мэри Энн, будь любезна, принеси для Френси какой-нибудь большой салат и на гарнир помидоры покрупней, только пусть их порежут. А мне жареную зубатку и немного маринованных пикулей вроде тех, что были вчера.

Едва официантка удалилась, как к их столику, выйдя из бара, подошли двое холеных парней в спортивных брюках и рубашках поло. Из их разговора сразу стало понятно, что это профессиональные игроки в гольф, участвующие в турнире вместе с Далли и пришедшие познакомиться с Франческой. Рассевшись по обе стороны от нее, они в скором времени принялись щедро расточать ей комплименты и учить, как извлекать сладкое мясо из вареного лангуста, принесенного на тяжелой белой деревянной тарелке. Она так хохотала над их историями, так бесстыдно льстила им, что, не успев осушить и первого бокала пива, они стали совсем ручными и только что не ели из ее рук. Франческа чувствовала себя превосходно.

Тем временем Далли за соседним столиком занялся двумя болельщицами, работавшими, по их словам, секретаршами на нефтехимическом заводе в Лейк-Чарльз. Франческа украдкой наблюдала, как он, откинувшись назад и балансируя на задних ножках стула, беседует с ними: флотская синяя кепка сдвинута на макушку светловолосой головы, бутылка с пивом прижата к груди, по лицу то и дело расплывается все та же ленивая ухмылка в ответ на очередную непристойную шутку собеседниц.

Несмотря на то что она и Далли были в разных компаниях, у Франчески возникло ощущение, будто между ними установилась некая связь, и он осознает ее присутствие точно так же, как и она его. Или, может, ей только хотелось, чтобы так было?

Их столкновение в мотеле потрясло Франческу. Тогда, свернувшись в его руках, Франческа словно преодолела невидимый барьер, а сейчас уже невозможно было ничего вернуть назад, даже если бы она была уверена, что желает этого.

Трое мускулистых рисоводов, которых Далли представил как Луиса, Пэта и Стоуни, пододвинув стулья, присоединились к ним. Стоуни, не в силах оторвать взгляда от Франчески, то и дело наполнял ее стакан из бутыли скверного шабли, которую специально для нее купил один из игроков. Она беззастенчиво кокетничала, неотрывно глядя ему в глаза тем взглядом, что способен поставить на колени и гораздо более искушенных мужчин. Он вертелся на стуле и пытался вести себя так, словно прекрасные женщины флиртуют с ним каждый день.

Мало-помалу разговоры за отдельными столиками стали затухать, и все члены компании, сойдясь за одним столом, принялись вспоминать всякие забавные истории. Франческа смеялась анекдотам, не забывая осушать очередной стакан шабли. Ее окутал теплый туман, сотканный из алкоголя и ощущения полноты и радости жизни. Ей казалось, что и игроки в гольф, и рисоводы, и даже секретарши с нефтехимического завода — ее лучшие Друзья. Восхищение мужчин согревало ее, зависть женщин укрепляла пошатнувшуюся было уверенность в себе, а присутствие Далли наполняло энергией. Он так насмешил всех рассказом о своем неожиданном столкновении с аллигатором на поле для гольфа во Флориде, что и ей захотелось рассказать всем что-нибудь интересное.

— И я знаю историю про животных, — заявила она, окинув новых друзей сияющим взглядом. Все выжидательно уставились на нее.

— Ох, дружище, — пробормотал рядом Далли.

Франческа не обратила внимания. Положив руку на край стола, она одарила компанию ослепительной загадочной улыбкой и начала:

— Приятель моей матери как-то открыл около Найроби чудесный охотничий домик. — Перехватив озадаченные взгляды, Франческа добавила:

— Ну, Найроби… Это в Кении, Африка, одним словом. И наша компания задумала слетать туда на одну-две недели. Это классное местечко! Восхитительная длинная веранда выходит прямо к потрясающему плавательному бассейну. И подавали там лучшие ромовые пунши, какие только можно представить.

Изящным жестом руки Франческа изобразила бассейн и поднос с бокалами пунша.

— На другой день часть нашей компании, прихватив камеры, набилась в один из «лендроверов» и покатила за город посниматься. После часа езды, когда водитель сделал крутой поворот — а ехал он на самом деле не так уж и быстро, — прямо на нас выскакивает этот потешный бородавочник! — Для пущего эффекта она выдержала паузу. — Ну вот, послышался глухой удар, «лендровер» столкнулся с несчастным созданием, и оно упало на дорогу. Конечно, мы все повыскакивали из машины, а один мужчина, поистине кошмарный француз-виолончелист по имени Рауль, — тут она закатила глаза, чтобы всем стало ясно, что за тип был этот самый Рауль, — взял камеру и сфотографировал этого бедненького уродливого бородавочника, лежащего посреди дороги. Даже не знаю, что моей матери взбрело в голову, но она сказала Раулю: «Вот будет забавно, если сфотографировать бородавочника в вашей куртке от Гуччи!» — При воспоминании об этом Франческа залилась смехом. — Разумеется, все решили, что это и впрямь будет забавно. И поскольку на бородавочнике не было крови и куртка не могла испачкаться, Рауль согласился. Ну вот, он и еще двое мужчин надели куртку на это животное. Понятно, оно ничего не чувствовало, и все просто покатывались со смеху при виде этого мертвого бедняжки бородавочника в такой шикарной куртке.

Постепенно до Франчески дошло, что вокруг стола воцарилась мертвая тишина, а с лиц сидящих за столом по-прежнему не сходит выражение легкого недоумения. Отсутствие реакции преисполнило ее еще большей решимостью долбиться того, чтобы им понравилась эта история, чтобы им понравилась она сама. Голос Франчески зазвучал еще оживленнее, а жесты стали еще живописнее.

— И вот, стоим мы посреди дороги, глядя на это несчастное создание. Как вдруг… — Она прикусила нижнюю губу и, выдержав паузу для создания зловещей атмосферы, продолжила рассказ:

— Как раз когда Рауль наводил камеру, чтобы сделать снимок, этот бородавочник вскочил на ноги, встряхнулся и умчался в заросли! — Выдав эту эффектную концовку, Франческа торжествующе засмеялась и склонила голову в ожидании, что к ней присоединятся слушатели.

Они вежливо улыбнулись.

Когда до Франчески дошло, что аудитория не уловила сути, смех замер на ее устах.

— Вы что, не понимаете? — воскликнула она с ноткой отчаяния. — Вот сейчас где-то в Кении по заповеднику бегает этот бедный бородавочник, а на нем куртка от Гуччи!

В конце концов в мертвой тишине послышался голос Далли:

— Да, Френси, это действительно история. А не хочешь ли со мной потанцевать?

Не успела она запротестовать, как он не слишком деликатно ухватил ее своей ручищей и потянул к небольшому квадрату линолеума, выложенному перед музыкальным автоматом. Задвигавшись в такт музыке, Далли мягко сказал:

— Запомни, Френси, общее правило жизни среди простых людей состоит в том, чтобы не кончать предложений словом «Гуччи».

Франческа почувствовала страшную тяжесть в груди. Она так хотела понравиться этим людям, а вместо этого выставила себя полной дурой! Она рассказала историю, которую они не сочли забавной, историю, которую внезапно увидела их глазами, а увидев, поняла, что никогда впредь ей не следует привлекать общее внимание, рассказывая истории.

Ее самообладание и до того держалось всего лишь на тонкой ниточке. А сейчас она и вовсе оборвалась.

— Извини меня, — произнесла она голосом, который звучал хрипло даже в ее ушах, и, преодолев лабиринт столиков, выскочила через дверь-перегородку на улицу. Свежий влажный ночной аромат смешивался с запахом дизельного топлива, креозота и пищи из кухни позади бара. Она споткнулась, чувствуя головокружение от выпитого вина, и выпрямилась, опершись о бок грузовичка с забрызганными грязью протекторами и держателем ружей на заднем борту. Из музыкального автомата доносились звуки мелодии из «За закрытой дверью».

Что с ней происходит? Франческа вспомнила, как хохотал Ники, слушая историю про бородавочника, как Сисси Кавендиш утирала слезы платочком от Найджела Макалистера. Ее охватила тоска по дому. Сегодня она вновь попыталась дозвониться до Ники, но никто не ответил, даже слуга. Она попробовала представить Ники сидящим в гриль-баре «Каджун», но безуспешно. Затем попыталась вообразить себя за хепплуайтовским столом в гостиной Ники, увешанной фамильными изумрудами Гвинвиков, и это на удивление легко удалось. Но когда Франческа попробовала разглядеть другой конец стола, где должен был сидеть Ники, вместо него она увидела Далли Бодина. Далли с лицом кинозвезды сидел в своих полинялых синих джинсах, слишком тесной спортивной майке и чувствовал себя за принадлежавшим Ники Гвинвику столом восемнадцатого века, как заправский лорд.

Дверь распахнулась, и в проеме показался Далли. Подойдя к Франческе, он протянул ей сумочку.

— Привет, Френси, — тихо сказал он.

— Привет, Далли. — Взяв у него сумочку, она посмотрела в ночное небо, в котором сияли звезды.

— Ты действительно здорово там выступила.

Франческа мягко и горько рассмеялась. Он сунул зубочистку в уголок рта.

— Да нет же, я не шучу. Когда ты поняла, что сваляла дурака, то ради разнообразия стала вести себя более или менее достойно.

Никаких сцен на танцплощадке, просто тихо ушла. На всех это произвело впечатление. Они хотят, чтобы ты вернулась.

Франческа подколола его:

— Хотят, но не слишком.

Он довольно хмыкнул, но тут дверь отворилась, и на пороге появились двое мужчин.

— Эй, Далли, — позвали они.

— Эй, я здесь.

Мужчины влезли в помятый джип «Чероки», и Далли вновь повернулся к Франческе:

— Думаю, Френси, ты не нравишься мне уже не так сильно, как обычно. Я имею в виду, что ты по-прежнему большую часть времени изрядно достаешь меня, да и вообще, строго говоря, ты не мой тип женщины, но, надо признать, временами бываешь очень даже ничего. Ты действительно здорово выступила с этой историей про бородавочника и полностью выложилась, рассказывая ее, даже когда поняла, что роешь себе глубокую могилу.

Из зала донесся звон тарелок, когда музыкальный аппарат перешел к финальному хору из «За закрытой дверью». Франческа поковыряла каблуком утрамбованный гравий.

— Я хочу домой, — резко сказала она. — Мне не нравится здесь. Я хочу назад, в Англию, где мне все понятно. Я хочу мою одежду, и мой дом, и моего «астон-мартина». Я хочу, чтобы у меня опять были деньги и друзья, которые меня любят. — Ей хотелось, чтобы была жива мать, но она не произнесла этого вслух.

— Ты что, так сильно жалеешь себя?

— А ты бы не жалел, случись тебе оказаться на моем месте?

— Трудно сказать. Не могу представить, что был бы по-настоящему счастлив, будь у меня такая сибаритская жизнь.

Она не знала точного значения слова «сибаритская», но общий смысл уловила, и ее разозлило, что кто-то, чью разговорную грамматику даже из жалости нельзя было признать отвечающей принятым нормам, пользуется словами, ей не вполне понятными.

Далли облокотился на корпус пикапа.

— Франческа, ты должна мне кое-что сказать. Есть ли у тебя в голове что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее жизненный план?

— Естественно, я намереваюсь выйти замуж за Ники. Я уже тебе говорила. — Почему эта перспектива так угнетала ее?

Вытащив изо рта зубочистку, он отшвырнул ее.

— Ох, Френси, кончай с этим. Сейчас тебе хочется выйти замуж за Ники не больше, чем иметь на голове растрепанные волосы.

Она стала возражать:

— По существу, у меня не такой уж большой выбор, ведь мне и двух шиллингов не наскрести! Я должна выйти за него. — Увидев, что он открывает рот, готовясь исторгнуть очередную дешевую банальность, Франческа его прервала:

— Не говори ничего, Далли! Некоторые люди приходят в этот мир, чтобы зарабатывать деньги, другие же рождаются, чтобы их тратить, и я отношусь к классу последних. Если уж говорить начистоту, у меня нет ни малейшей идеи, как содержать себя. Ты уже слышал, что получилось, когда я попробовала стать актрисой, а для манекенщицы у меня слишком маленький рост. И если доведется выбирать между работой на какой-нибудь фабрике и замужеством за Ники Гвинвиком, то можешь вполне догадаться, какой из вариантов я предпочту.

Некоторое время поразмышляв над услышанным, он сказал:

— Если завтра в финальном круге мне удастся сделать две или три птички, то, похоже, у меня появится небольшой шанс предложить тебе кое-что. Хочешь, я куплю тебе билет на самолет?

Франческа посмотрела на него: он стоял так близко, со скрещенными на груди руками, под тенью от козырька кепки был виден только его невероятно красивый рот.

— Ты бы сделал это для меня?

— Я ведь сказал, Френси. Пока мне хватает на бензин и на оплату счетов в барах, деньги для меня ничего не значат. Сказать по правде, хотя я и считаю себя истинным американским патриотом, во мне есть много чего от марксиста.

Услышав такое заявление, Франческа рассмеялась, и такая реакция ясно, как ничто другое, показала ей, что она провела в его обществе слишком много времени.

— Далли, я благодарна тебе за это предложение, но, как бы ни хотелось поймать тебя на слове, мне придется задержаться здесь еще на некоторое время. Я не могу вот так вернуться в Лондон. Ты не знаешь моих друзей. Они неделями будут пережевывать историю моего превращения в нищенку.

Он оперся о грузовичок.

— Хороши у тебя друзья, Френси, нечего сказать.

У Франчески возникло чувство, будто он ударил кулаком в какую-то пустоту внутри нее — пустоту, присутствие которой она никогда не позволяла себе сознавать.

— Иди в бар, — сказала она. — Я хочу еще немного постоять здесь.

— Я так не думаю. — Далли повернулся к ней. Желтое пятно света, идущего из дверей, отбрасывало на его лицо косую коричневатую тень, слегка изменяя черты, отчего оно сделалось старше, но не перестало быть прекрасным. — Мне кажется, мы с тобой могли бы сегодня заняться чем-то более интересным, разве не так?

От его слов у Франчески неприятно засосало под ложечкой.

И хотя какая-то часть ее натуры стремилась убежать в гриль-бар «Каджун» и спрятаться в туалете, она устремила на него самый невинный вопрошающий взгляд:

— В самом деле? Чем же это?

— Может, затеем небольшой борцовский поединок на простынях? — Его губы раздвинулись в медленной, сексуальной усмешке. — Почему бы тебе просто не забраться на переднее сиденье «Ривьеры», и мы бы отправились в путь.

Ей вовсе не хотелось забираться на переднее сиденье «Ривьеры». А может, и хотелось. Ведь Далли пробуждал в ее теле чувства доселе ей незнакомые, чувства, которым Франческа с радостью отдалась бы, принадлежи она к числу тех женщин, что действительно хороши в сексе и не придают особого значения всей этой возне и мыслям о чужом поте, капающем на их тело.

И потом, отказаться сейчас было уже невозможно, не выставив себя полной дурой. Подходя к автомобилю и открывая дверцу, Франческа пыталась убедить себя, что поскольку она не потеет, то и такой великолепный мужчина, как Далли, возможно, тоже не делает этого.

Она наблюдала, как он обходит спереди «Ривьеру», насвистывая что-то немелодичное и роясь в карманах в поисках ключей. Казалось, он не особенно торопится. В его походке не ощущалось ничего от самца, от хозяина положения, ничего из того, что она заметила в поведении скульптора в Марракеше перед тем, как тот затащил ее в кровать. Далли действовал небрежно, словно все это для него ровным счетом ничего не значило, словно он оказывался в таких ситуациях тысячи раз и она была лишь очередным женским телом.

Он забрался в «Ривьеру», включил зажигание и начал шарить по шкале приемника.

— Тебе нравится музыка кантри или что-нибудь более легкое?

Проклятие! Совсем забыл, что обещал отдать Стоуни этот пропуск на завтра. — Он отворил дверцу. — Через минуту вернусь.

Глядя, как Далли пошел через стоянку автомобилей, она отметила, что он по-прежнему не спешит. Дверь-перегородка отворилась, выпустив игроков в гольф. Остановившись, он заговорил с ними, заткнув большой палец в задний карман джинсов и поставив сапог на бетонную ступеньку. Один из игроков изобразил в воздухе дугу, затем, прямо под ней, — вторую. Далли, отрицательно покачав головой, изобразил сначала удар свингом, а затем две свои дуги.

Она уныло опустилась на сиденье Определенно, Далли Бодин вовсе не походил на человека, охваченного необузданной страстью.

Когда он наконец вернулся в «Ривьеру», Франческа была так взвинчена, что даже не могла смотреть в его сторону. Неужели все женщины в его жизни были столь великолепны, что она по сравнению с ними была просто одной из толпы? «Приму ванну, и все пройдет», — сказала она себе, когда Далли завел автомобиль. Она напустит горячую воду, ванная наполнится паром, и от влаги ее волосы лягут вокруг лица мягкими тонкими прядями. Она слегка пройдется помадой и какими-нибудь румянами, потом окропит простыни духами и накроет одну из ламп полотенцем так, чтобы освещение стало мягким, и…

— Что-то не так, Френси?

— Почему ты спрашиваешь? — холодно спросила она.

— Ты прямо впечаталась в дверцу.

— Мне так нравится.

Он занялся радиоприемником.

— Устраивайся поудобнее. Ну, так что будем слушать — кантри или легкую музыку?

— Ни то ни другое. Я люблю рок. — На Франческу внезапно снизошло вдохновение, и она немедленно завелась. — Люблю рок с тех пор, как помню себя. Моя самая любимая группа — «Роллинг Стоунз». Не многим это известно, но Мик написал для меня три песни после того, как мы с ним вместе провели некоторое время в Риме.

Казалось, на Далли это известие не произвело особого впечатления, поэтому Франческа решила еще больше приукрасить действительность. В конце концов, не так уж много она и приврала, ведь Мик Джаггер определенно знал ее настолько, чтобы приветствовать при встречах. Понизив голос, она перешла на чуть слышный доверительный шепот:

— Мы остановились в восхитительном отеле. Все было просто классно. Мы были совершенно одни и могли заниматься любовью даже на террасе. Конечно, это продолжалось недолго.

Он страшный эгоист — не говоря уже о Бьянке, — а потом я повстречала принца. Нет, не так. Сначала я встретила Райана О'Нила, а уж потом принца.

Далли посмотрел на нее, медленно помотал головой, словно вытряхивая воду из ушей, и вновь переключил внимание на дорогу."

— Френси, тебе нравится заниматься любовью на открытом воздухе?

— Конечно, ведь это нравится большинству женщин, разве не так? — В действительности она не могла вообразить ничего хуже.

Некоторое время они ехали молча. Внезапно он резко вывернул руль вправо и съехал с шоссе на какую-то узкую грязную дорогу, что вела прямо к роще безлистных кипарисов, увешанных бородами испанского мха.

— Что ты делаешь? Куда ты едешь? — воскликнула она. — Сию минуту поворачивай назад! Я хочу в мотель.

— Думаю, тебе может понравиться это местечко, коль ты такая любительница сексуальных приключений и всего такого.

Подъехав к кипарисам, он выключил зажигание. Через открытое с его стороны окно доносилось гудение неизвестных насекомых.

— Тут какое-то болото! — в отчаянии выкрикнула Франческа.

Он вгляделся через ветровое стекло.

— Похоже, ты права. Пожалуй, лучше держаться поближе к машине, а то крокодилы любят поесть среди ночи. — Он стянул с головы кепку, положил на приборную доску и, повернувшись к Франческе, выжидающе посмотрел на нее.

Она еще теснее прижалась к дверной ручке.

— Ты начнешь первой или сначала я? — наконец спросил он.

Она осторожно поинтересовалась:

— Начну что?

— Разогреваться. Ты же знаешь — предварительная игра. У тебя были такие важные любовники, что я даже стал слегка побаиваться. Может, будет лучше, если темп задашь ты.

— Давай… давай забудем об этом. Я… мне кажется, я совершила ошибку. Лучше вернемся в мотель.

— Это плохая идея, Френси. Коль уж ты ступила на землю обетованную, то уже не можешь повернуть назад, не оказавшись в щекотливом положении.

— Ах, я так не думаю. По-моему, все будет нормально. Это была вовсе не земля обетованная, а просто маленький флирт. Я имею в виду, что наверняка не буду испытывать неловкости, я уверена, что и ты не будешь…

— Нет, буду. Мне будет так неловко, что, возможно, завтра я не смогу прилично играть в гольф. Я — профессиональный атлет, Френси. А профессиональные атлеты — все равно что хорошо смазанные двигатели. Одной крохотной песчинки неловкости достаточно, чтобы выбить его из колеи. Прямо в грязь. Похоже, твои фокусы могут обойтись мне в добрые пять ударов, дорогая.

Его акцент стал невероятно сильным, и тут до Франчески дошло, что ее водят за нос.

— Черт побери, Далли! Кончай придуриваться! Я нервничаю и без твоих глупых шуток.

Захохотав, он обнял ее за плечи и дружески притянул к себе.

— Почему бы просто не сказать, что ты нервничаешь, вместо того чтобы строить из себя невесть что? Этим ты только вредишь себе.

Франческе были приятны его руки, но она еще не могла простить ему розыгрыша.

— Тебе легко говорить. Ты наверняка в любой кровати чувствуешь себя как в своей тарелке, а у меня совсем по-другому. — Набрав побольше воздуха, она высказала главное:

— Сказать по правде… секс мне даже не нравится. — Ну вот. Она сказала это.

Теперь он и в самом деле может над ней посмеяться.

— Вот те на, это почему? По-моему, такая классная вещь, как секс, к тому же не стоящая ни гроша, — это как раз для тебя.

— Просто я не отношусь к атлетам.

— Угу. Это объясняет все.

Болото не шло у нее из головы.

— Далли, может, лучше вернуться в мотель?

— Лучше не надо. Ты запрешься в ванной, займешься своим макияжем, будешь хватать этот свой флакон с духами. — Он отвел с ее шеи прядь волос и, склонившись к ней, прижался губами к прохладной коже. — Тебе раньше приходилось обниматься на заднем сиденье?

Франческу охватило неизъяснимое блаженство, и она закрыла глаза.

— А лимузин королевской фамилии считается?

Он осторожно сжал мочку ее уха зубами.

— Нет, если у него дымчатые стекла.

Она не была уверена, кто первым сделал это движение, но как-то получилось так, что губы Далли оказались на ее губах.

Его руки, пройдясь вдоль затылка снизу вверх, растрепали ей волосы, и они рассыпались по обнаженным плечам. Осторожно сжав ее голову ладонями, он запрокинул ее назад, отчего у Франчески непроизвольно раскрылся рот. Она ожидала вторжения его языка, но ничего такого не произошло. Вместо этого он затеял игру с ее верхней губой. Руки Франчески, прокравшись по ребрам Далли к спине, скользнули под спортивную майку, и она ощутила ладонями упругость кожи. Ее так захватила игра, которую вели их рты, что она утратила всякое желание утвердить свое господство. Прошло немного времени, и Франческа обнаружила, что с удовольствием принимает его язык — его прекрасный язык, его прекрасный рот, его прекрасную упругую кожу. Она полностью отдалась этому поцелую, сосредоточившись только на чувствах, которые он возбуждал, и нимало не заботясь о том, что произойдет дальше. Его губы, соскользнув с губ Франчески, двинулись к шее. Она тихонько засмеялась.

— У вас есть что-то, чем вы хотели бы поделиться со всем классом, — невнятно пробормотал он, уткнувшись в нее, — или эта шутка касается лично вас?

— Нет мне просто весело. — Она улыбнулась, когда он, целуя ее в шею, начал дергать розетку из материи на поясе, перехватывающем ее длинную рубашку. — Что такое агрис? — спросила она.

— Агрис? Так называют всех, кто учился в колледже при Техасском университете.

Франческа резко отодвинулась назад, изгибом идеальных бровей выразив неподдельное изумление:

— Ты учился в университете? Ни за что не поверю!

Он посмотрел на нее слегка обиженно:

— Я получил степень бакалавра искусств по английской литературе! Хочешь взглянуть на диплом или приступим к делу?

— По английской литературе? — Франческа расхохоталась. — Ох Далли, это невероятно! Ты и говорить-то не умеешь на этом языке.

Это его явно задело.

— Ну, это действительно очень мило! Очень мило с твоей стороны говорить такое.

Продолжая смеяться, Франческа бросилась к нему в объятия так стремительно, что он, потеряв равновесие, навалился на руль. А затем произнесла нечто удивительное:

— Далли Бодин, я бы тебя прямо съела!

Пришел его черед смеяться, но он в этом не слишком преуспел: губы Франчески закрыли ему рот. Встав на колени и склонившись над ним, Франческа позабыла свою боязнь и слабую квалификацию в вопросах секса.

— Дорогая, у меня не осталось места для маневра, — наконец прошептал он, не отрываясь от ее рта. Откинувшись назад, он отворил дверцу «Ривьеры» и выбрался наружу. Затем протянул ей руку.

Он помог ей выйти из машины и тут, вместо того чтобы открыть заднюю дверцу и перебраться на заднее сиденье, где, у них было бы больше свободного места, бедрами прижал ее к боку «Ривьеры» и вновь принялся целовать. Падавший из салона свет, включившийся при открытии передней дверцы, образовал вокруг автомобиля слабо освещенное пространство, темнота за пределами которого, казалось, стала еще более непроглядной. В голове Франчески мелькнуло бледное видение ее босоножек с открытым верхом и шныряющих под машиной крокодилов. Ни на мгновение не прерывая поцелуя, она обхватила обеими руками его шею и, подтянувшись, одной ногой плотно обвила его ногу, а вторую прочно поставила на подъем его ковбойского сапога.

— Мне очень нравится твой способ целоваться, — пробормотал он. Его левая рука, скользнув по голой спине Франчески, расстегнула лифчик, а правая, протиснувшись между их телами, занялась пуговицей на джинсах Франчески.

Она опять ощутила легкое беспокойство, на этот раз с крокодилами никак не связанное.

— Далли, давай купим шампанского. Мне… думаю, оно поможет мне расслабиться.

— Я помогу тебе расслабиться. — Расстегнув наконец пуговицу, он стал возиться с «молнией».

— Далли! — воскликнула она. — Ведь мы не в помещении!

— Угу. Только ты, я и болото. — «Молния» уступила его натиску.

— Я… мне кажется, я еще не готова.

Просунув руку под майку Франчески, он накрыл ладонью ее грудь и провел губами от щеки ко рту. Ее охватила паника.

Большим пальцем он потер сосок, и она нежно застонала. Ей хотелось, чтобы он нашел ее восхитительной, потрясающей любовницей, а как это продемонстрируешь посреди болота?

— Я… мне нужно шампанское. И мягкий свет. Далли, мне нужны простыни.

Убрав руку с ее груди, он осторожно положил ладонь ей на плечо. Пристально глядя сверху вниз в ее глаза, он сказал:

— Нет, милая, не нужны. Единственное, что тебе нужно, — это ты сама. Ты уже начинаешь понимать это, Френси. Ты должна начать полагаться только на себя, а не на все эти подпорки, которые, по-твоему, должны всюду тебя окружать.

— Я… мне страшно. — Ей хотелось, чтобы эти слова прозвучали с вызовом, но это не удалось. Освободив его ноги и сойдя с ковбойского сапога, она призналась во всем:

— Может, тебе это покажется глупым, но Эван Вариан сказал, что я фригидна, и был еще тот шведский скульптор в Марракеше…

— Может, ты немного повременишь с этой частью своего рассказа?

Почувствовав, что к ней понемногу возвращается боевой задор, Франческа свирепо глянула на него:

— Ты намеренно затащил меня сюда, не так ли? Ты привез меня сюда, прекрасно зная, что мне здесь не понравится, — Отступив на пару шагов назад, Франческа дрожащим пальцем указала на «Ривьеру». — Я не из тех, с кем можно заниматься любовью на заднем сиденье машины.

— А кто тебе сказал про заднее сиденье?

Какое-то мгновение Франческа в оцепенении взирала на него, а потом закричала:

— О нет! Ни за что не лягу на эту землю, в ней же копошатся всякие существа! Далли, я не шучу!

— Я и сам не очень-то люблю валяться на земле.

— Тогда как? И где?

— Ладно, Френси. Кончай придумывать сценарии и не старайся всегда представать перед камерами только в лучшем свете Давай просто поцелуемся еще немного, а там пусть все идет своим чередом.

— Далли, я хочу знать — где.

— Знаю, что хочешь, дорогая, но говорить не собираюсь, а то ты сразу забеспокоишься насчет цветового баланса. Хоть раз в жизни попробуй себя там, где, может статься, ты и не будешь выглядеть самым лучшим образом!

Франческе показалось, будто он поставил перед ней зеркало — маленькое, с мутным стеклом, но зеркало. Неужели она так тщеславна, как, по-видимому, считает Далли? Ей не хотелось так думать, но тем не менее… Выпятив подбородок, она принялась с вызывающим видом стягивать джинсы.

— Хорошо, будь по-твоему. Только не жди от меня чего-то особенного. — Тонкая хлопчатобумажная ткань цеплялась за босоножки. Наклонившись, Франческа принялась возиться с джинсами, однако каблуки застряли в штанинах. Она вновь дернула их, но ловушка затянулась еще сильнее. — Ну как, Далли, ты уже заводишься? — раздраженно фыркнула она. — Тебе нравится за мной наблюдать? Начинаешь возбуждаться? Проклятие! Черт бы все это побрал!

Он начал было приближаться к ней, но Франческа, глянув на него сквозь водопад волос, оскалила зубы:

— Не смей прикасаться ко мне! Я серьезно. Сама управлюсь.

— Френси, так мы никогда не приблизимся к многообещающему началу.

— Пошел к черту! — Стреноженная в лодыжках джинсам", Франческа в три прыжка добралась до автомобиля и, прочно усевшись на переднее сиденье, освободилась наконец от брюк.