Паранойя

Я поколебался.

— Вообще-то люди Уайатта продолжали мне платить на тайный банковский счет.

Шапиро молча посмотрел на меня.

— Это плохо, да? — спросил я.

— Плохо, — ответил он.

— Неудивительно, что они так легко согласились... — простонал я, обращаясь скорее к себе, чем к нему.

— Да, — вздохнул Шапиро. — Вы сами заглотили наживку. Так звонить мне или нет?

Я посмотрел на Сета. Тот кивнул. Похоже, другого выбора у меня не было.

— Подождите снаружи, — сказал Шапиро.

79

Мы сидели в холле перед офисом и молчали. Мои нервы были напряжены до предела. Я позвонил на работу и попросил Джослин перенести встречи.

Несколько минут я молча сидел и думал, думал, думал...

— Знаешь, — сказал я, — самое худшее в этом то, что я дал Уайатту ключи и он может обокрасть нас вслепую. Он уже разрушил наше большое приобретение, а теперь нас полностью с дерьмом смешает — и во всем виноват я.

Сет прищурился:

— Кого это «нас»?

— "Трион".

Он покачал головой:

— Ты — не «Трион». Ты постоянно говоришь «мы» и «нас», когда имеешь в виду «Трион».

— Оговариваюсь, — махнул рукой я.

— Не думаю. Возьми-ка ты кусок мыла (какое оно там у тебя, десятидолларовое, французское?) и напиши на зеркале в ванной: «Я — не „Трион“, а „Трион“ — не я».

— Хватит, — сказал я. — Ты говоришь совсем как мой папаша.

— А тебе никогда не приходило в голову, что твой отец не во всем ошибался? Ну, как сломанные часы, которые два раз в день правильно показывают время?

— Пошел ты.

Дверь офиса открылась. В ней стоял Ховард Шапиро.

— Сидите, — сказал он.

По его лицу было ясно, что дела плохи.

— Что сказал ваш приятель?

— Его перевели в министерство юстиции. А на его место пришел полный кретин.

— Совсем кретин? — уточнил я.

— Он сказал: «Знаете, подавайте заявление и посмотрим, что будет».

— То есть?

— То есть вы подадите заявление тайком, и никто об этом не узнает.

— Не понимаю.

— Если вы обеспечите ему хорошее дело, он готов выписать «Пять-К». Это такое письмо, в котором прокурор просит судью отойти от положений федерального суда.

— Должен ли судья делать то, что хочет прокурор?

— Конечно, нет. И кроме того, нет гарантий, что этот козел действительно напишет хорошее «Пять-К». Если честно, я ему не доверяю.

— А что он понимает под хорошим делом? — спросил Сет.

— Он хочет, чтобы Адам ввел в операцию тайного агента.

— Тайного агента?! — возмутился я. — Это безумие! Уайатт ни за что не клюнет. Он не станет встречаться ни с кем, кроме меня. Он не идиот.

— А как насчет подслушивающих устройств? — спросил Сет. — На это он согласится?

— Я на это не соглашусь, — отрезал я. — Каждый раз, когда я встречаюсь с Уайаттом, меня сканируют. Под слушку точно найдут.

— Не важно, — сказал Шапиро. — Наш друг-федерал все равно на это не пойдет. Он будет играть с нами лишь в том случае, если вы внедрите тайного агента.

— Я не буду этого делать, — заявил я. — И Уайатт ни за что не согласится. К тому же кто гарантирует, что я все равно не загремлю в тюрьму?

— Никто, — согласился Шапиро. — Ни один федеральный прокурор не может быть на сто процентов уверен в решении судьи. Итак, в любом случае вам дается семьдесят два часа на раздумья.

— Или что?

— Или они начнут рубить лес, и щепки полетят там, где полетят. Он никогда не предоставит вам «королеву на день», если не будете играть по его правилам. Видите ли, они вам не доверяют. Они не думают, что вы справитесь сами. И к сожалению, музыку заказывают они.

— Мне не нужны их семьдесят два часа, — сказал я. — Я уже принял решение. Я не буду играть.

Шапиро странно на меня посмотрел.

— Вы хотите продолжать работу на Уайатта?

— Нет, — сказал я. — Я хочу разобраться с этим сам.

Теперь Шапиро улыбнулся:

— Как это?

— Я поставлю свои условия.

— Например?

— Предположим, я заполучу конкретную информацию против Уайатта, — объяснил я. — Серьезные, настоящие доказательства его преступления. Мы сможем пойти в ФБР и заключить более выгодную сделку?

— Теоретически да.

— Хорошо, — сказал я. — Думаю, мне нужно разбираться самому. Только я сам смогу себя вытащить.

Сет криво улыбнулся и положил мне руку на плечо.

— Я? "Я" в смысле "я" или в смысле «мы»?

80

Я получил электронное письмо от Аланы: ее отозвали из Пало-Альто (почему, Алана не объясняла, но я знал причину и сам), она вернулась и с удовольствием со мной встретится. Позвонил ей домой, мы немного поговорили о похоронах, о том, как я живу, и все такое. Я признался, что не очень хочу разговаривать об отце, а она спросила:

— Ты в курсе, что у тебя серьезные проблемы с отделом кадров?

У меня перехватило дыхание.

— Правда?

— Конечно! В руководстве по кадровой политике «Триона» ясно сказано, что романы на рабочем месте запрещаются. Неподобающее сексуальное поведение на службе вредит организационной эффективности, оказывая негативное воздействие на участников и их коллег.

Я медленно выдохнул.

— Ты не в моей команде. И как мне показалось, у нас достаточно высокая организационная эффективность. А также я думал, что наше сексуальное поведение не выходит за рамки подобающего. Мы просто занимались горизонтальной интеграцией. — Алана рассмеялась, и я добавил: — Знаю, что и у меня, и у тебя нет времени, однако тебе не кажется, что мы будем лучше работать, если вечером и ночью хорошо отдохнем? То есть по-настоящему уедем из города. Будем вести себя спонтанно!

— Звучит заманчиво, — протянула Алана. — Да, думаю, это может положительно сказаться на продуктивности.

— Хорошо. Я заказал для нас номер на завтрашний вечер.

— Где?

— Увидишь.

— Ну-у-у. Скажи сейчас, — настаивала она.

— Нет уж! Сюрприз так сюрприз. Как говорит наш бесстрашный вождь, нельзя останавливаться посреди переправы.

Алана забрала меня и повезла за город в своей открытой синей «мазде миате», а я показывал дорогу. В минуты молчания я лихорадочно прокручивал в голове сбой план. Я влюбился в Алану, и это было некстати. Сейчас придется ею воспользоваться, чтобы спасти собственную шкуру. Да, чем дальше, тем хреновее.

Мы сорок пять минут ехали мимо шеренги одинаковых магазинов, автозаправок и фаст-фудов, а потом нырнули по узкой и очень извилистой дороге в лес. Алана посмотрела на меня повнимательнее, заметила синяк под глазом и удивилась:

— Что случилось? Ты подрался?

— Баскетбол, — сказал я.

— Я думала, ты уже не играешь с Чедом!

Я улыбнулся и промолчал.

Наконец мы добрались до большой гостиницы в деревенском стиле, с белыми деревянными стенами и темно-зелеными ставнями. Воздух казался прохладным и ароматным, чирикали птицы, и не было слышно никаких машин.

— Слушай, — сказала Алана, снимая черные очки, — а тут неплохо! Нет, даже очень хорошо!

Я кивнул.

— Ты привозишь сюда всех своих девушек?

— Никогда тут раньше не был. Я прочитал об этой гостинице и подумал, что здесь мы сможем отдохнуть. — Я обнял Алану за тонкую талию и поцеловал. — Давай я достану твои сумки.

— Сумку, — поправила она. — Я путешествую налегке.

Я отнес вещи к двери. Внутри стоял запах костра и кленового сиропа. Семейная пара, владельцы гостиницы, встретили нас как старых друзей.

Номер оказался очень уютным и действительно в деревенском стиле. Там были огромная кровать с пологом на четырех столбиках, маленькие плетеные коврики, ситцевые занавески. Напротив кровати стоял старый кирпичный камин, который, похоже, часто использовался. Вся антикварная обстановка трещала и скрипела так, что я чуть не подскакивал. В ногах кровати стоял капитанский сундук. В просторной ванной комнате расположилась чугунная ванна с узорами в виде птичьих когтей. Смотрится здорово, но если хочешь помыться, то нужно залезать в ванну и из крошечного душа поливать себя так будто собаку моешь, стараясь не разлить воду по полу. Рядом с ванной находилось небольшое пространство, выполняющее функции зала, — с дубовым письменным столом и старым телефоном на шатком столике.

Едва хозяин ушел, мы плюхнулись на кровать и обнаружили, что та тоже скрипит и стонет.

— Господи, ты только представь, что эта кровать видела! — вздохнул я.

— Тут все ситцевое, — сказала Алана. — Напоминает дом моей бабушки.

— У нее такой же большой дом, как этот?

Алана кратко кивнула.

— Уютно. Замечательная идея, Адам. — Ее прохладная рука юркнула мне под рубашку, погладила живот и спустилась южнее. — Что ты там говорил насчет горизонтальной интеграции?

* * *

Когда мы спустились к ужину, в обеденном зале пылал камин. За столами сидело еще десять — двенадцать пар, почти все старше нас.

Я заказал дорогое красное бордо, и в голове зазвучали слова Джока Годдарда: «Раньше ты пил „Будвайзер“, а теперь потягиваешь „Бордо гран крю“».

Обслуживали медленно — похоже, на весь зал был всего один официант, парень с Ближнего Востока, который почти не говорил по-английски, но меня это не беспокоило. Мы оба были в благодушном состоянии, ловили кайф после секса.

— Я заметил, что ты взяла с собой компьютер, — сказал я. — В багажнике.

Алана застенчиво улыбнулась.

— Я без него никуда.

— Так привязана к офису? — спросил я. — Пейджер, сотовый, электронная почта, все такое?

— А ты нет?

— Хорошо, когда у тебя только один начальник, — сказал я. — Тогда и средств связи немного меньше.

— Что ж, тебе повезло. У меня шесть прямых подчиненных, а также куча чрезвычайно самонадеянных инженеров. И очень жесткие сроки.

— Какие сроки?

Она замялась, но только на секунду.

— На следующей неделе выпуск.

— Выводите на рынок товар?

Она покачала головой:

— Только демонстрация. Большое публичное заявление, показ прототипа того, что мы сейчас разрабатываем. То есть, конечно, очень важное событие. Годдард тебе об этом не говорил?

— Может, и говорил, не знаю. Он мне много о чем говорит.

— Такое не забудешь. В любом случае над этим я сейчас и тружусь. Как пылесос. Днем и ночью.

— Не совсем, — поправил ее я. — У тебя нашлось время на два свидания со мной, плюс сегодня.

— А завтра и в воскресенье буду за это расплачиваться.

Забегавшийся официант наконец пришел с бутылкой белого вина. Я указал ему на ошибку, он несколько раз извинился и отправился за другой.

— А почему ты не захотела говорить со мной на барбекю у Годдарда? — спросил я.

Она широко раскрыла свои сапфировые глаза.

— Между прочим, про руководство для сотрудников я не шутила. Романы на рабочем месте действительно не поощряются, и нам нужно вести себя прилично. Люди сплетничают. Особенно о том, кто с кем спит. А если что-то случается...

— Вроде ссоры или расставания.

— Что угодно. Тогда всем становится неудобно.

Разговор пошел не в том направлении. Я попытался вернуть его в нужное русло:

— Значит, я не могу однажды взять и зайти к тебе на работу? Прийти на пятый этаж без объявления и с букетом лилий?

— Я же говорю, тебя никогда не пропустят.

— Я думал, мой бейдж дает доступ ко всему зданию.

— Может, почти ко всему. Только не к пятому этажу.

— Значит, ты можешь попасть на мой этаж, где сидят начальники, а я не могу на твой?

Она пожала плечами.

— У тебя он с собой?

— Меня приучили даже в туалет с ним ходить. — Алана достала бейдж из маленького черного кошелька и показала мне издали. Он был привязан к кольцу со связкой ключей.

Я шутливо схватил его.

— Для снимка на документ сойдет, но в модельное агентство такое я бы посылать не стал.

Я осмотрел ее бейдж: все то же, что и у меня. Объемная голографическая печать «Триона», которая меняет цвет, если свет падает под разными углами, такой же бледно-голубой фон с названием компании «Трион системс», напечатанным много раз крошечными белыми буковками. Основная разница была, похоже, в том, что на бейдже Аланы была красно-белая полоска впереди.

— Я дам тебе посмотреть, если ты мне покажешь свой, — сказала она.

Я достал из кармана бейдж и отдал ей. Главное, конечно, в маленьком чипе-транспондере. В нем записана информация, которая или открывает дверной замок, или нет. Бейдж Аланы позволял ей войти на пятый этаж, не считая всех основных дверей, гаража и так далее.

— Ты тут похож на испуганного кролика, — хихикнула она.

— По-моему, именно так я себя и чувствовал в первый день.

— Я и не знала, что у нас такие большие личные номера.

Красно-белая полоска на ее бейджике скорее всего служила для быстрой визуальной идентификации. Значит, кроме механизма для чтения карточек, есть ещз как минимум один пункт проверки. Кто-то стоит на входе. Это осложняет дело.

— Когда ты выходишь на обед или поднимаешься в спортзал, это, наверное, очень неудобно.

Алана равнодушно пожала плечами:

— Ничего страшного. Охранники меня запомнили.

Точно, подумал я. В этом и проблема. В дверь нельзя пролезть, если чип в твоем бейдже не содержит правильного кода, а на этаже еще и торчит охранник, который посмотрит на твое лицо.

— По крайней мере они не заставляют тебя проходить эту биометрическую гадость, — сказал я. — Нам приходилось такое делать в «Уайатте». Ну, знаешь, сканирование отпечатков пальцев. Это еще что! Один мой знакомый из «Интела» каждый день проходил сканирование сетчатки, и ему понадобились очки. — Полное вранье, однако это привлекло ее внимание. Она с любопытством посмотрела на меня и улыбнулась, не зная, верить или нет. — Насчет очков шучу, хотя тот парень был уверен, что сканирование испортит ему зрение.

— Ну, есть внутренняя зона с биометрикой, но туда заходят только инженеры. А я имею дело лишь с Барни или Четом, бедными охранниками, которые сидят в будочке.

— Вряд ли у вас такая дурацкая система, какая была у нас в «Уайатте» на ранних этапах «Люсида», — продолжал я. — Нас заставляли проходить целый ритуал обмена бейджами. Сдаешь свою карточку охраннику, а он вручает тебе вторую, специально для этажа. — Я врал как сивый мерин, повторяя то, что рассказал мне Мичем. — Скажем, ты вспомнила, что оставила включенными фары, или забыла что-то в багажнике, или хочешь сбегать в кафетерий за рогаликом...

Алана рассеянно мотнула головой и тихо фыркнула. Ее интерес к сложностям системы доступа на работе быстро улетучился. Я хотел узнать больше: например, отдавать бейдж охраннику или просто показывать? Если отдавать, то риск того, что он обнаружит подделку, гораздо выше. Интересно, а вечером проверяют так же внимательно? Или ранним утром?

— Эй, — сказала Алана, — ты к вину даже не притронулся. Тебе не нравится?

Я окунул два пальца в бокал и сказал:

— Прекрасное вино.

Эта дурацкая детская шутка, на которую способны только мужчины, вызвала у Аланы смех, громкий и раскатистый, и ее глаза превратились в щелочки. Некоторые женщины — ну ладно, почти все — после этого попросили бы чек. Только не Алана.

И как я в нее влюбился!

81

После ужина мы оба отяжелели и от обильных возлияний не очень твердо стояли на ногах. Алана, похоже, опьянела немного больше. Она откинулась на скрипучую кровать, раскинув руки, словно собиралась обнять всю комнату, всю гостиницу, всю ночь, что угодно. По правилам я должен был присоединиться к ней. Но я пока не мог себе этого позволить.

— Послушай, тебе принести ноутбук из машины?

Алана застонала.

— Лучше бы и не вспоминал! Ты слишком много говоришь о работе.

— Почему бы тебе не признаться, что ты тоже трудоголик? — Я повторил ритуальные фразы, которые всегда говорят на собраниях «Анонимных алкоголиков»: — «Привет, меня зовут Алана, я трудоголик» — «Привет, Алана!»

Алана покачала головой и закатила глаза.

— Первый шаг — признать, что ты бессильна перед трудоголизмом. И вообще, я у тебя в машине кое-что забыл, так что спуститься все равно надо. — Я протянул руку. — Ключи!

Алана растянулась на кровати, и ей, похоже, было лень даже шевелиться.

— Уф-ф. Ладно, — неохотно протянула она.

— Спасибо.

Алана перекатилась на край кровати, выудила ключи из сумки и вручила их преувеличенно драматическим жестом.

— Возвращайся поскорее, хорошо?

На стоянке было уже темно и пусто. Я оглянулся на гостиницу, которая располагалась метрах в тридцати, и удостоверился, что окна нашего номера не выходят на стоянку. Алана не могла меня видеть.

Я откинул крышку багажника «миаты» и нашел компьютерную сумку из серого нейлона — то ли под фланель, то ли под мохер. Я не шутил: я действительно кое-что оставил. Маленький рюкзак. Больше в багажнике не было ничего интересного. Я забросил на плечо сумку и рюкзачок, а потом залез в машину.

Снова обернулся и посмотрел на гостиницу. Никто сюда не шел.

Тем не менее я не стал включать свет и дал глазам привыкнуть к темноте. Так привлеку меньше внимания.

Я чувствовал себя последним подонком, однако реальность не оставляла мне выбора. Алана — мой лучший способ добраться до «Авроры». И теперь я должен туда проникнуть. Это мое единственное спасение.

Я быстро расстегнул молнию на сумке, вытащил компьютер и включил. Голубой свет от экрана отражался от стенок машины. Пока ноутбук загружался, я открыл рюкзак и вытащил синюю пластиковую аптечку.

Внутри вместо бинтов и тому подобного было несколько маленьких пластмассовых коробочек, в каждой — мягкий воск.

В голубом свете я рассмотрел ключи на кольце Аланы и выбрал самые многообещающие. Может, один из них от шкафов с документами на этаже проекта «Аврора»?

По одному я вдавил каждый ключ в воск. Я тренировался с ребятами Мичема и теперь был очень рад, потому что это получается не сразу. На экране замигало окошко введения пароля.

Черт. Не все ставят пароль на ноутбуки. Ну и ладно: все равно я ходил не зря. Из рюкзака я достал миниатюрный ридер, который получил от Мичема, и подключил к своему микрокомпьютеру. Нажал на «Старт» и помахал перед ним бейджем Аланы.

Маленькое устройство захватило информацию с бейджа и записало на мой наладонник.

Наверное, и лучше, что ее ноутбук защищен паролем. Я не мог торчать здесь до бесконечности: Алана удивится, куда я пропал. Перед тем как выключить ее компьютер, я решил наугад ввести пару обычных паролей: дату рождения, которую знал наизусть, первые шесть цифр ее личного номера на работе. Ничего не случилось. Я напечатал «АЛАНА», и окошко исчезло, уступив место обычному рабочему столу.

Ого, совсем просто! Я вошел в систему.

Господи. Теперь-то что? Сколько времени я могу потратить без риска? С другой стороны, нельзя упускать такую возможность. Она может никогда и не повториться.

Алана оказалась чрезвычайно организованным человеком, и все ее файлы были рассортированы по строго иерархическому принципу. Один каталог назывался «Аврора».

В нем было все. Ну, может, и не все, но очень много: целые залежи технических спецификаций по оптическому чипу, служебные записки по маркетингу, копии электронных писем, расписание встреч, списки сотрудников с кодами доступа, планы этажа...

Тут было столько, что невозможно было прочитать даже все названия файлов. У нее был пишущий CD-ROM. У меня в рюкзаке — несколько чистых матриц. Я схватил одну и вставил в драйв.

Даже на таком супербыстром компьютере, как у Аланы, файлы записывались минут пять. Вот сколько их там было.

* * *

— Ты что так долго? — оказала она, надув губы, когда я вернулся.

Алана уже лежала под одеялом, под которым угадывалась ее обнаженная грудь, и выглядела сонной. Из маленького проигрывателя компактов, который она, как видно, привезла с собой, звучала баллада Стиви Уандера «Любви нужна любовь».

— Не мог разобраться, каким ключом открывать багажник.

— Такой специалист по машинам, как ты? Я уже думала, что ты уехал и оставил меня тут.

— Я что, похож на идиота?

— Внешний вид бывает обманчивым, — улыбнулась она. — Иди в кровать.

— Никогда бы не подумал, что тебе нравится Стиви Уандер, — сказал я. Да уж, если вспомнить ее коллекцию певиц в стиле фолк.

— Ты меня еще не знаешь.

— Это пока! Дай мне только время, — отозвался я.

«Я знаю о тебе, Алана, все и ничего. Скрытничаю ведь не только я...» Я поставил ее ноутбук на дубовый стол рядом с ванной.

— Вот. — Я вернулся и стал раздеваться. — На случай, если к тебе придет вдохновение или осенит посреди ночи.

Я подошел к кровати. На ней лежала прекрасная обнаженная женщина, которая делала вид, что меня совращает, хотя на самом деле совращал ее я. Она и не представляла, какую я веду игру, и я ощутил прилив стыда, странно смешанный с возбуждением.

— Иди сюда, — сказала Алана драматическим шепотом, в упор глядя на меня. — Ко мне только что пришло вдохновение!

* * *

Мы оба встали в девятом часу — необычно поздно для трудоголиков — и немного повалялись в постели, а потом приняли душ и спустились на «деревенский завтрак». Сомневаюсь, что жители сельской местности действительно так питаются, а то бы все они страдали от ожирения: ломтики бекона (даже не ломтики, а ломти, таких в городе не бывает), гора каши, свежеиспеченные черничные маффины, яичница, гренки, кофе с настоящими сливками... Алана ела вволю, что меня удивило, ведь она тонкая, будто тростинка. Я с удовольствием смотрел, как она жадно поглощает свой завтрак. У нее прекрасный аппетит во всем, и мне это нравилось.

Мы вернулись в номер и еще немного повалялись, а потом поговорили. Я специально не стал задавать новых вопросов об охранных процедурах или бейджах. Алана решила расспросить о смерти моего отца и похоронах, и хотя тема меня расстраивала, я рассказал, как все было. Около одиннадцати мы уехали, и свидание закончилось.

По-моему, и ей, и мне хотелось остаться, но мы должны были вернуться домой, к делам, на «соляные копи», и отработать эту чудесную ночь.

Пока мы возвращались, я любовался проселочной дорогой, деревьями в пятнышках солнечного света и думал: «Я только что провел ночь с самой классной, удивительной, веселой и сексуальной женщиной, какую когда-либо встречал».

Черт, о чем я вообще думаю?

82

К полудню я уже был дома и сразу позвонил Сету.

— Нужны еще деньги, чувак, — сказал тот.

Я уже передал ему несколько тысяч с моего «уайаттовского» счета, не важно, откуда они там. Странно, что он уже все потратил.

— Не хочу заниматься ерундой и скупать дешевку, — сказал он. — Я взял профессиональное оборудование.

— Что ж, наверное, ты прав, — сказал я. — Хоть это и на один раз.

— Форму тоже взять?

— Да.

— А как насчет бейджей?

— Я над этим работаю, — ответил я.

— Не нервничаешь?

Я немного поколебался — может, соврать и подбодрить его? Не смог.

— Ужасно нервничаю, — признался я.

Мне не хотелось думать о том, что может случиться. Я сосредоточился на плане, который у меня появился после встречи с боссом Сета, и прокручивал его снова и снова.

А где-то в глубине души я мечтал и думал лишь об Алане. Как странно получилось: заранее спланированное совращение привело к неожиданным результатам, и я за предательство получил приз, которого не заслуживаю.

Я то мучился чувством вины и собственной никчемности, то тонул во влюбленности, какой никогда еще не чувствовал. Передо мной всплывали разные мелочи: как она чистит зубы, набирая в рот воду из ладошки, а не из стакана; как изящно ее поясница переходит в ягодицы; как невероятно сексуально она красит губы... Я вспоминал ее бархатный голос, сумасшедший смех, чувство юмора, очарование.

А еще — и это точно самое странное — я мечтал о нашем совместном будущем. Обычно парней до тридцати лет такие мысли пугают, но у меня было совсем другое чувство. Я не хотел ее терять. У меня появилось такое ощущение, словно я забежал в магазин, купил упаковку пива, лотерейный билет — и выиграл.

Поэтому я не хотел, чтобы Алана узнала о том, чем я сейчас на самом деле занимаюсь. Сама мысль об этом приводила меня в ужас. Черная и страшная, она постоянно возникала в голове, прерывала глупые фантазии, как клоун-неваляшка с грузом в заднице, который всегда возвращается в вертикальное положение, как бы ты ни пытался его уложить.

На мой полупрозрачный фильм-фантазию накладывались смазанные черно-белые кадры, будто из камер видеонаблюдения: я сижу в машине на темной стоянке и переписываю файлы из ее ноутбука, вдавливаю ее ключи в воск, копирую бейдж.

Я пытался уложить злобного клоуна на спину и видел нашу свадьбу. Алана шла по проходу, очаровательно потупив глаза, в сопровождении отца, седовласого человека с квадратной челюстью, в светло-сером пиджаке и брюках в полоску.

Церемонию проводит Джок Годдард в роли мирового судьи. Следом идет вся семья Аланы — мать похожа на Дайану Китон в фильме «Отец невесты», сестра не такая хорошенькая, как Алана, но тоже милая, и все вне себя от счастья (не забывайте, что это фантазия) оттого, что Алана выходит за меня замуж.

Наш первый общий дом, настоящий дом, а не квартира, в старом зеленом городе Среднего Запада. Я представлял себе особняк, в котором живет семья Стива Мартина из «Отца невесты». Мы же оба богатые руководители высшего эшелона! Я с легкостью переношу ее через порог, а она смеется над моей старомодностью и сентиментальностью, а потом мы, чтобы освятить дом, кувыркаемся в каждой комнате, включая ванную и кладовку. Мы вместе берем напрокат фильмы и смотрим их, сидя в кровати и палочками уплетая китайскую еду из картонных коробок, а иногда я украдкой гляжу на нее и не могу поверить, что эта удивительная девушка — моя жена.

* * *

Громилы Мичема вернули на место мои компьютеры и прочее — слава Богу, потому что мне они были нужны.

Я вставил в компьютер компакт со всем, что скопировал у Аланы. Там было много электронных писем об огромном рыночном потенциале «Авроры» и о том, как «Триону» суждено «завладеть пространством», как говорят маркетологи. Чип «Авроры» позволит значительно увеличить вычислительные мощности и тем самым изменит мир.

Интереснее оказалось расписание публичного представления «Авроры». Оно было назначено на среду, через четыре дня, в головном офисе «Триона» — огромном зале в модернистском стиле. За день до того средствам массовой информации нужно было разослать предупреждения по почте, факсу и телефону, что намечается событие грандиозного масштаба. Я распечатал расписание.

Больше всего меня заинтересовали план этажа и список охранных мероприятий, который давался членам команды «Аврора».

Потом я открыл один из выдвижных ящиков для мусора на кухне. В пакете для мусора лежало несколько предметов в плотно закрывающихся полиэтиленовых мешочках. Один — компакт Ани Ди Франко, который я оставил на виду, надеясь, что Алана возьмет его в руки, что она и сделала. Второй — ее бокал из-под вина.

Мичем снабдил меня набором для снятия отпечатков пальцев «Серчи», который состоял из маленьких баночек с порошком для проявления отпечатков, прозрачной пленки и щеточки из стекловолокна. Надев резиновые перчатки, я присыпал компакт и бокал небольшим количеством черного графитного порошка.

Самый лучший отпечаток большого пальца нашелся на компакте. Я осторожно снял его полоской пленки и положил в стерильную пластиковую коробочку.

Потом написал письмо Нику Уайатту.

Адресовано оно было, конечно, Артуру.

В понедельник вечером/вторник утром завершу задание и получу образцы. Утром во вторник передам их в то время и в том месте, которое вы обозначите. По выполнении задания все контакты будут прекращены.

Я надеялся, что у меня получилось достаточно обиженно. Нельзя, чтобы они начали что-то подозревать.

Только придет ли на свидание сам Уайатт?

В этом-то все и дело. Было не столь важно, чтобы пришел именно Уайатт, хотя мне, конечно, этого очень хотелось. Повлиять на него я не мог. Более того, если я возьмусь настаивать, он поймет, что показываться не надо. Правда, к этому времени я уже достаточно знал его характер и был почти уверен — он больше никому операцию не доверит.

Видите ли, я хотел дать Нику Уайатту то, что он требует.

Прототип микросхемы «Авроры», который собирался выкрасть с помощью Сета с засекреченного пятого этажа крыла "Е".

Причем настоящий прототип. По ряду причин подделать его невозможно. Уайатт, сам инженер, наверняка сразу отличит подлинник от фальшивки.

Но самое главное, как я уже понял из писем Камилетти и файлов Аланы, из соображений безопасности на прототипе «Авроры» были крошечная отметка идентификации, серийный номер и логотип «Триона», выгравированные лазером и различимые только под микроскопом.

Вот почему я хотел, чтобы Уайатт получил краденый чип. Настоящий.

Потому что как только Уайатт — или Мичем, если уж на то пошло — возьмет в руки украденный чип, он попался. Мы заранее предупредим ФБР, они подготовят группу спецназовцев, но до последнего момента не будут знать ни имен, ни места — ничего. Я буду все держать под контролем.

Ховард Шапиро, босс Сета, позвонил за меня.

— О сделке с шефом в офисе федерального консультанта по уголовному праву можете и не думать, — сказал он. — Увидев, что все так рискованно, он отправится в Вашингтон, и это займет целую вечность. Забудьте. Мы идем сразу в ФБР — только они станут играть в игру на таком уровне.

Не называя имен, он заключил сделку с ФБР. Если все пройдет удачно и я сдам им Ника Уайатта, отделаюсь условным сроком.

Итак, я собирался сдать Уайатта. Но на своих условиях.

83

В понедельник я пришел на работу рано. Я думал: приду ли сюда завтра? Конечно, если все пойдет нормально, это будет лишь один день, крошечная заминка в долгой и успешной карьере. Однако вероятность того, что мой сложный план сработает, стремилась к нулю, и я это понимал.