Ксанф (№13) - Взрослые тайны

— Придурок! Идиот! Недоумок! — кричала позади них гоблинша, — Держите их! Хватайте! Отберите палочку!

Однако прежде, чем бежавшие от бам-буховых вишен гоблины успели вернуться и устроить погоню, беглецы основательно от них оторвались. Сэмми мчался со всех ног, однако, увлеченный возможностью найти что-то новенькое, совсем забыл о палочке, которая выпала из его зубов на землю.

— Может быть, это поможет их остановить? — крикнула Дженни, подхватив палочку и поворачиваясь к преследователям.

— Не стоит и пробовать, — бросил на бегу маленький кентавр. — С этим инструментом надо уметь обращаться, к тому же он настроен только на Год иву. У тебя ничего не выйдет.

— Ладно, — откликнулась Дженни, — но пусть палочка останется у меня. Чтобы эта Годива опять нас не подвесила.

Кот бежал со всех ног, Дженни и Че поспевали за котом, однако и гоблины не отставали. Между тем Дженни начинала выдыхаться: она была резвой девочкой, но сегодня ей пришлось бегать слишком много, и становилось ясно, что долго она такой гонки не выдержит.

И тут кот выскочил к берегу реки. Дженни случалось видеть речки и пошире, однако и эта не казалась настолько узкой и мелкой, чтобы ее можно было перейти вброд. Правда, девочка умела плавать, но, во-первых, не знала, умеет ли плавать Че, а, во-вторых, слишком устала, чтобы еще и барахтаться в воде.

Однако Сэмми вывел их прямиком к бревенчатому плоту, привязанному к берегу, Кот прыгнул на него первым, Дженни второй, а как только к ним присоединился Че, девочка отвязала веревку, взялась за шест и оттолкнулась.

Гоблины остановились у кромки воды. Стремясь отплыть подальше, Дженни упиралась шестом изо всех сил, однако плот двигался удручающе медленно.

— Если они прыгнут в воду, то нагонят нас вплавь! — испуганно пролепетала Дженни.

— Ничего не нагонят, — фыркнул кентавр.

— Но им же до нас рукой подать.

— Подать, да не достать, — сказал Че, указывая на пробегавшую по воде рябь Неожиданно на

поверхность вынырнул шлепанец. — Видишь, что тут плавает?

— А что особенного в домашних шлепанцах? — удивилась Дженни.

— Шлепанцы-то они шлепанцы, — усмехнулся Че. — Но вовсе не домашние, а дикие. Их еще называют миноги — мины для ног. Очень опасные существа: надеваются на ногу того, кто забредет в воду, и отгрызают ему пальцы.

Приглядевшись, Дженни увидела внутри шлепанца, там, куда обычно помещаются пальцы, несколько рядов острых белых зубов, которые облизывал извивающийся язычок. Девочка поежилась ей бы не хотелось примерить такие тапочки.

Как, по всей видимости, и нерешительно топтавшимся у воды гоблинам. Сэмми опять не подвел: он нашел действительно безопасное место, ставшее таким благодаря таившейся в нем опасности.

Тем временем Дженни вывела плот на середину русла, где его подхватило течение, и уставшая работать Шестом девочка несколько успокоилась.

— Ты случайно не знаешь, что это за речка? — полюбопытствовала она.

— Точно не скажу, но, кажется, ее называют Сбулочной рекой, — ответил кентавр.

— Сбулочной? — переспросила Дженни. — Вот уж чудное название. Булочки в реках не встречаются — Ну ты даешь! — удивился Че. — А это, по-твоему, что? — Он указал на отмель, над которой на длинных стеблях колыхались пышные булочки. Хотя Дженни, памятуя опыт с вишнями, полагала, что булочки несъедобные, голод все же побудил ее сорвать одну и надкусить. После чего она мигом умяла сладкую сдобу без остатка.

Сорвал себе булочку и Че.

— Это даже не булочка, а песочное пирожное, — со знанием дела заявил он. — Оно такое сладкое, потому что растет прямиком из сахарного песка.

— Откуда?

— Из сахарного песка. Здесь, на отмели, песчаное дно.

Вообще-то, такого песка полно по всему Ксанфу, есть даже песчаные пустыни, которые так и называют — Сахары. На этом песке растут лучшие сласти. Я, признаюсь, люблю есть его просто так, но мама не велит.

— Но песок нельзя есть, — возразила она, — и он вовсе не сладкий.

Че вытаращил глаза — Ну ты даешь! — удивленно сказал он. — Чтобы эльфийская девчонка и не слышала про сахарный песок У.

— Такого песка не бывает, Чей!

— Что — чей? — нахмурился кентавр.

— Ты Чей, — сказала она.

— Я ничей.., ну, разве что папин и мамин.

— Давай-ка лучше начнем с самого начала, — сказала Дженни, позаимствовав это предложение у матушки Чекс. — А для начала как следует познакомимся. Ты…

— Кентавр Че, из числа крылатых чудовищ Ксан-фа, — охотно представился он.

— Ой, прости. А мне показалось, будто тебя зовут Чей.

— Пустяки. А ты?

— Я Дженни из Мира Двух Лун. Там, откуда я родом, песок — это что-то вроде толченого камня, и есть его нельзя.

— Но, вообще-то, наш песок тоже что-то вроде крошева из горного хрусталя, откуда-то из Великих Карамельных Гор. Потому-то он так хрустит. А ты, я вижу, хоть и эльфесса, но не из местных. Вяз-то твой где?

— Почему все толкуют о каких-то вязах? — спросила она. — Я их в жизни не видела!

— Вот те на! Но ведь все эльфы связаны с вязами. У каждого эльфийского племени есть свой вяз, вокруг которого расстилаются их владения. Чем ближе к вязу, тем эльф сильнее, а раз ты далеко, так должна быть совсем слабой.

— Но я не привязана ни к какому вязу! — возразила Дженни. — И никто из моих родичей тоже. Насчет «ослабла» — тут ты не ошибся, но это от усталости, а не из какого-то там дерева.

— Видно, твоя Двухлуния из тех дальних стран, про которые мама мне еще не рассказывала, — задумчиво промолвил Че. — Это ведь не в Ксанфе, правда? А что, у вас там действительно две луны?

— Конечно. Мой мир совсем непохож на ваш Ксанф, про который я до сего дня и слыхом не слыхивала. Чудно тут у вас — ничего не поймешь. Вишни взрываются, песок едят, а тут еще не то люди, не то птицы, не то лошади… Ой, прости! Я ничего тако…

— Да все в порядке. Все кентавры ведут свой род от .людей и лошадей, а у нас, крылатых, есть среди предков и птицы. Мой дедушка был гиппогрифом.

— Гиппо.., кем?

— Хм., ты назвала бы его конем с птичьей головой.

Дженни покачала головкой.

— Расскажи мне кто про такое, ни за что бы не поверила. Но собственными глазами видела, как летает твоя мама.

— Да, она это может. Хлестнет себя хвостом, сделается легкой — и в небо. С хвостом-то и у меня полный порядок, но вот крылья пока слабоваты, так что я еще не летаю. Но прыгаю далеко.

— Так ты тоже можешь сделать себя легким?

— Почему только себя? Я могу сделать легким что и кого угодно, но, конечно, не хлещу хвостом без спросу кого ни попадя. Это было бы невежливо.

— Ой, вот бы мне сделаться полегче. Может, тогда я не чувствовала бы себя такой усталой.

— Как угодно.

Че легонько хлестнул девочку по плечу хвостом, и та немедленно ощутила во всем теле такую поразительную легкость, что чуть не слетела с плота.

— Вот здорово! — воскликнула она.

— Здорово-то здорово, но будь осторожна, — предупредил Че. — Утяжелить тебя обратно я не могу, моя магия односторонняя. Но эффект облегчения постепенно ослабевает, и со временем сходит па нет.

Дженни почувствовала, как ее головка идет кругом, и вовсе не из-за легкости в теле или в мыслях. По всему выходило, что в здешнем мире магию использовали не Верховные, а самые обычные — хотя и совсем необычные — существа. Это многое объясняло.

— Одного не пойму, — сказал между тем Че. — Как тебя угораздило оказаться в Ксанфе?

— Сама не понимаю. Ведь оно как вышло: Сэмми всегда находит что ищет, он побежал на поиски, а я за ним. Он нашел твое перышко — и мы оказались здесь.

— Стало быть, твой Сэмми — существо волшебное.

— Что ты, он обычный котик. Только с необычной способностью все находить.

— А разве это не магия?

Дженни задумалась.

— Знаешь, а, пожалуй, ты прав. Кстати, здесь он стал находить все, что нужно, еще быстрее, чем раньше.

— А твой магический талант, он какой?

— Мой? — Дженни чуть не покатилась со смеху. — У меня и обычных-то талантов никаких нету, что уж говорить о волшебстве. Дома я даже видеть толком не могла; зрение мне поправила твоя мама, с помощью этих волшебных стеклышек.

— А может, ты просто не знаешь, потому что не пробовала?

Девочка взглянула на него с интересом.

— Ты что, вправду думаешь, будто я могу обладать какой-то волшебной способностью? Например, делать вещи легкими, или тяжелыми, или что-то в этом роде?

— А почему бы и нет? У нас все люди обладают магическими талантами, да и многие из других народов тоже. Правда, эльфы в основном довольствуются общей племенной магией — она-то и привязывает их к вязам, — но ты нездешняя и больше похожа на людей.

— Это было бы здорово. Но как узнать, какой у меня талант?

Новый мир стал открываться девочке с неожиданной стороны, и ей даже подумалось, что он не так уж плох.

— Ой, правда, я совсем забыл про обыкновенов. У них талантов не бывает, но ты ведь не из Обыкновении?

— А кто такие обыкновены?

— Люди, живущие в тоскливой стране, где нет вовсе никакой магии. Мама не любит даже вспоминать о ее существовании.

— Нет, думаю, не оттуда. Ведь в этой Обыкновении не две луны?

— Кажется, одна, как и у нас. Только у них она вовсе не из сыра. Можешь себе представить — луна не из сыра!

— А у вас что — из сыра?

— Из чего же еще? А с другой стороны она медом намазана, вот так. Мама с папой прожили там некоторое время, после чего появился я. Недаром это так и называется — «медовый месяц». Наверное, именно поэтому так люблю сладкое.

— Значит, — подытожила Дженни, — коль скоро я не из Ксанфа и не из Обыкновении, магический талант у меня может как иметься, так и отсутствовать. Но раз Сэмми обладает магическими способностями, не исключено, что ими обладаю и я.

— Не исключено, — согласился Че.

— Слушай, а зачем эти.., как их.., гоблины.., зачем они тебя схватили?

— Надо думать, чтобы съесть.

— Съесть?! — в ужасе воскликнула Дженни. — Но это было бы гнусно, глупо, грубо и гадко.

— Именно так. Гоблины, они по самой своей природе гнусные, глупые, грубые и гадкие. Правда, непонятно, почему они не убили меня сразу. Видимо, решили приберечь для какой-нибудь оказии.

— Наверное, раз держали связанным, — согласилась она.

— Кажется, они собирались меня куда-то переправить. Вообще-то, от них можно ждать чего угодно, но Годива не давала им слишком разойтись. Гоблинши вообще лучше гоблинов, это все знают. А поскольку шайкой командовала она, то, вполне возможно, у них на уме был не просто обед, а нечто иное. Это весьма странно.

— А как ты попался? Разве тебе не говорили, что от гоблинов нужно держаться подальше?

— Еще как говорили, — вздохнул он. — Но эти хитрюги соблазнили меня запахом свежего печенья, и я не смог устоять. Это, скажу я тебе, такая вкуснятина — не только пальчики, но и копыта оближешь. Хотя ты, конечно.., хм.., ты пальчиками обойдешься. Но, так или иначе, мне облизывать ничего не пришлось, потому как я угодил в какое-то облако, а потом оказался здесь, в плену у гоблинов. Думаю, меня утащили по односторонней тропе.

— Односторонней? Но ведь любая тропа ведет в двух направлениях.

— Вот уж дудки. Магические тропы чаще всего однонаправленные, а нередко бывают еще и одноразовые.

Надо думать, гоблины воспользовались одной из них, чтобы мама не могла найти меня по следам. Только вот гоблины эти, похоже, не здешние и местности толком не знают.

Когда появилась ты, Годива как раз ходила на разведку.

Для себя Дженни решила, что поверит в одностороннюю тропу не раньше, чем увидит ее собственными глазами, но спорить не стала.

— Странно, — заметила она, — что они заплутались по дороге, а не отправились с тобой прямо туда, откуда пришли.

— Да, странно, но мало ли что могло случиться. Сойдя с волшебной тропы, гоблины выглядели растерянными: как я понял, они рассчитывали оказаться к востоку от Элемептарий, а оказались к западу.

— Но не может же тропа изменить направление!

— Обычно нет, но изредка такое случается. Кроме того — судя по тому, что деревья по обе стороны казались размытыми, — они двигались скоростной тропой, а перепутать направление на большой скорости можно очень даже запросто. Они чесали по ней примерно полчаса, прежде чем заподозрили неладное и вышли за обочину. Тропа тут же исчезла. Когда Годива увидела, куда попала, она выразилась.., крепко она выразилась.

Для гоблинов такие словечки дело обычное, но гоблинши их обычно избегают.

— Мне тоже показалось, что выражений она не выбирает. Своих спутников обзывала тупицами, кретинами и еще как-то.

— Нет, она вовсе не обзывалась, а звала их по именам — Придурок, Идиот и Недоумок. А Тупица с Кретином в этом похищении не участвовали.

— Ну, у этих гоблинов и имена! — покатилась со смеху Дженни.

— Полагаю, их наши имена тоже смешат, — с улыбкой отозвался Че, но стоило ему поднять глаза, как от улыбки не осталось и следа.

— Боюсь, наше дело худо, — угрюмо промолвил он.

— С чего бы это? — спросила девочка, проследив за его взглядом. — Уж не из-за той ли маленькой тучки?

Подумаешь, опасность!

— Нечего и думать, опасность самая настоящая. Это не просто тучка, а Тучная Королева, самая злая туча в Ксанфе.

Ничего, кроме гадостей, от нее ждать не приходится.

— Злая туча? Да брось ты, это все выдумки!

— Ох, Дженни, — с тревожным вздохом промолвил маленький кентавр. — Хотел бы я, чтобы это оказалось выдумками. Или чтобы Тучная Королева просто пролетала мимо.

Но увы, Королева пролетала не просто так и вовсе не мимо. Вскоре туча приобрела смутные очертания огромного лица со злыми глазами и большим ртом. Губы сложились в трубочку, туча дунула, и на плот налетел холодный ветер.

Плот заплясал на вздыбивших реку волнах. Туча потемнела, став еще безобразнее, где-то в ее недрах пророкотал гром, и по бревнам забарабанили первые капли дождя.

— Может, стоит попробовать подогнать плот к берегу? — спросила Дженни. — Как-то не хочется, чтобы меня смыло прямо к этим диким шлепанцам.

— Мысль дельная, — согласился Че.

Но высказать эту мысль оказалось куда легче, чем воплотить в жизнь: Дженни по-прежнему оставалась легкой, из-за чего орудовать шестом было очень даже тяжело. Правда, эту проблему Че разрешил мигом, облегчив одним хлестким ударом хвоста и шест. Но едва девочка направила плот к берегу, как увидела там ухмыляющиеся уродливые физиономии гоблинов.

Пришлось отгонять плот обратно на середину реки.

Гоблины, видимо, получили подкрепление — Дженни насчитала на берегу шестерых, — и у них прибавилось куража. Они злобно потрясали кулаками, а некоторые угрожающе замахивались камнями, хотя швыряться так и не начали.

— Похоже, высаживаться нам нельзя, — сказала Джнени.

— Так же, как и оставаться посреди реки, — добавил Че.

— Попробую причалить к другому берегу, — решила девочка, но оказалось, что по другую сторону русло реки глубже и шест не достает до дна. А тут еще и волны усилились настолько, что стали перехлестывать через бревна. Сэмми, не больно-то жаловавший воду, зашипел и неожиданно вспрыгнул Дженни на плечо.

Плот завертелся. Потеряв равновесие, девочка закричала и наверняка упала бы в воду, не удержи ее за руку кентавр, имевший лучшую устойчивость благодаря четырем ногам и крепким копытам.

Но шторм ярился еще пуще, и Дженни волей-неволей вынуждена была признать, что Че не ошибся: туча была не простая, а действительно настроенная им навредить. С чего это ей захотелось смыть их в воду, девочка не понимала, но сомнений в злом умысле у нее не осталось.

Порыв ветра подхватил плот и потащил к тому берегу, где поджидали гоблины. Попытка остановить его кончилась тем, что шест увяз в иле, и Дженни его не удержала. В конце концов она была не большим, сильным мужчиной, а всего лишь маленькой, уставшей, перепуганной девочкой.

Как только плот окончательно лишился управления, волны собрались для последнего усилия и подбросили один край плота вверх так резко, что и девочка, и кентавр, и кот соскользнули с бревен на мелководье. Дженни заверещала, ожидая почувствовать на ногах хватку миног, но, видимо, буря была так сильна, что распугала даже их. В любом случае и она, и Че пробыли в воде не больше мгновения: налетевшие гоблины заграбастали их, вытащили на берег и связали.

— Сэмми, найди помощь! — в отчаянии крикнула девочка, хотя боялась, что при таких обстоятельствах помощи не найти даже ему.

Кот проскочил мимо гоблинов и исчез.

«Возможно, — подумала Дженни, — помощь он все-таки отыщет, но как, интересно, эта помощь отыщет нас.

Ясно ведь, что на берегу Сбулочной реки гоблины не останутся».

Ее попытка вызволить кентавра закончилась тем, что в беду попала и она сама.

Глава 3

ЭКЗАМЕН ДЛЯ ЭЛЕКТРЫ

Электра проводила взглядом улетевшую с Гранди на спине Чекс и тяжело вздохнула. Ей хотелось надеяться, что с помощью голема мать сама отыщет пропавшего сыночка, но верилось в это с трудом. Раз малыша похитили, то его наверняка постараются спрятать, и вероятность того, что он обнаружится мирно гуляющим в лесу, весьма невелика.

При этом оставалось непонятным, кто мог решиться на столь ужасную выходку. Че являлся единственным детенышем крылатого кентавра во всем Ксанфе, и его гибель грозила положить конец самому существованию этого рода. Похищение ребенка в любом случае гнусное деяние, но такое похищение было гнусным вдвойне.

Электра сомневалась в том, чтобы история Ксанфа знала еще один подобный случай.

Нада тоже выглядела расстроенной, но это ее ничуть не портило. В человеческом обличье принцесса нагов была обворожительна независимо от настроения. Электра завидовала ей и прекрасно понимала влюбленного в Наду Дольфа. Она сама восхищалась Надой, да и как можно не восхищаться такой красавицей, вдобавок еще и принцессой. Дружбу с Надой она воспринимала как подарок судьбы, жалея лишь о том, что ехидная судьба сделала подругу еще и ее соперницей.

— Нам пора в путь, — сказала ей Нада и с этими словами обратилась в гигантскую змею. Электра села ей на спину, и змея, извиваясь, стала набирать скорость.

Плавные изгибы змеиного тела чем-то неуловимо напоминали манеру двигаться, свойственную Наде и в человеческом обличье: не было мужчины, у которого при виде ее походки не загорались бы глаза. Взять хотя бы Гранди — он как уставился на Наду еще до превращения, так долго не мог оторвать от нее взгляда, уже когда она стала змеей. Чему, возможно, способствовал тот факт, что перед превращением принцесса нагов сняла с себя всю одежду, сделавшись по-настоящему нагой. При виде ее наготы голем чуть не свалился с Чекс. Его жена Рапунцель была весьма мила, имела прекрасную фигуру, и он очень ее любил, но любой мужчина, будь он хоть трижды голем, не откажется поглазеть на обнаженную красотку. А вот на Электру Гранди не обращал внимания и, пожалуй, не обратил бы, даже вздумай она раздеться. Сама по себе она была вовсе недурна, но рядом с великолепной Надой казалась невзрачной, к чему уже привыкла и с чем смирилась. Равно как и с тем, что любимый ею Дольф любил не ее, а Наду.

Только вот Нада Дольфа не любила, что, впрочем, едва ли могло вызывать удивление. Во-первых, принцесса нагов была на пять лет старше своего нареченного (ей минуло двадцать, а ему только пятнадцать), а, во-вторых, она являлась девицей в высшей степени уравновешенной, тогда как Дольф… Даже Электра при всей своей любви к нему не могла не признать, что он способен на довольно вздорные выходки. Впрочем, ее привязывало к нему не только чувство, но еще и древнее заклятие, в силу которого ей суждено было выйти замуж за принца, пробудившего ее поцелуем от многовекового сна. Вообще-то, сон предназначался для принцессы, каковой Электра ни в коей мере не являлась, но из-за проклятия злого волшебника Мэрфи все пошло наперекосяк: девушка надкусила предназначавшееся не ей яблоко, улеглась в приготовленный не для нее гроб и спустя восемь столетий была разбужена поцелуем принца, который любил вовсе не ее.

Впрочем, теперь, когда волшебник Мэрфи отказался от притязаний на престол Ксанфа, он казался вовсе не плохим человеком, а его магический талант — заставлять события развиваться по наихудшему из возможных путей — помог его сыну Грею избавиться от тяжкой необходимости служить Конпутеру, властолюбивой и коварной машине. Возможно, восемь столетий, которые ему пришлось провести маринуясь в соленой воде лагуны Мозговитого Коралла, несколько смягчили его нрав, а еще двадцать лет в Обыкновении завершили дело.

Так или иначе, Электра простила ему проклятие. Собственно говоря, если вдуматься, он не сделал ей ничего дурного, ведь не подсунь его чары ей то самое яблоко, она уже давным-давно была бы мертва. И хотя ей предстояло умереть, если не удастся выйти за принца, она не могла не признать, что одно дело умереть потом, а совсем другое — давным-давно. Правда, нынешнее ее положение было все же не из лучших: что хорошего, если твой любимый любит твою лучшую подругу. Вдобавок — это установил Добрый Волшебник, заглянув в Книгу Ответов, — оказалось, что действие проклятия имеет временные ограничения. В том смысле, что выйти за принца ей следовало не абы когда (в таком случае Дольф мог бы тянуть с выбором до морковкина заговенья), а непременно до достижения восемнадцати лет. Иными словами, если до восемнадцати Электра не вступит с Дольфом в брак, она умрет в день своего рождения.

Конечно, если вести отсчет со дня ее появления на свет, то ей давно минуло не только восемнадцать, но и восемьсот восемнадцать, но, по-видимому, в расчет принимались лишь годы активного существования, а время колдовского сна вычеркивалось. Но и по этому счету восемнадцать ей стукнет на следующей неделе, а стало быть, уже на следующей неделе Дольфу придется сделать окончательный выбор. Причем, если он попытается уклониться, то это уже станет своего рода выбором, так как Электра умрет и единственной его невестой останется Нада. Да и не позволят ему родители уклониться, потому как принцу, будущему королю, необходимо учиться брать на себя ответственность и принимать самостоятельные решения. Что не всегда удобно и приятно.

Выходило так, что для Электры эта история с исЧЕзновением оказалась даже кстати, потому что позволяла если не полностью отвлечься от собственной проблемы (поди тут отвлекись!), то во всяком случае почувствовать, что не одной ей в Ксанфе есть о чем беспокоиться. В конце концов, ей все равно повезло больше, чем многим другим: она попала в прекрасное время, прожила в замке Ругна шесть прекрасных лет в окружении прекрасных друзей и, главное, встретила здесь свою большую любовь.

И пусть чувство это безнадежно и порождено чарами, но оно все равно остается прекрасным.

«Вот так! — сказала себе Электра, утирая слезы тыльной стороной ладошки. — Я очень даже везучая, и плакать мне вовсе незачем!»

***

Путешествие по зачарованной тропе заняло не много времени, и вскоре они уже оказались у цели. Электра спешилась, а Нада, вернув себе человеческий облик, надела платье, туфельки и трусики, которые лежали в рюкзачке у Электры. Платье и туфельки особого значения не имели, а вот трусиков не полагалось видеть ни одному мужчине. Поэтому ни один мужчина не знал, что у Нады они волнующе розовые, тогда как у Электры блекло-белые. Тайна трусиков относилась к числу Великих Тайн, на которых держался Ксанф.

— Женись он на тебе, я была бы рада, — сказала Нада подруге, стоя у замкового рва.

— Знаю, — откликнулась Электра, но обе девушки знали и то, что их вкусы и предпочтения в счет не идут. Право выбора принадлежало лишь Дольфу, а им оставалось лишь подчиниться своей участи. Это было известно уже давно, с того самого момента, как королева Айрин объявила, что он не может жениться на обеих. По какой-то не совсем понятной причине считалось, что у одного мужчины не должно быть двух жен.

Вздохнув, девушки посмотрели на замок. Выглядел он обычно, но подвесной мост был поднят, а стало быть, им предстояло найти способ переправиться через ров.

Подружки переглянулись. Хамфри, настоящего Доброго Волшебника, в замке не было, но подменявший его Грей Мэрфи старался изо всех сил и небезуспешно. Тем паче, что он имел под рукой Книгу Ответов и набор нужных заклятий, действие которых при необходимости усиливалось Айви. Электра понимала, что с непривычки поиски мудреных Ответов наверняка были для него нелегким делом, однако юноша справлялся и при этом придерживался правил, установленных настоящим владельцем замка: любому просителю надлежало сначала выдержать три испытания, а потом еще и отработать или отслужить полученный Ответ. Это делалось для того, чтобы отбить охоту тревожить исполняющего обязанности Доброго Волшебника по пустякам. Но даже при таком подходе в желающих получить Ответ недостатка не было: вот и сейчас возле рва задумчиво топтались путники, видимо, решавшие: стоят ли их вопросы того, чтобы платить требуемую цепу за ответы. Естественно, что мост при этом был поднят, иначе просители беспрепятственно переправились бы через ров.

— Думаю, — сказала Нада, энергично кивая, отчего ее каштановые локоны премило подпрыгнули (любопытно, что волосы Электры, тоже каштановые, никогда не подпрыгивали таким манером), — Грей не сделает для нас никакой поблажки.

Электра согласилась — поблажки ждать не приходилось. Айви, невеста Грея, дружила с Надой так же, как и Электра, однако когда Нада подходила к ее жениху слишком близко, принцесса несколько нервничала. Вряд ли Грей мог позволить себе каким-то образом выделить Наду среди прочих просителей.

— Может, мне зайти одной? — предложила Электра.

— Одной? — В серовато-карих глазах Нады появилось очаровательное озадаченное выражение. А вот взгляд Электры — хоть озадаченный, хоть смущенный, хоть какой угодно — никогда очаровательным не был. А цвет ее глаз (если таковой вообще был) не могла запомнить даже она сама.

— Ну. Если я пойду одна, меня никто и не заметит.

— Лектра, опять ты начинаешь переживать из-за своей якобы невзрачной внешности? — строго спросила Нада.

— Ну…я…

— Ты прекрасная подружка и чудесная девушка. А не заметить тебя может только идиот.

— А как насчет Дольфа?

— Он и есть идиот, причем первостатейный.

Обе девушки рассмеялись.

— И вообще, — продолжила Нада, — дело тут не в тебе или во мне, а в том, что мост поднят, на поблажки нам рассчитывать нечего, а значит, мы должны будем перебираться как сумеем. Подобно всем прочим. В конце концов, мы же не в гости идем, а с Вопросом.

— Правда, не с тем, какой мне хотелось бы задать, — вздохнула Электра.

— А может, с тем Вопросом стоит послать Дольфа?

— Пошлешь его.., разве что подпоив, скажем, любовным напитком.

— Мысль интересная… — пробормотала Нада.

— Выбрось ее из головы, — заявила Электра. — Даже если бы чары заставили его полюбить меня, он все равно не перестал бы любить тебя, а поскольку в тебе есть то, чего нет во мне, он…

— Перестань сейчас же! Красота — это еще не все.

— Конечно. Поэтому к ней можно добавить твое королевское происхождение, и обаяние, и…

— Ты тоже очень обаятельная. И вообще ничуть не хуже других.

— Как же, не хуже! Это с моими-то веснушками!

— Слушай, Лектра, ты безнадежна! — воскликнула Нада, прелестная в досаде точно так же, как и в любом другом состоянии.

— Вот именно! Что я тебе и твержу.

— Значит, мы войдем вместе, — предпочла сменить тему Нада. — Нужно только сообразить, как.

Окинув взглядом ров, Электра не углядела ровных чудовищ, но это ровным счетом ничего не значило: они могли прятаться где угодно. Но, впрочем, чтобы решить эту проблему, Наде всего-то и нужно, что превратиться в чудище побольше.

— Нада, если ты обернешься гигантской водяной змеюкой…

— Вот умница! Как сама не сообразила!

Скинув одежду, Нада превратилась в огромную водяную змею и с Электрой на спине соскользнула в ров. Электра, ясное дело, промочила ноги, но такие пустяки ее ничуть не смущали. Смутило ее нечто, появившееся на противоположном берегу рва. Нечто, выглядевшее сначала как тряпичные кочки, которые стали набухать, превращаясь в богатые, украшенные вышивкой и бисером, платья и блузки. Они распрямились, словно наполнившись воздухом, и вдруг, с грохотом и свистом сорвавшись с места со страшной скоростью, устремились навстречу девушкам.

— Ныряй! — крикнула Электра, и Нада ушла под воду.

Само собой, теперь у Электры намокло не только платье, но и волосы, зато оказавшись под водой, девушки спаслись от взрыва, — летающие наряды бабахнули, раскидав в стороны шрапнель металлических пуговиц и бисера.

На том берегу явно готовился второй залп, и девушки сочли за благо вернуться назад. Когда Нада выползла на берег и обернулась девушкой, стоявший у рва мужчина — явно один из просителей, — завидев ее, шлепнулся в обморок.

— В жизни не видела, чтобы наряды летали и взрывались, — рассерженно пробормотала Нада. — Это, конечно, испытание, но в чем его суть?

— Кажется, я догадываюсь, — сказала Электра. — Наверное, это так называемые с-наряды. В Обыкновении я мельком слышала, будто что-то такое там используется на войне.

— Да, обыкновены известные вояки. Но что же можно противопоставить этим с-нарядам7 Я вовсе не хочу, чтобы меня пробило насквозь пуговицей.

— Как я опять слышала в Обыкновении, с-наряды делают для того, чтобы поразить цель.

— А кто она такая?

— Понятия не имею. Кажется, она бывает высокой.

Но в любом случае сомневаюсь, чтобы здешние с-наряды знали насчет настоящей цели намного больше меня.

— Ну, и что ты предлагаешь?

— Смастерим эту самую Цель — судя по имени, она явно женского рода, — и пусть с-наряды летят к ней.

Эти платья и блузки такие красивые, что наверняка поразят любую женщину.

Сказано — сделано: поспешив в лес, подруги насадили тыкву на подпоясанную лианой подушку с подушечного куста и соорудили вполне приличное чучело девицы, на грудь которой для верности повесили табличку с именем: «Цель». Чтобы Цель получилось высокой, ее водрузили на шест и воткнули его в дно рва. Все с-наряды немедленно устремились к Цели, и она была настолько поражена красотой платьев, что скоро свалилась в воду. Путь на тот берег был открыт.