Ледяной круг

Постояв немного у подножия холма и как бы ожидая кого-то, норлунг стал подниматься вверх по камням. Внутри самого кромлеха тени лежали еще гуще. Он казался пуст и давно заброшен. Некоторые из верхних перекладин рухнули на землю и раскололись, другие сдвинулись со своих мест и грозили упасть при первом толчке. Что это были за толчки? Какая сила могла скинуть такие тяжелые блоки? Арвен не знал, однако ему показалось, что когда-то здесь уже была страшная битва. Многие глыбы выглядели будто изрубленные огромным мечом.

Арвен взобрался на гребень холма и двинулся прямо в центр кромлеха. Ровно посередине возлежал длинный плоский камень, отдаленно напоминавший алтарь. Он был неровно отесан и сильно выщерблен, но на нем еще можно было разобрать четыре расходящиеся к разным сторонам бороздки для стока крови, а по центру стертый временем знак, который Арвен никогда в жизни не видел, но который инстинктивно назвал для себя «мертвой головой». Это действительно была отрезанная голова с клыкастой пастью, высунутым языком и выпученными глазами. Вместо волос на ней вились змеи. Неизвестно откуда Арвен знал, что мертвая голова — символ Луны, и что к этому страшному знаку простому смертному лучше не прикасаться.

Но в том-то и крылась беда, что Львиный Зев больше не сознавал себя простым смертным. Он им никогда и не был, однако понимание этого пришло совсем недавно. Арвен даже не помнил, когда именно. После близости с Астин? Или после мнимой смерти в лабиринте под Анконной? Его брак свершился, и посвящение было получено. Однако сознание этого вовсе не наполняло короля гордостью. Знание — горькое, как глоток старого вина, давно превратившегося в уксус, — стало его уделом. Вину надо было предать новый вкус — свой при каждом повороте круга.

Поэтому Арвен, недолго раздумывая, подошел к алтарю и со всей силы стукнул по мертвой голове рукояткой меча. Словно стучался в закрытую дверь. В ответ на этот стук, где-то далеко, в серовато-розовом вечернем небе раздался раскат грома. Будто кто-то невидимый рвал свод небес пополам. Так повторилось три раза, затем с быстро потемневшей высоты на алтарь стек бесформенный сгусток мрака. Студенистый, как кисель, он задвигался, зашипел и потянулся к Арвену. В его глубине появилось расплывчатое, все время менявшееся лицо, не узнать которое, однако, было трудно — оно в точности повторяло мертвую голову на камне. Только змеи-щупальца шевелились, а огромный высунутый язык двигался, жадно облизывая губы.

— Ты звал меня? — чудовище умело говорить.

— Это ты звал меня, — парировал Арвен. — Мне лично нет до тебя никакого дела. Сидел бы себе на той стороне луны. Так нет же, тебе понадобилось будить фейров и остальную нечисть. Ты же знаешь, что их жизнь в этом круге идет на убыль, им время уходить.

— В этом круге, — подтвердил Хозяин Луны. — А в следующем? Мы пришли сюда, чтобы поговорить о следующем, смертный. За этот круг времени рассчитался святой Бран в самом его начале.

— Почему же ты сразу не позвал меня? — спросил король, направляя меч в лицо своего врага. — Зачем понадобился весь этот год? И такие жертвы?

— Гаввах, — отозвался Хозяин Луны. — Пища. Чем больше пролито жертвенной крови, тем я сильнее и тем скорее отомкну врата для моих собратьев! «Могильщики» хорошо знали это. Ты явился сюда после года скитаний, — продолжал Враг. — А мое могущество возросло до пределов возможного. Попробуем теперь продолжить наш спор.

Прежде чем Арвен успел вскинуть меч, ослепительно сверкнула молния, и он почувствовал нестерпимую боль в левой руке. Словно кто-то вытянул его раскаленным железным прутом. В следующую минуту норлунг, вращая мечом, набросился на своего противника и по локоть погрузил руку в ледяную тьму. Удар пришелся прямо по мертвой голове. Клинок Львиного Зева угодил в перекошенное лицо Врага и увяз там.

Чудовище зашипело, выпустило щупальца, и вокруг короля с невероятной скоростью засверкали молнии. Потом что-то приподняло и подбросило Арвена в самое небо. Но он не выпустил рукоятки меча, который Хозяин Луны безуспешно пытался вытряхнуть из сердцевины своего студенистого тела.

Король уже не соображал, где земля, где небо. Его меч работал безостановочно, вращаясь где-то в глубине тьмы. Но сам Арвен не видел, что рубит и рубит ли вообще. Он чувствовал адскую боль в теле, по которому, как раскаленные плети, хлестали молнии. Король не понимал, почему еще жив. Он висел где-то в невообразимой высоте среди грозовых туч. Облака клубились и грохотали с такой частотой, что медные налокотники на руках Львиного Зева дребезжали.

Враг метался по небосводу быстрее мыслей в голове норлунга и вдруг ринулся еще выше. Вокруг короля засвистел ледяной ветер. Дыхание почти пресеклось. Львиный Зев видел, что земля внизу стала совсем маленькой. Сначала как детский мяч, потом как голубиное яйцо. Арвен сознавал, что он умирает. Еще немного, и его руки разожмут рукоятку меча. Тогда Враг может считать себя победителем. Захрипев, норлунг из последних сил повернул клинок, вкрутив его в мертвую голову по самый знак чаши. Немеющая рука погрузилась в ледяной мрак.

Арвен не слышал звука, который последовал за этим, потому что оглох от первых же раскатов, и не видел адского пламени, заливавшего все небо, потому что ослеп от первой же вспышки. Он почувствовал только, что падает.

Львиный Зев медленно приходил в сознание. Серое, как дым, утро пробивалось под его опущенные веки. Холодный туман охватил короля целиком, словно кто-то окунул кромлех в густое молоко. Норлунг чувствовал, что его волосы успели стать влажными от росы.

Сколько он лежал? Всю ночь. Уже брезжил рассвет, прогоняя с безмолвных холмов мрак и окрашивая все вокруг в неверные розовато-сизые тона. Где-то одиноко звонил колокол. Кажется, в небе. Только пронизывающий, ледяной холод, исходивший снизу, заставил короля пошевелиться и открыть глаза. В первый момент он ничего не увидел, кроме плотной стены тумана, а за ней — едва различимые, но грозные круговые камни кромлеха. Затем ему показалось, что от них отделились, камни поменьше и задвигались в молоке вокруг. Арвен попытался приподнять голову, но какая-то непонятная сила приковала его к месту. Из сизых клубов тумана стали по одной выделяться темные человеческие фигуры. Люди, бесчисленное количество серых людей, в серых балахонах, взбирались вверх по склону холма, проникали внутрь каменного кольца и приближались к норлунгу. Передние уже склоняли над королем свои бесцветные лица с черными провалами глаз. Сначала Ар-вену показалось, что это мертвецы, восставшие из могил. Потом он понял, что пришедшие не мертвы, а просто невыносимо стары и дряхлы.

Но кем бы ни были гости кромлеха, они приближались к королю с угрожающим видом. Их иссохшие руки сжимали каменные ножи. Арвен с силой рванулся, пытаясь сдвинуться с места, но его тело словно налилось свинцом. В ужасе король увидел, что лежит на камне посреди кромлеха, который вчера так отчетливо напомнил ему алтарь. Цель, с которой серые незнакомцы приближались к нему, стала совершенно ясна. Львиный Зев взвыл от бессильной ярости: всю жизнь провести в битвах и умереть, как овца на бойне!

Король дернулся всем телом, ответом на его безуспешные попытки стал только каркающий смех собравшихся. Тысячи невидимых пут связывали руки и ноги норлунга.

— Ты проиграл, — сказал кто-то над самой головой короля, — признай себя побежденным и умри достойно.

Арвену показалось, что он уже где-то слышал этот надтреснутый замогильный голос.

— Да, ты прав, ты знаешь меня, — ответил вслух на его мысли говоривший. — Я Аль-Хазрад. Был им, — добавил он с разъедающей душу иронией. — Но ты убил меня, как убил нас всех, убив нашего господина. Разве я не говорил тебе о жрецах, которые придут приветствовать тебя здесь? — в его последних словах послышалась насмешка.

— Так я все-таки убил его? — из последних сил простонал король. — Я победил?

— Победил или проиграл? Убил сегодня, чтобы дать жизнь завтра. Все это — лишь две стороны одной старой ржавой монеты, — проскрипел маг. — Посмотри на меня. — Аль-Хазрад откинул со лба тяжелый, набрякший от росы капюшон, и Львиный Зев к своему ужасу увидел совершенно лысую, обтянутую сухой черной кожей голову. Черными были также и кисти обеих рук колдуна, а когда фаррадец распахнул плащ на груди, король понял, что и все тело Аль-Хазрада черно, как старое дерево, многие годы пролежавшее в земле. — Разве меня можно было назвать живым при жизни? И все же ты убил того, кто и так был мертв! — продолжал маг. — Но и радость победы — только оборотная сторона скорби побежденного. Ты это сейчас узнаешь, ибо тот, кто попал в Хоровод Великанов, принадлежит нашему Господину.

— Но он погиб! — король снова заметался по камню.

— Мы принесем тебя в жертву Тому, чье Мертвое Лицо осталось на Обратной Стороне Луны, и его глаза опять откроются для нас! Твоя душа отойдет к нему. Полностью. Безраздельно.

Арвен в последний раз рывком попытался вскочить с алтаря. Ему даже удалось слегка оторвать от камня голову и плечи.

Но потом он навзничь упал на спину, сильно ударившись затылком.

— Вот видишь, как все поворачивается на круге жизни? — устало спросил Аль-Хазрад. — Ты одержал победу над одним из самых древних богов вселенной, и ты же будешь ему служить. Ничто, даже самое могущественное колдовство в мире, не сможет оторвать тебя, Арвен Львиный Зев, от этого алтаря. Пока сами камни Хоровода Великанов не запоют! — маг перевел дух. — А они не запоют, потому никто на свете не знает заклятия поющего камня!

Арвен закрыл глаза. Он не хотел больше ни о чем думать, ибо грязные руки колдуна, как камешки, перебирали мысли в его голове. И вдруг где-то далеко-далеко послышался слабый невнятный звук. Сначала норлунгу показалось, что это просто ветер. Он доносил издалека тихий шелест моря и аромат сухих цветов боярышника. Одновременно Львиный Зев ощутил, что путы слабеют. Словно сила, державшая его на камне, стала меньше. Всего на тысячную долю, но меньше, он мог поклясться!

Звук нарастал. По рядам серых фигур пробежал ропот, и, повинуясь неясному пока, но грозному приказу, бесчисленные жрецы лунного культа, словно волны большого отлива, расступились, пропуская кого-то. Казалось, между разомкнувшимися рядами тех, кто пришел убить Арвена, неотвратимо катится белый прибой. Норлунг не сразу понял, что это волки. Полярные волки, неизвестно откуда взявшиеся в этих местах. Хозяева бескрайних снежных полей двигались, мягко пружиня на мощных когтистых лапах, все ближе и ближе к кромлеху.

Во главе потока на громадном волке-великане восседала женщина в венке из осенних трав. В руках она держала сухую ветвь боярышника, по поверьям, отгонявшего злых духов. Она пела на каком-то непонятном древнем языке. Но Львиный Зев узнал ее голос. Нежный, переливающийся, единственный в мире голос, который ему захотелось бы услышать в свои последние минуты.

Аль-Хазрад пошатнулся.

— Что же вы? Заткните ей пасть! — закричал он, прекрасно понимая, что его приказ неисполним, ибо, что может сделать сотня, другая жрецов против целой армии волков, управлявшейся могущественным волшебством?

В отчаянии маг попытался один довести дело до конца. Из складок одеяния он выхватил острый нефритовый нож и занес руку для удара. Но не успел ее опустить. Повинуясь словам непонятного, но прекрасного гимна, хватка каменного алтаря ослабла, и Арвен сумел перехватить запястье жреца. Рука мага изогнулась, клинок неловко, боком вошел в живот нападавшего. Черный, как сама смерть, фаррадец издал сухой звук, больше похожий на удар камня о кости, и обмяк.

Другие жрецы, пришедшие вместе с ним, дрогнули и побежали, спасаясь от неминуемой смерти в волчьих когтях. Как ни странно, их никто не преследовал. Зачарованные, волки подчинялись приказам, которые Астин отдавала при помощи заветного ожерелья, когда-то добытого Арвеном в замке графа Крискиллы. Сейчас этот амулет висел у нее на шее. Прибегнув к нему, она, наверное, могла бы собрать здесь всех волков, обитавших на земле.

Король встал с алтаря, потирая руки и глядя, как его невеста въезжает в каменный круг.

— Ты все еще любишь меня? — спросила она.

— А ты?

— Я никогда не переставала любить тебя, Арвен, — девушка подняла голову и заглянула в его черное от усталости лицо, — нужно было обмануть их… сбить со следа… Никто не должен был знать, что заклятие поющего камня живо…

Львиный Зев приложил пальцы к ее губам.

— Ты спела то, что хотела? — чуть мрачно спросил он.

— Да, — прошептала Астин. — Этот волшебный гимн из поколения в поколение передается в нашей семье. Ведь мои предки ведут свою родословную от самого святого Брана, учившего петь даже камни.

— Хорошо, — подытожил король, вскидывая ее на руки. — Теперь ты будешь петь только для меня.

ЭПИЛОГ

Над белыми башнями Лотеаны ревели трубы. Львиные ворота были распахнуты настежь. В них вливался бесконечный человеческий поток. Процессия празднично одетых герольдов с флагами и флейтами, как гигантская змея, разворачивала свои кольца на улицах, ведущих к Центру города.

В столицу вступала победоносная армия короля Арвена, только что вышвырнувшая фаррадцев обратно за море. С севера вернулись поредевшие полки Горма и горстка оставшихся в живых гэльских рыцарей. Эти отчаянные храбрецы загнали фейров под землю, а злобных жителей Похьюлы за их вековые снега.

Вслед за арелатцами в Лотеану вступили союзные войска короля Хагена. Впервые за тысячелетнюю историю Беота жители соседнего государства искренне приветствовали его армию на своих землях. Но еще восторженнее они встретили своего государя. Наконец Арвен-норлунг, Арвен-узурпатор стал для них Арвеном Победителем. Он вступил в Лотеану как подобает великому государю великого Арелата.

Ликующие толпы готовы были прорвать цепи гвардейцев и ринуться прямо под копыта мощного королевского коня. Люди тянули к Арвену руки, захлебывались от счастья, выкрикивали его имя. Львиный Зев поморщился. Он вспоминал, как та же самая толпа так же кричала и тянула руки, но только от ненависти. На душе у норлунга стало ненастно. Слева на его руку легла легкая ладонь Астин. — Все в прошлом, Арвен, — тихо шепнула она. — Улыбнись им, а то у тебя лицо, как на похоронах.

Львиный Зев усмехнулся: его королева всегда знает, о чем он думает. Пять дней назад в Лебедином замке, через который они с Астин проехали, возвращаясь домой из Хоровода Великанов, Раймон соединил их руки. Церемония прошла над чашей, увенчавшей алтарь в подземном зале. Король на вечные времена опустил в нее свой меч. Арвен вошел в Ледяной круг. Там же и тогда же представители древних солнечных родов расступились, давая место Хагену Дагмарсону. Король Беота принес Арвену клятву духовной верности, не как государю соседней страны, а как единственному и достойнейшему главе тайного братства — союза последних детей исчезнувшей снежной земли.

Сделав над собой усилие, норлунг растянул губы в кривой улыбке и, подняв над головой руку, лениво помахал ею в воздухе. Это вызвало новую бурю ликования, которая уже ничего не значила для короля. Грустное знание поселилось в его душе, и легче было думать, что это годы берут свое. Когда-то, скитаясь по лесам, Арвен пообещал себе, что отдаст Лотеану на разграбление армии. Но чувство мести покинуло его. Он с необыкновенной ясностью понял: это ничего не изменит ни в мире, ни в нем самом.

Астин осторожно позвенела своим стременем о стремя короля, чтобы вывести его из задумчивости.

— Арвен, я люблю тебя, — сказала она одними губами.

— Я знаю, — ответил он так же беззвучно, потому что перекричать толпу они все равно не могли. И, наклонившись с седла, у всех на виду, поцеловал свою королеву и госпожу.

Народ взвыл от восторга, в воздух полетели шапки.

— Да здравствует Арвен, король Арелата!

— Да здравствует королева Астин! Да здравствует Орней! Они уже проезжали по подвесному мосту. Арелатский двор, несколько поредевший за последний страшный год, но по-прежнему торжественный и гордый, встречал государя. Дамы приседали, подметая мехами и бархатом плиты внутреннего двора. Кавалеры низко склоняли головы, чиркая по земле перьями шелковых беретов.

Короля и королеву приветствовал государственный канцлер. Закутанный в лиловый бархат, с толстой золотой цепью на плечах, Магнус выглядел внушительно, но несколько раздраженно. Ему так и не удалось сосватать Арвену сестру беотийского короля или королеву Святого Города Элисавелию.

Астин ободряюще улыбнулась старику, показывая, что не держит на него обиды. Канцлер — воплощенное достоинство арелатского государства — протянул хозяйке Орнея руку, чтобы помочь спуститься на землю.

От распахнутых дубовых дверей отделились две фигуры. Вернувшиеся домой капитан драгун и его супруга поднесли под благословение короля своего сына — будущего оруженосца Арвена маленького Палантида де Фуа. Норлунг поднял ладонь и наложил ее на лоб ребенку. Теперь малыш не показался ему таким противным вопящим кульком, как в первые дни своей коротенькой, полной приключений жизни. Астин и Озарик расцеловались, и королева сделала первой даме своего двора знак следовать за ней во дворец.

Пышная процессия гостей двинулась за августейшей четой во внутренние залы, специально по этому случаю украшенные акситанскими гобеленами, дорогими фаррадскими коврами и гирляндами цветов. Все вместе это производило впечатление сказочного великолепия. Казалось, Арелат и после года войны все так же богат, щедр и недоступен для подражания. Неделю назад, по приказу короля, из Лотеаны вниз по Арну и дальше по морю к Мальдорскому архипелагу, отбыла флотилия из пяти грузовых барок. Их вел новый наместник Орнея, молочный брат Астин Марк, недавно оправившийся от ранения. Корабли должны были взять на борт золото из трех не разграбленных магриппскими пиратами шахт и доставить его в разоренную нашествием страну.

В тронном зале, где так недавно Хаген в присутствии жалкой горстки арелатской знати пытался объявить малютку Брана королем, сейчас собралось не менее трех сотен гордых аристократов, приветствовавших своего настоящего государя. Жестом, полным достоинства, Львиный Зев протянул Астин руку и возвел ее на трон, расположенный рядом с его собственным. К государям приблизился граф Герберт Лисский, неся на руках спасенного им маленького принца. Новая королева приняла из его рук осиротевшего Брана.

Посадив мальчика к себе на колени, Астин ласково потрепала его по черным, непослушным, как у отца, волосам, и нежно поцеловала в макушку. Арвен провозгласил, что его сын Бран, нареченный отныне Гэльским принцем, будет считаться наследником престола до тех пор, пока законная королева Астин не подарит королю нового сына. Его слова были встречены гулом общего одобрения. Хозяйка Орнея еще раз поцеловала Брана. Она не испытывала к этому ребенку вражды и не пыталась заранее начать соперничество между ним и еще не рожденным братом.

Астин знала, что ждать ей осталось недолго. Сразу после отъезда из лагеря на Мелузинском побережье принцесса ощутила в себе странные, пугающе-радостные перемены и теперь чувствовала, что скоро принесет Арвену ребенка. Раймон сказал ей, что это будет девочка. Осознавая неотвратимое могущество предопределения, молодая королева понимала, что когда-нибудь эти дети, связанные кровными узами, станут неразделимой парой владык, как и подобает государям солнечной династии.