Ледяной круг

— Но я люблю тебя! — взвыл норлунг.

— А я? — ее слова были сказаны тихо и доброжелательно, но лучше бы Астин закричала или ударила его.

Норлунг смотрел не отрываясь на ее тонкие дрожащие пальцы, которые невпопад со спокойной речью нервно теребили узду. Сейчас король был слишком взвинчен и потрясен, чтобы предать значение такой мелочи, но она, как заноза, застряла у него в памяти.

— Но мы же… — норлунг не договорил, он вообще не знал, как говорить о таких вещах. — Зачем же ты тогда?

У него был такой жалкий, растерянный вид, что Астин с трудом подавила желание немедленно броситься ему на шею. «Нет, — сказала она себе, — я все делаю правильно, „могильщики“ должны думать, что меня больше нет рядом с ним. Тогда они позовут его в Хоровод Великанов, не опасаясь заклятия „поющего камня“.

— Я сделала это для тебя, — вслух сказала принцесса, чувствуя, как с каждым словом ей самой становится все больнее. — Ты король, тебе нужно было почувствовать себя увереннее, одержать после поражений первую победу, пусть и над женщиной…

Арвену захотелось поднять с дороги горсть песка и со всей силы залепить в это ясное, с сочувствием улыбающееся ему лицо.

— Теперь ты силен, как и прежде. И я рада, что сложились обстоятельства, при которых я могу уехать, не нанося тебе оскорбления.

— Оскорбления? — на лице короля мелькнуло странное, отсутствующее выражение. Его губы искривила холодная усмешка.

Астин вдруг испугалась, поняв, что в глазах норлунга больше не осталось ни гнева, ни боли, ни растерянности.

— Прощай, — он угрюмо сплюнул на дорогу и дал лошади шпоры.

Глядя ему вслед, принцесса Орнейская вовсе не была уверена, что поступила правильно. Она вдруг испугалась, что сейчас сама своими руками уничтожила его любовь. «Сколько можно жертвовать ради предсказаний? Почему я с самого первого дня нашей встречи должна была выполнять великий ритуал посвящения вместо того, чтобы просто чувствовать и жить, как остальные люди?» По щекам девушки катились крупные слезы. Ее лошадь медленно переступала в жаркой дорожной пыли, а принцесса была не в силах даже поторопить ее. «Если сейчас я не доведу дело до конца, — думала она, — круг времени не будет замкнут, предначертанное не исполнится, и мы не сможем быть вместе».

Глава 8

Сильный западный ветер приносит бурю. Буря продолжалась третью неделю и грозила перерасти в затяжные зимние шторма, надолго прерывавшие плавание по Срединному морю. «Ах, если б раньше!» — думал король. Если б эти проклятые ураганы начались чуть раньше, мощная фаррадская армия не успела бы высадиться на побережье. Но теперь незачем было посыпать голову пеплом. Все равно ничего нельзя изменить.

Арвен не любил рассуждать, что случилось бы, если бы… Он принимал ситуацию такой, какой она сложилась. Однако сейчас изменить хотелось многое! Норлунг с раздражением покусывал верхнюю губу. С самого отъезда Астин дела пошли вкривь и вкось, словно счастье покинуло короля вместе с любимой женщиной. Через пару дней после этого, когда Арвен еще рвал и метал из-за случившегося, пришли известия от лазутчиков из Фаррада, которые сообщали норлунгу, что султанский флот из ста двадцати галер и более двухсот более мелких судов вышел из порта Саис, и взял курс на Мелузину.

Никогда еще Срединное море не видело столько кораблей сразу. Чайки не могли пролететь над водой, чтобы не задеть крылом за парус. Косяки рыб уходили на глубину, испуганные плеском весел. Одних только рабов, прикованных к скамьям на галерах, лазутчики насчитали около двух тысяч. Сколько было самого войска, они сказать не могли. Смуглые молчаливые лучники из верховьев Кема, чернокожие гиганты-копейщики с плоскогорий Гайоны, конница на белых верблюдах, боевые слоны…

Арвена интересовал только один вопрос: как все это не тонет? Достаточно было небольшого шторма, чтобы тяжело груженные суда пошли ко дну. Однако море оставалось спокойным, а попутный ветер гнал армаду с невероятной скоростью. По требованию Львиного Зева магриппские пираты вышли в прибрежные воды. Они должны были совершать молниеносные нападения на фаррадскую армаду, а потом быстро скрываться среди скал и островов. Но обиженная Мейв Ястреб решила показать королю Арелата, чего она действительно стоит. Ее дерзкий план состоял в том, чтоб заманить тяжелые султанские корабли на мелководье и нанести им сокрушительный удар. Пираты были уверены, что могут утопить флот, не дав ему подойти к берегу.

Однако этому не суждено было сбыться. Налетевший невесть откуда шквал разметал пиратские корабли, изрядно потрепав снаряжение. Оставшись без руля и без ветрил, они стали легкой добычей фаррадских судов, которые сначала обстреляли их горящими стрелами, а потом взяли на абордаж. Мейв погибла одной из последних. Стоя на покосившейся палубе тонущего корабля, среди горы трупов, она размахивала кинжалом. Никто из фаррадцев не решался приблизиться к дьяволице с глазами ястреба. Ее убила горящая мачта, рухнувшая сзади.

Арвен, всегда отдававший должное чужой храбрости, на этот раз испытал скорее досаду, чем сожаление. Глупая выходка Мейв не только стоила жизни ей и ее пиратам, она лишила союз христианских государей морских сил. Теперь фаррадцы могли действовать на воде совершенно свободно и, что еще хуже, — высадится, где пожелают, намного опережая в скорости передвижения сухопутные войска своих противников.

Так и произошло. Вместо того чтобы искать встречи с армией врагов у Мелузины, султанские войска атаковали беззащитное побережье Альбицы, взяли Милагрию и боевым маршем двинулись к Вёльфу. Мелкие князья и кондотьеры, чьи земли остались незащищенными, спешно повернули домой. Удержать их не было никакой возможности. Армия таяла на глазах, и тогда коварные дети Магомета нанесли удар по силам союзников.

Арвен, видевший в своей жизни много битв, с содроганием вспоминал об этой. Арелатцы и беотийцы, впервые за всю свою многовековую историю сражаясь рядом, одержали победу. Но их короли отчетливо сознавали, что силы султанской армии надежно подкреплены магией черной земли. Пораженные стрелами воины врага снова и снова поднимались на ноги и продолжали рубить. Колесницы мчались по полю, даже потеряв колеса, а боевые верблюды скакали без голов.

Казалось, и мертвые фаррадцы способны убивать. Суеверные жители Вёльфа дрогнули и побежали, оставив на западном фланге мощную брешь. Вот тогда Арвен впервые оценил, что такое беотийская рыцарская конница. Тяжеловооруженные воины спешились и встали каменной стеной, защищая узкий проход между Арном и грядой безымянных меловых холмов. Они погибли почти все, перегородив дорогу горами смуглых фаррадских тел, которые шевелились, подергивались и тянулись к оружию.

Поздним вечером король Арелата почтил память павших у берега Арна беотийцев, сам поднеся факел к их погребальному костру. Хаген был мрачен. Львиный Зев молчал. Оба понимали, что произошедшее сегодня трудно назвать победой. Просто в один прекрасный момент, когда на поле боя уже не осталось фаррадцев, живых в человеческом смысле слова, чья-то невидимая рука перестала двигать ими, и враги вмиг попадали на землю.

Битва у Арна — самая кровавая в истории христианских государств — не принесла конца столкновению с Фаррадом. Султанские корабли отплыли от берега. Однако все оставшиеся в живых понимали, что враг скоро вернется. Только залижет раны. А с помощью чудовищной магии, которая покровительствует фаррадцам, сделать это будет не трудно. Люди боялись.

Арвен уже готов был броситься в погоню за уходящим противником хоть на аргоских торговых кораблях, но неожиданно начавшиеся шторма отрезали отступавшую армию от преследователей. Это ли было не колдовство?

Пламя дважды качнулось в лампе. Арвен вскинул голову и обернулся. Полог у входа был отдернут. На пороге в слабом свете ночного неба темнел женский силуэт. В первый момент король не поверил своим глазам.

— Зейнаб? — он подумал, что ошибся. — Как? Как ты посмела … прийти сюда?

Сухая изящная фигура рухнула на пол как подкошенная. Норлунг услышал звон ударившихся друг о друга браслетов и почувствовал до тошноты знакомый запах лимонного амбра.

— Государь, — тихо застонала женщина. — Государь…

— Что тебе надо? — резко спросил Арвен. — Как ты сюда добралась?

— Беотийцы привезли меня, — шепотом проговорила она. Голос изменил Зейнаб. Женщина как зачарованная смотрела на короля.

Арвен действительно изменился, это было видно даже сейчас, в темноте шатра. Во всем его облике появилось что-то завершенное, окончательное. Чужое. В его усталых, но точных движениях, не допускающих ничего лишнего. В горьком понимании, с которым король разглядывал ее. Ни тени гнева или ненависти. Только удивление. «Одна жена уехала, другая явилась, — думал он. — О Боже! Как я устал».

— Что тебе надо, Зейнаб?

Вместо ответа женщина протянула ему свернутую в трубку воловью кожу. Норлунг грубо вырвал у нее послание и с силой тряхнул, разворачивая у огня. К удивлению своей бывшей наложницы, он медленно, не без труда, но все же прополз глазами нарисованные на пергамене буквы. Потом оперся руками о стол, навалившись на него всей громадой своего тела.

— Значит, Аль-Хазрад все-таки достал меня. Даже мертвый!

— Государь! — взмолилась фаррадка. — Господин мой… — Она осеклась, понимая, что подобное обращение к человеку, которого она предала, неуместно и даже оскорбительно для него. — Жизнью нашего сына, жизнью Брана, заклинаю тебя, спаси мальчика! Только ты можешь это сделать!

— Где этот Хоровод Великанов? — сухо спросил Арвен.

— Я не знаю, — процедила Зейнаб. — Где-то на северо-западе, за пустошами, на Гэльском побережье…

В этот вечер королю было больше не до нее. Арвен не приказал взять бывшую наложницу под стражу, но не отдал также и распоряжения относительно того, где она могла бы остановиться в его лагере. Просто вышел из палатки, оставив фаррадку в полном одиночестве. Куда хочет, туда пусть и идет. Ему нет до нее никакого дела. Все, что он должен знать, она уже сообщила.

Потрясенная таким поведением, Зейнаб несколько минут сидела на полу в темноте, ожидая, не скажет ли Арвен еще хоть что-нибудь. Но король больше не появился. Пробираясь в лагерь на Мелузинском побережье, королева-самозванка рисовала себе в воображении самые чудовищные картины мести норлунга. Она хорошо знала своего мужа и сейчас была удивлена. Ее никто не держал, она могла встать и идти куда угодно. Но именно в этом равнодушии таилось главное оскорбление: он не пожелает даже убить ее!

Зейнаб тяжело поднялась с пола. Фаррадка вдруг ощутила, как она стара, устала и разбита. Клокотавшая в ее душе ненависть выплеснулась наружу: Зейнаб сделала, что хотела, загнала короля туда, откуда норлунг уже не выберется. Она была уверена: граф Герберт Лисский спасет Брана, если это вообще возможно. Что же касается короля, то он должен наконец заплатить по счетам.

Теперь ее интересовала Астин. Острая ненависть к орнейской шлюхе мучила Зейнаб уже около года, но сейчас чувство стало прямо-таки иссушающим. Кутаясь в черный шерстяной плащ, фаррадка двинулась по лагерю в поисках палатки Астин. Она точно не знала, что будет делать, но раз и навсегда решила, что больше не позволит этой самонадеянной дряни ускользнуть.

Нынешний лагерь Арвена был не в пример всем прочим плохо обустроен и охраняем. Это Зейнаб заметила еще по дороге сюда. Сказывался пестрый состав армии, которая то пополнялась новыми отрядами, то теряла их. Все это не способствовало жесткой дисциплине.

Зейнаб шла без охраны. Навстречу ей то и дело попадались разрозненные группки вооруженных людей. Как ни странно, к фаррадке ни разу никто не пристал с обычными в подобных случаях развязными предложениями. Это даже обидело бывшую наложницу. «Неужели я сейчас так жалка, что эти мужланы пренебрегают мной?» — с ожесточением думала

Зейнаб. Она проходила мимо костров, у которых воины спали вповалку, вели разговоры, пили, тискали приблудных девок. Никто не подставил ей подножку, не дернул за руку, не усадил к себе на колени. Ее, кажется, принимали за нищую, так грязна и оборвана была женщина, именовавшая себя когда-то хозяйкой Лотеаны.

Неожиданно фаррадка осознала, что северо-арелатский говор вокруг нее сменился на быстрый южный диалект. «Не мелузинский, точно не мелузинский, — подумала Зейнаб, — но и не акситанский». Она точно помнила, как говорил Раймон, растягивая звуки в конце слова. Неожиданно женщина догадалась: «Орней. Неужели Орней?» Она задрала голову и с интересом принялась разглядывать тонкие палатки, поставленные аккуратными рядами. «Чистоплюи, — скривилась Зейнаб. — Сразу видно, что вы всерьез никогда ни с кем не воевали». Однако открытие обрадовало ее. Оказывается, ноги сами принесли королеву-самозванку туда, где должна была находиться и Астин.

Шатер принцессы Орнейской из фиолетовой с серебром парчи был хорошо виден на фоне остальных, более скромных палаток. Зейнаб удивилась, не найдя стражи у входа. Но еще больше ее поразили пустота и беспорядок внутри временного жилища Астин. Похоже, его покинули в спешке, не успев даже забрать все необходимые вещи. Дорогие ткани были сдернуты, но резные табуретки и легкие складные столы остались на месте.

«Неужели он ее выгнал? — Зейнаб захотелось смеяться. — Клянусь Богом! Арвен, рядом с тобой не задерживается ни одна женщина!» Фаррадка опустилась на стул и нервно расхохоталась. Ее били озноб и смех одновременно. В этот момент она почти жалела норлунга.

Придя в себя, Зейнаб почувствовала, как устала за сегодняшний день. Она, сделала все, что смогла, а Астин — Бог с ней — раз сам Львиный Зев прогнал эту глупую гордячку! Теперь по крайней мере ему никто не в силах помочь там, куда его направила бывшая наложница. Так сказал Аль-Хазрад.

«Если принцессы Орнейской не будет рядом, норлунг окажется слеп, и его свободно можно вести, как быка, на бойню», — вспомнила женщина слова мага. «Судьба сама позаботилась о выполнении второй половины нашего плана. Норлунгу надоела очередная баба, так с ним бывало всегда. И я умываю руки».

Зейнаб сползла со стула на циновки, не самое удобное место для сна, но все же крыша над головой есть. В течение последних двух недель, добираясь сюда из Лотеаны в беотийском обозе, она не пользовалась такой роскошью. Снаружи пошел дождь, капли стучали по крыше шатра, убаюкивая королеву-самозванку. Наконец тревожный сон вырвал ее из цепких лап реальности.

Фаррадка не знала, что с другой стороны лагеря к расположению орнейских войск пробирается исхудавший, как тень, оборванный человек. Он прихрамывал на левую ногу и прижимал руками к груди продолговатый моток грязных тряпок. Со стороны никто бы не догадался, что внутри них завернуто оружие — выщербленный старый меч, подобранный бродягой на поле недавней битвы с фаррадцами. На бледном осунувшемся лице незнакомца лихорадочным огнем горели запавшие глаза. Во всех его движениях было что-то диковатое.

Стража порывалась окликнуть очередного нищего, явившегося в лагерь попрошайничать у костров, но потом махнула рукой. Одним дармоедом больше, одним меньше — какая разница?

Никто не узнал бы сейчас в этом насквозь провшивленном бродяге одного из самых благородных рыцарей арелатского двора — графа Палантида де Фуа. После того как Аль-Хазрад побывал в его голове, воин плохо соображал, что происходит вокруг, и был одержим только одной мыслью: убить женщину, желавшую смерти его другу — королю Арвену. С каждым днем состояние Палантида становилось все хуже и хуже. Покидая Озарик в лесу, он еще мог рассуждать и мыслить. Но сейчас душевная болезнь усилилась настолько, что граф с трудом заставлял себя реагировать на картины внешнего мира.

Он скользил между палаток, пригибаясь и даже втягивая шею от криков солдату костров. Палантиду казалось, что с него содрали кожу и каждый звук: резкий скрип тележного колеса или стук падающих дров — причиняет физическую боль. Он больше не хотел знать, что принцесса Орнейская — его сестра. Для него существовало только одно желание — уничтожить это мерзкое отродье. Иначе ад, в который превратилась его жизнь, не кончится никогда.

Палантида остановил флаг с орнейским гербом: крылатый волк на голубом фоне. Рыцарь встал на цыпочки и едва слышно застонал. Здесь. Ему необходимо найти шатер принцессы. Пробраться туда, застать ее спящей, а потом просто опустить меч.

Плотная парча в задней стенке палатки затрещала, разрезаемая острием клинка. Затем в образовавшуюся дыру проник человек. Он огляделся по сторонам, с трудом привыкая к внутренней темноте шатра. На первый взгляд здесь было пустовато, но не это озадачило незваного гостя. Женщина, за которой он пришел, почему-то спала на полу. Темный силуэт жертвы маячил в двух шагах от него. Палантид осторожно вскинул меч и привычно ослабил руку. Клинок полетел вниз…

— Не стоит так горячиться.

Скрежещущий звук удара о металл остановил Палантида. Его меч опустился на чей-то вовремя подставленный клинок. Жертва в испуге вскочила. Даже во мраке, царившем под сводами шатра, рыцарь понял, что перед ним не Астин. Он беспомощно обернулся, чтобы узнать, кто ему помешал, но получил сильный удар в спину и упал навзничь. Били умело, в позвонок посередине спины, и Палантид на несколько минут лишился возможности двигаться. Он только задрал голову, пытаясь разглядеть своего противника. Над ним склонялся Арвен.

— Полежи пока так, — сказал король. — А то мне не удастся привести тебя в чувство, если ты будешь бегать и махать мечом. — Затем Львиный Зев обернулся к Зейнаб. — Глупая тварь, ты думала, что Хаген ничего не сказал мне о твоем договоре с Хазрадом? Или что я оставлю тебя в своем лагере без присмотра?

Фаррадка, мгновенно встряхнувшаяся ото сна, съежилась в дальнем углу.

— Хаген? Он здесь? Норлунг поднялся.

— Здесь и снова в своем теле. Я знал, зачем ты пришла. Хотя нашему мальчику от этого не легче.

— Ты лгал… ты лгал… — простонала Зейнаб, осознав наконец, что все ее усилия были напрасны. — Будь ты проклят!

Она рванулась вперед, сжимая кулаки. Никакого вреда Арвену наложница причинить не могла. Но в это время Палантид, испугавшись за короля, изо всей силы дернул ее за ногу. Женщина рухнула на пол и так осталась лежать без движения. Двое воинов с опаской склонились над ней. Львиный Зев осторожно перевернул тело своей бывшей любовницы лицом вверх. Фаррадка была мертва. Ее широко распахнутые глаза застыли, как две темные лужи на бледном лице, рот скривился от ярости, на губах поблескивала слюна.

— Что с ней? — выдавил из себя Палантид. — Я хотел только удержать ее.

Никаких видимых повреждений на теле Зейнаб не было. Норлунг приложил ухо к ее груди, затем выпрямился и покачал головой.

— Она умерла, — тихо сказал он. — От ненависти. Так бывает. У нее просто не выдержало сердце. Ты тут ни при чем, — король помолчал. — Так будет лучше для нас обоих. — Арвен закрыл наложнице глаза.

Палантид сидел на полу, глубоко потрясенный всем происшедшим. Сознание медленно возвращалось к нему. Адская боль отпустила его голову. Он убил женщину, желавшую смерти короля. Но это была не Астин. Не Астин? Слава Богу! Не Астин!

— Пойдем, мальчик, — Арвен обнял друга за плечо. — Я провожу тебя к Раймону. Никто, кроме него, не сможет сейчас тебе помочь.

Они встали, и граф, с трудом переставляя ноги, поплелся за королем.

Глава 9

Граф Герберт Лисский ехал сквозь каменистые гряды Гэльского побережья. За широкой полосой пролива темной громадой вставал Фомарион. Оба берега походили друг на друга как близнецы: те же изъеденные ветром фьорды, да темные сосны за холодными серыми дюнами. Гэльские рыбаки называли соседние земли «фо-мари-он», что значит «за морем». Но иногда казалось, будто мимо побережья катит волны не море, а огромная река с неимоверно размытым руслом.

Конь Герберта поминутно всхрапывал и недовольно дергал головой. Животному было холодно, что же говорить о человеке? Рыцарь подул на руки и растер покрасневшие пальцы. Когда-то именно в этих местах он встретил Арвена. Наемник в старых, но хорошо пригнанных доспехах сразу обратил на себя внимание начальника столичного гарнизона. Мощная фигура, размеренный шаг, спокойный уверенный взгляд из-под прямых бровей.

— Эй, парень, куда идешь? — окликнул рыцарь незнакомца, оценивающе рассматривая его мускулы на обнаженных руках.

— Мое дело, — мрачно огрызнулся Арвен. — Я тебе что, дорогу перегородил?

— Нет, — хмыкнул Герберт, — просто хотел спросить, тебе не холодно?

Действительно, норлунг был одет не по погоде. Холщовая рубашка и кожаные штаны. Все.

Командир лотеанских гвардейцев сам был родом из здешних мест, его поместье располагалось на свободной от скал земле в низине. Именно туда он и направлялся, получив краткий отпуск, чтобы вступить в права владения после смерти отца.

— Так тебе не холодно? — насмешливо повторил рыцарь, уставившись на норлунга, как смотрят на белого медведя в бродячем цирке.

— Нет, — бросил бродяга, кладя руку на меч. — А тебе не страшно? — Страшно? — не понял Герберт. — Почему мне должно быть страшно?

Губы норлунга скривились.

— Ты едешь один.

— Уж не тебя ли мне бояться? — сдержанно рассмеялся Герберт, тоже кладя руку на меч.

— Хотя бы, — путник сплюнул на землю. — Ты, я вижу, не беден. А мне нужны деньги.

— Попробуй взять, — рыцарь перекинул ногу через седло и легко соскользнул с лошади. — Я уравнял шансы. Наступай.

Арвен оценил его поступок. Этот облаченный в прекрасные доспехи статный воин мог бы свободно ускользнуть, сбив нападавшего лошадью. Но он поступил иначе, значит, был уверен в себе.

После первых же ударов Герберт осознал, что имеет дело с сильным противником. Если б не прямая угроза его жизни, командир гвардейцев даже наслаждался бы боем. Что касается норлунга, то он был сосредоточен и сдержан в движениях, проверяя возможности противника. Оба хорошо владели оружием, и даже через полчаса боя судьба не склонилась на сторону ни одного из них. Воины кружили по небольшой каменистой площадке среди серых валунов. В Лотеане Герберт любил упражняться с новобранцами из отдаленных мест, потому что каждый из них приносил с собой неизвестные приемы боя. Сейчас граф даже на минуту забыл, что машет мечом не во дворе казармы, и машинально поправил норлунга, когда тот сделал слишком низкий выпад.

— Выше, дурак, там всегда панцирь!

Арвен хрипло рассмеялся и уже в следующую минуту, резко крутанувшись на месте, оказался рядом с противником. Не касаясь его острием клинка, норлунг одной рукояткой так сильно ударил врага по кисти руки, что тот выронил оружие.

— Боже! — взвыл Герберт. — Как? Как ты это сделал? Еще секунда, и командир королевских гвардейцев лежал на спине. Арвен прижимал коленом его грудь к земле. Остался один последний удар, и все имущество Герберта перешло бы к победителю на правах добычи.

Арвен убрал руку и кивнул, как бы благодаря противника за что-то.

— Я возьму твою лошадь и половину денег, — сказал он. — Я и правда в этом нуждаюсь, но убивать тебя не буду. Ты — хороший воин.

Не говоря больше ни слова, Львиный Зев срезал ножом кошель побежденного, отсыпал себе горсть монет, а затем вскочил на лошадь и был таков.

Только к вечеру следующего дня рыцарь пешком добрался до поместья своего покойного отца и отдал распоряжение немедленно седлать коней. Во главе небольшого отряда он догнал Арвена, когда тот уже начал спускаться в обширную Лотеанскую долину. Люди графа окружили норлунга и преградили ему дорогу. Арвен, сдержав коня, выдернул из-за спины меч и напрягся.

— Не трогайте его! — закричал Герберт. — Даже не подъезжайте близко, он уложит любого, — затем привстал на стременах и, приложив ладони ко рту, закричал: — Эй, норлунг! Я просто хочу поговорить!

Арвен склонил голову в знак согласия, но не опустил меч.

— Говори! — крикнул он. — Но если кто-нибудь из твоих псов нападет на меня, я буду считать, что ты нарушил слово, и выпущу тебе кишки!

— Не горячись! — Герберт поднял руку. — Я командир столичного гарнизона Герберт Лисский. Не согласишься ли ты поступить на королевскую службу?

Арвен молчал несколько минут, размышляя, стоит ли ему верить словам своего недавнего противника. Но Герберт понравился ему еще при первой встрече.

— Сколько? — наконец бросил он.

— Двести, — деловито отозвался рыцарь. — Двести арелатских золотых в год. Идет?

Львиный Зев почесал за ухом. Вообще-то не блеск, но можно было и согласиться.

— Хорошо-о, — протянул он, — но я хочу получить новое вооружение, жалованье за два месяца и оставить себе эту лошадь.

Герберт хохотнул в кулак.

— Ладно. Бери, — он сделал Арвену знак следовать за собой. — Едем с нами в мое поместье, а когда я закончу здесь дела, отправимся в Лотеану.

Теперь Герберту смешно было даже вспомнить о тех временах. «Двести золотых!» Арвену принадлежало здесь все. Встретив безымянного бродягу на побережье, граф не знал, что перед ним король Фомариона, могущественный и грозный Львиный Зев, который решил наведаться к соседям, прежде чем напасть на них. Так было принято у норлунгов — конунги сами ходили в гости к врагам, прикинувшись кто бродячим скальдом, кто торговцем, кто попрошайкой. Арвен перешел границу как наемник, и наемником взял его на службу в столичный гарнизон наивный «Лисе».

Только через месяц, показав себя в деле и насмотревшись на беспорядки при лотеанском дворе, Арвен открылся небольшому числу доверенных лиц. Герберт был среди них. Он сразу поддержал «узурпатора» и подавил возмущенный ропот недовольных, потому что знал: власть подчиняется силе, а Арвен — сильнейший. Многие бы сказали: нарушил присягу, предал «законного государя». Но, видит Бог, командиру королевской гвардии так надоело постоянное чувство стыда, царившее в войсках при Хольгере!

Сейчас граф снова оказался на Гэльском побережье. Его мать была родом из здешних мест, а отец — рыцарь из среднего течения Арна. Большую часть года Герберт проводил в столице, бывая в родных местах лишь изредка, обычно на исходе лета — в теплые дни сенокоса. Сейчас же на дворе стоял конец осени. Ноябрьский ветер выл среди камней и пронизывал до костей. Зеленые ледяные валы бились о берег с такой силой, словно невидимый, скрывавшийся за серыми тучами кузнец стучал по земле молотом. «Неужели Брана привезут именно сюда? — с сомнением подумал Герберт. — Да и может ли такое быть?»

В детстве мать рассказывала ему темные сказки их древней земли. Когда-то она была населена не людьми, а существами с иной кровью и иными законами. Маленькие подземные обитатели пробили в толще скал сотни туннелей, таких длинных, что по ним можно было пройти от Гандвика до самой Стены и дальше, в фейрские леса. Потом низкорослые строители лабиринтов были уничтожены землетрясениями и пришедшими сюда людьми. Лишь горстка их сохранилась под землей, остальные вышли наверх где-то в лесных чащах за Теплой рекой. Они с трудом переносили солнечный свет и стремились жить в затененных еловых дебрях.

Герберт слышал от матери, что где-то в этих местах старые лабиринты подземного народа были разломаны сильным землетрясением. Часть туннеля оказалась на поверхности. Теперь малому народцу, для того чтобы пройти своими потаенными тропами, нужно было на время покинуть сумрак каменных сводов и выйти на свет. Если человек и мог где-то застигнуть караван с Браном, то только на месте этого разлома.

Герберт знал также, что жители Гэльского побережья всегда избегали путешествовать вдоль горной гряды Каранак, северо-западнее его земель. Именно туда он сейчас и направлялся. Говорили, что там по сию пору существуют остатки древних святилищ маленьких людей.

«Бедняжка Бран! — мелькнуло в голове у Герберта. — Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь буду делать что-либо по просьбе Зейнаб!» Но принц был сыном Арвена. Сыном человека, не просто являвшегося другом или покровителем графа. Для Герберта, как и для многих арелатских рыцарей, норлунг олицетворял собой надежду на спасение королевства.

Воин въехал на каменистую площадку, покрытую серыми валунами. Справа от него высились горные кряжи, слева тянулась гряда Каранак. Она не устояла после древних землетрясений и выглядела так, словно с камней содрали покрывавший их зеленый слой дерна. Обнаженные внутренности гор напоминали Герберту освежеванную тушу гигантского дракона. Рыцарь поежился от внезапно накатившего на него страха. С минуту он смотрел по сторонам, потом тронул поводья лошади и поехал дальше. «Довольно. Может, я и не найду здесь никакого входа, — успокаивал себя воин. — Бабьи сказки не обязательно должны оказаться правдой! Хотя в последнее время все больше и больше старых пророчеств сбывается…»

Вопреки собственному недоверию граф вскоре нашел то, что искал. Кольцо коротких толстых колонн квадратной формы, окружавших подобие очага, напоминавшие детские кроватки каменные нары за ними. Каменные же шкафы с каменными полками — все казалось рассчитанным на гигантскую детскую игру в гости. Какого роста должны были быть обитатели этих брошенных подземных жилищ? По колено Герберту или по пояс? Кажется, таких коротышек можно разбросать в один миг, но это смотря сколько их.

В глубине странного сооружения, сочетавшего в себе черты святилища и дома, виднелся темный лаз. Туннель уходил куда-то к центру земли. Граф не решился пускаться в путешествие по темным норам, прекрасно сознавая, что человек собьется там с пути и неминуемо погибнет. Поэтому рыцарь привязал коня в отдалении, у сухого куста терна, а сам спрыгнул в жилище карликов и, обнажив меч, спрятался в углу за одной из колонн.

Малютка Бран ехал на коричневом ослике, едва переставлявшем окованные серебром копытца. Волшебный труд подземных жителей заставлял этот металл светиться в темноте. Огоньки, двигавшиеся у самого пола, забавляли мальчика. В остальном же он испытывал страх и неудобство.

С ним оставили няню Зилу — беотийскую рабыню, привязавшуюся к маленькому принцу за дни его заключения вместе с матерью в крепости Лотеаны. Эту девушку к нему привел

Хаген. У дяди Хагена были красивые золотые пластины на панцире, и он даже позволил мальчику подержать свой меч. Почти как папа. Но папа еще катал Брана на шее и показывал ему носорога. Правда, мама Зейнаб всегда бранила его за это, говоря, что Бран пугается. А он ни капельки не пугался! Он сильный и храбрый. Где теперь мама?