Часовые Запада (Маллореон - 1)

      - Генерал Брендиг, - ровным голосом произнес он, кивком приветствуя сендарийского офицера.
      - Господин Хеттар, - радушно ответил Брендиг.
      - Что ты здесь делаешь, Хеттар? - воскликнул Бельгарат.
      Хеттар округлил глаза.
      - Я как раз перегнал скот через горы, уважаемый Бельгарат, - как ни в чем не бывало ответил он. - А теперь возвращаюсь назад и мог бы составить вам компанию.
      - Как странно, что ты оказался здесь именно сейчас.
      - И в самом деле странно. - Хеттар взглянул на Брендига и подмигнул.
      - Что это еще за игры? - повысил голос Бельгарат, обращаясь к ним обоим. Я не нуждаюсь в надсмотрщиках, и мне не нужен военный эскорт. Я вполне могу сам о себе позаботиться.
      - Мы все это знаем, Бельгарат, - примирительно сказал Хеттар. Он повернулся к фургону. - Рад тебя снова видеть, Польгара, - произнес он с приятной улыбкой. Затем он скользнул взглядом по Дарнику. - Семейная жизнь идет тебе на пользу, дружок, - добавил он. - По-моему, ты на пару фунтов поправился.
      - Я бы сказал, что твоя жена тоже переливает супа в твою тарелку, усмехнулся Дарник в ответ.
      - А что, это уже заметно? - спросил Хеттар.
      Дарник с серьезным видом кивнул.
      - Чуть-чуть, - сказал он.
      Хеттар придал своему лицу скорбное выражение, а потом хитро подмигнул Эрранду. Эрранд и Хеттар всегда ладили друг с другом, возможно, потому, что ни на того, ни на другого не давила необходимость поддерживать беседу, когда наступало молчание.
      - Ну, разрешите мне вас покинуть, - сказал Брендиг. - Приятное было путешествие. - Он поклонился Польгаре и кивнул Хеттару. Затем повернул своего коня в сторону Мургоса, а за ним, побрякивая доспехами, отправился его отряд.
      - Мне будет что сказать Фулраху, - мрачно произнес Бельгарат, обращаясь к Хеттару, - и твоему отцу тоже.
      - Такова цена бессмертия, Бельгарат, - мягко возразил Хеттар. - Люди окружают тебя вниманием и заботой, даже когда тебе этого не хочется. Поехали?
      Горы в восточной Сендарии были не столь высоки, чтобы затруднить передвижение и доставить неприятности нашим путешественникам. Сопровождаемые свирепого вида алгарийцами, которые ехали спереди и сзади фургона, они неторопливо продвигались по Великому Северному Пути через густые зеленые леса и вдоль бурлящих горных потоков. Один раз, когда они остановились, чтобы дать передохнуть лошадям, Дарник вышел из фургона и, подойдя к обочине, внимательнейшим образом оглядел глубокое озерцо у подножия пенистого водопада.
      - Мы никуда не торопимся? - спросил он у Бельгарата.
      - Нет. А что?
      - Я просто подумал, что хорошо было бы здесь остановиться и пообедать, бесхитростно произнес кузнец.
      Бельгарат огляделся по сторонам.
      - Если хочешь, давай остановимся.
      - Прекрасно. - С несколько отрешенным выражением лица Дарник прошел к фургону и вынул из мешка сверток тонкой, пропитанной воском бечевки. Он тщательно привязал к одному ее концу крючок, украшенный яркого цвета нитками, и принялся за поиски молодого гибкого деревца. Через пять минут он уже стоял на валуне, вдававшемся в озеро, и размашистыми движениями закидывал удочку в воду.
      Эрранд тоже спустился к озеру, он обожал наблюдать, как Дарник ловко обращается со снастями. Его неуемная страсть к рыбалке находила в душе мальчика самый живой отклик.
      Прошло около получаса, и Польгара крикнула им:
      - Эрранд, Дарник, обед готов.
      - Да, дорогая, - рассеянно отвечал Дарник. - Сейчас идем.
      Эрранд послушно поплелся к фургону, хотя глаза его неотступно следили за потоком падающей воды. Польгара бросила на него понимающий взгляд и положила приготовленные для него куски мяса и сыра на хлеб, чтобы он мог отнести свой обед на берег озера.
      - Спасибо, - поблагодарил он. Дарник продолжал рыбачить, сосредоточенно глядя на воду. Польгара спустилась к нему.
      - Дарник, - окликнула она. - Обедать.
      - Да, - ответил тот, не отрывая глаз от воды. - Иду. - Он снова закинул удочку. Польгара вздохнула.
      - Ну, что же, - проговорила она. - Видимо, у каждого мужчины должен быть по крайней мере один недостаток.
      Прошло еще полчаса, и Дарник пришел в недоумение. Он перепрыгнул с валуна на берег и, почесывая голову, стоял, в замешательстве уставившись на бурлящую воду.
      - Я знаю, что она здесь есть, - сказал он Эрранду. - Я ее нутром чувствую.
      - Вот она, - произнес Эрранд, указывая на водоворот рядом с берегом.
      - По-моему, она должна быть дальше, Эрранд, - с сомнением в голосе отвечал Дарник.
      - Вот, - повторил Эрранд, указывая туда же. Дарник пожал плечами.
      - Ну, если ты так считаешь, - сказал Дарник и, поколебавшись, опустил наживку в водоворот. - Хотя я все-таки думаю, что она должна быть посередине.
      И тут удилище резко согнулось, превратившись в тугую дрожащую дугу. Одну за другой Дарник вытащил четыре форели, толстые, мясистые форели с пятнистыми, отливающими серебром боками.
      - Почему ты так долго не мог найти нужное место? - спросил его Бельгарат уже вечером, когда они снова выехали на дорогу.
      - Такое озеро нужно обрабатывать методически, Бельгарат, - объяснил Дарник. - Начинаешь с одной стороны, а затем бросаешь удочку в разные места по всей площади.
      - Понятно.
      - Только так точно знаешь, что прошел все озеро.
      - Конечно.
      - Хотя я и без этого знал, где они спрятались.
      - Естественно.
      - Я просто хотел все сделать по правилам. Надеюсь, ты понимаешь.
      - Безусловно, - с серьезным видом ответил Бельгарат.
      Перевалив через горы, они повернули на юг и очутились на широких степных просторах Алгарийской равнины, где паслись стада лошадей и коров, утопая в огромном зеленом травяном море, по которому, пуская рябь и волны, пробегал дувший с востока ветер. И хотя Хеттар настаивал, чтобы они заехали в крепость алгарийских кланов, Польгара отказалась.
      - Скажи Хо-Хэгу и Силар, что мы, возможно, навестим их позже, - сказала она. - Сейчас же нам действительно нужно ехать в Долину. Может статься, нам понадобится почти все лето, чтобы сделать матушкин дом пригодным для жилья.
      Хеттар сдержанно кивнул и, помахав на прощание рукой, повернул свой отряд на восток, где на краю зеленого травяного моря стояла похожая на гору крепость его отца Хо-Хэга, Верховного предводителя алгарийских кланов.
      Усадьба, некогда принадлежавшая матери Польгары, располагалась в низине среди холмов, окаймлявших с севера Долину Алдура. Через низину протекал хрустально чистый ручей, а чуть поодаль росли березовые и кедровые рощи. Дом был сложен из камней, серых, кирпично-красных и темно-коричневых, тщательно подобранных друг к другу. Это было широкое низкое здание - настоящая усадьба. В нем уже больше трех тысяч лет никто не жил, поэтому и кровля, и двери, и оконные рамы давно уже были разрушены временем и непогодой, и лишь голые стены, поросшие ежевикой, высились под открытым небом. И тем не менее от них исходило необъяснимое ощущение гостеприимного дома, как будто Поледра, жившая здесь когда-то, приказала даже камням дожидаться возвращения ее дочери.
      Они прибыли сюда в самый разгар жаркого полдня, и Эрранд, убаюканный скрипом колес, разморился и задремал. Когда фургон остановился, Польгара осторожно потрясла его за плечо.
      - Эрранд, - сказала она, - приехали.
      Он открыл глаза и впервые увидел то, чему предстояло навсегда стать его домом. Он увидел каменные стены, скрытые в зарослях кустарников и высокой густой траве. Рощи, где белоснежные стволы берез выделялись на фоне темно-зеленых кедров. Он увидел ручей и сразу понял, сколько здесь таится возможностей. В ручье, конечно, можно будет пускать кораблики, бросать камушки и, если ничего больше не придет в голову, прыгнуть в него самому.
      Несколько деревьев было, казалось, специально создано для того, чтобы по ним лазать, а при взгляде на большую старую березу, нависшую над ручьем, у него просто дух захватило при мысли о том, какой это прекрасный трамплин для прыжков в воду.
      Фургон остановился на вершине пологого холма, плавно спускающегося к усадьбе. По такому холму мальчишки могут бегать с утра до вечера, если небо такое же, как сегодня, - голубое-голубое, с рассыпанными по нему облаками-одуванчиками. Густая трава по колено и влажная земля под ногами; пьянящий поток сладковатого воздуха бьет в лицо, когда бежишь вниз под горку.
      И вдруг Эрранд почувствовал какую-то особую, сжимающую сердце грусть, грусть, остававшуюся неизменной на протяжении веков, и, повернувшись, он увидел, как скупая слеза проползла по морщинистой щеке Бельгарата и спряталась в белой окладистой бороде.
      Но тоска Бельгарата по своей ушедшей жене не заслонила того глубокого и всепоглощающего восторга, который охватил Эрранда при виде этой маленькой зеленой ложбины, деревьев, ручья и густой травы. Он улыбнулся и проговорил:
      - Дома, - пытаясь ощутить вкус и аромат этого слова.
      Польгара серьезно взглянула ему в лицо. Цвет ее лучистых глаз менялся вместе с ее настроением - от бледно-голубого, почти серого, до темно-фиолетового.
      - Да, Эрранд, - ответила она своим густым гортанным голосом, - да, мы дома. - Затем она нежно обняла его, и в этом объятии выразилась вся ее тоска по дому, по родному очагу, переполнявшая ее в течение долгих веков, которые они с отцом провели, выполняя свою бесконечную миссию.
      Дарник-кузнец задумчиво обозревал лежавшую внизу под теплым солнцем лощину, размышляя, прикидывая, сопоставляя и переставляя что-то в уме.
      - Нелегкая работа нам предстоит, Пол, если мы хотим все здесь обустроить по-своему, - обратился он к жене.
      - У нас с тобой в запасе целая вечность, - ответила Польгара с мягкой улыбкой.
      - Я помогу вам разгрузить фургон и поставить палатки, - сказал Бельгарат, рассеянно почесывая бороду. - А завтра мне нужно будет спуститься в Долину поговорить с Бельдином и близнецами, заглянуть в башню, ну и все такое.
      Польгара окинула его долгим, пристальным взглядом.
      - Ты слишком торопишься уехать, папочка, - сказала она ему. - С Бельдином ты говорил в Риве месяц назад, а в свою башню ты, бывает, веками не наведываешься - и ничего. Я заметила, что всякий раз, когда нужно поработать, у тебя сразу возникают неотложные дела где-то в другом месте.
      Лицо Бельгарата приняло выражение оскорбленной невинности.
      - Ну, знаешь ли, Польгара... - запротестовал было он.
      - Не поможет, отец, - отрезала она. - Если ты останешься на пару недель, или на месяц, или на два помочь Дарнику, это тебе не повредит. Или ты хочешь, чтобы мы зимовали в палатках?
      Бельгарат неприязненно покосился на голые стены, возвышавшиеся у подножия холма, на которых словно было написано, сколько часов тяжелого труда понадобится, чтобы сделать усадьбу пригодной для жилья,
      - Ну что ты, конечно, Пол, - поспешно произнес он. - Я рад буду остаться и помочь вам.
      - Я знала, отец, что на тебя можно положиться, - улыбнулась она.
      Бельгарат окинул Дарника оценивающим взглядом, словно пытаясь прочесть его мысли.
      - Надеюсь, ты не собираешься все делать вручную, - осторожно начал он. - Я хочу сказать, ну, ты же знаешь, что у нас есть другие возможности.
      Дарник чувствовал себя несколько неловко, на его простое, честное лицо легла тень неодобрения.
      - Я, э-э, я прямо не знаю, Бельгарат, - с сомнением в голосе выговорил он. - Мне, наверное, будет от этого не по себе. Если я все сделаю своими собственными руками, я буду уверен, что работа сделана как следует. Я все еще чувствую неловкость, когда вы действуете по-другому, мне это кажется вроде как надувательством, если ты меня правильно понимаешь.
      Бельгарат вздохнул.
      - Я боялся, что ты так на это посмотришь. - Он покачал головой и расправил плечи. - Коли так, давай поскорей спустимся к дому и начнем.
      Понадобилось около месяца, чтобы выгрести из углов накопившийся за три тысячелетия мусор, поставить новые дверные косяки и оконные рамы, положить балки и настелить крышу. На это бы ушло в два раза больше времени, если бы Бельгарат не мошенничал всякий раз, когда Дарник поворачивался к нему спиной.
      Все сложные работы выполнялись сами собой, когда кузнеца не было поблизости. Однажды, например, Дарник взял фургон и отправился за бревнами; как только он скрылся из виду, Бельгарат откинул в сторону тесло, которым он обтесывал балку, с серьезным видом поглядел на Эрранда и достал из куртки глиняный кувшинчик с элем, который успел стащить из запасов Польгары. Отхлебнув из кувшина, он направил свою энергию на упрямую балку и, не произнеся ни слова, высвободил ее. Во все стороны разлетелась туча белых древесных стружек. Когда балка была гладко отесана, старик самодовольно усмехнулся и проказливо подмигнул Эрранду. Ничуть не изменившись в лице, Эрранд подмигнул ему в ответ.
      Мальчик и раньше видел, как творят волшебство: и Зедар-Отступник, и Ктучик были чародеями. И в самом деле, на протяжении всей его жизни мальчика окружали люди с каким-то необычным даром. Однако никто другой не был так искусен в этом деле и не творил его с такой уверенной легкостью, как Бельгарат. Как истинный виртуоз, старик проделывал невозможное так, что это казалось самым обычным делом. Эрранд, конечно, знал, как это делается. Нельзя, проведя столько времени в обществе разных чародеев, не поднатореть по крайней мере в теории. Та непринужденность, с которой действовал Бельгарат, иногда вызывала у него искушение попробовать самому, но всякий раз, поразмыслив, он понимал, что пока лучше без этого обойтись.
      То, чему мальчик научился от Дарника, было, конечно, не столь чудесным, но нисколько не менее значительным. Эрранд сразу же заметил, что не существует практически ничего такого, чего кузнец не мог бы сделать своими руками. Ему был знаком каждый инструмент. Он мог работать как с железом и медью, так и с камнем и деревом. Он с одинаковой легкостью мог построить дом и изготовить стул или кровать. Пристально наблюдая за работой Дарника, Эрранд перенял сотни маленьких хитростей и секретов, в которых как раз и заключается разница между мастером и незадачливым любителем.
      Польгара занималась всеми домашними делами. Палатки, в которых они спали, пока строился дом, содержались в идеальном порядке. Постели ежедневно проветривались, готовилась еда, выстиранная одежда вывешивалась сушиться. Однажды Бельгарат, явившийся поклянчить или украсть кувшин эля, окинул критическим взглядом свою дочь, которая, умиротворенно что-то напевая, разрезала на куски только что сваренное мыло.
      - Пол, - едко произнес он, - ты самая могущественная женщина на свете. Ты сама не можешь сосчитать, сколько у тебя титулов, и нет в мире короля, который бы, встретившись с тобой, машинально тебе не поклонился. Ты можешь объяснить мне, зачем ты делаешь мыло подобным образом? Это тяжелая работа, оно горячее, да и воняет ужасно.
      Польгара спокойно взглянула на отца.
      - Я уже несколько тысяч лет, как самая могущественная женщина в мире, Старый Волк, - отвечала она. - Короли кланяются мне на протяжении нескольких веков, и я потеряла счет своим титулам. Но замужем я, однако, впервые. Мы с тобой все время были для этого слишком заняты. Но я очень давно хотела замуж и всю жизнь к этому готовилась. Я знаю все, что должна знать хорошая жена, и умею делать все, что хорошей жене необходимо делать. Пожалуйста, папа, не ворчи и, пожалуйста, не вмешивайся. Я еще никогда в жизни не была так счастлива.
      - От варки мыла?
      - Да, и от этого тоже.
      - Это такая трата времени, - сказал он. Он презрительно взмахнул рукой, и к лежащим на столе кускам мыла присоединился еще один.
      - Отец! - вскричала она, топнув ногой. - Прекрати сейчас же!
      Бельгарат взял в руку два куска мыла - один свой, один ее.
      - Ты можешь сказать мне, какая между ними разница, Пол?
      - Мое сделано с любовью, а твое - просто фокус.
      - Но одежду оно выстирает так же чисто.
      - Мою - нет, - отвечала она и, взяв у него кусок мыла, положила на ладонь. Затем дунула на него, и он тут же исчез.
      - Глупышка ты маленькая, Пол, - сказал он.
      - По-моему, иногда нужно быть глупышкой для блага семьи, - спокойно ответила она. - Принимайся-ка за свою работу, отец, а я возьмусь за свою.
      - Ты не лучше Дарника, - обиделся он. Она кивнула с довольной улыбкой.
      - Знаю. Наверное, поэтому я и вышла за него замуж.
      - Пошли отсюда, Эрранд, - обратился Бельгарат к мальчику. - Это может оказаться заразным, а я не хочу, чтобы ты заразился.
      - Ах да, - вспомнила Польгара. - Еще кое-что, отец. Не ройся в моих припасах. Если тебе нужен кувшин эля, так и скажи.
      Высокомерно фыркнув, Бельгарат, не удостоив колкую реплику ответом, зашагал прочь. Но как только они завернули за угол, Эрранд извлек из-под туники коричневый кувшин и протянул его старику.
      - Отлично, мой мальчик, - усмехнулся Бельгарат. - Видишь, как это просто, стоит только втянуться.
      Все лето и до поздней осени все четверо трудились, обустраивая дом и делая его пригодным для зимовки. Эрранд старался помогать чем мог, хотя чаще всего его просили пойти куда-нибудь поиграть и не путаться под ногами.
      Когда пошел снег, весь мир, казалось, преобразился. Дом превратился в надежное теплое убежище. В центральной комнате, где они ели и собирались по вечерам, был сложен огромный очаг, дававший тепло и свет. Эрранд, который все свое время, за исключением особо жестоких морозов, проводил на улице, после ужина часто ложился на меховой коврик перед огнем и глядел на пляшущие языки пламени, пока глаза его не начинали слипаться. А позже он просыпался в прохладной темноте своей комнаты, завернутый до самого подбородка в теплые пуховые покрывала, и знал, что Польгара осторожно отнесла его в комнату и уложила в постель. Тогда он счастливо вздыхал и снова погружался в сон.
      Дарник конечно же смастерил ему санки, на которых было очень здорово кататься с близлежащих холмов. Снег был не очень глубок, и полозья не тонули в нем, так что Эрранд так разгонялся на склоне, что мог по инерции проскользить почти через всю лощину.
      Но в один погожий морозный вечерок, когда солнце начало погружаться в пучину багровых облаков на западном горизонте и небо окрасилось ледяным бледнобирюзовым светом, сезон катания на санках увенчался знаменательным событием: Эрранд взобрался на вершину холма, таща за собой санки. Внизу, среди сугробов, виднелась черепичная крыша дома, все окна были ярко освещены, струйка бледно-голубого дыма, прямая, как стрела, поднималась в неподвижный воздух.
      Эрранд улыбнулся, лег животом на санки и оттолкнулся. Ветер свистел у него в ушах, когда он стремительно пронесся через долину и прямо-таки влетел в березово-кедровую рощу. Он мог бы проехать и дальше, если бы не ручей на его пути. Но и такое завершение спуска привело его в восторг, так как берег возвышался над ручьем на несколько футов, и санки Эрранда описали над темной водой изящную длинную дугу, резко закончившуюся великолепным ледяным всплеском.
      Когда он добрался до дому, трясясь от холода и с ног до головы покрытый сосульками, у него состоялся обстоятельный разговор с Польгарой. Польгара, как он уже успел заметить, имела слабость к театральным жестам, особенно когда ей представлялась возможность указать кому-то на его недостатки. Она наградила его долгим взглядом и немедленно принесла какое-то отвратительное на вкус лекарство, которое насильно влила ему в рот. Потом она принялась стаскивать с него замерзшую одежду, отпуская едкие и почти обидные замечания по поводу любителей зимнего плавания на санках. У нее был прекрасно поставленный голос, и она умела подбирать точные слова. Интонации и ударения делали ее речь чрезвычайно выразительной. Но Эрранд предпочел бы более короткое и не столь утомительное обсуждение случившегося с ним происшествия, особенно если учесть, что и Бельгарат, и Дарник не очень успешно пытались спрятать широкие улыбки, пока Польгара разговаривала с ним, одновременно растирая его жестким полотенцем.
      - Замечательно, - заметил Дарник, - по крайней мере, на этой неделе ванна ему не понадобится.
      Польгара прервала растирание и медленно повернулась, чтобы поглядеть на мужа. В ее лице не было ничего угрожающего, но глаза смотрели холодно и строго.
      - Ты что-то сказал? - спросила она.
      - M-м, нет, дорогая, - поспешно ответил он. - Ничего особенного. - Он несколько настороженно взглянул на Бельгарата и поднялся на ноги. - Пойду-ка принесу еще дровишек, - добавил он.
      Польгара подняла бровь и перевела взгляд на отца.
      - Ну? - вопросительно произнесла она. Тот недоуменно заморгал.
      Выражение ее лица не изменилось, но молчание сделалось давящим и угрожающим.
      - Давай-ка я помогу тебе, Дарник, - наконец предложил старик, поднимаясь на ноги.
      И оба они вышли из комнаты, оставив Эрранда наедине с Польгарой.
      Она снова повернулась к нему.
      - Ты проскользил по всему холму, - спокойно спросила она, - а затем прямо через долину? Он кивнул.
      - А потом через рощу? Он снова кивнул.
      - А потом к берегу и в ручей?
      - Да, - подтвердил он.
      - Как я понимаю, тебе не пришло в голову скатиться с санок до того, как они полетели в воду?
      Эрранд не отличался разговорчивостью, но тут он почувствовал, что без объяснений не обойтись.
      - Ну, - начал он, - я и в самом деле об этом не подумал, но вряд ли бы я с них скатился, даже если бы мне и пришла в голову такая мысль.
      - Что-то я не совсем тебя понимаю. Он серьезно поглядел на Польгару.
      - До этого момента все шло так замечательно, ну, и казалось просто глупым не закончить такой потрясающий спуск.
      Последовала долгая пауза.
      - Понятно, - наконец вымолвила она с очень озабоченным видом. - Значит, это было сознательное решение - влететь в ручей на полной скорости.
      - Да, можно и так сказать.
      Она некоторое время не отрывала от него пристального взгляда, а затем опустила голову на руки.
      - Я не уверена, что у меня хватит сил опять через все это пройти, произнесла она срывающимся голосом.
      - Через что? - обеспокоенно спросил он.
      - Я столько сил потратила, воспитывая Гариона, - отвечала она, - но даже он не смог бы найти более неразумного объяснения своему поступку. - Затем она снова поглядела на него, тихо рассмеялась и обняла. - Ах, Эрранд, - сказала она, крепко прижимая его к себе, и все опять встало на свои места.
      Глава 2
      У волшебника Бельгарата было множество мелких недостатков. Он недолюбливал физический труд и слишком уж любил темный эль. Временами он небрежно обращался с истиной и с полнейшим безразличием относился к щекотливым вопросам владения собственностью. Он не гнушался общества дам сомнительной репутации, а употребляемые им слова и выражения нередко могли заставить покраснеть кого угодно.
      Волшебница Польгара была женщиной невероятно целеустремленной, и на протяжении нескольких тысяч лет она пыталась изменить своего бродягу-отца, но без ощутимого успеха. Тем не менее она с упорством продолжала эту неравную борьбу, ожесточенно сражаясь с его дурными привычками. Она с сожалением сдала позиции относительно его лени и неряшливости. Скрепя сердце отступила перед ложью и сквернословием. Но она продолжала непреклонно противостоять пьянству, воровству и разврату, считая эти пороки самым чудовищным и отвратительным, что только может быть в человеке.
      Поскольку Бельгарат отложил свое возвращение в башню до следующей весны, Эрранд имел возможность быть непосредственным свидетелем тех бесконечных и невероятно увлекательных для стороннего наблюдателя столкновений между отцом и дочерью, которыми они заполняли свое свободное время. От язвительных замечаний Польгары о том, что этот лентяй без дела слоняется по кухне, крадет тепло из очага и эль из ее запасов, Бельгарат уклонялся с мастерством, которое, как видно, шлифовалось веками. Но Эрранд понимал, что стоит за этими едкими замечаниями и легкомысленными отговорками. Между Бельгаратом и его дочерью существовали тесные узы любви и взаимоуважения, которые они считали необходимым скрывать под маской постоянных раздоров и словесных перепалок. Возможно, Польгара и предпочла бы иметь более безгрешного отца, но ничто не могло изменить ее истинных чувств к нему.
      Ни для кого не было секретом, почему Бельгарат остался на зиму в доме Поледры вместе с дочерью и зятем. Хотя ни один из них не проронил об этом ни слова, все знали, что нужно изменить воспоминания старика об этом доме - не стереть, конечно, потому что никакая сила на земле не могла изгладить память о его жене, а слегка изменить, чтобы дом с черепичной крышей напоминал старику о счастливых часах, проведенных здесь, а не только о том черном дне, когда он, вернувшись, увидел, что его возлюбленная Поледра мертва.
      Когда после недели теплых дождей снег сошел и небо снова засияло голубизной, Бельгарат наконец решил, что настало время продолжить прерванное путешествие.
      - У меня, собственно, нет никаких срочных дел, - признался он, - но мне бы хотелось заглянуть к Бельдину и близнецам, а потом, наверное, пора наведаться в свою башню и немного там прибраться. А то я совсем ее запустил за последние несколько сотен лет.
      - Если хочешь, мы поедем с тобой, - предложила Польгара. - В конце концов, ты же помог нам с домом, прямо скажем, без особого энтузиазма, но помог. Справедливо будет, если мы поможем тебе навести порядок в башне.
      - Спасибо за предложение, Пол, - решительно отказался он, - но на мой вкус твоя манера прибираться чересчур радикальна. То, что может когда-нибудь потом понадобиться, после твоей уборки оказывается в мусорной куче. Если в центре комнаты есть хоть немного свободного пространства, я считаю ее чистой.
      - Ах, папа, - рассмеялась она, - ты неисправим.
      - Конечно, - ответил он и задумчиво поглядел на Эрранда, который молча завтракал. - Но если можно, я возьму с собой мальчика.
      Польгара окинула отца быстрым взглядом.
      Бельгарат пожал плечами.
      - Он составит мне компанию, да и смена обстановки пойдет ему на пользу. Кроме того, тебе и Дарнику еще ни дня не удалось остаться вдвоем после свадьбы. Если хочешь, считай это моим запоздалым подарком.
      Она внимательно посмотрела на него.
      - Спасибо, отец, - просто сказала она, и глаза ее сразу потеплели и наполнились любовью.
      Бельгарат отвел взгляд в сторону, словно эта невысказанная нежность привела его в смущение.
      - Тебе нужны твои вещи? В смысле, из башни. Ты там время от времени оставляла всякие сундуки и коробки, и за эти годы много всего накопилось.
      - Да, отец, это было бы здорово.
      - Я хочу освободить место, которое они занимают, - сказал он, ухмыльнувшись.
      - Ты, главное, присматривай за мальчиком, хорошо? Я-то знаю, что ты иногда бываешь рассеян, когда бродишь по своей башне.
      - Ему будет хорошо у меня, Пол, - заверил ее старик.
      Итак, на следующее утро Бельгарат сел верхом на лошадь, а позади него Дарник подсадил Эрранда.
      - Через несколько недель я привезу его домой, - сказал Бельгарат. - Или по крайней мере в середине лета. - Наклонившись, он пожал Дарнику руку и направил свою застоявшуюся кобылу в сторону юга.
      Все еще было прохладно, хотя раннее весеннее солнышко светило очень ярко. В воздухе носились едва уловимые запахи пробуждающейся природы, и по мере продвижения по Долине Эрранд все явственнее чувствовал незримое присутствие Алдура. Здесь, в Долине, присутствие бога Алдура выражалось не в виде неясного духовного проникновения, а гораздо острее, на грани физических ощущений.
      Они неторопливо ехали по Долине, пробираясь сквозь высокую, побуревшую после зимы траву. На открытом пространстве кое-где виднелись отдельно стоящие толстые разлапистые деревья, простирая свои руки-ветви с набухшими почками к теплому солнышку.
      - Ну что, малыш? - заговорил Бельгарат, когда они проехали около мили.
      - Где же башни? - спросил Эрранд.
      - Немного подальше. А что тебе известно про
      башни?
      - Вы с Польгарой говорили о них.
      - Нехорошо подслушивать, Эрранд.
      - Это была личная беседа?
      - Да нет. вряд ли.
      - Тогда разве я подслушивал? Бельгарат резко обернулся и через плечо поглядел на мальчугана.
      - Для твоего возраста достаточно тонкое умозаключение. Как ты к нему пришел? Эрранд пожал плечами.
      - Это оно ко мне пришло. Они всегда так пасутся? - Он указал на небольшое стадо красновато-коричневых оленей, мирно жевавших прошлогоднюю траву неподалеку от них.
      - Сколько себя помню, они всегда так паслись. В присутствии Алдура звери друг друга не трогают.
      Они проехали мимо двух изящных башен, соединенных между собой легким, почти воздушным горбатым мостиком, и Бельгарат рассказал мальчику, что здесь живут Бельтира и Белькира, колдуньи-близнецы, чьи разумы так тесно связаны друг с другом, что одна из них обычно начинает, а другая договаривает фразу.
      Вскоре на их пути показалась еще одна башня, выстроенная из такого прекрасного, нежно-розового, сверкающего на солнце кварца, что казалась чудесной драгоценностью. Эта башня, сказал ему Бельгарат, принадлежит горбуну Бельдину, который намеренно окружил свое собственное уродство перехватывающей дыхание красотой.
      Наконец они добрались до башни самого Бельгарата, приземистой и практичной.
      - Ну вот, - сказал старик, спешиваясь, - мы и приехали. Пойдем наверх.
      Комната на самом верху башни была большой, круглой и ужасно захламленной. Оглядев ее, Бельгарат заметно упал духом.
      - На это уйдет уйма времени, - прошептал он.
      Внимание Эрранда привлекли очень многие вещи, находившиеся в комнате, но он знал, что сейчас Бельгарат не в том настроении, чтобы ему что-либо показывать или объяснять. Он разглядел, где находится очаг, нашел потемневший медный совок и короткую метлу и опустился на колени перед темной от сажи нишей.
      - Что ты делаешь? - спросил Бельгарат.
      - Дарник говорит, что первое, что нужно сделать на новом месте, это развести огонь.
      - Ах, он так говорит?
      - Обычно это несложная работа, но надо же с чего-то начать, а как только начнешь, то кажется, что не так уж много осталось сделать. Дарник знает толк в таких делах. У тебя есть что-нибудь вроде мусорного ведра?