Семья Стерлинг - Тот первый поцелуй

— Повторяю, Элизабет, я не потерплю в своем доме никакого ублюдка, ни от моего брата, ни от кого другого.

Она с трудом высвободила плечо.

— Если вы такого низкого мнения обо мне, зачем вы на мне женились? — Ею овладел гнев. — Ах, простите, я и позабыла про свою голубую кровь! И тем не менее вы считаете меня обыкновенной шлюхой, хотя в глубине души знаете, что это не так!

Чуть заметная тень промелькнула на его лице, возможно, выражение вины, и Элизабет насладилась кратким мигом победы.

— Я уверен в безупречности вашей репутации до брака, — наконец уступил он, — но я буду твердо ее защищать и после.

— О да, вы объяснили мне свою позицию. Вы потерпите никаких моих любовников. А я, — объявила она пылко, — я не потерплю никаких ваших.

Морган смотрел на Элизабет так, словно у нее помутился разум.

— Прошу мне объяснить, что вы имеете в виду?

— Я не такая дура, как вы думаете! — вышла она из себя. — Помните, тогда в театре какая-то женщина смотрела на вас, Я спросила, кто она, а вы ответили, что это меня не касается. Так вот, это меня очень касается, потому что я точно знаю, что она ваша любовница и это у нее вы проводите все ночи!

Он не стал ничего отрицать или подтверждать.

— Надеюсь, нет необходимости напоминать вам о нашей свадебной ночи? — сказал он. — Вы ясно показали, что мне следует искать удовольствия в других местах, а не у вас.

Элизабет уже не знала удержу.

— Тем не менее я… я требую, чтобы вы с ней расстались! А теперь прошу прощения, но мне хотелось бы удалиться к себе.

С каменным лицом Морган молча наблюдал, как, гордо подняв голову, она, словно королева, вышла из комнаты.

Медленным шагом он направился в библиотеку и устроился там в кресле, сняв сюртук, расстегнув рубашку и удобно вытянув свои длинные ноги. Тьма обступила его со всех сторон, такая же непроглядная, как его настроение. И хотя он неподвижно застыл в кресле, мысли вихрем кружились у него в голове.

Весь вечер, где бы он ни находился и с кем бы ни разговаривал, он думал только о ней. О своей жене. Женщине, которая противоречила и отказывала ему совершенно во всем.

И чем дольше он сидел, тем сильнее разгорался в нем огонь протеста.

На ком он женился? На высокомерной упрямой пуританке. С другой стороны, она мало похожа на строгую фанатичку. Весь вечер он только и любовался ее прекрасными обнаженными плечами. А разве мог он забыть тот миг, когда овладел ею? В его память та минута впечаталась огненными буквами. И как хорошо ему было внутри, в тесном горячем пространстве ее тела. Как он жаждал довести до конца начатое дело! Какой невиданной пыткой было оставить ее в тот момент! И как мечтал он вновь и вновь погружаться в ее глубины.

Вот и теперь кровь бешено закипела, пламень охватил тело, желание молнией пронзило его насквозь.

Но она, Элизабет, оставалась недостижимой.

Морган изо всех сил сжал челюсти. Так не должно быть. Он все изменит, чего бы это ему ни стоило.

Через две ступени он помчался вверх по лестнице.

Элизабет сидела перед туалетным столиком в скромной муслиновой ночной рубашке с длинными рукавами и высоким воротом. Ее золотые волосы были рассыпаны по плечам. Щеткой она расчесывала блестящие пряди, стараясь монотонными движениями успокоить разыгравшиеся нервы.

Она затруднялась, хвалить или бранить себя за взрыв неожиданного гнева.

С одной стороны, она была рада выговориться и показать изменнику-мужу, что не потерпит больше его любовницу.

Но с другой — ее тревожило его странное молчание. Уж не это ли, нашептывал ей навязчивый тихий голос, и обратило ее в бегство?

«Нет, я не струсила», — оправдывалась она перед собой.

«Да, струсила, — настаивал голос. — Ты жалкая трусиха».

Нет… И все же да. Она спасовала перед ним.

Элизабет перестала заниматься самобичеванием. Да, признала она наконец с тяжелым вздохом, человек, за которого она вышла замуж, обладал сильным характером.

И сегодня он особенно дал ей это почувствовать.

Дверь в коридор широко распахнулась, и Элизабет застыла на месте со щеткой в руке. Ее сердце дрогнуло, холодок предчувствия пробежал по спине,

Но страх длился всего секунду, его сменило возмущение. Как посмел он явиться к ней в комнату после их недавнего разговора!

Несколько стремительных шагов, и он оказался за ее спиной. Элизабет напряглась, но не обернулась. Их взгляды встретились в зеркале, ее настороженный и недоверчивый, его, к ее великому огорчению, совершенно непроницаемый.

— Что вам надо? — отрывисто спросила она.

— Вопрос не требует ответа. Я хочу с вами поговорить.

— Неужели нельзя подождать до утра? И выбрать для этого другое место?

— Нет, нельзя. Мы не можем ждать. Кроме того, дорогая женушка, мне очень здесь нравится, и уж отсюда вы никуда не скроетесь.

Глава 14

Сердце Элизабет тяжелыми ударами забилось в груди. С возрастающим беспокойством она наблюдала, как, заложив руки за спину, он неторопливыми шагами меряет комнату. Его белоснежная рубашка была не застегнута у ворота, обнажая поросшую темными волосами грудь. Элизабет следила за ним, и холодный ком страха рос у нее в груди.

— Вы ушли, не кончив разговора, Элизабет.

Она молчала. Рука со щеткой безвольно лежала на коленях.

— Наше с вами так называемое соглашение не работает, как мы того ожидали. Вы ведь не станете этого отрицать.

Элизабет подумала, затем кивнула.

— Тогда, мне кажется, пришло время определить наши обязанности. Вы решили поставить мне некоторые условия. Я готов их выполнять.

Наступило короткое молчание, затем он с твердостью продолжал:

— Но, боюсь, что и у меня есть свои требования. И хотя его тон был спокойным и миролюбивым,

Элизабет распознала в нем скрытое раздражение, и как пожалела она теперь о своей несдержанности! Она с трудом заставила себя заговорить.

— И какие же они?

Морган остановился прямо за ней, так что его рубашка касалась ее волос.

— Мы с вами женаты уже около месяца, — произнес он, как бы раздумывая. — Честно говоря, Элизабет, я жду большего от своей жены.

— Возможно, и я жду большего от своего мужа! — не сдержавшись, вспыхнула она.

— Вот и отлично. Потому что я готов, и даже жажду, исполнить свои супружеские обязанности.

Его взгляд опустился туда, где ее не сдерживаемые корсетом груди вздымали тонкую ткань рубашки.

В глазах появился огонек, который не позволял сомневаться в его намерениях. И вновь Элизабет почувствовала ту острую боль, разрывавшую ее на части. Словно от стрелы, пронзившей ее насквозь…

Элизабет задохнулась от ужаса. Неужели он вновь подвергнет ее пытке? Да она ее не вынесет! Она с криком вскочила на ноги.

— Я не это имела в виду…

— Но я имел в виду именно это.

Сильные руки схватили ее за плечи и повернули к себе. Его взгляд, казалось, проникал сквозь ее одежду. Он опустил руки.

— Вы меня водите за нос, Элизабет. К примеру, сегодня вечером на вас было красное платье, а красный цвет, как известно, цвет страсти. Но разве вы одариваете меня любовью? Совсем наоборот. — Он горько усмехнулся. — Моя добродетельная жена, я бы подчеркнул, моя добродетельная английская леди, вы холоднее льда.

Что она могла сказать в ответ? Ничего. Она только следила за ним широко открытыми, испуганными глазами.

Его палец презрительно поддел ворот ее ночной рубашки.

— Снимите это, — коротко приказал Морган.

Даже если бы Элизабет захотела, она не смогла бы пошевельнуть ни рукой, ни ногой. Суровая непреклонность читалась в его взоре, и сам воздух в комнате вот-вот готов был взорваться.

— Возможно, вы предпочитаете мою помощь, — намекнул он коварно.

Элизабет побледнела, но, собрав силы, мужественно отразила атаку.

— Как вы смеете выставлять мне требования, когда сами не являетесь образцом супружеской верности?

Увидев, как заиграли желваки на его скулах, Элизабет затрепетала; никогда прежде она не чувствовала опасность так близко.

— Я хочу получить то, что мне принадлежит по праву, чтобы любить свою жену и заботиться о ней. Насколько я помню, именно в этом мы поклялись в церкви. — Его тон был беспощаден. — К тому же я куда лучший муж, чем вы жена!

— Нет, ни за что! — в бешенстве закричала она. — Вы получите только то, что я отдам по доброй воле!

— И кому же вы хотите все отдать? Наверное, Натаниелю? — издевался Морган. — Пожалуй, вам лучше спросить у него, где он был, когда вы приехали из Англии. И еще — почему он наконец явился. Сильно подозреваю, что он наскучил вдовушке в Нью-Йорке. А может быть, она сама ему приелась.

Потрясение было слишком велико. Кровь отлила от ее лица, когда до нее дошел смысл его слов. Он знал, что Натаниель был в Нью-Йорке. Знал, но ничего не сказал ей.

— Вы его нашли, — произнесла Элизабет, еле шевеля губами. — Значит, вы все-таки его нашли? — ее голос дрожал от ярости. — Какой глупой я была, когда рассчитывала на вашу честность! Но вы не ошиблись, мне действительно нужен Натаниель. Я всегда о нем мечтала и не переставала мечтать. И я… я собираюсь как можно быстрее получить развод!

Морган молчал, нахмурившись и сжав губы; его глаза горели, как два угля.

Не сдерживаясь и не думая о последствиях, Элизабет дала волю своему языку и говорила, что попало.

— Вы меня слышите? Мне нужен Натаниель, а не вы! Так и знайте! И вообще будьте вы прокляты!

Отголосок прошлого прозвучал в ее словах. «Мне нужен Натаниель, а не вы!» Сначала Амелия, и вот теперь Элизабет. Обе пренебрегали им. Неверные жены, ненадежный брат… Все они вероломные предатели.

Что-то надломилось в нем, и внезапно, ослепленный яростью и желанием, он грубо схватил ее и притянул к себе.

— Нет уж, — в бешенстве прошипел он. — Это ты будь проклята.

Он прижался ртом к ее рту и запустил руки в длинные золотые пряди, придерживая Элизабет, чтобы она не вырывалась. Он намотал на кулак волосы, чтобы подтянуть ее еще ближе.

Его рот был злобным и терзающим, будто орудие пытки. Сопротивление было напрасным, ее слабый жалобный крик смолк, задушенный его губами. У нее закружилась голова, и она почувствовала, что он взял ее на руки и отнес на кровать. Затем лег рядом. Она увидела над собой его лицо, искаженное гневом и каким-то еще непонятным ей чувством.

Он изо всех сил сжал ее в объятиях, так что ей стало больно. Его умелые прикосновения были образцом любовного искусства. Ничто не создавало преграды его рукам, смело бродившим по ее телу.

Элизабет точно знала, что на этот раз он не остановится. Всякий протест был бы бессмысленным, он все равно не станет ее слушать. И не будет же она вступать с ним в драку, когда он все равно ее одолеет.

Ее рубашка задралась к бедрам, обнажив стройные белые ноги; быстрые пальцы расстегнули пуговицы ее рубашки, но Элизабет не оказывала никакого сопротивления. Вот-вот готовые вылиться слезы жгли ей глаза.

— Вы пренебрегаете мною, Элизабет, вы отказываете мне на словах. Тогда почему ваше тело говорит об обратном?

Элизабет ожидала, что Морган сразу грубо набросится на нее, но он использовал совсем иные, хитрые уловки. Его пальцы вновь и вновь чуть поглаживали кончики ее грудей, приводя Элизабет в возбуждение. К ее полному отчаянию, розовые вершины напряглись и затвердели, и чувство неги разлилось по всему телу.

Теперь на лице Моргана появилась улыбка.

Одним резким движением через голову он сдернул с нее рубашку. Смуглая сильная рука легла ей на живот. Элизабет вздрогнула всем телом. Суровым взглядом он смотрел ей прямо в глаза.

— Ты еще никогда не называла меня по имени, Элизабет.

«Я не могу себя заставить», — беспомощно подумала она. Слова застряли у нее в горле. Его лицо потемнело.

— Назови меня по имени, Элизабет, — потребовал он. — Я жду.

У нее задрожали губы, и она отрывисто вздохнула. Напряжение достигло предела, Элизабет отвернулась, и глухие рыдания, вырвавшиеся из ее груди, нарушили тишину.

Ледяной холод охватил душу Моргана. Он взял ее за подбородок, повернул к себе и попытался исправить положение страстным поцелуем. Может, так оно и лучше, без стычек и баталий и ненужных перепалок.

Но он ощутил на своих губах нечто теплое, влажное и соленое…

Морган резко поднял голову и увидел ее глаза, огромные, зеленые, обиженные и блестевшие от непролитых слез. Он мгновенно отрезвел, спустившись на землю.

— Черт бы тебя побрал, — бросил он сквозь зубы ей в лицо. — Черт бы тебя побрал, Элизабет.

Последняя капля переполнила чашу страданий, и не в силах сдерживаться, Элизабет зарыдала. Громко, безутешно, свернувшись в комочек и уткнувшись в подушку.

Этого Морган совсем не ожидал. Дерзкий вызов, ссора, но только не взрыв отчаяния. Ее плач рвал на части его сердце.

Но самое главное, он не знал, что предпринять. Она застала его врасплох, он оказался безоружным перед потоком слез. Амелия всегда была уверена в себе, в своей красоте, и в ней не было и намека на слабость. Лишь теперь Морган сообразил, что мерил Элизабет той же меркой. Ему не приходило в голову, что она так ранима.

Осторожная рука прикоснулась к ней.

— Элизабет, — позвал Морган, и снова:

— Элизабет!

Она его не слышала. Он понял, что она ушла в себя, укрылась в убежище, куда он не мог проникнуть.

Неуверенно, почти со страхом, он взял ее за плечо и повернул к себе. И тогда, всхлипывая, она устроилась в его объятиях, словно он был защитником, а не причиной всех ее бед.

Морган прикрыл ее и себя одеялом. Она все еще плакала навзрыд, будто ее сердце было навеки разбито. Невольно он теснее сжал свои объятия, и ее теплые слезы лились ему на грудь… Оттаивая его замерзшее сердце, которое, как он считал, ничто уже не могло растопить.

Понемногу рыдания утихли. Прерывистое дыхание стало медленным и спокойным. Крепко прижавшись к нему, словно тут всегда было ее место, она мирно спала под защитой его рук.

Но Морган не мог уснуть. Не мог разобраться в беспорядочной лавине мыслей, где всегда главенствовала она одна, эта женщина, лишившая его покоя. До самого рассвета он пролежал, глядя в темноту.

На следующее утро Элизабет проснулась позже обычного. Еще не придя в себя, она зевнула и потянулась. И тут же обнаружила, что она совершенно нагая! Она невольно вскрикнула и посмотрела на подушку рядом: подушка была слегка примята.

И сразу вспомнила до мелочей все события прошлой ночи. Как рассердился Морган и как он упорствовал, настаивая на своем.

Элизабет припомнила, как пробудилась где-то перед рассветом — сумерки уже начали отступать — и в полудреме заметила, что спала, положив руку ему на грудь, там, где особенно густо темнели волосы. Она шевельнулась, и Морган тут же тихо шепнул ей что-то на ухо; его губы слегка коснулись ее виска.

— Спи, — чуть слышно повторил он.

Или ей это только приснилось?

Что на нее нашло? Она расплакалась по понятной причине. Но безумие искать защиты в объятиях того, кто держит тебя в рабстве. Только днем раньше она клялась себе, что нет на свете жестокосерднее человека, чем Морган О'Коннор. Сострадание, уверяла она себя, совершенно чуждо его натуре.

Элизабет натянула одеяло до самого подбородка. Когда прошлой ночью Морган вошел в комнату, атмосфера наэлектризовалась до предела, малейшая искра могла вызвать разряд. Накал чувств был так велик, что Элизабет вздрагивала при одном воспоминании об этом. Он был полон решимости овладеть ее телом. Подчинить ее волю своей.

Почему же Морган не пошел до конца? Этот вопрос не давал ей покоя. И почему он не позволил ей выплакаться в одиночестве? Наоборот, он провел ночь рядом, держа ее в объятиях… Он также не отправился к своей любовнице. Последнее было особенно приятно Элизабет. Однако все утро она грустила и даже терзалась угрызениями совести.

Как она сказала Натаниелю? «Примиритесь с этим браком, как примирилась я сама». Но она-то не примирилась, а, видимо, настало время примириться.

Элизабет начала дальше развивать эту мысль. Наверное, настало время раз и навсегда покончить с недоверием между ней и Морганом. Она не могла больше выносить враждебную напряженность, в которой они жили.

Она должна сделать первый шаг.

После обеда Элизабет приказала подать экипаж. Кучер Виллис, помогая ей сесть, спросил, куда они отправляются.

— Поезжайте, пожалуйста, в контору мистера О'Коннора в гавани, — разъяснила она.

— В контору, мэм? — удивленно переспросил Виллис.

— Да, в контору. И поторопитесь, потому что мне некогда.

«Я действительно спешу, — подумала Элизабет с нервным смешком. — Спешу осуществить то, что задумала!»

Вскоре экипаж достиг гавани. Стоял ясный теплый день, и ни единое облачко не омрачало голубизны неба. Виллис помог Элизабет выйти из экипажа.

— Вас подождать, мэм?

Элизабет быстро произвела в уме расчеты.

— Возвращайтесь через час, Виллис.

Ей должно хватить часа, чтобы, собрав все свое мужество, не торопясь переговорить с Морганом.

Большая вывеска «Корабельные верфи О'Коннора» висела над воротами, и Элизабет храбро вступила внутрь.

Два строящихся корабля в лесах стояли на стапелях, рабочие сновали по мосткам, шум, стук и отдельные выкрики слышались отовсюду.

Немедленно рядом с Элизабет возник высокий бородатый человек с густыми седыми бровями.

— Могу я вам помочь, мэм?

Глубокие морщины пересекали его лоб, глаза смотрели доброжелательно и приветливо.

— Да. Я хотела бы увидеть мистера О'Коннора, — благодарно откликнулась Элизабет.

— Вы миссис О'Коннор?

Элизабет кивнула; она еще не привыкла к этому обращению.

— Я Роджер Хауэлл, помощник вашего мужа, мэм, — представился он с белозубой улыбкой.

Он уже завладел ее рукой и тряс ее изо всех сил.

— Рада познакомиться с вами, мистер Хауэлл, наверное, вы мне и нужны. Мой муж у себя в конторе?

Хауэлл показал на клипер, стоявший на якоре неподалеку от дока.

— Он сейчас на борту «Обгоняющего ветер», мэм. Мы делали на нем кое-какой ремонт, и теперь ему нужен пробный пробег.

Элизабет обернулась, чтобы посмотреть на судно, и у нее захватило дыхание. На таком близком расстоянии оно казалось громадным и тем не менее поражало изяществом и стройностью линий. Под массой белоснежных парусов судно походило на царственную морскую птицу, готовую подняться в небо.

Но Элизабет сразу забыла о прекрасном клипере, заметив на его палубе знакомую высокую фигуру.

Морган смотрел прямо на Элизабет, и ради приличия она подняла руку и помахала мужу.

Он не ответил на ее приветственный жест, но Элизабет некогда было раздумывать.

— Пойдемте со мной. — Мистер Хауэлл уже взял ее под руку. — Вы можете подождать мистера О'Коннора в конторе.

Он повел ее в дом напротив, сначала в небольшую приемную, а из нее в просторный кабинет. Если бы она и не заметила на стуле сюртук Моргана, знакомый запах одеколона все равно подсказывал, что она находится в его обители.

Не успела Элизабет хорошо оглядеться, как дверь стремительно распахнулась, Морган вошел в комнату и направился к своему письменному столу.

Он не стал садиться, а остановился за ним, скрестив руки на груди и нетерпеливо поглядывая на Элизабет. Ни во взгляде, ни на его лице не было и капли приветливости.

Элизабет хотела обратиться в бегство, но было уже поздно. Она попыталась улыбнуться внезапно окаменевшими губами.

— Надеюсь, вы не против, что я пришла.

Ее пробный шар был встречен с холодным безразличием.

— Наоборот.

Он явно не стремился облегчить ее положение.

— Я подумала, что, может быть, мы поговорим.

— О чем?

Его прямолинейность обескураживала.

— Насчет… вчерашнего вечера.

Молчание затягивалось. Наконец он заговорил:

— Насколько я помню, Элизабет, вы вчера были не расположены со мной разговаривать.

Его слова заставили Элизабет поднять голову; их взгляды скрестились, высекая искры.

— Насколько я помню, у вас вчера было другое на уме! — вспыхнула она, не успев подумать.

— Верно, — мрачно подтвердил Морган, — и вы весьма красноречиво выразили свои чувства.

В который раз Элизабет пожалела о своей опрометчивости. У нее защипало в горле, сердце испуганно дрогнуло, слезы навернулись на глаза. Почему, почему всегда между ними пространство, расстояние, разделяющее их? Разве сегодня она хотела ссоры, разве за тем сюда явилась?

Ее мимолетный взгляд коснулся его лица, и тут же Элизабет отвела глаза в сторону. Она сжимала руки, чтобы унять их дрожь, и призывала на помощь ускользающее мужество.

— Я… я очень сожалею, — начала она слабым голосом. — Я пришла извиниться за свое вчерашнее поведение. Я очень рассердилась, я была потрясена, когда вы признались, что нашли Натаниеля в Нью-Йорке, а мне ничего не сказали. Но мне не следовало говорить те слова…

Элизабет остановилась, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. К ее удивлению, Морган сам прервал молчание.

— Вы имели все основания сердиться, Элизабет, — так же медленно, как и она, начал он. — Я не пытаюсь оправдываться, я даже не знаю, как все это объяснить. Мне не стоило скрывать от вас, где находится Натаниель. Но если бы сегодня я вновь столкнулся с той же проблемой, я, наверное, поступил бы точно так же. Однако вы меня не правильно поняли: я не хотел обидеть вас или его. Но в первую очередь я пожалел вас.

Элизабет вопросительно сдвинула брови.

— Вы меня пожалели? Почему?

— Я не хотел, чтобы вы узнали правду. Он был с другой женщиной, Элизабет. Разве мог я сказать это вам?

Болезненная гримаса исказила ее лицо.

— Теперь это не имеет значения, — произнесла Элизабет сдавленным голосом. — Что сделано, то сделано. Я не вышла замуж за Натаниеля, я вышла замуж за вас. Боюсь, вы правы, я была плохой женой и скверно себя вела.

На этот раз Морган задал вопрос:

— Но почему?

Элизабет совсем низко склонила голову; как зачарованная, она смотрела на свои крепко сплетенные пальцы. Она не смела посмотреть ему в лицо. Она не могла себя заставить.

— Я дала обещание перед Богом быть вашей женой… И я его выполню. Потому что теперь я поняла, что несправедливо отвергала вас… — она слегка запнулась, — в нашу свадебную ночь… И вчера тоже. — Ее голос был не громче шелеста. — Но я больше не стану вам отказывать.

Морган замер на месте, он не верил своим ушам, но радость и торжество взяли в нем верх; он готов был немедленно заключить ее в объятия, покрыть поцелуями и дать волю своему желанию.

В мгновение ока Морган очутился рядом с ней, взял ее за локти и поставил на ноги. Она задрожала, и он хотел ее успокоить, но переполнявшие его разноречивые чувства победили; сдерживая дыхание, он склонился к ней и слегка коснулся губами ее губ. Легкий, как ветерок, поцелуй, сначала один, потом другой…

Элизабет чуть слышно вздохнула; ресницы, затрепетав, медленно опустились. Его поцелуи стали более настойчивыми, и губы Элизабет, как цветок, раскрылись под его прикосновениями, неожиданно смелые и одновременно послушные его воле. Одной рукой Морган обвил ее тонкую талию и со стоном притянул Элизабет к себе так, что она оказалась между его ногами. Элизабет напряглась, но не отодвинулась. Его свободная рука легла ей на грудь, заявляя свои права на нее. Большим пальцем он водил вокруг самой вершины нежного холмика.

Морган презирал себя за то, что подвергает Элизабет такому испытанию, но он должен был знать наверняка. Она быстро, как от испуга, втянула в себя воздух, и сосок под его ладонью стал твердым и упругим. Со стоном Элизабет выгнулась ему навстречу, как бы отдавая ему всю себя.

Морган с трудом прервал поцелуй, он тяжело дышал, и его сердце, казалось, готово было выпрыгнуть наружу.

— У меня есть небольшой дом на побережье, — произнес он все еще неровным голосом. — Я подумал, а что если мы проведем там неделю вдвоем, только вы и я.

С просительным выражением он отклонился назад, чтобы видеть ее лицо.

— Вы не против?

Ее щеки порозовели, и она молча кивнула головой.

Морган не стал ждать другого приглашения, а как жаждущий перед источником, надолго приник к ее губам, чтобы утолить свою жажду. Она же, преодолевая застенчивость, робко отвечала на смелые заигрывания его языка. Его руки распоряжались ею как хотели.

Он застонал: теперь, когда ему дали свободу, это было настоящее блаженство. Но он не хотел доводить дело до естественного завершения. Только не сейчас. И не здесь.

К тому же он слишком сильно желал ее, чтобы спугнуть в самом начале.

На этот раз все будет по-другому, он не повторит тех первых ошибок.

И все же лишь спустя очень долгое время Морган оторвался от нее, чтобы сказать одну фразу:

— Мы отправляемся завтра утром.

Глава 15

Берег был скалистым и диким, но Элизабет пришла в восторг от его девственной, нетронутой красоты. Она не могла оторваться от пейзажа за окном, словно всю жизнь провела в четырех стенах, вдали от природы. День выдался облачный и пасмурный, но Элизабет была в прекрасном настроении. Морган сидел напротив, вытянув длинные ноги, и снисходительно наблюдал за ее восторгом. И хотя они молчали почти всю дорогу, это было дружелюбное молчание близких людей.

Когда они огибали мыс, Морган подвинулся ближе к окну и показал ей на что-то пальцем. — Вон там. Видите?

Элизабет наклонилась вперед, стараясь отыскать то, что он ей показывал. Внизу лежала небольшая бухта с песчаным пляжем, а в бухте — крошечный зеленый островок.

Она нахмурилась, не понимая, где же то место. И вдруг солнце вышло из-за облака, и потоки света затопили бухту — скалистый берег, старый серый каменный дом среди рощицы высоких сосен. Деревянная веранда опоясывала его с трех сторон, а на ней, лицом к морю, стояла скамейка только на двоих. У Элизабет захватило дух от восторга, так тут было прекрасно, о чем она и поспешила сообщить Моргану. И хотя Морган ничего не ответил, он был явно доволен.

Морган помог Виллису выгрузить из экипажа багаж и припасы и сказал:

— Не беспокойтесь, Виллис, если нам что-нибудь понадобится, до городка отсюда всего полмили пешком.

Виллис влез на козлы и притронулся к шляпе.

— Желаю хорошо провести время, — сказал он. Виллис должен был вернуться за ними только через неделю.

Элизабет махала ему вслед, но ее мысли были заняты только одним: она пробудет здесь наедине с Морганом целых семь дней…

И семь ночей.

Хорошо еще, что Морган не заметил ее растерянности, он искал в кармане ключ от дома.

— Боюсь, вас ждет разочарование, — предупредил он Элизабет. — Дом очень маленький и скромный.

Господи, неужели Морган такого плохого мнения о ней? Неужели считает ее заносчивой аристократкой? Никогда в жизни Элизабет ни на кого не смотрела свысока. Как он может так о ней думать? Элизабет хотела рассердиться, но вовремя удержалась. В конце концов они приехали сюда не для того, чтобы ссориться.

Но стоило им войти в дом, как Элизабет позабыла об обиде. И впрямь весь дом мог разместиться в гостиной особняка на Бикон Хилл. Два больших мягких кресла и диван стояли напротив огромного камина. Но особенно Элизабет понравился уютный диванчик со множеством подушек, стоявший у большого окна, откуда открывался прекрасный вид на океан.

Затем пришла очередь спален, которых было две. Одну из них, ту, что поменьше, Морган превратил в кабинет, где работал, когда приезжал сюда. Та, что побольше, была веселой и просторной.

И в ней стояла всего одна кровать.

Кровать была широкой, с четырьмя столбиками и покрыта мягкой периной. Элизабет с трудом отвела от нее взгляд.

С напускным безразличием она наблюдала, как Морган перенес с веранды в спальню их вещи. Затем повернулся к ней.

— Может быть, вы хотите осмотреть окрестности? — предложил он.

Элизабет изо всех сил закивала головой.

— Я только переоденусь, — продолжал он, — и мы с вами отправимся на прогулку.

Когда через несколько минут Морган вышел к ней на веранду, он был в простой холщовой рубашке и неказистых штанах, таких же, что носили рабочие на верфях. Было немного странно видеть его в такой одежде. Хотя она еще больше подчеркивала его мужественность, Морган тем не менее уже не казался таким суровым и неприступным, как обычно. Возможно, это произошло оттого, что по неизвестной причине куда-то исчезло напряжение, которое постоянно существовало между ними. Элизабет сочла это приятным изменением.

Узкие каменные ступени вели вниз, к океану, где спокойные волны набегали на берег. Элизабет не удержалась от восклицания, заметив на песке небольшую лодку.

— Смотрите, лодка! — объявила она.

— Не лодка, а шлюпка, — поправил ее Морган. Она сделала гримасу и с тоской посмотрела на островок вдали.

— Как вы думаете, мы сможем туда добраться?

— А вы умеете плавать? — спросил он с сомнением.

Элизабет изобразила удивление:

— Как, разве вы не сумеете меня спасти? Морган не мог отвести от нее взгляда. Его молодая жена и не подозревала, какую очаровательную картину она собой представляла под солнцем и ветром на морском берегу. Ее зеленые глаза блестели, розы цвели на щеках, пряди золотых волос выбились из прически и разметались по плечам. Она была рядом, стоило лишь протянуть руку, и вновь вспыхнул в нем голод по ней, сильный до боли, который, Морган надеялся, он сумеет подавить.

«Боже мой, — подумал Морган, — а кто спасет меня от тебя?»И словно нарочно, чтобы усилить его мучения, налетевший порыв ветра обрисовал под платьем ее молодые упругие груди.

Морган сжал зубы, борясь с непокорным, охваченным жаром телом.

— Так что же, — продолжал он, — вы умеете плавать или нет?

— Если вы так настаиваете, — ответила Элизабет с преувеличенным вздохом, — то я плаваю, как рыба.

— Что ж, в таком случае я не могу вам отказать. Через несколько минут они уже были в шлюпке и гребли к островку. Они немного погуляли среди деревьев, и Элизабет захлопала в ладоши, обнаружив полянку зреющей земляники. Чуть подальше, под старым ветвистым дубом, она нашла отличное место для полуденного пикника.