Семья Стерлинг - Спасенный любовью

Однако Эбби не отступила.

— Думаю, что знаю, думаю, что ты пришел ко мне в комнату, потому что… — она запнулась, моля Бога, чтобы Кейн не заметил ее волнения, — потому что тебе хотелось почувствовать себя кому-то нужным.

Потому что ты устал от одиночества, Кейн. Потому что, наконец, ты уступил желанию протянуть кому-нибудь руку.

— Не заблуждайся, милочка. Я пришел к тебе по одной причине — похоть, вот как обычно это называют.

И это к тому же, пожалуй, самое вежливое обозначение того, что мною двигало. — Кейн с вожделением взглянул на Эбби. — Просто ты была доступной.

Эбби вся напряглась.

— Нет необходимости… — попыталась возразить она.

— Не стоит продолжать, — прервал ее Кейн еле слышно. — И даже не пытайся читать мне нравоучения, потому что ты, безусловно, не думала прошлой ночью о своем муже.

Кейн холодно рассмеялся.

— Это уж точно, милочка. Возможно, я был пьян, но не настолько, чтобы этого не понять. Не его имя ты произносила, задыхаясь, когда я целовал твои груди, — это было мое имя. И мне показалось, что ты хочешь от меня гораздо большего.

Эбби побледнела. Диллон. Боже правый, что он подумает, если узнает, что она себе позволяет. Почти обнаженная, она лежала на кровати с мужчиной, которого едва знает, с вероотступником, с преступником.

У нее сжалось сердце. Почему-то все происшедшее не казалось ей таким отвратительно порочным до настоящего момента.

Кейн непростительно жесток. Он представляет все, что между ними неожиданно произошло, в искаженном виде, отвратительном и обидном для нее. И Эбби почувствовала ненависть к нему за то, что он так унизил ее своими словами.

— Я вижу, ты совсем забыла своего горячо любимого мужа, — проговорил Кейн, презрительно кривя губы. — И о женской чести и супружеской верности тоже.

— Что? Честь? Верность? — Ее взгляд выражал ненависть и негодование. — Что такой человек, как ты, знает о том и о другом?

На губах Кейна промелькнула насмешливая улыбка.

— Скажи мне, милочка, Диллон знает, какой ты бываешь страстной девчушкой, стоит ему лишь повернуться к тебе спиной?

Эбби взорвалась, как бочонок с динамитом, от мгновенно охватившего ее гнева.

— О, ну и хорош же ты! — воскликнула она. — Ты говоришь мне, что я изменила мужу, упрекаешь в неразборчивости в отношениях с мужчинами! Это ты-то!

— А как еще ты сама назвала бы то, что позволяла мне делать с собой прошлой ночью? То, что ты замужем, не имело для тебя никакого значения — тебе чертовски хотелось, чтобы я залез к тебе под юбку, дорогая. И при желании я мог бы провести эту проклятую ночь между твоих красивых ног, совокупляясь с тобой, и ты бы просила еще и еще!

Эбби побелела как полотно, она выглядела ошарашенной и совершенно раздавленной. Кейн презирал себя за то, что она так сильно изменилась после его слов. Но моральные устои и терзания по поводу их были не для него. Он их просто не выносил. Эбби такая молодая, полная сил, непосредственная. Он не может не обращать внимания на нее. Ведь он нормальный, здоровый мужчина, и неудивительно, что один только ее вид заставляет его испытывать чувство неудовлетворенности. И пусть это отвратительно с его стороны, но он злится на Эбби и за это. Какой-то злой демон, сидящий внутри него, постоянно бередит эти мысли, заставляет Кейна все время не только поддразнивать Эбби, но даже и зло издеваться над ней.

Сейчас каждое слово Кейна, подобно когтям дикого животного, вонзающимся в тело, впивалось ей в душу, вызывая мучительную боль. Она обрадовалась, когда на смену нестерпимой боли пришла неистовая ярость.

— Несомненно, я идиотка, Кейн, да, я полная идиотка, так как позволила тебе быть рядом со мной.

И это точно, что ты мог бы заняться и совокуплением.

А все потому, что, я это уже однажды тебе говорила и повторяю сейчас, ты — животное, Кейн, животное.

Голос Эбби дрожал от сильного волнения. Ее единственным желанием было задеть его так же больно, как он оскорбил ее.

— Ты… ты развлекаешься с женщинами, подобными Фанни, потому что ни одна леди не захочет быть с тобой рядом, тем более выйти замуж за тебя!

Губы Кейна угрожающе сжались, но Эбби не обратила на это внимания.

— Я прекрасно понимаю, что мне не следовало позволять тебе вести себя со мной так, как ты это делал!

Но ты виноват больше меня, потому что пытался соблазнить замужнюю женщину, и это лишний раз доказывает, какой ты грубый, беспринципный и порочный человек!

Кейн протянул к ней руку. Эбби оттолкнула ее.

— Я уверена, что тебе вообще неизвестны угрызения совести и ты не имеешь ни малейшего представления о порядочности!

— Замолчи! — Хотя предостережение Кейна прозвучало достаточно спокойно, глаза выдавали бушевавшую внутри него бурю.

— Не замолчу! Ты… ты дрянной человек, Кейн.

Ты груб и вульгарен! Я это поняла, еще когда все только началось, но ты был моей единственной надеждой найти Диллона.

Их горящие взгляды скрестились в жестоком поединке: ее — дерзкий, его — свирепый.

— Ты лжешь, — сквозь зубы пробормотал Кейн, — так же, как солгала насчет Диллона, скрыв от меня его должность.

— Как бы не так! Я вынуждена была терпеть твою грубость и приставания и молчать, кто такой Диллон, только ради того, чтобы ты помог мне найти его. — Эбби запальчиво продолжала:

— Тем не менее ты был прав, Кейн, ты был прав! Всякий раз, когда ты дотрагивался до меня руками, прикасался ко мне, я чувствовала себя испачканной, оскверненной! Я понять не могу, как я позволила тебе все это. Ты слышишь? Это вызывает у меня тошноту!

Кейн оцепенел. Однако он замер не для того, чтобы поразмыслить над ее словами. Он тут же обхватил Эбби за талию. Она высоко вверх подняла руки со сжатыми кулаками, чтобы ударить его в грудь, но ей это не удалось. Кейн успел схватить Эбби за запястья и завел ей руки за спину, а затем крепко прижал Эбби к себе.

Его губы крепко прижались к ее губам, буквально раздавив их. Кейн сейчас лишь стремился заставить ее замолчать единственно известным ему способом.

Мнение Эбби о нем вроде бы не должно было иметь для него значение, но оказалось — имело. Ее чувства к нему тоже как будто бы не должны были иметь для него большого значения, но оказалось — имели. Черт ее побери! Будь она проклята, с горечью подумал Кейн. Будь она проклята за то, что заставляет его опускаться все ниже и ниже. Будь она проклята за то, что раздражает и возбуждает его, за то, что разбивает скорлупу, в которой ему удалось спрятаться.

Кейн безжалостно сжимал Эбби в своих объятиях, и ей оставалось лишь покориться. В отличие от прошлой ночи он не требовал от Эбби немедленной капитуляции, но все же его поцелуй был жадным и страстным. Почувствовав, однако, что она не отвечает ему тем же, что ее тело становится вялым и она с трудом удерживается на ногах, Кейн оторвался от ее губ и отпустил Эбби, которая, прижав ко рту дрожащие пальцы, посмотрела на Кейна так, будто он был исчадием ада.

Все внутри него сжалось в один тугой узел, он чувствовал отвращение к самому себе.

— Господи, — с трудом проговорил Кейн. — Ты, наверное, права. Я действительно животное.

Внезапно Эбби поняла, что совершила страшную ошибку — своими оскорблениями она, наверное, навсегда оттолкнула его от себя. Казалось, время остановилось.

Они оба неподвижно стояли друг против друга. Раскаленный воздух наполнился давящей тишиной.

Смущенная и ошеломленная, Эбби глубоко и прерывисто вздохнула, ее рука непроизвольно потянулась к щеке Кейна.

— Кейн, — прошептала она.

Он резко оттолкнул ее.

— Оставь меня в покое, черт возьми, ты слышишь? — Его голос был таким свирепым, что Эбби отпрянула назад. — Оставь меня в покое, ради всего святого.

Кейн повернулся к Эбби спиной и быстро ушел прочь.

Никогда прежде Эбби не бывала в столь сильном замешательстве.

На мгновение ею овладела ярость из-за его грубости, в следующее мгновение она почувствовала себя как никогда ранее оскорбленной. То, что он вызвал в ней такой гнев, лишено было всякого смысла. Лишено было всякого смысла и то, что его отказ даже говорить с Эбби так сильно ее задевал, но она ничего не могла поделать с этим смятением чувств. Больше всего ей хотелось убежать и куда-то спрятаться, забыть о том, что она когда-либо знала Кейна…

Но ведь Кейн по-прежнему ее единственная надежда найти Диллона. Господи, помоги ей, она не уверена, проклятие или благословение роковая встреча с ним.

Как только они снова оказались на тропе, Кейн поехал немного впереди Эбби. К концу дня нервы Эбби были на пределе. Она была так поглощена мыслью о том, как найти выход из создавшегося затруднительного положения, что вздрогнула, когда Кейн раздраженно произнес ее имя. Она поняла, что Кейн зовет ее уже не первый раз.

Эбби повернула к нему голову и холодно встретила его взгляд. Но он ничего не сказал, а лишь жестом руки указал на север.

Эбби посмотрела туда. Там, где должны были возвышаться Скалистые горы, весь горизонт был затянут тяжелыми, налитыми влагой грозовыми тучами. Даже с большого расстояния было видно, что они с огромной скоростью несутся навстречу. Казалось, что по мере приближения они зловеще разрастаются и все больше набухают. Эбби тяжело вздохнула и натянула поводья Сынка.

— Нет смысла ехать в такую темень. Мы можем с тем же успехом остановиться на ночь здесь.

Слова Кейна заставили Эбби быстро повернуть голову в его сторону. Она увидела, что Кейн соскочил с Полночи. Он казался таким же суровым и непреклонным, как и эти горы, скрытые сейчас тучами. В самом деле, с нарастающим негодованием подумала Эбби, он выглядит так, будто он не придает большого, нет, вообще никакого значения всему тому, что произошло между ними.

— Слишком рано останавливаться, — твердо возразила Эбби. — У нас осталось еще добрых четыре часа дневного света. Нет, едем вперед.

Кейн поднял голову. Оттуда, где он собирался привязать Полночь к дереву, он устремил на Эбби долгий, недоверчивый взгляд, в котором ясно читалось, что он считает ее явно ненормальной.

— Если я не ошибаюсь, там впереди бушует ужасная гроза, — уверенно заявил он.

Но Эбби продолжала упорствовать:

— Ветер дует с запада. Мы успеем еще значительно продвинуться вперед, прежде чем непогода достигнет нас.

Кейн больше ничего не сказал, лишь опять устремил на нее гневный взгляд.

Эбби дернула плечами.

— Я совсем не боюсь дождя, — отрывисто бросила она. — Не понимаю, почему это должно беспокоить тебя.

Кейн снова взобрался на Полночь.

— Пусть будет по-твоему, — необычно тихим для него голосом проговорил он. — Все равно ты настоишь на своем. — Он вонзил шпоры в бока Полночи и даже не обернулся, чтобы посмотреть, следует ли за ним Эбби.

Прошел час, может, больше, Эбби точно не знала.

Напряжение между ними росло и стало настолько тягостным, что она его уже еле выдерживала.

В глубине души Эбби понимала, что так продолжаться не может… она этого не выдержит.

Вскоре она поняла свою ошибку. Направление ветра изменилось. Теперь он сильно дул с севера.

Эбби тревожно подняла голову, внимательно всматриваясь в быстро приближающуюся лавину туч. Небо было похоже на бурлящую черную массу.

Сынок начал нетерпеливо вскидывать голову. Он беспокойно встал на дыбы, затем вдруг завертелся на месте. Испуганная Эбби не смогла сдержать крик удивления. Мгновенно оказавшись рядом с ней, Кейн протянул руку, чтобы схватить Сынка за уздечку, но норовистый мерин отпрянул от него. Эбби еще крепче ухватилась за поводья. Она наклонилась вперед, тихим голосом пытаясь успокоить свою лошадь.

Эбби никогда с уверенностью не могла сказать, как все это случилось. Некоторое время она костяшками пальцев проводила вверх и вниз по шее Сынка, зная, что он это любит; затем произошло неожиданное — вдруг она почувствовала, что ее со страшной силой швыряет назад; земля и небо в диком хороводе завертелись вокруг нее… Мгновение — и она поняла, что сброшена с седла. С глухим стуком Эбби упала на землю. Лицо Кейна как в тумане проплыло над ней, черты его лица расплывались. Еще мгновение, и Эбби почувствовала, как сильные руки подняли ее и поставили на ноги, а затем усадили на землю. Краем глаза Эбби увидела Сынка. Копыта его ног опять мелькнули в воздухе. Он закатил свои нежные, как у лани, глаза и, снова дико заржав, встал на дыбы, бока его судорожно вздымались и опадали. В голове у Эбби запоздало мелькнула мысль: что-то очень испугало коня.

Все еще пребывая в состоянии шока, она увидела, как мерин, совсем обезумев, рванулся вперед и куда-то стрелой понесся.

Кейн вскочил на ноги, что-то неразборчиво крикнув и подзывая Полночь. Сынок же, не разбирая дороги, галопом несся по поросшему травой лугу прямо к засохшему дереву, голые ветви которого точно в молчаливой мольбе тянулись к небу.

Мерин остановился под деревом и неистово заржал. От этих страшных звуков волосы у Эбби поднялись дыбом. Внезапно Сынок умолк. Казалось, будто и все вокруг затаило дыхание. На фоне иссиня-черного неба четко вырисовывались силуэты дерева и коня. Вдруг все озарилось вспышкой ослепительно яркого света, точно серебряная стрела, брошенная рукой самого Бога, разорвав тучи, прорвалась к земле. Эбби от страха была не в силах даже пошевелиться. В воздухе стоял гул; казалось, вот-вот все вокруг будет испепелено. И вдруг оглушительный грохот, подобно взрыву, сотряс землю. Эбби непроизвольно зажмурила глаза, а когда открыла, то увидела, что Сынок лежит на земле под деревом. Едкий запах ударил ей в ноздри, дым кольцами поднимался ввысь, рассеиваясь в небе. Эбби мгновенно поняла, что случилось что-то ужасное. Чувствуя дрожь в ногах, она поднялась, неуверенно сделала шаг вперед, затем другой, третий.

Вскоре она уже безрассудно бежала вперед, лишь смутно слыша, что Кейн что-то кричит ей вслед.

Сердце Эбби готово было разорваться, но она почти достигла цели, как вдруг, споткнувшись, тяжело упала на колени. Еле передвигая ноги, она ползком преодолела несколько последних футов, отделявших ее от Сынка, который пронзительно ржал — от боли, запоздало подумала Эбби. В ее затуманенном сознании наконец-то все встало на свои места — вспышка света была молнией, которая ударила в дерево, а заодно и в Сынка, оказавшегося возле него.

Мерин дико колотил ногами. Эбби провела дрожащей рукой по спине Сынка. Кончиками пальцев она ощутила, как мышцы свернулись, точно спираль, и стали узловатыми. Сильная дрожь сотрясала тело Сынка; он в последний раз заколотил ногами, потом затих. Жуткое ржание прекратилось.

Эбби оцепенела от ужаса. Слезы обжигали ей веки. Она, как могла, старалась их удержать. Если бы только это был сон, с отчаянием подумала она. Если бы только она вдруг проснулась и все случившееся оказалось бы дурным сном. Но папа умер, задыхаясь от волнения, вспомнила Эбби. А теперь вот и Сынок.

И они еще не нашли Диллона… О, что, если Кейн прав? Что, если Диллон — следующий? Что, если он уже мертв?..

Ее пальцы вцепились в жесткую гриву Сынка.

— Нет, — судорожно прошептала Эбби. — Нет!

Кейн стоял позади нее в нерешительности, не зная, что делать. Горе захлестнуло девушку. И как он ни пытается оставить это без внимания, ему не удается.

Он должен заставить себя стать бессердечным. Кейн взглянул на стремительно несущиеся в небе облака и тотчас перевел взгляд на Эбби и очень тихо произнес ее имя. Но она услышала его. Кейн понял это по тому, как напряглись и распрямились ее плечи.

— Эбби, мы должны отправиться в путь. — Голос Кейна стал более громким. — Мы больше не можем здесь оставаться. — Он положил руку ей на плечо.

Эбби еще крепче вцепилась пальцами в гриву Сынка. Кейн опустился на колени рядом с ней, с трудом сдержав ругательство, когда ему пришлось оторвать ее пальцы от гривы лошади.

Эбби вырвалась и вскочила на ноги, выпрямившись во весь рост. Сжав руки в маленькие кулаки, она вызывающе посмотрела в лицо Кейну.

— Я не могу ехать! — воскликнула Эбби. — Сынок мертв! Я не могу оставить его лежать здесь просто вот так. Его нужно похоронить!

Дождь забарабанил по голове Кейна, Раскаты грома как бы посылали им предостережение.

— Эбби, мы не можем оставаться! Опасно находиться тут, на открытом месте, во время грозы!

— Тогда поезжай один! — воскликнула она. — А я останусь здесь до тех пор, пока не сделаю все как надо!

— Ради Бога, женщина! Как раз за следующим холмом есть хижина! Лишь только прекратится гроза, я вернусь сюда и позабочусь о том, чтобы похоронить Сынка.

Огонь засверкал в ее глазах.

— Он был моим конем, Кейн! Я должна сделать это сама! — Голос Эбби звенел от волнения.

— Черт побери, Эбби, мы должны найти укрытие — немедленно. — Своими стальными пальцами Кейн уж в который раз сжал ее запястья. Эбби поедет с ним, даже если для этого ему придется связать ее и засунуть в рот кляп!

Эбби попыталась было выдернуть руку, но его рука была куда сильнее.

— Нет! — в ярости воскликнула Эбби. — Я не могу оставить его здесь, чтобы хищные птицы и волки… — Внезапно на них обрушился шквалистый ветер. Эбби показалось, будто он сейчас унесет ее. — О Господи, неужели ты не понимаешь! Я… я не смогла остаться и позаботиться о том, чтобы устроить для папы приличные похороны. Теперь я должна позаботиться хотя бы о том, чтобы пристойно похоронить Сынка… Я должна это сделать, Кейн, я должна! — Ее голос надломился, как и она сама.

Эбби словно обезумела, свободной рукой она колотила Кейна в грудь, царапала его, стараясь вырваться. Ее глаза остекленели, а выражение лица стало настолько безумным, что Кейну пришла в голову мрачная мысль — Эбби не очень ясно осознает, кто он и что она делает. Кейн грубо встряхнул Эбби, пытаясь привести ее в чувство, но это только усилило ее сопротивление. И тогда он заключил ее в объятия и сжал так сильно, что она задохнулась и, широко открыв глаза, стала ловить ртом воздух. Эбби перестала сопротивляться и, ослабев, прильнула к нему.

Кейн взял ее лицо в руки.

— Эбби, — поспешно проговорил он, — я клянусь, что вернусь сюда и похороню Сынка. Ты слышишь? Я клянусь, что не обману и не подведу тебя.

Казалось, что Эбби не слышит его. Кейну не оставалось ничего иного, как воспользоваться своим преимуществом более сильного, и он буквально потащил ее к тому месту, где Полночь, навострив уши, настороженно ждала их. Кейн приподнял Эбби и усадил ее в седло, а затем и сам устроился позади нее. Она наклонилась вперед, подобно цветку с надломленным стеблем. Кейн не удержался, он шепотом выругался и покрепче обнял Эбби. По его команде конь стрелой понесся вперед.

В этот момент точно небеса разверзлись. Гонимый ветром дождь полил как из ведра. К тому времени когда они подъехали к хижине, оба промокли до костей.

Кейн привязал Полночь около крыльца, потом рывком растворил дверь хижины. Он подтолкнул Эбби к входу и последовал за ней. Кейн считал, что этой хижиной пользуются лишь во время охоты; она никогда не была занята, когда бы он ни проезжал в этих местах. Но было очевидно, что кто-то останавливался здесь по меньшей мере несколько раз в год — внутри все было именно так, как он запомнил. Лежал запас дров, и, хотя пол, выстланный грубыми досками, был покрыт слоем пыли, он не был грязным. Деревянный стол и стулья находились во вполне удовлетворительном состоянии, и даже узкая кровать в углу была аккуратно застелена выцветшим лоскутным покрывалом.

Кейн захлопнул дверь и прошел мимо Эбби к очагу. Дождь принес с собой прохладу, и, хотя в помещении не было холодно, Кейну и Эбби было зябко, так как они промокли до костей. Однако благодаря опыту и сноровке Кейна вскоре яркое пламя уже гудело в очаге.

Сама Эбби до сих пор даже ни разу не пошевелилась. Ее безразличие ко всему не на шутку встревожило Кейна. Это было так на нее не похоже. Он подтолкнул ее к ближайшему стулу.

— Тебе бы лучше совсем снять одежду, она насквозь мокрая, — посоветовал Кейн и указал на шерстяное одеяло, аккуратно сложенное на краю кровати. — Ты можешь накинуть на себя это одеяло и побыть в нем до тех пор, пока не высохнет твоя одежда и ты вновь сможешь ее надеть. Заодно согреешься и сама.

Кейн уловил в глазах Эбби то ли тоску, то ли недоверие.

— Ты можешь это сделать, пока меня не будет, — предложил он. Эбби ничего не ответила, но Кейн увидел в ее взгляде молчаливый вопрос.

— Я вернусь, когда покончу с похо… — Кейн умолк, заметив, как у нее побелели губы. — Когда освобожусь, — запинаясь, закончил он.

Он сделал несколько шагов по направлению к двери.

Дождь по-прежнему вовсю хлестал по окнам и стенам, но Эбби даже не попыталась остановить Кейна — правда, он и не ожидал от нее этого. Нет, с горечью подумал Кейн, тревоги о нем от нее теперь не дождешься.

Когда спустя довольно долгое время Кейн без сил ввалился в хижину, он почувствовал, как у него слезятся глаза и горит в груди. Гроза утихла, дождь же все шел не переставая. Хижина была почти целиком погружена в темноту, и только пламя в очаге, отбрасывая слабые золотистые блики, слегка освещало небольшое пространство вокруг. Кейну пришлось напрячь зрение, чтобы увидеть Эбби. Она сидела на полу у стены, закутавшись в грубое шерстяное одеяло. Голова ее была низко опущена. Казалось, что она спит.

Кейн быстро пересек комнату и остановился возле очага. У него ныли руки, так как ему пришлось основательно потрудиться и выкопать довольно обширную яму, чтобы в ней смогло поместиться тело Сынка. Пытаясь расстегнуть пуговицы на рубашке, Кейн заметил волдыри на подушечках нескольких пальцев. Он быстро разделся, сбросив сапоги и мокрую одежду на пол. Обнаженный, он повернулся, чтобы достать свою одежду из седельных вьюков. Вытерев рубашкой мокрые руки и ноги, прежде чем надеть другую пару брюк, Кейн даже не потрудился натянуть на себя сухую рубашку.

Он резко обернулся, почувствовав, что Эбби не спит… а смотрит на него. Она была похожа на ребенка с огромными ярко-голубыми глазами, с освещенными мерцающим светом волосами, мягкими прядями рассыпавшимися по плечам. Ее тонкие пальцы сжимали край одеяла, как будто сейчас это было единственное, — °а что она могла уцепиться в жизни.

На мгновение их взгляды скрестились. Возникла напряженная тишина. Эбби первой нарушила давящее молчание:

— Это уже сделано?

Кейн утвердительно кивнул головой.

Эбби пристально посмотрела на него. В ее глазах читались боль и тоска. Охватившее ее раньше отрешенное оцепенение уже прошло. Мучительная боль терзала душу. Кейн ей ничем не обязан, тем не менее, несмотря на эту ужасную погоду, он ушел из тепла под проливной дождь, чтобы похоронить Сынка. Единственное, что она может сделать, это поблагодарить его… Ее рот открылся, губы задрожали, но, когда она попыталась заговорить, голос не повиновался ей. А затем… Эбби сделала именно то, что она обычно так упорно старалась не делать…

Она заплакала…

Глава 11

У Кейна было такое ощущение, будто его ударили кулаком в живот. И не один раз, а снова, и снова, и снова.

Ему казалось странным видеть эту сильную горячую женщину в слезах. Она отвернулась от него, но ее плечи вздрагивали под одеялом. Это зрелище совершенно его доконало.

Никогда прежде Эбби не выглядела такой незащищенной.

Никогда он так не возмущался ею.

Ибо слезы были единственным, чего он от нее не ожидал… единственным, с чем он не мог иметь дело.

Настойчивый голос внутри него упорно долбил:

«Не стой как столб, ты, глупец, утешь ее».

«Я не могу, — подумал он. — Она полагает, что я бессердечный ублюдок».

К тому же она права, глумился этот голос. Но ей кто-то нужен, Кейн. Ей нужен кто-то именно сейчас.

«Только не я. Господи, я не тот человек, в котором она нуждается».

«Оглянись вокруг, ты, глупец. Ты видишь рядом кого-нибудь еще? Она одинока, Кейн, точно так же одинока, каким всегда был ты. Ее отец умер, помнишь? Ты — единственный человек, который может ей помочь».

Паника нарастала в нем, паника и какое-то еще неизвестное ему прежде неистовое душевное состояние, точно такое, как только что отбушевавшая гроза.

Кейн и впрямь не знал, что ему делать. Ему хотелось хватить кулаком об стену. Ему захотелось убежать в ночь и бежать до тех пор, пока хватит сил. Он снова и снова сжимал кулаки, не в состоянии ни подойти к Эбби, ни убраться прочь.

— Эбби. — Из-за неуверенности его голос прозвучал несколько резче, чем ему хотелось. — Эбби, перестань.

Охваченная глубоким отчаянием, Эбби зарыдала еще сильнее.

Ее плач разрывал сердце Кейну, доводя его до исступления. Его мучили сомнения, что, возможно, эта истерика — просто еще одна из уловок Эбби, очередная женская хитрость, чтобы заставить его подчиниться и исполнять ее приказания.

— Эбби… Боже… Не плачь. Ради Бога, пожалуйста, не плачь.

Собравшись с духом, Кейн опустился рядом с ней на колени и, положив руку на плечо Эбби, приблизил ее лицо к своему. Эбби не пыталась сопротивляться.

Слезы продолжали градом катиться по ее бледным щекам. Она была совершенно сломлена, слишком подавлена, чтобы даже их вытирать.

Что-то шевельнулось у Кейна в груди. Медленно, словно это движение вызывало у него сильную боль, он заключил Эбби в объятия. Она прильнула к нему с душераздирающими рыданиями. Эти звуки, подобно острому клинку, пронзали ему грудь. Неожиданно Кейн обнаружил, что оказался в довольно сложной ситуации, когда ему одному требовалось быть сильным за них обоих.

Он этого не хочет. Видит Бог, не хочет. Слишком долго он был независимым человеком. Слишком долго жил, не связывая себя никакими узами. Он не желает, чтобы Эбби надеялась на его утешения или поддержку, не желает брать на себя эту ответственность, ему это совершенно ни к чему!

Но тело Эбби, крепко прижавшееся к нему, вызывало в нем именно те чувства, которым он не хотел поддаваться — чувство покровительства сильного слабому, чувство собственника — то есть чувства, столь же ему несвойственные, как и слезы — Эбби.

— Ты был прав, — плача проговорила она. — Нам следовало остановиться на ночь там, где ты предлагал. Я не должна была настаивать на том, чтобы ехать дальше.

Эбби дрожала от волнения. Кейн осторожно прижал ее лицо к своему плечу:

— Ты ведь не могла знать, что направление ветра изменится. Никто не мог знать этого заранее.

— Нет, ты знал, — возразила Эбби, глотая слезы, с которыми все еще никак не могла справиться. — Боже правый, я должна была тебя послушаться.

И это моя вина, что Сынок мертв… Если бы я не была такой… такой глупой, такой упрямой, готовой всегда спорить с тобой. Сынок по-прежнему был бы жив.

Дело было не только в гибели лошади. Кейн с болью в сердце это осознавал. Сейчас слабость и раскаяние Эбби были вызваны не только чувством вины перед Сынком. Как она уже в этом призналась, ее с запозданием начало мучить сознание вины, что она сама не похоронила отца. Теперь все эти чувства перепутались и давили на нее тяжким грузом. Кейн знал, что значит потерять любимого человека. Боже правый, когда умерла Лорелея, ему казалось, будто у него вырвали сердце.

— Возможно, ты права, — прошептал Кейн, гладя еще мокрые от дождя волосы Эбби, щекотавшие ему подбородок. — Возможно, этого несчастья и не случилось бы, не продолжи мы наш путь. Но вовсе не исключено, что мы так или иначе могли попасть в грозу и там, где были, и не исключено, что Сынок все равно бы погиб.

Большими пальцами обеих рук Кейн осторожно вытер мокрые щеки Эбби.

— Мы уже не можем изменить то, что случилось, поэтому мы должны научиться с этим жить.

Кейн усадил Эбби к себе на колени и нежно, как котенка, прижал к груди. Она почувствовала себя уютно и спокойно. Кейн зажмурил глаза, ощущая странное и необычное для себя чувство, похожее на удовольствие, смешанное с болью.

Кейн не давал никаких советов и, уж конечно, не пытался мудрствовать, видит Бог, это не по его части.

Однако казалось, что его молчаливое присутствие успокаивает Эбби. Вскоре ее плач прекратился.

Ночь, мрачная и душная, опустилась на землю.

Раскаты грома едва слышались вдали. Огонь в очаге по-прежнему гудел и потрескивал. Искры от него рассыпались во все стороны, освещая вспышками света царивший в комнате мрак. Нежная щека Эбби, по-прежнему мокрая от слез, прижималась к груди Кейна.

От долгого глубокого вздоха и нечаянного прикосновения ее рук каждый мускул его тела напрягся. Близость теплого женского тела, восхитительный аромат, исходящий от Эбби, ее мягкая податливость… Эти свои ощущения Кейн расценил как предостережение для себя.

Он снял Эбби со своих колен.

Она поняла, что в какой-то миг что-то изменилось, почувствовала, как напряжение охватывает его тело, за какую-то долю секунды до того как он поставил ее на пол. Застигнутая врасплох его резкостью, Эбби видела лишь, как Кейн вскочил на ноги и широкими шагами направился к очагу. Стоя у огня, он ерошил свои волосы, было заметно, что он взволнован.

В смущении Эбби прошептала его имя.

Не услышав ответа, она тоже поднялась на ноги, довольно неуклюже сделала несколько шагов и остановилась позади Кейна, боясь споткнуться о волочившиеся концы покрывавшего ее одеяла. Эбби стояла так бесконечно долго, съежившись, обхватив себя за плечи руками, отчаянно пытаясь не чувствовать себя такой несчастной, такой… покинутой.

Кейн снова замкнулся в себе — абсолютно и надолго. Эбби поняла это, увидев его знакомо застывший профиль. Почему? — мысленно воскликнула она.

Чем она провинилась? Почему из сочувствующего ей и ласкового он внезапно стал таким… таким отчужденным?! Эбби опять ощутила себя настолько несчастной и опустошенной, что ей захотелось умереть.

Странное шарканье ее ног вывело Кейна из оцепенения. Он резко обернулся, выражение его лица было настолько неприятным, что Эбби невольно попятилась назад.

Кейн поджал губы, когда накинутое на Эбби одеяло соскользнуло с нее, открыв обнаженное гладкое плечо.

— Почему ты не переоделась, как я тебе велел?

У тебя было достаточно времени для этого.

Эбби вздрогнула. Его голос прозвучал подобно свисту розги. Она кивком головы указала туда, где на двух единственных стульях, находившихся в хижине, были разложены ее сорочка и панталоны. Она испуганно прошептала: