Мой милый плут

      Чарли поежился, словно от холода, и ему захотелось поскорее скрыться с глаз Фермина Смолла. Нет, что ни говори, но если шериф города Розуэлла и идиот, то нужно отметить при этом, что он очень упорный идиот.
      Рэйли Вулрич, хозяин кузницы, стоял возле раскаленного горна обнаженный до пояса, с молотком в руке, и отблески пламени играли на его рельефной мускулатуре. Увидев Чарли, он очень обрадовался и сказал с улыбкой:
      – Доброе утро, мистер Уайлд! А ваша маленькая леди упорхнула отсюда буквально минуту тому назад. Жаль, что вы разминулись с нею.
      Чарли ответил приветствием на приветствие Рэйли и удивленно переспросил:
      – У вас была Одри?
      – Была, была. Кстати, примите мои поздравления, Чарли. – Рэйли отложил в сторону подкову, над которой трудился, вытер руки о черный фартук и протянул правую Чарли. – Мисс Одри Хьюлетт – прелестная барышня. Вам очень повезло, Уайлд!
      – Спасибо. Большое спасибо. – Чарли снова, как и в магазине Клетуса Фиппса, испытал смущение. – Вы правы. Мисс Одри – прелестная девушка. Я бы даже сказал – лучшая девушка на свете.
      “Черт побери, – подумал он. – Как славно было бы остаться здесь с такими хорошими людьми, как Клетус, как Рэйли. Остаться, и…”
      В памяти Чарли живо всплыло разъяренное лицо женщины, смотревшей на них поверх длинной шеренги бутылок с разноцветными этикетками. Потом она поднимает руку с пистолетом и стреляет…
      И все мечты Чарли мгновенно разлетаются, как осколки разбитого стекла. Нет, раз уж он стал преступником, то будет отвечать за все по всей строгости закона. Никуда ему не деться.
      Чарли постарался ничем не выдать своих чувств и пожал протянутую ему крепкую ладонь. Ах, как нужна была ему такая надежная и сильная рука, чтобы опереться на нее в трудный час!
      Но на руку Рэйли он мог бы рассчитывать, только если бы был честным человеком. А так… Кто же протянет руку помощи вору?
      Чарли совсем расстроился и постарался отвлечься от неприятных мыслей.
      – И что же Одри делала у вас? – обратился он к Рэйли.
      – Да так, было у нее небольшое дельце, – неопределенно ответил Рэйли, окончательно заинтересовав Чарли.
      – А Харлан здесь? – спросил он.
      – Конечно, где же ему еще быть. Он там, внутри, во-зится с записями, – махнул рукой Рэйли и добавил со вздохом облегчения: – Я так рад, что у меня появился помощник, который умеет не только мехи раздувать, но еще и вести учет. Сам-то я совершенно не умею возиться со всеми этими цифрами… будь они неладны.
      Чарли направился было в комнату, в которой должен был находиться Харлан, как вдруг снова почувствовал затылком пристальный взгляд. Он обернулся и увидел носок пыльного сапога, торчащий из-за угла соседнего сарая. Судя по всему, на сей раз Фермин Смолл устроил за ним настоящую слежку!
      “Ну и черт с ним! – сердито подумал Чарли и пошел своей дорогой.
      Потом они поговорили все втроем – Чарли, и Харлан, и Рэйли – и успели подробно обсудить устройство стойл и кормушек, а Одри все не было и не было. И тогда Чарли решил наведаться в газету, где работали Фрэнсис и Джордж.
      – Доброе утро, мистер Уайлд, – приветствовал его мистер Стедлоу, владелец единственной розуэллской газеты, поднимаясь навстречу со своего скрипучего стула. – Боюсь, что вы разминулись с мисс Адриенной. Она только что была здесь. А пока примите мои поздравления, мой друг.
      – Благодарю вас, мистер Стедлоу, – пробормотал Чарли.
      С одной стороны, его смущало всеобщее внимание к их предстоящей помолвке, а с другой, все больше удивляла бурная деятельность, которую развернула нынешним утром Одри. Он через силу улыбнулся. На самом деле ему хотелось заплакать.
      – Привет, Чарли! – выглянул из соседней комнаты Джордж со свеженабранным газетным листом в руке. – Поздравляю!
      – Спасибо, Джордж.
      – Фрэнсиса на месте нет. Он отправился в церковь, поговорить со священником о завтрашнем празднике. А сам мистер Стедлоу собирается написать о нашем выступлении. Материал появится в нашей газете на следующей неделе.
      И Джордж расплылся от уха до уха – не иначе, как представив свое имя, набранное на газетной полосе.
      Когда Джордж закончил свою речь, мистер Стедлоу добавил:
      – Я действительно собираюсь написать о вашем оркестре, мистер Уайлд. Не так-то часто в наших краях появляются музыканты такого класса. Это же настоящее культурное событие для здешних мест.
      И опять на какое-то мгновение Чарли ощутил себя равноправным членом общества и честным человеком. Он смущенно покраснел и не нашелся что сказать, кроме банальных слов благодарности.
      Тут Чарли увидел, как улыбка медленно сползает с лица редактора, и его брови начинают сердито сдвигаться к переносице.
      – Что случилось?
      Мистер Стедлоу ответил, не переставая хмуриться:
      – Здесь кто-то есть, мистер Уайлд, и этот кто-то пытается прятаться. Черт! Кого это ты принес сюда, а, лукавый?
      Чарли тяжело вздохнул и ответил за лукавого:
      – Думаю, что это Фермин Смолл.
      Брови мистера Стедлоу стремительно покинули переносицу, чтобы удивленно изогнуться над глазами.
      – Этот идиот? Но какого черта он может вынюхивать у меня в газете?
      – Это он меня вынюхивает, мистер Стедлоу. Считает меня преступником.
      – Кого? Вас?
      Чарли коротко кивнул и со вздохом пояснил:
      – Он повсюду сегодня меня преследует, с самого утра. Ходит за мной по всему городу.
      – Господи, дай мне сил и терпения! – слово в слово повторил заклинание мистера Фиппса мистер Стедлоу и так же воздел руки к потолку. – Похоже, мне пора приняться и за эту тему. Человек, опасный для общества, должен быть изгнан из него.
      Чарли же тем временем размышлял о том, как много событий успело вместить в себя это прекрасное летнее утро. Интересно, что еще успеет случиться сегодня? Ведь день еще только начинается! Хочется надеяться при этом, что к концу сегодняшнего дня он еще не окажется за решеткой.
      Тут Чарли обнаружил, что давно уже покинул редакцию мистера Стедлоу и находится возле банка – того самого банка, который задумал ограбить.
      “Нет, не стану я его грабить, – подумал Чарли. – Уж лучше остаться в памяти Одри только лжецом и коварным соблазнителем, чем еще и бандитом вдобавок!”
      Впрочем, если ему все же придется под нажимом обстоятельств грабить этот банк, то всю свою долю он оставит Одри. Пусть хотя бы однажды в жизни награбленное послужит доброму делу.
      Чарли окинул взглядом городской банк Розуэлла.
      Это было самое большое строение в городе – в полных два этажа. В окнах первого были вставлены огромные толстые стекла – предмет особой гордости владельца банка, мистера Пинкли. Эти стекла он выписал бог знает откуда за огромные деньги. Мистеру Пинкли очень хотелось сделать Розуэлл самым красивым городом на всем Западе, и при этом городской банк должен был стать его украшением.
      – Рад видеть вас, мистер Уайлд! – воскликнул мистер Пинкли, когда Чарли вошел наконец внутрь банка, и энергично пожал ему руку. – Вы не прогадали с невестой, скажу вам положа руку на сердце. Кстати, она только что вышла отсюда.
      Пожалуй, это был самый загадочный визит Одри за все утро. Чарли оставалось лишь гадать, что именно забыла его суженая в центральном и единственном банке города Розуэлла.
      Не успел Чарли поблагодарить мистера Пинкли за его добрые слова, как взгляд банкира сделался тревожным и уставился в сторону окна, в котором блестели знаменитые стекла. Чарли уже знал, кого заметил мистер Пинкли. Теперь оставалось лишь повернуться и убедиться в этом самому.
      Ну разумеется! Носки огромных сапог Фермина Смолла не вместились за портьеру и теперь нагло торчали наружу.
      Мистер Пинкли спросил напряженным свистящим шепотом:
      – Это грабитель, как вы думаете, мистер Уайлд?
      – Я думаю, что это Фермин Смолл, – улыбнулся в ответ Чарли.
      – Фермин Смолл? Ему-то здесь какого черта понадобилось? Я знаю, что Фермин Смолл кретин, но дойти до того, чтобы прятаться у меня за портьерами, – этого за ним еще не водилось!
      – Он считает, что я преступник, мистер Пинкли. Выслеживает меня все утро.
      Мистер Пинкли изумленно посмотрел на Чарли и пробормотал:
      – Проклятие! Однако этот идиот слишком опасен… – И с этими словами он поднялся со своего кресла.
      Мистер Пинкли уверенным шагом подошел к окну и решительно отдернул портьеру. За портьерой обнаружился Фермин Смолл – Чарли и на сей раз не ошибся.
      Мистер Пинкли хотел было оттащить шерифа от окна, но внезапно увидел перед собой дуло пистолета и испуганно отскочил в сторону.
      Фермин выглядел не менее испуганным, чем банкир, и у Чарли появился вполне обоснованный страх за жизнь и безопасность мистера Пинкли. Чарли хорошо знал, что происходит, когда Фермин Смолл размахивает оружием.
      И выстрел не заставил себя долго ждать. Он прогремел в пустом помещении оглушительно, словно залп корабельной пушки.
      Чарли в ужасе зажмурился, но вскоре осторожно открыл глаза.
      Слава богу, Фермин и на этот раз не попал.
      Вернее, попал, но в кресло банкира, а это, согласитесь, все же лучше, чем если бы он попал в самого мистера Пинкли.
      Чарли испытывал одновременно и чувство облегчения, и чувство вины. Ведь если бы этот идиот подстрелил мистера Пинкли, то он, Чарли, по большому счету, был бы не менее виновен в этом, чем шериф.
      Нет, надо бежать отсюда, и как можно скорее! Мало того что он рискует своей головой, так еще и подставляет под пулю ни в чем не повинных людей! Тех самых людей, что с такой добротой, с таким теплом отнеслись к нему.
      Чарли рванулся к окну, возле которого застыли двое. Положив руку на плечо мистера Пинкли, Чарли почувствовал, как тот дрожит. И вместе с тем прикосновение Чарли внезапно пробудило банкира от оцепенения и вызвало взрыв гнева.
      – Прочь из моего банка, Фермин Смолл! – закричал мистер Пинкли. – Убирайтесь! Немедленно! Иначе я приму меры!
      Фермин, продолжавший недоуменно разглядывать свой пистолет, только сглотнул. Он даже не пытался сопротивляться, когда Чарли протянул руку и вытащил “кольт” из его дрожащих пальцев. Однако прикосновение Чарли и его вывело из оцепенения.
      – Отдайте мой пистолет, Уайлд.
      – Не слушайте его, мистер Уайлд! – перебил Ферми-на мистер Пинкли. – Это сумасшедший, а психам нельзя давать в руки оружие!
      – Я не псих и не сумасшедший, мистер Пинкли! – возмутился Фермин Смолл.
      Мистер Пинкли схватил его за лацканы сюртука и принялся бешено трясти, приговаривая:
      – Вы едва не убили меня, Фермин Смолл! Зачем, зачем вы приперлись сюда? Зачем прятались за портьерой? Зачем целились в меня из своего идиотского пистолета?
      – Я н-не хотел убивать в-вас, Пинкли… – У шерифа стучали зубы, так сильно тряс его мистер Пинкли.
      Мистер Пинкли еще сильнее встряхнул шерифа. Голова Фермина дернулась и свесилась ему на грудь.
      “Как у дохлой курицы”, – подумал Чарли.
      Однако чувство вины подталкивало Чарли к тому, чтобы освободить шерифа из рук мистера Пинкли. Почему Чарли почувствовал себя виноватым? Да потому, наверное, что в глубине души ни на минуту не забывал о том, что он преступник, а значит, Фермин Смолл страдает из-за него, из-за Чарли. Страдает при исполнении, так сказать.
      Чарли положил руку на плечо мистера Пинкли и осторожно, но настойчиво оторвал его от шерифа.
      Мистер Пинкли был пунцовым от гнева. Он ткнул в сторону Фермина Смолла пальцем и прокричал:
      – Убирайтесь из моего банка! Сию же минуту убирайтесь! Пока я не передумал и не свернул вам шею! Вонючка!
      Фермин потер ладонью шею и направился к выходу, смерив по дороге Чарли таким испепеляющим взглядом, что, если бы взгляды могли убивать, валяться бы сейчас Чарли на полу с прожженной грудью. Уходя, Фермин, по своему обыкновению, бурчал что-то себе под нос, и Чарли успел разобрать:
      – Вонючка! Никакой я не вонючка! В бане был в прошлый понедельник. И я здесь шериф, а не кто-нибудь. Я один решаю, кого здесь арестовать, а кого нет…
      Тем временем Чарли повел по-прежнему трясущегося от нервной дрожи мистера Пинкли назад, на место, и помог ему усесться в кресло. Оказавшись за своим столом, мистер Пинкли открыл нижний ящик, вытащил оттуда стеклянную фляжку, нетерпеливо повернул пробку и не отрываясь, одним долгим глотком осушил фляжку до дна.
      Потом посмотрел на пустую посудину слегка повлажневшими глазами и сказал извиняющимся тоном:
      – Ой, простите, Уайлд. Забыл вам оставить.
      – Все в порядке, мистер Пинкли. Вам это было гораздо нужней, чем мне.
      Банкир оторвал взгляд от фляжки, осоловело посмотрел на Чарли и опустил отяжелевшие веки.
      – Да, – прошептал он. – Да, вы правы. Абсолютно правы.
      Чарли хотелось сказать что-то хорошее, ободряющее этому симпатичному мистеру Пинкли, едва не ставшему жертвой сумасшедшего шерифа, но подходящие слова не шли с языка, так он был взволнован. Чарли подумал о том, что все жители города будут только счастливы, когда Фермина Смолла снимут с его должности. Хорошо бы выбрать на его место настоящего шерифа – такого, например, как Фрэнсис Уотли. Из Фрэнсиса вышел бы прекрасный шериф.
      Чарли остро осознал несбыточность своей мечты, и ему захотелось закричать во весь голос.
      Выйдя из банка, он увидел Одри, которая ждала его возле коляски. До чего же Чарли был рад увидеть ее, осо-бенно после того, как он выслушал столько поздравлений и столько добрых слов о своей будущей жене.
      На обратном пути Чарли был весел и даже посвистывал себе что-то под нос, несмотря на то, что позади остался нелегкий день, отобравший у него немало душевных сил. Рядом с ним сидела Одри и весело щебетала о чем-то своем, но Чарли не прислушивался к словам, наслаждаясь только мелодией ее голоса. Как хотелось Чарли, чтобы все это длилось вечно – тихий солнечный день, близость Одри и ощущение покоя. Как хотелось ему быть достойным и такой жизни, и любви такой девушки, как мисс Одри Хьюлетт.
      Кстати, а чем она занималась в городе весь сегодняшний день? Чарли спросил ее, но, несмотря на все усилия, не добился ничего, кроме загадочного: “Делами”.
 
      После обеда на ферму съехались музыканты, и только теперь, из разговора во время репетиции, Чарли наконец понял, чем на самом деле занималась сегодня в городе его невеста.
      Да, если бы он не влюбился в нее раньше, он непременно полюбил бы ее только за то, что она успела сделать за одно утро. Ведь каждый из его друзей подходил и рассказывал о том, как чудесно все переменилось в его жизни благодаря Одри.
      Первым оказался Пичи Джилберт. Чарли уже и не помнил, когда видел его таким радостным.
      – Знаешь, отец мисс Пинкли предложил мне работу у себя в банке. Кассиром. А еще обещал переговорить кое с кем из фермеров, и если дело пойдет, то я перейду на работу страхового агента. И еще… Он назвал меня хорошим парнем, слышишь, Чарли?
      Чарли потрепал друга по плечу:
      – Мистер Пинкли прав, Пичи. Ты на самом деле славный парень и к тому же самый лучший страховой агент во всей Америке.
      Ну, насчет всей Америки, может быть, было сказано слишком сильно, но такого человека, как Пичи, всегда стоит лишний разок похвалить.
      Потом Харлан Льюис наклонился к Чарли и негромко прошептал ему на ухо:
      – Я считаю, что теперь нам нельзя грабить банк, Чарли. Иначе старина Пичи может потерять работу.
      Чарли посмотрел на Пичи, посмотрел на Харлана, и вдруг в его сердце шевельнулась надежда.
      Его парни хотят остаться здесь. Это место для них оказалось таким же желанным, как и для него самого. Господи, так, может быть, не все еще кончено и не все потеряно?
      – Возможно, что ты прав, Харлан, – сказал Чарли. – И вообще… Может быть… Может быть, мы все останемся в Розуэлле и начнем здесь новую жизнь…
      – Отличная мысль, Чарли, – с затаенной надеждой произнес Харлан и кивнул головой.
      Чарли еще раз обвел лица своих друзей внимательным взглядом и спросил:
      – Как вы считаете, никто из наших не проболтается о том, что случилось тогда в Арлетте?
      Харлан и Пичи утвердительно кивнули с самым серьезным видом, и Чарли очень захотелось поверить в то, что все еще будет хорошо. И он на самом деле начинал верить в это. В самом деле. Парни будут держать язык за зубами, а потом пройдет какое-то время, и все постепенно забудется.
      – У нас здесь есть все, о чем мы мечтали, – включился в разгбвор Джордж Олден. – Наконец-то мы нашли место, где у всех есть работа, и при этом мы можем заниматься тем, что всем нам по душе, – играть в оркестре. И нам не нужно теперь думать о том, как бы кого-нибудь ограбить и бежать в Альбукерке.
      Неприятная мысль шевельнулась в голове Чарли и омрачила его радость.
      – А что… А что насчет той леди? Ну, которую мы пытались ограбить? Ведь она живет совсем рядом, буквально в нескольких милях отсюда. Кроме того, она родственница Айви и мисс Адриенны. С нею-то как быть?
      К сожалению, Чарли уже успел получить представление о Пэнси Хьюлетт из разговоров о ней с Одри и Айви. Он был на все сто уверен в том, что ему никакими силами не удастся заставить ее поверить в то, что это не они пытались тогда ограбить ее в Арлетте.
      И тут свое скупое, но, как всегда, веское слово сказал Лестер:
      – Чушь, – вот что он сказал.
      Пять пар удивленных глаз уставились на него.
      – Что ты имел в виду, Лестер? – спросил его Чарли.
      Ответа пришлось подождать. Лестер почесал подбородок, пожал плечами, помялся и только после всего этого пояснил:
      – Там было темно.
      – Темно, – повторил Чарли и посмотрел на Харлана. Тот – на Пичи, Пичи – на Джорджа, а тот – на Фрэнсиса.
      Наконец Харлан кивнул головой и ответил за всех:
      – Конечно. Там было темно.
      Лестер втянул по своему обыкновению голову в плечи и едва заметно шевельнул подбородком – надо полагать, тоже кивнул.
      И как только Чарли не додумался до этого раньше! Конечно, там было темно! Они вошли в ту проклятую лавку через пару часов после заката. Разве кто-нибудь из них разглядел эту Пэнси Хьюлетт? Конечно, нет. Значит, и она их не опознает, даже если столкнется с ними нос к носу!
      О господи! Неужели же и впрямь появилась в их жизни какая-то надежда, какой-то просвет?
      – Пожалуй… Пожалуй, ты прав, Лестер, – все еще боясь поверить в удачу, сказал Чарли.
      Тут Джордж во всеуслышание объявил, что мистер Стедлоу, редактор местной газеты, предложил ему остаться в Розуэлле и работать – для начала репортером, а там – кто знает… Во всяком случае, мистер Стедлоу говорит, что у него, у Джорджа, большие способности к журналистике. Можно даже сказать, талант.
      Все принялись дружно поздравлять Джорджа, после чего послышался немного смущенный голос Фрэнсиса Уотли:
      – Кое-кто в городе спрашивал меня о том, как я отнесусь к тому, что меня выдвинут на должность шерифа. Мистер Стедлоу обещал написать обо мне большую статью в своей газете и агитировать местных жителей голосовать на следующих выборах шерифа именно за меня. А пока я смогу продолжать работать в его газете.
      Все признали, что это просто отличная идея.
      С каждой минутой надежда, поначалу такая робкая, становилась все сильней. Она росла в груди Чарли и, казалось, начинает раздувать ее изнутри.
      Чарли еще раз окинул взглядом своих друзей. Много лет он не видел их такими радостными и возбужденными – пожалуй, с тех давних пор, когда все они еще жили в довоенной Джорджии. И все это сделала Одри! Своим серебряным язычком и солнечной улыбкой она за одно утро сумела сделать то, чего сами они не сделали бы и за год.
      До чего же он любил эту необыкновенную девушку!
      Итак, все прекрасно. Во-первых, им не нужно бояться теперь того, что в них опознают тех грабителей из Арлетты. Лестер прав. Там было так темно, что мать не узнала бы родного сына. Во-вторых, получив в Розуэлле постоянную работу, они избавляются от необходимости грабить банк. И, наконец, отпадают все преграды, и они с Одри могут стать мужем и женой.
      Еще одна мысль пришла в голову Чарли, и он невольно улыбнулся. Нужно будет потом поговорить об этом с Одри. Похоже, теперь он может предложить ей постоянную работу – ведь духовому оркестру города Розуэлла очень скоро потребуется свой собственный директор.

18

      И вот настало утро того дня, на который был назначен праздник методистской церкви городских общин Розуэлла и Арлетты, и утро это выдалось просто прекрасным.
      Пушистые легкие облачка крошечными клочками ваты висели в сияющей бездонной синеве летнего неба. Легкий ветерок приятно освежал согретую солнцем кожу.
      Одри и Айви мыли на кухне посуду после завтрака. Лестер седлал лошадей, а Чарли стоял на ступенях веранды и наслаждался погодой.
      Солнечный день как нельзя лучше гармонировал с настроением Чарли. Душа его была преисполнена надежд на лучшее. На то, что они с Одри вскоре поженятся. На то, что у него начнется новая жизнь – здесь, на этой вот ферме. И наконец-то у него появится семья. Настоящая семья.
      Ну а пока его будущая жена мыла на кухне тарелки, Чарли решил новым, хозяйским глазом окинуть окружающий мир. В желудке приятной тяжестью лежал плотный и вкусный завтрак, сердце Чарли переполняла любовь, и потому взгляд его оказался не только хозяйским, но и весьма благодушным.
      Итак, что же видел перед собою будущий фермер Чарли Уайлд?
      Во-первых, бесконечную прерию, сливающуюся на горизонте с аквамариновой синькой неба. Маленькие вкрапления зелени в общую весьма унылую картину – яблоневый сад, небольшие лужайки да еще вдали – полоска берега Кэлоун-Крик, поросшего сочной травой, при взгляде на которую Чарли невольно улыбнулся.
      Да, пейзаж здесь был совсем не похож на тот, к которому привыкли глаза Чарли за годы жизни в Джорджии Но все равно – ему по сердцу была эта земля, он готов был уже полюбить ее – за то лишь, что встретил здесь Одри.
      Чарли посмотрел на небо и счастливо улыбнулся.
      Прекрасный сегодня денек!
      Он запрокинул голову, и яркое солнце тут же облило ее своими жаркими лучами. Чарли прикрыл глаза и теперь вместо красок впитывал в себя звуки – шепот ветерка, шелест листвы в саду и пение птиц, которым вторил из своего стойла музыкальный Герцог.
      Прекрасный денек! И просто великолепное местечко!
      Чарли готов был полюбить этот мир всем сердцем.
      Может быть, полюбить его так же, как он любит Одри.
      Впрочем, нет. Любовь к Одри – вещь совершенно особенная, совершенно отдельная, и ставить рядом с" нею нельзя ничего.
      Перед мысленным взором Чарли проплыли ландшафты его родной Джорджии – богатые зеленью, бурлящие, кипящие жизнью и оттого немного суетливые. Нет, что и говорить, Джорджия – роскошный край, но все же…
      Но все же, судари мои, и здесь богатейший край. Край еще не раскрытых возможностей, край, у которого все еще впереди, чего не скажешь о той же Джорджии. И недолго еще прозябать в неизвестности таким городкам, как Розуэлл. Вот увидите, господа, пройдет совсем немного времени, и Розуэлл станет одним из крупнейших американских городов. Таким же, например, как теперь Сан-Антонио. Во всяком случае, в этом городе есть уже даже свой духовой оркестр, и, без лишней скромности заметим, – неплохой оркестр, джентльмены!
      Ну хорошо, хорошо. Может быть, сравнивать Розуэлл с Сан-Антонио – это уж слишком… Ладно. Сравним его с… с Альбукерке, например. И скажите теперь, чем это Розуэлл хуже Альбукерке? Ничем, ничем и еще раз ничем. А какие здесь люди!..
      Здесь Чарли не мог не перескочить мыслями к своей Одри.
      Она – настоящий ангел! Чудо! С нею он будет счастливейшим из людей. Чарли и не думал, что когда-нибудь встретит в своей жизни человека, который так близко станет принимать его заботы. И не только принимать, но и решать их быстро, энергично и ловко – так, как это продемонстрировала вчера Одри.
      Тут лучезарная улыбка сползла с лица Чарли, и оно стало серьезным. В эту секунду он поклялся богу, что, как только они с Одри поженятся, он расскажет ей всю правду – и о неудавшемся ограблении в Арлетте в том числе.
 
      Итак, Чарли стоял на солнышке и философствовал, Лестер запрягал лошадей, а на кухне тем временем шел свой разговор между теткой и племянницей.
      – Пока ты моешь тарелки, я прочитаю тебе письмо, Одри. А потом вытру посуду.
      Поскольку слуховой рожок Айви лежал без дела на краю стола, Одри не стала себя даже утруждать ответом.
      – Пэнси пишет, что приедет на сегодняшний праздник, – продолжила тем временем Айви. – Письмо я получила только сегодня утром – нашла его перед завтраком под входной дверью.
      – Вот как? Обычно она не приезжает на такие праздники! – крикнула Одри, обернувшись через плечо, и заметила нахмуренные брови Айви. – Что случилось, тетушка!
      – Да вот она пишет, что приедет и сделает нечто такое, после чего мы навсегда забудем о том, как смеяться над нею, и никогда не забудем сегодняшний день.
      – Ничего не понимаю. Ерунда какая-то! И потом, разве мы смеемся над тетушкой Пэнси? – Айви тем временем взяла со стола свой рожок, и Одри уже не приходилось кричать.
      – Да кто вообще способен понять то, что несет моя сестрица Пэнси? – сердито пророкотала Айви. – Ведь она просто выжившая из ума старая дура.
      – Ну-ну, тетушка Айви, не горячитесь, – укоризненно улыбнулась Одри. – Тетушка Пэнси всего на десять месяцев старше вас.
      – Нет, она старая дура, – упрямо возразила Айви. – Ты послушай только, что она еще пишет: “Я вовсе не собираюсь слушать эту идиотскую музыку, которую будет играть ваш хваленый оркестр”.
      – Ну, знаете! – вспыхнула Одри. – В таком случае вы абсолютно правы, тетушка Айви. Тетушка Пэнси и в самом деле просто выжившая из ума старуха!
      Но вот часы пробили десять раз, и Лестер подкатил к крыльцу в коляске, вымытой до блеска. Одри и Айви принялись укладывать в нее свое печенье, предназначенное для благотворительной распродажи, а Чарли, забравшись внутрь коляски, заботливо укрывал каждую корзинку плотным полотенцем – для того, чтобы уберечь печенье от дорожной пыли.
      Затем они с Лестером помогли забраться в коляску своим дамам. Чарли поддержал при этом руку Одри, а Лестер – руку Айви, которая в другой своей руке держала слуховой рожок, заново украшенный цветами и ленточками.
      – Ну что, все на месте? – спросил Чарли, с довольным видом обозревая собравшуюся компанию.
      – Все на месте, можем трогать, – улыбнулась ему в ответ Одри.
      – Тогда вперед!
      Чарли улыбнулся ей, подмигнул Лестеру, тот легонько стегнул коня вожжами, и коляска тронулась в путь.
 
      – Ну наконец-то! – сердито посмотрел на Фермина Смолла Гарланд и сграбастал со стола свой пистолет.
      – Как договаривались, – неприязненно ответил Фермин. – Сказал, что отпущу вас сегодня, и держу слово. Только говорите потише, пока Вальдо спит.
      – Хей! – окликнул Гарланд своего дружка Лютера, который продолжал сидеть, тупо уставившись на свой “кольт”. – Сунь пушку в карман, Лютер, и пошли отсюда.
      Перед тем как покинуть офис шерифа, Гарланд погрозил Фермину своим тощим пальцем.
      – А вообще-то так нечестно, Фермин. Ты должен был заплатить нам больше. Мы же не договаривались о том, чтобы сидеть целую неделю в твоей вонючей камере. Сколько времени мы потеряли! А ведь время – оно, сам знаешь, деньги. Особенно для нас.
      – Заткнись, Гарланд! – оборвал его Фермин Смолл. – Ничего я вам больше не дам. Мне и так еще надо платить и за бобы, и за огурцы, и за селедку.
      – Ну, это уж не наши проблемы. Кто же виноват в том, что ты уродился таким идиотом? Разве что твои родители. Но помни: ты наш должник!
      – Заткнись! – повторил Фермин Смолл. – Заткнись и проваливай прочь из моего города!
      – Из твоего города? Ха-ха!
      Гарланд подхватил Лютера под руку и вместе с ним выскочил на улицу.
      Фермин Смолл смотрел вслед удаляющимся бандитам и размышлял о том, как прекрасна была бы его жизнь, если бы только не этот мерзавец Чарли Уайлд. Так, как Чарли Уайлда, Фермин еще никого в своей жизни не ненавидел.
      – Ах ты, мудрец-пудрец, на трубке игрец, чтоб тебя! Тут Фермин обнаружил, что сам себя запер изнутри в тюремной камере. Он принялся отпирать дверь и уронил на ногу тяжеленную связку ключей. Зарычал от боли и обложил проклятиями – кого, как вы думаете? Ну разумеет-ся, Чарли Уайлда. Этого человека Фермин Смолл готов был обвинить во всех своих несчастьях. Даже если бы сейчас пошел дождь, то и в нем Фермин Смолл обвинил бы этого негодяя Чарли Уайлда.
 
      Мистер Топпинг заметил подъезжающий экипаж Хьюлеттов, стоя на высоком церковном крыльце рядом со своей женой. Когда же коляска подъехала и остановилась, преподобный с супругой уже стояли внизу, раскрывая объятия навстречу дорогим гостям.
      – Добро пожаловать! Добро пожаловать! – радостно воскликнул преподобный. – Очень рад видеть вас. Все музыканты уже собрались и ждут вашего появления в парке, мистер Уайлд.
      – Ах, что за джентльмены ваши музыканты! – мечтательно добавила миссис Топпинг. – Что за джентльмены!
      За словом “джентльмены” явственно слышалось другое – “мужчины”.
      – Всем так нравится здесь, мистер Топпинг! – сказал Чарли, обращаясь к священнику.
      – А мы в свою очередь счастливы, что вы появились в наших краях, – ответила за мужа Эвстазия Топпинг и слегка покраснела.
      Чарли вежливо поклонился и, осторожно пожав руку миссис Топпинг, сказал:
      – Я очень рад снова видеть вас, миссис Топпинг.
      – Хочу надеяться, что вскоре вы начнете посещать наши воскресные службы.
      – Благодарю вас, мэм. Непременно, мэм.
      – Я очень рада! Я всегда чувствовала, что вы глубоко верующий человек, мистер Уайлд.
      – Д-да? – Чарли не смог скрыть своего удивления. Вот уж чего за ним точно никогда не водилось, так это пристрастия к религии.
      – Ну разумеется, мистер Уайлд, – в свою очередь удивилась миссис Топпинг. – Достаточно посмотреть на ваших музыкантов, и сразу становится ясно, что их руководителем может быть только глубоко порядочный и верующий человек.