Мой милый плут

      – О господи, Одри…
      Но что значат слова в такую минуту!
      Чарли предполагал, что после случившегося, после этих бессвязных слов Одри просто-напросто разрыдается.
      Но она не заплакала.
      Она только теснее прижалась к нему, приподнялась на цыпочки и поцеловала. Рука ее скользнула вверх и утонула в его волосах, нетерпеливо сбросив шляпу с головы Чарли. Другая рука Одри принялась гладить его спину.
      Чарли судорожно глотнул воздух и хрипло повторил:
      – Одри…
      Она прикрыла его губы своими губами.
      Сколько лет жизнь Чарли была пустой и ненужной! В ней существовал только оркестр – его оркестр, заменивший ему семью с тех давних пор, когда он с друзьями покинул свой родной город.
      И вот теперь в его жизни появилась Одри. Она пришла и заполнила собою зияющую холодную пустоту. Ту пустоту, которая, как казалось Чарли, разверзлась перед ним навсегда.
      Эта девушка сумела вновь разжечь его сердце, согреть душу, она вновь заставила Чарли почувствовать себя молодым. Когда он впервые увидел Одри, она показалась ему глупой девчонкой, с головой, набитой романтическими бреднями. Теперь ее наивность приводила Чарли в восторг. Одри… За прошедшие недели он не раз убедился в том, что наивность сочетается в ней с мудростью, совершенно необходимой для того, чтобы выжить в этом суровом краю. А то, что она сумела каким-то образом сохранить в себе чистоту и способность радоваться жизни, делало ее в глазах Чарли еще бесценнее.
      Одри… Она сумела выжить там, где выживают лишь немногие. Сумела сохранить доброе сердце среди зла и обмана. Она осталась мечтательницей среди окружавшего ее наяву кошмара. Осталась мягкой, чистой и отзывчивой в мире жестком, злом и уродливом.
      – Чарли, – едва слышно прошептала Одри, – прошу вас, не нужно останавливаться. Обещайте, что сегодня вы дойдете до конца. Я хочу, чтобы у нас было все.
      Чарли только застонал и сильнее прижал ее к своей груди. Потом растерянно посмотрел по сторонам. Он уже знал, что сегодня не остановится и дойдет до конца – не было больше силы, которая остановила бы его. Да, все это так, вот только где?
      И он спросил хриплым голосом:
      – Но где, Одри?
      – На берегу реки. Там мягкая трава.
      Что было потом, Чарли не помнил. Он лишь смутно мог восстановить отдельные моменты: вот они идут с Одри рука об руку… кто-то спотыкается, другой поддерживает его… Нет, никаких подробностей того путешествия не сохранила ему память – очевидно, все его мысли были заняты чем-то другим, куда более важным. Все, что Чарли мог сказать наверняка, так это лишь то, что рано или поздно, но они дошли и оказались на берегу Кэлоун-Крик. Да, и при этом с молочным ведром – это он помнил совершенно четко.
      Речной берег и впрямь был покрыт густой травой – изумрудно-зеленой, похожей на гусиный пух, выкрашенный акварелью. На краю лужайки, которую они облюбовали, росла пара деревьев, бросая на траву легкую тень. Ветерок, налетавший из прерии, оказался в тот день на удивление мягким и свежим, напоенным ароматом цветов.
      Чарли остановился посреди лужайки и опустился на колени перед Одри. Он обнял ее ноги, зарылся лицом в складки ткани.
      Одри медленно опустилась на траву рядом с ним, и Чарли вдруг почувствовал смущение. Смущена была и Одри. Она закрыла лицо ладонями и только однажды оторвала их, на короткое мгновение взглянув на Чарли своими прекрасными серыми глазами. Где-то, еще, очевидно, по дороге сюда, она то ли потеряла, то ли нарочно скинула свою шляпку, и теперь ее непокрытые волосы сверкали на солнце.
      Чарли не успел полюбоваться глазами Одри – большими, зовущими, чуть влажными, – как она вновь прикрыла их и подставила ему приоткрытые губы.
      Он припал к ним и прежде всего ощутил на своих губах тонкий горьковатый привкус ветра. Руки Чарли сами собой поднялись вверх и легли на грудь Одри. Одри изогнулась всем телом и застонала, по-прежнему не открывая глаз.
      – О, Чарли!
      Это уже был не стон, это был крик – призывный, нежный, страстный. Чарли осторожно улегся на траву, уложив Одри рядом с собою. В этот момент она внезапно перевернулась, и Чарли оказался снизу. Он немало удивился, а Одри тем временем принялась страстно целовать его, приговаривая:
      – О, Чарли! Чарли! Чарли!
      – Од… – начал он, но Одри тут же закрыла его рот поцелуем.
      Не отнимая губ, она принялась расстегивать на Чарли рубашку и, когда ей удалось наконец справиться со всеми пуговицами, тесно прижалась к его обнаженной груди. Оба они тяжело, прерывисто дышали.
      – О, Чарли, как давно я мечтала об этом… – Она прерывисто вздохнула и выпрямилась.
      Она завозилась, и Чарли не сразу понял, что Одри пытается расстегнуть на себе платье. Когда же он это понял, то без раздумий решил прийти ей на помощь, невзирая на то, что говорит по этому поводу кодекс вежливости. Должен джентльмен помочь девушке раздеться, не должен – какая разница? Чарли чувствовал, что лично он просто не может не помочь Одри в подобной ситуации.
      – Я сам, Одри. Я сам.
      – О, Чарли. Скорее. Я так хочу прижаться к тебе всем телом…
      Чарли не ответил. Он просто повернул Одри спиной к себе и принялся расстегивать крючки на ее платье. Наконец грудь Одри, освобожденная от оков, сверкнула во всем своем великолепии, и Чарли не сдержал вздоха восхищения. Как давно он мечтал увидеть эту картину! Едва ли не с той самой первой ночи, когда судьба занесла его сюда.
      Может быть, счастливая судьба?
      Чарли осторожно уложил Одри на траву, ни на секунду не переставая целовать ее. Не оставались без дела и его руки. Губами он чувствовал, как бешено пульсирует жилка на шее Одри, а руки его тем временем ласкали ее грудь – то легко сжимая тугие полушария, то нежно оглаживая их. Наконец он опустил голову и припал губами к соску Одри. Она застонала так нежно и страстно, что Чарли невольно застонал в ответ. Какой чудесной музыкой звучали для его ушей эти стоны!
      А потом произошла заминка.
      Чарли попытался снять с ног Одри туфли, но вскоре понял, что лежа это сделать не удастся. Он неохотно оторвался от груди Одри и сел.
      Одри недовольно заворчала, а Чарли тихонько прошептал:
      – Позволь, я сниму с тебя туфли.
      Она пробормотала в ответ что-то неразборчивое, но Чарли уже был занят делом. Он развязал шнурки, снял туфли с ног Одри и слегка откинулся назад, чтобы полюбоваться великолепной картиной – мисс Адриенной Хью-летт, лежащей перед ним на траве во всей своей красе.
      Глаза ее были прикрыты, но не полностью, и Одри исподтишка наблюдала за своим принцем. Она лежала неподвижно, закинув руки за голову, рассыпав по траве распущенные волосы, матово блестящие на солнце.
      Одна коленка у нее была расцарапана.
      Чарли хватило ненадолго, всего на пару секунд, после чего он приступил к тому, о чем мечтал столько дней и ночей. Он наклонился и осторожно повел пальцами по бархатистой коже вверх – от щиколотки к коленям, – удивляясь при этом удивительному контрасту между матово-белой кожей Одри и загорелой кожей его собственной руки.
      Чарли медленно двинулся дальше, чувствуя, как струится под пальцами атласная кожа Одри. Наконец его рука легла на заветный треугольник, покрытый пушистыми золотистыми волосами, и Чарли молитвенно закинул голову, прикрыв глаза.
      Может быть, он и в самом деле молился в эту минуту, кто знает. Сам Чарли этого не помнил.
      – Чарли! – простонала Одри. – О, Чарли!
      Она была готова принять его – Чарли чувствовал это по обильной влаге, смочившей его пальцы. Пальцы самой Одри нервно сжимались и разжимались, словно она пыталась что-то поймать в воздухе.
      Решающий миг настал, и Чарли знал это.
      Одри перестала хватать пальцами воздух. Она протянула руки и ухватилась за брюки Чарли, судорожно расстегивая на них пуговицы. Он немного отстранился и сказал:
      – Я сам. Сейчас.
      В мгновение ока он скинул с себя все, что на нем еще оставалось, и прижался обнаженным телом к обнаженному телу Одри. Она обвила его руками и ногами, словно испугалась, что он может исчезнуть.
      Чарли очень хотелось немедленно войти в Одри, но еще больше ему хотелось, чтобы она первой достигла вершины, и он принялся ласкать ее пальцами – сначала нежно, а потом все сильнее. Вскоре спина Одри выгнулась, словно натянутый лук. Дыхание ее стало прерывистым, голова металась из стороны в сторону.
      – Чарли… О, Чарли…
      – Все хорошо, Одри… Все хорошо, сладкая моя…
      Он снова припал к ее губам. Наконец Одри вздрогнула, вскрикнула, и тело ее немного обмякло. Дрогнули пушистые ресницы.
      – Чарли! О господи! Чарли!
      – Да, Одри… Да, хорошая моя… Да… Да…
      И он вошел в нее – так, как входит усталый путник в свой родной дом после долгой разлуки. Одри вскрикнула, и ветерок разнес по всему миру весть о том, что одной девушкой на земле стало меньше. И одной женщиной – больше.
      Боже, какой же сладкой она была! Ее плоть охватила Чарли, словно горячий мед, и он зарычал, как лев, спеша отдать ей всего себя. Так хорошо ему не было еще никогда в жизни.
      … Одри лежала, медленно восстанавливая дыхание, сбившееся, словно после долгого бега, прислушиваясь к новым ощущениям, переполнявшим ее тело.
      Мысли ее бесцельно перескакивали с предмета на предмет.
      Тело Одри горело огнем, руки и ноги дрожали от слабости, а на лице застыла счастливая улыбка. Чарли все еще лежал сверху – бездыханный, словно мертвый. Одри глубоко, радостно вздохнула. “Может быть, я тоже уже умерла? – подумала она. – Может быть”.
      И впрямь, такой счастливой можно быть, пожалуй, только на небесах.
      Она с трудом подняла отяжелевшую руку и положила ее на спину Чарли. Спина была влажной, и Одри почему-то вспомнила о том, что именно так и должны говорить настоящие леди – “влажный”, а не “вспотевший”. Сердце гулко стучало в груди, и в унисон ее сердцу стучало сердце в груди Чарли.
      “Два сердца бьются как одно”. – промелькнула в голове Одри строчка из какого-то стихотворения.
      Чарли все еще был в ней – странное ощущение, но отнюдь не неприятное. Одри не раз слышала о том, что в первый раз бывает больно. Да, пожалуй, ей было немного больно, но совсем не так больно, как она думала. Скорее непривычно, чем больно.
      Ладонь Одри скользнула ниже и опустилась на упругие ягодицы Чарли. Легкая улыбка появилась на ее губах.
      До чего же она любила своего рыцаря!
      – Чарли?
      Он слышал ее, но не мог пошевельнуться. Просто не мог – не осталось сил. Шепот Одри коснулся ушей Чарли и улетел вдаль, чтобы растаять среди цветущих деревьев. В воздухе стоял тонкий аромат яблонь.
      “Какой у нее приятный голос, – подумал Чарли. – Звонкий и нежный, как журчание ручейка. Особенно, когда она говорит со мной, а не с шерифом и не со своей глухой тетушкой”.
      Ему вдруг захотелось умереть – прямо сейчас, потому что лучшей минуты в его жизни уже не будет. Никогда.
      Но мгновения полного безоблачного счастья длились недолго. В душе Чарли вновь проснулся строгий судья и принялся укорять его.
      “Изо всех сукиных сынов, наводняющих эти края, ты – самый большой сукин сын, Чарли, – говорил ему внутренний голос. – Ты – самый гнусный обманщик и мерзавец. Зачем ты сделал это? Зачем лишил девственности девушку, которую вздумал обворовать?”
      Сердце Чарли болезненно сжалось. Он чувствовал себя последней скотиной.
      Чарли поднял голову – тяжелую, словно набитую мокрым песком, и спросил:
      – Да, Одри?
      Он изо всех сил старался не опустить глаза, а в ответном взгляде Одри видел любовь, которая пришла на смену обычному восторгу.
      “Скотина. Какая же я скотина!» – безнадежно подумал Чарли.
      – Это… – Голос Одри дрогнул, но она все-таки закончила: – Это было волшебно, Чарли.
      – Д-да, – неуверенно ответил Чарли. – Да. Волшебно. Он тяжело перекатился в сторону и растянулся на траве рядом с Одри. Ведь она такая маленькая, такая хрупкая. Он, наверное, раздавил ее. Впрочем, в каком-то смысле он на самом деле раздавил ее, это уж точно. Одри огорченно вздохнула, затем протянула руку и принялась нежно гладить Чарли по плечу. Милая, милая Одри!
      – Я и не знала, что это так сладко, Чарли, – смущенно прошептала она.
      – Я тоже не знал, что это может быть так сладко, – ответил он.
      Слава богу, наконец-то ему представился редкий случай сказать правду! Чарли и в самом деле еще никогда не было так сладко и так хорошо.
      И все же, что же он натворил, господи! Эта девушка приютила его, вылечила, обогрела, накормила, помогла найти работу, устроила выступление для его оркестра – и чем же он отплатил ей за все за это? Лишил девственнос-ти, не оставляя при этом мысли о том, как бы украсть ее драгоценности.
      Это было невыносимо. Чарли никогда еще не был так противен самому себе, как в эту минуту.
      Преодолевая тяжесть во всем теле, Чарли перевернулся на бок. Посмотрел на Одри. Ох, лучше бы он этого не делал! Такой восхитительной картины ему еще не доводилось наблюдать.
      Волосы Одри растрепались и окружали ее голову светлым нимбом, сияющим на солнце, – теплым, золотистым, мягким. Щеки ее горели. Рот, и без того крупный, слегка распух от поцелуев. Кожа Одри слегка блестела от влаги. Чарли не удержался и приложил ладонь туда, где грудь Одри перетекала в плоский живот, посмотрел на ее широкие бедра и вдруг с непонятной болью подумал о том, что эта женщина самой природой создана для того, чтобы рожать детей. Рожать и выкармливать их из этой прекрасной, высокой и полной груди с твердыми крупными сосками.
      Запах горячего тела смешивался в воздухе с тонким ароматом цветущих яблонь.
      Как захотелось Чарли махнуть на все рукой и навсегда остаться здесь с этой женщиной.
      Нет. На самом деле ему хочется поскорее сбежать отсюда.
      Нет. Ему до смерти хочется остаться.
      Проклятие!
      Чарли никак не мог разобраться в себе. Одно он знал совершенно точно: сейчас, в эту минуту, он хочет только одного – гладить атласную кожу Одри и жадно пожирать глазами ее обнаженное тело.
      – Какая ты красивая, Одри, – прошептал он, скользя глазами по ее чудесным округлостям.
      Ах, если бы на его месте был сейчас не он, а другой! То есть, конечно, он, но только иной – с будущим, например. Или хотя бы с капелькой совести в душе.
      Одри нежно, счастливо улыбнулась.
      – Спасибо, Чарли, – сказала она и слегка смутилась. – И ты… Ты самый красивый мужчина на свете.
      Она положила ладонь на руку Чарли, и он вздохнул, прикрыл глаза и прошептал:
      – Спасибо, мисс Адриенна.
      Вторая рука Чарли ожила и пустилась в путешествие, пока не легла на ее нежную грудь, но тут же испуганно отпрянула, словно не могла поверить в то, что теперь ей позволено даже это.
      Чарли глубоко вздохнул и заговорил, тщательно подбирая слова:
      – Простите меня, мисс Адриенна. Я не должен был этого делать. Это ужасно то, что я натворил. – Он отвел глаза в сторону и закончил убитым тоном: – Ведь я оказался ничуть не лучше тех парней, которых арестовал сегодня шериф.
      – Не смей говорить такие вещи, Чарли, – запротестовала Одри. – Я же сама хотела, чтобы это случилось, и ты это знаешь.
      – От этого мой поступок не становится лучше, – вздохнул Чарли.
      Одри тряхнула головой, отчего ее растрепанные волосы взмыли вверх, чтобы потом мягкими волнами опуститься на атласные плечи.
      – Ну конечно, ты считаешь, что долженизвиниться, – понимающе улыбнулась она.
      Чарли нахмурился. Разговор начинал сворачивать явно не на ту тропинку.
      – Постой, Одри. Давай не будем вновь заводить эту волынку про джентльменов. Остановимся на том, что джентльмен – настоящий джентльмен – всегда должен держать в узде свои чувства.
      Одри любовно посмотрела на него.
      – Ах, Чарли. Как ты не понимаешь? Ну что такое джентльмен? Он, в конце концов, просто мужчина, а значит, есть вещи, перед которыми ему не устоять, – будь он хоть трижды джентльмен.
      – Что-что?
      – Да, глупенький. Вот взять хотя бы рыцарей, которых ты так недолюбливаешь. Ведь они всегда покорялись желанию своих дам. И никто из них никогда не заводил, как ты выражаешься, волынку насчет свадьбы и всего такого прочего. Они просто покорялись страсти, и все.
      Чарли признался после недолгого размышления:
      – Знаешь, Одри, я никогда об этом раньше не слышал.
      – Но это правда, можешь мне поверить.
      Они замолчали. Чарли продолжал обдумывать слова Одри. Он их так напряженно обдумывал, что окончательно запутался.
      – Одри, – наконец сказал он. – Я подозреваю, что все это ты сказала только для того, чтобы меня успокоить. Но я-то знаю, что не должен был этого делать. – Чарли помолчал немного и добавил: – Хотя, конечно, это было просто замечательно.
      Одри неожиданно хихикнула, и Чарли, не удержавшись, улыбнулся в ответ. Потом она обвила руками его плечи, и он от неожиданности опрокинулся на спину.
      – Ах, Чарли, если не ты самый лучший мужчина на свете, тогда я просто ничего не понимаю в жизни, – улыбнулась Одри.
      Она поцеловала его, и Чарли почувствовал, что силы начинают возвращаться в его казавшееся безжизненным тело.
      – Одри, – нежно прошептал он, чувствуя, как желание обладать ею вновь наполняет его.
      – Чарли… Я никогда в жизни не была так счастлива, как сегодня, – шепнула в ответ Одри и прижалась бедрами именно туда, куда следует.
      Чарли застонал, чувствуя, как воспрянула его плоть.
      И они еще раз любили друг друга – все на той же мягкой травке, на берегу все той же реки, слышавшей их страстные стоны и бессвязные слова любви. На этот раз Чарли удалось продержаться несколько дольше – во всяком случае, Одри опять первой вознеслась к небесам. Он был горд тем, что ему удалось сделать это.
      Потом они снова лежали – бездыханные, уставшие, отдавшие себя друг другу до последней капли, но на этот раз сверху была Одри. Чарли сильнее прижал ее к себе – словно не желая больше расставаться с нею ни на секунду. Какую неземную радость было способно дарить ее горячее тело! И как восхитительно оно пахло – солнцем, цветами яблони и розами. Да, Одри всегда пахла розами.
      Ах, эти розы – цветы любви!
      Одри вздохнула и пошевелилась. Удивительно, но ни один из них не испытывал ни малейшей неловкости. Напротив, будь их воля, они так и лежали бы здесь целую вечность.
      Чарли запрокинул голову и посмотрел в бездонное голубое небо, покрытое легкими пушистыми облачками. До чего же счастливым он мог бы быть даже здесь, в этой пустынной прерии, если бы рядом с ним всегда была Одри! Рядом с нею он мог бы чувствовать себя спокойным и уверенным в своем будущем.
      Будущее.
      Годы и годы, наполненные любовью и счастьем.
      Но может ли он мечтать о таком будущем для себя?
      Нет. Его будущее обещает быть нисколько не лучше, чем настоящее, пропитанное страхом и отчаянием.
      Перед мысленным взором Чарли проплыли лица друзей.
      Лестер. Всегда спокойный, не умеющий лгать и такой слабый. Ему не прожить без твердой дружеской руки, которая будет направлять и оберегать его. Впрочем, может быть, Лестеру повезет, и он найдет другую руку, которая будет охранять его? Может быть, он уже нашел свою судьбу здесь, в этих краях?
      Может быть. Но остальные?
      Еще четыре лица встали в памяти Чарли. Они смотрели на него с надеждой – на него, своего лидера и командира.
      “Но ведь и им удалось найти здесь работу”, – промелькнула спасительная мысль.
      “Временную, временную работу, не забывай”, – тут же осадил его внутренний голос.
      И еще та хозяйка магазина – родная тетка Одри. Она в любой момент может появиться на сцене и узнать в Чарли и его друзьях бандитов, которые пытались ограбить ее. Она же видела их, запомнила их лица. Она стреляла в Чарли.
      И был, наконец, еще Фермин Смолл – неутомимый, словно фокстерьер, одержимый желанием разоблачить и арестовать Чарли.
      О господи…
      – О господи… – Одри слово в слово повторила тайные мысли Чарли.
      Он перестал смотреть в небо и перевел взгляд на нее. Одри выглядела довольной и счастливой, и Чарли, несмотря ни на что, почувствовал гордость за себя.
      Ладно, черт побери, пускай он мошенник – а ведь он и в самом деле мошенник, – но, по крайней мере, он помог Одри почувствовать, какое это счастье – быть женщиной. И тут же с горечью подумал о том, что этот дар Одри должна была бы получить из других рук, более чистых; чем у него.
      – Тебе хорошо? – тихо спросил он.
      – Хорошо? Мне еще никогда в жизни не было так хорошо, Чарли, – ответила она.
      – Я очень рад.
      Одри немного помолчала и наконец заметила с улыбкой:
      – Однако, пожалуй, пора наконец пойти подоить бедняжку Бетси.
      Чарли огорченно вздохнул, когда она скатилась на бок и вскочила на ноги. Лежать на траве одному стало сразу холодно и неуютно.
      Одри тем временем наскоро ополоснула в реке ведро, затем вымылась сама и обтерлась своим фартуком, напевая при этом во все горло “Лесной квикстеп”. Чарли с удовольствием слушал, как она поет. У Одри оказался хороший слух и приятный грудной голос. Чарли улыбнулся и тоже вошел в воду.
      – Можешь вытереться моим фартуком, Чарли.
      – Спасибо, Одри.
      “Боже мой, – подумал он. – До чего же она славная, милая, добрая – моя маленькая мисс Одри!”
      Тут Чарли с отвращением вспомнил о том деле, ради которого, собственно, он и торчал столько времени на ферме Хьюлеттов. Презирая себя до глубины души, он тем не менее спросил нарочито небрежно, вытираясь при этом фартуком – ее фартуком:
      – Кстати, Одри, мне очень хотелось бы взглянуть на ваши знаменитые рубины. Вы держите их дома?
      О, как он ненавидел себя в эту минуту! Люто ненавидел! И впервые в жизни задал себе вопрос: существуешь ли ты на самом деле, господи?
      – Рубины?
      Одри перестала застегивать платье, оставив обнаженными прекрасные плечи и умопомрачительную грудь. Руки Чарли невольно потянулись к ее соблазнительным прелестям.
      – Э-э-э, да. Хотелось бы их увидеть. Дело в том, что я… я никогда в жизни не видел настоящих драгоценных камней.
      Одри звонко рассмеялась, и от ее смеха, казалось, стало светлее вокруг.
      – Рубины я не смогу показать, но то, как они выглядели когда-то, ты увидишь. Это я для тебя устрою с радостью.
      Чарли с трудом сглотнул. Господи, неужели ты все-таки существуешь?
      – Не совсем понимаю, что ты хочешь этим сказать, Одри.
      Она взмахнула рукой и принялась объяснять ему, как маленькому ребенку:
      – Чего же тут не понять, Чарли? Папа продал рубины, когда мы собирались уезжать из Джорджии. А вместо них заказал копию – из простого стекла, разумеется. Копию я тебе покажу, а те, настоящие камни, разумеется, нет. Они давно уже не наши.
      Чарли опустил голову, чтобы спрятать глаза. Слава богу! Он вовремя задал нужный вопрос и получил на него совершенно неожиданный ответ. Вот и лопнуло еще одно его начинание.
      Одри не заметила состояния Чарли и продолжала весело щебетать:
      – А деньги, которые папа выручил за рубины, очень помогли нам, когда мы перебрались на новое место. По крайней мере, мы смогли купить на них настоящий дом, а не какую-нибудь развалюху. Конечно, это не тот дом, что был у нас в Джорджии, но, по здешним меркам, он считается неплохим.
      – У вас отличный дом, Одри, – пробормотал Чарли. Он все еще переживал свое поражение.
      Потом спросил – уже из чистого любопытства, только для того, чтобы понять, там ли он искал.
      – И где же вы храните их, Одри? Воров не боитесь?
      Ведь не каждый грабитель сможет догадаться, что перед ним подделка.
      – То же самое я сказала в свое время тетушке Айви – слово в слово. Мы с ней подумали и наконец нашли для них место.
      – И где же, интересно знать?
      – В горшке с геранью. В том, что стоит на веранде. Я положила стеклышки в железную банку и завязала в тряпку, чтобы земля не набилась, – ответила Одри и пожала плечами. – Может быть, это и глупо, но ты и сам знаешь, какие люди встречаются порой. Увидят что-нибудь красивое и захотят стащить. А стеклышки не только красивые – они к тому же напоминают нам о прошлой жизни. А память нужно хранить, верно?
      – Верно.
      Чарли рассеянно принялся застегивать пуговицы на рубашке. Да, все верно, все правильно, думал он.
      Вот и все. Он погнался за бумажным зайцем. И рубинов не добыл, и испортил жизнь такой прекрасной девушке, как Одри. Идиот! Одно оправдание – он делал все это ради своих друзей.
      И все же… Проклятие!
      Одри поправила волосы и подхватила в руку ведро.
      – Все шпильки растеряла, – хихикнула она.
      Чарли почувствовал себя еще больше виноватым. Впрочем, разве в шпильках дело? Шпилек он ей купит хоть целую дюжину. Вот только сегодняшний день ему не переиграть заново. Никогда.
      – Можно, я помогу тебе подоить корову, Одри? – спросил Чарли. Ему ужасно хотелось загладить свою вину. Хоть в чем-то.
      – Ну, с Бетси-то я и сама отлично справлюсь, – ответила Одри. – Но если хочешь, можешь составить мне компанию. Я буду только рада.
      – Спасибо, – растерянно промямлил Чарли.
      Одри посмотрела, как он натягивает брюки, и сердце ее радостно екнуло. До чего же он был красив, ее сказочный принц! Красивее его нет мужчины на всем белом свете!
      – Мисс Адриенна!
      Одри удивленно вздрогнула и повернула голову.
      Это был преподобный Фаддеус Топпинг. Священник стоял на краю лужайки, протянувшейся вдоль берега реки. Глаза его, увеличенные толстыми очками, казались непомерно большими. Солнце весело дробилось в выпуклых стеклах, вставленных в черепаховую оправу. Брови священника нависали над очками, словно крылья какой-то диковинной птицы.
      – А, это вы, мистер Топпинг, – приветливо улыбнулась Одри. – Как поживаете?
      Краем глаза она заметила, что Чарли стоит неподвижно, виновато опустив голову. Таким растерянным Одри его еще не видела. Потом Чарли вздохнул, нервно передернул плечами, смахнул непослушную прядь, упавшую ему на лоб.
      Одри подошла к Чарли, нежно взяла его за руку и сказала, обращаясь к священнику:
      – Мистер Топпинг, позвольте представить вам моего хорошего друга Чарли Уайлда. Мистер Уайлд вместе со своим превосходным духовым оркестром совсем недавно появился в наших краях. Они собираются задержаться на некоторое время в Розуэлле.
      – Да-да, я слышал об этом. Добрый день, мистер Уайлд. – И святой отец покосился на Чарли с явным неодобрением.
      – Очень рад познакомиться, – невнятно ответил Чарли.
      Одри подозрительно посмотрела на священника.
      – Почему вы так на нас смотрите, мистер Топпинг? – невинным тоном спросила Одри и исподтишка подмигнула Чарли. – Может быть, вы подозреваете, что мы с Чарли занимались здесь чем-нибудь неподобающим?
      Мистер Топпинг ответил уклончиво:
      – Не думаю, что это мое дело – судить других, мисс Адриенна.
      – Полагаю, что вы правы, мистер Топпинг, – кивнула Одри.
      Мистер Топпинг нахмурился и веско заметил:
      – Однако мой долг предупредить вас, как много опасностей поджидает молодых людей, если они сворачивают с прямой дороги на тропу греха, мисс Адриенна.
      Он мрачно посмотрел на Чарли и осуждающе покачал головой. Чарли опустил глаза и уставился в землю, чувствуя себя последним мерзавцем. Разоблаченным и осужденным на вечные муки в аду.
      – Я, конечно, не имею ничего против вашей дружбы, – продолжил священник. – Молодым людям естественно тянуться друг к другу. Главное – чтобы помыслы их оставались чисты.
      Чарли совсем сник и принялся ковырять землю носком своего сапога. Затем, услышав звонкий смех Одри, удивленно поднял голову.
      – О чем вы говорите, преподобный! Разве могут поселиться дурные помыслы в голове такого воспитанного и тонкого человека, как Чарли! – сказала она. – Вы и сами в этом могли бы убедиться, если бы слышали, с каким чувством он играет на своем корнете “Влюбленную нимфу”!
      Мистер Топпинг покраснел и смущенно кашлянул.
      – Я вовсе не хотел никого обидеть, мисс Адриенна.
      Одри взяла священника за руку и одарила его улыбкой, от которой растаяло бы любое сердце, будь даже оно из чистого льда.
      – Ну разумеется, разумеется, мистер Топпинг. Я же знаю, как вы добры к людям.
      – Благодарю вас, мисс Одри, – ответил священник дрогнувшим голосом.
      Одри беззаботно взмахнула своим ведром. Впрочем, была ли она так уж беззаботна, как это могло показаться со стороны?
      – Я знаю, что у вас доброе сердце, мистер Топпинг. Я и Чарли не раз об этом говорила. Рассказывала ему о том, какие превосходные проповеди вы читаете по воскресеньям. Правда, Чарли?
      – Да… Да. Это правда, мисс Адриенна. Говорили.
      – Вот видите? Чарли и сам хотел прийти послушать вас, да только, к сожалению, был болен в прошлое воскресенье. Может быть, вам доводилось слышать о том, что его ранили в руку бандиты.
      – Да-да, разумеется, слышал, – несколько увереннее, чем прежде, ответил мистер Топпинг. Он вновь посмотрел на Чарли, но уже не с осуждением, а сочувственно. – Очень жаль, мистер Уайлд, что ваше знакомство с нашими краями началось для вас столь печальным образом.
      – Не страшно. Рука почти зажила. Мне гораздо лучше.
      – О, да. Чарли теперь гораздо лучше, – многозначительно подтвердила Одри и снова подмигнула Чарли, неподвижно застывшему, словно кактус на солнцепеке.
      Преподобный еще раз откашлялся и сказал:
      – Впрочем, мой сегодняшний визит связан совсем с другим делом. Вы не против, если я пройдусь с вами, чтобы поговорить о нем?
 
      Королева стояла в углу, на том самом месте, где ее в свое время оставили Одри и Чарли, и по-прежнему меланхолично жевала траву. Одри отворила калитку в изгороди, пропуская вперед своих спутников.
      – Смелее, мистер Топпинг, – подбодрила она священника. – Рассказывайте о своем деле.
      Одри невольно улыбнулась, заметив задумчивое выражение на лице Чарли, когда тот смотрел на зеленеющую травку. Да, вид любой травы будет теперь вызывать у него вполне определенные воспоминания.

14

      Пока они шли, Чарли гадал, что именно привело сюда преподобного. Лично он не ожидал ничего хорошего.