Распоротый

– Пробей мне привод! – закричал он, вздевая руки. – А я все думаю, чего ты такой целомудренный! Молодец, рулевой, так держать! Щетина у подружки как – не колется?

Я махнул рукой, показывая, чтобы он не будил клоуна и что я сейчас выйду. Оклахома, не переставая ухмыляться, попятился назад. К счастью, он закрыл дверь, и это дало мне возможность снять с клоуна кибердоктор. Когда я вышел, Оклахома прохаживался по коридору рядом со своим номером.

– Гуляешь, – констатировал я, нисколько не стараясь скрыть неприязнь.

К моему удивлению, Оклахома не обиделся.

– Ничего не помню, – заявил он, тупо почесывая у себя за ухом. – Как очнулся – помню, а что до этого – хоть убей.

– И где же ты себя нашел? – Я понимал, что правду Оклахома не скажет, но мне было интересно, насколько хорошо проработана его версия.

– Очнулся на лежаке, – сообщил он. – Уши горят, в горле сухо. Не меньше семи доз взял, уж я – то знаю. – Он поскреб небритую щеку, глядя сквозь меня невидящим взглядом. Видимо, его сильно озадачило случившееся. – Главное, я ведь вчера никуда не собирался…

Я почувствовал, что Оклахома не врет. Похоже, он действительно провел ночь в какой-то втиральне.

– Ты небось буйствовал, – заметил я, желая увести Оклахому подальше от клоуна. – При семи дозах и автопилот не помогает.

– Не знаю. – Оклахома покачал головой. – Высокая Мать сказала: штрафа не надо.

– А что за втиральня была? – осведомился я напоследок, мысленно уже отчалив от Оклахомы. Его ответ заставил меня остановиться.

– Скавра, – сказал Оклахома. – Знаешь, такой голый…

– Ну как же, – я едва справился с мгновенно пронзившей меня дрожью. – Знаю, конечно.

Второй раз подряд я слышал о втиральне скавра. И это совпадение озадачивало. Во-первых, в городе было более ста втирален, а во-вторых, этой темы старались не касаться в разговорах. И тем не менее о втиральне скавра я услышал дважды в течение суток.

Я шел по коридору, прикидывая текст донесения Давантари, а где-то в мозжечке занозой сидела не отпускающая меня мысль. Что-то неладное было с этой втиральней, такое, с чем следовало разобраться, и разобраться как можно быстрее.

Мозг мой работал после тяжелой ночи плохо, но я все-таки понимал, что в саму втиральню скавра соваться сейчас бессмысленно. Мне надо было навести справки о ней, и сделать это я мог в одном только месте.

Я заказал синтезатору странный наряд: высокие сандалии наподобие котурнов, пятнистые, похожие на десантный камуфляж шорты и рваную до пупа разлетайку, перехваченную пустым кошельком, который на Керсте выполнял роль пояса. Именно таким должна была меня запомнить королева Северо-Запада Ракш.

Снова шагая по парку, только на этот раз по нижней его части, я старался выйти к воротам, которые открывали дорогу в порт. Недалеко от них – я, правда, не помнил точно где – была спрятана втиральня ачи. Именно там я познакомился с Ракш два года назад, когда ее ребята попытались выкинуть меня на улицу. По неопытности я не распознал в них «теней» и, силой пробившись внутрь, вынул из Высокой Матери две полные дозы, требующиеся моей подружке. Я позволил себе это, поскольку был банально пьян и верил, что здесь меня никто не знает. Однако кто-то из обслужек той ночью сел нам на хвост, и наутро я понял, что за мной началась охота.

В этой ситуации терять мне было нечего. Здесь я мог считать себя мертвецом, а Земля, если б узнала о происшедшем, не только лишила бы меня пилотского сертификата, но и вообще запретила бы любое перемещение в пространстве. Я понимал, что эту историю надо гасить, и гасить быстро. Поэтому я взял все, что у меня было, и отправился во втиральню, где так же нагло, как накануне, потребовал возможности встретиться с их королем. Меня снова хотели побить, но кто-то из местных вспомнил вчерашнее, и таким образом я попал во внутренний лабиринт.

Когда в комнату вошла Ракш, я понял, что дела мои плохи. Мало того, что рост ее приближался к метру восьмидесяти и все остальное соответствовало росту. Я сразу увидел, что она разъярена и алчет крови. Теоретически я мог вызвать ее на поединок внутри круга. Если бы королем сектора был мужчина, я бы так и поступил. Однако Ракш была женщиной, и я знал, что не смогу двинуть даже пальцем, пока она будет выпускать из меня кишки.

– Пусть дерьмо хлещет на тебя дождем до сухого сезона! – загремела Ракш. – Зачем ты явился? Мои пальцы сами пришли бы к тебе!

Ракш говорила потом, что с первого взгляда я не произвел на нее никакого впечатления. Она, правда, оценила массивность моей фигуры, но, поскольку ей всегда нравились умные задохлики, эта массивность лишь оттолкнула ее. Кроме того, это был первый случай за все время ее правления, когда гвардии королевы был нанесен моральный урон. Подобное бесчинство не могло остаться без последствий. Я видел, что Ракш настроена весьма решительно, и уже откинул колпачок с баллончика ПГД, как вдруг меня осенило.

– Мы разберемся вдвоем, – сказал я, кривя рот в вызывающей ухмылке. – Пусть соберется круг, но полем нам послужит кровать. Проиграет тот, кто первым запросит пощады. Хотя лучше бы тебе отступиться сразу. Учти, я отделаю тебя так, что ты неделю будешь в коляске ездить.

– Ах ты ж, глист, – высказалась Ракш. – Да я тебя наизнанку выверну!

Однако я видел, что предложение зацепило ее, поскольку она задумалась. Она стояла передо мной, машинально наматывая свои зеленые волосы на кулак и кусая губы. И с каждой секундой на лице ее все больше и больше красными пятнами проступало задиристое согласие.

– Ладно, – решилась она. – Но раз так, не будем тянуть с этим. Или, – она окинула меня презрительным взглядом, – тебе надо подготовиться?

Это был честный поединок. Ракш билась так неистово, что я все время опасался за свой член. Выскользни он случайно из влагалища, его бы переломило, как тростинку. Несколько раз она чуть не размозжила задом мне яйца. Тем не менее я с самого начала знал, что одержу победу.

Здешний народ был темным и не владел элементарной техникой йоги. Я заливал ее влагалище спермой, которую тут же отсасывал назад. В конце я уже просто лонгировал, чувствуя, что вагина Ракш начала утрачивать чувствительность. Когда же на четвертом часу сражения Ракш взмолилась о передышке, я вынул из нее свой уд и в качестве финального гимна окатил ее накопленным с головы до пят. Этот акт почему-то особенно потряс всех присутствующих.

Я вспомнил изорванную в клочья простыню, черную кровь на губах Ракш, дивные русалочьи волосы, рассыпанные по валику, и крепкие подошвы, упирающиеся мне в плечи. Я трудился, как каторжник, но меня грело ее изумление происходящим. Позже она призналась, что даже мечтать не могла ни о чем подобном.

Шум голосов в стороне привлек мое внимание. Я свернул с аллеи и, продравшись сквозь густой кустарник, оказался на большой поляне. Если бы не гомон, я бы прошел мимо, ничего не заметив. Раньше эта часть парка предназначалась для любовных игр, поэтому поляну окружали маленькие помосты, на которые обычно клались специальные матрасы. Теперь матрасов не было, а на помостах сидели самые пожилые из собравшихся. Впрочем, таких было немного. Основную массу составляли крепкие на вид парни, каждый из которых держал в руке метелку из мергса. Очевидно, они специально готовились к этой встрече, поскольку любящий воду мергс здесь, на поляне, не рос.

На одном из помостов в окружении сбившейся вокруг него толпы стоял коренастый, одетый в видавшие виды шорты и линялую майку мужчина.

– Мы сильные! – говорил он, энергично потрясая кулаком. – Мы смелые! Мы всегда выходим в дорогу первыми! Наш пот капает на землю там, где труднее всего. Наша задача – вдохновлять остальных, тех, кто еще не принял верного решения.

Я оглядел собравшихся. На их лицах светилось упрямое воодушевление. Это выражение было, наверное, по-своему красивым, но мне оно почему-то показалось омерзительным.

– Нам не нужен оракул, чтобы предсказывать будущее, – продолжал мужчина с помоста. – Мы сами делаем это будущее. Мы – дети разных драконов, но мы знаем нашу общую цель.

Некоторые из сидящих на помостах заметили меня, и это каким-то образом передалось тем, кто стоял ко мне спиной. В оборачивающихся лицах я не заметил дружелюбия. Я вспомнил, что чистильщики сделали с клоуном, и решил не искушать судьбу.

Дойдя до ворот, я кивнул сидевшему на постаменте задумчивому дракону без хвоста и вышел в город. Я не был здесь больше года. Ракш теперь исполнилось двадцать семь. Мне было интересно, сильно ли она изменилась. Я шел сбегающим вниз, к порту, кварталом дорогих сиделок и престижных когда-то втирален с тотемами хищников над входом, любовался причудливой архитектурой богатых домов и вспоминал себя, крепкого и уверенного, весело рискующего всем, что было в карманах. Многое изменилось здесь за время войны. Но главные ориентиры я помнил хорошо и поэтому без труда нашел нужный мне вход.

Атрий был пуст. По белому, слегка засыпанному песком полу неторопливо бродили птицы. Почти все проходы, ведущие во внутренние покои, были открыты. Теперь мало кто посещал дорогие втиральни, и они хирели – за исключением тех, что служили прикрытием разного рода сомнительных дел. Я не стал ждать в атрии и, пройдя сквозь колышущиеся на ветру занавески, вошел в коридор без светильников. Такой коридор всегда вел в лабиринт с колодцами. Непосвященного в нем могла ждать ловушка. Рассказывали, что сеть тоннелей, спрятанных глубоко под землей, соединяет лабиринты всех втирален. Однако как располагается эта сеть, никто не знал. Карты сети были только у "теней". Именно здесь, возле единственного пути, ведущего к сердцу втиральни, следовало искать Высокую Мать.

Столкнувшаяся со мной в дверях девушка, не останавливаясь, обняла меня за шею и поцеловала в губы. Я удивленно посмотрел ей вслед, но она не обернулась. Видимо, она была еще под действием айи. Последнее время я не привлекал девушек, особенно молодых. Я подумал, что, может быть, Ракш при встрече захочет меня, и грустно улыбнулся своим мыслям. Вряд ли на этот раз я смогу дать ей то, за что она когда-то ценила меня. Мой боевой дух угас, и, похоже, навсегда.

Я прошел уже полкоридора, когда мои шаркающие шаги привлекли наконец внимание. В дальнем его конце на секунду мелькнула полоска света, и через мгновение я ощутил колебание воздуха. Теряясь в полумраке, передо мной стояла достаточно пожилая, затянутая в черное брюнетка. Высокими Матерями всегда становились женщины, утратившие интерес к мужчинам. Черный цвет их одежды и волос не задавался никакими нормами, но он на редкость хорошо соответствовал их внутреннему состоянию. К счастью, сегодня я встретил не ту Высокую Мать, которую полтора года назад разложил на столе, крича, что исполосую кошельком ее задницу, если она не даст мне айю навынос.

– Ача поможет желающим увидеть все цвета спектра, – произнесла она, касаясь моего плеча.

Высокие Матери проходили курс Махди Коррасат, после чего обретали способность завораживать одними интонациями.

– Однако этот проход не ведет к чуду, – продолжала она. – В атрии много других дверей.

– Мне нужна Ракш, – сказал я сухо. – Дай мне полдозы и постарайся ее найти.

К тому, что произошло потом, я оказался не готов. Высокая Мать как-то странно сместилась в сторону, и в то же мгновение я почувствовал резкую боль под правым соском. Если бы нервные центры землян были там же, где у жителей Керста, я бы сейчас корчился на полу. Неудачная атака сбила Мать с толку. Она на мгновение замешкалась, меняя план, и мне удалось во время второго удара перехватить ее руку. Какое-то время мы стояли молча, напряженно глядя друг другу в глаза, и, лишь когда я понял, что Высокая Мать слабеет от боли, я выпустил ее. Я думал, что хорошо успел узнать жизнь послевоенного Керста. Оказалось, что я ошибался.

– Я не знаю никакой Ракш! – заявила Высокая Мать, растирая руку. – Сегодня у нас нет айи. Иногда лучше уйти, чем попасть в беду.

– Ракш обрадуется, узнав, что вернулся Тера.

Поджав губы, Высокая Мать повернулась, и я пошел за ней. Длинные, полого уходящие вниз лестницы вели меня мимо пряно пахнущих ниш и тихо шелестящих штор, за которыми порой слышались искаженные акустической защитой голоса. Мы миновали по меньшей мере три уровня и в конце концов вышли на базальтовый пол четвертого. Высокая Мать привела меня в один из маленьких покоев, где, кроме остро пахнущей губчатой подстилки, не было ничего. Я сел на подстилку и стал ждать.

Через несколько минут она вернулась, неся перчатку с пупырышками и деревянное ухо, в котором плавал небольшой серебристо-розовый комок айи.

– Я привела к тебе твоего дракона, – сказала она. – Будь осторожен с цепью.

Доставая деньги, я подумал, что с удовольствием повесился бы на этой цепи, если бы она смогла меня выдержать, но вслух сказал:

– Проходя сквозь облака, мы стремимся познать солнце.

Высокая Мать ушла, а я остался сидеть, бессмысленно разминая затянутой в перчатку рукой крошечный комочек айи.

Зачем я пришел сюда, нарушив негласное правило патруля? Зачем мне вообще понадобилось тянуть за эту ниточку? Я выполнил задание Давантари и вполне мог остановиться. Какое мне было дело до похождений Оклахомы, тем более что я отчетливо ощущал исходящий от его следов запах опасности? Мне следовало укрыться в своей части гостиницы и там дожидаться ребят Юкиры. Поступив так, я мог ничего не бояться до самого конца операции. Впрочем, слово «бояться» давно стало для меня бессмысленным.

Вздохнув, я поднял руку и начал втирать айю в мочку правого уха. Еще два дня назад я даже представить себе не мог, что в нынешнем состоянии решусь попробовать айю. Айя ставила человека лицом к лицу с самим собой. Это было серьезным испытанием, и те, кто отправлялся в путешествие со сломанным посохом, могли его не выдержать. Раньше я спокойно перепрыгивал через две дозы. Сейчас же я полагал, что и полпорции мне будет слишком много. В моей ситуации любой пришедший ко мне кошмар мог запросто раздавить меня.

Через несколько минут я почувствовал, как растекается по груди и предплечьям давно позабытое пьянящее возбуждение. Вывернутое наизнанку сознание медленно открывалось моему дракону. Он вырастал во мне, расправляя сегменты крыльев, способных поднять меня над моей тенью. Я рвался вверх, нависая над городом, трескалась моя оболочка, и из облезающей почерневшей, распадающейся на куски плоти поднималась на длинной шее металлическая голова мудрой рептилии. Земля с ее муравьиным копошением оставалась внизу, а я все рос и рос, пронзая атмосферу и выходя в холодную чистоту космоса.

Каждый обязан жить в своем собственном мире, и нет способа разделить этот мир с кем-нибудь другим. Так определено, что, если кто-то вдруг попытается понять устройство чужой гармонии, это усилие может его убить. Ты одинок и велик, отвечая за все только перед собой. И одиночество твое еще прекраснее после соприкосновения с чужим, непонятным тебе и загадочным в своей отчужденности миром. Именно здесь, в пустоте между одиночествами, и зарождается новая жизнь.

Кровь моя пела у меня в теле, алмазно сияли надзвездные сферы, и томительно медленно начинал кружиться в безбрежном пространстве Абсолютного Ничто феерический брачный танец. Краем сознания – и даже не сознанием, а скорее подкоркой – я понимал, что мне не дождаться перевоплощения и обновления, поскольку я взял всего полдозы. Но тело мое сопротивлялось, не желая выныривать из мучительно сладких глубин в стремлении полностью насладиться наследством ушедшей в другую вселенную расы.

Я лежал на подстилке, сжавшись в комок от тоскливого чувства собственного несовершенства. Я выплыл из галлюцинаций слишком рано: Ракш до сих пор не было. Тем не менее я не жалел, что взял всего полдозы. Возьми я целую, возвращаться было бы еще мучительнее.

Звук шагов окончательно привел меня в себя, но подняться я не успел. Качнулись занавеси, и в каморку сгустком энергии влетела слегка запыхавшаяся Ракш. Вскинув глаза, я перехватил царственный жест, которым она на пороге отослала сопровождающего. Потом на том месте, где она стояла, возник разноцветный вихрь, мелькнули руки, взвилась в воздух пестрая накидка, и меня накрыла волна щемяще знакомых русалочьих волос.

– Ну здравствуй! – выдохнула Ракш, впиваясь мне в губы долгим поцелуем.

Что-то знакомое было в этом поцелуе. Он определенно был каким-то символом в одной из оральных техник. Когда-то, когда меня еще радовала изысканная любовь Керста, я хорошо знал их все.

– Здравствуй, – сказал я, обнимая ее рукой за шею. – Я очень рад тебя видеть.

– Ты просто не представляешь, как мне не хватало тебя, – продолжала Ракш. – Я даже решила устроить розыск. Но тебя не нашли. Ты что, воевал?

Мне вдруг очень захотелось сказать ей, что да, воевал, но воевал не в их мире и не на их войне. Однако я удержался.

– Конечно, воевал, – отозвался я, безуспешно пытаясь пробудить в себе светлые воспоминания. – Что же ты спрашиваешь? Все воевали.

Я понимал, что должен ответить на ее призыв, но никак не мог заставить себя совершить нужное усилие. Ракш была свиданием с похороненным мной прошлым. Я смотрел на нее и не мог поверить, что когда-то меня непреодолимо тянуло к ней. Конечно, Королева «теней» могла еще не раз оказаться мне полезной. Но за свои тридцать лет я так и не научился любить по расчету. Чтобы заполнить паузу, я начал неловко стаскивать за спиной Ракш перчатку.

– Ты какой-то не такой, – сказала Ракш, слегка отстраняясь, и я понял, что тянуть дальше бессмысленно.

– Меня здорово ранило, – сказал я, криво улыбаясь одним углом рта. – Я теперь мало что могу. Хочешь, развяжи мне разлетайку и посмотри.

Свободной рукой Ракш потянула разлетайку из-под кошелька.

– Хвостом по глазам! – прошептала она, не в силах отвести взгляд от жуткого рубца через всю грудь. – Где же тебя так?

– В горах. – Почувствовав, что объятия Ракш ослабли, я погладил ее по голове и начал вставать. – Я служил в горно-ударных.

Поднявшись с подстилки, я подошел к проему и резко отдернул занавеску, чтобы удостовериться, что нас никто не подслушивает. Потрясенная увиденным, Ракш пристально следила за мной.

– Слушай, Ракш, – сказал я, отпуская занавеску. – Что ты знаешь о втиральне скавра?

Лицо Ракш практически не изменилось, но в глазах ее на мгновение вспыхнул злой огонь.

– Ничего не знаю, – сказала она.

Ракш не любила лгать, и тем не менее она солгала. Теперь следовало понять почему. Я подошел поближе, надеясь уловить общий строй ее мыслей. Как правило, на таком расстоянии мне это удавалось, особенно с женщинами, которых я любил. Однако контакт с Ракш, отчаянно желавшей меня всего несколько минут назад, никак не устанавливался.

– Ветер дует в сторону этой втиральни, – продолжал я. – Мне все равно не отвернуть. Дважды за сутки я упирался в нее. Там спрятано какое-то зло, у меня нюх на эти вещи. Чей это тотем – скавр?

"Теней" Северо-востока? Расскажи что знаешь, а то ведь я влипну.

– Не ходи туда, – напряженным голосом сказала Ракш. – Ты знаешь, я редко советую. Не ходи!

– Не могу. – Я покачал головой. – Я уже понял, что не ошибся. А за моей спиной – люди. Мне надо их бросить?

– Послушай, – сказала Ракш, – забудь о ней. Хотя бы на день. Тебе принесут оттуда все, что попросишь. Только не лезь туда сам. – Видно было, что она по-настоящему взволнована. – Хочешь, пробудь эти сутки здесь. Я завалю тебя айей.

– Нет, – сказал я. – Не могу. Я все-таки должен разобраться. Расскажи мне наконец, чья это втиральня.

Я видел, что Ракш теряет терпение. Она привыкла, что с ней не спорят. Но я когда-то доказал свое право ставить ногу на грудь. И если она не кликнет в сердцах охрану, чтобы та связала меня и упрятала в подвал, я сумею настоять на своем. Я понимал, что время работает в мою пользу. Скоро она увидит, что отговаривать меня бесполезно, и согласится помочь.

Я подошел к подстилке, нагнулся и поднял перчатку, чтобы повесить ее на стену. Выпрямляясь, я нечаянно зацепил и перевернул деревянную чашку с эликсиром, в котором до этого плавала айя.

– Плохой знак, – пробормотала Ракш. – Пропадешь ведь. Может, передумаешь? Я отрицательно покачал головой.

– Ну хорошо, – сказала Ракш, вставая и беря меня за руку. – Но смотри, не жалей потом, ты сам хотел

Ее рука как бы машинально скользнула вверх по моему предплечью и задумчиво замерла на ключице. Ракш была явно обескуражена моей холодностью и никак не хотела признать поражение.

– Так чья это втиральня? – снова спросил я, выходя вместе с Ракш из комнаты. – Кому нужен этот фасад?

– Увидишь, – сказала Ракш. – Я тебе обещаю, ты увидишь все сам.

Выйдя из комнаты, она взяла меня за руку и повела за собой. Пройдя буквально несколько шагов, она отдернула на одной из дверей занавеску и вошла в другую комнату, в которой не было освещения и которая, как я понял через несколько минут, оказалась на самом деле коридором. Вскоре я ощутил, что пол коридора стал покатым. Судя по всему, мы уже находились в лабиринте. Если верить легенде, именно здесь рождались детеныши драконов. Я понимал, что из его дьявольского клубка мне самому не выбраться. Однако страха я не испытывал, поскольку абсолютно доверял идущей рядом Ракш. Все это время она держала меня под руку, то прижимаясь губами, то потираясь левым ухом, а иногда поглаживала мне талию и затылок или же нежно касалась ладошкой низа моего живота.

К счастью, я на самом деле задвинул Ракш так далеко в прошлое, что ей никак не удавалось оживить мое воображение. Я вспоминал ее невидимые сейчас крепкие ноги, широкие бедра, большую твердую грудь и с тихой ностальгической грустью думал о том, что совсем недавно испытывал мгновенную эрекцию, едва услышав ее низкий с легкой хрипотцой голос. Сейчас мне казалось просто невероятным, что это происходило когда-то на самом деле.

– Придется ждать, – предупредила Ракш.

– Долго? – поинтересовался я, вспомнив о клоуне.

– Как получится, – ответила Ракш уклончиво. – Думаю, что нет.

В какую-то минуту мы остановились. Я вздрогнул и напрягся, ожидая, что Ракш специально выбрала такое укромное место, чтобы в последний раз попытаться уговорить меня вспомнить былое. Однако опасения мои были беспочвенны. При нашем появлении зажегся далекий фонарь, в слабом свете которого я разглядел подходящего к нам мужчину.

– Ну вот, – удовлетворенно сказала Ракш. – А теперь тебе завяжут глаза.

– С какой стати? – грубо спросил я, делая шаг назад.

На самом деле мне было абсолютно все равно, но я понимал, что должен возмутиться, если не хочу вызвать у Ракш подозрения.

– Не обижайся. – Ракш мягко коснулась моего плеча. – Тебе же лучше. Зачем тебе что-то видеть? Там, куда мы идем, другие порядки, не те, что у нас. Если тебя поймают, ты не сразу отправишься к Молчащему Оракулу. Прежде чем ты умрешь, из тебя вытащат все, что можно. Поэтому надень повязку. Я не хочу, чтобы ты случайно кого-нибудь предал. Как только мы доберемся до канализации, я ее тут же сниму.

Она ловко обмотала мне голову эластичным бинтом, который принес мужчина, и мы двинулись. Теперь пол уже не понижался, зато постоянно сворачивала дорога. Вначале я считал повороты, но потом сбился и бросил это дело. Только один раз я услыхал на некотором отдалении невнятные мужские голоса.

Что ждало меня в конце этого пути? За кем я вел сейчас смертельно опасную охоту? Сутки назад я начал искать ответы на эти вопросы. Скорее всего через пару периодов я буду их иметь. Но кто мне скажет тогда, успею ли я воспользоваться полученным знанием?

– Чем сейчас занимаешься? – спросил я, только чтобы заполнить паузу.

И услышал ответ, поразивший меня, словно удар тока.

– «Отказников» трясем, – сказала Ракш и, заметив, что я не понял, добавила: – Ну, тех, кто займы под восстановление не дает.

В тоне ее я отчетливо услышал усмешку.

– Так у них, может, и нету, – стараясь быть справедливым, заметил я.

– А у кого есть? – хищно парировала Ракш. – Зато хоть безопасно!

– Как это "безопасно"? – поразился я.

Некоторое время Ракш шла молча – видимо, просчитывая, чем ей это грозит и не лучше ли будет прекратить сорить информацией. Наконец она приняла решение, которое сочла верным.

– Клешня зря бы список не принес. Несколько минут я переваривал услышанное.

– Значит, – неуверенно сказал я, – ты убеждена, что за них вам ничего не будет? Ракш рассмеялась.

– Ты долго отсутствовал, – произнесла она тоном, плохо вяжущимся со смехом. – Давай-ка снимай повязку. Теперь можно.

Когда я размотал бинт, она уже открыла железную дверь в стене, за которой, слабо фосфоресцируя в темноте, журчал отвратительно пахнущий поток. Падавший в проем свет высветил покрытые блестя щей слизью глинистые берега, и я содрогнулся, представив себе, что произойдет, если я поскользнусь. Судорожно цепляясь за еле заметные выступы в стене, я пробирался по узкому берегу следом за Ракш. Казалось, что прошла вечность, пока мы на конец не достигли подножия полуразрушенной лестницы, упирающейся, как я увидел, стоя уже на ступеньках, верхним своим концом в глухую кирпичную стену.

Я шел следом за Ракш и не заметил, на что она нажала, когда нагнулась. Однако стена вдруг пришла в движение, огромный ее кусок, скрипя, повернулся вокруг оси, и мы протиснулись в образовавшуюся щель. Даже без объяснений я понял, что мы во втиральне скавра. Мы стояли в одном из закоулков внутреннего лабиринта втиральни, и я мысленно позавидовал Ракш, которую, очевидно, совершенно не беспокоила мысль, как мы выберемся отсюда.

Здесь снова не было света, но Ракш уверенно продвигалась вперед, держа меня за руку. Мне показалось, что мы шли очень долго, но, когда я смог взглянуть на часы, оказалось, что прошло всего десять минут. В конце нашего пути Ракш втолкнула меня в какую-то каморку, сухо распорядившись в спину:

– Садись и жди.

– Здесь можно разговаривать? – шепотом поинтересовался я.

– Можно. Только негромко.

Нащупав и подтащив к себе табурет, я стал осматриваться, насколько позволяла темнота. Слева от себя, на расстоянии вытянутой руки, я сумел различить маленький квадратный столик, почти тумбочку, за которым расположилась Ракш. Во мраке угадывалось, что сидит она чуть сгорбившись, грустно подперев голову рукой, и меня вдруг обожгло чувство стыда. Ракш помнила и любила меня. Зная, что скорее всего она никогда меня больше не увидит, Ракш согласилась бескорыстно помочь мне и привела сюда, не объясняя, чем ей это грозит. Раздавленный предательством самого близкого мне человека, я мог бы научиться ценить преданность. Вместо этого я испугался и таким образом предал сам.

Я протянул руку и коснулся локтя Ракш.

– Послушай, – прошептал я, – кажется, у нас есть полпериода.

Oт неожиданности Ракш несколько секунд не могла сформулировать ответ.

– А ранение? – наконец выдавила она. Я грустно улыбнулся в темноте и потянул Ракш к себе,

– Ты оказалась сильнее врачей, – сказал я проникновенным голосом, когда она оказалась рядом. – Если я умру под тобой, я буду счастлив.

Задыхаясь, я целовал ее спину через прорези в накидке, ласкал ребра под грудью и нежные углубления в тазовой кости, подняв руку, скреб и пощипывал вздрагивающий под пальцами затылок и, впившись в бедра, двигал вверх-вниз ставшее вдруг тяжелым ее тело. Я уже забыл пределы возможностей Ракш и не ожидал, что она не устанет ни через полчаса, ни через час. Однако в конце концов Ракш обессиленно обмякла у меня на коленях, свесив руки и уткнувшись лицом в мое плечо.

Остывая, я сидел, привалившись к стене, и думал о том, что мне предстоит увидеть в ближайшее время. Я шел сюда за информацией, и дошел, и вот теперь напряженно ждал встречи с неведомым, прекрасно понимая, что лучше бы мне этой информацией никогда не владеть. В какую-то секунду холод приближающейся опасности коснулся моей спины, и я поежился.

Поскольку мы с вернувшейся на свое место Ракш сидели бок о бок, лицом к глухой стене, я предположил, что сейчас мне предстоит увидеть некую проекцию, переданную нам через систему зеркал. Однако я ошибся. Буквально через несколько минут в стене вдруг высветилось небольшое светлое пятно, означающее искусно скрытый глазок.

Ракш на мгновение приникла к нему, а потом, удовлетворенно хмыкнув, обернулась и дернула меня за рукав.

Нагнувшись, я обнаружил, что глазок выходит в соседнее помещение, причем за счет необъяснимой разницы в уровнях находится под самым потолком, приблизительно метрах в трех от пола. Раньше в соседней комнате, видимо, не было света, зато теперь в ней прямо перед моими глазами, свисая из красивого плафона, ярко горела большая лампа. В комнате не было обычной губчатой подстилки. Вместо нее посередине стоял роскошный, ручной работы стол, за которым спиной ко мне сидел одетый в несвежую майку плотный человек с незапоминающимися коричневыми волосами. Сверху я не видел лица посетителя, но было в его фигуре что-то смутно знакомое. Где-то я его уже встречал, только никак не мог вспомнить где.

Меня несколько удивило, что вместо слабого настенного светильника был включен яркий верхний свет. Такой свет дают перед жестким, требующим предельной ясности разговором. Похоже было, что человек за столом к такому разговору готов. Он сидел достаточно свободно, но в спине его угадывалось тщательно скрываемое напряжение. Кроме того, обе его ладони, лежащие на столе, были сжаты в кулаки. Я хотел было спросить у Ракш, кто он, но не успел.

Дверь отворилась, и вопрос мой застрял у меня в горле. На пороге, приятно улыбаясь, стоял вездесущий шеф полиции Аркарнак Чара. Этого человека я никак не ожидал увидеть здесь. Сказать честно, я вообще с радостью избежал бы любой встречи с ним, однако судьба распорядилась иначе…

– Счастья и удачи, – расслышал я далекий голос. Вероятно, звук проходил в наше убежище достаточно извилистым путем.

– Всем нам, – сидевший ко мне спиной приветственно махнул рукой.

Аркарнак Чара сел. Оба они с минуту молчали, и мне было видно, что рик Аркарнак испытующе разглядывает своего визави. На заседании Совета министр был в малиновом костюме, сегодня он выкрасил волосы желтым и выбрал голубой. Его собеседник на этом фоне выглядел просто бродягой.