Неповторимая (№2) - Неповторимая

Шона тихо застонала и туго свернула сброшенную рубашку. Пока не решив, что с ней делать, засунула ее под кровать. Она никому не собиралась сообщать о возвращении Дэвида. У нее нет никаких доказательств.

В ее комнате не осталось и следа от его присутствия. Если она предаст Дэвида, она действительно пожалеет об этом. Прежде всего ей никто не поверит. У многих возникнут сомнения в ее здравом рассудке, посыплются вопросы — такие же, которые сейчас Шона задавала себе. Никто не поверит в то, что случилось с ней сегодня. Она ушла из замка. За ней гналась и чуть не убила возле камней друидов высокая черная тень. Но она спаслась — потому что мертвец вышел из озера и вступил в схватку с преследователем…

Необходимо выпить, решила Шона, чтобы поспать хотя бы остаток ночи. В ее мире все смешалось. Она должна каким-то образом справиться с потрясением. Выскользнув из комнаты, прошла в кабинет, разыскала бутылку бренди и вернулась обратно. Огонь в камине почти погас, и Шона присела перед ним, дрожа и пытаясь раздуть тлеющие угли. Она налила бренди в стакан, запрокинула голову и выпила содержимое одним глотком. Поджав ноги и обхватив себя руками за плечи, Шона сидела в кресле перед камином, уставясь на мерцающее пламя.

Он вернулся. Он жив. А может, нет? Она содрогнулась — кошмары ведь так долго мучили ее. Он вновь исчез, не оставив и следа. Так откуда же в ней такая уверенность… Утром все сомнения исчезнут. Кто-нибудь найдет труп возле озера. И что дальше? Сумеет она сделать вид, что ей ничего не известно?

Дэвид уверен, что она участвовала в заговоре. Он думает, она была приманкой, ловушкой для того, чтобы кто-нибудь застал Дэвида врасплох и хладнокровно убил его. Теперь Дэвид будет следить за ней, выясняя, что она предпримет.

Никакого убийцы не было, пыталась уверить себя Шона. Рухнула балка, в конюшне обнаружили труп другого человека, обгоревший до неузнаваемости, и предположили, что обугленные останки принадлежат Дэвиду. Никто не собирался убивать его. Дэвид жив. Но как он мог оказаться живым? И где пробыл все это время?

Шона отпила еще один большой глоток бренди. По крайней мере ее руки и ноги больше не зябли. Затухающий огонь в камине и приятное тепло от бренди наконец-то согрели ее. Она поставила стакан на подлокотник кресла, пристроила рядом бутылку и встала. Минуту она стояла неподвижно посреди комнаты. Все вокруг осталось прежним, ничто не изменилось. Должно быть, ей приснилось, что Дэвид вернулся в ее жизнь.

Но тут же поняла — Дэвид ей не приснился. Он действительно воскрес из мертвых.

Ради мести.

Глава 5

Шона проснулась от слепящего солнечного света, льющегося через окно в комнату. Рывком усевшись на постели, огляделась. А вообще-то она спала? Вскочила с кровати, отыскивая взглядом следы ночного визита Дэвида Дагласа. Но ничего не нашла.

Шона уставилась на свою постель. Подушка с правой стороны, где она спала, хранила вмятину от ее головы — как обычно. Но наволочка сбилась, словно ночью здесь происходило сражение. Шона встала на колени и заглянула под резную кровать. Рубашка, разорванная и промокшая во время ночной прогулки, была на месте.

— Шона!

Девушка крепко ударилась головой, пытаясь подняться и обернуться на голос своей горничной Мэри-Джейн Кэмпбелл.

— Шона, с тобой все в порядке?

Нет, ей было плохо. Голова начала кружиться с момента пробуждения, теперь это ощущение усилилось.

Шона встала, потирая висок, и повернулась к Мэри-Джейн. Горничная была всего несколькими годами старше Шоны и прислуживала ей с самого детства, за исключением тех лет, когда Шона покидала Крэг-Рок.

— Да, прекрасно. Спасибо. Нет, откровенно говоря, мне нездоровится. Я… сегодня ночью слишком плохо спала.

— Да, удивительная была ночь, верно?

— Что ты сказала?

Мэри-Джейн прошлась по комнате, открыла шкаф Шоны и вынула оттуда белье и туалетные принадлежности, чтобы Шона могла одеться и умыться.

— Луна, — коротко отозвалась Мэри-Джейн, сверкнув улыбкой. Горничная была стройной, хорошенькой девушкой со светло-зелеными глазами и темно-каштановыми волосами. — Она то скрывалась за тучами, то вновь появлялась. Я не могла оторваться от нее до полуночи.

— И ты… не видела или не слышала ничего странного? — спросила Шона.

Мэри-Джейн покачала головой.

— Шона, ты ведь меня знаешь. Я улеглась в постель, укрылась до подбородка и ни разу не пошевелилась до самого утра. Ну что я могла увидеть или услышать в постели?

— В постели может привидеться самое невероятное, — пробормотала Шона.

— Что ты сказала?

— Не важно. Жаль только, я опоздала. Ты не отправишь весточку от моего имени? Углекопам сегодня утром надо немного отдохнуть.

— Отдохнуть?

— Вот именно.

— Но ведь им платят за проработанные часы, Шона…

— Эти часы будут оплачены.

— Твой дедушка не выносит лишних расходов.

— Верно, но сейчас девятнадцатый век, а потом, мне решать, какие расходы лишние, а какие — нет. Гоуэйн поймет меня. Мы каждый день теряем гораздо больше времени, убеждая углекопов спуститься в шахты. Так что сегодня они отдохнут. Для углекопов, их жен и детей будет устроено чаепитие.

— Шона, это редкостная щедрость.

— Боюсь, ты ошибаешься. Я хотела проявить щедрость, но вместо этого заспалась. Собиралась встать гораздо раньше, но… да, луна вчера была какая-то необычная. Ладно, сейчас я отправлюсь к его преподобию, а служба на руднике состоится часа через два.

— Шона…

— В чем дело?

— Мне бы не хотелось переходить границы…

— Этим ты занимаешься всю жизнь. Что же остановило тебя на этот раз? — спросила Шона.

— Ладно, скажу, — со смехом отозвалась Мэри-Джейн. — Ты должна понять, твой дедушка придет в ярость, узнав о потерянном времени.

— Дедушке Гоуэйну придется с этим смириться. Мэри-Джейн сверкнула еще одной улыбкой.

— Надеюсь и молюсь, что он не пристрелит гонца.

— Он может разворчаться, но свой гнев прибережет для меня. Прошу тебя, поторопись. Уверена, углекопы уже ушли на работу. Нет, постой!

— Что случилось? — удивленно спросила Мэри-Джейн.

— Ты сегодня уже выходила из замка?

— Да, разумеется.

— И ты не слышала разговоров о каком-нибудь странном происшествии?

— Каком происшествии?

— Знаешь, углекопы так перепуганы из-за той штольни…

— Ну и что?

— Не говорил ли кто-нибудь о… скажем, призраках на кладбище? Или о найденных трупах?

Мэри-Джейн покачала головой.

— О найденных трупах? Нет, Шона, никто и ничего не находил, это уж точно!

— И никто не пропадал?

— Пропадал?

— Да, может, кто-нибудь из жителей деревни не вернулся домой из пивной или что-нибудь в этом роде?

— Шона, с тобой все хорошо?

— Я… просто озабочена настроениями среди углекопов, вот и все.

— Ты считаешь, что в шахте есть призраки?

— Конечно, нет! Но я пытаюсь объяснить слухи с помощью логики.

— Понятно… Нет, я не слышала, чтобы кто-нибудь из мужей заблудился по дороге домой и свалился в шахту. По крайней мере никто из жен в этом не признавался.

Улыбнувшись напоследок, Мэри-Джейн закрыла дверь в комнату Шоны.

Шона поднялась по ступеням на балкон и взглянула в лицо новому дню. Камни друидов поблескивали в лучах восходящего солнца. Холмы и долины чередовались в изумрудной красоте, подчеркнутой пятнами полевых цветов. Воды озера тревожила мелкая рябь, скалы и утесы, поднимающиеся от берега к вершинам холмов, приобрели серебристый оттенок закаленной стали. По полям рассыпались стада. Никогда еще этот пейзаж не казался столь безмятежным — таким, словно здесь и не могло разразиться ночной бури.

Помня, что буря все-таки была и Дэвид вернулся неизвестно откуда, Шона сбежала по ступенькам к умывальнику и сорвала через голову ночную рубашку. Она плеснула в лицо холодной водой, вздрогнула и застыла.

Нет, ей ничего не привиделось. Едва уловимый, но не вызывающий сомнений мужской запах исходил от ее тела. Задрожав, она покраснела, а затем схватила кувшин и облилась ледяной водой с головы до ног. Господи, что же ей теперь делать? Но что ей оставалось? Дэвид вновь исчез. Как и труп возле озера. И если она еще раз предаст его…

Однако Шоне не верилось, что кому-нибудь из ее родичей поручили убить Дэвида. Так что же все-таки произошло? Ей не терпелось узнать истину. Вероятно, она узнает ее, помогая Дэвиду. Но сейчас у нее есть только один выход, решила Шона, — забыть о минувшей ночи и начать новый день, помня о предупреждении и оставаясь начеку.

И она начала новый день, по ее меркам, довольно поздно. К половине одиннадцатого Шона все же успела вызвать его преподобие Мэсси и теперь стояла рядом с ним у входа в главную шахту неподалеку от озера, окруженного остроконечными скалами. Углекопы вместе с семьями собрались поблизости, мужчины комкали шапки в руках, женщины не поднимали голов.

— Вы считаете, это поможет, Шона Мак-Гиннис? — обеспокоенно спросил отец Мэсси.

Шона опустила глаза, пряча от священника печальную улыбку. Что она могла сказать? Она пыталась убедить углекопов, что в шахте не может быть никаких привидений, и в то же время была наполовину убеждена в том, что потеряла рассудок и беседовала с призраком.

— Ваше преподобие, поможет это или нет, освящение рудника — удачная затея, верно? — переспросила она.

— Пожалуй, да, — отозвался священник, задумчиво хмурясь.

— Крепитесь, — приободрила его Шона, оглядывая толпу человек в шестьдесят, пришедших послушать церемонию. Дедушка Гоуэйн, бок о бок с которым стояли его сыновья Алистер и Аларих, ждал, не сводя глаз с Шоны. Алистер время от времени усмехался и подмигивал ей.

Шона ухитрилась покинуть Касл-Рок, так и не повидавшись с Гоуэйном, Аларихом или Алистером. Она решила поступить по-своему, но считала более благоразумным отложить спор на потом, а не рисковать, ссорясь с родными при посторонних.

— Прошу вас, начинайте, ваше преподобие, — поторопила Шона, углекопы уже проявляли признаки беспокойства.

Преподобный Мэсси громогласно прокашлялся и простер руки к небесам.

— Помолимся, добрый мой народ! — призвал он и медленно опустился на колени.

Все последовали его примеру. Прежде чем закрыть глаза в молитве, Шона увидела, что дедушка Лоуэлл и кузен Айдан тоже пришли и теперь стоят на коленях позади толпы. Айдан ободряюще улыбнулся Шоне, как прежде сделал Алистер, а Лоуэлл, который был таким же вежливым, как Гоуэйн — грубоватым, подмигнул ей. Шона уже в который раз пожалела о том, что встречается с дедушкой Лоуэллом гораздо реже, чем с Гоуэйном, — Лоуэлл с сыном по-прежнему жили в замке Мак-Гиннисов, управляя им.

Шона досадовала, что не осталась в родовом доме сама. Но кроме деловых соображений, существовала еще одна причина, ввиду которой она переселилась в Касл-Рок: недавно скончавшийся лорд Даглас, отец Дэвида, сам просил ее об этом. Как бы там ни было, Шона не смогла отказать ему. Поскольку Гоуэйн в течение многих лет занимался делами обоих поместий, он тоже решил перебраться в Касл-Рок, и его сыновья Алистер и Аларих присоединились к нему.

Взглянув поверх голов толпы, она заметила, как Айдан в удивлении приподнял бровь, и только тут поняла, что хмурится. Шона попыталась улыбнуться. Ей следовало остаться в родном доме, как бы ни просил ее старый лорд Даглас. Она должна была знать — призраки могут вернуться в Касл-Рок.

— Отче наш, — нараспев начал преподобный Мэсси, — мы просим ниспослать Твое благословение на Твоих детей, работающих под землей, просим благословить угольные шахты, благодаря которым столько Твоих детей добывают себе хлеб насущный. Услышь нашу молитву, Отче, через бесконечную доброту сына Твоего, Иисуса Христа, даруй нам свои благодать и милосердие. Благослови труд, которому мы причастны во имя Отца и Сына и Святого Духа, да пребудут с нами все наши силы, благослови всех мужчин, женщин и детей, работающих в шахтах…

Молитва продолжалась до бесконечности: преподобный Мэсси вошел во вкус и теперь не мог остановиться. Шона спохватилась, что ее глаза открыты. Алистер тоже не закрывал глаз, он по-прежнему наблюдал за Шоной, явно забавляясь. Его привлекательное лицо расплылось в широкой усмешке. Шона укоризненно покачала головой, и Алистер в притворном смирении опустил голову.

Наконец молитва завершилась. Преподобный Мэсси призвал собравшихся с честью и в мире исполнить свой долг. Когда все поднялись, к нему приблизилась молодая женщина с ребенком, а к Шоне подошел Марк Мензис поблагодарить за утреннюю церемонию.

— Люди готовы приняться за работу. — Он понизил голос: — И все-таки лучше, если бы я сам узнал, что стало причиной звуков, которые время от времени раздаются в шахте!

— Вы сами слышали их? — спросила Шона.

Марк собрался ответить, но осекся — за спиной Шоны стоял Гоуэйн.

— Я поблагодарил миледи за молитву, Мак-Гиннис, — учтиво объяснил Марк.

— Если благословение помогает в работе, значит, не следует забывать о нем, — заметил Гоуэйн.

— Да, благословение поможет, — подтвердил Марк, с восхищением улыбаясь Шоне, — как и забота миледи о том, чтобы мужчины провели несколько часов со своими женами и детьми, не рискуя жалованьем.

— Да, моей племяннице присущи женское сострадание и сентиментальность, — с улыбкой признал Гоуэйн. Но эта свирепая улыбка означала, что Шоне следовало обсудить с ним свои планы.

— Миледи Шона, не хотите ли отведать нашего чая?

Шона обернулась и увидела, что вопрос ей задала Джина Эндерсон, молодая миловидная, но болезненная деревенская девушка, отец которой работал в шахте. Она подала Шоне дымящуюся кружку. Оказалось, жены углекопов принесли с собой чай и рогалики, поскольку считали благословение праздником, новым открытием шахты. Шона взяла теплую кружку из рук девушки и поблагодарила ее. В это время чья-то рука обвила ее талию, и, развернувшись, Шона увидела перед собой Алистера.

— Что это ты сегодня сама не своя?

— Я? С чего ты взял?

— Просто показалось. Кузина, проявления хозяйской щедрости удаются тебе как нельзя лучше! — поддразнил он.

Несмотря на то что они были троюродными братом и сестрой, поскольку Гоуэйн приходился Шоне двоюродным дедушкой, они всегда называли друг друга кузенами, как и брат Алистера Аларих. Айдан также приходился ей кузеном, как сын Лоуэлла, а Лоуэлл являлся двоюродным дедушкой Шоны. На севере Шотландии слово «кузен» могло распространяться на несколько поколений.

Алистер понизил голос.

— Должно быть, тебе пришлось сломя голову нестись вниз по ступенькам и бежать вон из замка, прежде чем отец остановил тебя и высказался насчет твоей щедрости.

— Я просто выехала попозже, — солгала Шона. — Никого из вас в замке не оказалось.

— Какой удобный случай! Но, по-моему, ты поступила правильно.

— Ты же знаешь, мы в ответе за этих людей, — строго напомнила Шона Алиетеру. Оглянувшись, она заметила одного из детей, которые работали в самых узких штольнях некоторых туннелей. Она знала, что дети надрываются от непосильной работы повсюду — в больших городах, таких, как Глазго, Лондон и даже Нью-Йорк, но ее ужасала мысль, что малышам приходится трудиться в опасных местах. Она вела с дедушкой непрестанную борьбу и в конце концов добилась, чтобы детям разрешали работать в шахте не более нескольких часов в день.

Мальчишка, который привлек внимание Шоны, был ее любимцем. Несмотря на то что он рос в семье Эндерсонов в Крэг-Роке, было очевидно, что в нем течет кровь Мак-Гиннисов. Об этом красноречиво свидетельствовали смоляные волосы и синие глаза. Более того, у него были изящно изогнутые брови, отличающие членов семьи Шоны…

Она взглянула в упор на Алистера, соблазнившего не одну деревенскую девушку. Ходили слухи, что некогда он, обитатель замка, прельстился красотой юной Джины Эндерсон. Как бы там ни было, наверняка Алистер увлекся крестьянкой, пока Шона пребывала в отъезде, и вскоре слухи о его похождениях прекратились.

— Неужели ты и вправду встречаешься с этими людьми чаще, чем я считала прежде? — спросила она у Алистера.

Алистер рассмеялся, качая головой и совершенно не испытывая стыда, несмотря на свои прегрешения.

— Ну, кузина, ты зашла слишком далеко! Праведная кузина, неужели ты хочешь обвинить меня в том, что у нас в горах веками прибегали к родственному спариванию?

— Спариванию? — передернувшись, переспросила Шона.

— О, что я слышу из уст прекрасной леди!

— Миледи! — позвал Марк Мензис. — Вы идете? Его преподобие Мэсси готов начать особую церемонию в левой штольне.

— Конечно! — отозвалась Шона.

В это время к ней подошел Аларих, старший брат Алистера.

— Мензис, по-моему, Шоне не следует спускаться в шахту.

— Не беспокойся! — мягко настояла Шона, пожимая руку Алариху. — Я должна пойти. Если это небезопасно для меня, значит, небезопасно и для углекопов.

— Шона, не забывай о различиях! — твердо возразил Аларих.

Он гораздо больше походил на отца, чем Алистер, серьезно относился ко всему, чем бы ни занимался, был крупным, грубоватым, настоящим горцем. Даже в детстве он редко шутил. Аларих был привлекательным мужчиной, внешне очень похожим на Алистера, но ему недоставало живой усмешки и беспечности младшего брата. Подобно Гоуэйну, Аларих напоминал Шоне горца давних времен — человека, который легко превращается в свирепого воина, раскрашивает лицо, издает воинственные крики и бросается в схватку без малейших колебаний. При этой мысли она улыбнулась. Ей повезло с родственниками. Алиетеру досталось обаяние, Алариху — сила и упорство. Аларих был почти на десять лет старше Шоны, а Алистер — всего на четыре. Единственный сын Лоуэлла, Айдан, тоже был десятью годами старше Шоны, как и Аларих, молчаливый и задумчивый, он казался надежным, как скала. Вместе с дедушками кузены составляли всю семью Шоны, и она любила их. Она отчаянно тосковала по отцу. В его облике сочетались черты Алистера и Алариха: сложенный как воин, крепкий и грубоватый, он обладал своеобразным обаянием. Шона не помнила свою мать — та умерла, когда девочке исполнился всего год. Из близких родственников Шоны в живых остались только мужчины. И вот теперь Аларих повел себя по-отцовски, убеждая ее:

— Ты — леди Мак-Гиннис, а эти люди — углекопы. Они знают шахту как свои пять пальцев, а ты — нет.

— Да, я леди Мак-Гиннис и потому пойду туда, — твердо сказала Шона.

Она улыбнулась, зная, что Аларих искренне беспокоится за нее, но поспешила ускользнуть, прежде чем он попытался удержать ее силой.

Войдя в шахту, Шона тут же пожалела о своем решении. Здесь воздух был затхлым и удушливым, фонари с трудом рассеивали мрак. Стены покрывала угольная пыль. Шона поняла, что выйдет из шахты совершенно черной, как мальчишки, помощники углекопов, которым приходилось ползать по тесным штольням.

Марка Мензиса сопровождало несколько углекопов. Шона не сразу заметила, что и Алистер спустился в шахту.

«Он подбодрит углекопов, не побоявшись схватиться с самим дьяволом», — подумала она.

Алистер… Шона с трудом сдерживалась, чтобы не встряхнуть его, не закричать, что Дэвид Даглас вернулся и требует отмщения. Но признаться в этом Шона не могла и, несмотря ни на что, тревожилась за Алистера. Из всех родственников она любила его больше других. Алистер доставлял ей немало хлопот, но когда Шоне приходилось нелегко, он всегда был рядом, всю ее жизнь. Кузен по-прежнему был смешливым, живым и обаятельным, но заметно изменился после пожара. В нем появилась ответственность, каким бы беспечным он ни казался на первый взгляд.

Преподобный Мэсси поспешно начал молитву.

На этот раз он молился недолго и выговаривал слова скороговоркой. Шона поняла, что священнику, как и ей самой, не терпится покинуть место, где столько людей изнурительным трудом зарабатывали себе на хлеб.

— Аминь! — с облегчением провозгласил Мэсси и заторопился прочь из шахты. Мензис поспешил за ним. Шона почувствовала, как Алистер взял ее под руку, увлекая из шахты вслед за остальными.

— Давай уйдем отсюда, ладно?

Она смутилась, еще не готовая уйти. Вероятно, для откровенного разговора с Алистером было бы невозможно найти более подходящее место. Обернувшись, она погрозила Алистеру пальцем.

— Если это прелестное дитя Эндерсонов на самом деле твой сын, я хочу, чтобы ты позаботился о нем.

— Ну вот, теперь ты начинаешь читать мне проповеди! После всего того, что натворила сама, кузина…

— А что я натворила? — удивилась она. — За такие слова мне следовало бы снести тебе челюсть и подбить глаз! Я решилась на такое только ради тебя!

— Ты решилась на это потому, что к Дэвиду Дагласу тебя всегда влекло, как мотылька к огню, и ты считала, что твоей власти хватит, чтобы добиться от него чего угодно, ничем не рискуя.

Шона осеклась, не в силах признать, что Алистер прав.

— Неблагодарный! — с укоризной воскликнула она.

— Шона, Шона, прости! Я не имел права упрекать тебя. Просто слишком уж неожиданно ты на меня напустилась. Этот ребенок не мой, может быть, тебе следует поговорить о нем с нашим благочестивым кузеном Айданом или с моим старшим братом. Но вспомни, половина Крэг-Рока населена горцами с синими глазами и черными волосами Мак-Гиннисов, а у другой половины зеленые глаза и пепельные волосы, как у Дагласов. Может, другие сочетания просто невозможны? Шона, мне очень жаль. Ты меня простишь?

Они остались в одиночестве. Шепот Алистера повторяло гулкое эхо. Шоне казалось, что стены шахты смыкаются вокруг нее.

— Ты и вправду негодяй, но, поскольку я уже давно привыкла прощать тебя, прощу и на этот раз.

Она повернулась, чтобы уйти, но Алистер удержал ее.

— Шона, — торопливо заговорил он, — я никогда не забуду, что ты сделала для меня. Клянусь, с тех пор как случилась эта трагедия, я прилагал все старания, чтобы помочь тебе. Я тщательно вел записи. Когда Эндрю Даглас прибудет из Америки, — с оттенком горечи добавил он, — он обнаружит, что его состоянием распоряжались заботливее, чем смог бы сделать он сам. Клянусь тебе, я часто бывал в этой шахте вместе с углекопами — Бог тому свидетель, Шона.

Она вгляделась в глаза Алистера, так похожие на ее собственные, и кивнула. Она поняла, как важно не проговориться о том, что Дэвид Даглас жив. Дэвид должен сам увидеть, как изменился Алистер.

— Я проверяю, как ведутся дела в обоих поместьях, Алистер. Мне известна твоя честность и щепетильность.

— Это искупление, — выговорил он.

— За меня?

— За то, что случилось с Дэвидом. — Он помедлил и глубоко вздохнул. — Я не боялся того, что он подаст на меня в суд. Я хотел поговорить с ним как с другом.

Шона удивленно спросила:

— Почему же ты этого не сделал?

— Ты же знаешь отца. И то, как он дорожит честью Мак-Гиннисов.

— Господи, Алистер, если бы я только знала, что произошло! — с отчаянием воскликнула она.

— Все давно в прошлом, — отозвался Алистер. Шона почувствовала, что дрожит.

— Прошу тебя, давай поскорее уйдем отсюда.

Они выбрались из шахты вдвоем. У входа Гоуэйн беседовал с Лоуэллом, Алданом и Аларихом. Женщины разошлись по домам, мужчины принимались за работу.

— Шона, мы собираемся в большом зале Касл-Рока, — сообщил Гоуэйн. — Немедленно.

— Хорошо, дедушка, если ты так хочешь, — ответила Шона, но суровый тон Гоуэйна встревожил ее.

Она решила вести себя, как подобает взрослой женщине, и не позволить деду настоять на своем.

— Но ты, наверное, заметил, что я перепачкана угольной пылью. Мы соберемся в большом зале вечером, за ужином. А пока я хотела бы привести себя в порядок и уладить еще несколько дел.

Шахта располагалась на расстоянии мили от Касл-Рока, на противоположном берегу озера, но сегодня утром эта миля показалась Шоне непривычно длинной, а проведенная церемония окончательно утомила ее. Она прошла мимо Гоуэйна к своему коню, не желая дать дедушке шанс изменить ее решение.

Усевшись в седло, Шона оглянулась. Ее родственники стояли плечом к плечу — Гоуэйн, Лоуэлл, Айдан, Аларих и Алистер — в обычной позе горцев со слегка расставленными ногами, очень прямыми спинами, расправленными плечами и скрещенными на груди руками. Вместе они представляли собой сильный и единый отряд. Этими мужчинами она гордилась.

По какой-то причине Шону вдруг охватила дрожь. Она подняла руку и помахала им. Они помахали в ответ. Развернув лошадь, Шона пустила ее галопом к замку.

Глава 6

Они собрались вокруг длинного стола в большом зале: Гоуэйн сидел на одном конце, Лоуэлл — на другом, Алистер и Аларих — по одну сторону, а Айдан — рядом с пустым креслом, ждущим Шону. Как и днем, эти крупные мускулистые мужчины, над которыми, казалось, время не властно, произвели на Шону внушительное впечатление. Черноволосые, ясноглазые и сильные, они отличались целеустремленностью и упорством. Воистину горцы — особый народ.

Они были прекрасными наездниками, а преодолевать холмы и долины бегом могли почти так же быстро, как и на лошадях. Что бы ни происходило в окружающем мире, они оставались верны давним обычаям и преклонялись перед властью до тех пор, пока считали нужным. Север Шотландии — дикие и суровые места, где выживает не каждый, покорить их было нелегко, и большая часть завоевателей предпочитала скорее обходить эти края и здешний народ стороной, нежели дорого платить за попытку подчинить их своей воле.

Мак-Гиннисы гордились своей землей, считая себя неотъемлемой частью ее. Эти воинственные и надменные мужчины — ее родственники, помощники и защитники. И вместе с тем — ее повелители, подумалось Шоне, едва она перевела взгляд на Гоуэйна. Они действуют из лучших побуждений, заверила она себя, каждый из них, какими бы странностями ни отличался. Она любила их и гордилась ими.

Все мужчины вежливо поднялись с мест, едва Шона вошла в зал. Стол уже был накрыт к ужину — очевидно, Гоуэйн отдал приказ Майеру, дворецкому замка, и кухарке Энн-Мэри, чтобы их не беспокоили во время трапезы. Значит, на свет предстоит вытащить грязное белье, решила Шона. Однако тянуть с объяснением не стоило, к тому же Шона не боялась вступить в борьбу с Гоуэйном. Они спорили слишком часто. Но сегодняшняя встреча была для нее иной.

Дэвид Даглас жив.

Она быстро прошла по залу к столу и улыбнулась Айдану, когда он придвинул ее кресло. Айдан улыбнулся в ответ довольно сухо.

— Ты задержалась, — недовольно заметил Гоуэйн.

— Правда, дедушка? Мне очень жаль. Но я не припоминаю, чтобы мы назначали время.

Он погрозил ей пальцем.

— Шона, не забывай: я твой двоюродный дед, дядя твоего отца. Он поручил мне заботиться о тебе, и ты должна относиться ко мне с уважением.

— А ты ко мне?

Айдан негромко прокашлялся, чувствуя необходимость прервать разговор.

— Может, продолжим семейный поединок в другой раз? Все мы принадлежим клану Мак-Гиннисов и должны с уважением относиться друг к другу.

— Айдан совершенно прав, — подхватил Лоуэлл, бросая суровый взгляд на брата и внучатую племянницу. — По-моему, мы собрались здесь для того, чтобы подготовиться к прибытию Эндрю, лорда Дагласа?

— Сегодня Шона уже приняла несколько решений, не подумав спросить нашего совета, — заметил Гоуэйн, недовольно глядя на Шону.

— Утром, до церемонии, я не успела повидаться с тобой, но ты еще вчера вечером знал: я сообщила Марку Мензису, что собираюсь пригласить в шахту его преподобие.

— Следовало известить меня, что ты собираешься дать углекопам отдохнуть. Об этом я не знал и оказался в глупом положении, детка.

— Я слишком поздно проснулась, и у меня не было другого выхода.

— У тебя был выход — известить меня.

— Мне очень жаль.

— Полагаю, впредь ты не будешь действовать подобным образом.

— Уверяю, я ни в коем случае не стремилась поставить тебя в неловкое положение.

Лоуэлл вмешался раздраженным голосом:

— Шона, ты должна помнить, что все мы — одна семья, мы работаем сообща. Но давайте вернемся к делу, ибо день у меня выдался долгим, и я хотел бы поужинать и поскорее лечь спать. Надо подготовиться к встрече Эндрю Дагласа.

— Подготовиться? — переспросила Шона. — Но зачем, дедушка? Эндрю — лорд Даглас, он прибывает осмотреть свои владения!

— Эндрю Дагласу здесь не место, — решительно заявил Лоуэлл.

Изумленная, Шона уставилась на младшего дядю своего отца. Лоуэлл улыбнулся ей и покачал головой. Как и у Гоуэйна, волосы Лоуэлла по-прежнему были густыми и лишь слегка тронутыми сединой, но лицо казалось более худым и морщинистым, а сегодня, после утомительного дня, годы и усталость особенно сказывались на его внешности.

— Это правда, детка, — продолжал Лоуэлл, заметив удивление Шоны. — Американцу здесь нечего делать. И ему об этом должно быть известно.

— Но земли Дагласов — его наследство, — возразила Шона. — Возможно, он захочет оставить их детям.

— А если его молодая жена окажется бесплодной? — вмешался Алистер, добродушно подмигнув Шоне.

— Нам следует подумать о том, как выкупить у него владения, — сухо заявил Аларих.

Его заявление было встречено минутным молчанием.

— Выкупить владения… — повторил Гоуэйн.

— А ведь это мысль! — пробормотал Айдан. — Наверняка они не представляют для Эндрю Дагласа никакого интереса. Он никогда не скрывал, что считает своим народом сиу. Аларих, выкуп земель — удачная мысль.

— Ясно одно: Эндрю Дагласу здесь не место. Лоуэлл совершенно прав, — произнес Гоуэйн, словно напоминая о некоем известном законе. — Я согласен и с Аларихом: выкуп собственности — превосходное предложение. — Он покачал головой, пристально глядя на Шону, словно считая ее виноватой во всех бедах. — Право первородства! — продолжал он. — Это неплохо, но норманны ввели свой закон, утвердившись в Англии. Наследниками должны быть сыновья. А когда в семье есть только дочери, состояние покойного наследует его ближайший родственник-мужчина.

— Эндрю Даглас был ближайшим родственником лорда Дагласа в момент его смерти, — напомнил Айдан Гоуэйну, который по-прежнему не сводил глаз с Шоны.