Гувернантки (№6) - Темное прошлое

Что ж, может быть, и не стоило обвинять этого человека в том, что он имеет привилегии, масштаб которых Саманте даже трудно себе представить. Полковник Грегори, по крайней мере, понимает, что живет лучше многих, и ведет себя достойно. Пожалуй, подумала Саманта, глядя на его суровое, непроницаемое лицо, он даже относится ко всему слишком серьезно.

— Примите мои соболезнования, — тихо произнесла девушка.

— Мои дочери — все, что у меня осталось, и они очень дороги мне.

— Ваши чувства делают вам честь, — хотя, когда они были в детской, Саманта не заметила, чтобы полковник был сильно привязан к девочкам. — А много ли в округе грабителей?

— Это дикие места. И разбойники бродили по здешним дорогам еще во времена римлян.

— Тогда вам не следовало оставлять меня одну на дороге, — с раздражением произнесла Саманта.

Полковник посмотрел на нее так, словно девушка говорила на непонятном ему языке, и снова ничего не ответил.

— Уверяю вас, что избавлю эти места от негодяев, желающих поживиться за чужой счет, но, пока этого не произошло, я попросил бы вас не выходить за пределы моих владений без сопровождения моих людей. Я прошу вас об этом ради вашего блага и ради блага моих дочерей.

— Хорошо.

Полковник в упор посмотрел на Саманту.

— Сэр, — добавила Саманта, снова жалея о том, что дала втравить себя во все это. Теперь, случись что-нибудь, — а с ней всегда что-нибудь случалось, — она даже не сможет сбежать в Лондон. — Обещаю вам, что не стану бродить по этим диким лесам без сопровождения сильного и сообразительного слуги.

Губы полковника дрогнули, выражение лица стало не таким серьезным, Саманте снова показалось, что в глазах его мелькнула искорка смеха.

— Из-за ужасных тварей, которые могут вами полакомиться?

Так он слышал вчера ее слова, брошенные ему в спину!

— Вы считаете ужасных зверей с огромными клыками смешными?

— Я считаю, что вы вряд ли встретите их тут. Но если вера в бродящих по лесам огромных медведей и волков обеспечит вашу безопасность и безопасность моих детей, верьте себе во что вам вздумается. — Наконец полковник уселся на стул. — Могу я взглянуть на ваши рекомендации?

Черт бы его побрал, этот человек поистине невыносим! Полковник Грегори служил доказательством той простой истины, что у красивых мужчин всегда имеются недостатки, делающие их невыносимыми. Впрочем, эти самые недостатки — настоящее спасение для девушек, так как заставляют их все время быть начеку.

— У меня есть письмо от леди Бакнел, — Саманта достала из кармана юбки запечатанный конверт. — Насколько я поняла, она писала вам о моих профессиональных качествах.

— Не особо вдаваясь в детали.

— Даже не могу представить себе почему, — с самым невинным видом удивилась Саманта.

Сломав печать, полковник Грегори пробежал глазами письмо.

— Охотно верю — это трудно себе представить, — дочитав до конца, полковник удивленно поднял брови.

Господи, что это значит?

— Все в порядке?

Сложив письмо, полковник засунул его в нагрудный карман.

— В общем, да. Леди Бакнел не скупится на похвалы в ваш адрес.

Но Саманта сама была слишком хорошей актрисой, чтобы позволить себе расслабиться. Интересно все же, что же такого написала Адорна в своем письме.

— Перейдем к делу. Ваша обязанность — следить за тем, чтобы все дети учились по расписанию, которое висит в классной комнате.

Саманта почувствовала, что с этим человеком сразу следует взять верный тон, иначе он просто подомнет ее под себя, как делал это со всеми остальными.

— Я настаиваю на том, чтобы вносить изменения там, где они кажутся мне разумными.

— После того как вы продемонстрируете свою компетентность, сможете обсудить со мной свои усовершенствования.

— А кто будет оценивать мою компетентность?

Полковник посмотрел на нее тяжелым взглядом.

— Разумеется, я, мисс Прендрегаст. Вам не стоит с самого начала заблуждаться на этот счет.

Саманта кивнула. Что ж, все не так плохо. Этот человек, по крайней мере, волнуется за своих дочерей. Он заинтересован в том, чтобы ее работа принесла плоды. А это было редкостью, насколько позволял судить опыт Саманты.

— Дети ложатся спать ровно в девять, — продолжал полковник. — Никаких исключений. У каждой девочки своя горничная, так что после обеда вы можете быть свободны. Но не стоит посвящать это время праздности и флирту.

Этот человек специально оскорбляет ее или просто не имеет понятия о светских приличиях? Что ж, она не собирается сдаваться.

— И с кем же, по-вашему, тут можно флиртовать? С кучером из гостиницы?

Полковник Грегори задумался на секунду, наверное, над тем, отчитать ли Саманту за то, что она посмела его перебить.

— Я поговорил с хозяином гостиницы, — сказал он. — Кучера освободили от его обязанностей.

Руки Саманты непроизвольно сжали плюшевые подлокотники стула.

— Что вы хотите этим сказать?

— Он обязан был доставить вас сюда. А вместо этого оставил слабую женщину одну на дороге. Это приравнивается к преступлению.

— Но тогда вы тоже преступник!

— Мисс Прендрегаст! — полковник стукнул костяшками пальцев по столу. — Вам не угрожала опасность!

— Если не считать диких зверей!

Полковник прикрыл глаза, словно не мог больше смотреть на нее.

— Если на вас нападет кролик, обязательно дайте мне знать.

— Я только хотела сказать, что этот парнишка виновен ничуть не более вас. В Лондоне, когда человек теряет место, он оказывается на улице, или в работном доме, или его ожидает смерть от голода и лишений. Да и не такая уж я слабая. Хорошенько отчитать этого парня — и было бы вполне достаточно.

— Ваше милосердие говорит в вашу пользу, но я не изменю свое решение. Вы — женщина, вы чужая в этих местах, и ваши слова могли показаться оскорбительными только такому горячему юнцу, как этот мальчишка.

—Но…

— Не волнуйтесь, мисс Прендрегаст. Это был не первый его проступок. Он не окажется на улице — он вернется к родителям на ферму. А после нескольких месяцев тяжелой работы наверняка найдет способ принести извинения и получить свое место обратно. Это будет для него хорошим уроком.

Невежество полковника Грегори в житейских вопросах было поистине удивительным. Саманта отлично знала, что такие, как этот кучер, не спешат усвоить преподанные им уроки. Они лишь злятся на тех, кто пытается им эти уроки преподать, и винят в своих бедах всех вокруг, но не себя. Впрочем, может быть, в сельской местности царят иные нравы.

Окно вдруг зазвенело — и явно не от ветра.

— Что это? — Саманта посмотрела в ту сторону. Окна кабинета полковника выходили на веранду, за которой простирался парк. Верхушки деревьев были абсолютно неподвижными.

— Ветер, — полковник даже не оглянулся. — В Озерном крае довольно ветрено. Так что покрепче завязывайте шляпку.

— Но…

Полковник посмотрел на нее, как на пустое место.

— Да?

— Ничего, сэр, — Саманта не собиралась спорить с этим несносным человеком. Во всяком случае, из-за такой ерунды. Есть много других, куда более важных поводов.

— Итак, мы обсуждали, что вы будете делать вечером.

— Да, сэр.

Столько свободного времени, плюс еще полдня, плюс отпуск, и все за четыре фунта в неделю — это напоминало подкуп. И теперь, когда Саманта познакомилась со своими подопечными, она отлично понимала, в чем подвох.

Саманта улыбнулась. Не стоит отказываться от столь щедрого предложения. Она также не будет рассказывать полковнику, что ей удавалось воспитать примерных детишек из куда более трудного материала.

— Чем же я должна заниматься в это время?

— Вы должны читать, повышать свой уровень, писать письма, планировать занятия. — Полковник откинулся на спинку стула. — Раз в неделю по понедельникам вы будете обсуждать эти планы со мной.

— Как пожелаете, сэр, — Саманта поймала себя на том, что ей почти приятно произносить эту фразу. В общем и целом беседа с хозяином оказалась не такой уж ужасной.

Конечно, полковник Грегори невыносим. Но если верить большинству ее хозяев, она тоже невыносима. Полковник Грегори не замечал ее дерзости или не подавал виду, что замечает. Это немного удивило Саманту. Насколько она была знакома с военными, они склонны настаивать на беспрекословном подчинении. Может быть, полковник отчаялся удержать в доме гувернантку и теперь готов практически на все? Или… что же все-таки написала о ней Адорна в своем письме?

— Отлично. Я все вам объяснил. — Взяв со стола письмо, полковник еще раз пробежал его глазами. — Жду вас в этом кабинете ровно в семь в понедельник.

Что ж, указания предельно точны. Но теперь ее очередь.

— По поводу платьев для девочек…

Полковник медленно опустил письмо.

— Вы что, не понимаете слова «нет»?

— Они — юные леди, а не солдаты.

— Они носят удобную одежду, отлично подходящую для здоровых детских игр.

— Но они — девочки, а девочкам нужны красивые, а не просто удобные платья. Наряды, в которых можно танцевать на балах…

— Мои дочери не танцуют на балах.

— Неужели никто в округе не устраивает детских праздников?

Полковник посмотрел на нее с раздражением:

— Нет!

— Но если это так, как же дети учатся вести себя в обществе? — Саманта сокрушенно покачала головой. — Полковник Грегори, вы ведь наверняка один из самых влиятельных помещиков в здешних краях. Значит, вам надо подать пример остальным семьям. Мы должны как можно скорее устроить в доме детский праздник.

— Я не собираюсь… — Он вдруг осекся и застыл с видом человека, на которого снизошло озарение. И произнес уже медленнее и не так решительно: — Я не собираюсь устраивать детских праздников.

— Тогда вы могли бы распорядиться привезти материи, чтобы девочкам сшили платья, а потом я сама устрою для них домашнее торжество, во время которого у меня будет возможность научить их светским манерам.

— Что ж, об этом стоит подумать, — полковник рассеянно теребил подбородок.

Саманта ясно видела, что мысли его сейчас далеко, он словно бы не замечал, что в комнате есть еще кто-то. Она не знала, хорошо это или плохо, но решила закончить свою мысль, не собираясь сдаваться.

— До дебюта Агнес не так уж далеко, а там и Вивьен пора вывозить в свет.

Саманта встала и направилась к двери, надеясь ускользнуть, пока полковник пребывает в странном оцепенении.

— И пожалуйста, закажите ткань разного цвета, — добавила она на ходу. — Надо, чтобы каждая девочка чувствовала себя личностью, единственной в своем роде. Что же касается материала, думаю, подойдет джерси — одежда на детях так и горит.

Ответа не последовало. Саманта вынуждена была признать, что, пожалуй, проиграла первое сражение. Но война только начинается.

Полковник встал, и у Саманты снова возникло ощущение исходящей от него угрозы.

— Мисс Прендрегаст…

— Да, полковник Грегори?

— Кайла простудилась немного. Сообщите об этом ее горничной, и пусть девочку переведут в отдельную спальню.

Саманта удивленно заморгала. Она ожидала чего угодно, но не этого.

— Но… как вы узнали?

— Она чесала нос. А Мара выросла из своих сапог. Я закажу новые, но они прибудут не раньше чем через неделю. Пока что надо примерить на нее старые сапоги Вивьен и посмотреть, подходят они или нет. — Он сложил руки за спиной. — И вообще, проверьте, впору ли остальным девочкам их обувь.

— Да, сэр. — Саманта старалась вспомнить, что насторожило полковника в поведении Мары. — Мара терла одну ногу о другую.

— И отказалась чистить свою обувь, как это требуется. Я говорил им, что они должны сказать мне, если обувь становится тесной, но Мара старается разговаривать со мною как можно меньше.

— Интересно, почему? — Саманта даже не пыталась скрыть сарказма.

Полковник обогнул стол и подошел вплотную к девушке. Он стоял так близко, что юбки Саманты касались его сапог.

Ей захотелось попятиться, но она сдержалась. Черт побери, она не привыкла отступать! Но сердце билось все чаще и чаще. Может, оно все время бьется именно так, только раньше Саманта этого не замечала. А сейчас она вдруг остро ощутила и биение своего сердца, и работу легких, жадно вдыхавших исходивший от полковника запах сильного, здорового мужчины, и еще каждый волосок на своем теле. Собственная реакция смущала и одновременно интриговала Саманту.

— Материал привезут на следующей неделе. Это подходит?

Полковник произносил каждое слово отчетливо, пристально глядя на Саманту. Не могло быть ни малейших сомнений: этот человек понял, что им манипулируют. И он позволил ей это. Интересно, почему? Или лучше не знать этого?

— Я достал бы его и раньше. Но очень немногие из наших гувернанток пробыли здесь дольше нескольких дней. И даже нескольких часов.

Он бросал ей вызов! Что ж, Саманта готова его принять!

— Полковник Грегори, я буду здесь и помогу сшить платья для своих воспитанниц. Я буду здесь и через год. Ни одному ребенку еще не удалось одержать надо мной верх. Уверяю, не удастся это и вашим дочерям.

«И даже вам», — мысленно добавила Саманта.

5.

Мисс Прендрегаст вышла из комнаты с гордо поднятой головой и закрыла за собой дверь. Полковник Уильям Грегори подошел к окну и подождал, пока Дункан Монро влезет внутрь…

— Ну, как добыча? — быстро поинтересовался Уильям.

— Поймал прошлой ночью еще одного русского, — Дункан отряхнул пыльные бриджи и поправил крестьянскую шляпу с полями. — Забрал у него бумажник и отпустил на все четыре стороны.

— Что-нибудь интересное?

Дункан раскрыл мешочек на тесемках и вывалил на стол Уильяма свою добычу. Несколько помятых фунтовых банкнот. Трубка. Кисет с табаком. Письмо…

Пробежав его глазами, Уильям нахмурился. Написано по-русски.

— Немедленно отошлю это Трокмортону, — сказал он.

Уильям встретил Дункана в Индии, и тот уже много лет был его лучшим офицером и самым близким другом. Никого из них не смущала некоторая странность сегодняшнего положения вещей. Полковник Грегори изображал из себя хранителя мира и спокойствия в Кумберленде, а Дункан Монро — грабителя, орудующего в здешних лесах. Они тщательно избегали встреч друг с другом в лесу, прочесывая окрестности в поисках русских шпионов и их английских агентов. Впрочем, время от времени им попадались и настоящие грабители. Это была игра, которую придумали для себя двое мужчин, и, играя в нее, они добыли немало ценной информации для министерства внутренних дел. Но пока им так и не удалось выяснить, почему центром шпионской деятельности иностранных разведок стал именно Озерный край.

По крайней мере, до сегодняшнего дня.

— Кстати, с чего это тебе пришло в голову скрестись в окно, когда кто-то находится со мной в кабинете?

— Кто-то… Это был не кто-то, — Дункан картинно закатил глаза. — Она — настоящая красавица. Я и не знал, полковник, что вас взяли в плен…

— Разве может взять в плен женщина? В плен могут взять… — заметив ухмылку Дункана, полковник осекся.

Дункан был известен своей насмешливостью не меньше, чем храбростью, и Мэри считала его красавцем. Но Уильям знал, как стереть с его лица эту ухмылку.

— Эта женщина — новая гувернантка моих детей.

Вытянувшаяся физиономия Дункана была ему наградой.

— Гувернантка? Когда я был маленьким, гувернантки были другими.

— Она прибыла с превосходными рекомендациями от элитной Академии гувернанток. — Впрочем, он был согласен с Дунканом. О чем думала эта самая леди Бакнел, посылая ему такую гувернантку? Вернее, не ему, а его детям. Ведь гувернантку прислал и его дочерям, напомнил себе Уильям.

Наполнив два стакана виски, он протянул один другу.

Отхлебнув с полстакана, Дункан покачал головой:

— Моя гувернантка была старой и ворчливой.

— Не сомневаюсь, именно такую ты и заслуживал. Наши были молоденькие и пугливые. — Уильям никогда не подумал бы, что будет с ностальгией вспоминать этих никчемных глупышек. Ни одна из них не походила на мисс Прендрегаст. Мисс Прендрегаст с осанкой и походкой амазонки и языком… О нет, о ее языке ему не стоит, совсем не стоит думать. При мысли о ее языке хотелось думать о поцелуях и всяких других глупостях. Поэтому лучше просто назвать ее дерзкой и забыть об этом.

Уильям сделал большой глоток виски.

— Эти ее волосы… Тебе не кажется, что это парик?

— Парик? Да ты с ума сошел! Никакой не парик!

— Слишком уж они белокурые. — Вчера ночью, в лесу, прядки, падавшие на щеки Саманты, отливали серебром в лунном свете. — Это должен быть парик.

— Мы ведь оба знаем, что ты ничего не понимаешь в женщинах, — снисходительно заметил Дункан. — И насчет ее волос наверняка ошибаешься. — Дункан опустился на стул, где незадолго до этого сидела гувернантка. — А впрочем, я не видел ее глаза. Какого цвета глаза нашей прекрасной валькирии?

— Карие. — Уильям снова поднес к губам стакан. — Или почти карие. Какого-то такого странного цвета…

— Так ты все же заметил цвет ее глаз. — Уильям почувствовал, что его начинает не на шутку раздражать самодовольная физиономия Дункана. — Жду не дождусь возможности самому заглянуть в глаза этой юной леди.

— Тебе никто не позволит соблазнять мою гувернантку, — предостерегающе произнес Уильям. — Если только ты не хочешь занять ее место и сам учить моих детей.

— Я и не мечтаю об этом, — вздохнул Дункан. — Ты обратил внимание на ее походку? Настоящая пантера, преисполненная сдержанной силы и грации.

— Она слишком высокая.

Уильям привык к хрупким женщинам, смотревшим на него снизу вверх и почти невесомым в его объятиях, когда приходилось вальсировать на балах.

— Ты можешь представить себе, что чувствует мужчина, когда его обнимают эти сильные ноги…

Черт побери, он легко может себе это представить! Слишком легко! Дункан никогда не умел вовремя остановиться!

— Она слишком худая.

— Слишком худая, слишком высокая, — передразнил Уильяма Дункан. — А ты чересчур разборчив! Особенно для бедного безутешного вдовца, которому отчаянно требуется жена, чтобы заботиться о его детях. Может быть, мисс… мисс…

— Мисс Прендрегаст.

— Может быть, мисс Прендрегаст сумеет стать ответом на этот вопрос.

— Нет.

— Нет? — Приподняв одну бровь, Дункан внимательно изучал полковника. — Но ведь Мэри умерла уже три года назад.

— Мэри была убита, — поправил его Уильям.

— Да, но это — не твоя вина, — как можно мягче заметил Дункан.

Сам Уильям, разумеется, считал иначе.

— За безопасность жены отвечает муж!

— Но полк ведь был на задании! Как ты мог знать, что Мэри выедет из лагеря и попадет в засаду русских?

Дункан был тысячу раз прав, но чувство вины не покидало Уильяма все эти годы.

— Я должен был отослать ее домой. Я должен был их всех отослать домой! Мы ведь знали, что в горах таится опасность.

Дункан встал, подошел к Уильяму и положил руку ему на плечо.

— Я знаю, ты любил Мэри, и сердце твое разбито, но…

Уильям стряхнул руку друга, подошел к окну и стал растерянно смотреть в парк. В этом-то и была главная проблема. Да, он любил Мэри, но жизнь с ней лишь доказала ему то, о чем он подозревал уже много лет. Ни одна женщина не способна завладеть его воображением так, как сложная военная операция, или привести его в такой восторг, как жаркая погоня за врагом. В его душе, одержимой страстью к войне, любви к женщине, даже самой прекрасной, не оставалось места.

И отчасти именно поэтому Уильям был твердо намерен схватить рано или поздно предателей, повинных в смерти Мэри, беззаветно любившей мужа, который так и не смог ответить на ее чувства в полной мере.

Им владело и двигало чувство раскаяния, но он даже не думал сказать об этом такому безнадежному романтику, как Дункан, считавшему, как и все вокруг, что Уильям страдает от разбитого сердца, утратив единственную любовь всей своей жизни.

— Мы добьемся справедливости! — с жаром произнес он.

— И мы все ближе к этому! — обрадованно воскликнул Дункан, снова усаживаясь на стул. — Но тебе необходима женщина! У мужчины есть ведь определенные потребности…

— Тебе виднее, — усмехнулся Уильям. — Ты удовлетворяешь свои достаточно часто.

— И могу сказать тебе, что это — отличный способ вылечить разбитое сердце.

В Индии Дункан тоже пользовался успехом у офицерских дочек, пока его не угораздило влюбиться в дочь лорда Баррет-Дервина. Его превосходительству вовсе не понравилась мысль о том, что за его старшенькой ухаживает головорез-шотландец, и девицу отослали в Англию. Дункан подал в отставку, но, вернувшись в Англию, поспел как раз к свадьбе своей возлюбленной с графом Колье. Дункан впал в ярость, и неизвестно, куда бы обратился гнев храброго шотландца, если бы именно в этот момент Уильям Грегори не предложил ему службу.

— Мисс Прендрегаст привезла мне письмо. — Достав из кармана письмо леди Бакнел, Уильям через стол бросил его Дункану. — Якобы с рекомендациями.

— Якобы? — удивленно переспросил Дункан.

— Прочти его!

Дункан пробежал глазами первый абзац.

— Мисс Прендрегаст отлично владеет своими навыками… умна, способна. Все это замечательно, Уилл, но…

Уильям молча ждал, пока Дункан доберется до важной информации.

Дойдя до нужного места, Дункан напрягся и, не отрываясь от письма, поставил на стол свой стакан.

— Это прислала тебе леди Бакнел? Так она работает на министерство? На Трокмортона? Леди Бакнел — одна из агентов?

— Мне кажется, леди Бакнел время от времени оказывает Трокмортону кое-какие услуги в меру своих возможностей. Но называть ее агентом, пожалуй, было бы некоторым преувеличением.

Дункан жадно глотал строчки.

— По мнению Трокмортона, Озерный край стал центром… потому что… — Он уронил руку с письмом на колени и изумленно посмотрел на Уильяма. — Лорд и леди Фезерстоунбо? Эта парочка божьих одуванчиков контролирует шпионскую сеть, опутавшую не только Англию, но и весь мир? Лорд и леди Фезерстоунбо?

— Насколько я знаю Трокмортона, он никогда не ошибается. Тем более в таком важном вопросе.

— Я не ставлю под сомнение его выводы, но… Как?

Уильям на секунду задумался.

— Их принимают в лучших домах Англии. Никто не подозревает их ни в чем более серьезном, чем отчаянное желание посплетничать. Даже если бы их поймали с секретными документами на руках, то отпустили бы, сочтя это недоразумением.

— Теперь начинаю понимать.

— Это объясняет очень многое. Например, постоянно снующих по дорогам подозрительных личностей — женщин без сопровождающих, иностранцев…

— Ну да. Поместье Фезерстоунбо находится неподалеку и тянется до самого моря. В их владениях есть гавань. Похоже на дорогу, по которой ускользают от нас засвеченные или проваленные агенты. — Дункан снова перечитал письмо. — Трокмортон направляет эту парочку к нам. И хочет, чтобы мы вытянули из них как можно больше информации, прежде чем их арестуют. Но как мы это сделаем?

— У меня уже есть план, — сказал Уильям.

План этот созрел у него в мозгу совсем недавно и требовал серьезного обдумывания, но все же он не мог не поделиться с другом.

— Мы будем пытать их? — Дункан картинно потер руки. — Ворвемся в их поместье? Запряжем их в упряжку и станем гонять по окрестным полям, как собак, подлых старых собак?

— Нет, — Уильям поморщился. — Я собираюсь устроить прием.

— Прием? — изумленно переспросил Дункан.

— Ну да, прием, в своем доме. Подумай как следует: ведь именно этим занимаются лорд и леди Фезерстоунбо. Посещают лучшие дома Англии. Лорд Фезерстоунбо пытается поцеловать каждую юную дебютантку, а леди Фезерстоунбо сплетничает без умолку. И, теперь это ясно, они подслушивают все, что можно, собирая информацию, которую можно было бы продать русским. Так вот, мы заманим их сюда, соблазнив возможностью получить ценную информацию, а потом схватим в тот момент, когда они попытаются ее отослать.

— Что ж, идея превосходная. Но ты никогда не устраивал ничего подобного, Уильям. Что натолкнуло тебя на мысль о приеме?

— Гувернантка.

— Малышка мисс Прендрегаст?

— Она сказала, что я, один из львов местного высшего общества, игнорирую светское воспитание собственных дочерей самым непозволительным образом.

— Я говорю тебе это уже три года. Почему ты послушал ее, а не меня?

— Потому что делаю это, чтобы поймать с поличным лорда и леди Фезерстоунбо.

— А, ну да, — Дункан поднял стакан в сторону Уильяма.

Полковник прекрасно знал, о чем думает сейчас его лучший друг. О том, что этот прием станет первым шагом к возвращению в свет, а там наверняка появится на горизонте какая-нибудь благородная леди сказочных добродетелей, и в результате полковник снова женится. Уильям знал, что Дункан не одобряет его затворничества.

Дункан задумчиво посмотрел на друга.

— Но как… извини, милый мой, но у тебя ведь нет ни малейшего опыта в организации подобных мероприятий. Как ты сумеешь устроить этот свой прием? Трокмортон пишет, что эти две старые собаки приедут сюда не позже первого сентября. Разве мы успеем все подготовить?

— Я напишу графине Маршан и попрошу ее помочь мне.

Дункан застыл на секунду, затем губы его искривились.

— Ужасной леди Маршан? Это обязательно, Уильям?

Полковник никогда не понимал и не разделял антипатии Дункана.

— Тереза была лучшей подругой Мэри. А лорд Маршан — моим другом. И Тереза уже не раз предлагала мне свою помощь.

— Не сомневаюсь в этом! — фыркнул в ответ Дункан. — Ради бога, Уильям, кто угодно, только не она! Неужели ты не понимаешь, на что она надеется?

— Нет. На что же?

— Что ты влюбишься в нее без памяти, и она заполучит еще одного богатого и красивого мужа, на зависть всему высшему свету.

— Ты думаешь, я красивый?

— Я думаю, ты… — Приподнявшись, Дункан шутливо ударил друга по плечу. — Я думаю, ты — осел, Уильям.

Полковник рассмеялся в ответ:

— Я пытаюсь, все время пытаюсь придумать другой план. Все было бы лучше, чем…

— Чем Тереза? Согласен с тобой!

— Я хотел сказать — «чем прием», — Уильям задумчиво смотрел на огонь, пылающий в камине. — А знаешь, друг мой? Пожалуй, я позволю Терезе заполучить меня.

— О нет! — изумлению Дункана не было предела.

— Мне нужна жена. — Уильям всегда презирал людей, которые готовы полжизни горевать о потерянной любви или об упущенных возможностях. Но смерть матери нанесла глубокую душевную травму девочкам. И Уильям все время носил в себе сознание вины. Он справлялся с этим, как умел, — с помощью военной дисциплины и личного примера.

Но недавно Уильям стал замечать, что дисциплину поддерживать все труднее, а заданные им высокие стандарты оказались почти недостижимы. Он все чаще ловил себя на том, что уже не знает, что происходит в его собственном доме. Девочки росли, а он не знал, как с ними обращаться.

— Хотя мисс Прендрегаст выглядит весьма многообещающе. До сих пор нам с гувернантками не везло.

— Весьма многообещающе, — с улыбкой подхватил Дункан.

— Ни одна гувернантка не способна занять в жизни девочек место матери. Им нужна стабильность. Так что мне нужна жена. — Уильям подошел к столу и достал из ящика какой-то листок. — Я составил список своих требований.

— Список требований? — Дункан едва сдерживал смех. — Ну-ка, ну-ка, интересно…

— Большинство из них очевидны. Жена должна быть одного круга со мной, иметь безукоризненную репутацию. Она должна уметь то, что необходимо для процветания моей семьи, — например, давать приемы и балы, подготовить моих дочерей к выходу в свет.

— Что ж, это разумно.

— Еще она должна быть хороша собой, с приятным голосом.

— О, да. Для твоего же блага.

— Да, — кивнул Уильям, не замечая или не желая замечать иронии. — И Тереза соответствует всем требованиям из этого списка.

— Плюс — тебе не придется за ней ухаживать. Она и так уже готова на все.

— Вот именно.

— Да, романтик из тебя хоть куда! — рассмеялся Дункан. — Любая женщина потеряет голову от твоих объяснений!

Непонятно почему Уильямом овладело вдруг странное беспокойство. Встав со стула, он принялся мерить комнату шагами.

— В том-то и дело, Дункан. Мужчина выбирает себе жену, руководствуясь вовсе не романтическими соображениями. Он думает о ее репутации, ее положении в обществе, о том, насколько она ему подходит…

— На графиню весьма даже приятно посмотреть. Если честно, она — красавица. — Отпуская Терезе комплименты, Дункан выглядел так, словно вот-вот заснет.

— Да, все это так, но это неважно. — Ни красота правильных черт Терезы, ни ее густые темные волосы, ни точеная фигурка не волновали Уильяма. — Главное, она образец добродетели.

— По-моему, ты знаешь графиню не так хорошо, как тебе кажется.

Дункан процедил это сквозь зубы себе под нос, но слова друга сильно удивили Уильяма.

— Если ты знаешь что-то такое, о чем следует знать мне…

— Нет, нет, я просто… — Дункан махнул рукой. — Забудь об этом.

Уильям окинул Дункана пристальным взглядом.

— Я-то думал, тебя обрадует, что я задумался о женитьбе.

Дункан вдруг стукнул ладонью по крышке стола.

— Никакая это не женитьба. Ты задумал холодный, расчетливый союз. Иногда меня радует, что я не богат. Я непременно женюсь по любви, и черт с ними, с условностями и предрассудками.

Дункан нередко пугал Уильяма полным отсутствием здравого смысла.

— Неразумно подходить таким образом к столь важному делу, — заявил он.

— Да, пожалуй. — Дункан вдруг поспешил сменить тему. — Ты дашь мне знать о своих планах?

— Ты будешь участником всего, что я захочу провернуть.

Хитро посмотрев на Уильяма, Дункан вдруг спросил:

— Твоя гувернантка — одна из людей Трокмортона?

— Нет! — с раздражением произнес Уильям. — Она — моя гувернантка.

— Она читала письмо?

— Конверт был запечатан.

— Это не препятствие для ловких рук.

Иногда Дункан раздражал Уильяма не на шутку.