– Вообще-то я надеялся, что ты мне его подскажешь.
* * *
– Господи! Глазам своим не верю, Нэт. Да они гребут их целыми охапками!
Флинна потрясло увиденное.
– Где ты раздобыл эти цифры, Нэт?
– У «Детей» — они мне их сами дали. Им приходится вести полный учет доходов, вот я и предложил им воспользоваться компьютерами WBC.
Флинн взял только что отпечатанную бумажную ленту и начал читать вслух, выбирая имена наугад.
– Люциан Эбернети, 5400 долларов. Бэлдемар Каранца, 3100. Джералд Клейн, 2800. Тарзан Симе, 1300. Стивен Войцеховски, 11480. И все эти парни — полицейские?
– Угу. Лучшие в нью-йоркской полиции. Это ведомость на зарплату за прошлый месяц по двенадцатому округу. «Дети» верят, что деньгами следует делиться с ближним.
– Но не могут же они все быть позитивами!
– А они не позитивы. По большей части — нормальные жадные люди, почуявшие вокруг себя коррупцию и решившие урвать свою долю пирога.
– Тогда их можно отдать под суд!
– Теоретически — да, практически — нет. Какие у вас доказательства? Этот список, составленный сумасшедшими?
– Тогда какой для нас толк в этой информации?
– Я скажу тебе кое-что об информации, Дэйв — мой взгляд на нее. Если у тебя есть факт и если ты прождешь достаточно долго, не теряя бдительности, рано или поздно этот факт на тебя сработает.
– Согласен, обычно так и выходит, но сейчас время работает против нас. Политическая ситуация разогревается. В следующем месяце состоятся первые первичные выборы, и каждый день приближает страну к катастрофе.
– А я все вижу иначе, Дэйв. Для меня каждый день приносит новые порции полезной информации, которая скоро нам сгодится. Сейчас меня очень интересует, в каком направлении польется этот мощный поток денег. И когда я замечу, куда потекли деньги, то пойму, где притаилась власть.
* * *
– Что он сделал?! — завопил в трубку Джейсон Эбелард.
Уэсли Брайтвелл, находившийся на другом конце линии, был персоной довольно малозначительной — патриархом филиала в Конкорде, штат Нью-Гемпшир. Так, заурядный филиал. И особо важной частью организации тоже не являлся. До сегодняшнего дня.
– Патрик Госнелл зарегистрировался независимым кандидатом в резиденты, — повторил Брайтвелл.
– Значит, мне не послышалось. Но это же смешно.
– Вы еще не слышали худшего: он был в мантии.
– Что! Почему же ты его не остановил?
– Каким образом? До сих пор я даже не знал его в лицо, да и кому могло прийти в голову, что он выкинет такой фортель. Я сам первые об этом узнал десять минут назад, когда мне позвонил один из наших людей. К тому времени Госнелл и вице-президент Хэнрэхен уже рычали друг на друга перед камерой.
– Там были репортеры WBC?
– Конечно, мистер Эбелард. Репортеры всевозможных газет и телекомпаний. Будут какие-нибудь пожелания?
– Ничего не предпринимай, Брайтвелл. Внимательно следи за событиями и немедленно сообщай мне новости. Никаких действий. И икаких заявлений — главное, доложи мне, а я сам обо всем позабочусь. Ясно?
– Ясно.
Эбелард швырнул трубку и сел, закрыв лицо ладонями. Капельки пота, покрывшие его лысую макушку, начали стекать на лицо. Он вытер их рукавом.
Госнелл превратился в серьезную проблему, подумал он. Его следовало стереть в порошок давным-давно, когда он еще не успел Фибрать к рукам банду психов из Чикаго.
Его личность удивительно сочетала паранойю и легкомысленность: только ненормальный способен держать при себе патологического убийцу Судано и одновременно иметь дела с Нэтом Ротом.
Каким-то образом Рот сумел приобрести влияние в организации Госнелла, и теперь Эбелард в этом окончательно убедился. Поначалу Эбелард терпел Рота, потому что тот сглаживал его натянутые отношения с Госнеллом. Сотрудничество с Госнеллом помогло заткнуть большую организационную брешь и серьезно сократить сроки операций в таких городах, как Милуоки, Демойн и Пеория. Когда Чикаго тоже оказался внутри системы, они пришли к известному сотрудничеству, особенно после получения доступа к аппаратуре WBC.
Но со временем аппетиты Госнелла разрослись, и он начал расширять пределы своего личного влияния, создавая сильные помехи Эбеларду.
Вернемся, однако, к проблеме, требующей немедленного решения: заткнуть рот Госнеллу, безумцу Госнеллу, который носится по стране, выбалтывая секреты секты перед телекамерами. Эбелард мысленно представил эту картину: Госнелл в дурацкой мантии выкрикивает в микрофон свои бредовые идеи и полностью разрушает то доверие, которое «Дети Каина» успели завоевать у избирателей.
Он схватил трубку и набрал личный номер Рота. Тот ответил после первого же звонка.
– Рот слушает.
– Это Эбелард.
– Я как раз собирался тебе позвонить. Полагаю, ты уже знаешь о Госнелле?
– Да. Брайтвелл позвонил мне из Конкорда. Он что, сбрендил?
– Через пару секунд все сам услышишь. Вообще-то, если вдуматься, все не так плохо, как может показаться. Я поясню позже. Пускаю запись.
Эбелард внимательно слушал, задним числом пожалев, что не воспользовался телефоном в соседней комнате, подключенным к магнитофону. Впрочем, неважно, при необходимости можно будет записать и с телевизора.
В результате он решил, что записывать не имеет смысла. Госнелл выставил себя полным шутом. Он разразился длинной тирадой на тему о том, что все позитивы являются особой, высшей породой людей. Эбелард догадался, что Госнелл пытался произвести угрожающее впечатление, но у него ничего не получилось, он скатился в дешевую патетику.
– Понял, что я имел в виду, Джейсон? — спросил Рот, когда запись закончилась.
– Да. Однако меня тревожит, что он выступал в мантии. Многим нашим это не понравится.
– Не думаю, что стоит придавать этому значение теперь. Ритуалы были хороши, когда «Дети» только начинали свое движение, но сейчас в большинстве филиалов их почти не придерживаются.
Пусть Госнелл покрасуется, если хочет. Когда начнутся крупные события, нам будет на руку, если он останется на виду.
Неожиданно Эбелард вспотел еще больше. Ему не понравился подтекст последнего замечания Нэта.
– Не знаю, что ты имел в виду под «событиями», Рот, но мы делаем важное дело, и мне не нравится, когда вставляют палки в колеса.
– Все будет нормально, Джейсон. Поверь мне. Нэт положил трубку.
* * *
Хоси, Херрик и Рот сидели вокруг стола, который Нэт поставил в своем офисе, расширив и без того просторное рабочее пространство. Только что стали известны результаты последнего опроса избирателей.
– Похоже, Хэнрэхен немного потерял популярность, босс.
– Явного лидера пока еще нет, Тайри. У Хэнрэхена тридцать восемь процентов поддержки, у республиканца Басби тридцать четыре — эта парочка идет почти ноздря в ноздрю. Я назвал бы такой результат стандартной предвыборной гонкой, не будь в списке Монагэна с его девятнадцатью процентами. Для независимого кандидата совсем неплохо. Госнеллу остались последние процентов девять, а сколько денег он уже вбухал?
– Он еще держит себя в руках, Нэт? Наверное, рвет и мечет.
– Еще как, Дэйв. Просто с ума сходит. Он купил час эфирного времени для показа записи своего выступления. Оно запланировано к выходу в эфир вечером в понедельник, сразу после окончания съезда демократической партии. Ребята из студии сказали мне, что от его речи у всех мурашки побегут. Он собрался предупредить народ Америки о заговоре Эбеларда.
– И Эбелард сидит сложа руки?
– Конечно. А что ему остается? Кстати, люди и не знают, кто такой Эбелард. Он мне всегда напоминал крота, потому что никогда не совершал поступков, привлекающих общественное внимание. Ведь многие считают его порученцем Киннея. Эбелард не из тех, кем пугают детей.
– И вы до сих пор не видите никаких признаков подготовки, босс?
– Кажется, никаких активных действий не предпринимается, Тайри. Все тихо и спокойно. Судя по нашим наблюдениям, нет ни единого факта, достойного называться намеком на события. Или мы такие факты проморгали, или их действительно не существовало. При таком раскладе буря грянет
послевыборов.
Впрочем, мы кое-что можем сделать — проанализировать, нет ли особых тенденций в результатах выборов в Конгресс и местные администрации.
– Для этого результаты опроса не годятся, Нэт, — сказал Дэйв. — У оппозиции есть несколько крупных фигур на уровне кандидатов в Конгресс, но ни один из них не является позитивом. На мой взгляд, позитивы вообще не стремятся к власти на уровне администрации страны. Их единственный серьезный кандидат — Монагэн.
– Дэйв, доверься моему новому предчувствию — проверь данные по местным выборам.
Поведение Нэта резко изменилось, на лбу залегли характерные складки. Дэйв по личному опыту знал, что когда лицо шефа принимает такое выражение, к его словам стоит прислушаться.
– Чем заняться в первую очередь, Нэт?
– Местными администрациями.
– Да эти выборы никого не волнуют. По ним и статистики почти нет.
– Раздобудь любые цифры. Свяжись с нашими филиалами, оплати их услуги из фондов компании. И узнай, сколько позитивов выставили свои кандидатуры на посты мэров, шерифов, окружных прокуроров, ловцов бродячих собак — короче, на любую выборную должность. Выясни, какую они получили поддержку.
– Хорошо, Нэт. Но потребуется некоторое время, к тому же цифры успеют устареть. А что потом, когда мы их узнаем?
– Там видно будет.
Нэт не стал зря загадывать. Когда его посещало наитие, он предпочитал не размышлять.
* * *
Нэт сидел в офисе, наслаждаясь редко выпадавшим в середине дня уединением, и пытался разобраться в политических новостях. С недавних пор все большую часть его времени отнимала слежка за «Детьми Каина», а это означало, что приходилось немало разъезжать по округе. Поэтому рабочий стол шефа компании, оборудованный всевозможными средствами связи, почти постоянно занимал Пит Феррикати, а сам Нэт все дела решал чуть ли не на бегу.
Нэт проглядел последние прогнозы. Монагэн быстро шел вверх — быстрее и дальше, чем кто-либо от него ожидал. А причина была та, что он реально понимал проблемы позитивов. Кандидаты двух главных партий занимались обычным делом — раздавали громкие обещания и поливали друг друга грязью.
По данным опросов, за Монагэна собиралось голосовать тридцать два процента избирателей, до уровня Басби ему не хватало всего лишь твух-трех процентов. Хэнрэхен сдал позиции до жалких тридцати процентов. Где-то среди кандидатов от коммунистов и социалистов затерялся Госнелл, которого теперь даже не стоило принимать в расчет.
Внезапно прогудел интерком. Нэт на секунду оторвался от бумаг и нажал кнопку «разговор».
– Да, Бекки.
– В приемной миссис Элбан. Она хочет с вами увидеться, мистер Рот.
Нэт совершенно не ожидал ее прихода, он уже несколько недель юобще не вспоминал про Кейл. «Но увидеться с ней будет приятно, — подумал он. — Интересно, что привело ее ко мне?» Он снова надавил кнопку.
– Бекки, пригласите Кейл ко мне.
– Да, сэр.
Движением руки Нэт подвинул бумаги на край стола, и едва он поднялся из кресла, как дверь отворилась.
– Здравствуйте, мистер Рот.
– Рад вас видеть, Кейл. Мне казалось, что вы боялись возвращаться в страну. Садитесь, пожалуйста.
Кейл обессиленно опустилась на краешек стула, нервно теребя в уках сумочку.
– Я не очень-то уютно чувствую себя на родине, мистер Рот. правда, ужасно звучит? Конечно, я тоже рада снова с вами увидеться, но до сих пор опасаюсь за свою жизнь.
– Со времени нашей последней встречи мы стали гораздо лучше снимать ситуацию. Полагаю, у вас нет причин для беспокойства.
– Я долго боролась со своей рассудительностью, прежде чем уговорила себя сесть в самолет, мистер Рот. Мне приходилось постоянно напоминать себе, что у меня есть важная причина для поездки… что мне нужно сообщить вам информацию, которая может оказаться поистине решающей, хотя Нельсона, будь он сейчас жив, она бы очень огорчила. Информацию, которая сделает меня весьма непопулярной. Надеюсь, что вы меня поддержите.
Кейл опустила глаза. Казалось, она вот-вот заплачет. Нэт понял, что разговор будет деликатным, и попробовал придать своему голосу уверенность.
– Сейчас для всех наступили скверные времена, Кейл. Вряд ли ваши новости слишком плохи.
Кейл долго сдерживалась, но все же заплакала.
– Нельсон так старался, — всхлипнула она. — Всю жизнь ему приходилось бороться с бездарями. Он никогда не получал того внимания, которого заслуживали его способности, отчасти из-за меня. Он всегда чувствовал, что наши отношения препятствуют его карьере, и потому с головой погрузился в исследования и начал писать ту книгу.
– Доктор Элбан не был бездарем, Кейл, — отозвался Нэт.
– Да, не был, но его коллеги думали иначе, а для Нельсона это было главным. Он ненавидел саму мысль о скрытности. Он был так рад, когда, как ему показалось, обнаружил истинную функцию фермента. Это открывало ему путь к известности. То был научный прорыв, интуиция гения, которая становится достоянием истории и вызывает зависть коллег.
Я разделяла его радость и с нетерпением ждала, когда признают его открытие.
– Минуточку, Кейл. Уж не хотите ли вы сказать, что тест ошибочен?
– Да… то есть, нет, он не совсем верен. Сам по себе тест надежен, он показывает присутствие фермента в крови, и фермент действует именно так, как считал Нельсон… в большинстве случаев.
– В
большинствеслучаев?
Кейл смутилась и снова едва не заплакала, но все же овладела собой:
– Возможно, я не очень точно выразилась. Я-то знаю, что хочу сказать, только слов не подберу.
– Тогда начните сначала, Кейл. Это всегда помогает.
– Я вот что имела в виду, он… то есть мы… должны были еще немного подождать, провести дополнительные опыты и лишь потом выступать с заявлениями. Но в то время мы были совершенно уверены, что открыли фермент, действующий как специфический катализатор — как ему и полагалось.
Нэт понимающе хмыкнул, желая подбодрить Кейл.
– Но фермент действовал не так?
– Беда в том, что не всегда. Ферменты по своей сути биологические катализаторы, мистер Рот. Катализатор вызывает или ускоряет химическую реакцию, но сам в ней не участвует. Вот почему организму они требуются в ничтожных количествах и вот почему медицину интересует не сама формула или состав фермента, а его действие на организм. Формула нужна лишь в том случае, если фермент намереваются синтезировать, и это иногда задача колоссальной сложности.
Ферменты — это белки, как правило, очень сложные, и эта сложность, а заодно и то, что мы не намеревались пробовать синтез, послужила причиной ошибки. Мы почти не стали вдаваться в его молекулярную структуру, а просто отметили медицинский эффект, и от этой точки пошли дальше. Тогда наши выводы подтверждались статистикой, и Нельсон даже не сомневался в своей правоте. Но в теорию вкралась ошибка.
Кейл смолкла.
– Продолжайте, Кейл. Пока мне все было понятно.
Тут Кейл вновь расплакалась.
Нэт растерянно уставился на нее, не зная, что предпринять. Есть мужчинах нечто такое, что превращает их мускулы в кисель при виде женских слез.
Преодолев секундное замешательство, Нэт порылся в ящике стола, отыскал пачку бумажных салфеток и протянул ее Кейл.
Кейл вытерла слезы и вздохнула.
– Имя Нельсона будет опозорено, — с трудом выговорила она.
– Но
почему, Кейл? Вы должны назвать мне причину. Она подняла голову, провела салфеткой по глазам и ненадолго отвлеклась, извлекая контактные линзы.
– Ничего не вижу из-за слез, — пояснила она.
– Все будет в порядке. Время у нас есть, так что рассказывайте.
– Словом… я продолжила работу Нельсона в Торонтском университете. Нам наконец удалось проследить источник фермента в организме. Оказалось, это один из тысяч ферментов, вырабатываемых в печени, так что здесь никаких сюрпризов не было. Зато теперь мы смогли выделить его в относительно больших концентрациях еще до того как он разбавляется, попадая в кровь.
В университете есть специалист по молекулярной биологии, доктор Чи. Он стал работать вместе со мной, желая установить структурную формулу фермента. На это у него ушло несколько месяцев.
Столь долгий срок объясняется тем, что молекула иногда незначительно меняла структуру, и Чи временами думал, что допустил ошибку. Он проверял и перепроверял и в результате пришел к заключению, что структура фермента не всегда постоянна.
Поэтому мы снова взялись за печень и стали завсегдатаями реанимационных отделений в больницах — дожидались свежих трупов. Мы работали днем и ночью и смогли в результате прийти к общему знаменателю.
– И что же это было, Кейл?
– Фторированные углеводороды.
– Не понял.
– Фторированные углеводороды, или фреоны — это поразительно стабильные вещества, состоящие из фтора, водорода и углерода. Они химически инертны, и расщепить их молекулы или заставить реагировать с другими веществами практически невозможно. По крайней мере, так всегда считали химики. В обычных условиях молекулы фреонов настолько стабильны, что их попадание в организм совершенно безопасно. Опасны они лишь в одном случае — если кому-то придет в голову утопиться в бочке с фреоном.
Фреоны широко применяются в холодильных установках, кондиционерах, аэрозольных упаковках и производстве пластиков.
Так вот, мы с Чи получили данные, предполагающие, что фреоны не настолько уж инертны, как принято считать. Мы обнаружили, что иногда — с помощью определенных радикалов — они способны встраиваться в молекулы фермента. Не стану вдаваться в детали, потому что вы их не поймете, но в результате фермент начинает вести себя несколько иначе.
Когда фреоны включаются в молекулу, удерживающие их связи очень слабы. А фермент, как вы знаете, способен попадать в капилляры мозга и преодолевать его защитный барьер. Так вот, мы думаем, что уже в мозгу слабые внутримолекулярные связи рвутся, и часть фреонов попадает внутрь.
– И что с ним происходит дальше, Кейл?
– Мы не знаем. По крайней мере, не знаем наверняка. У Чи есть теория — он думает, что суть в размере молекул фреонов, а также в том, что мозг не в силах ни разрушить их, ни избавиться от них. А попав в него, фреоны начинают или влиять на выделение продуцируемых мозгом веществ, например, эндорфинов, или сами претерпевают дальнейшие изменения. Но суть пока неизвестна.
– Давай-ка проверим, все ли я правильно понял, Кейл. Итак, люди подхватывают эти фторо…
– Фтороуглеводороды, но действуют они только в присутствии фермента-переносчика.
– Хорошо. Они каким-то образом попадают в мозг и делают людей умственно неполноценными, так?
– Не всегда, мистер Рот, далеко не всегда. Вот что самое ужасное. Нельсон думал, что разработал безошибочный тест, но теперь получается, что он заблуждался. Оказывается, положительная реакция на фермент совершенно ничего не значит, если только, во-первых, вы не подвергались действию фреонов; во-вторых, в организме не происходила особенная и достаточно редкая реакция; и, в-третьих, если ваш мозг не обладает некоторыми другими не известными пока характеристиками.
– Но как, Кейл? Как мог попасть впросак такой опытный ученый?
– Вместо дальнейших исследований он положился на статистику. Для его исследований статистический анализ подходил превосходно. Он мог — и смог — доказать, что среди заключенных имеется статистически достоверная зависимость.
Копни он поглубже, то нашел бы и причину: статистический анализ также показывает, что в полицейских архивах рост числа позитивов отмечается с конца сороковых годов, когда фреоны получили широкое применение.
– Но это не объясняет самого явления — почему в организме одних людей фермент образуется, а у других нет.
– Нет, не объясняет. Но мы работаем и над этим. Мы обнаружили и другие статистические данные, которые ввели в заблуждение Нельсона: он был убежден, будто наличие фермента связано с факторами окружающей среды. Мы с Чи так не считаем.
– Почему же?
– Потому что природа ничего не делает зря, мистер Рот. Она не станет производить вещество, в котором организм не нуждается. Просто-напросто не существует биологического механизма, при помощи которого организм отдельного человека можно заставить реагировать на внешние факторы. В рамках специфической популяции — да. Это нормальный эволюционный процесс, но не на уровне индивидуума.
И даже связанная с эволюцией и зависящая от нее мутация обязана иметь конкретное применение, пусть даже вредящее организму-хозяину. А такое не возникает вдруг и сразу, вот почему мы считаем, что причина, заставляющая организм вырабатывать фермент, очень древняя — возможно, старше самого человечества. Людей с позитивной реакцией на тест можно найти почти по всему миру.
– А разве есть места, где таковое отсутствует?
– Да. В некоторых людских популяциях позитивов нет совсем, в других крайне мало. Но по этому вопросу у нас очень скудные данные.
– Можно пример?
– Хорошо. В некоторых племенах американских индейцев и среди эскимосов позитивов практически нет. Они редки в Индии, сельских районах Мексики, в некоторых районах Миннесоты, в Индонезии…
– Вы сказали
«Миннесота»?
– Да, и в Висконсине. По всему миру встречаются маленькие районы-пятнышки, где практически нет людей с ферментом в крови. Но пока мы не смогли вывести из этого факта никаких определенных заключений. Помните, любая новая теория должна учитывать и объяснять эффект воздействия фреонов.
– Нет, Кейл. По-моему, фреоны тут необязательны. Вы сами говорили, что фермент служит лишь их переносчиком, а это заставляет меня верить, что связь с фреонами чисто случайна.
– Да, говорила.
– У меня возникла одна мысль, Кейл. Позвольте, я ее поясню. Предположим, каждый из нас изначально имеет в организме фермент. Скажем, мы все с ним рождаемся, но потом что-то происходит, и в организме большинства людей он перестает вырабатываться.
– Это мы уже проверяли, мистер Рот. У детей моложе трех лет результат теста всегда отрицательный.
Нэт с трудом сглотнул. Очередное озарение было слишком
сильным! Даже мощным. Он настолько привык доверять своим предчувствиям, что разочарование от ошибки оказалось весьма горьким. Впрочем, миссис Элбан виднее, она эксперт.
Кейл ушла, оставив Нэту пищу для новых раздумий.
* * *
– Ко мне приходила Кейл. Жаль, вы ее не застали.
– Могли бы и позвонить нам, босс. Как у нее дела?
– Прекрасно, Тайри. А позвонить я не успел. Она влетела ко мне, как молния, и, могу добавить, примерно с тем же эффектом. Подробности потом. А сейчас покажите мне сводки по выборам.
– Команда Гленнадин все еще пичкает данными компьютер, — сообщил Дэйв. — Но кое-какие результаты уже появились.
– Выкладывайте.
Они воспользовались одним из больших терминалов с широким экраном. Первым делом Нэт вызвал данные по Нью-Йорку. Сводка ошеломляла.
«Дети» не выставили своего кандидата в губернаторы, как это предполагал Нэт. Зато, просмотрев списки кандидатов на посты мэров, он увидел, что ставленники организации выдвинуты практически повсюду.
Оказалось также, что позитивы ведут упорную борьбу за каждый важный пост на уровне округов, особенно за должности шерифа и окружного прокурора.
Нэт начал шерстить штат за штатом. Выявилась четкая тенденция: повсюду позитивы нацелились на ключевые посты и сдаваться не собираются.
– Не нравится мне все это, — сказал он Дэйву. — Выбери пару имен, и пусть компьютер попробует отыскать связь между ними и финансовыми архивами «Детей».
Дэйв набрал первое попавшееся имя: Казимер Цимек, кандидат в городской совет города Лэйк-Каунти, штат Иллинойс, И угодил в десятку. Филиал «Детей» в Уокегане перечислил сто восемьдесят тысяч долларов на его избирательную кампанию.
– Ого! — воскликнул Нэт. — «Детки» не поскупились.
Копнув глубже, Нэт пришел к заключению, что в крупных промышленных штатах позитивы нацелились на большие города. В менее важных районах они сосредоточились на кандидатурах шерифов, прокуроров округа и штата, а также членов местных самоуправлений.
– И что вы об этом думаете, босс?
– Что Эбелард оказался умнее, чем я предполагал, Тайри. Он знает, как захватить бразды правления без лишнего шума: нужно действовать снизу, а не сверху. И он прав: захвати столицу страны и получишь лишь пару заложников да гражданскую войну. Захвати побольше городских советов и окружных судов — и сможешь взять всю страну за горло, особенно если у тебя хватает денег и ума правильно расставить силы. Вот что, нужно поговорить с Дэном Флинном и порадовать его свежими новостями.
* * *
Встреча произошла на полупустой дороге в южной части штата Нью-Джерси. Нэт впервые увидел Флинна в гражданском, но тот все
равно ухитрялся выглядеть как моряк, а не как крупный промышленник, роль которого безуспешно пытался сыграть. Они уселись на заднее сиденье лимузина Флинна и спокойно поговорили.
Нэт как раз закончил с комментарием результатов предвыборных опросов и стал пересказывать подробности визита Кейл, когда они услышали громкое жужжание. Нэт едва не вздрогнул.
– Это мой телефон, — пояснил Дэн. — Никуда от него не денешься. — Он вынул изо рта изжеванную сигару, открыл панель в спинке переднего сиденья и извлек трубку.
– Флинн, — произнес он.
Нэт следил за выражением липа морского волка, надеясь догадаться, о чем идет разговор. Лицо Дэна исказил ужас.
– Я возвращаюсь немедленно, — произнес он наконец. — Президент уже в курсе? — Пауза. — Нет? Тогда обойди Эбеларда. Позвони прямо президенту и доложи обо всем.
Флинн положил трубку, повернулся к Нэту и сообщил:
– Убит генерал Гэтерол. Звонил Джордж Пеллитьер.
– Кто убийца?
– Пока неизвестно. Его еще не поймали. Эл стоял на трибуне, принимал парад. Войска пошли маршем, выстрелили из полевой пушки — такая традиция. В этот момент кто-то швырнул на трибуну гранату и в суматохе скрылся.
– Как по-твоему, Дэн, это первый сигнал? Скоро начнется?
– Не думаю. Это не в стиле Эбеларда. Если у него есть план, то шум, поднятый именно сейчас, не даст ему никаких преимуществ. Через месяц — да, тогда выборы уже пойдут полным ходом…
– Кто теперь командует в Миде?
– Временно Мел Стамп, пока начальник штаба не назначит постоянного командующего.
– Стамп позитив, Дэн.
– Готов поспорить, он как раз из тех фальшивых позитивов, о которых ты говорил. Держу пари, что
тытоже из таких. А теперь я гадаю и насчет Киннея — вот почему я попросил Джорджа позвонить ему лично. Хочу посмотреть, что он предпримет. Мне пора ехать, Нэт. Буду держать тебя в курсе.
Нэт пересел из машины Флинна в свою. Возвращаясь, он тоже никак не мог понять смысла преступления. Подобно Дэну, он не представлял, чего добивается Эбелард.
Просидев весь вечер в своем офисе и считывая свежие новости с личного монитора, он получил еще больше загадок. Убийцу установили, но он не был позитивом. Это стало известно из результатов вскрытия — военная полиция напала на след убийцы и застрелила его в перестрелке. Его звали Харви Ераймс. Он был поваром, и о мотивах его поступка теперь уже не узнает никто.
Поздно вечером Нэт и Дэн обсудили новости по телефону с кодированной связью. Дэн сообщил, что военные весьма взволнованны шцидентом, но сам он относил момент убийства к числу совпадений. Тем не менее, по мнению Флинна, следующие две недели надлежало соблюдать чрезвычайную осторожность.
* * *
Нэту и его команде не давала покоя другая загадка: стремительный взлет Монагэна в состязании трех кандидатов. Теперь шансы у всех троих были примерно равны, и стало очевидно, что Монагэн получает мощную финансовую поддержку. Однако поиск в огромной базе данных, созданной на основе финансовых архивов Детей», не дал доказательств того, что они подпитывали избирательную кампанию Монагэна. Напротив, достаточно подробная информация из других источников привела их к заключению, что тут приложили руку крупные профсоюзы. А эти организации традиционно никогда не поддерживали независимых кандидатов.
– Монагэн единственный, кто не укладывается в схему, Нэт, — заметил Дэйв. — Он единственный серьезный кандидат-позитив, не меющий связи ни с «Детьми», ни с Джейсоном Эбелардом.
– Связь должна быть, Дэйв. У Монагэна репутация хвастливого болтуна, а «синие воротнички» таких кандидатов не переносят. Когда он правил в Пенсильвании, то окружал себя либералами, а больше всего голосов получил в университете штата. Именно благодаря им Монагэн и победил на выборах. Но если он вовремя не изменит свои привычки и характер, то вряд ли будет избран.
Разумеется, ему многие сочувствуют после того как с ним обошлось правительство, но одного сочувствия для такой мощной поддержки маловато. Нет, этот пройдоха каким-то образом
покупаетголоса. И нам надо выяснить, как он это делает: отыскать нить его финансовой поддержки и проследить ее вплоть до источника. Тогда нам, возможно, удастся выявить связь между ним и Эбелардом.
Нэт так увлекся, что несколько долгих секунд не замечал стоящего перед столом Пита Феррикати. Пит услышал окончание разговора. Наконец Нэт заметил его и повернулся.
– Теперь можете забыть о Монагэне, Нэт. На него совершено покушение.
– Покушение! Он убит?
– Неизвестно. Это случилось только что — сообщили из нашего чикагского отделения. Кто-то всадил в него две пули: в голову и нижнюю часть живота. В наши дни за кандидатами в президенты постоянно следует карета «скорой помощи», поэтому его немедленно отправили в госпиталь.
– Давайте спустимся в аппаратную, Пит.
Возглавляемые Нэтом, все бросились по лестнице на нижний этаж, где царил необычайный эмоциональный подъем.
Нэт протолкался к ближайшему монитору и впился взглядом в экран. Он мгновенно узнал репортера: Кэй Матусек, рыжая красавица которую он давно собирался пригласить при случае провести вечерок вдвоем.
