Редакция (№4) - Условный переход (Дело интуиционистов)

— Вот обжора! Найти бы того, кто их дал ей…

— Снимите отпечатки пальцев с пакета, — посоветовал Гроссман. От него не укрылось, что я, прежде чем бросить пакет под стол, тщательно вытер его рукавом.

— К сожалению, у меня нет образцов отпечатков сотрудников, — возразил Монт. Бочком он подкрался к Лиззи и выхватил у нее упаковку. Обезьяна заверещала, как утром на робота. Пару тянучек она все же успела проглотить. В наказание ее приковали к перилам лестницы, подальше и от пульта и от холодильника, куда Монт вместе с отнятыми тянучками сунул также пакет с комлогом.

Взбудораженный происшествием, диспетчер не помнил, на чем они с Гроссманом остановились. Кибернетик нервничал и отвечал невпопад. Чтобы скрыть волнение, я отошел к окну. Всю западную сторону неба заволокли тучи.

21

Поездка Другича в Альпы заслужила бы больше места, если бы от нее был какой-нибудь прок. Между тем, узнал он только то, что было известно полиции Эвалена. Двадцать восьмого декабря Владислав Кампински снял комнату в шале «Приют», расположенном на высоте трех тысяч метров над уровнем моря. Он приехал один, с ним был рюкзак и полный набор снаряжения для одиночной работы на отвесных стенах. Хозяин обратил внимание, что постоялец обращается со снаряжением довольно профессионально, тем не менее, он посоветовал воздержаться от прогулок без сопровождения. В это время в шале проживало две группы альпинистов, в одной из них было пять человек, в другой — четыре. Двое из четырех членов второй группы видели, как он упал. «Все произошло за считанные мгновения, — сказали они, — мы услышали крик, затем увидели, как он падает». На вопрос, что могло там произойти, они пожимали плечами.

Под карнизом, нависавшим над расщелиной, куда сорвался Кампински, спасатели обнаружили вбитый крюк. На нем не было никаких повреждений, не нашли на нем и кусков оборванной веревки. Другич спрашивал альпинистов, не говорил ли Кампински, зачем ему понадобилось висеть на этом карнизе. Хозяину Кампински сказал, что «приехал потренироваться».

— Мне показалось, он что-то там искал, — сказал Другичу Пьер Жино, один из двух альпинистов, что оказались свидетелями трагедии.

— В расщелине? — уточнил Другич.

— Да. Он несколько раз менял место спуска. Спускался ненадолго, потом поднимался, вынимал крюки и переходил на другое место. Последний раз он спускался в метрах пятидесяти от нас.

— Вы тоже спускались в расщелину?

— Нет. Мы работали выше, отрабатывали подъем по отрицательной стене.

Другич попросил показать ему место, откуда альпинисты в последний раз видели Кампински-Кремпа.

Они стояли на узком уступе, по одну сторону была стена, которая, как казалось Другичу, должна вот-вот завалиться, по другую… наверное, там тоже что-то было, но Другич не отважился туда посмотреть. Точнее, он не отважился попросить Пьера отпустить веревку, которой обвязали его, прежде чем пустить на уступ. От тяжелого перехода у Другича стучало в висках. Он присел, чтобы отдышаться.

— Отсюда виден только край карниза, — объяснял Пьер Жино, — тот парень спускался с дальней от нас стороны. Он висел под карнизом, потом он махнул нам рукой, как будто куда-то указывая, и что-то прокричал. Наверное, он звал на помощь. Секунду спустя он полетел вниз. Он снова кричал…, — Пьер запнулся и, помедлив, мрачно добавил: — Никто из нас не услышит своего последнего крика.

— Вы быстро туда добрались?

— Нет. Это по прямой здесь меньше пятидесяти метров. Чтобы добраться до карниза, нужно подходить с другой стороны и не по той тропе, по которой мы сейчас шли. Развилка начинается чуть выше шале. Пока мы вернулись, пока снова поднялись, прошло больше часа. Впрочем, никто не засекал время.

— Тело искали?

— Да. Спасатели надеялись, что оно застряло не слишком глубоко. Расщелина уходит вниз метров на триста, сужаясь так, что человеку еле протиснуться. При падении тело ударялось о камни, оно могло застрять, а могло и скатиться куда-нибудь в сторону. Неизвестно, где его теперь искать.

В комнате, которую занимал Кампински, нашли одежду и туалетные принадлежности. Хозяин вспомнил, что постоялец пользовался его компьютером для выхода в сеть. Полиция просмотрела адреса недавно открывавшихся локусов и обнаружила страницы с описанием восхождения на фаонский ПЮП. Среди альпинистов, участвовавших в том восхождении, хозяин опознал своего постояльца. Таким образом, полиция установила настоящее имя погибшего альпиниста.

Другич обратил внимание на роботов. Их было всего два, оба выпущены концерном «Кибертехнологии», в горах они были пригодны разве что для измерения глубины той или иной расщелины методом Галилея.

Вечером того же дня Другич зашел в комнату к Пьеру Жино.

— Мне нужна ваша помощь. Если угодно, я готов заплатить…

— Вы хотите узнать, почему он погиб?

— Да.

— Тогда о деньгах не может быть и речи. Что от меня требуется?

— На тот крюк, что остался после Кампински, надо подвесить какой-нибудь груз. Груз должен весить примерно столько же, сколько весил Кампински. Веревку с грузом хорошо бы прицепить так, как если бы вы решили спуститься в расщелину. Как вы думаете, это не сложно устроить?

— Не вижу проблем. Я поговорю с остальными, вчетвером мы быстро управимся. Только зачем груз? Я сам могу повисеть там, сколько надо…

— Не стоит. Я забыл сказать, что в качестве груза нужно взять что-то, что не жалко потерять.

— Украдем хозяйского робота? — с улыбкой предложил Пьер.

При других обстоятельствах Другич нашел бы это предложение забавным.

На одиннадцатое января в списке постояльцев значилось десять человек, включая самого Вацлава Кремпа, записанного под именем Владислав Кампински. По словам хозяина, незнакомцев в окрестностях шале в тот день он не видел. На утро прилетела полиция и спасатели, всего семь человек. Пятерых он знал в лицо, двое, должно быть, из новеньких. Затем прилетел какой-то журналист в сопровождении оператора, они пробыли здесь недолго. На следующий день по телевидению передали репортаж о трагедии. Погибшего называли обоими именами — и Кампински, и Кремпом, и там же показали найденный на фаонском локусе снимок. Репортер просил сообщить в полицию любые сведения, касающиеся этого человека. На просьбу откликнулись два пилота наемных флаеров. Один из них двадцать восьмого декабря отвез Кремпа в «Приют». Другой забрал его оттуда девятого января и вечером отвез обратно. Пьер с товарищами подвесил к крюку старый рюкзак, набитый камнями. Другич попросил подвесить рюкзак так, как висел Кремп, когда его в последний раз видели альпинисты. Пьер отпустил двойную веревку на шесть-семь метров.

Детектив вытащил из рюкзака некий прибор, похожий на небольшой оптический телескоп. Пьер поинтересовался:

— Это случайно не оптический прицел?

— Он самый.

— А где остальное?

— В рюкзаке. Пока не понадобится.

Нацепив обвязку, Другич стал медленно пробираться вдоль обрыва, посматривая время от времени в прицел. Когда перекрестие ловило веревку, на которой висел рюкзак, он увеличивал разрешение, исследуя ту точку на скалистой стене, куда ушел бы выстрел. Он искал растопленный выстрелом лед или обожженный камень. Не вполне доверяя глазам, Другич параллельно вел видеозапись.

— Вчера и позавчера шел снег, — напомнил ему Пьер, — скорее всего, он запорошил все следы.

Другич опустил прицел и велел тащить его наверх. С утоптанной площадки, откуда альпинисты начинали спуск к карнизу, виднелся кусок двойной веревки длиною с полметра. Другич приладил к прицелу бластер, включил короткоимпульсный режим и первым же импульсом прожег одну из веревок. Послышался шорох, обе веревки исчезли, глухие удары раздавались все ниже и ниже.

— Вы думаете, всё так и было? — спросил Пьер.

— А черт его знает!

Линия выстрела шла вниз под острым углом к вертикали и оканчивалась где-то на противоположной стороне расщелины. Черную точку в самом конце линии выстрела при желании можно было бы принять за обугленный камень.

Другич снова спустился к карнизу. Посмотрел вниз. Рюкзака не было видно. «Она ненасытна», — подумал Другич и махнул Пьеру: «Поднимай!».

Вечером он засобирался домой.

22

Погода продолжала портиться. Небо полностью заволокло тучами, капли дождя беззвучно разбивались о выпуклое стекло диспетчерской. Даже раскаты грома не проникали внутрь помещения. Казалось, что лагунский громовержец, с коварным планом застать нас врасплох, мечет молнии через глушитель. Монт запаниковал.

— Почему не закрываешь оранжерею?! — закричал он на дежурного диспетчера. Тот показал на экран с какой-то электрической схемой. Несколько линий были выделены красным.

— Короткое замыкание в сервоприводе панелей западно-восточной оранжереи. — Он имел в виду мост, соединявший колонны. — Я послал электрика проверить линию. Как только питание восстановится, я опущу панели.

— К тому времени оранжерею зальет по самые ананасы! — не унимался Монт. — Дай команду закрывать вручную.

— Роботам?

— Нет, Лиззи! Конечно, роботам. И пошли кого-нибудь из техников проследить за ними.

Мне стало любопытно, насколько успешно роботы справятся с заданием. Не окажется ли среди них и наш робот? Наверное, он будет самым смышленым. С центрального поста было хорошо видно, что две из трех горизонтальных оранжерей полностью закрыты, но на оранжерее, соединяющей западную колонну с восточной, панели были подняты через одну. Как они туда доберутся? Вероятно, по коньку — по нему, во всю длину оранжереи, пролегал узкий решетчатый мостик, огороженный низкими перилами.

Молния разорвалась позади западной колонны. Как на рентгеновском снимке, я на мгновение увидел скелет гигантской оранжереи вместе с ее внутренними органами: стволами деревьев, ветвями, трубопроводами и емкостями с гумусом. В диспетчерскую проник низкий гул. Перепуганная Лиззи, обхватив голову, забилась под центральный пульт.

На конек оранжереи выбрались два человека, следом за ними ковыляли шестеро роботов. Они разбились по парам: робот с роботом, человек с человеком, каждая пара остановилась позади одной поднятой панели. Задача состояла в том, чтобы толкнуть панель вниз. Труднее всего было справиться с теми панелями, что закрывались против ветра. Прочие могли бы закрыться сами, когда ветер усилится.

— Раньше им приходилось это делать? — спросил я Монта.

— Однажды.

— Давно?

— Месяца два назад.

— Тоже короткое замыкание?

— Нет, коррозия… — Монт напряженно всматривался в темноту. — Да вы не волнуйтесь, они справятся.

— Никто не пострадал? — допытывался я.

— Нет. — Монт оторвал взгляд от окна. — Почему вы об этом спрашиваете?

Я спрашивал, потому что видел перед собой башню, озаряемую небесным фейерверком, сумрачное небо и двух человек, стоявших в нескольких метрах от башни. Не знаю, что подумал бы робот, но у меня, глядя на эту картину, возникла стойкая ассоциация с шестнадцатой картой Старшего Аркана. Один из роботов не последовал за своим партнером к следующей панели, а стоял неподвижно и, как мне казалось, смотрел на людей. Медленно, словно лунатик, он двинулся к ним.

— Я сейчас, — бросил я Монту и, ускоряя шаг, направился в оранжерею.

— Вы куда? — Он сделал движение в мою сторону, но не рискнул оставить пульт.

Была надежда, что Гроссман придумает, как объяснить мои действия. Очутившись в оранжерее, ведущей в западную колонну, я попытался вновь найти взглядом робота. Разглядеть его мне помогла молния: когда она вспыхнула, робот находился шагах в десяти от техников. Вспышка была столь коротка, что я не смог определить, стоит ли робот на месте или продолжает движение. Я добежал до западной колонны, и до меня, наконец, дошло, что я не знаю, как выбраться на конек. Роботы вышли туда из восточной колонны, поэтому не исключено, что западный выход закрыт.

Последний раз я лазил по деревьям лет в четырнадцать. Было это на Земле, потому что хотел бы я посмотреть на того, кто вздумает вскарабкаться на фаонский кактус. Проем в потолке западно-восточной оранжереи находился совсем рядом, но здешние деревья были рассчитаны на вес Лиззи, а я весил явно больше обезьяны. Или, быть может, все дело в ловкости? Сидя по уши в гумусе, я вдруг понял, что за нормального человека мне уже не сойти, поэтому терять особенно нечего. Я видел над собой две пары человеческих ступней и в трех метрах от них ступни робота. Это был тигр, подкрадывающийся к добыче. Робот остановился, и от того, что я увидел, по спине у меня пробежал холодок: его передние конечности стали вытягиваться, причем, правая конечность опережала левую, поскольку она готовилась вцепиться в того техника, что находился дальше от робота. Уже в тот момент, когда я пришел к выводу, что терять мне нечего, в моей руке оказался бластер. Теперь я искал себе цель. Покрытие оранжереи оказалось прочным, оно плавилось целую вечность, кое-как я подсек роботу ноги. Робот упал, но не успокоился. Его клешни продолжали тянуться к ногам техников, а те, увлеченно толкая панель, ни черта не замечали. Я мысленно попросил прощения у Гроссмана и выпустил саккумулированный заряд точно промеж окуляров. Клешни робота опустились на мостик в полуметре от жертвы. Индикатор боезапаса показывал ноль.

Монт, Гроссман и Лиззи прибежали ко мне, когда я, стоя под дождевыми струями, смывал с себя гумус. Это был холодный душ, лечиться которым мне посоветуют после. Монт увидел дыру в потолке и бластер в моей руке. Увидел, сопоставил, и все понял. Он прыгнул под какой-то куст и стал кричать мне оттуда, чтобы я бросил оружие. Я вынул батарею (пустая, но мало ли…) и отдал бластер Лиззи. Кажется, она не знала, как им пользоваться, потому что взялась за ствол. Физиономия Монта побледнела, слившись с незрелым кабачком, за которым (это мое предположение, но я могу ошибаться) он прятался. Затем прибежали техники, — в том числе, спасенные мною от лап сумасшедшего робота. Слов благодарности я от них не дождался. Гроссман шепнул мне, чтобы я, во-первых, не сопротивлялся и, во-вторых, молчал. Он тем временем возьмет на себя функции моего адвоката. Техники отвели меня в пустую каюту и заперли там до приезда полиции.

После трехчасовой отсидки ко мне допустили Гроссмана.

— Это был он? — спросил я.

— Он. Координаты пришли в назначенный срок, но открыть соответствующий файл я сумел, лишь когда Монт, заметив вашу стрельбу по роботам, кинулся в оранжерею. Я успел стереть сообщение. Хочется верить, что вирус не оставил других следов.

— А остальные роботы?

— Промолчали.

— У меня отобрали комлог. Отправьте сообщение по известному вам адресу. Опишите, что случилось. Даю слово, что за спасение двух человек агентство не возьмет с вас ни цента. Добро мы творим бесплатно.

— К дьяволу деньги! — прошипел Гроссман, — вы выжгли ему мозги. Неужели нельзя было полегче?

— Вы бы сумели?

Гроссман промолчал. Я поинтересовался, что говорит Монт.

— Он не говорит. Он орет, что вы чуть не убили его сотрудников. Я пытаюсь убедить его, что у вас обострение роботофобии. Производственная болезнь, редко, но встречающаяся у робототехников и кибернетиков. Когда вас станут допрашивать, вы скажете, что работаете в фаонском «Роботрониксе». Я позабочусь о том, чтобы с Фаона пришло подтверждение.

— Что мне грозит в худшем случае?

— Осколками панели поранило одного из техников. Рана не опасная, но если докажут, что вы сделали это умышленно, я вам не завидую. В остальном я не вижу причин для уголовного преследования. Материальный ущерб будет компенсирован «Роботрониксом», и мы же внесем за вас залог. Побег из-под залога я рассматриваю, как последнее средство. Честно говоря, мне бы не хотелось к нему прибегать.

— Когда прилетит полиция?

— Зависит от погоды. Боюсь, что несколько дней вам придется потерпеть. Возможно, за это время я смогу убедить Монта не вмешивать полицию.

Из кибернетиков выходят плохие адвокаты. Гроссману прямо заявили, что он злоупотребил гостеприимством «Дориды», однако не выселили, потому что сочли за важного свидетеля. Лагунская полиция, получив от Монта ни больше ни меньше как сигнал SOS, вылетела со столичной базы несмотря на непогоду. Прибыли они под вечер и всю ночь напролет снимали показания с Монта и тех двух техников. Наутро нас с Гроссманом погрузили на полицейский ракетоплан, я был в наручниках, с Гроссмана взяли слово «не делать глупостей».

23

Двадцать второго января по синхронизированному календарю новость о моем аресте докатилась до Фаона. Ларсон, естественно, заявил, что у него было предчувствие, что этим все кончится. Шеф ответил, что, по его мнению, все еще только начинается, и приказал Яне срочно соединить его с инспектором Виттенгером. Инспектор был готов ко всякому, но не к приглашению на ужин в ресторане отеля «Хилтон-Фаон».

— Подробности после аперитива, — сказал Шеф потерявшему дар речи инспектору. — Форма одежды гражданская.

— Я прихвачу наручники на случай, если это розыгрыш, — выдавил Виттенгер и пошел забирать из химчистки свой лучший костюм. Если бы он получил приглашение от кого-нибудь другого, он доверил бы это дело капитану Ньютропу.

Они оба заказали скотч. Витенгеру вручили меню без указания цен.

— Дайте другое, — потребовал он, — с ценами.

— Чем вас не устраивает это? — удивился Шеф.

— В ежемесячном отчете мне положено указывать сумму полученных взяток. Я плачу с них налоги.

— Закон есть закон, — пожал плечами Шеф, и они поменялись меню.

Отпустив официанта, инспектор пристально посмотрел Шефу в глаза и грозно вымолвил:

— Ну, в чем дело?

— Хочу вас поздравить, вы близки к тому, чтобы ваша давняя мечта исполнилась.

Поскольку Шеф был на короткой ноге со многими чиновниками из аппарата губернатора, и поскольку Виттенгер об этом знал, в голове у инспектора поочередно возникли генеральские эполеты, должность начальника полиции Фаона, преждевременная отставка начальника Департамента расследований экономических преступлений… прибавка к зарплате завершала список несбыточных надежд. Стремясь не выдать волнение, инспектор прикусил нижнюю губу, затем прошепелявил:

— До первого апреля не дотерпели?

— Если серьезно, то нужна ваша помощь. Необходимо срочно объявить в розыск Ильинского.

— Он сбежал с вашей выручкой? — Надежда получить часть украденного в качестве законного вознаграждения затмила все, кроме эполет.

— Нет. Но вы же всегда мечтали его арестовать.

— Чем же он вам досадил?

— Его арестовали на Лагуне. Знаете, где это?

Инспектор знал только, что Лагуна вне его юрисдикции, то есть за пределами Сектора Фаона.

— Приблизительно. Его арестовала Галактическая Полиция?

Снова мимо. Инспектор был разочарован. Досадить Галактической Полиции всегда приятно, но, похоже, и этого удовольствия ему придется избежать.

— Тогда на кой черт мне сдались ваши проблемы?

— Я буду вашим должником.

Вот это действительно чего-то стоило.

— В чем я его обвиню?

— О, это на ваш выбор. Со своей стороны, я дам две-три подсказки…

24

Когда мне зачитывали мое досье, я мучился вопросом, кто все это придумал. Две кражи со взломом, лжесвидетельство под присягой, уничтожение чужого имущества (список прилагался), покушение на жизнь сотрудников полиции, уклонение от уплаты налогов, оскорбление словом, действием и вообще всем своим видом… По мелочи набиралось еще две страницы. Общий срок грозившего мне заключения превышал возраст галактики. В глазах следователя мелькнуло сочувствие.

— Подпишите признание в умышленном нанесении увечий, — посоветовал он, — и я позабочусь о том, чтобы вас оставили на Лагуне. На Фаоне вам придется худо.

Я заявил, что мечтаю отбывать срок на родине. После этого заявления меня отправили на освидетельствование к психиатру. Диагноз не сообщу — это моя тайна.

Понимая, что оказался в одной компании с рецидивистом, Гроссман отказался давать показания. У него было на это право, потому что лагунское законодательство имеет одну особенность, а именно: по здешним законам свидетель имеет право хранить молчание, если дело затрагивает его профессиональную деятельность. Подобно тому, как на Фаоне нельзя допрашивать врача, священника или адвоката, на Лагуне нельзя допрашивать кибернетика, если в деле фигурирует робот, выпущенный его компанией. Я уничтожил робота, произведенного «Роботрониксом», следовательно, jus ad silentium в полном распоряжении Гроссмана.

Несмотря на это Гроссману не запретили меня навещать.

— Вы знакомы с Изидой Борисовой? — спросил он меня как-то раз.

— Эээ… — ответил я.

— То есть?

— Понимаете, когда мы заподозрили, что убийства были совершены роботами, мы стали думать, кому бы продать наши подозрения. Муж Борисовой был первым в списке кандидатов, но к тому времени он уже умер. Часть его денег унаследовала Изида, но было неясно, согласится ли она заплатить за то, чтобы репутация «Роботроникса» осталась незапятнанной, ведь она унаследовала очень мало акций. Я познакомился с ней, чтобы прощупать почву. В тоже время знакомый вам Другич прощупывал президента Чандлера. В конце концов, мы выбрали того, кто богаче. Это был справедливый выбор, разве не так?

Гроссман распустил морщины на лбу.

— Как далеко вы зашли, прощупывая…

— Не дальше верхней одежды. Не дальше банковского счета, я хочу сказать. Почему вы спросили о Борисовой?

— Вчера она посетила «Деметру». С ней был мужчина по имени Брайт и девушка, ее имени я не знаю. Они пробыли на острове не больше часа. После того как им рассказали о ваших подвигах, они улетели.

— Зачем они прилетали? — Я постарался первым задать этот вопрос.

— Я хотел у вас об этом спросить.

— Понятия не имею. Мужчина, который был с ней, ее любовник Оливер Брайт, актер, известный — мне, во всяком случае.

— Я не смотрю кино.

— Почему?

— Искусство для неграмотных. Впрочем, бог с ним, с кино. Я разговаривал со Шлиманом. Кто-то залез в их клиентскую базу данных. Это случилось за день до приезда той троицы в «Дориду».

— Сомнительно, чтобы Изида или Брайт сумели взломать базу данных.

— Они могли кого-нибудь нанять. Да еще та девица… кто она, вы не знаете?

— Даже не догадываюсь.

— Надо бы их проверить.

— Проверим. Сам этим займусь, как только выберусь из этой конуры. В «Дориде» не заподозрили, что робот, которого я подстрелил, действовал, мягко говоря, вопреки плану спасения оранжереи?

— Нет, и хуже того: они склоняются к мысли, что это вы подстроили короткое замыкание.

— У меня алиби, я был в это время в диспетчерской, рядом находились три человека и обезьяна. У Лиззи на меня зуб, но не станет же она лжесвидетельствовать.

Гроссман замахал руками.

— Бросьте, ваше алиби никого не интересует. Вы не поняли главного: электрики «Дориды» точно установили, что замыкание было подстроено. Догадываетесь, кем?

— Чтоб тем двум техникам снова свалиться, если не роботом!

— Вот именно! Дьявольщина… — Гроссман подпрыгнул на стуле и рванул к двери. Прислушался. — Не дай бог, нас подслушивают. Как вы думаете, здесь есть жучки?

— На первый взгляд, нет. Сами знаете, сканер у меня изъяли.

— Иначе и быть не могло. У вас не то, что сканер, даже карты отобрали…

Замечу, что сказано это было как бы между прочим. Конечно, я поступал глупо, таская с собой пять роковых карт, но как о них пронюхал Гроссман? Подкупил полицейских?

— Люблю на досуге раскладывать пасьянс. Вы не могли бы похлопотать, чтобы мне их вернули?

— Пасьянс из пяти карт? Любопытно. Вы не покажете…

Гроссман вытащил из кармана Мудреца, Колесо Фортуны, Башню, Повешенного и Динарии. Не из моей колоды, но с точно такими же картинками.

Я отодвинул его руку.

— Нет настроения. Раз их изъяли, значит, в тюрьме они запрещены. Уберите, не то поймают.

— Как хотите. — Он убрал все карты, кроме Башни, повертел в руках, посматривая то на карту, то на меня. — Я слышал, эта карта является серьезным предупреждением.

— Мне она тоже никогда не нравилась.

— Остальные не лучше, — проговорил он, сунул Башню в карман и вышел из камеры.

Современная техника еще не научилась подслушивать мысли. После получения запроса на экстрадицию об освобождении под залог не могло быть и речи. От средств информации и связи меня отсекли, но голова, слава богу, оставалась при мне. Я закрыл глаза, разогнал маячившие на той стороне век карты таро и на их место вызвал известных мне персонажей.

Изида и Брайт ищут роботов, это очевидно. С ними была девушка. Черт побери, неужели Гретта! Они все время крутилась возле Брайта. Каким образом она затесалась в их компанию? Или это была не она…

Кто там следующий? Вацлав Кремп, он же Человек с Гвоздем, он же Владислав Кампински, сотрудник компании «Роботроникс-Фаон», но не сотрудник конструкторского бюро, знакомец покойного Борисова, альпинист, погубленный Альпами. По словам Лии Вельяминовой, еще тогда, когда был жив, уже имел потрепанный вид. Это согласуется с тем, что сказала Изида: Кремп от кого-то скрывался. Ясное дело, что не от роботов. Наоборот, он хотел вызвать их удар на себя, в противном случае, зачем таскать с собой монетки и гвоздь. Но Изида, без сомнения, соврала, сказав, что Кремп не проявил интереса к ее картам. Или же Кремп скрыл от нее, чту ему известно о роботах… Известно что? Покойникам известно всё, это аксиома.

Далее, Гроссман… Ему позарез нужен робот, причем, не утративший невинность… Хм, прямо как Брайт в отношении женщин. Зачем кибернетику робот, вопрос в известной степени праздный. Такие смышленые роботы заинтересуют кого угодно. Робот Краб догадался, что у лотереи есть некоторое сходство с Колесом Фортуны. Лагунский робот пошел дальше, он сам создал ситуацию, в которой убийство соответствовало бы определенной карте. Наверное, ему надоело ждать удобного случая. Жаль, что я раскрошил ему мозги, было бы любопытно в них заглянуть. Кто снабдил его такими сообразительными мозгами? Игорь Борисов, покойный — точь-в-точь, как Кремп.

Последняя компания: уфологи, Спиноза и Космический Разум. Чтобы решить, куда их пристроить, необходимо задействовать разум сравнимого масштаба. Поэтому пусть над ними поразмышляет Шеф.

Неизвестный преследователь, слегка порывшийся в моих вещах, ein Mann в греттином вкусе, представлялся мне в образе Кукки, последнего ее увлечения. С этим надо было что-то делать. Впрочем, успокаивал я себя, ближайшую неделю я буду находиться под защитой полиции — сначала лагунской, потом галактической, потому что именно ГП доверили сопроводить меня до Фаона.

25

Широту души офицеров ГП объясняют широтой пространств, находящихся под их контролем. «Теперь он от нас никуда не уйдет», — говорят они о преступнике, если расстояние до него составляет менее десяти парсеков. Как только давление за внешним люком упало до среднекосмического, я потребовал снять с меня наручники.

— Да куда ты денешься! — хором сказали оба моих охранника и стали наперебой выяснять, кто из них забыл ключ от наручников на пересадочной станции. Это любимая шутка гэпэшников.

Я молча смотрел в иллюминатор. Терминал медленно удалялся, корабль работал маневровыми, и еще не поздно было вернуться.

— Шутка, ха-ха, — обрадовал меня один из офицеров и достал ключ из кобуры.

Перелет до Терминала Лагуны прошел спокойно. Гэпэшники целыми днями играли в покер, я набивался к ним в компанию, предлагая в качестве ставки право решать, кому ночевать в моей каюте. Выиграв, я постановил, что ночевать буду один, а гэпэшники пусть тем временем следят друг за другом. К сожалению, для лишнего гэпэшника не нашлось на корабле свободного места, поэтому все четыре ночи оба спальных места в моей каюте были заняты. После того как меня отстранили от покера, я принялся читать «Введение в робототехнику», подаренное мне на прощание Гроссманом. Я обещал до следующей нашей встречи прочитать книгу от корки до корки.

— Значит, мы не скоро встретимся, — сказал он, не скрывая радости.

От Терминала Лагуны до Терминала Фаона мы добирались двое суток, и это притом, что Трансгалактический Канал работал на удивление исправно. Просто на Терминале Лагуны вдруг выяснилось, что мне в компанию достались два перестраховщика. Вместо того чтобы транспортироваться транзитом, мы последовательно прошли все одиннадцать перегонов, отделяющих Терминал Лагуны от Терминала Фаона. Каждый перегон мы проходили в три этапа: сначала транспортировался один из гэпэшников, затем отправляли меня, второй гэпэшник забирался в транспортировочную кабину лишь после того, как получал подтверждение, что я нахожусь в руках у первого. Я узнал, что такой способ перемещения соответствует новой инструкции, ее приняли после того, как одного преступника во время транзита выкинуло на промежуточном Терминале, и пока ГП выясняло, на каком из Терминалов это произошло, он выкрал у кого-то из пассажиров билет и транспортировался в обратную сторону. По словам охранников, его все-таки поймали, но, по-моему, они сказали это, чтобы меня ободрить.

Перелет от Терминала Фаона до самого Фаона на сутки короче, чем от Лагуны до ее Терминала — трое суток и еще половина. В остальном, разницы никакой: двухместная каюта, покер и «Введение» днем, уставной храп ночью, цикорный кофе с сухарем на завтрак, макароны по-флотски на обед и ужин. Общение со стюардессами сведено до: «Привет! — Охрана!!!», не помогало даже клятвенное заверение, что вся охрана стынет давно в открытом космосе.

В космопорте нас встречал капитан Ньютроп. Гэпэшники снова сослались на новую инструкцию, мол, сначала надо доставить меня в их представительство, и лишь потом меня передадут под расписку. Пожаловавшись Виттенгеру, Ньютроп сел в полицейский флаер и полетел за нами.

Фаонским офисом ГП командует майор Купер. Первым делом он заставил моих охранников написать сочинение на тему «Как я провел последние десять дней», дав им на это полтора часа — точно, как в школе.