Искусство ловли стрел

Вооруженный одной только подушкой. Маг выскочил из спального мешка и бросился на пол. Голова оскалилась и устремилась к нему. Маг инстинктивно закрыл пах подушкой; хищная тварь ухватилась за предплечье, впившись острыми, как у вампира, зубами прямо в мышцы. Маг вздрогнул, развернулся и изо всех сил шарахнул противника о стойку кровати. Одновременно он пытался удержать вырывающуюся левую ладонь и избавиться от вцепившейся в горло правой. Маг снова стукнул голову о стойку, бросил никчемную подушку и попытался оторвать от шеи ладонь душителя. Бесполезно. Одновременно он торопливо шарил глазами по комнате в поисках предмета, способного сойти за оружие: электрической грелки, умывальника, огнетушителя, чего угодно. Ничего.

Такумо бесшумно соскользнул с кровати и стал медленно приближаться. С тихим щелчком в его руке появился короткий черный клинок. Посмотрев на извивающуюся в руках фотографа левую ладонь, он перевел взгляд на кровать. Маг едва заметно кивнул. Молниеносный выпад Чарли пришпилил ладонь к стойке; Маг едва успел отдернуть свою руку. Голова выпустила плечо и раскрыла рот в беззвучном крике, и Маг ударил ее коленом в основание черепа.

От удара голова взлетела вверх, упала на спружинившую кровать и скатилась на пол. Правая ладонь ослабила свой захват совсем чуть-чуть, но этого оказалось достаточно, чтобы фотографу удалось оторвать ее от горла обеими руками. Такумо потянулся за головой, однако та снова шмыгнула под кровать.

– Ну и дружки у тебя! – прошептал Такумо.

– Я думал, что это твой приятель!

Такумо посмотрел на Мага, держащего вырывающуюся ладонь, и только теперь заметил на его предплечье рану, слишком глубокую для человеческих зубов. Он буквально физически ощутил свою наготу и на мгновение замер, ощутив, как капли холодного пота медленно стекают по покрытому гусиной кожей голому телу.

Голова выкатилась из-под кровати, воспарила к потолку и начала осматривать комнату. Маг сжал ладонь покрепче, чтобы она не выскользнула.

Голова спикировала на Мага, целясь прямо в пах, но фотограф ударил по ее лицу пойманной ладонью. Тогда голова ухватилась за нее зубами, и ладонь начала бешено вертеться, пытаясь выкрутиться. Хуже всего пришлось кожаной перчатке, но в некоторых прорехах Маг заметил что-то, очень напоминающее капельки крови. Ладонь резко дернулась и освободилась. Такумо изо всех сил пнул голову, и та, завертевшись, отлетела к потолку.

Освободившаяся ладонь начала ощупывать стоику кровати в поисках рукоятки ножа Такумо. Голова перестала вертеться, и с лицом, искаженным смесью злобы, боли и удивления, будто никак не могла поверить в то, что с ней происходит, отлетела в угол.

– Смотри за ладонью, а я за головой, – прошипел Такумо.

Ладонь, искавшая нож, замерла, как будто голова все слышала, и тоже устремилась к потолку.

– Неужели они отступают? – с надеждой в голосе пробормотал Маг.

Ладонь осторожно приблизилась к двери, приоткрыла ее и скрылась. Голова вылетела следом. Такумо немедленно захлопнул за ними дверь.

– Пойдем за ними?

– Что?! – зашипел Чарли и, схватив единственный в комнате стул, заблокировал им выход.

– Они могут напасть на кого-то еще.

Такумо покачал головой, чувствуя, как к лицу наконец-то приливает теплая кровь.

– Нет. Эта тварь пришла за тобой.

– Почему ты так думаешь?

– Она не напала на меня, даже когда я стал тебе помогать. Что ты прячешь в этом футляре?

– Там только фотоаппарат.

Такумо поднял одну бровь. По его носу немедленно скатилась капля холодного пота.

– Неужели? Что, в таком случае, ты снимаешь?

– Еще вчера я бы ответил, что девушек.

– Но я спрашиваю сейчас.

– Уже и сам не знаю.

Такумо кивнул. Маг на негнущихся ногах медленно подошел к окну. Его все еще трясло.

– Жаль, что я не смог ее сфотографировать. Теперь никто мне не поверит.

– Кому ты собираешься рассказать?

Маг закрыл окно и неопределенно дернул плечом.

– Не знаю. Я даже не представляю, как эта тварь называется.

– Это какой-то японский не то вампир, не то призрак. Не помню название. Да и толку в нем?

– Пригодится.

– Тебе не приходит в голову, чем можно заблокировать окно?

– Нет.

– Надо бы одеться. Там, знаешь ли, невинные девушки, мы их в таком виде насмерть перепугаем, когда все забегают. – Такумо подумал и пожал плечами. – Хотя, с другой стороны, кто станет поднимать шум из-за пролетевшей мимо головы с ладонью?

– Они смогут отсюда выбраться?

– С легкостью. Над входной дверью есть фрамуга.

– Ты и сам неплохо знаком с планировкой дома.

– Не впервые здесь ночую, – пожал плечами Такумо. – Хотя в этот раз нам с тобой очень повезет, если нам не запретят больше здесь останавливаться.

– Это все, что тебя волнует?

– Пока я волнуюсь о пустяках, у меня нет времени паниковать.

– А я лучше дерусь, когда паникую.

Такумо улыбнулся.

– К тому же эта тварь пыталась убить не меня. Кто-то хочет тебя убрать, так?

– Так.

Такумо сел на койку и вытянул ноги.

– Вряд ли мне удастся сейчас уснуть. Рассказывай.

* * *

Когда Маг закончил свой рассказ, Такумо потряс головой, как будто хотел проверить, держится ли она еще на плечах.

– Полнейший бред.

– Я тоже с трудом в это верю, – ответил Маг.

– Да, тяжело быть скептиком, когда у тебя к стойке кровати пришпилена тварь с пятью пальцами. Так ты говоришь, что пушку того клоуна сразу заело? – Маг кивнул. – Странно. Он, наверное, забыл ее зарядить, или по ошибке зарядил не тем калибром, или, возможно, не снял с предохранителя. А вдруг бандит просто хотел напугать тебя?

– Ему это удалось, – признался Маг, съеживаясь внутри своей куртки. Дрожь это не остановило. Никогда прежде неприятности не преследовали его из города в город. Очень хотелось счесть все происшедшее галлюцинацией или ночным кошмаром, но этому мешала вера в собственные глаза, которые никогда еще его не подводили.

– По-моему, голова без всадника явилась не за тобой, а за содержимым твоего футляра. Аманда ничего тебе не дала?

– Только ключ от квартиры.

Такумо приподнял брови.

– Ты туда ходил?

– Да.

– Что-нибудь нашел?

– Нет... там на двери примитивный замок. Его можно взломать хоть кредитной карточкой. Мне кажется, что до моего прихода кто-то перерыл всю квартиру, но ничего не взял.

– Почему ты так уверен?

– В пыли остались бы отпечатки от пропавшего.

– Ну ты даешь! Вот это наблюдательность! Значит, они не нашли, что хотели, и ищут это у тебя, так?

– Похоже на то.

– Или они тебя не убивают, пока думают, будто ты знаешь, где это спрятано?

Маг всплеснул руками, как обычно делают итальянцы, задействовав почти все мышцы своего тела.

– Что нам теперь делать?

Маг замер, не успев ни пожать плечами, ни вздрогнуть.

– Нам?!

– Спрашиваешь! Такие твари не любят оставлять следов. Теперь они и меня захотят убрать.

Маг задумался. Внешность Такумо, даже одетого, не вызывала большого доверия, и он не принадлежал к тем, кто умел с легкостью затеряться в толпе, зато хорошо дрался и, возможно, что-нибудь знал о том, кто такие эти загадочные «они».

– Неужели Чарльз Мэнсон действительно твой отец?

– Видишь ли, дружище, я и сам не знаю. Я тогда был не очень взрослым. Так мне сказала моя мать, и, по-моему, она искренне в это верила. Меня зачали на ежемесячной оргии Семьи, на ранчо Спэн, еще до того, как прокатилась знаменитая серия убийств. Моим отцом мог оказаться любой из участвовавших в оргии байкеров и членов Семьи. А родился я уже через пару месяцев после того, как всех арестовали, но еще до суда. Мать считала всех невиновными и назвала меня в честь Чарли... в честь одного из его псевдонимов. – Такумо усмехнулся. – Она меня убеждала, что обо всем позаботилась, и я – не то дитя судьбы, не то чудо-ребенок, не то что-то из той же оперы. Могло быть и хуже, надо бы радоваться, что она не назвала меня «Господь» или «Иисус». Господь Иисус Христос Такумо. Представляешь себе?

Маг кивнул.

– Разве «такумо» – это не монстр какой-то?

– Ты знаешь японский язык?

– Нет, просто мой дядя Данте пишет ужастики, и я в них немного разбираюсь. – Он оглянулся на беспомощно извивающуюся ладонь. – Жаль, что его здесь нет.

Такумо улыбнулся.

– Видишь ли, кумо – значит паук. Хирата-кумо – это паук-охотник, вроде тех, что бросаются паутиной, как лассо, только величиной в целый ярд. Тотатэ-кумо – паук такого же размера, который предпочитает сидеть в засаде. А тебя как зовут?

– Маг. Микеланджело Гаэтано Магистрале.

– Маг? Как в «Мудреце с востока»?

– Я из Нью-Йорка, – признался Маг. – А мудрость, наверное, предоставляется только избранным.

– Успокойся, тот, кто уехал из Нью-Йорка, мудрее многих. – Такумо посмотрел за окно: небо было беспросветно, как отчаяние.

– Четыре утра, – сказал Маг.

– Три пятьдесят семь, – ухмыльнулся Такумо, с гордостью демонстрируя электронные часы, устроенные даже сложнее, чем любой швейцарский нож. – Шедевр японских технологий. Что ты собираешься делать с ладонью?

– А что?

– Солнце встает, – мягким голосом пропел Такумо. – Мне почему-то кажется, что если она не вернется к хозяину до рассвета, то начнет истекать кровью. Тебе хочется объяснять всем, откуда взялась кровь?

Маг уставился на обмякшую под ножом ладонь. Лезвие ножа было окровавлено, но сама рана и срез на запястье выглядели сухими, а несколько капель крови на полу были его собственными. Один взгляд на них удесятерил боль в укушенном трицепсе.

– Как считаешь, может, нам просто открыть окно и выпустить ее? – спросил он.

– Выпустить? Ты хотел сказать, выбросить и опустить раму побыстрее? Ты прав, без головы она вряд сумеет сама выбраться отсюда. Кстати, когда рассвет?

– Не имею ни малейшего понятия. Я никогда не был бойскаутом.

* * *

Юкитака сидел в «тойоте», барабанил пальцами по рулю и ждал. Каждые несколько минут он нервно поглядывал на жгут, стягивающий левую руку. Небо было еще темным, но до рассвета оставалось меньше часа. Юкитака на секунду представил себе беспрерывный кругосветный полет с ночной стороны Земли и едва заметно улыбнулся. Таменага мог себе это позволить и, вполне возможно, именно так и поступил бы на его месте. Или он предпочел бы сохранить лицо, навсегда лишившись руки?

Легкий укол просигналил о том, что из ладони вытащили нож, но боль терзала Юкитаку куда меньше, чем унижение. Ладонь шлепнулась на землю и засеменила по заледеневшему асфальту к сидевшему в «тойоте» хозяину, который продолжал изводить себя мыслями о позорном провале. Он посмотрел на часы и выругался. Можно было бы долго рассказывать, за что Юкитака Хидэо не любит английский язык, его сложную грамматику и идиотскую орфографию, но за ругательства он был благодарен. Юкитака открыл дверь и вышел на ночной мороз.

Ладонь взлетела на запястье, как птица на руку сокольничему, и Юкитака торопливо стянул кожаную перчатку. На месте соединения не осталось ни следа. Он, как умел, перевязал ладонь, ослабил жгут и поехал в отель.

Солнце взошло, кровь хлынула по порванным венам, и Юкитака, парковавший машину, не сдержал крика.

Маг и Такумо понаблюдали за первым рассветным лучом и, впервые за ночь ощутив себя в безопасности, устало побрели к своим койкам.

Доброе имя

Сон был прерван радиопризывом к завтраку, и Маг обрадовался пробуждению. Он присел на край койки, тут же увидел подпирающий дверь стул и бегом кинулся убирать его. Такумо осмотрелся затуманенным взором и снова закрыл глаза. Фотограф бросил взгляд на стойку кровати, на след от ножа, покачал головой и начал одеваться. Его охватило сильное желание забыть обо всем происшедшем ночью, как о кошмарном сне, но Маг никогда не забывал то, что видел собственными глазами.

В столовой, где ему удалось сласти несколько блинчиков от обязательного утопления в кленовом сиропе, он нацедил себе из автомата кофе в кружку, и, даже не глядя на свободное место напротив хорошенькой девушки, сел за пустующий столик. Такумо, только что из душа, с влажными волосами и налитыми кровью, но широко открытыми глазами, появился позже, чтобы засвидетельствовать почетную гибель второй кружки кофе.

– Доброе утро.

Такумо кивнул.

– Я записал нас на уборку мусора. Надеюсь, ты не возражаешь. – Маг только крякнул. – Так мы скорее закончим и свалим отсюда.

– Куда?

– В университет, в библиотеку.

– Согласен. А дальше куда?

– Туда, куда могла бы отправиться твоя подружка.

– Она никогда не была моей подружкой.

– Как же ты прикажешь называть ее?

– Не знаю, – ответил Маг, вяло обдумывая вопрос, – ни как ее называть, ни куда она могла деться. Куда угодно. В Ванкувер? В Эдмонтон? В Штаты? Или назад, в Тотем-Рок?

– Разве они не будут там ее искать?

– Они везде будут ее искать.

– Или ждать, пока ты сам их к ней не приведешь.

Выпитый кофе внезапно решил совершить обратное путешествие по пищеводу. Несколько сидящих в столовой человек обернулись посмотреть, как Маг вытирает рот бумажной салфеткой и пытается улыбнуться.

– Извини.

– Допустим, ты прав, но что мне остается делать?

– Забудь о ней.

– Она не из тех, кого так просто забыть, – горько улыбнулся Маг.

– Притворись, что забыл.

– Тогда они подумают, что я нашел это не пойми что.

– Волшебное бобовое зернышко.

– Что-что?

– Извини, просто вся эта история отдает сказкой про Джека и бобовое зернышко.

Маг сделал очередной глоток горячего кофе.

– Я буду продолжать поиски.

– Но почему? Ты видел Аманду один раз в жизни.

Маг опять потянулся к кружке кофе, чтобы дать себе время подумать. Он не сомневался, что обязан найти Аманду Шэрмон, но не мог выразить это осмысленными словами. Он не влюбился в нее, поэтому такое объяснение отпадало. Возможно, Магистрале просто не знал, куда бежать... нет, дело было не в этом.

– Мне все это надоело, – последовал наконец ответ. – Терпеть не могу загадки.

– Понимаю, – улыбнулся Такумо. – Итак, откуда она родом?

– Отсюда.

– Откуда ты знаешь?

– Аманда ехала сюда в больницу.

– Что с ней не так?

– Не знаю... что-то серьезное, но не заразное, значит, не СПИД. Наверное, рак.

– Она выглядела больной?

– Нет. Испуганной, но не больной.

– Хм. Какой-нибудь акцент?

– Канадский.

– Западный? Восточный?

– Не знаю. Она может быть откуда угодно, кроме Квебека. Извини, я плохо различаю акценты. Она студентка, возможно, бывшая, сказала, что едет из Ванкувера... Кстати, куда ты собирался отсюда направиться?

– Домой.

– В Лос-Анджелес?

Такумо кивнул, осушил остатки своего чая и встал.

– Идем.

* * *

Мусорные контейнеры стояли в глухом закоулке, затененном даже в полдень. Маг тихо завернул за угол и остановился так внезапно, что Такумо споткнулся о брошенный Магом мешок с мусором и едва не упал.

– Эй, ты!..

Маг бросил на землю второй мешок и указал на контейнер. Из него свисала длинная прядь светлых волос. Такумо неуверенно моргнул.

– Проклятие!..

Еще несколько секунд прошло в молчании.

– Ты когда-нибудь видел японский фильм ужасов, – начал Маг срывающимся голосом, – в котором самурай возвращается домой к жене, а от нее осталась только прядь волос, и сама она стала призраком, и...

– Семь раз, – кивнул Такумо. – Он называется «Квайдан».

– Семь раз?

– Да, я работал киномехаником на фестивале. Маг кивнул. Такумо тоже бросил свои мешки на землю, и оба сделали пару неуверенных шагов к контейнеру.

– Знаешь...

– Да?

– Я вспомнил о том, как копы устроили рейд на ранчо Спэн, увидели грязь, застрявшую между дверками шкафчика над умывальником...

– И нашли твоего отца. Ты уже рассказывал.

– Извини.

Они сделали еще шаг и оказались на расстоянии вытянутой руки. Такумо осторожно потрогал волосы. Ничего не произошло. Тогда он сжал прядь в кулаке.

– Я держу, открой крышку.

Маг содрогнулся, но взялся за ручку и изо всех сил потянул крышку вверх. Казалось, она на мгновение замерла в воздухе и тут же с грохотом откинулась. Контейнер открылся. Ничего не произошло.

Такумо легонько дернул за волосы, и они, скользнув через край, упали на землю. Через пару секунд Такумо поднял упавший парик.

– Только не начинай, – сказал Маг.

– Что не начинай?

– Увы, бедный Йорик! Я знал его неплохо...

– Я знал его, Горацио, – поправил Такумо. Маг удивленно моргнул. – Однажды я участвовал в постановке Шекспира. «Что выше: сносить в душе с терпением удары пращей и стрел судьбы жестокой или, вооружившись против моря бедствий, борьбой покончить с ними?» – Он повертел парик в руках. – Ты уверен, что она была блондинкой?

– Да.

– Почему?

Маг порылся в закромах своей памяти и увидел перед собой лицо Аманды, не хуже, чем на фотографии.

– У нее светлые брови. Очень светлые. Такумо кивнул.

– Как ты думаешь, это она?

– Если предположить, что ты сказал не «она», а «ее»... то да, наверное. Тот же цвет и длина.

– Этот парик сделан из настоящих человеческих волос, – сказал Такумо. – Он стоит кучу денег. Такие вещи без причины не выбрасывают.

– Откуда ты знаешь?

– Ниндзя всегда пользовались только веревками из человеческого волоса, которые влетали им в копеечку.

– Неужели ты определил на ощупь?

– Нет, здесь есть ярлычок, – рассмеялся Такумо. – Видишь? – Он бросил парик Магу. – К тому же я был очень бедным ниндзя и всегда использовал нейлоновые веревки.

Маг осмотрел парик.

– Кровавых пятен, кажется, нет.

– Ты все-таки законченный параноик, да?

– То, что я параноик, еще не означает, что меня не преследуют, – машинально отшутился Маг. – А ее преследовали те же самые люди.

– Что-то я пока людей не видел, – парировал Такумо. – Слушай, вдруг ты не прав? Возможно, это она тебя подставила?

– И кто из нас теперь параноик?

– Слушай, если в тебе пять футов и пять дюймов роста, ты незаконнорожденный и назван в честь самого отъявленного преступника в местной мифологии, ты имеешь право на паранойю, которую людям ростом в шесть футов и три дюйма просто не дано понять.

– Во мне шесть футов и один дюйм.

– Вот и отлично. Значит, ты сможешь заглянуть в контейнер и посмотреть, есть ли там труп.

Маг поколебался и заглянул внутрь.

– Ничего, только мешки с мусором. – Он открыл крышку с другой стороны контейнера. – Пусто.

– Может быть, ее...

– И не думай об этом. – Маг внезапно осознал, что его трясет. – Зачем класть ее в мешок и оставлять парик болтаться вместо вывески?

Такумо пожал плечами.

– Выбросим мусор и пойдем?

– Согласен, – ответил Маг, засовывая парик в карман куртки.

– Зачем он тебе понадобился?

– Сам не знаю, – ответил он и направился к брошенным мешкам с мусором.

* * *

Секретарша, сидевшая в приемной административного крыла университета, выглядела усталой, но любезно рассказала все, что ей было позволено. Да, здесь училась студентка по имени Аманда Шэрмон. Нет, теперь не учится. Разумеется, информация о причине ухода – закрытая. Да, у них есть ее прежний адрес и телефон, и нет, дать их Магу нельзя, но да, они могут отправить ей письмо. Может ли она позвонить Аманде, спросить, не хочет ли она поговорить с Магом... Микеланджело Магистрале, и передать ему трубку, если согласится – да, но только в крайнем случае. Секретарь посмотрела на Мага и в конце концов устало кивнула.

Никто не взял трубку, однако телефон не был отключен. Маг поблагодарил и направился к выходу, но обернулся.

– О ней больше никто не спрашивал?

– Нет, – последовал уверенный ответ. – А что?

– Извините, просто паранойя, – ответил он с обезоруживающей улыбкой. – Вы не знаете, кто ее научный руководитель?

– Нет, спросите в деканате математического факультета.

– Спасибо. Где это?

Секретарша объяснила, Маг поблагодарил, попрощался, поклонился и бросился за дверь, где его ждал Такумо.

– Чему ты так радуешься?

– Они здесь еще не побывали. Мы на шаг опередили их!

– Полагаю, ты имеешь в виду не то, что сейчас сказал, – сухо заявил Такумо. – Куда пойдем теперь?

– На математический факультет. Там мы сможем узнать, кто ее научный руководитель, у него выясним, кто ее друзья, у них...

– Ясно. Я тебе нужен или ты один справишься? Хочу сходить в библиотеку.

– Думаю, что справлюсь. – Маг посмотрел на часы. – Встретимся здесь же, в час.

* * *

Табличка на двери гласила, что доктор Корвин уже должен присутствовать на рабочем месте. Маг проучился в колледже всего год, но хорошо помнил, как редко подобные надписи соответствуют действительности. Он попробовал постучать и, к своему удивлению, услышал невнятное бормотание, которое при определенной доле воображения можно было принять за «войдите».

Корвин оказался долговязым блондином лет сорока. Он оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на Мага поверх очков.

– Да?

– Вы доктор Корвин?

– Верно.

– Я пытаюсь связаться с вашей студенткой... бывшей студенткой, Амандой Шэрмон.

– Ничем не могу вам помочь. – Корвин опять уставился в свои бумаги, всем своим видом демонстрируя, что разговор окончен.

– Вы ее помните?

– Разумеется, я не забываю своих лучших студентов. Очень жаль, что с ней так вышло. Извините, но я не знаю, где она теперь.

– Вы не помните, кто был ее друзьями?

Корвин осторожно посмотрел поверх очков:

– Но кто вы?

– Меня зовут Магистрале. Когда я в последний раз встретился с Амандой, она сказала, что возвращается сюда в больницу. Я пообещал навестить ее. Мы разминулись, и...

Корвин прикусил губу.

– Я не слышал, чтобы кто-нибудь упоминал о том, что она вернулась.

– Я очень прошу вас... я должен ее найти.

– Зачем?

– Мне кажется, я могу ей помочь.

– Вы волшебник? – грустно усмехнулся Корвин.

– Нет.

– Целитель? Чудодей? Шаман? Колдун?

Магу пришлось сдержать раздражение, чтобы не выдать своего неведения.

– Я сказал, что могу помочь, а не исцелить. Корвин покачал головой.

– Она не закончила учебу, – настаивал Маг. – Здесь должны были остаться ее друзья. Однокашники. Назовите хотя бы одного. Прошу вас.

– Когда вы видели ее в последний раз? – спросил Корвин.

– На прошлой неделе. Во вторник.

– Как она выглядела?

– Обеспокоенной.

– И все?

– Напуганной. Нервной. Без гроша в кармане. Я купил ей билет на автобус. Но, понимаете, она казалась... она не выглядела больной.

Корвин глядел на Мага, не испытывая по отношению к незнакомцу ни вражды, ни приязни, и качал в руке красную ручку, влево – вправо, влево – вправо. Убежденный в том, что не умеет делать верный выбор, он ненавидел принимать решения при нехватке информации.

Маг, не отходя от двери, оглядел кабинет. Две стены заставлены книжными шкафами, окно почти полностью занимало третью стену, а на четвертой стене висели всевозможные дипломы, сертификаты и репродукция картины Эшера «Дивизия регулярной армии». Всадники гарцевали в шахматном порядке, в красном – налево, в белом – направо. Маг решил, что картина ему не нравится, но он понимал, чем она приглянулась бы статистику. Или политологу. Он перевел взгляд на Корвина, ожидая его решения (желательно верного), сунул руки в карманы и обнаружил в одном из них ключ Аманды. Пока Корвин качал в руке ручку, пальцы Мага задумчиво перебирали шнурок.

– Дженни Холдридж, – сказал наконец Корвин.

– Спасибо. Где я смогу найти ее?

– В коридорах вывешено расписание занятий, но если вы торопитесь, она подрабатывает в библиотеке.

– Вы правы, я тороплюсь. Спасибо.

* * *

– Ты позвонил дяде?

– Да. Она не писала. А что нашел ты?

Такумо пожевал свой лист салата и ответил:

– Нашел – это сильно сказано. Сначала я подумал, что проку от монстров вроде Годзиллы или Гидры будет немного, и начал искать то, что останется незамеченным на улице. Конечно, если эта улица находится в Калифорнии. Но это не дало желаемых результатов... и я сосредоточился на «Квайдане» и творчестве Лафкадио Хёрна. Вчерашняя тварь – это рукоро-куби, демон, способный отделять голову от тела. Он плотоядный, – Такумо набил рот салатом и многозначительно посмотрел на хот-дог в руках Мага, – но обычно питается падалью, насекомыми и прочей дрянью. Иногда нападает на человека и предпочитает выступающие части тела, пальцы рук и ног... – Внезапно он положил ногу на ногу. – Сам понимаешь. Если тебе станет от этого легче, то они очень редко встречаются.

– Как его убить?

– Надо же, как легко люди готовы стать убийцами! Его надо изгнать – не спрашивай как, я буддист, или не дать голове воссоединиться с телом на рассвете.

Рукоро-куби – это бакэмоно, они вроде наших призраков, за исключением того, что никогда не были людьми и вовсе не мертвы. Чем-то напоминают гоблинов. Короче, демоны. Большинство из них не очень-то смахивают на людей, но чем больше они похожи на них, когда захотят, тем меньше напоминают на самом деле. Надеюсь, ты сечешь, о чем я.

Сютэн-додзи – тоже бакэмоно. Совсем как наши вампиры, только могут появляться и днем и ночью. Во всем остальном они то же самое, что и граф Дракула. Лучшая защита – рассыпать рис у них на пути, им придется остановиться и пересчитать зернышки. Прямо какие-то налоговые инспекторы. Адские бухгалтеры. Нопэрапон ни на что не похож. Он всегда прикрывается чужим лицом. Нопэрапоны женского пола очень любят прикидываться хорошенькими девушками, – тут Такумо кисло усмехнулся, – но на самом деле вместо лица у них бездна, которая может свести с ума или просто напугать до смерти. Не спрашивай, как этих тварей убивают, там не было написано.

Еще есть нэко, кицунэ и тануки – кошки, лисы и еноты. Японцы часто сравнивают с ними женщин. Все они – звери-оборотни. Вернее, почти все. Они прекрасно умеют создавать иллюзии. Кошки – это дамы и господа, высшая каста, обладающая большим могуществом; лисы – мелкие дворяне, вроде самураев; еноты – простолюдины, с довольно грубым чувством юмора. В лучшем случае все они эксцентричны, в худшем – злы и опасны. Хочешь послушать еще?

Маг вяло пожал плечами.

– Ты во все это веришь?

– Вчера не верил. Сегодня – не знаю. Поверить в одного бакэмоно – все равно что съесть один орешек. Допустим, ты веришь в вампиров. Или в демонов. Вампиров можно прогнать с помощью креста, святой воды или чеснока. Демонов изгоняют. Поэтому ты либо отбрасываешь христианскую часть мифологии, как делают многие писатели, превращая вампиризм в вирусное заболевание или мутацию, либо тебе придется заодно поверить и в Бога, иначе не бывает. Не бывает такого могущественного зла без равного ему добра. Инь всегда уравновешивает янь.

– Но предположим, что вампиры и демоны верят в Бога, и именно поэтому их можно изгнать? Как это назвать, психосоматическим заболеванием? Если так, то Бог может и не существовать.

– Тогда как ты объяснишь то, что рукоро-куби летает? Откуда берется вся магия?

– Хотел бы я знать, – скривился Маг. – Ты тоже не веришь в такого Бога?

Такумо покачал головой:

– Мои дед с бабкой, у которых я провел почти все детство, были буддистами, а мать считала, что Бог создал жизнь ради смерти. И вот я вырос, с одной стороны, наполовину буддист, то есть не ем мясо, не убиваю и не вру без необходимости, но с другой стороны, каждый раз, выполняя трюк, я молюсь Богоматери, хотя никогда не был христианином. А ты? Ты бы должен быть добрым католиком.

– Я был им, пока у меня не начал ломаться голос. Тогда я заинтересовался девочками, а они ответили мне взаимностью, – ухмыльнулся Маг. – К тому же я не в восторге от того, как церковь относится к женщинам. Понимаешь, Иисусу, конечно, нравились женщины, но вся эта ветхозаветная чушь о том, что муж должен быть для жены все равно что Бог для церкви... Моего отца нельзя было оставить руководить билетной кассой, не то что семьей, а он с помощью Библии оправдывал все, что вытворял. Меньше всего я хотел быть на него похожим. Мама, конечно, начала с ума сходить, когда я бросил ходить в церковь. Она никогда не рассказывала нам о сексе – это же такая мерзкая штука! Но от него нельзя предохраняться, потому что нельзя думать о нем заранее. По ее мнению, если что-то случается, то оно должно быть неожиданным. Такова истинная невинность: отличная точка зрения для матери четырех дочерей, да? Но в школе нельзя не узнать о сексе, даже если большая часть того, что ты услышишь, – неправда... А потом, когда Джина залетела, мы случайно узнали, что мать пила противозачаточные таблетки. Понимаю, у нее были на то причины, пятеро детей, а если считать отца – то и все шестеро, но ее ханжество... Когда сталкиваешься с такой религией, то прощаешься с ней раз и навсегда.

– Возможно, это справедливо для Нью-Йорка, – пожал плечами Такумо, – но не для Калифорнии. Не забывай, это мы изобрели китайское рагу. Мы можем переженить что угодно с чем угодно. Только у нас заключают гомосексуальные браки, играют в пляжные шахматы, – он откусил огромный кусок от вегетарианского бургера, – и только у нас есть субкультура миллионеров и библиотека Рональда Рейгана. Поэтому, наверное, мне так легко все это переварить. Короче, хочешь сам покопаться в книгах?

Маг кивнул и запихнул в рот остатки хот-дога. Такумо встал и спросил:

– Хочешь знать мое мнение, почему ты перестал верить в Бога? – Маг с набитым ртом поднял бровь. – По-моему, ты веришь только в то, что можешь увидеть.

Маг кивнул.

– Подумай об этом, – сказал Чарли, направляясь к выходу.

Такумо положил на стол еще три увесистых тома и пробормотал, что скоро вернется. Маг кивнул, не поднимая глаз от лежавшей перед ним книги о Семи Богах Удачи. Он, как и ожидал Такумо, полностью погрузился в статью о Бэнтэн, богине любви и искусств, покровительнице женщин, награждавшей своих любимиц красотой.