– И Арни Цвиллман, и Амос Свэнк, – добавил Джоэль, стремясь продлить разговор с главой студии как можно дольше.
– Верно. Ты готов принять меня, Уилли? – крикнул Марти и исчез за занавесками кабинки, где Уилли красил волосы одному из своих клиентов-знаменитостей.
Пока Джоэль ждал, когда Уилли закончит красить волосы Марти, он воспользовался моментом, чтобы «сделать шмуц», как на еврейский лад он называл болтовню, с Луп, регистраторшей, и почитать газеты. В газете его внимание привлекло сообщение, что Гортензия Мэдден, литературный критик «Малхоллэнда», «возможно, обнаружила потерянную рукопись романа Бэзила Планта «Ленч при свечах», его знаменитого неоконченного романа». Но интерес к сообщению пропал, как только он кончил его читать.
В это время обитая кожей входная дверь салона открылась, и вошла молодая женщина. Она постояла в нерешительности у двери, как бы не зная, остаться или уйти. Наконец направилась к столу регистратора.
– Могу я поговорить с Уилли? – тихо спросила она.
– Вам назначено время?
– Нет.
– Он не делает женские прически.
– Я пришла не для этого.
– Ваше имя?
– Мое имя ничего ему не скажет.
– Он занят с клиентом.
– Не могли бы вы спросить у него, не может ли он выйти на минуту?
– У него Марти Лески, глава «Колосс Пикчерс», – с важным видом сказала Луп. – Я не могу просить его бросит клиента.
– Я подожду, – сказала Фло и села напротив Джоэля Циркона.
Луп посмотрела на нее и заметила по стилю прически, что она сделана у Пуки, обратила внимание на костюм, сшитый по последней моде, на сумочку и туфли, явно купленные в дорогом магазине. Она встала из-за конторки и прошла вглубь салона.
– Фло? – спросил Джоэль Циркон. – Ты ли это? Фло посмотрела на Джоэля Циркона и улыбнулась.
– Привет.
– Я – Джоэль Циркон. Помнишь меня? По кафе «Вайс-рой»? Ты обычно обслуживала меня по утрам.
– Два яйца всмятку, поджаренная булочка, семга и кофе, – сказала Фло.
Джоэль рассмеялся.
– Все помнишь.
– Ты можешь пригласить девушку из кафе и так далее и тому подобное.
– Ты выглядишь на миллион долларов, Фло. На десять миллионов. Спорим, ты не знаешь, где я видел тебя в последний раз.
– Конечно, не знаю.
– На похоронах Гектора Парадизо.
– Господи.
– Ты плакала, верно? А парень, что сидел позади меня в церкви «Доброго Пастыря», Филипп Квиннелл, тот, что писал сценарий для Каспера Стиглица, пока его не уволили, передал тебе платок. Верно?
– Ты сказал, что Филиппа Квиннелла уволили? – спросила Фло.
– Ты разве не слышала? Ну и история!
– Что же случилось?
– Ты когда-нибудь слышала о миллиардере по имени Жюль Мендельсон? Живет в одном из огромных особняков на горе?
У Фло Комок в горле застрял. Джоэль еще рот не открыл, а она уже знала, что он ей расскажет.
– Этот парень Мендельсон ненавидит Филиппа Квиннелла. Почему? Не знаю. Но он позвонил Марти Лески и попросил его избавиться от Квиннелла. – Имя Марти Лески он произнес почти шепотом и указал на кабинку, где Марти красили волосы, чтобы предупредить ее, что глава студии находится здесь, собственной персоной. – Или, – ты только представь, – или, говорит, я не выполню своего обещания дать пять миллионов долларов на строительство своего крыла в Окружном музее Лос-Анджелеса, а для Марти это многое значит. Поэтому Марти позвонил Касперу и приказал лишить его работы. Каспер сам рассказал мне.
Фло пристально посмотрела на Джоэля Циркона, но промолчала. Затем встала, словно собираясь уйти.
– Но я еще не сказал самого главного, – продолжал Джоэль. – В этот же день у Жюля Мендельсона случился сердечный приступ в доме какой-то девчонки, с которой он путается, где-то в каньоне Куолдуотер, и сейчас его жизнь висит на волоске. Идеальная справедливость, или как иначе все это назовешь?
Фло направилась к выходу. Она уже открыла дверь, и в этот момент позади нее раздался голос:
– Мисс? Вы хотели меня видеть?
Фло обернулась и увидела Уилли. Она взглянула на Джоэля Циркона и заметила, что он наблюдает за ними.
– Где здесь можно поговорить с вами с глазу на глаз, всего минуту? – спросила Фло.
– Пройдите сюда. Мой клиент сейчас в красильной комнате. Займусь тобой через десять минут, Джоэль. Может быть, через пятнадцать.
– Я подруга вашей сестры. Уилли взглянул на Фло.
– Не знал, что у моей Глици такие шикарные подруги. Фло открыла сумочку и вынула письмо.
– Меня зовут Фло Марч. Я очень близкая подруга Жюля Мендельсона. Я знаю, что вы бреете его каждое утро, даже сейчас, когда он болен. Не передадите ли вы ему это письмо? Оно очень важное. Очень. Он будет вам очень благодарен за это. Обещаю.
Уилли посмотрел на письмо. На конверте было написано только одно слово «Жюлю».
– Это конфиденциально, как я понимаю? – спросил он.
Фло кивнула.
– Никто не должен видеть его?
– Да, да, только Жюль. Никто больше.
– Эй, Уилли! Долго ты, черт возьми, собираешься держать меня здесь? – закричал Марти Лески из красильной комнаты.
Уилли положил письмо в задний карман брюк и похлопал по нему. Улыбнувшись Фло, он повернулся и пошел к Марти Лески.
* * *
Вечером того же дня за обедом в ресторане «Мортон» Джоэль Циркон сказал Моне Берг:
– Сегодня я разговаривал с Марти Лески.
– Разговаривал с кем? – спросила Мона ревниво.
– Я сказал, что разговаривал с Марти, – повторил Джоэль, которого охватила нервная дрожь при виде того, какое впечатление на Мону произвело произнесенное им имя. – Спорим, ты не знаешь, что он красит волосы.
– Конечно, знаю, – сказала Мона.
Ближе к ночи, проводив Мону Берг домой, Джоэль Циркон отправился в «Мисс Гарбо». Там он сказал Мэннингу Эйнсдорфу:
– Видел сегодня Фло Марч. Помнишь ее? Официантка. Вела себя очень странно.
* * *
На следующий вечер у двери дома Фло Марч зазвонил колокольчик. Фло сидела перед телевизором и смотрела один из старых фильмов с Фей Конверс, попивая белое вино из нового бокала. Она никого не ждала, а потому встала и выглянула сквозь задернутые шторы окна, выходящего на двор перед входной дверью. Она увидела свет фар машины, но саму машину не разглядела. Она вышла в холл.
– Кто там? – спросила она, не открывая дверь.
– Олаф.
– Не знаю никакого Олафа.
– Я один из санитаров, ухаживающих за мистером Мендельсоном. У меня для вас поручение, мисс Марч.
Фло открыла дверь. Олаф оказался рослым молодым человеком, одетым в белую майку и белые брюки.
– Входите, – сказала Фло.
– Я только что сдал свою смену, мисс Марч. Он получил вашу записку от Уилли сегодня утром. Не знаю, о чем она, но он очень расстроился. Хозяйка следит за ним, как ястреб, понимаете, и мисс Туми, медсестра, тоже.
– Ну и..?
– Я единственный, кто может поднять его и отнести в ванную комнату, поэтому я довольно много времени провожу с ним наедине. В пятницу я должен отвези его к врачу на кардиосканирование, которое они не могут провести на дому. Он собирается заехать сюда во время ленча. Просил передать вам, что мистер Лорд тоже приедет. Он сказал, чтобы вы ни о чем не беспокоились.
Глаза Фло наполнились слезами.
– Спасибо, Олаф. Когда? В какое точно время они приедут?
– В пятницу, в двенадцать-в половине первого. Может быть, в час. Точно не знаю. Зависит от того, сколько времени займет сканирование.
– Стоит мне приготовить для него ленч? – спросила Фло, начиная волноваться.
– Что-нибудь легкое.
– Как замечательно! Я приготовлю все, что он любит. А вы? И Симс Лорд? Вы останетесь здесь на ленч?
– Для меня не стоит ничего готовить.
– Ну, нет. Я с удовольствием приготовлю, обязательно. О, как мне отблагодарить вас, Олаф. Я так беспокоюсь о нем.
– Я все знаю о вас. Он рассказал. Мы стали с ним очень близки, и мне кажется, он тоже недолюбливает эту мисс Туми.
– Да вы проходите. Хотите выпить? У меня есть открытая бутылка белого вина.
– Нет, благодарю, мисс Марч. Я должен возвращаться на гору. Я приехал на «бентли». Он хочет, чтобы я привык управлять этой машиной, потому что не хочет, чтобы машиной правил Джим, когда он поедет сюда в пятницу.
Магнитофонная запись рассказа Фло. Кассета № 20.
«Я часто задумывалась, почему у Жюля нет детей. Мне всегда казалось, что ему бы хотелось иметь младшего, маленького Жюля, кому он мог бы оставить все свои деньги. Он ненавидел, когда о нем писали газеты, но, без сомнения, ему нравилось видеть свое имя на зданиях или различных сооружениях, а что могло быть лучшим памятником для увековечивания его имени, если не ребенок? Однажды я спросила его об этом. Я думала, может быть, Паулина не хочет иметь детей, но Жюль сказал, что нет, дело не в ней, а в нем. Может быть, это как-то связано с тем, что случилось в Чикаго, с той девушкой в отеле «Рузвельт»? Может быть, он думал, что это связано с генами.
Мне бы очень хотелось иметь от него ребенка. Он не знал, что в последний год я не пользовалась противозачаточными средствами».
ГЛАВА 21
Проходили недели болезни, и жизнь дома вращалась вокруг комнаты больного, медсестер, санитаров, ежедневных визитов врачей. Со времени сердечного приступа у Жюля Паулина веля себя безупречно, чем сыскала восхищение своих друзей. Несмотря на постоянные намеки в колонке Сирила Рэтбоуна на «рыжеволосую женщину», которая фигурировала в сцене сердечного приступа ее мужа, Паулина поступила так, словно абсолютно ничего не знала об этой истории, хотя была уверена, что все ее знакомые читают колонку или, во всяком случае, знают, о чем в ней пишут. Она никому не доверяла. Кто бы ни звонил, будь то ее отец, сестры или близкие друзья, вроде Камиллы Ибери и Роуз Кливеден, а тем более музейные хранители, которых она не раз развлекала у себя дома, или высокопоставленные чиновники, она коротко сообщала о состоянии мужа и заканчивала уверениями, что он скоро поправится. «Да, да, из больницы его уже перевезли домой. Замечательно, не правда ли? Вы знаете, ведь Жюль силен, как бык. Случившееся нас обоих ужасно напугало. Это предупреждение. Ему надо было давно сбросить вес. Теперь он похудел. Я передам ему, что вы звонили. Он будет очень рад. И спасибо вам. Мы оба признательны вам за звонок». Те, кто звонил и до кого доходили слухи о проблемах в таком долгом браке, отказывались им верить.
После возвращения Жюля в имение «Облака» Паулина начала снова выезжать по вечерам на небольшие приемы. «Нет, нет, Роуз, конечно, я приду, с удовольствием. Жюль хочет, чтобы я снова выходила. Думаю, ему доставляет удовольствие слушать сплетни, которые я рассказываю наутро. Через несколько недель он и сам сможет выходить. Длинное платье или короткое?»
Когда князь Фридрих Гессе-Дармштатский, возглавлявший отдел драгоценностей аукциона «Бутбис», позвонил Паулине из Лондона, чтобы узнать о состоянии Жюля, он сообщил, что недели через две намеревается прилететь в Лос-Анджелес, предварительно побывав на приеме у одного миллиардера в Танжере.
– Я дам в твою честь обед, Фридрих, – сказала Паулина. Ей очень нравился князь.
– Нет, нет, Паулина, я не думаю, что это удобно, когда Жюль так болен, – ответил князь.
– Но ты не поверишь, как быстро он идет на поправку. Я не собираюсь устраивать нечто грандиозное. Только десять или двенадцать гостей.
– Это будет великолепно, Паулина.
– Кого бы ты особенно хотел видеть?
– Давно не виделся с Фей Конверс.
– Замечательно. Фей как раз недавно прислала изумительные цветы для Жюля.
* * *
В тот день Фло, лежа в постели, слышала, как несколько раз звонил телефон. Она собиралась отключить его, но подумала, что может позвонит Жюль, и взяла трубку. Ее беспокоило, как бы Паулина не узнала об их планах на пятницу.
– Алло? – осторожно спросила она.
– Фло?
– Да.
– Это Филипп Квиннелл.
– О, Филипп. – Фло вздохнула с облегчением.
– Давно не вижу тебя на утренних собраниях, – сказал Филипп.
– Знаю.
– У тебя все в порядке?
– О, да. Кое-что случилось, Филипп. Ты, верно, слышал. Об этом сообщали в новостях.
– Слышал, конечно. Но, как я понимаю, он уже не в больнице, а дома.
– Да. Но он покинул больницу преждевременно. По своему состоянию он был еще не готов к переезду.
– Почему же его перевезли?
– Ты не догадываешься, Филипп?
– Нет.
– Из-за Паулины. Она узнала, что я ходила к нему в палату, переодевшись медсестрой, и хотела уволить весь медперсонал. Поэтому она и перевезла его домой.
– Откуда ты это знаешь?
– Мимоза Перес, одна из сестер, рассказала мне. Врачи были в бешенстве, что его увезли.
– Но его, конечно, продолжают лечить дома?
– Да.
– Вероятно, тебе не разрешают видеться с ним?
– Совершенно верно.
– Должно быть, тебе очень трудно, Фло?
– Да.
Они помолчали.
– Фло?
– Да, слушаю.
– Ты не пьешь?
– Нет! – Она поняла, что ответила излишне быстро и эмоционально. Поняла и то, что он обо всем догадался.
– Я все там же, ты знаешь, если захочешь поговорить, – сказал Филипп.
– Ты душка, Филипп.
– Звони хоть ночью.
– Спасибо. Я не забуду твоего предложения и надеюсь, что твоя светская подружка понимает, какое сокровище ей досталось.
Филипп засмеялся.
– Хочешь, я заеду за тобой утром и отвезу на собрание?
– Нет. Но я скоро начну опять туда ходить, Филипп. Правда.
– Хорошо.
Она уже хотела положить трубку, но передумала.
– Филипп, ты слушаешь?
– Да.
– Это правда, что Жюль заставил уволить тебя?
– Он сам тебе рассказал об этом?
– О, Господи, нет. Один подонок по имени Джоэль Циркон рассказал мне.
– Ладно, не беспокойся об этом.
– Мне ужасно неприятно. Я хочу, чтобы ты знал, что я не рассказывала ему, что была с тобой в те дни.
– Я знаю, Фло.
– Он нанял частного детектива, чтобы найти меня.
– Понимаю.
– Мне ужасно неприятно. Я чувствую, что ответственна за это. Ты же не просил меня приходить к тебе. Я просто свалилась тебе на голову в тот вечер.
– Жюль ненавидит меня с тех пор, как он разбил статуэтку балерины Дега.
* * *
– Паулина пригласила нас на обед в пятницу, – сказала Камилла.
– Не могу поверить, что она пригласила и меня, – ответил Филипп.
– Но это действительно так. Ты ей очень нравишься. Она особенно просила привести тебя.
– Это будет прием?
– Небольшой. Совсем небольшой. Думаю, двенадцать или четырнадцать гостей. Из-за болезни Жюля и тому подоб-ного.
– Значит, Жюль встает? Он будет присутствовать?
– Господи, нет. Пока нет.
– Странное время выбрала Паулина для приема, как ты думаешь?
– Паулина говорит, что он чувствует себя почти хорошо. Просто они очень напугались. Она говорит, что он скоро совершенно поправится.
– И как при этом ведет себя Паулина?
– Пример отличного поведения. Все так думают. Класс, ты знаешь. Я всегда ненавидела слово «класс», но это именно так. К тому же этот отвратительный Сирил Рэтбоун пишет ужасные вещи в своей колонке о рыжеволосой женщине, которую я встречала у тебя в номере. Конечно, я и словом никому не обмолвилась, что встречала ее, да и колонку Сирила Рэтбоуна никогда не читаю, но слышала от других. В основном от Роуз Кливеден.
– Но почему Паулина устраивает прием в такое время?
– Ради князя Фридриха Гессе-Дармштатского. Филипп засмеялся.
– А кто, черт возьми, этот князь Фридрих Гессе-Дармштатский?
– Возглавляет отдел драгоценностей аукциона «Бутбис» в Лондоне.
Филипп снова засмеялся.
– Ну, конечно.
– Что в этом смешного?
– Просто смешно, Камилла.
– Иногда я не понимаю тебя, Филипп.
– Иногда я не понимаю тебя, Камилла.
* * *
В пятницу утром, в тот день, когда Жюль Мендельсон должен был пройти кардиосканирование в отделении «Крыло Мендельсонов» при Медицинском центре Седар-Синай, и когда Паулина Мендельсон устраивала небольшой прием для князя Фридриха Гессе-Дармштатского, Фло встала рано, чтобы приготовить все для ленча с Жюлем и его адвокатом Симсом Лордом, с которым она никогда не встречалась. В семь утра – обычное время для ее посещений собраний анонимных алкоголиков в бревенчатом доме на бульваре Робертсон, где она не появлялась уже несколько недель, – Фло отправилась делать прическу у Пуки и маникюр у Бланшетт. Потом Пуки поделился с Бланшетт наблюдением, что никогда не видел Фло в таком нервном возбуждении и такой безразличной к сплетням о знаменитых клиентах его салона, которые она обычно выслушивала с таким удовольствием. Пуки очень нравилась Фло, поэтому он не спросил ее, не она ли та рыжеволосая, о которой столько болтают и намекают в колонке Сирила Рэтбоуна.
Фло так и не научилась прилично готовить, даже не могла сделать суфле из сыра, которое она планировала подать к ленчу, но зато знала, как сервировать – даже изысканно сервировать – стол. Несколько месяцев назад она вырезала из журнала фотографию убранства стола, приготовленного Паулиной Мендельсон для приема в «Облаках» в честь приехавшего посла. Взяв свои новые бокалы, новый китайский сервиз, столовое серебро от «Тиффани», новые скатерть и салфетки от «Портолте», она точно скопировала сервировку Паулины. Петра фон Кант, модная в то время в городе цветочница, приехала утром к Фло, чтобы сделать цветочную аранжировку в центре стола. Не по сезону ранние тюльпаны, заказанные ею в Голландии, оказались недостаточно распустившимися, чтобы удовлетворить Фло. «Они какие-то неживые, слишком закрытые, – причитала она. – Я хочу, чтобы они выглядели так, словно я сорвала их в своем саду. Ты обещала, что они будут распустившиеся». Петра, привыкшая к придиркам и раздражению светских клиентов, взяла фен для сушки волос и направила струю горячего воздуха на тюльпаны, пока они полностью не раскрылись. Позже Петра рассказала Нелли Поттс, декоратору Фло, что она никогда не имела дело с хозяйкой, более озабоченной высотой цветов в центре стола. Откуда Петре было знать, что в статье в том же журнале, из которого Фло вырезала фотографию, говорилось, что Паулина Мендельсон придерживается правила: высота цветов в центре стола должна быть такова, чтобы они не мешали разговору. И Фло Марч, впервые выступая в роли Хозяйки богатого дома, искренне придерживалась философии жены своего любовника. «Я хочу, чтобы цветы не мешали разговаривать за столом», – сказала она, словно собиралась принимать сорок, а не четырех гостей. Ей очень хотелось воспользоваться и карточками мест для стола, написанными каллиграфическим почерком, но, поймав взгляд Петры, без слов поняла, что расставлять карточки для четырех гостей совсем не в манере Паулины.
В бистро «Сад», где она иногда завтракала с Нелли Поттс, разглядывая дам из общества, которые, как она знала, были дружны с Жюлем и Паулиной, ей приготовили сырное суфле и проинструктировали, сколько минут его надо держать в духовке. «Тридцать или тридцать пять минут», – предупредил Курт, когда Фло забирала суфле. Она повторила, а затем записала эту инструкцию. Курт рассказал ей также, что приправу из уксуса к салату из листьев эндивии и латука надо приготовить «за несколько минут до подачи на стол». Он дал совет, как долго надо подогревать рогалики. Она записала все, что он сказал, словно на курсах по кулинарии. Она охладила белое вино с аукциона «Брешани» и съездила в булочную на Фермерском рынке, чтобы выбрать кофейный торт, который Жюль очень любил, намереваясь подать его на десерт.
За час до Предполагаемого приезда Жюля она трижды переодевалась. Больше всего ей хотелось, чтобы Жюль мог гордиться ею в присутствии Симса Лорда. По его глазам она всегда понимала: хорошо она одета или нет. Она отвергла серьги с желтыми бриллиантами, которые могли показаться слишком нарядными для дневного времени. Она решила не надевать костюм от «Шанель», чтобы не выглядеть чересчур разодетой для ленча дома. Отказавшись от всего черного, посчитав, что будет выглядеть слишком мрачно для такого радостного, как она надеялась, события для Жюля, и переодевшись в третий раз, она нашла, что сделала правильный выбор: надела бежевые брюки и бежевый шерстяной свитер с поясом в виде золотой цепи. Из украшений выбрала только кольцо с сапфиром и бриллиантами, которое она обещала Жюлю никогда не снимать.
Услышав звук приближающегося к дому «бентли», она бросилась к двери и широко ее распахнула. Олаф, одетый в белую майку и белые брюки, сидел за рулем. Симс Лорд, стройный, аристократического вида, сидел на заднем сиденье и пристально смотрел на нее. На мгновение ее охватил озноб. Если бы она знала слово «надменный», то непременно воспользовалась бы им для описания внешнего вида Симса Лорда. Жюль, неуклюже завалившись, сидел рядом с Лордом, его голова была едва видна. Фло увидела, как он поднял руку и слабо помахал ей.
Олаф поздоровался с Фло и, обойдя машину, открыл заднюю дверцу. Просунув одну руку под ноги Жюля, другой обхватив его за спину, он вынул его из машины и осторожно внес в дом. Фло, мгновенно поняв, что Жюлю неловко перед ней зато, что его несут, повернулась и прошла в глубину дома. Она не была готова к такому виду своего любовника. Ворот его рубашки был, казалось, на несколько размеров больше и болтался на шее. Его лицо осунулось и было землистого цвета, с темными кругами вокруг глаз. Ей показалось, что он похудел на тридцать или сорок фунтов с тех пор, как она в последний раз видела его в больнице. В данной ситуации было не до комплиментов в отношении такой потери веса.
– Вы приготовили для него кресло поудобнее? – спросил Олаф, продолжая держать Жюля на руках.
Фло не думала, что ему надо особое кресло, но она повела себя так, словно это была ее главная забота.
– Да, я думала посадить его здесь, на диване. Лучше в углу, чтобы он мог опереться на подлокотник или лечь, если захочет. Позвольте, я подложу подушку ему под спину. Вот так. Тебе удобно, Жюль?
Он кивнул головой. Когда Олаф опустил его на диван и помог устроиться поудобнее, Жюль взглянул на Фло и улыбнулся. В этот момент он, казалось, выглядел как и прежде, поскольку утомленное выражение лица скрылось за улыбкой. Симс Лорд и Олаф заметили это и посмотрели на Фло. Жюль обвел комнату глазами, и его взгляд приковал приготовленный Фло стол. Он снова улыбнулся и кивнул, оценив проделанную ею работу, которую, как он понял, она сделала только для него.
– О, Жюль, как приятно снова видеть тебя, – сказала Фло. Она подошла к дивану и опустилась перед ним на колени. – Я так по тебе скучала. Ты даже не представляешь, как. До сих пор я не понимала, как привыкла к тебе.
– Я тоже скучал по тебе, – сказал Жюль, и его голос задрожал. Казалось, он сейчас заплачет, но сдержался.
– Иногда я выходила из себя, потому что ты звонил столько раз за день. Двадцать, а может быть, больше раз, а теперь мне так не хватает твоих звонков.
Он снова улыбнулся.
– Ты знаешь Олафа?
– Да, я знаю Олафа. Он был так добр, когда приезжал сюда. Но я не знаю мистера Лорда. Привет, мистер Лорд. – Она поднялась с колен и протянула ему руку. Хотя он был красив и казался дружелюбно настроенным, от него веяло холодом. Она заметила его светлые, как лед, глаза и преждевременно поседевшие волосы. Она отметила про себя идеальный покрой его костюма и вышитые на кармашке голубой сорочки инициалы.
– Пожалуйста, зовите меня Симс, Фло, – сказал Симс Лорд, пожимая ей руку. Он представлял себе Фло Марч совсем другой. Он думал, что перед ним предстанет хорошенькая, но совсем заурядная женщина. И не ожидал, что она окажется красавицей, да еще со вкусом одетой. Он также не представлял, что все в ее доме выглядит столь элегантно. Но главное, он был не готов к тому, насколько отношения Жюля и Фло нежные.
– Честно говоря, я не знала, относитесь вы ко мне по-дружески или нет.
– Дружески, – подтвердил Жюль, отвечая за Симса. Не вызывало сомнений, что они обговорили все заранее. Когда Жюль говорил, его голос звучал почти как шепот, но чувствовалось, что он все еще повелевает.
– Рада этому, – сказала Фло и улыбнулась Симсу. – У меня в холодильнике замечательное белое вино. С аукциона «Брешани».
Жюль и Симс засмеялись.
– Жюль, выпьешь немного?
Жюль посмотрел на Олафа, как бы спрашивая разрешения, и согласно кивнул.
– А вы, Симс?
– С удовольствием.
– У меня есть и другие напитки, если вы хотите что-то другое.
– Нет, белое вино – это прекрасно. Особенно это белое вино.
– Олаф?
– Не могу, Фло, но спасибо.
Она подошла к бару, открыла бутылку вина и налила три бокала.
Жюль удивленно посмотрел на Фло.
– Ты собираешься пить вино? – спросил он. – Я думал, что ты ничего не пьешь, кроме «Дайет коки».
– О, сегодня можно. В конце концов, сегодня у меня настоящий праздник. Добро пожаловать домой, Жюль. – Она подняла бокал в честь этого тоста, Жюль и Симс последовали за ней. – Я только поставлю суфле в духовке, а потом мы поговорим.
– Она просто очаровательна, Жюль, – сказал Симс, когда Фло вышла из комнаты, но в его комплименте слышалась снисходительность, и Жюль заметил это.
Он недовольно кивнул. Жестом руки он попросил Симса открыть его портфель. Симс понял и вынул из портфеля бумаги, которые Жюль нетерпеливо взял.
Вернувшись в комнату, Фло увидела разложенные на стеклянной крышке кофейного столика бумаги и ручку.
– Завтрак будет готов через несколько минут, – сказала она.
– Пахнет чертовски аппетитно, Фло, – заметил Олаф.
– Мое сырное суфле. Что это за бумаги?
– Прочти их, – сказал Жюль.
Фло взяла Один из листов. Он был похож на официальный документ, в верхней части отпечатанное типографским способом имя Жюля и адрес его офиса. Ниже, в правом углу она прочла: мисс Фло Марч, 844, Азалиа Уэй, Беверли-Хиллз, Калифорния 90210. Фло посмотрела на Жюля, затем на Симса Лорда. Мужчины смотрели на нее.
– Прочти, – повторил Жюль.
– «Дорогая Фло, – читала вслух Фло. – Я дал согласие выплачивать тебе двадцать тысяч долларов в месяц в течение пяти лет, с момента подписания документа. Эти деньги будут выплачиваться тринадцатого числа каждого месяца из доходов, получаемых мной от торговых центров «Сантуччи» в Санта-Ана, Сан-Хосе и Санта-Крузе. Симс Лорд, мой адвокат и душеприказчик, уполномочен выполнять данные выплаты. С уважением, Жюль Мендельсон. Свидетели – Олаф Педерсон, Маргарет Мейпл.»
Фло оторвала взгляд от письма и, посмотрев на Жюля, разразилась рыданиями.
– Это чуть больше миллиона баксов, – проговорил Жюль, улыбаясь. – Ты – наследница.
– О, Жюль, – сказала она, снова опустившись перед ним на колени. – Я знала, я всегда знала, что ты позаботишься обо мне.
Жюль положил руку на ее голову.
– Это не все, – прошептал он. Снова махнул рукой Симсу Лорду, и Лорд передал ему другую бумагу. – Этот дом – твой.
– Почти ваш, – поправил Симс. – Владелец этого дома, актер, находится на съемках фильма в Югославии, и бумаги, посланные ему, еще не вернулись, но все предварительно согласовано.
– О, Жюль, не знаю, что сказать. – Она обняла его за шею и поцеловала в щеку. Он нежно смотрел на нее.
– Кажется, ваше суфле подгорело, Фло, – сказал Олаф.
– О, Боже! – вскрикнула Фло, вскочила на ноги и побежала в кухню. – Черт! – послышался ее вопль из кухни.
Вернувшись через несколько минут, она держала в руке сгоревшее суфле.
– Хочу вам показать, что с ним стало.
Жюль засмеялся, восхищенный ее непосредственностью. Симс тоже засмеялся.
– Но у меня есть еще салат и горячие рогалики, и твой любимый кофейный торт из булочной на Фермерском рынке.
– Мне подходит, – сказал Жюль. Олаф поднял его и перенес к столу.
– Жюль, садись рядом со мной. – Фло похлопала по сиденью стула, стоявшего справа от нее, с таким видом, словно она всю жизнь устраивала званые завтраки. – Карточек мест нет, поэтому вы, Олаф, садитесь рядом с Жюлем, а вы Симс, слева от меня. Мне приятно, что мы наконец встретились, Симс. Жюль говорил о вас постоянно.
Симс подал ей стул, она села, довольная собой, зная, что все сделала хорошо.
– Стол выглядит красиво, Фло, – заметил Жюль. Он знал, как много значит для нее принимать гостей в собственном доме. Он протянул руку и коснулся стоявших в центре стола тюльпанов. – Паулина всегда говорила, что ни одни цветы так красиво не умирают, как тюльпаны. – Это странное замечание было выслушано в молчании. Затем Жюль сказал: – Не понимаю, что заставило меня вспомнить сейчас столь непонятное высказывание.
Вначале разговор за столом не клеился. Слабость Жюля не позволяла ему доминировать, как он к тому привык на различных приемах, где бывал и где все гости с интересом слушали его, отдавая должное его великолепному знанию международных проблем, закулисных дел в мире бизнеса и искусства. Олаф, не привыкший к светской жизни, остро ощущал, что он всего лишь простой санитар, которого пригласили за стол ввиду необычных обстоятельств, а потому считал неудобным вмешиваться в разговор. Симс Лорд чувствовал себя гостем по принуждению, и его холодность могла все испортить, но положение спасла Фло, проявив себя настоящей хозяйкой. Она от всей души желала устраивать приемы для друзей Жюля наилучшим образом, чтобы он мог гордиться ею, а потому не могла позволить, чтобы первая попытка в этом деле оказалась безуспешной, несмотря на сгоревшее суфле. Вскоре ее самокритичный и полный юмора рассказ об утренних приготовлениях к ленчу заставил гостей разразиться смехом. Симс Лорд, большой поклонник дам, особенно замужних, мужья которых вращались в том же социальном круге, что и он, слушал ее и мысленно задавался вопросом: почему ни одна из дам, с которыми он частенько пускался в любовные эскапады, не может быть столь занимательной, как любовница Жюля.
Жюль, сидевший в изнеможении, мог только кивать головой, одобряя ее рассказ. Наконец Фло поднялась, чтобы убрать со стола, и сказала:
