Перемените обстановку

Оба бандита скрылись прежде чем поднялась тревога. В момент бегства их заметил сторож и дальше приводилось подробное описание преступников. Он добавил, что полиция отказалась сообщить, похищено ли что-нибудь бандитами.

Это озадачило меня так же, как и репортера. Почему никто не упомянул о колье?

Заголовки во вчерашнем номере газеты подействовали на меня, как удар по лицу.

«Эксперт по бриллиантам наследует миллионы Фремлина».

Моя фотография красовалась на газетной странице рядом со статьей, в которой сообщалось, что я проработал у Фремлина пять лет. Меня считали одним из ведущих экспертов по бриллиантам и теперь, получив по завещанию большую часть его огромного состояния, я стал старшим партнером фирмы «Люс и Фремлин». Репортер вспомнил о моем обручении (каким далеким все это казалось мне теперь), рассказывал о гибели Джуди, о том, как по совету знаменитого психолога-психиатра, доктора Мелиша, я поехал в Люсвил, где работал среди бедняков, как вернулся в Парадайз-Сити и теперь, в результате смерти Фремлина, стал его преемником и миллионером.

Я читал и перечитывал статью, чувствуя, что холодею. Прочтут ли это Морганы? А если прочтут, то что предпримут? В течение нескольких минут я испытывал мучительный страх, потом овладел собой.

Что они могут сделать? Выдав меня, они выдадут и себя. Рея не дура. Они должны понимать, что для них это было бы равносильно самоубийству.

Но что, если их поймает полиция? Опасность таилась именно здесь. Если их поймают, они не станут молчать. В каком положении я окажусь тогда?

Я поразмыслил над этим. Располагая деньгами Сидни, я смогу нанять хорошего адвоката, а поскольку с самого начала я не делал тайны, где находится настоящее колье, и буду отрицать все, что они скажут, никакой суд, разумеется, не признает меня виновным.

Ладно, их пока еще не поймали. Может, они уже покинули страну. У них оставалось больше тысячи долларов из моих денег, достаточно, чтобы пробраться в Мексику и найти там убежище.

Я был рад приходу сестры со снотворным.

Часов в десять в палату вошла Дженни с новым букетом красных роз. Она сказала, что полюбила мою квартиру, отлично ладит с Сисси, моей цветной уборщицей, справляется с моей огромной почтой и что я выгляжу лучше.

— Я чувствую себя отлично, — сказал я. — Слушайте, Дженни, вы читали газеты? Вы знаете, что Сидни оставил мне все свои деньги?

Она кивнула.

— Я очень рада за вас, но понимаю, что вы испытываете.

Мы смотрели друг на друга.

— Сначала я думал отказаться, но потом понял, что все равно не верну Сидни.

— Вы не должны отказываться… он хотел, чтобы они достались вам.

— Да. — Я сообщил ей, что доктор Саммерс порекомендовал мне двухмесячное морское путешествие. По его мнению мне следует взять компаньона, который заботился бы, чтобы я не переутомлялся. Я взглянул ей в глаза. — Не согласились бы вы поехать, Дженни?

Она уставилась на меня, словно не веря своим ушам.

— Вы серьезно?

— Конечно, серьезно.

— О, Ларри… с большой радостью! — В волнении она захлопала в ладоши и я вспомнил, как она была возбуждена, когда в Люсвиле я пригласил ее пообедать.

— Нужно будет подготовиться. Недели через четыре я смогу ехать. Купите все из одежды, что вам необходимо, и не забывайте, что я очень богат. Все счета отсылайте в мой банк. Потом обратитесь в бюро путешествий и пусть они подготовят проспекты, и мы вместе их рассмотрим. Сделаете?

— Хорошо. Сегодня же.

Мы поболтали еще немного и она ушла.

Я откинулся на подушку, впервые за все время пребывания в больнице чувствуя себя более или менее беззаботным и счастливым… но это длилось недолго.

После обеда меня посетили сержант Хесс и Лепски.

— Несколько вопросов, мистер Карр, если вы не возражаете, — сказал Хесс, усаживаясь рядом.

Я взял себя в руки, готовясь услышать какую-нибудь неприятную новость.

— Я тоже хочу спросить вас, сержант, — сказал я. — Я прочел газеты. В них ни слова не говорится о колье… для этого есть какие-то причины?

— Конечно… Если мы разгласим, что колье украли, мистер Карр, — ответил Хесс, — то придется сообщить, что оно поддельное. Пока они воображают, что у них настоящее колье, они будут стараться продать его. Мы предупредили всех крупных скупщиков в стране. Если они попробуют его сбыть, мы их сцапаем.

— Понятно.

Я подумал об алчности Реи. Хватит ли у нее безрассудства пойти на такой риск?

Хесс поерзал на стуле.

— Я слышал, мистер Карр, что вы работали в бюро опеки в Люсвиле. Это верно?

У меня сильнее забилось сердце.

— Об этом писали в газетах, сержант. Тут нет никакого счета. После аварии доктор Мелит посоветовал мне переменить обстановку и послал меня поработать к своей племяннице, мисс Бакстер. А почему вы спрашиваете?

Вам что-нибудь говорит имя Реи Морган?

Каким-то чудом мне удалось встретить его спокойный, пристальный взгляд, сохранив на лице безразличное выражение.

— Да… Мисс Бакстер может сказать вам о ней больше чем — Вы имели дело с этой женщиной?

— Да. Когда мисс Бакстер попала в больницу, я вызвался встретить Рею Морган из тюрьмы и отвезти ее домой… так сказать в порядке опеки.

— Она знала, кто вы?

— Знала мое имя.

— А она знала, что вы работаете у «Люса и Фремлина»… вы упоминали ей об этом?

— Нет. Она мне не понравилась. Мы едва ли обменялись парой слов.

— Но она могла разузнать, кто вы такой?

— Вероятно, да. Но зачем ей?

— Я стараюсь заполнить некоторые пробелы, мистер Карр.

— Разве Рея Морган имеет какое-то отношение к вашему расследованию? — Я почувствовал, что у меня взмокли ладони.

— Мы начинаем так думать. Полиция Люсвила получила информацию от служащего бензоколонки неподалеку от Люсвила. Он прочитал в газетах описание убийц и позвонил сержанту О'Халлорану и рассказал, что на прошлой неделе на него напал человек, одетый точно в такой же наряд. Служащий велел ему убираться, что тот и сделал, и он больше не думал об этом случае, пока не прочел в газетах, что человека, по описанию похожего на несостоявшегося налетчика, разыскивают за убийство. О'Халлоран позвонил мне и я съездил в Люсвил. Такое совпадение показалось странным, мистер Карр. В Люсвиле появляется человек, похожий по описанию на убийцу, и вы тоже побывали в Люсвиле Вот мы с сержантом О'Халлораном и решили поискать кого-нибудь с уголовным прошлым, имевшего контакты с вами догадка, не больше, но полицейская работа чаще всего опирается на догадки, и мы узнали про Рею Морган. Стало совсем интересно, когда выяснилось что она живет вместе с братом. Вы видели ее брата?

Мне пришлось облизать пересохшие губы прежде чем ответить.

— Да. Он был дома, когда я привез ее.

— И вы ни разу при них не упоминали о своей профессии?

— В этом я уверен.

Несколько минут Хесс размышлял.

— У вас была машина?

— Да.

— Если бы им захотелось узнать о вас побольше, они могли бы проверить ваш регистрационный номер, верно?

— Но с какой стати? В конце концов, для них я был всего лишь служащим бюро, который подвез ее до дома.

— Угу. — Он помолчал. — Эти двое не могли быть теми, кто убил Фремлина?

Я выдержал паузу, словно вспоминая, и сказал:

— Не знаю. Все случилось так быстро. Не могу сказать.

— Вам не показалось, что человек, ворвавшийся в квартиру, похож фигурой на Моргана?

— Не думаю… я ведь говорил — у меня создалось впечатление, что тот был невысокий и плотный, а Морган высокий и худой.

Хесс кивнул.

— Н-да. — Нахмурясь, он почесал ухо. — Мы с О'Халлораном заглянули к Морганам домой… Они живут в настоящей лачуге. Дом оказался закрытым… внутри никого. Потом расспросили соседей. В последний раз их видели за два дня до убийства. Дорога сюда столько бы и заняла у них. Мы проверили все мотели и отели и кое-что нашли. — Он опять почесал нос. — Они остановились в мотеле «Пирамида» и выехали в вечер убийства. Тамошний клерк опознал Рею на фото. Скажите мне одну вещь, вы ведь с ней встречались и разговаривали. Как по-вашему, способна ли она на убийство?

Я вспомнил отражение Реи в зеркале в тот момент, когда она приготовилась для удара. Убийца? Да… она прирожденный убийца.

— На это я ничего не могу ответить, сержант, — сказал я охрипшим голосом.

— Откуда же мне знать?

— Угу… но у нее чертовски интересное прошлое. По-моему, это их работа.

Если Морган ранен в руку и группа крови сойдется, им, считай, крышка. — Он встал. — На них уже объявлен розыск. Мы их возьмем, вопрос только во времени. — Он кивнул Лепски и тот направился к двери. — Ладно, мистер Карр, думаю больше вас незачем беспокоить. Поправляйтесь.

Он вышел из палаты вслед за Лепски.

«Я сам себе выкопал могилу», — думал я.

Как у меня хватило глупости дать Фелу свой наряд, которым я уже пользовался при неудавшемся налете? Я предупредил их надеть перчатки и позаботился об алиби, но мне даже в голову не пришло, что служащий бензоколонки, запомнивший этот наряд, укажет полиции связь с Люсвилом.

Прошло лишь несколько дней, в течение которых я тешил себя уверенностью, что их невозможно найти, если они не попытаются сбыть колье. И полиция уже шла по их следам!

Охота началась. Сколько они продержатся? Если их поймают, они заговорят.

Радио Парадайз-Сити передавало последние известия каждые три часа. Я превратился в маниакального слушателя радио. Стоило диктору сказать «а теперь сводка новостей», как я напряженно застывал и с гулко колотящимся сердцем слушал.

Я ждал сообщения об их аресте.

Пока длилось трехчасовое ожидание, я едва отвечал сестре. Еда оставалась нетронутой. Все мое внимание было приковано к стрелкам часов, которые медленно ползли, отмеривая время до следующей передачи новостей.

Я понимал, что морское путешествие придется отменить. Одна мысль о том, что придется быть на корабле, отрезанном от новостей, все время гадая, не попались ли они, в каждом порту ожидая появления агентов, пришедших арестовать меня, сводила меня с ума.

Беспокойство не давало мне лежать в постели и на следующее утро, как только сестра вышла, я встал и принялся расхаживать взад и вперед по комнате. Сначала у меня подгибались ноги, но я упорно продолжал ходить, чувствуя, что это возвращает мне силы.

Доктор Саммерс застал меня, стоящим у окна.

— Только не надо шума по пустякам, — сказал я. — Я хочу домой. Мне наплевать, как это отразится на моем здоровье. Если я поваляюсь на солнышке у себя на балконе, мне будет только лучше, уверен, а торчать здесь взаперти я больше не в состоянии.

Неожиданно для меня он согласился.

— Хорошо, мистер Карр, я распоряжусь насчет машины и после обеда можете отправляться домой. Вечером я заеду посмотреть, как ваши дела. Мне кажется, будет весьма разумно, если сестра Флеминг поедет с вами и останется у вас на несколько дней… просто на всякий случай.

— Она мне не нужна. Мисс Бакстер сможет обо мне позаботиться.

В четыре часа того же дня я был уже дома и сидел на балконе.

Здесь-то, когда Дженни вошла, неся поднос с чайной посудой, я и объявил ей, что морская поездка отменяется.

Потрясение и разочарование, отразившиеся в ее взгляде, вызвали у меня лишь раздражение. Я то и дело посматривал на часы. Передача новостей начнется через несколько минут.

— Но почему? — спросила Дженни. — Это было бы вам очень полезно. Что заставило вас передумать?

— Я имею право передумать, не так ли? — Огрызнулся я. — Пора заняться делами. Нужно еще распорядиться имуществом Сидни. Я теперь понял, что за два месяца на корабле подох бы со скуки.

— Ах, так. — Она опустила взгляд на свои руки и покраснела. — Но я заказала вещи, Ларри. Вы говорили…

— Ничего, все в порядке. Может еще съездим попозже… кто знает. Оставьте их себе. Вы это заслужили.

— Я не могу, Ларри. Предполагалось, что я буду у вас секретарем…

— Не морочьте мне голову. Оставьте их себе! — Я снова взглянул на часы.

— Спасибо. — В ее голосе, зазвучала холодная нотка. После долгой паузы она сказала:

— Пожалуй, надо возвращаться в Люсвил. Я уже совсем хорошо хожу. Думаю, вы обойдетесь без меня, правда?

Неожиданно я понял, что должен остаться один. Я должен проводить свое время в ожидании последних известий, и Дженни только мешала бы мне. Кроме того, если их поймают и они заговорят, я не хотел, чтобы Дженни была здесь, когда меня арестуют. Этого я не хотел ни в коем случае.

Не глядя на нее, я сказал:

— Хорошо, Дженни. Я понимаю. Вам так же хочется вернуться к своей работе, как мне к своей.

— Да.

— Хорошо… договорились. Я… — Видя, что подошло время сводки новостей, я умолк. — Одну минутку… я хочу послушать последние известия.

Пока я слушал все тот же надоевший вздор по международному положению, Дженни тихо встала и ушла в гостиную.

Когда болтовня кончилось, а об их аресте так и не было сообщено, я тоже вышел в гостиную. Дженни там не было. Поколебавшись, я вошел в комнату для гостей. Она укладывала вещи.

— Незачем так спешить, — сказал я неуверенно. — О чем вы думаете?

Она продолжала укладывать вещи.

— Через час уходит автобус. Если я на него попаду, послезавтра я буду уже у себя в бюро, а мне того и нужно.

— Да… понятно.

Испытывая отвращение к самому себе, я вышел из комнаты на балкон. Через двадцать минут она присоединилась ко мне.

— Берегите себя, Ларри. Не переутомляйтесь.

— Спасибо за то, что вы так меня выручили. Будем поддерживать связь. — Я не смел взглянуть на нее.

— Ведь вас что-то беспокоит, правда, — спросила она и положила ладонь на мою руку. — Расскажите мне. Вдвоем бывает проще найти выход из положения.

Как мне хотелось рассказать ей все. Но что толку? Чем она сможет помочь?

Никто мне не поможет.

— Все в порядке, Дженни, — сказал я коротко. — Не опоздайте на автобус.

Она смотрела на меня, и ее губы дрожали. Мне стало ясно, что она любит меня, но время для этого было упущено… как и для всего, к чему я прикасался теперь.

Я отвернулся. Через секунду я услышал, как захлопнулась входная дверь, и тогда я понял, что теперь окончательно остался один.

Глава 9

Следующие три дня я провел в одиночестве, заказывая еду в ресторане и слушая каждую передачу новостей.

Телефон не давал мне покоя: люди, справлявшиеся о моем здоровье, друзья, желающие навестить меня, в чьих голосах проскальзывала обида, когда я отвечал, что самочувствие пока не позволяет мне кого-либо принимать. Наконец я совсем перестал отвечать на звонки.

На третий день доктор Саммерс снял бинты. Не считая плеши на затылке, я был, по его мнению, как новенький. «Теперь, — сказал он, — самое время для морского путешествия». Я ответил, что подумаю, и поскорее выпроводил его.

Я начинал жалеть, что так обошелся с Дженни. В моем тогдашнем паническом состоянии было просто необходимо остаться одному, но теперь, когда страх отступил, я старался уверить себя, что Рею и Фела никогда не поймают. По всей вероятности они уже в Мексике или даже в Южной Америке, и я буду вынужден провести остаток своих дней, прикованный к радио, так и не услышав о них.

Не позвонить ли Дженни? Я объясню ей, что был не в себе и что теперь, как мне кажется, я способен выдержать морское путешествие. Не согласится ли она забыть о моем поведении и поехать со мной?

Я колебался. «Пожалуй, — думал я, — лучше выждать неделю-другую, а потом, если не будет никаких известий о Морганах, я уеду».

Я написал Дженни письмо, в котором старался объяснить свое поведение плохим самочувствием и сообщал, что теперь мне лучше и мы могли бы отправиться в ближайшее время, если она согласна ехать со мной. Но когда я перечитал письмо, оно показалась мне таким неискренним, что я порвал его.

На четвертый день я переборол себя и, взяв такси, поехал в магазин. В моем чемоданчике лежало колье миссис Плессингтон.

Мисс Берлоу, Пьер Мартен и Ганс Кох встретили меня шумными приветствиями.

Даже Терри, хотя и без особого энтузиазма, соизволил выразить надежду, что мне лучше.

Я прошел в кабинет Тома Люса и положил ему футляр с колье.

— Том… я хочу объяснить эту историю с колье, — сказал я.

Он взглянул на меня довольно холодно, кивнул и стал ждать продолжения.

Я рассказал ему правду: как Сидни попросил меня сохранить в секрете перепродажу колье, как я предупреждал его, что это неэтично и как он настоял на своем.

— Я все знаю, — спокойно сказал Люс. — Видишь ли, Ларри, от меня мало что укрывается. Я ведал акциями Сидни и когда он сказал, что хочет продать блок на сумму в три четверти миллиона и когда я услышал, что миссис Плессингтон по уши влезла в долги, об остальном было нетрудно догадаться. Меня это не волновало и я жалею, что это волновало Сидни.

— Колье теперь мое, — сказал я. — Я передаю его в распоряжение фирмы.

Том. Когда мы его продадим, переделав по проекту Сидни, все деньги получит фирма.

— Вот так и должен поступать партнер, — сказал он, — но фирма купит его у тебя по той цене, которую уплатил Сидни. Так будет по справедливости, согласен? Доход от продажи идет фирме.

— Отлично… купи мне акции, Том. Ты смотрел за делами Сидни, я буду очень благодарен, если ты займешься и моими.

Это ему понравилось. Мы заговорили о делах. Новые работники оправдали ожидания и даже Терри вел себя прилично.

— По-моему, тебе пока не стоит браться за работу, Ларри, — сказал Люс. У тебя нездоровый вид. Почему бы тебе не совершить морской круиз?

— Я думаю так и сделать, но только не теперь. Сначала мне нужно разделаться со всеми делами по наследству, обосноваться в пентхаусе, и потом, примерно через неделю, можно поехать.

Попрощавшись с Томом, я поехал к дому Сидни. Гарри Грегсон, дневной сторож, приветствовал меня, когда я приблизился к его столу.

— Рад вас снова видеть, мистер Карр, — сказал он. — До чего скверная история. Я скучаю по мистеру Сидни… он был джентльмен.

— Да. — После паузы я продолжал:

— Я переселяюсь в пентхаус, Гарри. У вас есть ключи?

— Да, сэр. Я читал об этом в газетах. Я сказал тогда и теперь скажу: всего вам наилучшего, мистер Карр. Местный персонал очень доволен, что вы будете здесь жить.

— Спасибо, Гарри.

— Там никого не было с тех пор, как ушла полиция Нужно прибраться перед вашим переездом.

— У вас есть адрес Клода, Гарри? Я хочу его пригласить к себе на работу.

— А чего ему не согласиться. Да, у меня есть его телефон. Одну минуточку… — Он вышел в дежурку и, поискав в ящике стола, вернулся с листком бумаги. — Я слышал, он здорово расстроен.

— Он не заходил сюда после…

— Нет, сэр. Он куда-то уехал, но сейчас наверно вернулся.

— Я позвоню ему. — Взяв бумажку и ключи, я продолжал:

— Спасибо, Гарри. Я пока только хочу немного оглядеться там и долго не задержусь.

Поднимаясь в лифте, я вспоминал тот роковой вечер. Я вздрогнул при мысли о том, что войду в дом Сидни в первый раз после его смерти.

Остановившись перед дверью, я колебался. У меня появилось чувство, близкое к тошноте. «Но ведь это глупо, — сказал я себе. — Сидни мертв Этот чудесный пентхаус теперь принадлежит мне… он станет моим домом! Нужно освободиться от этого комплекса вины. Я не виноват в его смерти! За долгие часы одиночества я вновь и вновь твердил себе это. Надо изгнать чувство вины из своего сознания».

Я вставил ключ в замок и шагнул в прихожую. Слыша слабое гудение кондиционера, я остановился, прислушиваясь. Неужели полиция оставила включенный кондиционер? Разве никто не заходил сюда, чтобы убедиться, что свет и кондиционер выключены?

Озадаченный, я толкнул дверь.

Передо мной с пистолетом в руке стоял Фел Морган.

Я стоял неподвижно, уставившись на пистолет, готовый выплюнуть смерть.

Сквозь двойные рамы приглушенно раздавались всевозможные звуки. Город продолжал жить своей жизнью.

Я перевел взгляд с пистолета на лицо Фела. В тот момент он опустил пистолет и сказал вздрагивающим и испуганным голосом:

— Господи Иисусе! Я думал пришли копы!

Тут я увидел, что он испуган еще сильнее меня, и приободрился, хотя у меня бешено колотилось сердце и пересохло в горле. Я во все глаза смотрел на него.

Что за ужасный вид? Он выглядел настоящей развалиной. Грязный и истощенный, с лицом, заросшим рыжей щетиной. Я чувствовал исходившую от него вонь. На нем был красный пиджак с черными накладными карманами, но его с трудом можно было узнать под слоем" грязи. Туфли были так заляпаны, словно он бродил по болоту. Глаза ввалились и смотрели испуганно, а губы судорожно дергались. Учащенное дыхание со свистом вырывалось сквозь его нечищеные зубы.

— Как услышал, что замок поворачивается, — произнес он дрожащим голосом, — чуть не обмочился со страху. Я думал здесь для меня будет надежное место на пару дней. — Он отвернулся от меня и повалился в мягкое кресло. Пистолет выскользнул из его рук и со стуком упал на толстый персидский ковер Сидни.

Фел закрыл глаза грязной рукой и заплакал.

Я закрыл дверь и на подгибающихся ногах направился к шкафчику с бутылками. Трясущимися руками я налил чистого виски в два стакана.

— Спокойно, — сказал я и поставил один стакан рядом с ним. — Возьми себя в руки. Вот, выпей.

Он поднял на меня взгляд, вытирая лицо тыльной стороной руки. В его глазах появилось выражение загнанного животного, сказавшее мне, что он опасен.

— Сволочь! — сказал он дрожащим голосом. — Ты втравил меня в это дело сладкими речами! Так тебе меня и вызволять.

Я выпил половину стакана, потом подошел и сел рядом с ним.

— Где Рея? — спросил я.

Он сжал кулаки и ударил себя по вискам. Я видел, что от страха он впал в истерику и это придавало мне уверенности.

— Фел! Возьми себя в руки! Где Рея?

— Не говори мне об этой суке! — И он забарабанил кулаками по коленям. Ты должен мне помочь! Ты втравил меня в это! Я видел газеты… меня ищут за убийство!

Я понял, что сумею с ним справиться.

— Я помогу тебе, но сперва мне надо знать, что случилось. Где Рея?

Он опять заплакал, сотрясаясь от рыданий. Я сделал большой глоток и откинулся в кресле, наблюдая за ним. Его страх и грязь вызывали во мне отвращение.

Я дал ему наплакаться вволю. Наконец у него кончились слезы, он вытер глаза рукой и мутно посмотрел на меня.

— Если меня поймают, то упекут в тюрьму на двадцать лет, — сказал он прерывисто, судорожно выталкивая из себя каждое слово. — Мне такого не выдержать! Не гожусь я для этого! Двадцать лет за решеткой! Живым я им не дамся!

— Перестань думать про одного себя, — сказал я. — Где Рея?

— Сука, моя проклятая сестричка! — Он вскочил, потряс над головой кулаком и опять сел. Он вел себя как сумасшедший. — Пистолеты были не заряжены!

Клянусь! Это она их зарядила! Это она! Она убила педика! Тебя хотела убить!

Ты же сам знаешь! Ты должен сказать фликам, что я тут ни при чем!

— Где Рея? — повторил я.

— Не веришь, да? Думаешь я такой же гад, как она, да? Нет! Она всегда была моим проклятьем! Не надо было принимать ее к себе! Не надо было слушать твой гладкий треп! Двадцать лет за решеткой! Мне такого не выдержать!

— Что ты здесь делаешь? — спросил я негромко, надеясь, что звук моего голоса успокоит его.

Он откинулся на спинку кресла, обхватив голову руками.

— Пошел ты с вопросами! Мне надо выбраться отсюда! Мне нужны деньги!

Машина. Я хочу отсюда убраться!

— Деньги я тебе дам, достану машину и помогу выбраться отсюда.

Он уставился на меня. Он трясся всем телом, но теперь в его глазах появился огонек надежды.

— Еще бы ты отказался! — сказал он хрипло. — Ты и твои проклятые миллионы! Ты-то не в накладе, верно?

Эти его слова были ошибкой. Я начинал испытывать к нему жалость, но сказанное им сразу заглушило во мне всякое чувство сострадания.

— Как она могла убить педика? — сказал он, тупо уставившись на свои грязные руки. — Поганая тварь! Знаешь, как — она обошлась со мной… со своим братом? — Он поднял на меня полные страдания глаза. — Мы рванули отсюда. Колье было у нее. За рулем была она. Ехала она быстро. Я ругал ее за стрельбу, но она на меня и не взглянула. Я думал, мы едем в Майами. Я ни во что не вмешивался, только и мог, что ругаться. Когда мы свернули на дорогу по болоту, она вдруг нажала на тормоза. Я заорал на нее, чтобы она не останавливалась. Как сейчас ее вижу. — Он снова с силой ударил кулаками по коленям. — Ее чертовы гляделки были вроде ледышек. «Задняя левая камера спустила, — говорит, — вылезай и побыстрей посмотри». Ну, я вылез и посмотрел Я и машину обойти не успел, как она, сука, была такова со всеми бриллиантами… и плевать ей, что будет… со мной. — Его голос прервался и он снова заплакал, раскачиваясь в отчаянии взад и вперед.

Я закурил. Я больше не боялся его, хотя и понимал, что он по-прежнему опасен. Бели полиция схватит его, он все расскажет. Глядя на него, я принял хладнокровное решение. Нужно заставить его молчать. Если я хочу обеспечить себе безопасность, иного выхода нет. Я сидел, курил и смотрел на него, пока он скулил и плакал. Его грязь, его вонь, его жалкое малодушие делали его в моих глазах столь же незначительным, как муха на стене.

Часы на здании муниципалитета пробили двенадцать.

— Ты, наверно, проголодался, Фел, — сказал я. — Я принесу тебе что-либо поесть.

— Проголодался? Я подыхаю с голода. И натерпелся же я! Я питался сырой рыбой и крабами в том проклятом болоте! Ты был там когда-нибудь? Это вонючее болото полно змей и крокодилов!

Я позвонил в ресторан и попросил, чтобы принесли мне ленч.

— Выйди на террасу, Фел, и не показывайся.

Он схватил стакан с виски, осушил его, потом вышел на террасу.

Я отнес его стакан в кухню, занятый только одной мыслью, как заставить его молчать? Я сознавал, что обдумываю убийство, но эта мысль не шокировала меня. Если я сумею избавиться от него, а потом и от Реи, то буду в безопасности, мало того, я смогу наслаждаться всеми благами мира.

Я вернулся в гостиную и сел. За пятнадцать минут, в течение которых я дожидался официанта, у меня в голове начал складываться план. Я считал, что с Фелом будет нетрудно покончить, другое дело Рея. Ладно, не все сразу.

Появился официант, кативший перед собой столик. При силе меня он просиял улыбкой.

— С добрым утром, мистер Карр. Рад снова вас видеть. Метр посылает вам бутылку шампанского со своими наилучшими пожеланиями. Шеф сегодня постарался для вас.

Я дал ему два доллара на чай и, когда он ушел, выглянул на террасу, где Фел сидел, прислонясь спиной к балюстраде и подтянув колени к подбородку.

— Иди ешь, — сказал я.

Он протиснулся мимо меня, подошел к столу и уставился на еду, потом сел и начал есть. Он ел, как наголодавшаяся свинья, набивая рот едой, проглатывая огромные куски и громко давясь Меня так замутило от него, что я вышел на террасу и ждал там, пока он кончит, и за это время в моем сознании окончательно сформировался план. Я нашел способ отделаться от него раз и навсегда и притом безо всякого риска.

Услышав громкую отрыжку, я решил, что он закончил трапезу, и вернулся в гостиную. Бог знает, что подумает официант, когда придет за столиком, подумал я, глядя на разрушения. Фел измазал всю скатерть, от обширного выбора сыров ничего не осталось, корзинка, в которой раньше лежало шесть булочек, опустела. Всякие пятна усеяли не только скатерть, но и безукоризненную салфетку, которой был покрыт столик. Даже в корзине с фруктами ничего не осталось.

— Не беда, — сказал я себе, — хорошие чаевые все уладят.

Я посмотрел на Фела, который закуривал сигарету.

— Здорово! — сказал он. — И умеете же вы жить, жлобы богатые! Лучшей жратвы я в жизни не едал!

— Ты просто проголодался, — сказал я.

— Да-а… ты вот сидел себе в этой шикарной хате, а я там в темноте со змеями. — Он с ненавистью уставился на меня — Ладно, парень, ты втравил меня в эту кашу… ты и вытащишь, не-то гляди. Если копы меня заметут, я расколюсь. Оба сядем на двадцать годочков!

Сам того не зная, он приговаривал себя к смерти.

— Как ты сюда пробрался, Фел? — спросил я, садясь и тоже закуривая.

— Это очень просто… Ладно, неважно… мне нужна машин? и деньги.

— Можешь взять мою машину. Она стоит перед домом. Сколько тебе нужно денег?

Он с прищуром посмотрел на меня.

— Пятьдесят кусков Я кивнул.

— Столько я наберу. Какие у тебя планы, Фел?

— Я поеду в Ки Уэст. Там у меня есть приятель, и он переправит меня на Кубу. Как буду на месте, пошлю тебе свой адресок. — Он с ухмылкой посмотрел на меня, и я понял, что виски оказывает свое действие. — Тогда ты вышлешь мне пятьсот кусков и это уже будет окончательный расчет. И ты больше обо мне никогда не услышишь.

— Но я могу услышать о Рее.

— Это твоя забота. Я говорю за себя. У нее остались камушки, так зачем ей тебя доить? У меня нет ничего!

— Где она, Фел?

— Какое тебе дело? Оставь ее в покое. С ней, кроме беды, ничего не наживешь! Забудь о ней… она продаст побрякушку и сгинет. Забудь о ней.

Я подлил виски в его стакан. Он ухмыльнулся и, схватив стакан, осушил его.

— Черт! И здорово же, вы, ублюдки, живете! — Он потянулся за бутылкой и налил себе еще. — Моя проклятая сестрица! Знаешь что, парень? Ей наплевать на всех, кроме этого своего хмыря. Вот шпана-то! Вот дерьмо проклятое! Бьюсь об заклад она и сейчас с ним! С этой вонючкой она сразу разгорается.

— С моей машиной, Фел, у тебя все пойдет гладко, — сказал я. — Как только стемнеет… после десяти, садись в машину и поезжай.

Он полузакрыл глаза. Я видел, что он сильно опьянел.

— А как с деньгами?