Свирепый черт Лялечка

      - ...и приволокут еще живыми всех, кто хоть как-нибудь причастен...
      - Заткнись, ублюдок, - мне надоело, и я был готов, - жалко, что я тебя еще дома не придушил. Но сейчас я исправлю свою оплошность и сверну твою цыплячью шею.
      Я неторопливо пошел на Пахана. Он никогда не отличался проворностью, так что я не сомневался, - убежать ему не удастся. Но он и не пытался. По мере моего приближения кривая усмешка становилась все шире, пока не превратилась в самодовольный оскал. И когда до смертоубийства оставалось всего три шага и пара секунд, Пахан взвизгнул лишь одно слово:
      - Нукеры!!!
      Они появились ниоткуда. Словно таинственные нинзя. В долю секунды я был окружен крепкими парнями. Десятки острейших клинков застыли в миллиметре от меня. Боковым зрением я увидел, что Лялечка так же захвачена в кольцо.
      - Ну, что, злодей-Андрей, думал проникнуть в святая святых Паханата достаточно для того чтобы узурпировать мою власть? Кстати, каким образом тебе это удалось, будет первым вопросом в повестке дня съезда. Именно на него ты будешь многократно отвечать, когда я поочередно вырву твои ногти. Пахан закатил глаза, предвкушая невиданное наслаждение. - Потом будет еще много вопросов. Очень много. Придумал! Вас не убьют. Вы оба умрете от старости. И всю оставшуюся жизнь вас ожидают пытки, только пытки и ничего боле. А сейчас, прежде, чем открыть съезд, мои верные нукеры на твоих глазах при помощи твоей подружки удовлетворят свои плотские потребности. Правда, они не знают, что это такое, но я объясню...
      Исполненное обещание
      Все. Конец. Быстрый, если броситься на острия мечей, пока есть такая возможность, или медленный, как обещано, очень медленный и мучительный.
      - Ах, так! - Неожиданно сердито крикнула Лялечка. - Пеняй на себя, дядечка!
      Я не поверил своим глазам. Случилось то, во что я уже давно не верил, а воспринимал как шутливую угрозу... Лялечка выполнила свое чертячье обещание. Она превратилась в страшнючую зверюку...
      Верные нукеры забыли о своей верности. Они бросились врассыпную. Не все. Только те немногие, кто сразу не потерял сознание.
      Оказалось, что мои представления о страшнючей зверюке кардинально расходятся с действительностью. Вернее, у меня-то их и не было, если не считать смутные фантазии, возникшие в перепуганной голове, в ту дебютную ночь в этом мире, когда чертовушка, засыпая, впервые пробормотала свою угрозу. Но они основывались в основном на ужастиках об оборотнях, и такого, что предстало перед нами, я не мог даже вообразить.
      Аналогов в моей памяти не нашлось. Вернее, отдельные составляющие являлись вполне узнаваемыми, но чтобы все это было налеплено в одну кучу! Несколько пар рогов, разных, ветвистых и односложных, ровных и загнутых. Пасть, длинная, как у крокодила, и широкая, как у бегемота, переполнена клыками всяческих размеров и модификаций. Желтые, горящие недобрым огнем глаза. Четыре пары. И еще один на лбу. Туловище напоминало кентавра. Но только по форме. Кентавр - помесь человека с конем, а здесь - хрен поймешь чего с чем. Все покрыто хитиновой чешуей, шерстью и перьями одновременно. Три пары нижних конечностей, условно можно назвать их ногами, так как чудище на них стояло, толстые, как тумбы, не отличались разнообразием. А, вот, верхние (руки), те что были навесу, поражали воображение: пара огромных когтистых птичьих лап, затем две обезьяньи руки, следом вновь лапы какого-то хищника из семейства кошачьих, и довершали картину две гигантские клешни. Вместо хвоста - громадное жало скорпиона. И все это размером с большого, достойного быть занесенным в книгу рекордов, слона.
      Бесстрашный собеседник
      В голове Пахана что-то перемкнуло. Что это? Кара небесная, посланная за грехи? Исчадие ада, явившееся для решительного боя? Или ничего этого вовсе нет? Все происходит лишь в больном воображении. Он давно уже замечал, что в голове протекают какие-то странные процессы. Вернее, замечал не сами процессы, а их результат. Частенько оказывалось, что он отдавал такие приказания, которые могли прийти на ум только умалишенному. Но он же таковым не являлся!
      Вдруг, и сейчас, этот чудовищный монстр ни что иное, как продукт очередного помутнения сознания? А если нет? Ужас стальными клещами сжал сердце, по обмякшему телу пробежала волна слабости... Или все же видение?
      - Кто-нибудь, - позвал он едва слышным голосом.
      - Слушаю тебя, Пахан! - В голосе, раздавшемся сзади не было и тени должного уважения.
      Однако не было сил даже повернуть голову, чтобы взглянуть на наглеца. Потом, а теперь надо удостовериться в здравости собственного рассудка.
      - Что ты видишь?
      - Точно не знаю. Чудище огромное. А как называется не знаю. Скорей всего, это или паханячий черт, или кариозный монстр, или рояль... Хотя, нет, такую громадину в кустах не спрячешь. Я бы заметил. Значит одно из двух: паханячий черт или кариозный монстр.
      Новая волна ужаса с еще большим расслаблением прокатилась по телу.
      - И тебе не страшно? - Голос генсека дрожал.
      - А чего мне бояться? Это не за мной. Я ничего не нарушал. А, вот, ты, наверное, позабыл свою страшную паханячью клятву. Сейчас он тебя на мелкие кусочки рвать будет.
      - Ты кто? - Сам не понимая зачем, спросил Пахан.
      - Я? Вообще-то, не велено говорить, но раз уж тебя сейчас все равно растерзают, представлюсь. Я - первый в мире единственный и неповторимый пингвинячий кардинал, в недавнем прошлом обыкновенный почтарь и добрый страус.
      В глазах совсем потемнело. Пахан уже не видел ничего. Собрав последние силы, зачем-то встал. И только теперь ощутил теплую струю стекающую между ног. Страх Пахана, как личности, разделило и его туловище...
      Вспомнить все
      Пахану хорошо. Он уже был стебанутый, и Лялечкина метаморфоза лишь увеличила сдвиг по фазе. А мне каково? Узнать, что все это время рядом со мной находился монстр. Я уже давно вбил себе в голову, что Лялечка обыкновенная девчонка, вообразившая себя чертом. Даже появление Амурероса в темнице, не разубедило меня в этом. Тогда я мысленно немного подкорректировал свои представления о чертовушке. Пусть необыкновенная, но все равно девчонка, а ни какой не черт. Кабалка, вон, колдует и ничего. А теперь...
      Все эти мысли промелькнули у меня чуть позже, а сразу после превращения в мгновенно отупевшей голове пульсировала лишь одна фраза: "Так не бывает". Не знаю, сколько длилось мое полукоматозное состояние. Время не то чтобы остановилось, а как-то потеряло смысл. Как и все другое. Замутненный взгляд отметил и передал в столь же мутное сознание, что чудище исчезло, и снова появилась Лялечка. Она радостно приплясывала.
      - Получилось, получилось! А ты двоечницей дразнился!
      Она взглянула на посеревшего от страха Пахана.
      - О-хо-хо, а ты, дядечка, оказывается, по гороскопу Водолей, чертовушка укоризненно покачала головой, заметив быстро растущее темное пятно на белых брюках Его Святейшество, - а подгузники не носишь. Нехорошо. Ай-я-яй и тю-лю-лю сразу заработал. Марш штанишки менять и становись в угол. Андрюша, а дядечка знаешь кем по гороскопу оказался? Водолеем. Андрюша, Андрюша, что с тобой?
      Ничего серьезного. Просто я находился на грани помешательства. И все.
      - Так ты подумал, что это я? - Весело хихикнула Лялечка, догадавшись о причине моей невменяемости. На секунду задумалась, затем приняла важный, напыщенный вид. - Да, это я. Как и обещала, превратилась в страшнючую зверюку. Вот. - Но тут же, не выдержав, прыснула. - Да, не бойся ты меня. Открою тебе страшную чертячью тайну, только ни кому не говори: я не умею ни в кого превращаться. А это был просто Чучундрик. Представляешь, я вспомнила все. Прям как Терминатор. Только он про Марс вспоминал. А я про то, как смыться. И он все-все вспомнил, а я только чуть-чуть. Я туда, фьють, хотела кого-нибудь пострашней найти, но взрослые чудовища все на работе, по разным мирам людей пугают, а Чучундрик маленький еще, глупенький. Когда я еще не знала про Диснейленд, то игралась с ним, как с котеночком. Боится он всего, вот я его и отправила обратно. Ты мне веришь? Я сейчас совсем не по-чертячьи поступаю, правду говорю...
      Щебетание Лялечки понемногу стало приводить меня в чувства, но я продолжал недоверчиво смотреть на чертовушку, хотя и более осмысленно.
      - Все равно не веришь. - Лялечка удрученно покачала головой. - Поняла! Это потому что ты меня не видел, я с другой стороны стояла. Конечно, кто хочешь, перепугается. Стояла, стояла рядом Лялечка, и вдруг, фьють, Чучундрик. Веришь, что это была не я?
      Я молча кивнул.
      - Ага, сам башкой киваешь, а подсознание небось тебе шепчет: "Видал, какая срашнючая Лялечка?" Так и будет нашептывать всегда и отношения нам портить. Придумала! Чтобы оно у тебя заткнулось, надо чтобы ты нас вместе увидел. Меня и Чучундрика. Лялечка не амеба, пополам делиться не может. Да еще и превращать свою половинку в зверюку. Смотри, фьють...
      Не рояль...
      Когда в глазах немного прояснилось, Пахан узрел, что никакого монстра нет, а есть только его пленники. Проклятая девчонка что-то сердито сказала ему, погрозила пальчиком, затем повернулась к самозванцу и принялась что-то горячо ему объяснять. Значит, не было ни какого чудища. Просто он действительно переутомился. И все из-за нервотрепки последних дней. А виновники этих переживаний, вот они. И сейчас они сполна ответят за все, включая мокрые штаны. Только вот почему-то весь зал усыпан телами верных нукеров... А что если, не видение?
      Пахан поборол надвигающуюся слабость. Прорезался голос, пусть не величественный, как всегда, а истеричный и визгливый:
      - Нукеры! Верные нукеры! Вставайте!!! Спасайте своего бога! Убейте этих еретиков!
      Не до пыток. Он потом на других отыграется и наверстает. Благо, претендентов предостаточно.
      Визг повелителя достиг потерянного сознания воинов, и они, один за другим, словно оживающие мертвецы во второсортном ужастике, начали тяжело подниматься и медленно приближаться к своим жертвам, дабы исполнить приказание.
      У Пахана раскрылся рот и расширились глаза от предвкушения лицезрения смерти своих врагов, в момент когда ближайший к ним нукер нетвердой, но все еще сильной рукой занес над головой обоюдоострый клинок. И в это самое мгновение опять появился жуткий монстр. Последняя мысль показалась здравой и очень правильной. Это точно не рояль...
      Кашкин
      Некоторое время мы совсем не обращали внимания на происходящее вокруг. Я по причине временного помутнения сознания, а чертовушка доказывала мне, что не является монстром. Что-то верещал вконец сбрендивший Пахан, стали подниматься остатки верных нукеров, которые не сбежали при появлении зверюки, а потеряли сознание.
      Вновь появилось чудовище, но на сей раз чертовушка была рядом со мной.
      - Видишь? Вот Чучундрик, а вот я - Лялечка. - Она повернулась к монстру и тоном строгой воспитательницы разрешила. - Можешь немножко погулять тут, поиграться. Только, смотри в рот никого не бери - кака. И в ручки тоже. Испачкаешься. И ножками не топчи, вляпаешься. - Затем вновь обратилась ко мне. - Пусть развеется тут чуть-чуть. А то ему скучно там одному. И что же мы с Паханом будем делать?
      Я уже практически полностью пришел в себя. Как ни странно, но само появление чудовища меня не испугало, разве что только в самый первый момент. А, вот, мысль о том, что монстр - это Лялечка, привела в панический ужас, чуть не лишивший меня рассудка. Теперь же, убедившись, что это не так, я успокоился и наконец-то огляделся.
      С Паханом произошла разительная перемена. Из глаз пропало безумство, которое сменили ужас, удивление, усталость.
      - Ты пока с дядечкой разбирайся, а я Чучундрика подальше отведу. А то от его вида у генсека память работать лучше начинает. Видишь, про гороскоп вспомнил. А вдруг у него из памяти всплывет, что он в прошлой жизни курицей был и начнет что-нибудь откладывать? А заодно и дядек нехороших, которые убежать не успели, а сразу попадали допугивать будем.
      Я неторопливо подошел к генсеку. Передо мной сидел Кашкин, потерянный и разбитый.
      - Андрей? - Взгляд приобрел некую осмысленность, бывший замполит признал своего соседа по лестничной клетке. - А я, вот, тут правлю...
      - Вижу. - Желание раздавить эту гниду голыми руками пропало напрочь. И не только голыми. Кругом валялось достаточно брошенного оружия. Жалости к нему я не испытывал, ни грамма. Надо было что-то делать, но я не знал что.
      Вдруг он резко встрепенулся, наверное, от внезапной догадки.
      - А как ты-то в этом мире очутился?
      - Да уж не на такси приехал. Переместили. И, между прочим, из-за тебя.
      - Кто?!
      - Догадайся. - Я не стал вдаваться в подробности своих взаимоотношений с дьяволом.
      - Неужто, сам..., - слова застряли в глотке, и я не услышал, кого имел в виду Кашкин.
      Но, тем не менее, разочаровывать я его не стал и утвердительно кивнул головой. Пахан бухнулся на колени и принялся попеременно то квадратиться, то креститься, возведя очи к воображаемому небу и беззвучно шевеля губами.
      Вот, оказывается, за чьего посланца он меня принял. Пусть. Самозванцем я себя не считал ни в коей мере. Самозванец, это когда сам называется. А если с кем-то путают - ничего страшного. Лишь бы польза от этого была. Да и устранение Пахана - дело богоугодное. Так что Кашкин не так уж и далек от истины, как это может показаться на первый взгляд, хотя сам Господь к моему появлению в этом мире не имеет никакого отношения.
      Бессловесная молитва длилась пару минут, затем Пахан медленно поднялся с колен и вновь обратил свой взор на меня.
      - Что теперь со мной будет?
      - Ничего хорошего. Не мне решать. На все воля божья. - Я произнес последнюю фразу специально для того, чтобы сосед еще больше окреп в своем убеждении насчет моего могущественного спонсора. - Я здесь для того, чтобы помочь тебе устранить то, что ты тут напортачил.
      - А почему же в течение стольких лет мне все позволялось, почему меня не остановили в самом начале?
      - Пути Господни неисповедимы, - я сначала решил отделаться еще одной расхожей фразой, но, подумав мгновение, добавил, - там надеялись, что ты одумаешься, раскаешься.
      - А видишь, что получилось. Я-то уже сам поверил, что являюсь... богом..., - последнее слово он выдохнул едва уловимым шепотом.
      - Ну, ты загнул.
      - А что? Тысячу лет я не старею, не меняюсь...
      - Это из-за разноскоростного течения времени в мирах. Так что не обольщайся. Любой человек из нашего мира будет здесь таким же долгожителем. И не только человек. Даже насекомые, которым у нас отмеряно существовать всего несколько часов, тут проживут столетия. Не ломай над этим голову. Лучше думай как лучше исправить то, что ты здесь набедокурил.
      - Я не понимаю, что требуется исправлять? На мой взгляд все нормально, отлажено, все под контролем...
      - А те, кто меня прислали, придерживаются иного мнения. И не будем больше препираться. Я здесь не для этого. Поможешь, облегчишь свою участь, а нет, так и не надо, сам управлюсь.
      - Я помогу, - Пахан тут же испуганно пошел на попятную, - что требуется сделать?
      - Развалить твою подконтрольную и отлаженную систему.
      - Без меня она сама развалится, - не без сожаления вздохнул Кашкин, твердая рука здесь нужна. А так лет сто еще по инерции пожгут друг друга, повоюют и угомонятся.
      - Вот этого-то и нельзя допустить. Когда узнают, что святой престол вакантен, думаешь, не найдется претендентов занять его?
      - За этим, как раз, дело не станет. Плох тот папик, который не мечтает стать Паханом.
      - Надо сделать так, чтобы в кратчайший срок все узнали, что отныне все будет по-другому. Никаких костров, никаких папиков. Разошлешь во все уголки послания, в которых сообщишь, что отрекаешься от всего, потому как заблуждался. Можешь сослаться на голос божий, наставивший тебя на путь истинный.
      - Разве служение Господу - заблуждение?!
      - Богу не служить надо, а верить в него. А ты вообще служил не богу, а дьяволу. Иначе меня бы здесь не было. Сообщишь, что покидаешь этот мир, услышав эти слова, Пахан вжал голову в плечи, - что приемника не оставляешь, потому что Паханат расформировывается, и всякий желающий занять твое место еретик. Не мне тебя учить, как народу в голову вбить правильные мысли. Так, начнешь писать послания, или на твою помощь рассчитывать не стоит?
      Я постарался, чтобы мой последний вопрос прозвучал твердо и уверенно, показывая, что легко обойдусь и без содействия Пахана, и его сотрудничество больше всего нужно ему самому. Получилось. Кашкин поспешно согласился:
      - Что ты, что ты, я же обещал помогать. Все будет исполнено наилучшим образом. И никаких посланий не потребуется. Дело в том, что как раз в эти дни я намечал провести внеочередной всемирный съезд, на котором хотел..., Пахан на секунду замялся, потом виновато и едва слышно выдохнул, - объявить себя богом...
      Да, запросики у Кашкина еще те, куда там старухе со своим корытом. Что удумал? Мало ему было мирового господства. Интересно, как отреагировал бы настоящий Господь, не покинь он этот мир, если бы узнал о конкуренте?
      - Так что, известить всех не составит большого труда, - более смело продолжил Пахан, когда удостоверился, что ничего с ним не произошло после произнесения роковых слов, - а о повестке я никогда заблаговременно не сообщаю, значит все решат, что именно ради этого я и собрал их.
      - Что ж, - я сосредоточенно сморщил лоб, прикидываясь, что размышляю о приемлемости данного варианта, и, выдержав значительную паузу, дал "добро", - ладно. Съезд, так съезд. Как скоро делегаты соберутся вместе?
      - Вообще-то, основная масса уже в Паханате. Но если подождать пару дней, то подтянутся и представители отдаленных регионов...
      - Нет! - Я не собирался предоставлять Кашкину столь длительную передышку. Требовалось действовать незамедлительно, пока Пахан обуян ужасом и верит, что я являюсь посланцем небес, отправленным сюда для высшего правосудия. Как только он хоть на йоту усомниться в этом и немного совладает со своим страхом, все может вернуться на круги своя. - Отдаленные регионы обойдутся. Сколько времени потребуется, чтобы собрать тех, кто есть?
      - День я еще не назначал, значит, около часа. А если бы дата уже была бы названа, то сидели бы и ждали, когда соизволю до них снизойти.
      Я уловил в голосе соседа самодовольные нотки и посчитал их скверным признаком. Очень скверным. Признаком того, что Кашкин может в любой момент уступить место Пахану, шизофренику, возомнившему себя богом.
      - Значит дай команду, чтобы немедленно собирались.
      - Гм... Я-то не против, только некому ее выполнять. Все разбежались, генсек бросил испуганный взгляд на Лялечку, держащуюся в отдалении.
      - Как это некому?! - Словно из-под земли появился пингвинячий кардинал, я так и не понял, где он прятался все это время. - Сейчас все устрою!
      - Давай, Шустрик, только побыстрей.
      Пингвин пересек помещение и скрылся столь молниеносно, что сама собой зародилась неуместная в данных обстоятельствах мысль: Звездюлине за ним не угнаться...
      - А откуда ты знаешь, как его зовут? - В голосе Пахана слышалось удивление, страх и проблески подозрительного недоверия.
      Я состроил высокомерную гримасу, на которую только был способен, и полным апломба тоном сбрехал:
      - Те, кто меня послал, позаботились о том, чтобы я знал все. А если я о чем-то спрашиваю, так это только для проверки твоей искренности. Ты даже не представляешь, сколько мне известно твоих тайн и секретов.
      Я закончил тираду многозначительным взглядом.
      Брехня всегда более убедительна и действенна, чем правда. Кашкин поверил. Об этом красноречиво свидетельствовал вспыхнувший с новой силой благоговейный ужас в его глазах. Свежий приступ страха был мне только на руку. По крайней мере, он не попытается, юркнув в какой-нибудь тайный ход, скрыться. Раз уж мне известно имя "первого попавшегося" пингвина, то просто обязан быть в курсе о секретных лазейках.
      Вновь появился Шустрик.
      - Все уже собрались во Дворце Съездов, - бодро доложил пингвин, кругом творится что-то непонятное, так папики ждут высочайшего разъяснения.
      Подошла Лялечка и прошептала мне на ухо:
      - Я Чучундрика назад отправила. А то, вдруг, хватятся? Чудовищ просто так, без спросу, тибрить нельзя, даже самых маленьких. Кучу бумаг подписывать надо. Зачем потребовалась данная особь? Кого пугнуть? Вопрос, конечно, решаем, но потребуется масса времени. Пока взятку не сунешь, не получишь в аренду и простенькую кикимору, не то что монстра. Бюрократы.
      - Пошли. - Я кивком головы дал понять Пахану, чтобы он шел впереди.
      - Может, я переоденусь? - Кашкин скосил глаза на свои брюки.
      - Нет. Народ должен знать своих героев во всей красе. - Категорично заявила Лялечка. - Надо было менять штанишки когда я велела. А ты вместо этого дядек своих на смертоубийство подучал. Теперь поздно об имидже заботиться.
      - Но, вдруг, увидев это, делегаты что-нибудь заподозрят?
      - Андрюша, как ты думаешь, в чем нас с тобой можно заподозрить, глядя на мокрые штанишки его святейшества?
      - Да, что ты имеешь ввиду?
      - Вдруг они подумают, что я действую по принуждению?
      - А тебя разве кто-нибудь принуждает?
      - Нет, нет! Все на добровольной основе, осознав и раскаиваясь. - Пахан бросил быстрый взгляд в потолок.
      - Тогда, пошли.
      На сей раз Кашкин безропотно повиновался. Я последовал за ним почти вплотную, дабы пресечь попытку к бегству. За мной пристроилась Лялечка, замыкал шествие раздувшийся от чувства собственной значимости Шустрик.
      Последний съезд
      Дворец Съездов только назывался дворцом. На самом деле это был просто огромный зал. Вообще, у меня сложилось впечатление, что весь Паханат - это одно громаднейшее здание. По крайней мере, пока мы шли на встречу с делегатами, я не видел неба над головой.
      Миновав множество узких, явно потайных коридоров, мы оказались прямо на самой высокой, персональной трибуне Пахана. Точнее не на трибуне, а на подобии балкона, огороженном бортиком чуть выше колен. Видимо, Пахан предпочитал, чтобы паства имела возможность лицезреть своего кумира в полный рост.
      Во Дворце царила невообразимая сумятица. Стройные ряды папиков в дальнем конце зала были нарушены. Оттуда доносились перепуганные вопли, мелькали лысые головы. Возмущение постепенно нарастало из-за нескончаемого потока все новых и новых объятых ужасом папиков. Слышались выкрики: "В городе бунт!", "Требуем правды!".
      А прямо под нами, на нижней трибуне, предназначенной для выступлений обыкновенных, смертных депутатов, будь то рядовой папик или кардинал, держал оборону бритый наголо парень, в котором я с изумлением узнал Тусопиха. Несколько зеленых священников тщетно пытались стащить наглеца с возвышения.
      - Еретик!
      - Мы убьем тебя!
      - Медленно убьем!
      - Не имеете права убивать лысых кардиналов!
      - Ты только что говорил, что епископ!
      - Я передумал. А епископом назначаю вот его. - Тусопих продемонстрировал двухрублевую монету, плюнул на нее и прилепил на лоб ближайшему папику, умудрившемуся вцепиться в сутану взбунтовавшемуся священнослужителю.
      От неожиданности новоиспеченный епископ разжал пальцы и свалился под ноги изумленным собратьям по ордену.
      - Не имеешь права назначать!
      - Только Пахан может!
      - Да здравствует Пахан!
      - Слава Пахану! Возвышающемуся над всеми нами на недосягаемой вершине!
      - Тоже мне Карлсон нашелся, который живет на крыше! Попомните мои слова, сверзнется он с этой вершины. Если уже не сверзся. Я какой-то грохот слышал, может это Пахановы кости? Хотя, нет. Этот старый пень вряд ли будет так греметь. Трухой рассыплется.
      Тусопиха до сих пор спасало наличие мандатов. Не смотря на внешнее несоответствие и крамольные речи. Все присутствовавшие с молоком матери впитывали мысль о том, что обладатель заветного кругляша - лицо неприкосновенное, особа приближенная к Пахану. В противном случае и за десятую долю ереси, произнесенной мятежным аббатом, он был бы разорван разъяренной толпой папиков. Однако, все имеет свои пределы. Новая порция оскорблений в адрес Его Святейшества сыграла роль катализатора. Затуманенные непонятными речами о неминуемом апокалипздеце и лицезрением такого количества мандатов в одних руках глаза прояснились. Теперь в них явно читался приговор. Смерть. Несокрушимой стеной папики двинулись к трибуне, присоединяясь к тем немногим, кто раньше остальных понял, что перед ними враг.
      Тусопих понял, что теперь предъявлением мандатов не отделаешься и швырнул в наступающую толпу всю мелочь. Но этот отчаянный жест лишь на несколько секунд внес сумятицу в стройные ряды обуреваемых праведным гневом священнослужителей. Множество рук уже готовы были вцепиться в тело крамольника и разорвать его...
      - Стоять всем!!! - Звонкий крик Лялечки заставил всех замереть и еще несколько секунд, многократно отразившись переливистым эхом, висел над безмолвной толпой, пока не стих.
      - Ух, ты, как здорово. Потом приду сюда покричать. - Пробормотала чертовушка. После чего совершенно спокойно повторила. - Всем стоять. А то накажу. А сейчас послушайте, что вам скажет этот дядечка, которого вы привыкли слушаться.
      И подтолкнула Пахана к краю балкона. В замершем зале воцарилась гробовая тишина. Опять многие перестали дышать. Многие думали, что более невероятных событий, чем им только что довелось наблюдать, не бывает. Но что такое богохульник, наделенный множеством мандатов, по сравнению с Паханом, стоящим рядом с дьявольским отродьем женского пола? И в этом безмолвии отчетливо слышно было каждое слово реплики, донесшейся с задних рядов. Какой-то слишком зоркий папик разглядел следы конфуза на брюках генсека и не выдержал:
      - Смотрите! У него пятно на штанах! Точно, как указано в небесной надписи. Значит, и все остальное в ней правда!
      А потом Кашкин толкнул речь. Что-что, а пудрить мозги он умел. Делегаты слушали, затаив дыхание. Он рассказал о встрече с дьяволом, прикинувшимся Господом много веков назад, как все это время жестоко заблуждался и вводил в заблуждение весь мир, как по наущению сатаны губил невинные души и заставлял делать то же самое других, как явился ему истинный бог и раскрыл глаза. Потом попросил у всех прощения, объявил все свои проклятья недействительными, простился и сбрил свой радужный ирокез.
      Обливаясь слезами, делегаты незамедлительно повторили подвиг своего свергнутого кумира. Вскоре Дворец Съездов напоминал огромную клетку с яйцами.
      Теперь бывшие папики должны были разносить по миру благую весть о прозрении, каяться и замаливать грехи. Но, оказалось, что покинуть Паханат не представляется возможным. Логово генсека блокировано бунтовщиками во главе с темноволосой девчонкой, вещей коровой со звездой во лбу, верблюдо-медведем и двумя ранее дьявольскими, а теперь благородными лошадьми вороной и белой масти.
      - Сдается, что я смогу договориться с главарями о беспрепятственном выводе делегатов и прочих папиков, - удивленно хмыкнув, заявил Тусопих, заканчивайте здесь, встретимся у ворот.
      Вечер вопросов и ответов
      Провожаемый взглядами полными надежды Тусопих направился к выходу, а мы покинули Дворец Съездов и вернулись в зал со статуями.
      - Теперь что? - С едва уловимой надеждой в голосе спросил Кашкин.
      Я и сам не знал, что.
      - Немного поговорим. Буду проверять твою откровенность. - Я решил не изобретать никаких велосипедов, а использовать старый, проверенный метод. Мол, мне-то все известно, а от того насколько будут правдивыми ответы зависит судьба. - Только не утомляй меня несущественными подробностями. Проведем блиц опрос.
      - С пытками?
      - Какой же ты все-таки идиот. Без пыток.
      - Спрашивай, - обрадовано и с чрезмерной готовностью согласился сосед.
      - Почему папики, а не святые отцы или еще как?
      - Раньше и были святыми отцами, а один раз, ой, как давно это было, кажется...
      - Я же сказал, без подробностей.
      - Больше не буду. Распекал я их за что-то, ну и обронил: "Какие вы святые отцы? Папики, да и только! Отныне так и будете зваться". Пьяный тогда был. А теперь уже лет двести не пью...
      - Коней почему проклял?
      - Так с них все и началось, вернее с одного. Только здесь без подробностей не обойдешься.
      - Валяй.
      - Лет пятьсот назад это было. Тогда Паханата в сегодняшнем виде не было. Так, отгородил себе треть Злыгадбурга, правда он тогда по-другому назывался, только не помню, как. Вольготно я себя чувствовал. Очень. Еще бы. Весь мир поклонялся, почитал. Со всех частей света поставляли мне девок самых красивых для... гм... я же обещал без подробностей. Тогдашний молодой король жениться собрался. Я как молодую невесту увидел, сразу понял, вселился в нее бес, да такой сильный, что немедленно изгонять надо...
      - Я, кажется, правдивость твою проверяю.
      - Ну, возжелал я ее. Дело на охоте было. А король уперся. Нет, говорит, и все. Я отказа ни в чем не знал, а тут такое. Вспылил. Наорал на него. Велел одуматься, проклясть обещал. Бесполезно. Вскочил он в седло, а я в сердцах плеткой стеганул его коня. А эта скотина в обратную лягнула. И прямо туда, куда ты тогда в подъезде мне коленом въехал. Меня на носилках в резиденцию доставили. И пошло-поехало. Объявляю королевского коня не конем, а демоном и требую, чтобы монарх сжег его и прислал мне свою бабу, он в ответ предлагает покинуть королевство. Я его отлучаю от церкви, предаю анафеме и посылаю несколько святых отцов, чтобы они публично сожгли короля и его коня. Думал, только монарх взбунтовался, а народ за меня... Перевешали представителей ордена, и вспыхнул бунт. В теперешней истории о нем ничего не упоминается. Переписал я ее. А тогда еле ноги унес. Столько натерпелся... Потом, конечно, огнем и мечом непокорное королевство. А когда все успокоилось, выяснилось, что удар копытом не прошел бесследно. Хотел беса прогнать - ничего не получается. Померкло все. Объявил коней дьявольскими созданиями, велел всех на костер отправить. Лишь немногим удалось сбежать за пески.
      - А женщины?
      - А как ты думаешь?! Видеть их и ничего не мочь? Конечно, жечь их нельзя было, а то люди кончились бы. Объявил их отродьями, запретил появляться в храмах.