Свирепый черт Лялечка

      Оставив почтаря наедине со своими переживаниями, я занялся письмом.
      "О Великий и Могучий Аллах Иисусович, Товарищ Ваше Святейшество... (далее на полстраницы следовали титулы и регалии Пахана).
      Я неоднократно сообщал о периодических исчезновениях герцога и герцогини Сесуохских. Мне пока еще не удалось выяснить куда они пропадают и чем там занимаются. Но на сей раз произошло нечто экстраординарное. Таинственное появление. Около десяти человек, точнее установить количество не удалось из-за неожиданности и стремительности произошедшего, все из числа придворных сановников или уважаемых горожан, доселе считавшихся длительное время без вести пропавшими, неожиданно появились в одном из залов, вооруженные до зубов, и молча проследовали через дворец, после чего скрылись в неизвестном направлении. Глаза их переполнял неописуемый ужас, а штаны физиологическое проявление этого ужаса. Спустя непродолжительный период времени появился и герцог Иещеуб, до этого в очередной раз вместе с Дболряпью исчезнувшие из моего бдительного поля зрения. Но если раньше он и герцогиня представали всеобщему взору с таким видом, будто никуда и не пропадали, то в этот раз Иещеуб возник совершенно в неожиданном обличии. Далеко не сразу удалось установить, что перед нами герцог. Плотно сидящий на голове горшок, полностью скрывающий физиономию, странного вида черный плащ с золотым подбоем не позволяли идентифицировать личность по внешнему виду. А содержимое горшка, забившее рот, так же не давало возможности распознать человека по голосу (доносилось лишь невнятное мычание). Только благодаря неимоверным двухчасовым усилиям всех присутствующих придворных удалось освободить августейшую особу от столь странного головного убора (путем установки горшка на пол, вливания в него масла и последующего постепенного выворачивания герцога из емкости).
      Убедившись, что передо мной не кто иной как мирской правитель герцогства, я тут же предложил ему исповедаться, дабы получить ответы на множественные вопросы и своевременно проинформировать моего фюрера. Однако получил решительный и категоричный отказ. Иещеуб заявил, что имеет сведения особой, мировой важности, и его исповедь предназначается только для Вашего Святейшества. После чего в течение часа излагал содержимое потаенных уголков своей заблудшей души на бумаге (рукопись исповеди герцога Иещеуба Сесуохского прилагается).
      Спешу так же сообщить, что за все это время, начиная с загадочного появления странной процессии и до момента отправки данного послания, герцогиня Дболряпь Сесуохская так и не обнаружила своего присутствия. А на мой прямой вопрос о местонахождении супруги герцог не смог дать вразумительного ответа. Смею надеяться, что в своей исповеди он более откровенен. В противном случае я буду вынужден ходатайствовать перед моим Генеральным Секретарем моей любимой партии об отлучении герцога от церкви и предании его анафеме. И если это произойдет, прошу не назначать нового правителя, а оставить герцогство под юрисдикцией супруги репрессированного, герцогини Дболряпи, ибо она, хоть и является дьявольским созданием по определению, но существо чистое и непорочное. И под моей строгой опекой будет достойно управлять вверенной ей вотчиной.
      Первый секретарь геркома партии епископ Ридоп Сесуохский."
      Исповедь герцога действительно прилагалась. Я развернул следующий лист и углубился в чтение.
      "Генеральному Секретарю ЦК
      Председателю Президиума Политбюро
      Герцога Иещеуба Сесуохского
      исповедь
      О, Великий Пахан Всея Земли в Натуре, фюрер всех времен и народов, высокочтимый Аллах Иисусович!
      Я, Герцог Иещеуб Сесуохский, падаю ниц и каюсь: я ни в чем не виноват, кто бы что ни говорил. Все ложь и гнусная клевета. Грешен лишь в одном, погнался за модными нововведениями и, прослышав про тенденцию экстравагантных головных уборов, не смог устоять перед соблазном и водрузил себе на голову оригинальную шляпу, чем шокировал подданных и духовного наставника своего епископа Ридопа. Все же остальное - ни на чем не обоснованные домыслы злопыхателей.
      До меня дошел слух, что злодей-Андрей, истребитель кардиналов, как только предстанет перед неотвратимым судом Вашего Святейшества вознамерился под пытками показать, что моя супруга и я являемся Верховными Магистрами сатанинской секты. Не верьте ни единому слову! Не может говорить правду человек, который общается с чертями, хоть и очень красивыми, ведьмами и, страшно подумать, с ложными аббатами. И который при помощи своих подручных выворачивает наизнанку кардиналов.
      Так же, мне стало известно, что канувшие в неизвестность несколько лет назад мои бывшие подданные тоже вознамерились обвинить меня в сатанизме, когда попадут в руки гестаповской инквизиции. Это может свидетельствовать только об одном: они в тайном сговоре с вышеупомянутой бандой беспредельщиков и желают опорочить мое доброе имя.
      Что же касается моей супруги, герцогини Дболряпи, то спешу заверить, что ничего таинственного в ее исчезновении нет, как это показалось епископу Ридопу. Она спешно отправилась к кому-то из внезапно заболевших родственников на неопределенный срок.
      За сим спешу откланяться. Верный и ревностный приверженец истинной веры, а уж ни как не сатанист и, тем более, не Магистр секты, герцог Иещеуб Сесуохский".
      Этот кретин сам на себя настучал. Если Пахан не окончательный идиот, то должен непременно догадаться, в чем дело. А он явно не идиот. Шизофреник, параноик, да. Но не идиот. Не смог бы безмозглый тупица несколько столетий управлять миром.
      Насколько я понял, Его Святейшество привык находиться в курсе всех событий, происходивших в мире. Мало того, он сам управлял этими событиями. И известие о том, что почти под носом действует секта сатанистов, должно выбить его из привычного ритма. Да и упоминание о нашей компании в послании Иещеуба наведет Пахана на мысль, что мы находимся на территории герцогства, как минимум в трех днях пути от Злыгадбурга. Это еще один аргумент в пользу того, чтобы Пахан получил адресованную ему корреспонденцию. Поэтому я аккуратно сложил письмо и вновь опечатал его двухрублевой монетой.
      Тайный ход
      Я протянул пакет пингвину. Тот не верил своим глазам.
      - Бери, бери. - Подбодрил я почтаря.
      Наконец Шустрик сообразил, что еще не все потеряно, и раз ему вернули письмо, то, возможно, вернут и свободу. Он выхватил из моих рук послание, и оно вновь исчезло где-то под крылом. Затем пингвин уставился на меня выжидательно-просящим взглядом, периодически скашивая глаза на свою лапу, обхваченную веревкой. Намекал, что теперь не мешало бы его развязать.
      - С этим погоди. Освободим тебя попозже, если заслужишь. Сначала ответь на некоторые вопросы.
      - И не забывай про страшнючих пингвинячьих чертей, - напомнила Лялечка, которая, увидев, что я закончил чтение корреспонденции и приступил к допросу, поспешила присоединиться. - Зовут-то тебя как?
      - Шустрик.
      - Ну, рассказывай, Шустрик, как ты попадаешь в Паханат.
      - Я попадаю в Паханат..., - медленно протянул пингвин, явно не желая открывать свою тайну, но в этот момент Лялечка продемонстрировала ему свои руки с растопыренными, полусогнутыми пальцами, изображая зверские лапы, и тихонько зарычала, кивнув на кусты. Этого было достаточно, чтобы подстегнуть почтаря к откровенности, - ...очень просто. Ныряю в озеро. Вон под тем берегом - тайный вход в грот. А из него подземный ход, ведущий в самое сердце Паханата.
      - Он охраняется?
      - Зачем? Кроме пингвинов и Пахана о нем никто не знает.
      - И по нему можно добраться сразу до Пахана?
      - Генсек не любит, когда задерживается почта. Так что сразу.
      - На какой глубине вход?
      - Ерунда, - Шустрик осмотрелся вокруг, - если его, - указал на Тусопиха, - поставить ему на плечи, - жест в сторону медведя, - а их обоих ей на спину, - пришел черед Звездюлины, - вот столько будет.
      - Я хрен выдержу! - Возмутилась корова. - И лапы у него, небось когтистые. А, вдруг хозяин сверзнется с такой высоты? Расшибется на фиг!
      - Не волнуйся, никто на тебя становиться не будет, - поспешила успокоить пеструху Кабалка.
      - А чего же тогда этот трофей недобитый говорит?
      - Он объясняет, какая глубина.
      - А, тогда, ладно.
      Красивый грузин
      Тем временем я прикинул высоту предложенной в качестве примера конструкции. Получалось что-то около пяти метров или чуть больше.
      - Глубоковато..., - задумчиво протянул я.
      - А мы с каменюками нырнем! Я по телеку видела так все делают. Нашлась Лялечка. - Да и самоубийцы себе к шее булыжники привязывают, чтобы не всплывать.
      Мысль, конечно, была дельная. Не насчет утопленников, естественно, а про камни в руках. Припомнилось, что и сам наблюдал когда-то в какой-то передаче подобный способ погружения. Вот, только Лялечка сказала "мы", а мне очень не хотелось, чтобы она пускалась вместе со мной в эту авантюру.
      - Ты пока прогульнись, - велел я Шустрику.
      - Далеко не нагуляешь. - Он продемонстрировал мне лапу с веревкой.
      - А тебе и не надо далеко. - Бечевка длиной около семи метров позволяла свободно разгуливать в пределах этого радиуса. - Я тебя развяжу только тогда, когда Пахана увижу. А теперь иди, нам поговорить надо.
      Обиженный недоверием Шустрик понуро удалился и уселся под деревом, к которому был привязан.
      - Ляля! - Давно заметил, что когда я называл ее так, чертовушка становилась более сговорчивой. - Ты же понимаешь, тебе туда ну никак нельзя. Ты же знаешь, лицам женского пола находиться в Паханате категорически воспрещено! Если меня заметят, то я хоть попробую прикинуться заплутавшим работягой.
      - А я мужиком прикинусь!
      - Интересно, каким образом?
      - А, вот, так! - Лялечка скорчила рожицу. Потом озабоченно спросила. Все равно красивая, да? Но ведь бывают же и мужики смазливыми. Скажу, что я такой.
      - А это куда денешь? - Я кивнул на ее грудь.
      Чертовушка скосила глаза на свой бюст, словно видела его в первый раз. Но замешательство длилось не более двух секунд.
      - А я скажу, что горбатая, только спереди. Или что верблюд... Балахон одену в конце концов, чтоб незаметно было.
      - Нет, Лялечка, решено. Ты останешься здесь и не уговаривай. Решение окончательное и обжалованию не подлежит.
      Я старался, чтобы голос звучал строго и уверенно. И твердо решил на этот раз ни в коем случае не сдаваться.
      - Значит, так-то вот, Андрюшечка! Такой, да? Вот, только попробуй не взять меня с собой. Я тогда уйду в монастырь! Или в бордель. Замуж выйду за целый гарем! И начну памперсы рекламировать, показывать всем, какая у меня сухая попка...
      Я смотрел на Лялечку и не верил своим глазам. Она, как всегда несла ахинею. И тон напоминал обидевшегося капризного ребенка. Но глаза... Куда-то пропали лукавые веселые бесенята, а вместо них навернулись слезы. Ее губы дрожали. Я не знал, что делать.
      - А с прической что сделаешь? - Я предпринял еще одну вялую попытку отговорить чертовушку. - Ее же уже весь мир знает.
      - А я скажу, что это не волосы вовсе, а шапка такая грузинская, Лялечка почувствовав, что я сдаю позиции, улыбнулась сквозь слезы, - а я сама, то есть сам, - грузин, понял, да? Камарджоба, генецвали! Гдэ же ты, моя Сулико?
      - Ляля, ведь придется нырять, долго находиться под водой, сможешь?
      - Забыл что ли где я вожусь? В тихом омуте. Да я вас всех переныряю вместе со Звездюлиной.
      - Я совсем не умею нырять, - призналась корова.
      - Тем более! - Лялечка произнесла это так, будто отсутствие нырятельных способностей у буренки являлось самым весомым аргументом.
      - Ладно. Пойдем вместе. - Крепя сердце, снова согласился я. Наверное, с самого начала я подозревал, что этим все и закончится.
      Лялечка тут же деловито поинтересовалась:
      - Морды мазать будем, как Арнольды? Маскировочным гримом?
      - Я думаю, не стоит.
      - И правильно. А то у нас нету ни огнестрельных пулеметов, ни пулестрельных огнеметов. Даже ни одной завалявшейся базуки тоже нету. А, может для порядку хотя бы пингвину морду загримируем?
      - Не надо.
      - Как скажешь. Тем более у нас и грима тоже нет.
      - Кстати, о пингвине, - решил высказать свои соображения Тусопих, что-то не внушает он мне доверия. Клятва клятвой, а, вдруг, в самый ответственный момент он вас сдаст? Решит, что Пахан за верную службу снимет с него проклятье?
      - Предоставьте это мне, - с энтузиазмом взялась устранить небезосновательное опасение Лялечка, - я к нему классический метод применю. Пошли.
      Его Пингвинопреосвященнство
      Мы приблизились к сидящему под деревом Шустрику, который периодически тяжело вздыхал. Как только мы остановились возле него, пингвин проворно вскочил. Чертовушка приступила к делу:
      - Так, кнут у нас есть. Помнишь страшную пингвинячью клятву?
      Пингвин утвердительно кивнул.
      - Теперь, пряник. - Чертовушка повернулась ко мне. - Дай мне пять рублей.
      - Зачем?
      - Мороженое купить! Сейчас увидишь.
      - Держи, - недоуменно пожав плечами, я извлек из кармана монету и вручил чертовушке.
      Лялечка посмотрела на кардинальский мандат и печально протянула:
      - Жалко.
      - Что жалко?
      - Что ты сразу денежку мне дал. Ты сначала должен был отказать, а я прочитала бы жалостливый стишок, который только что сочинила по этому поводу. Вот, слушай: "Мне не дал пять рублей Андрей, он, наверно, еврей, Андрей...", ну, и так далее. Не буду продолжать. Он длинный, как "Сказка о полку Игореве". Монетка-то все равно у меня.
      Лялечка повернулась к Шустрику и торжественным тоном провозгласила:
      - Взятой мною властью назначаю тебя первым и единственным пингвинячьим кардиналом! Отныне все твои собратья обязаны подчиняться только тебе!
      Пингвин моргал и не верил своим глазам. Он протянул крыло, чтобы принять заветный мандат, потом спрятал его за спину, затем вновь выставил вперед. Нелегкая борьба происходила в бедной птичьей голове.
      - Но, ведь, назначать кардиналов может только сам Пахан!
      - Да. Только он и еще Андрей. Но это справедливо лишь в отношении человечьих кардиналов. Я же уполномочена вручать мандаты пингвинячьим. Так принимаешь сан или мне искать другого пингвина?
      Шустрик почти выхватил вожделенную монету, но сомнения не оставили его:
      - А, вдруг, другие почтари не станут меня слушаться?
      - Да ты что?! Наоборот. Я думаю, они даже канонистрируют тебя. Как первого кардинала.
      - А что это такое?
      - Святым провозгласят и молиться будут, чтобы у тебя не было потомства.
      - Святым, это хорошо, - Шустрик стал входить во вкус, представляя все привилегии своего нового положения, - а что я должен буду делать?
      - Что хочешь. Например, письма, адресованные Пахану, читать. Все почтальоны любят читать чужие письма.
      Глаза Шустрика вспыхнули радостной заинтересованностью, но тут же вновь погасли.
      - Нельзя. Они все опечатаны...
      - А чем они опечатаны?
      - Мандатом, - зачарованно прошептал пингвин, начиная соображать, куда клонит Лялечка.
      - А я тебе что только что торжественно вручила? Открываешь, читаешь, а потом снова аккуратненько запечатываешь. Заодно и ошибки проверять будешь. Негоже доставлять Пахану безграмотную корреспонденцию. Красную ручку и журнал успеваемости получишь в канцелярии. На полях можешь оставлять свои соображения по поводу прочитанного. И советы Пахану, как поступать в том или ином случае.
      - Советовать Пахану?! Святотатство!
      - Пингвинячьи кардиналы имеют полное право.
      От открывающихся перспектив голова Шустрика пошла кругом, воображение рисовало радужные картины будущего, однако последние проблески здравого смысла порождали новые сомнения.
      - Но ведь ты же черт, и, значит, первейший враг Пахану! Сам не раз слышал, что главное дело всей вечной жизни генсека - это борьба с дьяволом и всеми его порождениями. Если он узнает, что я получил мандат кардинала от тебя, не сносить мне головы!
      - Тебе ее не сносить даже если он проведает про то, что ты указал нам тайный ход. Только, зачем ему узнавать про все? Достаточно, чтобы только пингвины были в курсе, что у них появился свой кардинал. Да и как он сможет узнать? Мы с Андрюшей ничего ему не скажем. Правда?
      Я кивком подтвердил слова чертовушки.
      - Остаешься только ты. Если сам не похвалишься или не припрешься на конклав, все останется в тайне. Ведь ты не будешь людям трепаться, что теперь занимаешь столь высокий пост?
      Пингвин судорожно отрицательно замотал головой.
      - Значит все будет в порядке... Стоп! Чуть не забыла. В Паханате собаки есть?
      - Не, Пахан не любит...
      - Фу, - облегченно выдохнула Лялечка, - вот, теперь уж точно ни кто ни чего не узнает. Если были бы собаки, то они могли бы унюхать, что от тебя чертями пахнет, тогда, пиши пропало, под пытками ты все бы им выложил. А так, опасаться нечего.
      Шустрик испуганно обнюхал свои крылья, плечи, но никакого постороннего запаха не почувствовал.
      Еще один стимул верности
      Решено было времени не терять, а немедленно отправляться к Пахану.
      - Кабалка, помнишь, ты рассказывала, что можешь устраивать в небе световые эффекты? - Я прикинул, что лишняя сумятица в Паханате во время нашего визита не помешает.
      - Да.
      - А отсюда до города добьет?
      - Думаю, должно получиться.
      - Тогда прикинь примерно по времени, и когда мы доберемся до места, запусти какую-нибудь фигатень в небо, чтобы там поднялся переполох. Только сами в город не ходите. Оставайтесь здесь. - Я выгреб из кармана всю мелочь и протянул Тусопиху. - Мне мандаты больше не пригодятся, а тебе, вдруг что, могут сослужить службу. Если не вернемся, возвращайтесь в Далдонию. Царь с зятьями сейчас - сила огромная. Это я так говорю, на всякий случай. Мы обязательно вернемся. Ждите. - Я постарался придать голосу максимум уверенности. Кажется, получилось убедительно. - Идем?
      Последний вопрос я адресовал Лялечке. Та молча кивнула.
      - Мы проводим. - Высказал общее пожелание медведь.
      Мы все вместе обогнули озерцо и остановились в указанном Шустриком месте, как раз над подводным входом в грот. Я привязал бечевку с пингвином себе к поясу, затем мы с Лялечкой взяли в руки по увесистому булыжнику и собрались прыгать в воду.
      Неожиданно Звездюлина, прокашлявшись, попросила:
      - Вы не могли бы сделать для меня одну вещь?
      - Говори.
      - Гм... Это... - Корова мялась, не решаясь произнести свою просьбу. Если вдруг он, - наконец решилась пеструха и кивнула на Шустрика, - не смотря на свои обещания, все же предаст вас, и вы пристукните его раньше, чем за ним явятся, пожалуйста, не отдавайте его пингвинячьим чертям на растерзание. Я лучше из него чучело сделаю, как-никак, первый охотничий трофей.
      - Это без проблем, - легко пообещала Лялечка, но тут же оговорилась, вернее, с проблемами. Да, еще с какими. Во-первых, пингвинячьи черти никогда не опаздывают. Ну, а если они вдруг загуляют где с водкой и какими-нибудь курицами, то уж кариозные монстры точно явятся. Трезвенники они и бабами не интересуются. А, во-вторых, первый пингвинячий кардинал не может быть предателем. Иначе, его проклянут все пингвины. Правильно я говорю, Шустрик?
      - Правильно, - важно подтвердил новоявленный кардинал, но сразу спохватился, - но ведь я только что предал Пахана! И теперь все пингвины...
      - Не бойся. - Мгновенно успокоила почтаря чертовушка, не дав ему договорить. - Пахана не считается. Он тебя в кардиналы не принимал. Да и клялся ты перед лицом моих товарищей, а не перед генсеком. Так что это не предательство. Ну а если все же, вдруг, - Лялечка вновь обратилась к Звездюлине, - не переживай, будет тебе чучело.
      Таким образом перед отправлением в Паханат Шустрик получил еще один весомый стимул оставаться верным нам.
      Последний раз кивнув провожающим друзьям, мы одновременно прыгнули в темные воды озера.
      Праздник непослушания
      Когда Тусопих той ночью в лесу попросил Кабалку принести бритву, чтобы избавиться от ирокеза, он немного играл на публику. Дело в том, что каждый папик обязан был следить за состоянием своей прически и гладко выбривать не имеющие отношения к отличительному знаку участки головы. Иначе, могли заподозрить в неуважении к атрибутам ордена. А значит, и к его основателю Пахану. Наместнику бога на земле, то есть к самому богу. Ересь. Костер... По этой причине у каждого папика, не имеющего обслуживающего персонала, всегда при себе имелся индивидуальный бритвенный прибор.
      Не успела еще успокоиться водная гладь, поглотившая отправившихся в Паханат друзей, а Тусопих уже достал бритву и занес ее над ирокезом.
      - Ты что задумал?! - Удивленно вскрикнула Кабалка.
      - Побриться решил. - Спокойно ответил пока еще аббат и приступил к процессу. - А потом на съезд пойду. Раз уж требуется переполох, они его получат. Пока ты в небесах будешь выписывать огненные кренделя, я им там бедлам устрою.
      - Но ведь Андрей сказал, чтобы мы оставались тут!
      - Понимаешь, Кабалка, я вызвался помочь ему с Лялечкой, а на деле от меня никакой пользы. - Горько констатировал Тусопих. - Скорей, наоборот. Вон, вместе с тобой в плен к сатанистам угодил. Так что я просто обязан помочь. Или хотя бы попытаться. Я только недавно стал уважать себя, но если сейчас останусь в стороне, то перестану.
      - В принципе, ты прав. Но зачем же ты тогда побрился? - Ведьма взглядом проводила последнюю прядь, упавшую с головы друга. - Как теперь попадешь на съезд?
      - А это на что? - Тусопих продемонстрировал горсть мандатов. - Пусть попробуют не пустить. А лысый священник - это уже переполох.
      Закончив с бритьем, бывший аббат, а теперь он мог выбирать себе сан по собственному усмотрению, собрался сразу идти.
      - Кабалка, ты же знаешь, у меня крайние обстоятельства. Я просто должен так поступить. Иначе я ни в коем случае не нарушил бы запрет Андрея идти в город. А вы обязательно оставайтесь здесь. Все равно никого из вас в Паханат не пустят - Тусопих на некоторое время замолчал. - А если все обойдется, мы с тобой поженимся, ...если ты не против.
      Сказав это, он, не прощаясь, поспешно направился в сторону Злыгадбурга. А когда Кабалка наконец сообразила, что ей сделано предложение, Тусопих уже скрылся из вида.
      - В Паханат меня конечно никто не пустит..., - задумчиво произнесла молодая колдунья, - а вот в город...
      - Нас. - Поправила Кабалку Звездюлина.
      - Что?
      - Нас. - Теперь уже хором повторили все четвероногие друзья.
      - Нет, ну вы что! Я одна пойду, а вы останетесь тут и будете...
      - А, вот и не останемся! По крайней мере, я. - Перебила ведьму Звездюлина. - Ты мне не указ. Пока Тусопих не вернется, я корова бесхозная, значит дикая и, между прочим, хищная.
      - И нам не указ! - В один голос заявили Брыкунок и Игогока.
      - А про нас с Пятачком, ты, наверное, и сама догадалась.
      - Нет, но как же...
      - Хватит спорить! - Неожиданно для всех подал голос зайчик. - Прямо как маленькие! Все хотим помочь Лялечке и Андрею. Так давайте все вместе придумаем, как это лучше сделать.
      На некоторое время на поляне воцарилась мертвая тишина. Все удивленно смотрели на Пятачка.
      - Ты прав, малыш. - Первой пришла в себя Кабалка. - Тогда пошли. А по дороге придумаем, как устроить кавардак в Паханате, не попадая в него...
      Тайные подземные тропы
      Мы опускались медленно. Наверное, потому что выбрали не очень большие камни. Шустрик уже дожидался нас на дне. Он крылом указал на зияющую черноту входа в пещеру и жестом пригласил следовать за собой.
      Несколько секунд страха в кромешной тьме, затем вверху появилось едва заметное светлое пятно. На его фоне хорошо был виден гибкий силуэт пингвина. Мы стали всплывать вслед за ним.
      Когда я и Лялечка вынырнули, Шустрик уже выбрался из воды и дожидался нас на краю подземной части озерца. Грот освещался редкими светильниками.
      - А кто следит за светом? - Поинтересовался я у Шустрика, пока выходил на берег, опасаясь, что наша затея может провалиться из-за случайной встречи с папиком-фонарщиком.
      - Старые пингвины. Те, которые уже не могут быстро передвигаться и своевременно доставлять почту.
      Я огляделся. С первого взгляда стало ясно, что подземная пещера не причудливый каприз природы, а творение рук человеческих. Ровные углы, правильные формы. Кубическое помещение со стороной около пятнадцати метров. Мы вышли из воды у одной из стен. В каждой из остальных трех имелось по три прохода, лучами расходящихся в разные стороны и освещенные такими же светильниками, как и сам грот.
      - Нам сюда. - Шустрик указал на проход, который (если я не потерял ориентацию) был направлен в противоположную от Паханата сторону.
      - Но ведь нам туда. - Я указал на проем, по моему мнению ведущий в Злыгадбург.
      - Нам в ту строну, - согласился со мной пингвин, но продолжал настаивать на своем, - а чтобы туда попасть идти нужно сюда.
      Нам ничего не оставалось, как полностью положиться на почтаря.
      Мы двинулись по узкому окутанному полумраком тоннелю.
      - Куда ведут другие ходы?
      - В ад. - Коротко ответил Шустрик, но видимо вспомнил, что находится в компании с чертом, поправился. - Ни куда не ведут. Там смерть. Ловушки всякие, ямы, твари ядовитые. На случай, если кто-нибудь посторонний проникнет в грот.
      Оставалось только надеяться, что пингвин не только внешне абсолютно непохож на вспомнившегося почему-то персонажа, но и не имеет внутренних качеств русского героя Ивана Сусанина.
      Мои опасения оказались беспочвенны. Шустрик уверенно вел нас, периодически сворачивая в боковые ответвления, всю дорогу рассказывая об особенностях коммуникаций. Оказалось, что окрестности Паханата буквально опутаны сетью подземных тоннелей. И только восемь выходов в тайные места, одним из которых и являлся грот. Наконец он приложил крыло к клюву, призывая соблюдать тишину и шепотом сообщил:
      - Почти пришли.
      Поднявшись по крутому подъему, и миновав еще пару коротеньких коридорчиков, мы попали в огромное помещение по периметру уставленное статуями и завешенное портретами. И те, и другие изображали одного человека. Пахана. А в центре зала за большим столом, заваленном бумагами, сидел и сам генсек.
      Ху из кто
      Пахан, в отличие от всего папиковского личного состава, облачен был не в рясу, как следовало ожидать, а в кипенно-белый костюм. Я его сразу узнал. Не смотря на радужный ирокез. Тем более, что его прическа из-за глубоких залысин всегда напоминала панковскую...
      От размышлений меня отвлек Шустрик. Он тихонько тронул меня за плечо и указал на бечевку обхватывающую его лапу. Что ж, пингвин выполнил свое обещание, пришло время его отпустить. Я надеялся, что страх перед чертями, монстрами и перспективой превратиться в чучело глубоко засел в птичьей голове, и он не станет поднимать тревогу. Я присел на корточки и развязал узел. Освобожденный почтарь в мгновение ока очутился возле генсека, молча положил письмо на край стола и отпущенный коротким кивком хозяина скрылся в противоположном направлении, юркнув между статуями.
      На земле, я имею в виду, в моем мире, проживает несколько миллиардов человек. Паханом оказался именно тот, кого я желал бы увидеть в самую последнюю очередь из всего населения земного шара.
      Конечно, я ненавижу Гитлера, Бен Ладана, Чикатило и прочих изгоев рода человеческого, давно умерших и ныне здравствующих. Но такой, теоретической, сугубо общечеловеческой ненавистью. Но того, кто выдавал себя за Пахана Всея Земли я ненавидел каждой клеточкой своего тела, всеми фибрами загубленной взаимоотношениями с двумя дьяволами души.
      Этот человек, если его можно было так назвать, был проклятьем всего микрорайона, в котором я имел несчастье проживать. Кашкин Алексей Федорович. Знающие его справедливо добавляли в фамилию еще один слог "ка", и это было самым мягким, но правильным отображением сущности этого типа. Бывший военный, отставной замполит. Ходили слухи, что уволенный, так как по возрасту, ему вроде бы уходить на пенсию было рановато. Поговаривали, что он не успел вовремя сориентироваться и в смутную первую половину девяностых продолжал вдалбливать вверенному ему личному составу о неизбежности краха мирового империализма и о торжестве коммунистических идей.
      Оставшись не у дел, экс-замполит взялся за перевоспитание людей, непосредственно окружающих его. Но идеи о построении светлого будущего не возымели должного действия. Окружающие воспринимали отставного военного, как очередного идиота. Возможно, именно тогда в его голове произошел сдвиг по фазе. Он объявил войну всем окружающим. А, как известно, на войне все средства хороши. Начиная от нагуталиненных дверных ручек и дерьма в детской песочнице, заканчивая анонимными звонками и письмами во все силовые структуры.
      Хитрость и изворотливость политработника позволяли ему всегда оставаться вне подозрений у компетентных органов. Мы же все знали, что очередная неприятность - его рук дело, но ничего поделать не могли. На законных основаниях.
      Что же касается других методов воздействия на воинствующего соседа, то мужики как-то хорошенько отмордовали его, предупредив, что если он не прекратит свои художества, то будет еще хуже. Хуже действительно стало. Всем. Если до того момента его проделки можно было охарактеризовать, как мелкопакостные партизанские вылазки, то зализав раны, он перешел к агрессивному терроризму. Народ благоразумно решил больше судьбу не искушать и прекратить чреватое линчевание, руководствуясь правилом, что если что-то не трогать, то оно и не должно вонять.
      Что же говорить про меня? Я ведь проживал с Кашкиным не только в одном доме и подъезде, меня угораздило делить с ним одну лестничную клетку. Разнообразие силовых структур предоставляло широкое поле деятельности: то ФСБшники являлись для ликвидации в моей квартире наркопритона или террористической группировки, то СОБРовцы освобождали несуществующих заложников, то ОМОН ликвидировали подпольный цех по разливу фальсифицированной водки. У меня искали украденные иконы, оружие, ворованные алмазы и раз в месяц - взрывчатку. Про пожарных, скорую помощь и простых ментов, я вообще молчу. Стоит ли упоминать, что в основном силовые операции и вызовы спасательных служб происходили среди ночи?